Альпинизм и туризм в прошлом

 

Завоевание Казбека 

Первые альпинисты на Казбеке 

Первые сведения о Казбеке. От XVIII в. до­шло до нас сообщение, записанное несколько позднее грузинским писателем Иоанном Батонишвили в его сочинении «Калмасоба». Оно гласит, что некий Иосиф Мохевец «совершил восхождение на вершину Казбека, на которую не вступала нога человека». Если в основе этого легендарного сообщения лежит действительный факт восхождения, тогда безвестный мохевец становится современником, а возможно и пред­шественником знаменитого Жака Бальма, швей­царского крестьянина, родоначальника альпий­ских проводников, который первым взошел на вершину Монблана (4800 м) в 1786 г.

В это же время Якоб Рейнеггс, врач при дво­ре последнего грузинского царя Ираклия II, пу­тешествуя, собирал сведения о Казбеке, кото­рый называл «снежной горой селения Степан-Цминда». Он записал предание о сокровищах, спрятанных на вершине этой горы, и снова со­общил о неудачной попытке некоего грузинского священника проникнуть к ней.

Первые исследователи Ф. Паррот и М. Энгельгардт. Еще во время прокладки дороги, до открытия колесного движения по ней, в 1811 г. в ущельях Казбека работали будущие крупные ученые Фридрих Паррот и Мориц Энгельгардт. По поручению правительства они проводили пер­вую орометрическую нивелировку Крыма и толь­ко что «присоединенного» Кавказа. Во Влади­кавказе их встретил один из князей Казбеков и проводил до сел. Степан-Цминда с отрядом казаков «ввиду опасности пути».

Обоим будущим профессорам  Дерпта  вместе было всего-навсего 50 лет. Двадцатилетний Фри­дрих Паррот, будущий покоритель вершины Арарата, был еще студентом Дерптского уни­верситета. Он был полон юношеского задора и дерзаний. Пока Энгельгардт, на котором лежа­ла вся геологическая часть экспедиции, исследо­вал окрестные ледники, совершая ежедневные восхождения к их языкам, он задумал взойти на вершину Казбека. Князья Казбеки подыска­ли ему спутников из числа местных жителей, но те, достигнув с Парротом снеговой линии, от­казались следовать дальше. Паррот пытался идти один, но плохая дорога и собственная не­опытность помешали ему подняться выше 3907 м.

5 сентября, через пять дней после своей не­удачи, Паррот снова вышел к вершине, но уже в сопровождении четырех солдат, которых ему дали из Степан-Цминдского укрепления. Тем путем, который знают теперь тысячи альпини­стов, мимо Цминда-Самеба по хребту Квена-мта и через Гергетский ледник, они направились к вершине. Но припадки горной болезни у боль­шинства солдат и разыгравшаяся снежная буря снова заставили их вернуться. Упрямый Паррот задумал третье восхождение и только рано на­ступившая зима заставила его вместе с Энгельгардтом прекратить работу и покинуть ущелье.

Пребывание их на Казбеке значительно обо­гатило науку. В своем совместном труде, который вышел в 1815 г., Паррот и Энгельгардт дали первые сведения о флоре и горных породах Казбека, а также оставили интересное описание современного им Владикавказа и Военно-Гру­зинской дороги.

Попытка доктора Коленати. Открытие в 1814 г. колесного движения по Военно-Грузин­ской дороге значительно облегчило путь к Степан-Цминде.

В 40-х годах Казбек неоднократно посещал доктор Коленати, ученый, работавший в петер­бургской Академии наук. Он исследовал геоло­гическое строение Казбека и его ледники, ино­гда охотился на туров с мохевцами, сопровож­давшими его в горах. 11 августа 1844 г. он предпринял попытку взойти на Казбек. В спут­ники себе Коленати отобрал пять человек из жителей сел. Казбек и Гергети. Ему удалось подняться на 500 м выше Паррота, но плохая погода заставила его вернуться.

Он был уверен, что от высшей точки, достиг­нутой им (4436 м), до вершины оставалось все­го 60 — 70 м. На самом же деле впереди лежал труднейший участок с подъемом более 500 мет­ров.

Неудача доктора Коленати завершила второй этап освоения Казбека. Собраны и опубликова­ны первые научные материалы, но самая верши­на по-прежнему оставалась непокоренной.

После доктора Коленати в течение 24 лет никто не делал попытки продолжить дело первых восходителей. 

За эти четверть века альпинизм в Европе по­лучил широкое распространение и популярность не только как средство научного исследования высоких слоев атмосферы, но и как увлекатель­ный вид спорта. Спортивное начало внесли в альпинизм англичане. Они штурмовали боль­шинство альпийских вершин, проникнуть к под­ножию которых уже не представлялось особен­но трудным, так как перевальные железные до­роги, гостиницы, горные хижины, приюты и кадры профессионалов-проводников были к услугам туристов.

Взоры наиболее тренированных альпинистов были обращены не только на Альпы, но и на другие горные области, среди которых особое внимание было уделено Кавказу.

