Москва, Кремль,
товарищу С Т А Л И Н У
Дорогой, родной, наш любимый СТАЛИН!
Взяв высочайшую вершину Европы — суровый Эльбрус, мы, 638 колхозников Кабардино-Балкарии, среди которых 53 женщины, первое слово радости победы обращаем к тебе, нашему мудрому учителю, к тебе, величайшему проводнику миллионов трудящихся к вершинам счастливой радостной жизни бесклассового общества.
Наше восхождение на Эльбрус является выражением крепости большевистских колхозов, огромного производственного и политического подъема всей колхозной массы, на полях борющейся за уборку прекрасного урожая, несущего с собой колхознику большие возможности построить высококультурную жизнь, руководствуясь уставом, в котором вложена твоя великая мудрость.
Мы пришли на Эльбрус не за рекордами.
Преодолевая буран, вечные льды, снега, мы думали только о тебе, наш родной любимый Сталин, о нашей родине, о крепости наших границ.
Трудящиеся нашей области всегда, везде, где укажет славная коммунистическая партия и ты, воплотивший в себе всю мудрость ее, сумеют с мужеством, с настойчивостью, достойными сынов и дочерей нашей родины, бороться за преодоление любых трудностей и торжество коммунизма.
Пусть знают враги революции, откуда и где бы они ни совершили вылазку, что каждый трудящийся нашей родины станет в несокрушимые ряды, чтобы победить их, как победили мы суровую стихию горных вершин.
Да здравствует наша славная коммунистическая партия большевиков!
Да здравствует наш родной, дорогой товарищ Сталин!
Эльбрус, восточная вершина. Высота 5597 метров.
Первая Кабардино-Балкарская колхозная альпиниада (638 подписей)
Москва, Наркомат обороны,
товарищу В О Р О Ш И Л О В У
Дорогой товарищ ВОРОШИЛОВ!
Тебе, ближайшему соратнику великого Сталина, стальному наркому обороны, вождю Красной армии, другу трудящихся Кабардино-Балкарии, мы, 638 колхозников, среди которых 53 женщины, шлем пламенный привет с высочайших вершин Европы — сурового Эльбруса.
Поход на Эльбрус является выражением огромного производственного подъема трудящихся масс нашей области, выражением их воли к борьбе за новые победы, в какой бы трудной, обстановке они ни достигались, за овладение высотами зажиточной, культурной жизни колхозов.
В этой борьбе мы многому учимся у тебя, дорогой Клим Ефремович, у Красной армии, как преодолевать трудности, сохраняя железную дисциплину в рядах.
Мы с гордостью можем заявить, что поднявшиеся на вершины Эльбруса колонны, среди которых 203 допризывника, являются надежным резервом Красной армии.
Предстоящий призыв в нашей области даст в ряды Красной армии здоровое поколение молодых отличников колхозных полей.
Мы заверяем тебя, что каждый из нас и каждый трудящийся области, по зову нашей славной коммунистической партии и великого вождя родного Сталина, с таким же бесстрашием, с такой же настойчивостью, как побеждали стихию горных высот, будет бороться, чтобы сокрушить врага, если он вздумает напасть на нашу великую родину.
Да здравствует славная рабоче-крестьянская Красная армия!
Да здравствует стальной нарком, великий полководец товарищ Ворошилов!
Эльбрус. Восточная вершина. Высота 5597 метров.
Первая Кабардино-Балкарская колхозная альпиниада (638 подписей)
Москва, Кремль,
товарищу О Р Д Ж О Н И К И Д З Е
Дорогой, родной товарищ ОРДЖОНИКИДЗЕ!
Взяв вершины сурового Эльбруса, мы, 638 колхозников Кабардино-Балкарии, среди которых 53 женщины, шлем тебе, ближайшему соратнику Сталина, стальному наркому тяжелой промышленности, другу и учителю трудящихся нашей области, пламенный привет.
Для нас, пребывавших под гнетом царизма, это праздник здоровья, мужества, для наших колхозов это праздник богатства и мощи, это торжество великого колхозного строя, сделавшего нашу жизнь такой интересной, содержательной и радостной.
Высоко ценимые партией и правительством огромные успехи И четкая работа тяжелой промышленности, достигнутые под твоим большевистским водительством, являются для нас живым и ярким примером сталинского руководства, примером того, как надо организовать победы, бороться и преодолевать трудности.
