«На штурм Эльбруса», сборник под редакцией В.И.Мутных. В августе 1933 г. состоялся организованный Центральным домом Красной армии массовый высокогорный поход начсостава РККА на Эльбрус. Настоящая книга и содержит описание этого похода.
Oна дает конкретный материал по организации, подготовке и проведению похода.
В составлении сборника принимали участие: тт. Акодус, Благовещенский, Глаз, Елшанский, Котов, Никифоров, Перлин, Цветаев, Шатенштейни Юхин. Книга рассчитана на личный состав РККА и широкий актив общества пролетарского туризма. Она представляет несомненный интерес и для более широкого круга читателей, желающих познакомиться с одним из увлекательных видов туризма — с высокогорными походами.
Приказ
Революционного Военного Совета Союза Советских Социалистических Республик
Содержание:
№ 177. О награждении участников похода начсостава РККА на Эльбрус.
№ 177. 14 ноября 1933 года. Москва.
Успешно организованный ЦДКА высокогорный звездный поход начсостава РККА на Эльбрус является беспримерным массовым опытом труднейшего из видов туризма и прекрасным образцом полезного и хорошего отдыха начальствующего состава.
Участвовавший в походе начальствующий состав показал высокую организованность, мужество, дисциплину, выносливость и хорошую закалку и выучку.
За успешное проведение выдающегося горного похода награждаются:
1. Все достигшие вершины Эльбруса — месячным окладом жалования и грамотой PBС Союза.
2. Начальник и руководитель похода, заместитель председателя Северо-кавказского краевого комитета Осоавиахима т. Клементьев — месячным окладом жалования и золотыми часами с надписью: «Отличному альпинисту РККА от PBС СССР».
3. Организатор похода, начальник Центрального дома Красной армии т. Мутных — серебряным портсигаром с надписью: «Организатору альпиниады РККА от РВС СССР».
4. Адъюнкт Военно-воздушной академии т. Глаз — серебряными часами с надписью: «Альпинисту РККА от РВС СССР».
5. Начальник 3 сектора ПУСКВО т. Федяевский — кожаным пальто.
6. Начальник сектора военного туризма ЦДКА т. Акодус — кожаным пальто.
7. Заместитель начальника сектора военного туризма ЦДКА т. Благовещенский — кожаным пальто.
8. Инструктор-альпинист т. Вебер — кожаным пальто.
Заместитель Народного Комиссара по Военным и Морским делам и Председателя Революционного Военного Совета Союза ССР
С. Каменев.
Список участников Альпиниады РККА, достигших 23/VIII 1933 г.
вершины Эльбруса
|
Фамилия
|
Должность
|
|
1. Клементьев В. Г
|
Зам. пред. С—К. Осоавиахима
|
|
2. Благовещенский В. А.
|
Пом. нач. Воентурсектора ЦДКА.
|
|
ЛВО.
|
|
3. Котин Д. И.
|
Преподаватель КУКСА.
|
|
4. Колосов А. Т.
|
Врач Акукс'а
|
|
5. Заплеталов А. И.
|
Преп. военной Электротехнической академии.
|
|
6. Котов Н. А.
|
Адъюнкт военной Электротехнической академии.
|
|
7. Лобанов В. Э.
|
Слушатель Военно-медицинской академии.
|
|
8. Кравцов В. А.
|
Преп. военной Электротехнической академии.
|
|
9. Столетников А. И.
|
Слушатель Арт. академии.
|
|
10. Альгамбров П. П.
|
Слушатель военной Электротехнической академии.
|
|
11. Маркелов В. Н.
|
Инструктор военной Электротехнической академии.
|
|
12. Осипов В. Н.
|
Слушатель Военно-медицинской академии.
|
|
СКВО.
|
|
13. Федяевский П. Г.
|
Нач. 3 сектора ПУСКВО.
|
|
14. Евграфьев А. И.
|
Пом. к-ра роты 221 с. п.
|
|
15. Терещенко И. П.
|
К-р взвода полка связи.
|
|
16. Скибо В. В.
|
Пом. к-ра роты 66 с. п.
|
|
17. Жуков В. С.
|
Пом. к-ра взвода 221 с. п.
|
|
18. Буговский Н. Н.
|
К-р взвода 9 к.-арт. полка.
|
|
19. Пронин А. Д.
|
Нач. 1 сектора Военно-санитарного упр. ОКВО.
|
|
БВО.
|
|
20. Вагинов.
|
Пом. к-ра взвода 109 с. п.
|
|
Балтфлот.
|
|
21. Огрицко С. И.
|
Нач. полит. каб. Кроншт. ДКАФ.
|
|
22. Михайлов В. С.
|
Нач. чертежных мастерских УНИ.
|
|
23. Маймистов А. С.
|
Зав. библиотекой Кроншт. ДКАФ.
|
|
Черн. флот.
|
|
24. Гаслов С. Л.
|
Нач. клуба Севастопольского морского г-ля
|
|
25. Долгов В. А.
|
Пом. к-ра подводной лодки.
|
|
26. Ломако.
|
Авиатехник.
|
|
УВО.
|
|
27. Воловник В. А.
|
Пом. нач. штаба б-на Школы червонных старшин.
|
|
28. Остроухов И. В.
|
К-р в взвода 23 артполка.
|
|
29. Федорков И. М.
|
Мл. врач с. и.
|
|
30. Величковский Д. В.
|
К-р роты 67 с. п.
|
|
31. Соловьев Н. П.
|
Летчик
|
|
32. Засыпко Т. Н.
|
К-р взвода полка связи.
|
|
33. Савенко П. И.
|
Авиатехник
|
|
ПРИВО.
|
|
34. Афанасьев А. А.
|
К-р взвода с. п.
|
|
35. Федулов А. Г.
|
Пом. к-ра роты полка связи.
|
|
36. Григориан А.
|
Пом. к-ра роты
|
|
37. Фомин С. И.
|
К-р взвода
|
|
38. Миллер А. И.
|
Пом. нач. 1 сектора ВСО ПРИВО.
|
|
МВО.
|
|
39. Перлин В. Л.
|
К-р запаса.
|
|
40. Елшанский В. П.
|
Инженер ВХУ.
|
|
41. Клименко М. В.
|
Слушатель Военно-воздушн. акад.
|
|
42. Свешников.
|
Тоже
|
|
43. Искин Б. Ш.
|
Тоже
|
|
44. Чернуха К. А.
|
Тоже
|
|
45. Новожилов М. И.
|
Инженер ЦАГИ.
|
|
46. Никифоров П. Г.
|
Слушатель Воен. отд. Вет. И-та.
|
|
47. Каплин А. И.
|
Инженер УВПР
|
|
48. Брин П. М.
|
Зав. воен. кабин. Н.-Фом. ДКА.
|
|
49. Клыков С. И.
|
Слушатель Академии связи.
|
|
50. Юхин И. В.
|
К-р запаса.
|
|
51. Дедерер Э. Р.
|
Нач. автодовольствия
|
|
52. Городецкий Б. А.
|
К-р. взводи школы ВЦИК.
|
|
53. Антонов С. А.
|
Слушатель Военно-инж. академии.
|
|
54. Мишинов Н. Б.
|
Зав. делопроизводством Управления конв. дивизии.
|
|
Инструктора.
|
|
55. Ошер И. Н.
|
Инженер.
|
|
56. Айзерман М. А.
|
Студент.
|
|
57. Соловьев.
|
ЦС ОПТЭ.
|
|
МВО.
|
|
58. Попов Г. Г.
|
К-р запаса.
|
|
59. Павлов К. Н.
|
Слушатель Военно-медицинской академии достиг высоты 5550 м и не вышел на вершину, так как был отозван к заболевшему участнику Альпиниады.
|
Начальник II Отдела ПУРККА Ф. Родионов.
Предисловие
В книге «На Штурм Эльбруса» даны наблюдения участников 1-го армейского массового высокогорного похода начальствующего состава РККА. Поход организован Центральным домом Красной армии в 1933 г.
Горный туризм — безусловно самый интересный вид туризма, особенно ценный для Красной армии. Физическая закалка, тренировка волевых качеств, воспитание выносливости в сочетании с яркостью, и разнообразием впечатлений, превращают горный туризм в ценнейшее средство воспитания волевого командира и бойца.
Опыт и научные наблюдения убеждают, что, несмотря на трудности высокогорного похода, чистый горный воздух, ультрафиолетовые лучи солнца оказывают могучее воздействие на человеческий организм, особенно на нервную систему, заряжают его гораздо лучше и на более долгий срок, чем отдых в санатории или доме отдыха.
В 1-й Альпиниаде участвовало 100 командиров, и все они утверждают, что чувствуют себя отлично и просят вторично включить их в горные путешествия.
Первый массовый высокогорный поход начальствующего состава дал Красной армии 100 энтузиастов, они стали не только туристами-альпинистами, но и агитаторами и организаторами; туризма в Красной армии. В этом и была основная задача Альпиниады РККА — она выполнена.
Большинство командиров участвовало впервые в высокогорном походе. Почти все они нуждались в прохождении I ступени альпинизма. Поэтому для восхождения была избрана вершина Эльбруса как одна из сравнительно доступных вершин по характеру склонов, несмотря на свою высоту.
На склонах Эльбруса участники Альпиниады познакомились с горным рельефом, моренами, ледниками, трещинами, научились технике движения на больших высотах, владению кошками, ледорубами, технике охранения, испытали, что такое пребывание в уровнях низкого атмосферного давления, испытали на себе горную болезнь. Не научились участники похода скальной технике, но это будет делом последующих высокогорных походов с участниками, имеющими опыт восхождения на горы.
Опыт 1-й Альпиниады убедил, насколько важна в горах хорошая организация. Успех Альпиниады, несмотря на отдельные ошибки,— результат тщательно продуманной и правильной организации похода. Предварительная тренировка на путях к Эльбрусу, хорошая организация транспорта, питания, интересные и правильно рассчитанные маршруты, налаженное санитарное обслуживание, умело поставленная политработа — все это и обеспечило успех похода.
Собранный в настоящей книжке опыт несомненно поможет в приведении не только второй массовой Альпиниады, которая намечается на Эльбрус в 1934 г., но и других туристских походов и путешествий.
1933 год в истории туризма, особенно горного туризма, был переломным годом: интерес к туризму сильно возрос среди широких слоев начальствующего состава. В 1934 г. мы будем иметь не сотни, а уже тысячи участников различных туристских самодеятельных групп и организованных походов. Для них настоящая книжка, явится не голым занимательным чтением, но и полезным руководством.
Как была организована Альпиниада
Акодус, Я. И. и Благовещенский, В. А.
Массовый поход на Эльбрус — на высочайшую точку Европы, на снежного великана Кавказа — вызвал необычайный интерес среди начальствующего состава и привлек нужных участников.
Поход разбивался на четыре этапа: первый этап — тренировочный до восхождения, второй — самое восхождение, третий — движение к месту отдыха и четвертый — отдых у моря. Было решено построить поход по принципу звездного похода, с тем чтобы тренировочную работу провести более мелкими колоннами и чтобы дать участникам более разнообразные впечатления.
Движение колоннами (30—40 чел.) на первом этапе прошло гораздо успешнее, чем движение всей массы после восхождения на Эльбрус на третьем этапе. Опыт показал, что наиболее целесообразно звездным делать не только схождение, но и расхождение, иначе говоря,— идти по разным маршрутам, чтобы встретиться в одной точке, совместно провести восхождение на вершину, после чего идти опять-таки различными маршрутами к месту отдыха.
В результате проработки маршрутов (май-июнь) при участии специалистов, в частности при участки большого знатока Эльбруса т. Раковского, весь план похода выразился в следующем виде (см. карту).
Колонна № 1 движется по маршруту: Баталпашинск—Микоян-Шахар—пер. Хотю-Тау—Азау.
Колонна № 2 —по маршруту Кисловодск—пер. Картык-Ауш—Верхний Баксан—Азау.
Колонна № 3 — по маршруту Нальчик—Новый перевал—Верхний Баксан (основная группа), причем более слабые и менее тренированные должны были в В. Чегеме отделиться, от основной группы и следовать по маршруту Ак-Топрак—Былым—Азау.
Колонна № 4 — Орбели-Латпарский пер.—Местия—пер. Бечо—Азау.
Колонна № 5 — Сухум—Ажары—Пахарский перевал— перевал Хотю-Тау—Азау.
Все пять колонн должны были встретиться у подножья Эльбруса в долине Азау, отсюда совершить восхождение на Эльбрус и после отдыха начать третий этап на Сухум по маршруту Донгуз—Орун, перевалы Утвир и Хида—Цебельда.
1. Маршруты колонн Альпиниады
Впоследствии, план был частично изменен в связи с отказом от участия в Альпиниаде Белорусского и Среднеазиатского военных округов и Кавказской Краснознаменной армии: маршруты № 4 и 5 пришлось отменить, а движение на третьем этапе провести не через Утвир и Хиду, а по Ингурской тропе на Сухум.
Для руководства организацией похода был создан штаб под председательством начальника ЦДКА т. Мутных. При штабе работали пять групп: организационно-агитационная, маршрутная, учебно-методическая, по комплектованию и финансово-хозяйственная.
Походу ставились такие задачи: обеспечить отдых командира, обеспечить подготовку кадров командиров-альпинистов, используя поход для научно-исследовательской работы, для общественно-политической, работы среди местного населения и наконец, для популяризации военно-туристской работы в РККА.
Идея похода на Эльбрус нашла горячую поддержку среди руководящего состава Красной армии, ПУРККА, и походом заинтересовался лично т. Ворошилов.