Первовосхождение Фрешфильда. В середине июня 1868 г. к подножию Казбека прибыла группа англичан, членов Альпийского клуба. Их бы­ло трое: Д. Фрешфильд, В. Мур и К. Туккер. Опытный швейцарский проводник Франсуа Девуассу сопровождал их на вершину. Но Фреш­фильд, несмотря на свои 23 года, имел уже серьезные победы в Западных Альпах, где в 1864 г., сразу после окончания Оксфордского университета, он совершил первовосхождение на высочайшую   вершину  этих мест — Персанеллу.

18 июня по дороге, которая оказалась неудачной для Паррота и Коленати, они вышли к вершине. Как опытный альпинист, Фрешфильд знал ценность спутников, знакомых с местно­стью. Он взял с собой 4 местных жителей; од­ним из них был Цоголь Бузуртанов, сыновья которого стали впоследствии замечательными проводниками на Казбек.

На этот раз погода благоприятствовала альпинистам, и, переночевав на высоте 3353 м, груп­па вышла в путь к вершине в третьем часу ут­ра. По сообщению Фрешфильда, местные жите­ли ночью бесследно исчезли. Однако исследователь казбекских ледников Хатисян приводит свидетельство Цоголя Бузуртанова, утверждавшего, что англичане ушли от них, не желая де­лить честь восхождения с местными жителями.

Путь по леднику и фирну был тяжел и опасен. «Для нас, — вспоминает Фрешфильд, — осталось навсегда загадкой, как мы, пробираясь шаг за шагом, не поскользнулись и не оборва­лись».

В 11 часов утра; наш второй день пути, группа была на седловине между двумя вершинами Каз­бека. К западной вершине тянулся узкий ледя­ной гребень. Альпинисты с восторгом заметили, что этого труднейшего пути им совершить не придется; западная вершина оказалась ниже восточной, а к последней дорога с седловины была не так трудна.

В полдень 19 июня группа Фрешфильда всту­пила на вершину и этим открыла новую стра­ницу не только в истории Казбека, но и всего высокогорного Кавказа. Обратно спустились по северо-восточному склону в сторону Девдорака, по Чачскому леднику и ущелью.

После возвращения с Казбека группа прошла южными склонами Кавказского хребта и в кон­це путешествия совершила другое первовосхож­дение — на Эльбрус.

Свое путешествие на Кавказ Фрешфильд по­вторил в 1887 и 1889 гг. Ему принадлежат пер­вовосхождения на вершины: Тетнульд, Шода, Ляйлу и др. Но впечатления от Казбека, с ко­торого он начал свой путь исследователя высо­когорного Кавказа, остались у Фрешфильда на всю жизнь. «Казбек — классическая гора», — повторял он неоднократно.

Итогом путешествия Фрешфильда был боль­шой труд «Исследование Кавказа» (1894 г.) и карта Центрального Кавказа, которую и теперь еще можно встретить в планшетах наших аль­пинистов.

Восхождение В. Козьмина. Первым русским альпинистом, взошедшим на вершину Казбека, был В. Козьмин. Он использовал отчасти об­ратный путь Фрешфильда, но из Дарьяла шел ущельем Кобахи и через Девдоракский ледник добрался до скал Амилиш-хи (Омалиш-хи), где провел ночь. Минуя скалы I и II Волгишки, он поднялся на вершину по крутому скату север­ного склона. Это было 15 июля 1873 г., т. е. через пять лет после первовосхождения Фреш­фильда. С ним впервые поднялись четыре мест­ных жителя — ингуши из сел. Гвелети.  На вершине они пробыли всего 15 мин. и стали торопиться со спуском, так как бушевала метель. 

Описывая свое путешествие на страницах га­зеты «Кавказ» (№№ 94, 95 за 1973 г.), Козьмин сделал вывод о сравни­тельной   легкости и   доступности   пройденного пути. «Я думаю, — писал он, — что в хорошую погоду восхождение и обратный путь можно будет сделать в 2¹/₂ дня без всякого утомления».

Среди местного населения, особенно среди осе­тин, факт восхождения на вершину все еще под­вергался сомнению.

Восхождения возобновились только через 14 лет, но 1887 г. не принес ничего нового. 

Инженер Роберт Лерхо с проводником Мюл­лером удачно прошли путем Фрешфильда, а страсбургский архивариус Винкельман на том же пути потерпел неудачу и не достиг вершины.

Зато в последующие 1888 — 89 гг. начинает­ся штурм вершины с совершенно еще необсле­дованного северного склона, со стороны Геналдонского ледника. Этим восхождениям, помимо большого научного значения, было суждено окончательно разрушить среди местного населе­ния легенду о недоступности вершины Казбека.