Наш поход на Эльбрус сопровождался небывалым подъемом на социалистических полях колхозников, собиравших обильный урожай, несущий большие возможности подъема зажиточной, культурной жизни в колхозах.
Мы пришли на Эльбрус не за рекордами.
Преодолевая бураны, вечные льды, снега, мы думали только о нашей родине, о нашем великом Сталине, о крепости наших границ.
Мы проверяли свои мускулы, свою волю и этот экзамен мы выдержали на «отлично».
Своим походом на Эльбрус, мы выразили волю и готовность колхозных масс к борьбе за новые, еще большие победы, за овладение вершинами колхозной зажиточной, культурной жизни Под руководством славной коммунистической партии и великого, родного вождя трудящихся — товарища Сталина.
Эльбрус Восточная вершина. Высота 5597 метров.
Первая Кабардино-Балкарская колхозная альпиниада (638 подписей).
Молния, Нальчик,
обком, К А Л М Ы К О В У
Отважным покорителям Эльбруса — колхозникам и тебе, дорогой Бетал, первому в ряду двухсот ставшему твердой ногой на высочайшей вершине, мой горячий привет и восхищение. Нет сомнения что славный колхозный поход будет завершен полной победой. Желаю всем доблестным участникам похода несокрушимого здоровья и радости.
Ваш Евдокимов.
Пятигорск, крайком ВКП(б) -
товарищу Е В Д О К И М О В У
Дорогой товарищ ЕВДОКИМОВ!
638 колхозников, среди которых 53 женщины, победным штурмом взявшие вершины Эльбруса, шлют тебе свой пламенный привет.
Мы заверяем тебя, товарищ Евдокимов, что каждый трудящийся нашей области будет с такой же настойчивостью бороться, как боролись мы за овладение вершинами Эльбруса, за первенство нашего Северо-Кавказского края среди краев и областей Советского Союза.
Каждый из нас, каждый трудящийся нашей области будет бороться с еще большей настойчивостью за овладение вершинами культурной, зажиточной жизни в колхозах и никакие силы, никакие трудности не помешают великому шествию к сияющим вершинам коммунизма.
Да здравствует наша славная коммунистическая партия большевиков!
Да здравствует великий любимый вождь товарищ Сталин!
Эльбрус, восточная вершина. Высота 5597 метров.
Первая Кабардино-Балкарская колхозная альпиниада (638 подписей).
Бетал Калмыков.
Взять Эльбрус культурной, зажиточной жизни!
Товарищи колхозники!
Разрешите поздравить вас с большой, прекрасной победой.
В трудных условиях, в холод, в бурю вы взошли на самую высокую гору Европы.
Вы — лучшие люди нашей области.
Вы — бесстрашные люди нашей родины.
Вы — гордость нашего Союза, наши герои, наш самый ценный капитал.
Недосягаемо высился Эльбрус. Но большевики пришли и взяли этот Эльбрус, и побледнел Эльбрус перед ними.
Такие люди — большевики!
Товарищи!
Мы шли в самых трудных условиях, мы устали, но когда все взошли на вершину, то наши взоры первым долгом обратились к тому, кто вдохновил нас на эту победу, кто вдохновил нас в нашей борьбе за счастливую жизнь Наши взоры обратились к Сталину, к великану, к Эльбрусу всего человечества, нашему любимому вождю.
Большевики взяли Эльбрус. Но мы не зазнаемся, не успокаиваемся на этом. Впереди — море работы Нам предстоит взять Эльбрус культурной, зажиточной жизни. Нам предстоит сделать Кабарду и Балкарию самым цветущим местом Советской страны.
Мы должны сделать так, чтобы Кабардино-Балкария была самой богатой и самой счастливой.
Взять Эльбрус культурной, зажиточной жизни — это значит иметь много хлеба, много мяса.
Взять Эльбрус зажиточной жизни — это значит иметь всего вдоволь.
Взять Эльбрус — это значит иметь хорошие школы, хорошие больницы, хорошие клубы, хорошие дома.
Это значит спать на удобных, красивых кроватях, жить культурно и зажиточно.
Взять Эльбрус — это значит иметь прекрасное животноводство, чтобы колхозы Кабарды и Балкарии жили весело и богато.
Это значит иметь прекрасное садоводство, чтобы колхозы Кабарды и Балкарии кушали прекрасные фрукты.
Эльбрус — это много хлеба.
Эльбрус — это много культуры.