Агитационная группа широко популяризировала задачи похода в «Красной звезде» и в окружных газетах; помещались статьи и заметки, издавались листовки, плакаты, использовалось красноармейское радиовещание, применялись все способы самой широкой информации.
В результате в ЦДКА ежедневно поступали десятки запросов об условиях похода и пр., но организационная работа по комплектованию окружных групп отставала. Каждый округ должен был произвести отбор желающих участвовать в походе, обеспечить их всем необходимым. Однако далеко не все ДКА (Смоленск, Минск, Тифлис и др.) с этой задачей справились. Лучше всего прошла работа Центрального, Ленинградского, Харьковского и Ростовского ДКА.
В состав Альпиниады было предположено включать таких командиров, которые имели хотя бы небольшой альпинистский стаж, безусловно здоровых физически. Женщины не принимались.
Военно-санитарное управление РККА и Воентурсектор ЦДКА издали специальные инструкции об отборе участников похода; дали указания о порядке тренировки.
В результате недостаточной разъяснительной работы были случаи, когда командиры совершенно не знали условий похода и не имели необходимого снаряжения.
По состоянию здоровья большинство участников оказались тренированными физкультурниками, за исключением нескольких человек, совершенно неподготовленных к участию в походе.
Все эти факты необходимо подчеркнуть для того, чтобы в будущем обратить особое внимание на необходимость самого строгого отбора участников, тщательной их подготовки и ознакомления с условиями Альпиниады.
Среди участников похода было 6 командиров высшего начальствующего состава, 15 старшего, 48 среднего, 2 младшего, 17 слушателей военных академий, 7 резервистов. Из всего состава участников строевых командиров около 40%, остальные — или работники штабов, управлений, институтов или учащиеся. По партийности — 60% членов партии и 6% комсомольцев.
Не совсем благополучно обстоял вопрос с руководящим составом Альпиниады. Девять инструкторов рекомендовала горная секция ОПТЭ. Среди них имелись прекрасные специалисты — знатоки своего дела. Приказом РВС СССР особо отмечен т. Вебер, выполнявший с успехом наиболее трудные задачи. В процессе подготовки Альпиниады, а также в организации лагеря Азау и подготовки базы на Приюте одиннадцати исключительную помощь оказал т. Раковский, выполнявший роль старшего инструктора группы. Однако значительная часть инструкторов не оказалась на высоте положения: они, или по своим личным качествам, или по своей малоподготовленности, не могли вести учебную альпинистскую работу и руководить командирами, обучать их движению в горах, обучать высокогорной технике.
Политическое руководство было выделено из состава участников. Большое число партийцев и, в том числе старых политработников позволило все колонны обеспечить парторгами, выполнившими чрезвычайно важную роль по партийному руководству в колонне и по проведению партийно-политической работы среди населения. Особенно большую работу провел т. Глаз — помполит 3-й колонны, а на последнем этапе помполит всей Альпиниады. Начальники колонн были выделены также из состава самих участников и с работой справились не плохо. Начальником Альпиниады был т. Клементьев,— опытный альпинист и старый заслуженный командир, получивший по приказу PВС СССР №177 звание «отличного альпиниста РККА».
В процессе похода Альпиниада ставила задачу провести учебную и научно-исследовательскую работу.
Учебно-методическая секция разработала специальную программу обучения участников (см. прилож. 7). Эту программу полностью выполнить не удалось, главным образом из-за недооценки значения специально учебной альпинистской работы в походе.
При всех серьезнейших задачах, стоявших перед походом, основной все же был отдых. Особое внимание уделялось вопросам организации питания, обеспечения снаряжением, создания благоприятных условий для отдыха, так как командиры участвовали в Альпиниаде за счет своего отпускного времени.
Обязанности среди туристов внутри каждой колонны были распределены следующим образом: начальник колонны (из числа старших в группе командиров, имеющих опыт высокогорных походов), помощник начальника по политической работе (товарищ, отвечающий за политическое обеспечение похода и за проведение работы с местным населением), инструктор-альпинист, завхоз, топограф (организующий работу около карты и производящий военно-краеведческое описание маршрута), врач, фотограф и секретарь, ведающий учетом всего проделанного группой.
Кроме того в некоторых колоннах участники разбивались для исследовательской работы на бригады, руководимые одним из наиболее опытных товарищей.
Опыт показал, что при распределении обязанностей были допущены две ошибки: во-первых, следовало выделить товарища, специально ведающего вьючкой и транспортировкой грузов, и во-вторых обязанности завхоза надо было возложить не на участников Альпиниады, а на специальных работников. Первую ошибку удалось исправить в самом начале.
Штат руководства Альпиниады включил в себя ответственного руководителя похода — начальника Альпиниады, двух помощников — одного по политической и другого по учебно-горной работе, начальника штаба и начальника санитарной части. Персонал лагеря Азау, в период восхождения состоял из коменданта лагеря Азау, коменданта Приюта 11-ти, резервного инструктора-альпиниста («скорая помощь»), лекпома, кладовщика, продавца кооперативной палатки, двух поваров, сапожника и ездовых. Кроме того для предварительной переброски продуктов и лагерного имущества в Нальчик, в Азау и к спуску с перевала Донгуз-Орун ЦДКА командировались уполномоченные.
Очень много времени и усилий потребовали вопросы обеспечения снаряжением. Каждый участник Альпиниады был обеспечен следующим:
|
белье
|
2 пары
|
гимнастерка летн.
|
1 шт.
|
|
носки бумажные
|
4 »
|
перчатки (варежки)
|
1 пара
|
|
носки шерстяные
|
2 »
|
шлем
|
1 шт.
|
|
ботинки горные
|
1 »
|
плащ или штормовка
|
1 »
|
|
гетры
|
1 »
|
полотенца
|
2»
|
|
брюки летние
|
1 »
|
Носов. платки
|
3 »
|
|
свитер шерстян.
|
1 шт.
|
котелок (на двоих)
|
1 »
|
|
альпеншток
|
1 »
|
ложка, нож, кружка по
|
1»
|
|
очки-консервы
|
1 »
|
мыло, зубной порошок борный вазелин (ланолин) тетрадь для записей.
|
|
|
спальный мешок
|
1 »
|
|
|
|
кошки
|
1 пара
|
|
|
|
рюкзак
|
1 шт.
|
|
|
Из предметов общего пользования каждая колонна имела:
|
Палатки горные (на 3 чел.)
|
1
|
Радиостанция
|
1
|
|
Фонари (» 3 » )
|
1
|
Альтиметр
|
1
|
|
Веревки альпийские (на 3 чел.)
|
1
|
Планшеты
|
3
|
|
Ледорубы (на 5 чел.)
|
1
|
Топоры
|
2
|
|
Аптечка
|
1
|
Чайники, ведра для варки пищи (на 10 чел.)
|
1
|
|
Фотоаппараты
|
2
|
Мешки для вещей и продовольствия
|
6
|
|
Компасы
|
2
|
|
|
|
Бинокль
|
1
|
|
|
Из этого списка, исключая предмет обмундирования, все остальные специально заготовил Воентурсектор ЦДКА. Список инвентаря для лагеря Азау более обширен. Он включает в себя и лагерные палатки, и походные кухни, и кухонную утварь, и косы для заготовки сена, и принадлежности фотолаборатории, и спортивные игры (всего около 80 названий).
Список этот в течение 4 месяцев подготовки неоднократно поверялся и уточнялся.
Большую помощь в снаряжении экспедиции оказало ВХУ РККА, отпустившее лагерные палатки для Азау и хозяйственный инвентарь, и ЦС ОПТЭ, видавший из своего прокатного фонда ледорубы и кошки.
При составлении нормы суточного пайка альпиниста учитывался ряд обстоятельств: достаточная калорийность, высокие вкусовые качества пищи, необходимость продолжительных перевозок продуктов при разных температурах, возможность быстрого приготовления из данных продуктов горячей и вполне проваренной пищи.
Паек участников был двух видов: обычный и высокогорный. Состав пайка дан в статье: «Режим, питание и физкультура» (см. стр. 83—84).
Кроме того все группы получили средства на закупку свежих овощей, фруктов и молока.
При восхождении на вершину приведенный набор продуктов был дополнен совершенно необходимыми в этом случае свежими овощами (лук, чеснок, зеленые огурцы, морковь).
Большим недочетом в организации питания явилось то обстоятельство, что вместо легко развариваемых круп — манной и риса — мы имели совершенно непригодную для похода гречневую крупу.
Опыт показал, что суточная дача сахара в 75 грамм в горной обстановке является недостаточной. По пути к вершине чувствовалось также отсутствие таких продуктов, как рыбные консервы, сыр, копченая колбаса и т. п.
В пунктах выхода (Нальчик, Кисловодск, Баталпашинск) пища приготовлялась в местных столовых; на пути в Азау и из Азау в Сухум — в походном порядке на кострах. В лагере Азау, работали две кавалерийские походные кухни и персонал; На Приюте одиннадцати участники получали из горячей пищи лишь чай и какао, приготовленные на примусах. Выпечка хлеба для лагеря Азау и на дорогу к морю была поручена базе ОПТЭ и лесничеству в Тегенекли (12 км от Азау).
Для обеспечения продовольствием на время движения в Сухум из последнего вышел навстречу сводной колонне вьючный транспорт с продовольствием. Происшедшее находу изменение маршрута колонны (вместо перевалов Утвир и Хида — альпинисты двинулись, по Ингурской тропе) и дождь, задержавший обоз, сделали эту предусмотрительность излишней. Вьючных лошадей было, в колонне № 1 — 5, в колонне № 2 — 25, в колонне № 3 — 12, в Сухумском обозе — 15 и в лагере Азау — 12 (для переброски грузов от сел. Терскол, куда они доставлялись за 150 км из Нальчика на авто). Помимо того у местных жителей пришлось нанимать лошадей и ишаков для переброски продовольствия и имущества на Приют одиннадцати и за перевал Донгуз-Орун. При пользовании лошадьми очень много хлопот вызвало отсутствие при них вьюков.
Основные расходы по походу пали на изготовление и покупку снаряжения, на приобретение продовольствия, на переброску грузов, на оплату штата и т. д. Нужные средства были получены и от самих участников по 160 руб. с каждого, и от командования округов, и от Политуправления РККА. Успех похода, тот громадный опыт, который получили и сами альпинисты и военно-туристские организации РККА, целиком оправдали понесенные затраты.
Через Хотю-тау
Цветаев Ю. В.
Колонна № 1 в числе 27 человек из представителей от Ленинградского военного округа и от Черноморского и Балтийского флотов вышла из Баталпашинска 11 августа. В группе преобладал средний начсостав — 17 чел., старшего состава было 9 чел. и высшего состава — 1 чел. Они были разных родов оружия, разных специальностей: профессор математики, преподаватели, врачи, инженеры, слушатели академий, работники флота, работники штабов, научные работники и т. д. Начальником группы был начальник Научно-исследовательского бюро ленинградской Военно-электротехнической академии т. Яковлев; помполитом — т. Котин (техвойска ЛBO); колонновожатым — т. Ошер. Колонна была разбита на 2 отделения, 6 звеньев, на 10 палаток и по группам для ведения научно-исследовательской работы и самообслуживания (метеорологическая, краеведческая, по изучению дорог, по связи, медицинская и хозяйственная).
К перевалу
11 августа в 4 часа дня наша колонка тронулась в путь. Первые 60 километров до г. Микоян-Шахара мы ехали на авто по левому берегу Кубани. Проехали черкесские станицы — Дудоруковскую, Джоганас Еврейский, Джегутинскую и бурную речонку Джеганас. На пути от Учкульки — между впадением рек Большая Яман-су и малая Яман-су в Кубань, мы сделали остановку, дальше двинулись минут через 40. Местность изменилась, горы росли, ущелья сужались, а Кубань становилась все более и более беспокойной и шумной. Невдалеке от маленького хуторка, носящего громкое название «Важный», стемнело настолько, что за 2—3 метра абсолютно ничего не было видно; освещение было испорчено, путь освещали два помощника шофера, устроившиеся на крыльях машины каждый из них одной рукой держался за кузов, а другую вытягивал вперед с горящим факелом (палка с намотанными на ней паклей и ветошью, вымоченными в бензине и масле). «Перезарядка» факелов производилась через 15 мин. Дорога сужалась, стала извилистой; справа — отвесный обрыв и Кубань, слева — скалы и камни. На небе беспрестанно «сыпались» звезды, вблизи дороги мерцали светляки, факелы бросали причудливые блики. Ехали со скоростью 5 километров в час. Только в 12 час. ночи мы въехали в ярко освещенный электрическими фонарями и выделявшийся оазисом нового быта и новой культуры среди диких аулов Карачая и Черкессии — город Микоян-Шахар — столицу автономной Карачаевской области.
Разместились в педтехникуме. Часа через полтора после сытого ужина погрузились в сон.
Утром нам представился прекрасный вид: Микоян-Шахар город, отстроенный за первую пятилетку (с 1928 г.) на пустом месте, город с 2—3-этажными белыми, каменными зданиями, электростанцией, педтехникумом, — окружен высокими горами, весь в зелени, с двух сторон опоясанный бурными речками: Кубанью и Тебердой.
После зарядовой гимнастики и умывания в ледяной Теберде чувствовалась особенная бодрость. Позавтракав, прослушав доклады военкома и председателя Осоавиахима о Карачае, мы подготовились к выступлению и в 13 ч. 20, м тронулись в путь. Вещи погрузили на парную подводу и навьючили на 5 лошадей. В первый день прошли 18 километров. Шли налегке. Подъема почти не чувствовали. Первый лагерь разбили на опушке леса на берегу Кубани.