Восхождение А.В. Пастухова. В 1888 г. житель Владикавказа, осетин по национальности, Тулатов впервые прокладывает путь к Казбе­ку со стороны Геналдонского ледника. В осетин­ском селении Тменикау, расположенном в вер­ховьях р. Генал-дон, он отыскал себе смелого спутника, местного охотника за турами; тоже осетина — Царахова. Тулатов взял с собой красный флаг, который он хотел утвердить на вершине и этим доказать населению факт своего восхождения. Но снежная буря и дождь помешали Тулатову и Царахову. Ни 14 июля, ни вторично 8 августа им не удалось достичь вер­шины и флаг пришлось оставить на подступах к ней. Но мысль Тулатова была подхвачена и осуществлена в следующем же году топографом и альпинистом Пастуховым.

Пастухов проводил летом 1889 г. топогра­фическую съемку в долине Генал-дона и ему за­хотелось осуществить свое давнишнее желание побывать на вершине Казбека. Несмотря на свои 28 лет, Пастухов был уже в достаточной мере опытным альпинистом. С 20 лет он рабо­тал в Кавказском военно-топографическом отде­ле и последние 2 года работы провел в верховь­ях Аргуна, где ему приходилось забираться в наиболее возвышенные части Андийского хреб­та. Несмотря на это, восхождение на Казбек явилось для Пастухова серьезным испытанием и первой ступенью к будущим победам на Эльбрусе и Арарате.

Приехав в Тменикау, Пастухов предусмотри­тельно разыскал Царахова и уговорил его сно­ва идти на вершину. Кроме того, он взял из сво­его отряда двух казаков — Лапкина и Потапова. Переночевав на 27 июля у Тменикаукских горячих источников в 30 м от Майлийского ледника, они в 3 часа пополудни начали восхожде­ние. По леднику шли, подвязав к ногам сталь­ные кошки и вооружившись палками со сталь­ными наконечниками. Пастухов шел впереди, прокладывая путь. В руках у него длинный шест-древко, а среди немногочисленных вещей в дорожной сумке 3 аршина красного кумача для будущего флага на вершине.

Проходя по месту, где ледник оказался по­крытым снегом недавнего обвала, Пастухов оступился и полетел в трещину, замаскирован­ную снегом; спас его от неминуемой смерти шест, который он нес в горизонтальном положении и не выпустил из рук, вися над страшной голубоватой бездной.

Первую холодную ночь провели под прикры­тием скалы. Наутро у Потапова появились приступы горной болезни. Пришлось его оста­вить в 200 м от ночлега со значительным запа­сом продуктов.

В полдень подошли к гигантскому фирновому бассейну, занимавшему, по крайней мере, 6 кв. км. Высотомер показывал 13 664 фута. В этот день на фирне древко вторично спасло Пастухо­ва от смерти на дне ледяной пропасти. При­шлось идти еще медленней, еще осторожней. Горная болезнь мучила все больше и больше, к ней присоединилась страшная жажда. В кон­це дня для второго ночлега подыскали неболь­шую площадку, усеянную сланцевым щебнем. Вторая ночь была холодней предыдущей и заснуть было трудно.

Туман, который окутал вершину Казбека и полз по фирновому полю, вскоре рассеялся.

«Над нами было синее, почти черное небо, усеянное звездами, — вспоминает Пастухов. — Из-за вер­шины Казбека тихо всплывала луна, обливая своим светом серебряную поверхность снегов. Иногда среди этой тишины раздавался страш­ный треск льда и, повторившись стоголосым эхо, тихо замирал где-нибудь в отдаленном ущелье».

Утром 29 июля продолжали подъем. Вышли втроем, но новые жестокие приступы горной бо­лезни мешали идти Лапкину. В глазах темнело, ноги становились чужими, пришлось отпустить и его и двигаться дальше вдвоем.

Из-за плотного утреннего тумана пошли в южном направлении и подошли к основанию за­падной вершины. Увидев ошибку, повернули в юго-восточном направлении; дойдя до соедине­ния двух вершин, повернули на восток и стали подниматься к перевалу между вершинами Каз­бека. Склон труден и крут, приходилось рубить ступени. Вскоре и Царахов выбился из сил. Все настойчивей звал он вернуться назад, останав­ливался, оставлял Пастухова и начинал спуск, но, видя, с каким упорством тот продолжает мол­ча идти вперед, снова следовал за ним.

В 12,5 час. дня они достигли середины хребта, идущего от западной вершины к перевалу, и сделали остановку. Кругом было снежно и тихо. Спокойно высились белые вершины, синело небо. И вдруг три бабочки красноватого цвета пронеслись одна за другой, легко уносимые вет­ром в южном направлении. За два дня это бы­ла первая встреча с живыми существами.

При спуске с перевала нашли флаг, оставлен­ный здесь, в прошлом году Тулатовым.

В половине второго Пастухов и Царахов подошли к основанию восточной вершины и, вырубая ступени в почти отвесной стене, нача­ли последний подъем. В 4 часа дня они вступи­ли на вершину. Пастухов не мог впоследствии передать, какой изумительный вид открылся от­туда в этот ясный вечер, когда заходящее солн­це заливало бесконечные цепи снежных хребтов и вершин. Сделав необходимые наблюдения и измерения вершины, Пастухов и Царахов стали укреплять на высоком древке красное трехмет­ровое полотнище. Ветер легко подхватил его, и первый флаг заалел над Казбеком. Его видели из окружающих селений простым глазом, а из Владикавказа его можно было рассмотреть в бинокль.

