Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: А.Золотов, Ледовый переход, Советская Арктика №6, 1939 г.
Погрузившись на вездеход, мы тронулись по направлению к острову Гейберга – нашей первой базе в пути.
Условия продвижения были тяжелые — поземка, слабая видимость до 3 км. К тому же в пути два раза ломался вездеход. Ремонтировали его на морозе, при сильной поземке.
После длительного и утомительного пути мы достигли, наконец, острова Гейберга. Отсюда предстоял пеший переход через тяжелые льды северо-земельских проливов.
На этом острове нас ждали каюры — т. т. Журавлев и Жданов, вышедшие несколько раньше нас, чтобы подготовить базу и разведать путь по намеченному нами маршруту. Они сообщили нам, что дорога через пролив Вилькицкого очень тяжелая. Торосы и ропаки значительно удлинят нам путь, так как придется тратить время, чтобы выискивать более ровные поля.
На второй день наш отряд двинулся к Северной Земле, пересекая пролив Вилькицкого. Дорога оказалась действительно тяжелой. Собаки с трудом переползали торосы. Нарты застревали и нам буквально на руках приходилось вытаскивать их, помогая собакам. Мы часто падали и скатывались к подножью торосов.
К вечеру погода ухудшилась, усилился ветер, поднялась метель. Собаки начали выбиваться из сил. Почувствовали сильную усталость и мы.
До берега оставалось километров пятнадцать. Подбодряя друг друга, мы настойчиво продвигались вперед, к цели.
Преодолевая ледовые барьеры и многочисленные торосы, которые доходили до пяти-восьми метров высоты, мы благополучно вышли на землю.
На обрывистом ручье — подошве ледникового массива, быстро разбили палатку на ночлег. Люди спали мертвым сном. Только завывания ветра и собак, да шум брезентовой палатки нарушали крепкий сон пятерых, дерзнувших вторгнуться в девственное безмолвие североземельских диких берегов.
...Утро. Крепчает ветер. Падает температура. Вдоль оврага ветер гонит миллионы колких снежинок. Из-за горы Герасимова надвигаются низкие облака, несущие с собой плохую погоду. Мы решили продвигаться к проливу Шокальского, пересекая плоскогорье острова Большевик.
Остров сурово встречал непрошенных гостей. Ледник был охвачен шквалистым ветром, подымающий в воздух тучи снега. Видимость упала до 300 м, далее этого расстояния первая упряжка была уже не видна.
Идти пешком стало почти невозможно: наша обувь, сшитая из медвежьих шкур, скользила, как коньки по льду. Малицы, одетые на нас, превратились в своеобразные паруса. Как только делаешь попытку встать на ноги — сразу же относит тебя в сторону от нарт. Собаки при сильном ветре отказывались идти. Приходилось пускать в ход хорей.
Резким ветром набивало снег во все отверстия нашей одежды, лица от дыхания покрывались пленкой льда. Продвижение затруднялось с каждой минутой. Устроили совещание: что же делать дальше? Возвращаться обратно было бессмысленно, ибо прошли половину пути. Разбить палатку невозможно, ветер сейчас же вырвал бы ее из рук или сорвал с земли.
Выход был один — продвигаться вперед, в надежде на улучшение погоды. И мы пошли.
...Вдали, на горизонте мы заметили большие ледяные нагромождения, — то был пролив Шокальского. Значит, шли правильно. Мы приближались ко второму проливу, который нам предстояло пересечь.
Ветер не унимался по-прежнему. Наша группа быстро устремилась в пролив, ища во льдах укрытия. Мелкие прибрежные торосы не могли укрыть от ветра нашу палатку и собак. Мы решили укрыться за виднеющимся вдали айсбергом, величаво выделяющимся на темном облачном небе. Собаки почувствовали отдых. Они весело понесли нарты к ледяному великану. Айсберг нас удовлетворял во всех отношениях — он служил прекрасным укрытием и неиссякаемым источником для приготовления пресной воды.
Разбили палатку, распрягли собак. Уставшие и продрогшие в тяжелом переходе, мы забрались в спальные меховые мешки. Через пять минут в палатке воцарилась тишина, все спали. Был канун первого мая.
Раннее утро. Нас разбудила сильная пурга североземельского плоскогорья. Со стороны ледников дул резкий северный ветер. В мелкие отверстия палатки намело много снега. О дальнейшем следовании нечего было и думать. По плану мы должны были достичь мыса Оловянного к первому мая, преподнося этим нашей родине подарок – новый населенный пункт Советской Арктики.
Несмотря на неистовую пургу, мы весело встретили первое мая, радовались этому великому празднику вместе со всей страной. Изготовили праздничный завтрак, вспоминали свои семьи, друзей с материка, зимовку на мысе Челюскина, Москву, Ленинград, первомайское солнце. Хором спели любимые народные песни – «Москву майскую» и др. Из палатки лились звонкие голоса, быстро рассеивающиеся в буре, в вихрях несущихся снежинок.
Вскоре начало проясняться. Мы выскочили из палатки. Сняв ее и упаковав нарты, наш отряд тронулся вдоль восточных берегов пролива Шокальского, вступая в последний финальный маршрут.
Погода подстерегала нас на каждом шагу. Стоило отъехать от стоянки 30 км, как вновь подул буйный североземельский ветер. Видимость дошла до 100 м. Мы ориентировались исключительно по берегам. Стоянки учащались с каждым километром. Собаки выбились из сил, ветром продувало их до костей.
Мы сбились с курса и не могли определить своего местоположения. Решили разбить палатку. Собак от ветра укрыли среди торосов. Хотели на обед съесть что-нибудь горячее, но этого делать не пришлось,— у нас осталась одна бутылка керосина, которой хватило лишь для того, чтобы натаять холодной воды для питья. Собак не кормили, так как последнее мясо было скормлено на прошлой стоянке. Палатку согревать было нечем, все сидели продрогшие, грызя холодные сухари.
Часов через пять пурга стихла, видимость немного улучшалась. Но противоположного берега было не видно. Не зная точно своего местонахождения, мы проложили курс по карте к противоположному берегу и стали двигаться по компасу.
Наконец заметили долгожданный берег. Ликованию не было конца. Поднявшись на ледник, мы обнаружили, что отклонились на север, выйдя к Фиорду Марти. Мы прошли лишних 30 км и вышли севернее мыса Оловянного.
Дали собакам по куску сахара и направились вдоль берега в обратную сторону. Собаки падали в упряжке, некоторых пришлось везти на нарте. Сбросив с себя все, что было можно, мы начали медленно продвигаться вдоль самого берега острова Октябрьской революции.
Идущие впереди тт. Угольнов и Усачев вдруг замахали нам руками и что-то кричали. Мы внимательно стали смотреть в ту сторону, куда они показывали: из-за громадного айсберга возвышались радиомачты. Сразу почувствовали прилив сил.
Через час мы уже стояли перед домиком, к которому так стремились.
В дом войти сразу не удалось,— окна и двери его были забиты досками. Уезжающие зимовщики сделали большое дело,— иначе могли бы быть выбиты стекла, в дом могло надуть снегу и испортилось бы научное и радиомеханическое оборудование.
Наш переход через два арктических пролива был завершен успешно.
Вечером четвертого мая на полярной станции мыса Оловянного заработали все научные приборы и машинное отделение. Установили радиосвязь с мысом Челюскина, Усть-Таймыром, островом Русским.
Новая полярная станция вступила в строй действующей полярной сети на берегах и островах Арктики.