Во второй день похода прошли около 35 километров и к вечеру прибыли в аул Уч-Кулан. Солнце палило — человек у трех были солнечные перегревы, кое у кого легкая потертость ног. Десятиминутные привалы делали через каждые 50 минут. У чугунного моста, у места впадения реки Дауг в Кубань увидели впервые Эльбрус или Минги-Тау, как его называют горцы. Он блестел на солнце, весь снежный «Седовласый Шат». По нашим расчетам расстояние до него было около 40 километров. Все наши 4 фотографа: нач. Яковлев, профессор математики Таврилов, колонновожатый Ошер и я достали свои аппараты — «лейку», стереоскопический «Руденшток» и засняли Эльбрус, хотя снимок приходилось делать против солнца. В продолжение 2—3 час. Эльбрус то скрывался, то вновь показывался в извилинах Кубанской долины, после чего скрылся совсем до вершины Хотю-Тау.
Миновали свинцово-серебряный рудник «Эльбрус» и вечером к заходу солнца пришли в аул Уч-Кулан (бывший центр Карачая) у слияния двух рек — Уч-Кулан и Кубани (Уллу-Кам или Курзук по-местному). Хозчасть и дежурные, высланные вперед, встретили нас обедом.
На третий день похода, хотя и встали в 5 час, но долго возились с вьючкой и тронулись в путь в 8 ч. 35 м.
Из Уч-Кулана каменная дорога вела по правому берегу Кубани к селению Хурзук, а из него — к многочисленным кошам, прилепившимся к подошвам хребтов, сжавших долину Кубани. В Хурзуке встретили туриста, старого большевика, профессора и журналиста Быстрянского, хорошо известного по статьям в нашей печати. Несмотря на свой возраст т. Быстрянский каждый год проводит отпуск в горах. Он поднимался на Эльбрус один, но дошел только до Седловины — метель заставила его спуститься вниз и безнадежно прождать хорошей погоды у Приюта одиннадцати 4 дня. Миновав перевал Хотю-Тау, он собирается полазить в красивейшем районе Теберды.
После Хурзука долина раздвинулась, потянулись ароматные луга со свежескошенным сеном. К середине дня погода испортилась. Поднялся сильный ветер, пошел дождь. Мы остановились в коше Чуберь колхоза им. Ворошилова. «Непромокаемые» высокогорные ботинки у большинства оказались промокшими насквозь. Жители коша окружили нас с любопытством. Наш «повар» моряк-политработник Гаслов начал орудовать у очага. Женщины стали о чем-то оживленно говорить. Переводчик Ибрагим объяснил: «Они удивляются, что мужчина готовит пищу, здесь это не принято». По-русски в коше никто не говорил. Быт коша чрезвычайно примитивен: в потолке отверстие с плетеной трубой, обмазанной глиной, для выхода дыма, под ним очаг, по стене узкие нары — единственная мебель коша; окон нет, освещения тоже.
В 16 ч. 40 м. тронулись в путь. Дорога пролегала местами изумительной красоты. Она вьется карнизом, внизу бешено ревет Кубань, пробиваясь сквозь щель в скалах Улак. Кругом сосновый лес — масса ягод: малина, земляника, черника. Над головой громоздятся обрывы хребта Ак-Баши и горы Чат-Баши, поднявшей свою каменную голову на высоту 3770 метров. За ней выглядывает белоснежная шапка Гвандры (3900 метров). Пропасть с красными скалами зачаровывала. Не хотелось отсюда уходить. Лес все выше и девственнее — появилось масса азалий с цветами. С трудом нашли полянку, для ночлега — разбили палатки, весело запылали костры. Ночью стало холодно — высота 1900 метров давала себя чувствовать.
Утро четвертого дня было невесело. Дождь шел всю ночь, — наши палатки выдержали его с честью. Костры развести не представилось возможным. От горячей пищи отказались-закусили консервами с маслом.
Приключения начались сразу по выходе. Сломалось дышло у одной повозки; только исправили — у другой лопаются постромки. Дорога для колес стала плохой, повозки бросало из стороны в сторону, лошади то и дело спотыкались.
После 2 час. такого трудного пути, в начале 12-го мы пошли в последний большой кош Уллу-Кам. Несмотря на проливной дождь население высыпало нам навстречу. Мужчин было мало, они находились в горах со стадами — оставались лишь женщины и дети. Наш затейник, черноморец Бронштейн собрал вокруг себя детвору и пустился в хоровод. Женщины смеялись и тащили своих детей со всех сторон «под команду» весельчака. Нам отвели помещение. Хозяин, красивый старик, гордо заявил: «Мой сын учится Москва ВУЗ, я сам был Москва, жил «Матаполь». К вечеру в кош прибыла группа туристов, среди них профессора академик Фрумкин и физик Фильц.
Через перевал
Из Уллу-Кама тронулись в 14 ч. 20, м., перегрузив имущество и дрова на нанятых ишаков и лошадей. Дальше дров нет. На высоте 2340 метров; в 15 ч. 10 м. прошли последний кош. Высота прибавлялась быстро. Подъем становился круче — лошади и ишаки карабкались с трудом. В 18 ч. 15 м. на высоте 2730 метров сделали привал на ночлег. Быстро холодало. Кубань, берущая начало у ледника Уллу-Кам, спускающегося с Эльбруса, выглядела маленьким ручейком. С темнотой надвинулся и туман. Кое-как установили палатки, завалив их камнями (не было кольев) и выкопав небольшие площадки, чтобы не скатиться вниз. С костром долго не ладилось — дрова были сырые, поливали их керосином из примусов. В конце концов и суп и чай были готовы.
На следующий день встали в 3 ч. 30 м., чтобы пройти снежное поло, пока не подтают снег под лучами солнца. В темноте долго возились со сборами. Замерзшие руки с трудом завязывали веревки вьюков и спальных мешков. О костре не могло быть и речи. Закусили холодными консервами и в 5 ч. 40 м. тронулись в путь. Распрощались с лошадьми: даже для горной кавалерийской лошади дальнейший путь был непроходим. Ишаков навьючили спальными мешками, палатками, провиантом, хозяйственными вещами. Дошли в колонне, по одному, гуськом, медленно, делая глубокое вдыхание. Колонновожатый т. Ошер взял удачный темп. Температура была минус пять. С восходом солнца сразу стало тепло. Поснимали перчатки и верхнюю одежду, оставшись в одних свитерах. Высота прибавлялась: 2900—3000—3100—3200 метров. Местами попадались снег и лед. Подъем увеличился. Пошли по мелкокаменистой осыпи. Все время настороженность и окрики «камень», «камень». Шли осторожно, чтобы не сбить идущих сзади оборвавшимся из-под ног камнем. Пульс становился чаще. Подъем шел террасами, их здесь не меньше шести. Террасы очень обманчивы — кажется конец, вот уже вершина — влезешь — оказывается нет. Эго только терраса, а дальше новый подъем. Ишаки доставляли много хлопот, развьючивались, упрямились.
Еще усилие, и мы на высшей точке перемычки Хотю-Тау, на перевале Хасан-Кой-Сурульген. Альтиметр показывал 3500 метров; часы — ровно 9. Таким образом на подъем от лагеря с высоты 2730 метров потребовалось 3 ч. 20 м. Всe чувствовали себя превосходно: пульс выше 136 ни у кого не был.
Открылся сказочный вид — прямо перед нами величественный Эльбрус, своим юго-западным склоном упирающийся в снежное поле, лежавшее метров на 50 ниже нас. Вид Эльбруса с вершины Хотю-Тау, пожалуй более грандиозен, чем со всех остальных мест. Отсюда он, весь снежный, ледяной, сиял на солнце серебром. Мы находились на уровне вершин главного хребта. Сзади возвышался какой-то остроконечный пик, затем громоздились вершины Штавлер, Цаннер, Гвандра. Правее — трещины (берг-шрунды), рельефно выделяющиеся на ослепительно белом снегу. Усталости не чувствовалось — все повеселели. Начались фотосъемки; фотографы спешили израсходовать заряженные кассеты. Слегка закусили. Дышалось легко. Солнце пригревало. Мы задержались там целый час и лишь в 9 ч. 55 м. тронулись в дальнейший путь. Профессор Фрумкин предостерегал нас, что сейчас некогда заниматься съемками и что дорога каждая минута, а то снег подтает, и мы не перейдем снежное поле с ишаками. Так и случилось. Мы начали спуск связанные веревками по 5 чел. больше с учебной целью, чем с практической, хотя спуск и был довольно опасный и крутой. Когда вышли на снежное поле, то первый ишак, не пройдя и 5 шагов, провалился по брюхо, за ним следующий. Карачаевцы, хватаясь руками за голову, кричали в ужасе: «умирал ишек». Ишаков пробовали развьючивать, перевьючивать, брать часть вещей на себя, но все было безрезультатно. Часть колонны уже ушла вперед и растянулась по снежному полю черными точками. Потеряв час и поняв, что пятикилометровое снежное поле ишакам ни с грузом, ни без груза не пройти, мы расплатились с проводниками, нагрузились сами помимо рюкзаков спальными мешками, палатками, кошками, ведрами, топорами, ящиками с продовольствием и т. п. Несколько мешков откатились в сторону к берг-шрундам. Добровольцы-охотники пошли их взять с риском провалиться в трещину. Снег стал рыхлым, и ноги проваливались по щиколотку, затем по колено и выше. Товарищ Яковлев провалился по пояс, пришлось его откапывать ледорубом. Был дан приказ бросить часть вещей. На снегу остались аккумуляторы радиостанции, некоторые медикаменты, ведра и пр. Но облегчения не почувствовали: туловище качало из стороны в сторону, плечи ныли от тяжести. Пробовали из палатки сделать сани и тащить вещи волоком, но пожалели палатки и снова, вещи понесли на плечах. Путь был труден: идешь 5 мин., отдыхаешь 15, закусишь галетами, маслом со снегом, сахаром — и дальше. Шаг ступишь — провалишься по колено, еще шаг — по пояс: вещи нарушают равновесие.
Солнце пекло, чувствовалась какая-то неловкость в глазах от синих очков-консервов. Многие на Хотю-Тау получили солнечные ожоги губ и носа. На 4—5 километров мы потратили 3—4 часа. Когда вышли на скалы и почувствовали твердую почву под ногами, то ощущение было равносильно тому, как ступить на землю после жесточайшей качки на море. Вернувши назад ушедших вперед, поручили им перетаскивать брошенные на снегу вещи.
Отдохнув, начали спуск. Часть вещей оставили, укрыв их палаткой. Предстоял спуск на 1400 метров.
Тов. Благовещенский, Кравцов и Маркелов ушли вперед предупредить о нашем приближении. Вскоре вслед за ними ушли самостоятельно трое черноморцев, нарушив дисциплину и получив впоследствии в лагере Азау за это выговор. Спуск шел по каменной осыпи через огромные острые камни, по руслам ручьев. Ноги промокли насквозь, тело болело. Сначала предполагали, что спуск займет 2 часа, максимум 8 часа. Оказалось много больше, несмотря на то, что Кругозор Эльбруса и долина Азау, выделявшаяся зеленым оазисом, казались совсем близко. Прошли по морене и вышли на ледник Большой Азау. Вдруг уперлись в тупик — оказывается, снова подъем по почти отвесной осыпи. Поднимались до руслу ручья, беспрерывно из-под ног летели камни. Следов ушедших вперед не видели, беспокоились о троих черноморцах, пропавших неизвестно куда. Ползли по скалам, вырубали ступеньки ледорубом. Запутались. Вернулись обратно, пошли зигзагом по мелкозернистой, черной осыпи с уклоном градусов 50. В двух местах двое поскользнулись и чуть было не покатились вниз. Наконец вылезли на гребень. Надвинулся туман, стемнело. Подождав отставших, спустились по травяному склону и вышли на тропу, ведущую от Кругозора к Азау. Пошли быстрее. Вскоре послышались голоса, яркое пламя костра озарило белые палатки — мы в лагере Азау. Сделали перекличку, разбились по палаткам, доужинали и устроились на отдых, после 7 дней пути, после пройденных 140 километров.
В стране нарзанов
Акодус Я. И.
Колонна № 2 собралась в г. Кисловодск 10 августа. В ее состав входили 35 командиров Украинского, Северокавказского и Приволжского округов, по преимуществу не строевых частей Красной армии: командиры от эскадронов, взводов. Народ молодой, здоровый, но никогда не бывавший в горах. Руководителем колонны был начальник Военно-туристского сектора ЦДКА т. Акодус, помполитом — начальник культпропа Пуокра СКВО т. Федяевский, инструктором т. Вебер.
Колонна была разбита на 3 отделения, 8 звеньев и по 13 палаткам, и на группы: радио, политическая, редколлегия, хозяйственная, медицинская.
Выступление
11 августа ушло на упаковку имущества: на распределение его по вьюкам, на усвоение техники вьючки.
Нам говорили, что до Долины нарзанов имеется колесная дорога, поэтому часть имущества (пудов 30) мы уложили в пароконную тавричанку. Однако скоро мы об этом очень пожалели: тяжелая парная повозка в условиях каменистого неровного грунта, беспрерывных спусков и подъемов оказалась не под силу лошадям, нам пришлось ее трижды разгружать и в результате мы потеряли из-за нее несколько часов.
12 августа в восьмом часу утра, когда санаторные больные шли принимать процедуры, наша колонна из Кисловодска тронулась в путь.