Так, вера в неприступность Казбека была окончательно разрушена у местного населения только после шестого восхождения на эту вер­шину.

Пастухову повезло не до конца. Перед спус­ком отряда в Тменикау, над ущельем Генал-дона пронесся ливень необычайной силы. Потоки во­ды смыли зреющие посевы овса и ячменя, затопили дома, размыли дороги. Наиболее темная часть населения истолковала ливень по-своему: русский «сманил» осетина, они вместе осквернили своими ногами вершину, никто не сумел остано­вить их. Теперь бог отомстил всему Тменикау за совершенный грех. Но, несмотря на прямое натравливание толпы на Пастухова, уважение к отваге и храбрости взяли верх и он благополуч­но выбрался из селения.

В том же году путем Фрешфильда удачно поднялись на Казбек еще две иностранные груп­пы с альпийскими проводниками. Одна из них в составе альпинистов Рукдешеля, Гирша и про­водника Мюллера, поставила своеобразный ре­корд быстроты восхождения на восточную вер­шину Казбека. Все восхождение заняло у них 16 час. 55 мин. Из них на подъем было потра­чено 12 час. 45 мин., а на спуск 4 ч. 15 мин.

Восхождение Г. Мерцбахера. Через два года, в 1891 г., по Кавказу путешествовал член авст­ро-германского альпийского клуба, будущий про­фессор и известный исследователь Кавказа и Па­мира Г. Мерцбахер. Он поднялся на Казбек пу­тем Тулатова и Пастухова, но более удачно, чем они.

Путь до вершины, на который Пастухов по­тратил 3 трудных дня, Мерцбахер легко пре­одолел в 1 день. Но этот успех, по признанию самого Мерцбахера, объяснялся исключительно благоприятным состоянием снега, одинаково плотного на всем пути.

В 90-х годах было еще четыре восхождения на вершину: два из них — полковника Ерофе­ева и геолога Штебера в 1895 г. и альпинистов Сипягина и Красногорского в 1897 г. — сделаны в сопровождении жителей сел. Гвелеты Бузуртановых, за которыми установилась прочная слава лучших знатоков пути к вершине через Девдоракский  ледник.  И   большинство   восхождений последующих лет прошли через Девдорак.

Достижения М. П. Преображенской. Этим же путем в 1900 г., сопровождаемая Бузуртановым, совершила восхождение первая русская альпи­нистка М.П. Преображенская. Скромная учи­тельница Владикавказской гимназии, она стала неутомимой «казбекисткой». В течение последу­ющих 20 лет она поднялась на вершину еще во­семь раз.

 В 1902 г. она установила градусник на вер­шине Казбека, а в 1912 г. по заданию Геофи­зической обсерватории подняла на вершину пер­вую метеорологическую будку, но наладить ре­гулярную съемку показаний с приборов ей не удалось.

Преображенской принадлежат первые турист­ские описания путешествий по Кистинскому ущелью и вокруг вершин Казбека по фирновым полям и ледникам. (М. П. Преображенская: 1. Восхождение на вершину Казбека. «Известия Русск. геогр. о-ва», т. XXXVII, вып. 1.

2. Метеорологическая будка на вершине Казбека. «Известия Кавк. отд. Русск. геогр. о-ва», т. XXI, вып. 3.

3.  Вокруг Казбека. «Ежегодник Русск. горного о-ва», т. III, 1903.

4.  Кистинское ущелье — там же, т. II, 1902.

5.  Четыре восхождения на вершину Казбека. Журн. «Землеведение». 1912 г., №№ 1 и 2.).

Первое восхождение Преображенской было двенадцатым по счету восхождением на Казбек за 32 года, отделявшие его от первовосхождения Фрешфильда.

В 90-х годах туристский поток на Военно-Гру­зинской дороге увеличился. На летний сезон в сел. Казбек было открыто несколько гостиниц. Увеличилось и число желающих подняться на вершину. Это были большей частью небольшие группы чисто альпинистского характера, успех которых подчас целиком зависел от проводни­ков. Вместе с Бузуртановым в эти годы рабо­тали и проводники-мохевцы, среди которых особенно выделялись Гаха Циклаури и Котэ Пицхелаури.

Восхождения на Казбек в 1903 —1913 гг. Популярность Девдоракского пути в эти годы объяснялась еще и тем, что у подножия лед­ника уже существовала наблюдательная будка, в которой останавливались туристы при подъ­еме к вершине. В 1903 г. по поручению Русского горного общества Бузуртановы приступили к сооружению в верховьях Девдорака специальной горной хижины для альпинистов. Для нее было выбрано место в одной из впадин крутого Барткорта над Девдораком ниже I и II Волгишек на высоте 3480 м. Хижина была сложена из кам­ня, покрыта железом и состояла всего из одной комнаты с «площадью» 3X4 м. Эти более чем скромные размеры являются лучшим доказательством «камерности» русского дореволюци­онного альпинизма, бывшего достоянием огра­ниченного круга людей. Хижина была открыта в августе того же года и стала известной под названием Ермоловской.