Эльбрус — это много счастья в наших колхозах.
Эльбрус зажиточной жизни — это цветущая Кабардино-Балкария.
Да здравствует Эльбрус всего человечества — великан Сталин!
(Из речи секретаря Кабардино-Балкарского обкома партии тов. Бетала Калмыкова, произнесенной на Восточной вершине Эльбруса, на высоте 5597 метров, на митинге колхозников-балкарцев первой колонны, пошедших на эту вершину)
Кто участвовал в колхозной альпиниаде КБАО.
(Цифры альпиниады)
Было подано заявлений о желании взойти на Эльбрус - 2500
Принято первоначально - 560
Фактически участвовало в походе - 709
Взошли на вершину - 638
Из этого числа женщин - 53
По партийности:
Членов ВКП(б) - 40
Комсомольцев - 318
По национальностям:
Кабардинцев - 216
Балкарцев - 183
Русских - 140
Немцев - 9
Социальный состав:
Рабочих - 77
Колхозников - 447
Служащих - 38
Значкистов:
Ворошиловских стрелков - 177
Значкистов ГТО – 227
Саид Хаджиев.
Руководитель первой колонны колхозной альпиниады.
В шестнадцатый раз
В 1902 году я впервые по-настоящему узнал, что такое Эльбрус. И раньше я хаживал к седому великану, поднимался даже к седловине, но на этот раз мне довелось подняться на самую восточную вершину.
Приехал в наши края богатый немец. Меня, тогда еще молодого, здорового, сильного, немец хорошо угощал; хорошо со мною разговаривал, расспрашивал про Эльбрус. Он говорил:
— Нет такого человека, кто бы взошел на эту гору.
— Есть такой человек, — отвечал я немцу, — найду я такого человека.
— Ну? — удивился мой гость. — Покажи мне его и пусть пройдет он до того места, где две вершины смыкаются вместе. Немец говорил о седловине.
— Я пойду, — говорю тогда немцу, — хоть сегодня пойду. Над Эльбрусом шумела буря и в эту бурю я пошел к вершине. Я пришел на вершину. К этому времени буря утихла, стало совсем ясно, немец мог видеть в бинокль, как я спускался с Эльбруса.
Я приглашал немца сходить со мной на вершину, но он отказался и только через год приехал снова в наши края и взошел со мной на Эльбрус.
С тех пор я уже в шестнадцатый раз всхожу на вершину Минги-тау. (Эльбрус).
Но самое радостное, самое хорошее восхождение было теперь. Я провел на Эльбрус двести молодых, здоровых, лучших людей родной Кабардино-Балкарии и самого знатного человека области — Бетала Калмыкова.
Хорошо шли мои комсомольцы, хорошо шел сын мой Бетал. Только потому, что это были комсомольцы, только потому, что их снаряжали в поход все колхозы области, что за ними следил весь Союз, только потому, что их готовила и воспитывала перед восхождением партия великого Сталина — все двести взошли на вершину.
И я говорю:
— Мне 63 года. Мне пора бы уже отдохнуть. Но разве захочешь отдыхать в такое время, когда молодые, здоровые, славные идут туда, где редко ступала нога человека?
Зоя Малкарова.
Комсомолка из Нижнечегемского колхоза им. Калмыкова, участница похода на Эльбрус.
Первое слово, прозвучавшее на вершине Эльбруса – «Сталин!»
Я оглядываюсь назад. Белые, холодные вершины Эльбруса окутаны прозрачным туманом. Они курятся маленькими дымчатыми столбиками и это очень красиво. Они похожи на сахарные головы. Отсюда, с Кругозора, кажется, будто по ним гуляет легонький ветерок.
Но я не верю тебе, Эльбрус. Я знаю, что там свирепствует сейчас жестокая буря и ледяной ветер с бешеной скоростью несет вниз облака снега и камней.
В такую страшную бурю мы штурмовали Эльбрус. Это было не легко. Нас шло 200 человек, мы пробирались через снега, мы переходили трещины, мы карабкались по скалам, мы брели по колено в воде, нас палило солнце и немилосердно жег мороз, нас мучила горная болезнь, но мы упорно шагали вперед.
Мы вышли из лагеря в Терсколе 17 июля. По обеим сторонам дороги стояли высокие стройные сосны, прекрасная свежесть придавала нам силы.
Мы шли — и впереди маняще сверкал на солнце двуглавый Эльбрус.