По пути колонны, по обеим сторонам улицы собрались толпы любопытных.
Вышли из города. Идем по Кабардинскому ущелью. Жарко, хочется скорей попасть в глубину гор, подальше от населенных мест. Дорога постепенно подымается выше и выше. Кисловодск с его красивыми зданиями санаторий виден далеко внизу, в глубине ущелья. Чем дальше мы уходим, тем лучше он виден: скрываются одни здания, появляются другие. Дорога становится круче, начинается подъем на Кабардинский хребет (высота около 1500 метров). Травянистый, без единого деревца хребет — первый наш перевал. Подъем кажется легким, движемся быстро. В результате колонна растянулась: когда передние были уже у перевала, хвост колонны едва подходил к середине склона, а повозка застряла у подошвы. Первый подъем научил рассчитывать силы, следующие пять перевалов мы шли по-иному.
Через три часа похода первый привал: (12 километров). Долго возились с обедом. Только через 4 часа мы выступили в путь. Это нарушало расчеты, и мы не знали, где заночуем: до Долины нарзанов около 18 километров, до гостиницы Шит-Джатмас километров 12.
Начался крутой спуск к речке Кич-Малка: на ее берегу несколько лет тому назад вырос кабардинский поселок Ленин-Джут. Европейские дома с небольшими террасами. На террасах и в каждом дворе взрослые и ребята провожают нас любопытными взорами. Некогда задерживаться, чтобы поговорить с жителями впервые встретившегося горного аула.
Речку переходим вброд. На другом берегу начинается подъем на плоскогорье Шит-Джатмас. Подъем гораздо круче и сложней, чем на Кабардинский хребет, но идти гораздо легче, чем утром. Идем по-горному:100 спокойных и ровных шагов и 2—3 минуты отдыха, пока пульс не придет в норму. За час от Кич-Малки до вершины мы поднялись на несколько сот метров и совершенно не устали. Дальше путь идет по ровному плоскогорью, по альпийским лугам. Начало смеркаться. Нам хотелось дойти до гостиницы Шит-Джатмас. Но где она? На карте ее нет: она построена всего 2—3 года тому назад Кабардино-балкарским исполкомом. Может быть до нее киломотр-полгора, а может быть три-четыре. Каждую минуту проверяем по карте, не сбились ли с тропы. Нет, не сбились — вот овраг, что справа от тропы, вот холм слева...
Стемнело. Дальше идти нельзя! Приходится останавливаться на ночлег. Разбить палаток нельзя, — нет колышков, заготовку их по плану мы отнесли на завтра, когда будем в лесу. Хотя высота около 2000 метров, но ночь очень теплая. Едва успели развьючить лошадей, как стало совершенно темно: в двух шагах не видно соседа. Устроились при свете «летучих мышей». От непривычки к переходам в горах народ устал, хочется только пить и спать. Воды поблизости нет. Выдали по яблоку, а двое из участников, вооружившись «летучей мышью», направились в ущелье искать воду.
Лагерь уснул, прошел целый час, а ходоки с водой не возвращаются. Начальник колонны и помполит по очереди идут на розыски, кричат, зовут. Полная тишина. Нарастает волнение. Вдруг сорвались с обрыва... Воображение рисует всякие опасности... Искатели воды вернулись только через два часа и принесли по полведра воды каждый. Они спустились метров на четыреста вниз, прежде чем наткнулись на воду.
Долина нарзанов
Проснулись рано до восхода солнца. Прекрасное утро, на небо ни облачка, а на юге красуется Эльбрус — от подошвы до двуглавой вершины, весь белый, сверкающий, манящий, такой близкий и доступный.
Но вот на вершите Эльбруса, появились фиолетовые, затем розовые краски, через несколько минут солнечные лучи осветили вершину и почти одновременно с ними появилась дымка, дымка почти тотчас же превратилась в облако и через 10 минут Эльбруса не стало: все закрылось облаками.
Собираемся быстро. Выдали по полкружки воды, по куску хлеба и масла, и начали спуск в Долину нарзанов. Гостиница Шит-Джатмае остается в стороне.
Дорога идет ущельем, среди кустарников, а ниже лесом. Меньше чем через два часа у цели. Чудеснейшее место: узкое, поросшее лесом ущелье, зеленые лесистые горы с нависшими скалами, бурная речка Хасаут с висячим мостиком создают исключительную панораму. Восемь часов утра, еще не время для привала, но как здесь не задержаться, как не испробовать нарзан из двух десятков источников, бьющих ключами на каждом шагу. Через 5 минут лошади развьючены, народ разделся до трусов. Одни лакомятся малиной, в изобилии растущей по скалам, другие пробуют нарзан, сравнивая и оценивая по очереди каждый источник, третьи купаются в Хасауге. В горной речке вода лишь немного выше колен, но пенящийся поток сбивает с ног. Ляжешь на гладком камне, пенящийся поток перекатывается через тело. Вода очень холодна: такое купанье, хоть и очень приятно, выдержать можно лишь 1—2 минуты.
Гостиница в Долине нарзанов — новое красивое здание с чудесной террасой наверху, но не имеет мебели; нет ни одной скамейки, ни одной табуретки. Единственный житель этих мест сторож-балкарец, очень, неразговорчивый, мало приветливый.
От Долины нарзанов до горячего Нарзана
После обеда начали подъем на плоскогорье Харбаз, достигающее свыше 2000 метров. В Кисловодске говорили, что за Долиной нарзанов дороги нет, а только вьючная тропа.
Оказалось наоборот: подъем на плоскогорье нетруден, дорога вьется змейкой по склонам ущелья, мало заметно подымаясь вверх. На высоте около 1700 метров лес кончается и начинаются луга. На плоскогорье попали в полосу тумана, так что голова колонны не видит хвоста, а в стороны можно видеть лишь на 5—6 шагов.
Стала беспокоить перспектива второй ночевки без воды. По карте вода имеется лишь в глубине ущелий. На самом плоскогорье только в одном месте был какой-то намек на ручеек. Тут мы и сделали привал на ночлег. Разбили палатки. Зажгли примуса и послали разведку за водой. Из-за тумана и наступивших сумерек разведка вернулась ни с чем. Второй раз выручают яблоки, захваченные в Кисловодске.
Утром ручеек, изображенный на карте, удалось найти, но он давал так мало воды, что за полчаса мы набрали лишь 3 фляги. Выдав каждому по глотку, двинулись дальше, высший разведку с кухонными принадлежностями с задачей найти воду и к подходу колонны приготовить завтрак.
За день мы рассчитывали спуститься до реки Харбаз пообедать и ночевать на плоскогорье, в районе горы Тузлук. Опыт первых двух дней убедил нас, что идти без разведки нельзя. Пройдя километров 5, мы увидели нашу разведку на вершине холма с пастухами-кабардинцами. Когда мы подошли, т. Вебер — начальник разведки, сообщил, что изображенная на карте тропа (т. е. та тропа, по которой мы идем) — это старая дорога, а новая идет налево, прямо к реке Харбаз. Тут мы вначале несколько поплутали. Тропа была едва заметна вообще, а местами метров на 20—30 и вовсе исчезала в траве. Впоследствии оказалось, что разведчик перепутал: «новая» тропа оказалась в действительности той, что изображена на карте, и мы шли по правильной дороге.
Скоро начался чрезвычайно крутой спуск: лошади боялись, храпели, пришлось их тянуть за узды, вести змейкой. Через час мы уже были у реки Харбаз. После двух ночевок без воды и горячего чаю нам не хотелось уходить от реки: решили заночевать. Место напоминало Долину нарзанов: такое же узкое ущелье, но река шире и спокойнее Хасаута. Через полчаса горел костер, дежурное хозяйственное звено готовило обед: чистили картошку, мыли мясо, грели чай. Остальные, расставив палатки, занялись своими делами: кто стирал белье, кто разбил рюкзак, кто ушел купаться. Редколлегия готовила выпуск газеты, а т. Слуцкий (начальник украинской группы) организовал занятия по программе и уставу Партии. У всех было прекрасное настроение, только беспокоило отсутствие разведчиков — Вебера и Бутовского, ушедших по «новой» тропе.
Вечером провели собрание, разобрали пройденные маршруты, план дальнейшего движения и улеглись спать.
На рассвете снова в путь: опять подъем сперва лесом, затем лугами и выход на плоскогорье.
Погода стала хуже, периодически моросит дождь. Эльбрус скрыт за облаками, лишь изредка в разрыве облаков появляется то одна, то другая его седая голова. Идем по узкому плоскогорью, местами не превышающему 10—20 метров ширины. Горы, долины, ущелья, реки, видные до самых истоков, кажутся отчетливыми, как на карте: справа спускается серебряная нитка Ингушли, слева видны каменные обрывы правого берега Малки,—сама Малка скрыта в глубине ущелья,— за Малкой виднеются два стража, два скалистых снежных Кара-Кая. Мы прошли линию конусообразного Тузлука и начали длительный обход вокруг громады Сирха (высота 3050 метров). По дороге к нам присоединился Бутовский.
Обойдя Сирх, направились в Джелы-су по более длинному обходному пути, так как разведка сообщила, что по короткому пути спуск очень крут и небезопасен для лошадей. Пройдя через перевальчик Кая-Ешик, перешли на плато, находящееся у северного подножья Эльбруса. Там мы встретили верхового кабардинца. Он взялся вести нас по сокращенному пути, уверяя, что «там, где люди, там и лошади пройдут». Путь был исключителен по красоте и трудности: кручи и скалы, спуски в 70°. Без проводника мы никогда не рискнули бы идти по этим головоломным кручам, но уверенность и легкость, с какой вел нас кабардинец, чрезвычайно ободряли, а наши кони уже привыкли к движению в горах и очень осторожно, осмотрительно, но спокойно шли за нами.
Час крутого спуска и мы у цели — у горячего Нарзана. Это знаменитый кабардинский курорт Джелы-су — в переводе «горячая вода», очень популярный в Кабарде, Карачае, Черкессии. Сюда идут лечиться больные сердцем, легочные, кожные, идут за сотни километров из-за гор. Курорт славится своими нарзанами, особенно горячим нарзаном с температурой до 30° С. Несмотря на то что высота Джелы-су всего около 1500 метров, там холодно, ночью у нас даже замерзла вода. Влияние ледников Эльбруса, находящихся всего в 4—5 километрах, сказывается на температуре местности Джелы-су.
Джелы-су совершенно голое, лишенное растительности место; несколько интересных вывертываний строго конусообразной формы и три прекрасных водопада: один из них падает с сорокаметровой высоты, превращаясь в мельчайшие брызги.
Здесь нас догнал заблудившийся, неутомимый разведчик Вебер.
Через Картык-Ауш
На другой день нам предстояло преодолеть два перевала: между двумя Кара-Кая (высота 3000 метров) и главный перевал Картык-Ауш. Первого перевала мы достигли к 11 час. Перед нами открылась, громадная горная панорама: впереди длинное ущелье, а по ту сторону его еще целый десяток ущелий, впадающих в него. Ущелье замыкается высокими, частью снежными вершинами. В какое же ущелье нам идти? Хочется идти в то, что прямо перед глазами,— почему-то всем кажется — это и есть путь на Картык-Ауш. Кто-то в бинокль даже «рассмотрел» и тропу. Однако после ориентировки по карте мы пошли в ущелье направо. Спуск с перевала продолжался часа полтора и затем начался подъем на Картык-Ауш. На высоте 2½ тысячи метров вошли в сплошной туман. Легкий, но очень нудный подъем. Временами казалось, что мы уже у цели: это обманывал туман. Шли 3 часа, пока наконец достигли перевала. Последний участок пути шел по каменистым нагромождениям, особенно затруднявшим движение лошадей. На Картык-Ауше мы почувствовали, что находимся в глубине Кавказских гор: вокруг нас и слева и особенно, справа высились громады гор, покрытые снегом.
Настроенно у всех боевое и уверенное: без отдыха идти дальше и дойти до леса на р. Картык, а если успеем до темноты, то и до Верхнего Баксана. Перед нами были открыты вся долина, все реки долины и слияние их с Картыком, а дальше (так казалось) спуститься всего 3—4 километра по Картыку и будет лес. В горах определять расстояние по карте очень трудно. Бесчисленные зигзаги, подъемы и спуски ломают все расчеты. По нашим расчетам давно уже должен быть лес, а его нет.
Начинает смеркаться. Мы уже сожалеем, что не остановились на равнинном берегу при подходе к р. Картыку. Приходится идти дальше, так как нельзя остановиться на ночлег на узенькой тропе шириной в три четверти метра на берегу бешеного Картыка. Из всех встреченных нами горных речек Картык самая беспокойная, бурливая, пенистая, ворочает пудовые камни. От грохота и шума, на берегу ничего не слышно.
Пока возможно, двигаемся вперед и в темноте наталкиваемся на сложенный из больших камней забор, а за ним полянку с маленькими скирдами сена. Откуда-то из темноты появилось несколько человек. Оказывается эта поляна представляет второй участок колхоза им. т. Мисукаева из Верхнего Баксана. Сакли колхозников находились выше, на косогоре. Среди колхозников была комсомолка, учительница из Верхнего Баксана, хорошо знавшая по-русски; благодаря ей мы быстро договорились, купили дров, айрану, сыру и побеседовали с колхозниками.