В эти годы на Девдораке предприниматель Бицлер открыл эксплуатацию месторождения меди. Была разработана дорога к руднику, око­ло Гвелети стало шумно и оживленно. Штейге­ром Бицлеровского рудника работал в течение нескольких лет Андрей Игнатьевич Духовской. Заведуя разведочными работами на руднике, он попутно проводил большую работу по обследо­ванию ледников Казбекского массива и прове­рял одноверстную карту. В связи с этой рабо­той он обошел вокруг вершин Казбека и спускался в большинство ущелий среди его отро­гов. Он трижды поднимался на вершину, где проводил инструментальную съемку (1910 — 1912 гг.). Его неизменным спутником был уже поседевший к тому времени Яни Бузуртанов.

Работы Духовского завершили дореволюци­онную историю исследований вершины Казбека и его массива.

Вместе с Духовским несколько раз поднимал­ся к вершине молодой мохевец Ягор Казаликашвили, который с 1905 г. работал в шахте Дев­доракского рудника.

Во время этих восхождений он проявил исклю­чительные качества проводника. Ягору Казаликашвили было суждено войти в историю совет­ского альпинизма не безвестным носильщиком и проводником, а полноправным участником боль­шинства высокогорных исследовательских экспе­диций и получить значок почетного альпиниста. Империалистическая война сократила, а затем и вовсе прервала течение туристского потока по Военно-Грузинской дороге. В Хеви прошла мо­билизация, мохевцы со своими арбами отправи­лись на турецкий фронт; в их числе был и Я. Казаликашвили.

Наступили годы гражданской войны. Мень­шевики захватили власть в Грузии. В Дарьяле был установлен пограничный пост, прервано сквозное движение по Военно-Грузинской до­роге.

За эти годы только М. П. Преображенская сумела побывать на вершине Казбека. В 1920 г. она совершила свое девятое и последнее восхож­дение, и этим как бы отметила двадцатилетие своей  альпинистской деятельности.

Первые советские экспедиции на Казбек. После свержения меньшевистского правительства советская Грузия начала работы по восстанов­лению сильно разрушенной за годы империали­стической и гражданской войны Военно-Грузин­ской дороги, и летом 1923 г. ущелья Мохевии увидели первых советских туристов и альпини­стов.

1923 г. стал годом рождения советского аль­пинизма. 28 августа Казбек принял на своей вершине 18 первых советских альпинистов во главе с проф. Г. Н. Николадзе, который объ­единил и подготовил к этому восхождению группу грузинской молодежи. Путь на Казбек этой группе показывали такие знатоки, как Гаха Циклаури и Ягор Казаликашвили. С этого времени они стали участниками всех больших экспедиций на вершину, а Ягор Казаликашвили показал свое удивительное мастерство при вос­хождениях и на другие вершины.

При спуске на Девдоракском леднике группа Николадзе встретила другую альпинистскую группу, которая, проводя топографическую съем­ку, делая метеорологические и глациологические наблюдения, медленно направлялась к вершине. Это была первая научная экспедиция только что организованной Геофизической обсерватории Грузии, со своим руководителем проф. Дидебулидзе. Среди ее семи участников одна женщи­на — Александра Джапаридзе. Этой экспедици­ей она начинала свою работу метеоролога-иссле­дователя высокогорного Кавказа, которую про­должает и  в  настоящее время.

По инициативе участников этих экспедиций создано Географическое общество Грузии с альпино-туристской секцией при нем. Ее руководи­телем до самой смерти был проф. Николадзе. Секция объединила растущие альпинистские кадры Грузии.

В 1925 г. экспедиция из 11 человек с проф. Дидебулидзе и старым проводником мохевцем Котэ Пицхелаури установила на верши­не Казбека метеорологическую будку с самопи­шущими приборами.

Уже первые советские восхождения 1923 г. резко отличались от практики буржуазного альпинизма Запада; нашим альпинистам присущи были основные черты советского альпинизма: массовость, тщательная подготовка к восхожде­нию, связь с исследовательской работой науч­ных учреждений.

Интерес к советскому альпинизму вырос не только у нас в Союзе, но и за его пределами.

Проф. Николадзе, находясь в 1926 г. в за­граничной командировке, дважды делал на за­седании крупнейшего в Европе Английского гео­графического общества сообщения о работе гру­зинских альпинистов. В числе его слушателей был и престарелый Фрешфильд, который спе­циально приезжал в Лондон, чтобы присут­ствовать на этом докладе.

Внимание советских экспедиций в то время привлекла западная часть Кавказа с другим снежным великаном — Эльбрусом. Но и Казбек не остался забытым.

В августе 1925 г. через сел. Гвелети и Девдоракский ледник к вершине поднялась группа комсомольцев. Остановившись в старой Ермоловской хижине, комсомольцы организовали в ней первый ленинский уголок на высоте 3480 м.

Путь С. Джапаридзе. В 1926 г. на Казбек поднялся С. Б. Джапаридзе с большой экспеди­цией Грузинского географического общества, за­мещая Г. Н. Николадзе, находившегося в за­граничной командировке. Вместе со своей сест­рой А. Б. Джапаридзе он стал неутомимым исследователем Казбека и навсегда связал свое имя с его ледяной вершиной. Ему первому уда­лось наладить съемку показаний с приборов, установленных на вершине, и открыть наиболее легкий путь к вершинам, который стал популяр­ным для всех последующих массовых восхожде­ний на Казбек.

С. Б. Джапаридзе, или просто Симон, как его звали туристы, проводники и товарищи по эк­спедициям, умел заражать своей энергией и волей к преодолению любых трудностей и препят­ствий.

Даже горцы-мохевцы удивлялись выносливо­сти и ловкости Симона, называя его горным ту­ром — высшая похвала, которую может здесь заслужить альпинист.

Экспедиция 1926 г., первая под руководством С. Джапаридзе, состояла из 11 человек — 6 мужчин и 5 женщин — и поднималась через Гергетский ледник с неизменными Гаха Циклаури и Ягором Казаликашвили. Последний вел экспе­дицию на верхнем, наиболее трудном участке пути. На ночлег остановились у языка Гергетского ледника (3100 м). Следующую ночевку сделали на высоте 4000 м, раскинув палатки на засыпанной снегом левой морене Гергетского ледника. 7 сентября в 6 час. 15 мин. утра вы­шли на штурм последнего участка пути перед вершиной и в 12 час. вступили на фирновое по­ле. К 4 час. достигли седловины, но позднее вре­мя заставило Джапаридзе отложить восхожде­ние на следующий день, он уговорил всех вер­нуться к месту ночлега, хотя до вершины и оставалось всего 35 м.

На следующий день все отдохнули и подня­лись до высоты 4200 м, где Ягор Казаликашви­ли ориентировался по камню, который черной глыбой поднимается на морене Гергетского лед­ника. К северо-востоку от этого камня, в за­щищенном от ветра месте экспедиция переночевала и дала и ему и камню прочно укрепивше­еся теперь название «Ягорас-ниши», т. е. «зна­ки Ягора».

В метеорологической будке, установленной экс­педицией Дидебулидзе, сняли показания, но, увы, наивысшая отметка на шкале была 47° и термометр показывал — 47°. Поставили новый со шкалой до 75° и самопишущие приборы, ба­рограф с шестичасовым и термограф с недель­ным заводом.

Все эти работы потребовали около 2 ½  часов времени, после чего начали спуск.

Возвратившись в селение, экспедиция совер­шила несколько экскурсий в предгорья Куро и в Гудушаурское ущелье, после чего большинство участников выехало в Тбилиси, а С. Джапарид­зе, его сестра и А. Агниашвили вместе с Циклаури и Казаликашвили 15 сентября снова от­правились на вершину, чтобы снять показания приборов-самописцев.

Шли по Девдоракскому пути (Более подробно путь на Казбек по Девдоракскому ущелью описан на стр. 132.). Дул сильный ветер, глубокий снег лежал на леднике и фирне. Гаха Циклаури не мог вспомнить здесь та­кого глубокого снега когда-либо в другие  годы.

Идти было так трудно, что мохевцы стали поговаривать о возвращении. Тогда Джапарид­зе сам пошел впереди и 1 ½ часа расчищал путь.

У самой вершины ветер затих, и последние мет­ры перед вершиной, забыв о всех правилах восхождений, Джапаридзе бежал.

На вершине сняли показания самопишущих приборов, первые за все время существования Казбека: восьмидневную термограмму и шести­часовую барограмму. За 8 дней, прошедшие с 9 сентября, термометр отметил как минималь­ную температуру на вершине — 47°. Оставив снова в будке минимальный термометр на дол­гую зиму, стали спускаться с твердым намере­нием снять его показания в будущем году.

Переночевали в уже полуразрушенной време­нем Ермоловской хижине, а утром, спускаясь по Барт-корту, встретили туров. Ягор метким вы­стрелом охотника уложил одного из них, боль­шого шестилетнего самца. И в нижней Девдоракской будке за нежным турьим шашлыком было отпраздновано удачное возвращение.

В следующем, 1927 г. С. Б. Джапаридзе 7 августа снова был на вершине, но без экспе­диции. Его единственным спутником был Ягор Казаликашвили. Погода была плохая, до вер­шины не смогли донести самопишущие приборы и оставили их вместе с носильщиками на высоте 4200 м. Будка на вершине оказалась занесен­ной снегом. Очистив от снега и открыв дверцу будки, которая поднималась над снегом всего на 10—15 см, Джапаридзе снял показания тер­мометра, оставленного в  прошлом году. В первый раз была выяснена минимальная годовая температура на вершине. Термометр показывал —75,2°. (По отчетам С. Джапаридзе Грузинскому геофизи­ческому институту и Географическому общ-ву Грузии).

На обратном пути пристроили самопишущие приборы между двумя каменными стенками на скале Ягорас-Ниши.