На другой день до Верхнего Баксана осталось пройти всего 6 километров по исключительно красивым берегам Картыка. Тропа вилась все время по обрывистым карнизам, местами эти карнизы нависали на 100 и выше метров над водой, и мы переходили с одного берега на другой по качающимся мостикам. Картык становился все живописней: сосны росли не только по берегам, но и в самой реке. Местами на реке образовывались нагромождения каменных глыб и на этих глыбах, в трещинах камней, между камнями сосны проникали своими корнями и росли, достигая высоты в 3—4 и 5 метров. Иногда посредине реки встречались рощицы в 10—15 деревьев. Казалось удивительным, как могли они устоять среди бушующей реки, как не унесет их пенистая волна.
Тропинка полезла вверх — река осталась глубоко в ущелье, уже не слышно ее рева. Вдруг, как бы обрываясь, тропа резко повернула вниз. Горы расступились, открылась широкая долина в глубине ее мутная голубая лента реки Верхний Баксан. На берегу большое балкарское селение, ныне город Верхний Баксан, бывшее Урусбиево, называвшееся так по имени владельца этих мест при царизме. К долине подходит несколько ущелий, из каждого течет бурная горная речка.
Все они вливаются в многоводный Баксан, который собирает их силы, чтобы отдать их человеку. Ниже Верхнего Баксана строится большая Баксанская гидростанция, которая в ближайшее время будет питать своей энергией многочисленные предприятия и колхозы.
После двухчасового отдыха мы двинулись дальше. Хорошая шоссейная дорога идет по берегу Баксана и только в 5 километраж до Азау в Терсколе она кончается, превращаясь в узкую тропу. Ночью в темноте, в дремучем лесу, среди огромных камней заканчивала колонна свой путь. Путь освещала «Летучая мышь». Полтора часа идем лесом. Но вот среди деревьев мелькнул огонь: это огромный костер, разложенный в лагере Азау,—он должен служить путеводной звездой. В 11 часу 17 августа колонна № 2 прибыла в Азау.
Новый перевал взят
Перлин В. Л.
Колонна № 3 состояла из командиров Московского военного округа — всего 40 чел. В составе колонны были работники центральных управлений, слушатели военных академий и начсостав строевых частей. В колонну входила также медицинская бригада в составе 3 чел. и 2 кинооператора. Колонна делилась на отделении по 3 звена в каждом. Начальником и в то же время инструктором альпинизма был т. Перлин, командир запаса, помполитом — адъюнкт Военно-воздушной академии т. Глаз, пом. инструктора — т. Айзерман.
На Чегем
Первый день похода. В приподнято бодром настроении выступили мы утром 11 августа из Нальчика. Из Нальчика колонна МВО направилась не по ущелью Баксана, ведущему прямо к Эльбрусу, а по Чегемскому ущелью, к ледянкам Центрального Кавказа. В верховьях реки Чегем часть колонны пойдет через мало исследованный ледниковый Новый перевал, в верховья Баксана, а другая часть с вьюками направится из Чегема в Баксан по менее сложному, перевалу от Актопрака на Былым.
...Длинной цепочкой вытянулся отряд, замыкаемый вьючным обозом, — 12 лошадьми. И люди, и лошади основательно нагружены — с нами продовольственный запас на 9 суток, фураж, горное снаряжение, радиостанция, киноаппарат, медицинское имущество — различные препараты исследовательской бригады Научноиспытательного санитарного института РККА.
В Нальчике мы проходим мимо новых красивых зданий почты, областной больницы, мимо строящегося огромного Дома советов, раскинувшихся на огромной площади. Справа, вдалеке, у железной дороги высятся огромные здания нового элеватора и кукурузного комбината. Там, где два года тому, назад было чистое поле, растет новый город — центр передовой области Северного Кавказа, Кабардино-Балкарии и курорт всесоюзного значения.
Особенно резко здесь ощущаешь масштабы и темпы нашего строительства потому, что все это — и элеваторы, и дома, и гостиницы — выросло и растет там, где была маленькая станица, где до первой пятилетки не было никакой промышленности. Все это создается в бывшей царской полуколонии, а теперь — в расцветающей национальной области!
За этой панорамой стройки, в голубой дали — величественная панорама недалеких отсюда гop Кавказского хребта.
Вышли на необозримые плоскости Кабарды, на поля, сплошь покрытые дозревающей кукурузой и густыми копнами сжатой пшеницы. Вот он — урожай большевистских колхозных полей!
Идем проселком среди посевов кукурузы. Жара донимает. Первый привал. И с первого же привала — тренировка в режиме питья. Меньше пить! В горах излишество в воде скажется неизбежно сильным утомлением. На привале, на отдыхе каждый занялся своим делом. Начал незаметно складываться своеобразный быт — быт походной обстановки.
Снова марш. День на исходе. Дорога ровная. Но мы незаметно влезаем в предгорную котловину. Необозримых горизонтов как не бывало. Нас обступили лесистые холмы предгорий Балкарии с их мягкими очертаниями, создающими ощущение уюта. Первое препятствие — горная речонка Шалушка. Это название удачно гармонирует с небольшой, неглубокой, но шаловливой и быстрой речкой. С трудом переходим по колено вброд и переводим лошадей.
Еще 2 километра хода — и мы в этой уединенной котловине любуемся прекрасными огородами. Они так неожиданны здесь. Еще более неожиданны показавшиеся вдали белые здания. Это — совхоз Балкарской молочной фермы. Еще в 1930 г. здесь была целина, нетронутые никем луга, безлюдье первобытной природы. Сейчас здесь образцовое молочное хозяйство в несколько сот голов племенного скота, большое огородное хозяйство. Ферма дает молоко Нальчику, а свои прекрасные овощи и соленья отсылает не только в Нальчик, но и в Ростов, и в Москву.
Второй день похода расцвечен ярчайшими красками альпийских лугов, напоен пряными ароматами цветов и свежескошенного сена горных долин. В этот день участники похода на практике познакомились с нормами горного марша. Шаг замедлился. Остановки делались чаще и короче. Благодаря сразу установленному режиму усталости большой не чувствовалось. Беспрерывный подъем облегчался еще и тем, что тропа шла, все время лесом, скрывавшим нас от палящих лучей солнца, а встречающаяся по дороге земляника и ежевика умеряли жажду.
После 5—6 час. подъема мы вышли наконец из леса, на склоны, покрытые прекрасными альпийскими лугами, усыпанными пестрыми цветами. Перед нами внизу расстилались лесистые холмы, у подножия которых мы ночевали в совхозе. А далеко, там, где за холмами распростерлась широчайшая необозримая Кабардинская равнина, ясно видны были белые здания Нальчика.
К вечеру мы подошли к большой горной котловине, окруженной скалистыми гребнями. В верхней части этой котловины белеет одинокий домик — сыроваренный завод, один из нескольких десятков заводов, разбросанных по горам и ущельям Балкарии и перерабатывающих молоко окрестных животноводческих колхозов.
Около этого завода, на склоне котловины, носящей забавное название Козу-ой-наган (в переводе на русский язык — «барашки играют»), мы разбили свой лагерь. Спустившийся с перевала густой туман заставил поскорее забраться в палатки и заснуть. В этот день мы сделали 28 километров.
Третий день похода отмечен в наших туристских дневниках первым на нашем пути перевалом, первой встречей с Эльбрусом и чудесным видом Чегемских водопадов.
В горах всегда некогда. В горах дороги каждый час, каждая минута. В горах, как нигде, требуется строжайший расчет времени, четкое и безукоризненное выполнение плана похода. Замешкались утром полчаса — потом эти полчаса грозят потерей нескольких часов, а то и целого дня. Это потому, что в горах приходится учитывать ряд специфических для горной обстановки факторов. Сюда относятся в первую очередь туман, снеготаяние, разливы рек. Расчет марша приходится строить таким образом, чтобы наиболее трудные участки проходить в наиболее удобное время и чтобы весь переход заканчивать хотя бы за час, до наступления темноты или вечернего тумана, когда движение становится очень затруднительным, а иногда и совсем невозможным.
Сборы затянулись, ясный и безоблачный час рассвета был упущен, и нам пришлось подниматься на гребень перевала Баштюз в серой мути спустившегося в котловину тумана. Непосредственное руководство движением перешло от начальника колонны к командирам отделений. Был выделен усиленный наряд к лошадям, чтобы в случае срыва лошади задержать ее падение или облегчить вьюки. С этой же целью вьючный обоз двигался впереди колонны. Команда, сигналы подавались только свистками — на высоте (1900—2000 метров) не только крики, а даже нормальный разговор при движении нарушает дыхание, вызывает усиленную работу легких и сердца и ведет к утомлению организма.
Методично, не торопясь, равномерно поднимались мы с камня на камень. Скоро в молоке тумана потонула зелень котловины Козу-ой-наган. Только слышны были долетающие к нам издалека приветственные крики провожавших нас колхозников-балкарцев и рабочих сыроваренного завода.
Еще выше. Туман уплотнился. В голове колонны не видно ее хвоста. Время от времени слышны только короткий свисток, два свистка. Это — команда к остановке и к движению. Но вот три резких свистка — сигнал тревоги — что-то случилось. Сорвалась лошадь. Поскользнувшись на камне, она полетела бы в пропасть, если бы два командира и красноармеец-коновод не удержали ее от падения. Этот случай повторился два раза. Трех лошадей пришлось значительно разгрузить и самим вытаскивать груз на перевал.
Через полтора часа подъема в лицо начал бить сильный встречный ветер. Видимо близок перевал. Еще 20—30 метров подъема — и мы вышли на ровную травянистую площадку. Справа и слева — каменные гряды гребня. Густой туман скрывает от нас впереди лежащую местность. Ветер неистовствует, с трудом удерживаешься на ногах. Мы — на перевале Баштюз. Метеорологическая группа наша сообщает — высота 2160 метров.
Пока на перевал вышла вся колонна, туман развеялся, и перед нами открылась исключительная по красоте панорама. Прямо под нами круто спускались травянистые террасы, справа ограниченные розовыми срезами скальных отвесов. Вдали — в 7—10 километрах от нас по всему горизонту протянулся высокий хребет, разделяющий Чегемское ущелье и Баксанское — и над всем этим в бездонной синеве неба — огромный белоснежный купол Эльбруса. Наш кинооператор т. Микоша, устроившись у самого обрыва, лихорадочно «накручивает» Панораму, —изменчивые облака и туман могут снова затянуть горы и Эльбрус «потеряется».
Перевьючив лошадей, спускаемся в долину небольшой речки Чатыши, по лесистому берегу, которой идем к Чегему. Высоко над нами на отвесных травянистых кручах идет косьба и сеноуборка. Многие из нас, впервые, находящиеся в горах, с изумлением наблюдают эту самоотверженную работу колхозников-балкарцев. Там, где не верится, чтобы вообще можно было пройти, горцы легко двигаются по склону, сильно взмахивая косами и оставляя за собой ровные ряды скошенной травы.
Вот и Чегемское ущелье — красивейшее ущелье Балкарии. Мы входим в знаменитую теснину Су-аузу, где река Чегем прорывается сквозь скалы и с ревом мчится в узкой выемке хребта.
Отвесные стены этой щели поднимаются на 300—400 метров в высь. Солнечные лучи не достигают ее дна. Тропа выбита в скале у самой реки. Мы — точно на дне огромного колодца. Только что изнывавшие от жары перед входом в теснину, поеживаемся от свежего воздуха и сырости. Вместо ослепительной яркости августовского дня — сумрак, так гармонирующий с мрачными отвесами ущелья и серыми каскадами реки, ворочающей в своем безумном беге огромные камни.
Но горам чуждо однообразие. Два километра пути — и мы останавливаемся, завороженные новым необычайным зрелищем. Там, где теснина поворачивает на юго-восток, из-за поворота показываются десятки водопадов, низвергающихся с огромной высоты прямо в реку. Одни из них падают на дно теснины прямыми потоками, другие ниспадают мягкими ажурными волнами, похожими на развевающиеся шелковые ткани, выброшенные с высоты 20-этажного дома, третьи, разбиваясь о выступы скалистого отвеса, наполняют воздух серебристой пеной, водяной пылью, искрящимися брызгами и все это выше пронизывает луч солнца, прокравшийся из-за гребня противоположного склона, все это сверкает всеми цветами радуги. Фотограф Микоша опять использует небольшую остановку. Знаменитые водопады Су-аузу схвачены объективом киноаппарата.
Выбравшись из теснины Су-аузу, мы к вечеру добрались до селения Актопрак — последнего ночлега перед Верхним Чегемом.
На новый перевал
14 августа в солнечное утро колонна достигла селения Верхний Чегем — последнего селения на своем пути к ледникам.
Здесь по существу кончился первый этап маршрута, носивший тренировочный характер. Дальше предстоял серьезный переход и штурм Нового перевала. Здесь, в Верхнем Чегеме, нужно было отобрать тех, кто двинется на Новый перевал, и тех, кто пойдет по облегченному варианту на Актопрак—Былым.
В Верхнем Чегеме — дневка. И на дневке отдых сочетался с кипучей деятельностью отряда. Врачебно-исследовательская бригада провела поголовное обследование командиров с целью выявления могущих идти на Новый перевал, одновременно использовав время для амбулаторного приема балкарцев — чегемских колхозников. Политгруппа организовала доклад для населения. Патефон неизменно развлекал в вечерние часы и туристов и колхозников. Хозяйственники наши, помимо текущих забот о кормежке отряда, были заняты распределением продуктов и снаряжения между группами, идущими на Новый перевал и на Актопрак. Инструктора-альпинисты организовали вылазку всего отряда на скалы ближайшего ущелья Джилги-су, где участники похода провели практическое занятие по технике лазанья но скалам, пользования веревкой и приемам охранения на льду и на скалах. Каждый приводил в порядок обувь, стирал белье, словом использовал дневку для подготовки к дальнейшему походу.