Через 10 дней, 27 августа, Симон Джапарид­зе снял с них показания, а приборы перенес в будку на вершину.

В эти же дни на вершину Казбека прове­ден первый красноармейский поход, который можно считать началом альпинизма в рядах Красной армии.

 

Во время своих августовских восхождений 1927 г. С. Джапаридзе вместе с Я. Казаликашвили освоил новый путь: в обход вершин с за­пада по фирновому полю, с подъемом на седло­вину и оттуда на обе вершины с северо-запад­ной стороны, вместо традиционного пути, уста­новленного Фрешфильдом. Эта же экспедиция показала, каким опытным и расчетливым альпи­нистом был С. Джапаридзе. Он обладал не­обычайным умением правильно оценить поло­жение в горах, полным отсутствием риска и вместе с тем отвагой и решимостью, которые проявлял в нужную минуту.

Все эти качества особенно проявились в нем в 1928 г., когда он стал во главе отряда из 50 человек, в большинстве малоопытных туристов, и довел 41 человека, в том числе 7 женщин, по вновь открытому пути до вершины. К группе присоединились московские киноработники, ко­торые засняли это восхождение и включили его в фильм «Врата Кавказа».

Этим восхождением было отмечено шестиде­сятилетие со дня первого восхождения на вер­шину Казбека. А глубокой осенью Джапаридзе вместе со своей сестрой и В. Каландаришвили установил на Казбеке новую метеорологическую будку, которой Геофизическая обсерватория ре­шила заменить поставленную в 1925 г. экспеди­цией Дидебулидзе.

Это было восьмое и последнее восхождение С. Джапаридзе на вершину Казбека.

В 1929 г. драма на Тетнульде, другой «свя­щенной» горе старой Грузии, вырвала его из рядов советских альпинистов вместе с Пименом Двали. Старший товарищ Джапаридзе — Ягор оплакал в стихах смерть «стройного, широкопле­чего, близкого сердцем» Симона.

В следующем же году лучшие альпинисты Грузии с Ягором Казаликашвили и Александ­рой Джапаридзе во главе «отомстили Тетнульду», покорив его вершину, а новый путь на Казбек, открытый Симоном, получил название «Пути Джапаридзе».

 

В 1931 г. проложены еще два новых пути к вершине.

Путь А. Джапаридзе. Брат Симона Але­ксандр Джапаридзе после большой подготовки проложил четвертый по счету путь к вершине — он прошел с северо-востока от сел. Казбек по хребту Сарцевис, который окаймляет с севера ледник Абано. Не заходя на седловину с хреб­та, по фирну Джапаридзе поднялся на вершину. Путь этот труден и не вошел в число общеупо­требительных путей, но много дал для изучения юго-восточного склона конуса.

Путь П. Маруашвили, Антоновича и Золота­рева. Шестой путь на вершину был проложен в 1931 г. тбилисским журналистом П. Маруашви­ли и орджоникидзенскими альпинистами Анто­новичем и Золотаревым. От Ягорас-Ниши они шли прямо к седловине, не обходя, как это де­лал Джапаридзе, западной вершины. От ледни­ка до седловины их путь шел по довольно кру­тому фирновому полю, которое напоминает здесь большую воронку. По пути попадается большое число трещин.

Путь трудный, но интересный и требует в среднем 8 часов подъема от Ягорас-Ниши до вершины.

 

После массовых восхождений 1928 г. по пути С. Джапаридзе серьезным препятствием к до­стижению вершины Казбека для рядового аль­пиниста было лишь отсутствие горного при­юта, где можно отдохнуть, провести ночь перед подъемом и приучить свой организм к разре­женному воздуху горных высот.

Старая хижина на Барт-корте была мала, тесна и находилась в разрушенном состоянии, а самый путь через Девдорак был более слож­ным. Поэтому ОПТЭ решило выстроить на Казбеке высокогорную хижину — приют в па­мять Двали и Джапаридзе. В эти годы совет­ская метеорология обогатилась новыми высоко­горными станциями, на которых изучение ат­мосферы идет в нормальных стационарных усло­виях. Гидрометеорологический комитет Грузии решил открыть такую станцию и на склонах Казбека. Решено было объединить эти два на­чинания, построив метеорологическую станцию-приют им. Двали и Джапаридзе.

Гибель Шота Микеладзе. В августе 1932 г. из Тбилиси выехала экспедиция, которая дол­жна была найти подходящее место для станции на склонах Казбека.

Начальником экспедиции был назначен Шота Микеладзе, 27-летний молодой инженер, предсе­датель горно-лыжной секции ОПТЭ Грузии. Товарищ и спутник Джапаридзе по экспедици­ям 1927 г. на Казбек, Тетнульд и Эльбрус, он был известен как один из наиболее отважных и опытных альпинистов. Тщательный подбор экс­педиции и участие Я. Казаликашвили заранее обеспечивали успех и никто не мог ожидать повторения на Казбеке драмы, разыгравшейся на  Тетнульде.