В результате медицинского отбора и оценка каждого участника инструкторами-альпинистами на Новый перевал было отобрано 18 чел. Новый перевал (или перевал Голубева), являющийся перемычкой в хребте, отделяющем ледник Башиль от ледника Адыр-су, высотой свыше 3800 метров, был открыт и впервые пройден в 1913 г. двумя альпинистами — Раковским и Голубевым (имя которого и присвоено перевалу). С тех пор, т. е. в течение двух десятков лет, через перевал прошло всего 5—6 групп, состоявших каждая из 2—3 альпинистов.
Мы решили форсировать перевал в составе 18 чел., из которых 9 вообще впервые были в горах, с, тем чтобы определить возможность преодоления его недостаточно квалифицированной группой под руководством альпинистов.
15 августа вечером группа, выделенная для следования по облегченному варианту, выступила на Актопрак вниз по Чегемекому ущелью. 16-го утром 18 «перевальцев» двинулись дальше вверх по Чегему к Башильскому леднику.
План был таков — первая группа, пройдя через травянистый перевал из Актопрака в Быльм, должна была продвигаться по ущелью Баксана до его верховьев в селение Тегенекли; там ожидать вторую группу, которая должна была 18 августа взять Новый перевал и прибыть в Тегенекли 19 августа, чтобы 20 августа весь отряд МВО достиг Лагеря Альпиниады на поляне Азау.
В первый же день мы достигли слияния рек Гара-Ауз-су и Башиль, образующих р. Чегем. Здесь нам удалось полюбоваться одной из красивейших и недоступнейших снежных вершин Кавказа — Тихтингеном, обычно скрытым густой пеленой облаков. Оставив в стороне ущелье Гара-Ауз-су, ведущее к Твиберскому перевалу через Главный Кавказский хребет, мы углубились в живописное ущелье Башиль-Ауз-су.
Чтобы добраться до балкарского коша, до намеченного места ночлега, мы должны были перейти вброд речку Джай-лык-су, боковой приток реки Башиль. Обычно «скромная», эта речка в результате прошедших незадолго перед тем дождей набухла и не допускала к себе близко. Все попытки найти брод не приводили ни к чему. Бурно стремившийся поток грозил снести всякого осмелившегося пересечь его. С нескрываемой тревогой наблюдал каждый из нас за переправой — вот-вот соскользнет в воду товарищ, перепрыгивающий с камня на камень среди ревущего потока, и будет унесен. Трудная переправа обошлась благополучно — кое-кто срывался, двое искупались по пояс в ледяной воде, но были своевременно вытянуты на берег альпийской веревкой.
Спустился вечерний туман, когда мы добрались до коша и на лужайке возле него разбили палатки. Здесь, в коше в балагане, сложенном из камней, возле очага, мы коротали вечер в беседе с балкарцами-пастухами и охотниками. В этом коше размещается ветеринарная охрана. Такие, как их называют, «караул-коши» расположены у всех перевалов Центрального Кавказа для ветеринарного надзора над скотом, перегоняемым на пастбище с Северного Кавказа в Закавказье.
B темную, холодную августовскую ночь, в безмолвии окружающих ущелье гор, вспоминали красные партизаны Балкарки и командиры Красной армии о незабываемых делах и днях гражданской войны. Одна за другой перелистывались в памяти колхозников-балкарцев малоизвестные героические страницы борьбы в глухих ущельях за советскую власть. А потом старик Мурзакул Кулиев, лучший охотник Чегема, затянул старую охотничью песню. И вслед за балкарцами схватили мелодию и начали подтягивать мы.
— Когда перед охотой поешь эту песню, — пояснил Мурза-кул, — всегда удача будет.
Ранним утром расстаял ночной туман — и в 3—4 километрах от нашего ночлега, мы увидели большой ледник, спускавшийся в ущелье. Это ледник Башиль, в верховьях которого — Новый перевал. Отсюда дальше не пойдет ни лошадь, ни ишак. Весь груз — 4-дневный запас продовольствия, снаряжения, теплые вещи, спальные мешки, палатки —мы взваливаем на плечи. Нас облегчили балкарцы из караул-коша, предложившие провожать нас до перевала и взявшие часть нашей ноши. Пошел с нами и старый охотник Мурзакул Кулиев.
Путь по леднику был связан с очень большими трудностями — вначале сравнительно пологий, он выше поднимался крутой, изрезанной, изломанной стеной ледопада. Судя по описанию Голубева, Башильский ледник имеет три таких ледопада, которые в лоб взять невозможно и которые пришлось бы обходить по крутым снежным кулуарам, между ледником и граничащим с ним хребтом. Напрашивалась мысль — подняться сразу на скалы над левым берегом ледника, чтобы по их гребню обойти ледопады и выйти на снежные поля под перевалом, хотя все экспедиции, проходившие здесь ранее, шли по леднику.
Мы решили подниматься на скалы. Начался крутой утомительный подъем по морене (Морена — каменное нагромождение вдоль берега ледника — результаты наносов и трения скал течением ледника.). Медленно двигаясь, ощущая сильную жажду, на этой уже значительной высоте, с большим грузом на спине, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание, мы ступаем с камня на камень, забираясь все выше и выше. Но странно — усталости не чувствуешь. Абсолютно чист воздух горных высот, а жара умеряется дыханием могучих ледников и снежных вершин. Глаз поражен великолепием природы. Нестерпимо сверкают на солнце снеговые горы, скрытые до сих пор от нас, пока мы находились в ущелье, и ледники, текущие между ними. Иные вершины с отвесными склонами, на которых снег не держится, зияют чернотой среди вечных снегов.
Справа от моренных наносов высится огромный скалистый гребень. И там, где мы замечаем отдельные выемки и выступы в его почти отвесном склоне, решено подниматься на скалы. У многих захватило дух: «Неужели мы поднимемся туда, вот по этой стене?» — Да, иного выхода нет — иначе терять взятую высоту и спускаться на ледник.
Этот подъем был хорошей тренировкой в технике лазанья по скалам. Он научил сочетать смелость с максимальной осторожностью и осмотрительностью. На вылазку были двинуты четыре товарища, уже имевшие опыт хождения по трудным скальным склонам. Они распределились на опорных точках вдоль всего склона, закрепились, и на участке каждого была сброшена веревка, один конец которой держал укрепившийся за камнем или на выступе скалы. Остальные поднимались, обвязавшись другим концом. Таким образом, было обеспечено охранение каждого на случай срыва и падения в пропасть. Так по очереди все без осложнений одолели этот тяжелый и опасный подъем.
К 3 час. дня мы выбрались на скалы, расположенные высоко над первым ледопадом Башильского ледника, и, выбрав удобную площадку, устроились на ночлег на высоте 3200 метров.
Солнце было еще скрыто за горными вершинами, когда мы двинулись на перевал. Нужно было как можно раньше подойти к перевалу, чтобы подниматься до того, как снег оттает, иначе восхождение затруднится неимоверно. Нужно было как можно раньше спуститься с перевала, чтобы до вечера успеть пересечь ледник Адыр-cy, лежащий за перевалом.
Идя по скалам, мы скоро снова перешли на морены, а еще через 1,5—2 часа перешли на ледник, оставив за собой два ледопада. Все надели на глаза дымчатые очки, чтобы предохраниться от резкого отражения лучей снежным покровом ледника, на ноги привязали кошки. Путь к перевалу был открыт. Прощупывая через снег трещины, перепрыгивая через одни, обходя другие, мы вскоре вступили на фирновые (Фирн — зернистый рыхлый снег) поля, питающие Башильский ледник. Фирновое поле замыкалось крутой стенкой, покрытой снегом, с выемкой на гребне. Эта выемка и есть перевальная точка. Связавшись веревками по трое начали последний подъем на перевал. Каждый шаг — рассчитанное усилие, внимание, осторожность. После каждых 20—30 шагов — остановка, передышка.
В 10 час. утра 18 августа 18 командиров вышли на Новый перевал. Отсюда Эльбрус был виден значительно ближе, чем с перевала Баштюз. Отсюда он выглядел необычно — мы были обращены лицом прямо к его восточной вершине, западная была закрыта —и Эльбрус казался одноглавым.
Радость победы вылилась в песню. На высоте 3800 метров, на вечных снегах Кавказа, далеко разносилась, отдаваясь эхом в горах, бодрая, веселая красноармейская песня. Так поют люди, умеющие не только работать, но и отдыхать!
С аппетитом завтракаем, недолго отдыхаем, любуясь необычайной панорамой, смотря то на ущелье Чегема и ледники Башильской группы, то на котловины Адыр-су и контуры Баксанского ущелья.
Кончен отдых. Мы подходим к краю снежной перемычки перевала и заглядываем вниз. Спуск на ледник Адыр-су значительно труднее, серьезнее и опаснее, чем подъем на перевал.
Гладкая, ледяная, оголенная ветрами от снега стена спускается под углом в 60—70 градусов на 300 метров вниз. Как удержаться на этом ледяном скате? А внизу, там, где этот скат переходит в пологий ледник, его отделяет от ледника широкая бездонная подгорная трещина. Сорвешься — неизбежно полетишь в трещину.
Полтора часа потратили мы на разведку, на поиски лучшего варианта спуска. Связать все веревки и спускаться прямо вниз по веревками. Но тогда придется рубить слишком, много ступеней во льду. Резать склон влево, пытаясь пробиться к небольшой скале, расположенной ниже влево? Но здесь крутые гребни массива Адыр-сy грозят постоянными снежными лавинами. Одна такая лавина снесет нас в пропасть, как песчинки.
Решено траверсировать склон вправо — туда, где на ледяном склоне вылезают отдельные группы камней и скал. Впереди идут наиболее опытные и рубят ступени, организуют охранение. Дальше идет одна веревка, т. е. трое туристов, связанных на одной веревке. После того как миновала один участок одна веревка, начинает движение другая и т.д. 3 часа сосредоточенного внимания, напряжения воли, 3 часа осторожного и смелого спуска, когда приходится рассчитывать каждое движение, каждый шаг, положение корпуса! Все кончилось благополучно. Все 18 человек спустилась без аварий, без падений на ледник Адыр-cy. Теперь победа за нами полностью.
— Да здравствует Красная армия! — раздается сверху. Там, высоко, над нами, на гребне перевала приветствуют командиров провожавшие нас до перевала балкарцы-охотники.— Ура!— разносится в снегах и льдах горных высот, так редко посещаемых человеком.
Гордые одержанной победой, возбужденные пережитой и миновавшей опасностью, тронутые вниманием балкарцев к нам — этой демонстрацией в честь Красной армии на высоте 4000 метров — мы отвечаем, потрясая в воздухе ледорубами:
— Да здравствуют трудящиеся Кабардино-Балкарии! Привет колхозникам Чегема!
Нагруженные до предела (теперь на наших спинах все наше имущество), мы торопимся пройти ледник до наступления темноты. Закусив, консервами с галетами, быстро спускаемся по бугристым ледяным холмам, придерживаясь середины ледника из опасения возможного камнепада и снежных лавин с боковых склонов. Часто оглядываемся мы на ледяную стенку перевала — отсюда она кажется совсем отвесной — и не верится, что мы здесь спустились!
Еще несколько часов —и мы снова на траве, среди цветов и лугов, прелесть которых так ощутительна после долгого пребывания на ледниках. Только с наступлением темноты достигли мы прекрасного соснового леса, в котором и заночевали на берегу реки Адыр-су. Несмотря на позднее время и огромную работу, проделанную в этот день, настроение у всех приподнятое, боевое! Гремят песни, полыхают костры, с завидным аппетитом опустошаются котелки.
19 августа утром, спустившись по ущелью Адыр-су, мы вышли в ущелье Баксана у селения Верхний Баксан, нигде не встретив разведки нашей первой группы. Только здесь мы узнали, что разведка, не дождавшись нас, пошла дальше по реке Адыр-су с целью пробраться в Тегенекли через перевал Кой-авган-ауш (высотой в 3515 метров). Вся первая группа благополучно совершила весь переход через Актопрак—Былым до Верхнего Баксана и уже выступила на Тегенекли.
Вечером в этот же день, выполнив намеченный план, весь московский отряд собрался на лесной поляне Тегенекли в 13 километрах от Азау.
Подъем и особенно спуск с Нового перевала технически были значительно сложнее, чем ожидавшее нас восхождение на вершину Эльбруса. Преодоление перевала потребовало практического применения веревочного охранения, ледорубной работы и скальной техники. Новый перевал был экзаменом на смелость, ловкость, приспособляемость к технике горного марша по скалам и ледникам в труднейших условиях высокогорной местности. И этот экзамен был блестяще выдержан командирами-альпинистами.
...20 августа, в 11 час. утра, вытянувшись в колонну по одному, вступили москвичи в лагерь Азау. После двухнедельных скитаний по горам и ледникам, после ночевок в тесных высокогорных палатках так необычно выглядит этот благоустроенный лагерь Альпиниады на высоте 2200 метров — и большие палатки, и походная кухня, дымящая в стороне, и явно установившийся лагерный быт, порядок. Вот палатка-кладовая, вот амбулатория, штаб, палатка-клуб, и даже... кооперативный ларек.
Нас встречают командование Альпиниады, участники других колонн.
— Колонна МВО, преодолев четыре перевала, из них два ледниковых — Новый и Кой-авган-ауш,— прибыла в Азау, не имела ни одного заболевшего и отставшего,—рапортую я начальнику Альпиниады т. Клементьеву.
Первый этап похода колонны МВО был успешно завершен. Москвичи расположились в лагере на отдых, с тем чтобы на завтра вместе со всеми участниками Альпиниады, собравшимися к этому времени на поляне Азау, начать штурм величайшей вершины Кавказа — Эльбруса,
На штурм вершины
Благовещенский В. А.
Эльбрус
Эльбрус или Минги-Тау (5630 метров над уровнем моря) высочайшая точка Европы (Монблан 4800 метров, Казбек 5097 метров и т. д.)
Первое восхождение, неудачное, было предпринято в 1829 г. генералом Эммануэль.
В 1868 г, на восточную вершину поднялись англичане Фешфильд, Туккер и Мур с проводником Девуасу.
В 1890 г. западной вершины достиг военный топограф Пастухов.
До Октябрьской революции Эльбрус посетило всего около 20 мелких групп.
После окончания гражданской войны на Эльбрус устремилась пролетарская молодежь. Начались массовые восхождения.
В 1926 г. поднялось 19 грузинских туристов во главе с т. Николадзе.
В 1928 г. взошли на вершину Эльбруса 17 курсантов Закавказской пехотной школы, во главе с т. Клементьевым. За 1931 г. поднялось всего 90 чел, в 1932 г.— 29 чел.
В 1933 г. предпринято первое массовое восхождение — одновременно 87 чел.
Наиболее распространенный вариант восхождения на Эльбрус следующий:
Туристы на автобусе доезжают до Тегенекли и дальше по шоссе (9 километров) до Терскола. Из Терскола тропа в долину Азау. Отсюда начинается восхождение в три перехода. Первый — от Азау до Кругозора (2200—2300 метров) — 2—2½ часа. Второй — от Кругозора до Приюта одиннадцати (4200 метров) — переход 5—7 час. Третий — от Приюта одиннадцати через приют Пастухова и Седловину (5300 метров) — на одну из вершин.
Первый переход
17 августа. К приходу всех трех колонн среди сосен поляны Азау, зажатой в ущельях между выступами Эльбруса и Азау — Чегем — Кара-Баши, вырос целый палаточный городок. Выступление на Кругозор было назначено на двадцатое. За два дня пребывания в Азау нужно успеть отдохнуть, подвести итоги первого этапа Альпиниады, привести в порядок, снаряжение, пропустить каждого альпиниста через тщательный осмотр врачебной группы, организовать проверочный выход на ледники.
Время уплотнено до предела. Расписаны все часы и минуты.
В 6 час утра, когда утренний ветерок не успел еще развеять скопившихся за ночь в ущелье облаков, и солнце не поднялось из-за гор, дежурные поднимают обитателей городка.
Поеживаясь от утреннего холода (высота 2200 метров) — выстраиваемся на физкультурную зарядку. Под команду тт. Юхина и Павлова. В течение 15 мин. делаем утреннюю зарядку, а затем, захватив полотенце, мчимся под ледяной душ, устроенный на одном из здешних ручейков. Плотно завтракаем и принимаемся за работу. Завхозы групп раскатывают для просушки горные палатки, получают кошки и альпийские веревки и сдают лишнее имущество.
Сильный, но не особенно приятный запах говорит о том, что на камнях вокруг костра идет пропитка горных ботинок. Возле стоящей особняком медицинской палатки на ящиках развернута целая лаборатория, окруженная толпой альпинистов. У них берут кровь, их взвешивают, измеряют, выслушивают и т. д.
Небольшая очередь выстроилась около сапожника, ликвидируещего урон, понесенный нашей обувью в походе, и украшающего подошвы ботинок триконями.
Днем первая и вторая колонны строятся и выходят на учебную вылазку на один из ближайших ледников.
Жизнь в лагере не замирает. Возле палаток-кладовых на ишаков и лошадей грузятся ящики и мешки с продовольствием, вязанки дров, бидоны с керосином, кухонный инвентарь и фураж. Все это т. Бочаров, комендант промежуточной базы на Приюте одиннадцати, отправляет сегодня к себе наверх.
Из палаток обслуживающего персонала доносятся звуки патефона.
Слышны возбужденные голоса товарищей, забракованных врачебной комиссией, упорно старающихся доказать, что заключение врачей ошибочно, что они абсолютно здоровы и пустить на вершину их необходимо.
Часам к четырем возвращаются усталые участники вылазки. Тов. Клементьев основательно тренировал их на льдах Малого Азау. Кто-то ухитрился попасть в трещину. Это событие и программа учебной работы на вылазке — основная тема обеденных разговоров. Потом мертвый час. После — итоговые собрания по колоннам. Вечером общий сбор у лагерного костра и доклад руководителя восхождения по плану завтрашнего похода.
С доклада переходим на воспоминания о прошлых восхождениях. Особенно внимательно слушаем рассказ т. Клементьева о первом красноармейском восхождении в 1928 г., об условиях восхождения, о трудностях, которые стоят на пути к вершине.
Склоны Эльбруса не круты. На нашем маршруте нет подъемов более 30—35 градусов. Нет отвесных скалистых или ледяных стен, на которые пришлось бы карабкаться, вырубая во льду ступени, и вытягивать одного за другим вверх на веревке. Нет непроходимых трещин. При штурме нас ожидают два основных препятствия: изменчивая, связанная с низкой температурой, погода и действие на организм разреженного воздуха. На высоте 5,5 километров барометр показывает около 370 миллиметров, вместо привычных 760.
Двадцатого августа вышли на Эльбрус первая и вторая колонны. Московская колонна выступает 21 августа.
После мертвого часа выстраиваемся и оставляем приветливый лагерь Азау. Тропа вьется среди каменных глыб, больших кусков лавы, а местами — по зеленым лужайкам. Подъем к Кругозору,— 1000 метров по отвесу — не сложен. Однако движемся, соблюдая все правила: мелким шагом, небольшими переходами, равномерно чередуя движение и отдых. На остановках проводим поверку пульса и нередко среди бодрых выкриков «90» и «104» можно уловить шепотком названную цифру «140». Кое у кого пульс пошаливает. У одного из слушателей Воздушной академии началась рвота. Забеспокоилась вся группа. Неужели с этих пор мы будем иметь отставших? Ведь это только самые первые шаги по пути к вершине! Консилиум врачей успокаивает нас: у товарища желудок не справился с принятой пищей. Считаем инцидент исчерпанным, и, постукивая о камни остриями ледорубов и альпенштоков, движемся к выглядывающим из-за вершины скалы мачтам Кругозора. Дорогу находить легко, на многих камнях имеются намалеванные красной краской указатели в виде стрел или букв ГО, СТ или ОПТЭ. Подъем отнял 2 ч. 15 м.
На скалистом выступе между двумя Азау приютился деревянный досчатый домик из трех комнат — база ОПТЭ. Над входом привлекающая внимание вывеска «Отель Эльбрус».
Обстановка его не комфортабельна: деревянные топчаны и худосочные тюфячки, но «отель» — большое подспорье для альпиниста. Разместить в «отеле» всех командиров не удалось. Половина ночевала немного выше, в строящемся доме «Интурист». Оба эти здания вместе со свисающими над бездной подсобными помещениями, известны в здешних краях под названием «город Кругозор».
С Кругозора открывается широкая панорама на Главный Кавказский Хребет, на ледники Азау, на Баксанское ущелье.
На севере, над обрывом льдов Малого Азау, на расстоянии «рукой подать» высится белый двухглавый конус Эльбруса.
Прохладный ветерок постепенно заволакивает облаками все пространство, лежащее ниже нас, скрывает лес, в котором расположен лагерь. Широкая молочно-белая река течет среди помрачневших после заката солнца берегов, отдельные вершины гор выступают из этой реки скалистыми островами; туман колеблется, создавая иллюзию движения на каком-то диковинном корабле. Радиомачты базы еще более усиливают эту иллюзию.
Ветерок загоняет нас ближе к костру, где прибывший из лагеря повар готовит суп из свежей капусты и чай.
После ужина укладываемся спать на топчанах и на полу и долго еще обмениваемся впечатлениями первого дня и предположениями о будущем.
15. Кругозор
Второй переход
Рано утром, часов около 6, разобрав шоколад, компот и галеты, чтобы было чем перекусить в пути, выходим с Кругозора. Тропа ведет по крутому гребню из нагроможденных вулканических пород и по осыпям к концу ледника Малый Азау.
На границе льдов остановка, надеваем кошки и готовим очки. Поверхность ледника испещрена многочисленными трещинами и ледниковыми колодцами. Многие из них по-видимому очень глубоки. Временами трещины прикрыты снежными наносами. Приходится их переходить после тщательного прощупывания ледорубами. Медленно движемся в направлении скал Гара Баши. Настроение у всех бодрое. Пульс «приладился» к подъему и «ведет себя» более, прилично, чем вчера. Привыкли к ритму движения и останавливаемся где нужно на отдых, но отсчитывая уже шаги и не ожидая свистка. С восходом солнца стала тяготить жара. Понемногу освобождаемся сначала от плаща, потом и от свитеров. Многие снимают и гимнастерки, оставляя на себе только нижние рубашки. Начинаем ощущать жажду. По поверхности ледника с журчаньем бегут многочисленные ручейки. Изредка из-под трещин льда доносится гул ниспадающего куда-то водного потока. Однако пить ледниковую воду не рекомендуется. Она не утоляет жажды и действует раздражающе на слизистые оболочки рта. У скал Гара-баши устраиваем привал, жуем овощи и шоколад, запивая холодным какао и чаем из наших фляг.
За привалом вновь подъем по осыпям, а затем по нагромождениям крупных обломков лавы. Отлогая раньше поверхность Малого Азау круто поднимается красивыми ледопадами, ледяными нагромождениями, иногда окрашенными то в изумрудно-зеленые, то в лазоревые цвета.
16. Маршрут на вершину Эльбруса
Миновав скалы, проходим по спускающемуся обширными террасами фирновому полю. Крутой подъем преодолеваем зигзагами с еще более учащенными остановками. Кое-где ослепляюще-белая поверхность фирна рассечена лавовыми гpeбнями. Через 6 час. ходьбы показались скалы Приюта одиннадцати с прилепившейся между ними постройкой, где в 1907 г. спаслись от бури одиннадцать альпинистов. Домика тогда здесь не было. Крылечко и плоская крыша Приюта усеяны пришедшими сюда накануне альпинистами первых двух колонн. Кто-то из нас затянул было песню, но его «осаживают», —такое проявление бодрости на высоте 4200 метров излишне.
Барак Приюта может вместить около 50 чел. Среди камней разбиваем палатки.
Входим в помещение. Нары и стены украшены «орудиями производства» — спальными мешками, кошками, ледорубами. Не успеваю перешагнуть через порог базы, как какая-то фигура, примостившаяся под нарами, хватает меня за ногу, приглашая стать на весы. Это — доктор Чиркин.
Остаток дня прошел незаметно, в подготовке к завтрашнему переходу: медосмотр, получение продуктов.
Набор продуктов для больших высот отличен от равнинного. В паек, полученный на завтра, входили: шоколад, галеты, компот, овощи, чеснок. Желающие кроме того получили мясные консервы и масло. Бывалые альпинисты однако уверяли, что и мясо и масло вряд ли покажутся вкусными на Седловине.
В 19 час. получено приказание прекратить разговоры и ложиться сдать.
17. Приют 11-ти
Третий переход
Ночь спали чутко. Постоянно просыпались, тревожно прислушиваясь к свисту ветра в щелях барака, к хлопанью полотнищ, палаток.
— Ну, как ветер, не утихает?
— Нет, дует во всю. Это ничего, ветер юго-западный. Балкарцы обещают на завтра хорошую погоду.
— Да дайте же спать. Прекратите разговоры. Ведь в 2 часа подъем, каждая минута дорога! — раздается раздосадованный голос одного ленинградца.
Не спится. Выбираюсь из спального мешка и, судорожно цепляясь за края нар, за столбики и поперечины, чтобы не наступить на кого-либо из друзей, заночевавших в проходе, выхожу на крылечко. Ленинградец, только что ратовавший за сон, тоже здесь. Морозит, но нe сильно. Термометр не опускался ниже 5°. Долго стоим, любуемся невиданной картиной Главного хребта ночью и обмениваемся изредка отрывочными замечаниями.
Время от времени, откуда-то со стороны Ужбы доносится глухой грохот, напоминающий не то раскаты отдаленного грома, не то гул взрывов. Это обрываются и несутся вниз снежные лавины.
В 2 часа раздалась команда на подъем. Повторять ее не пришлось. Сразу ожил забитый до отказу барак. Наспех одеваемся. Подвязываем к ногам кошки. Собираем теплые вещи, реквизируя излишние у тех, кто дальше не пойдет. В углу ревут нестройным хором примуса, готовящие какао. Откуда то из-под самого потолка доносится знакомый голос одного из врачей, поносящего ЦДКА за то, что ему не присланы нужного размера кошки.
— Я пошел бы, да кошек подходящих у меня нет.
На Приюте одиннадцати остаются товарищи, не допущенные медицинской комиссией.
Наконец все готовы. Я стал похож на кочан капусты, на мне 2 майки, 2 рубашки, 2 гимнастерки, плащ. Хотя погода сейчас исключительно благоприятна, но вдруг юго-западный ветер изменит направление, усилится, закрутит снежные вихри, покатит вниз сорванные с вершины каменные глыбы, температура опустится ниже 15—20°,— пропадешь без теплого костюма.
У всех какое-то особенное, я бы сказал, торжественно-приподнятое настроение. Выстраиваемся. Командиры колонны обходят ряды, давая последние наставления и проверяя, не пристроился ли под шумок кто-нибудь из недопущенных к восхождению.