5 августа экспедиция вышла из селения и обычным путем, мимо Цминда-Самеба, подня­лась к Саберце и расположилась лагерем. Утро 5 августа было солнечное и ясное. Весь день посвятили основной цели экспедиции — поискам места для горной хижины. Но Микеладзе поста­вил перед собой и вторую цель: по окончании работ экспедиции взойти на вершину по ново­му неисследованному пути. Фрешфильд, Пасту­хов, Симон и Александр Джапаридзе взошли и всесторонне исследовали путь к вершине. Лишь там, где по восточному склону конуса спускает­ся скалистое тело Дракона — Гвелешапи, не ступала нога альпиниста. Шота Микеладзе ре­шил освоить и этот труднейший путь. Весь день его не покидала мысль о восхождении, и среди других заметок он несколько раз заносил в свою записную книжку: «Завтра наверное пой­дем на вершину по моему новому пути». (Здесь и дальше цитаты из записной книжки, най­денной при Ш. Микеладзе (Протокол комиссии, обследо­вавшей причины его гибели).

А вечером, когда, закончив поиски площадки, оста­новились у скал Джапаридзе (3740 м), лежа в своей маленькой палатке, при тусклом свете свечи он снова записывает: «Путь труднейший среди  всех известных путей».

Утром экспедиция разделилась на две груп­пы, и от скал Джапаридзе Ягор со своей груп­пой пошел на вершину обычным путем, где бы­ла назначена встреча, а Шота Микеладзе, взяв в спутники геолога В. Махарадзе, стал штур­мовать скалу Гвелешапи.

День был ясный, солнце припекало. Ягор и его два спутника благополучно взошли на вер­шину. Но Микеладзе на вершине не оказалось, снег был свеж и не протоптан, на крики никто не отвечал. Спускаясь, Ягор увидел, что ма­ленькая палатка Шота у скал Джапаридзе — пуста. Подозревая несчастье, он стал быстро спускаться вниз за помощью.

А Микеладзе со своим спутником в десятом часу утра поднялся на хребет, разделявший лед­ники Абано и Гергетский, к основанию скалы Гвелешапи. Микеладзе не ошибся. Путь был не­обычайно труден. «Ужасный подъем, лед», — то и дело записывает он на остановках: «50, 55°, в некоторых местах до 60 градусов уклона».

С большим трудом достигли высоты 4850 м. Микеладзе приходится идти все время впереди и рубить ступени во льду. Малоопытный Махарадзе идет за ним, охраняемый веревкой. Неожиданно Шота поскользнулся, веревка натяну­лась и, падая, он повлек за собой Махарадзе. Гибель была бы неминуема, но веревка зацепи­лась у самого края Гвелешапи и оба повисли с разных сторон скалы.

Было темно, каждое неловкое движение опас­но, поэтому до рассвета нечего было и думать об освобождении. Так провели ночь. Только утром удалось встать на ноги.

Махарадзе стал настаивать на возвращении, но Микеладзе уговорил его продолжать подъем. Дойдя до места вчерашнего падения, геолог сно­ва, теперь уже категорически, отказался идти дальше. Напрасно доказывал Шота, что спуск опаснее подъема, Махарадзе продолжал наста­ивать, и пришлось уступить.

Шота сделал свою последнюю запись в днев­нике в 8 ч. 50 м. утра: «Ветер, непогода, холод­но. Ночью на волосок спаслись от смерти. Из­ранил руки. Тут провели ужаснейшую ночь. Двигаемся  все  же,  если только  спустимся»...

Шли медленно. Охраняясь, крепили веревку к камням. Но это быстро надоело Шота. Ушиб­ленная накануне рука ныла, на большом паль­це была содрана вся кожа, наблюдательные приборы, взятые им с собой, мешали движе­нию. Он стал спускаться без необходимых пре­досторожностей. Снова, вторично он поскольз­нулся, веревка натянулась и еще раз удержала бы Шота, но перетертая ночью она попала на острый камень и оборвалась. Шота покатился по крутому скату, стремительно перелетел че­рез гребень скалы и скрылся из глаз своего спутника.

Потрясенный Махарадзе долго не мог дви­нуться дальше. Как удалось ему преодолеть этот спуск, он потом и сам хорошо не мог вспомнить. Обессиленного, в полубессознатель­ном состоянии его подобрала спасательная эк­спедиция.

Изуродованное тело Шота Микеладзе нашли только через 2 дня — 11 августа, в верховьях лед­ника Абано, куда он упал с большой высоты. Врачи установили, что смерть наступила мгно­венно. В кармане Шота нашли часы с цифер­блатом, приплюснутым в момент падения. Они и отметили время гибели: 15 час. 25 мин. 42 сек.

Особая комиссия изучила всю обстановку вос­хождения и установила причины катастрофы: труднейший путь, обратный спуск, неопытный спутник, масса наблюдательных приборов, кото­рые имел на себе Микеладзе, обрыв веревки.

В том же году группа товарищей, участни­ков экспедиции, поднялась по пути Микеладзе через скалу Гвелешапи и установила, что этот шестой путь среди всех известных путей к вер­шине труден, очень опасен и непригоден для восхождений.