Было приказано от Приюта одиннадцати руководство движением взять на себя командирам колонн, после Приюта Пастухова — командирам отделений, а выше Седловины — командирам звеньев.
В 2 ч. 17 м. все приготовления закончены, альпинистам делается последнее напоминание о необходимости соблюдения самой строгой экономии сил, самой суровой самодисциплины. Трогаемся. Передовыми уходят ленинградцы, балтийцы и черноморцы, за ними украинцы и т. д.
Клубок людей постепенно разматывается в длинную ленту, устремляющуюся вверх и теряющуюся в темноте.
Наша ближайшая цель — Приют Пастухова,—груда скал на высоте Мон-Блана (4800 метров). Идем то ледяными, то фирновыми склонами. Подъем относительно некрутой.
Идем медленно, меряя каждый метр пути тремя-четырьмя шагами. Через три десятка шагов отрывистый свисток призывает к остановке. На остановках острим по поводу «теплоты» южного ветра. Он все-таки изрядно пронизывает, заставляет поплотнее застегиваться, поднимать воротники, отогревать посиневшие руки. Впереди показываются очертания скал. Мы принимаем их за Приют Пастухова и радуемся, с какой легкостью пройден первый этап нашего сегодняшнего пути. Но это еще не «Пастухов». Начинает светать. Стоящие внизу гиганты Главного Кавказа постепенно теряют свой мрачный облик. Вот ближайшие к нам снега и льды Донгуз-Оруна. Только что они были голубовато-фиолетовыми. Смотришь на них — через несколько секунд не узнаешь их: совсем другой вид, другие тона окраски: то изумрудно-голубые, то темно-розовые, то бледно-желтые. Открываются виды на новые незнакомые вершины, новые и новые цепи гор. Солнца все еще не видно. Но вот где-то далеко на востоке засверкала ослепляющей белизной одна из вершин. Очертания этой пирамиды слишком характерны, чтобы ее не узнать: это отделенный от нас двумя сотнями километров Казбек.
Кое-кто пытаются восхищаться вслух. Но попытка эта пресекается в корне: разговоры здесь — излишнее расходование энергии, которая нужна для овладения вершиной. Переговоры заменены свистками.
Однако запас восторгов настолько велик, что суровые напоминания руководителей оказываются малодейственными.
Делаем пятиминутную передышку. Все внимание сосредоточено на панораме солнечного восхода.
— Посмотрите-ка, как удачно сказано: «Казбек, как грань алмаза, снегами вечными сиял». — Смотрите, смотрите, Каштан-Тау засветился! Нет, вы взгляните лучше сюда! Что это? — Западная, более темная сторона небосвода пересечена резкой густо-синей чертой. Это тень Эльбруса. Наши любители-фотографы хватаются за сумки и футляры. Щелкают «лейки», «втомпы» и «вераскопы».
Из-за Главного хребта показывается снежная стена Сванетских гор, а за ними теряющиеся в дымке гряды Малого Кавказа.
Рассвело настолько, что нужно уже надевать очки. А Приют Пастухова за это время как будто отодвинулся дальше и выше. Опять поползла вверх, извиваясь змейкой, колонна альпинистов.
Наконец добираемся до Приюта.
Здесь, под глыбами лавовых скал в 1890 г. спасался от жестокой снежной бури известный исследователь Кавказа военный топограф Пастухов — первый русский альпинист, поднявшийся на вершину Эльбруса.
Мы устраиваемся на досках, завезенных сюда интуристом для хижины. Отдыхаем около получаса. Делимся впечатлениями по первому этапу сегодняшнего похода. Кое-кто закусывает, кое-кто подтягивает разболтавшиеся кошки, кое-кто уже лежит пластом. Горная болезнь пробралась в наши ряды. Это неизбежно. Опыт всех прошлых восхождений говорит о том, что отсев не может быть менее 50—70%. Под присмотром доктора Зарубина оставляем на «Пастухове» 5 командиров. Темпы движения еще более замедлены. Остановки все чаще и чаще. Атмосферное давление меньше, дышать тяжелее, подъем после Приюта стал покруче. Но колонна упорно ползет выше и выше. Изредка встречаем заболевших, идущих вниз.
Ряди москвичей, в колонне которых я иду, тоже колеблются. Вот выходит из строя мой ближайший сосед и предупреждает: «Я вас сейчас догоню». С ним началась рвота, и он неуверенными, шагами устремляется вниз к месту ночлега. Через несколько шагов выбывают из строя еще двое.
Часам к 11 приближаемся к Седловине. Переходы сокращены до 10—15 шагов. Остановки удлинены. Пульс пошаливает и упрямо не хочет выравниваться во время отдыха.
Последние зигзаги, и мы наконец перед входом в ущелье. Справа и слева — две высоких горы-вершины. Мы на седловине Эльбруса, высота 5300 метров. Располагаемся среди камней. Вытягиваем уставшие ноги. Освобождаемся oт лишних одеяний. Жарко.
В большом сборище живописно одетых туристов, украсивших вдобавок лица очками, марлевыми масками или носовыми платками, а носы — густым слоем ланолина, трудно сразу разыскать знакомых.
Отводим душу в разрешенных разговорах и не отрываясь любуемся развертывающимся внизу пейзажем.
Отсюда видны и хребты Армении и Трапезундские горы. На западе над грядами Абхазских Альп голубой стеной стоит Черное море. Легкий туман застилает восточную и южную часть горизонта, скрывает от нас Арарат и не дает возможности видеть сразу два моря — и Черное и Каспийское.
Мы находимся выше, чем такие гиганты, как Дыхтау и Каштан-тау, не говоря уже о Мон-Блане. Забыты трудности, испытанные всего несколько минут тому назад. Мы гордимся тем, что стоим на границе полной победы. Осталось всего ведь 295 метров подъема.
Подсчитываем наши ряды. Вышло с ночевки 87, чел., добралось 81. Получилось совсем не плохо, и теперь уже с уверенностью можно сказать, что задание вывести на вершину 30 % участников мы выполним.
Отдых кончается. Солнышко сильно пригрело, не хочется двигаться. Оставляем все лишние вещи под присмотром тех, кто дальше идти не может, чтобы последний переход проделать совсем налегке. Снова вытягиваемся в цепочку. Некоторые из заболевших пытаются еще раз попробовать свои силы, но после первых же шагов уныло возвращаются на старое место.
Подъем с Седловины, на восточную вершину обычно совершают двумя, путями: с юго-запада или, пройдя до конца ущелья, с северо-запада. Тов. Клементьев избирает направление, по которому он в 1928 г. вел группу закавказских курсантов, в лоб, с юга, по каменным осыпям, по одному из наиболее сложных вариантов подъема.
Двигаемся то по подтаявшему рыхлому снегу, то по крутым оледенелым скатам, то по каменным завалам, в которых застревают шипы кошек. Постоянно спотыкаемся, рискуя сорваться вниз.
Приходится то снимать, то снова надевать кошки. Подъем идет несколькими уступами. Каждый из них мы принимаем за высшую точку восхождения и, добираясь до нее, разочаровываемся: дальше новый, еще более крутой склон и новое карабканье вверх. Последние 295 метров оказались труднее, чем все пройденное нами до Седловины.
Ряды расстраиваются и каждый лезет вверх, сообразуясь со своими силами. Мой сосед избирает способ, облегчающий, по его мнению, подъем, — двигается на всех четырех конечностях. Но скоро отказывается от своего изобретения и плетется обычным способом.
Некоторые опускаются в изнеможении на камни и, потеряв окончательно надежду выйти на самый верх, с тоской во взоре смотрят вслед уходящим. Один из наших москвичей терпеливо собирает отстающих, красноречиво убеждает их не падать духом, встать под его команду, следовать его испытанным методам восхождения и гарантирует безусловный успех. Кое-кто из отчаявшихся пытается рискнуть еще разок. Но ни испытанные методы, ни воспоминания москвича о былых героических заоблачных походах, которыми он руководил, не в состоянии влить силы и бодрость в тех, кому суждено было попасть в высокогорную процентную норму. Москвичу одному пришлось замыкать наше движение на вершину. Около двух десятков альпинистов выбыло из наших рядов на последнем этапе подъема.
Неожиданное событие останавливает наступление. Откуда-то снизу, от камней у самой седловины доносится крик о помощи. Раздаются тревожные свистки. Несколько альпинистов, разматывая на ходу веревки, бегом устремляются вниз к скалам, скрывающим oт нас кричащего. Поступок их героичен не только тем, что быстрый спуск опасен, но и тем, что, идя на выручку товарища, они будут лишены возможности подняться на вершину. Тревога оказалась ложной.
Опять продолжаем движение.
Пользуясь возможностью самостоятельного выбора пути, взяли путь левее намеченного, по снегу, и избавили себя от неприятностей, связанных с осыпями.
Два с лишним часа напряженного подъема потребовалось на этот последний этап. Когда же конец? Что там за этим выступом? Если опять подъем, дальше без остановки не дойду. Делаем основательную передышку и взбираемся наверх. Довольно большая ровная площадка и на ней сбившиеся в кучу ранее пришедшие сюда альпинисты. Вершина? По привычке поднимаем голову вверх — что там? Нет, двигаться больше некуда. Мы — на вершине!
Сильный холодный ветер чуть не валит с ног. Пригибаясь, бегом, позабыв про усталость, устремляемся к товарищам. Один за другим снизу подходят и подходят альпинисты. Показывается и замыкающий москвич. Теперь все в сборе. В последний раз подсчитываем наш состав: 58 человек, 58 командиров РККА, многие из которых впервые в этом году увидели горы, 23 августа в 14 ч. 10 м. вышли на вершину Эльбруса, поставив рекорд массового горовосхождения.
Мощное «ура» раздается на высочайшей точке Европы. Цель достигнута.
Тов. Клементьев извлекает из полевой сумки объемистую тетрадь и переписывает «вершинников».
22. Красная звезда на вершине Эльбруса
23. Заброска строительных материалов для базы на Седловине
Группа товарищей спешно собирает, укрепляет камнями и проволочным тросом дюралюминиевую красноармейскую звезду. Ветер вырывает металлические штанги, руки коченеют, каждое небольшое усилие утомляет.
Через 50 мин. ветер, холод и надвигающаяся облачность заставляют думать о спуске.
Расстояние до Седловины, которое мы на подъеме с упорством и величайшим напряжением сил преодолевали в течение более 2 час, мы прошли в несколько минут.
Возвращаться на старую дорогу никому не захотелось, спускаемся напрямик по снегу, подторможивая ледорубами и альпенштоками.
На Седловине забираем оставленные вещи и «рысцой» устремляемся вниз. Как ни прост спуск — сказывается утомление от тяжелого 12-часового марша, в висках стучит. Товарищи, идущие впереди, то и дело оступаются, а иногда и падают. Связываемся веревками. Местами на оледенелых склонах спускаться довольно рискованно, движение замедляется, раздаются предупреждающие об опасности возгласы и свистки. Не так давно один из туристов-иностранцев на этих же склонах, позабыв, о необходимой предосторожности, поскользнулся и, пролетев вниз около 1,5 километров, основательно покалечился.
Впереди уже можно различать скалы с прилепившимся между ними «спичечной коробкой» Приютом одиннадцати. После крутого спуска начинаются сравнительно пологие террасы, вводившие нас в заблуждение ночью. Прибавляем шагу.
К 18 час. добираемся до Приюта. Все недостигшие вершины высыпают наружу встречать нас. Закидывают вопросами о подробностях штурма, и ни в одном взоре можно подметить зависть и сожаление, что они не могли быть в наших рядах. Набрасываемся на обед. Раскатываем спальные мешки...
Сквозь сон слышим, как бодрствующие товарищи из тех, кто не был на вершине, восторгаются редкостным явлением — «огнями св. Эльма», как врачи тщетно пытаются поднять нас на какое-то дополнительное обследование. Мы спим, как убитые.
Утро уходит на сборы имущества, на врачебно-исследовательскую работу, на подведение первых итогов.
Особенно строгой критике подвергается выбор вчерашнего пути от Седловины к вершине, по осыпям. Пойди мы по снежнику — количество отставших было бы меньше, успех восхождения еще более блестящим.
Было не мало и других промахов, обусловленных отсутствием достаточного опыта в организации высокогорных массовок.
В полдень выступаем вниз по знакомому пути: фирновые поля—скалы Гара-Баши—ледник Малый Азау. Кинооператоры со всех возможных точек запечатлевают для будущего фильма отдельные эпизоды «штурма вершины». Совершенно незаметно подходим к Кругозору. Вывешиваем на мачте Кругозора белую простыню, давая знать вниз, в Азау, что мы уже на пути в лагерь, что нужно поспешить с обедом, что после Эльбруса мы справимся с любым количеством борща, жареной баранины и айрана.
Еще полчаса спуска по извивающейся между скалами тропинке, к белеющим среди леса белым палаткам. Лагерь убран зелеными и красными флагами. Растянутые между соснами лозунги приветствуют победителей Эльбруса. Патефон играет торжественный марш.
Около палаток толпятся горцы-колхозники селения «Красный Эльбрус», пришедшие разузнать о результатах восхождения и договориться о завтрашнем курмалыке — празднике смычки представителей Красной армии с трудящимися Балкарии.
— Мы — «дома»!
А вечером там наверху разыгралась буря. Ветер сметал с шапки Эльбруса огромные тучи белой снеговой пыли.
С долины Азау мы смотрели, как бывает сердит знаменитый Минги-Тау.
Любовались им и чувствовали себя победителями!