Первые трудности начинались у подножья великана. Предстояло подняться на Кругозор, на высоту 3200 метров. Несмотря на то, что проводник Саид вел нас по лучшему пути, многие сразу почувствовали усталость. Тяжелые рюкзаки оттягивали плечи, мы еще не умели как следует держать в руках альпеншток, а угол подъема местами доходил до 35—40 градусов. Тов. Рожновский, один из опытнейших альпинистов Союза, предупредил нас, что подъем на Кругозор — сложная задача.
Уже через полчаса после начала восхождения многие захотели пить. В лагере нам сказали: чем больше будешь пить, тем больше устанешь. Решили сдерживаться, но все-таки на первом же привале некоторые побежали к ручью. После они на собственном опыте испытали, что значит нарушить питьевой режим.
Когда поднимались на Кругозор, привалы делали через каждые 30—40 минут. Неопытные, неумелые, молодые, мы быстро израсходовали бы силы, если бы не проводник Саид Хаджиев. Вел он нас медленно и мы были глубоко ему благодарны. Пришли на Кругозор — и сразу повалились спать. На завтра колонна двинулась к «Приюту». Вступили на трудные морены, а через 200 метров начались глубокие снега. Трудно верилось, что внизу зеленеют леса, зреют плоды. Здесь зима, ни одного клочка зелени, ветер и мороз, мороз и ветер. Солнце жгло во много раз сильнее чем внизу, но холод сковывал ноги, а ветер пронизывал насквозь. Мы мерзли и обливались потом, лица наши обжигало солнце.
Путь до «Приюта одиннадцати» был не легким. Примерно через километр нам встретились вечные льды, здесь даже специальные альпийские ботинки срывались, некоторые из нас падали.
К полудню стало жарко. Лед начал таять, ноги хлюпали в холодной воде, альпенштоки глубоко погружались в снег, идти было гораздо труднее.
Придя на «Приют одиннадцати», мы были уверены: завтра вершина будет взята. Но погода изменила нам. Над Эльбрусом разыгралась буря, какой зимовщики не помнили уже многие годы. Выход отложили на сутки, и снова нам не повезло. Сорок лет над Эльбрусом не шел дождь, а вот пошел именно тогда, когда мы собрались штурмовать вершину. Под дождем многие из нас провели ночь в спальных мешках, в палатках.
Только на следующую ночь мы двинулись вперед. За «Приютом одиннадцати» начался крутой, ледяной подъем. Стена льда поднималась высоко вверх. Ледорубы были не у всех, а кошки плохо помогали. Привалы пришлось делать чаще чем предполагалось.
Но с нами во главе колонны шел т. Калмыков. Он двигался в ногу с опытными альпинистами, он лично подбадривал отстающих, он вносил в семью альпинистов бодрость и волю к победе. Мы удивлялись его выносливости. Первый раз он шел на Эльбрус и шел лучше нас всех. Мы смотрели на любимого Бетала и сердца наши загорались огромной гордостью за нашу партию.
На Эльбрус нас вела партия. Если бы мы не знали, не чувствовали этого на каждом шагу, трудно сказать, каков был бы исход альпиниады. Но мы видели, что лучшие люди партии шли впереди нас и это придавало нам силы.
У «Приюта Пастухова» (высота 4200 метров) трудности похода усилились. Мы впервые встретили такой лед, впервые шли по такому снегу. 14 часов длился этот путь.
Когда мы подходили к седловине, силы наши были уже на исходе. Пришлось сделать большую остановку. Отдохнули и пошли дальше. Здесь нас встретил снежный буран. Ветер валил с ног. Мерзли руки. Лицо покрылось льдом. Появились признаки горной болезни. Героически работали наши врачи — они сделали все, чтобы прекратить приступы горной болезни.
У самой вершины мы шли, позабыв усталость, счастливые преодолением трудностей. И первое слово, которое вырвалось из всех уст, когда мы вступили на высочайшую точку Европы, было — Сталин.
Так мы взошли на вершину Эльбруса.
Хадусов, Дьяченко, Собакарь.
Колхозники, участники похода на Эльбрус.
Штурм седого великана
Далеко от нас, где ревет бешеный Баксан, высятся две белые шапки снежного великана Эльбруса.
При восходе солнца они окрашиваются в кровавый цвет. Синие тени облаков ложатся на них глубокими очертаниями. А когда солнце поднимается выше, горы тонут в глубоком мареве. На серо-голубом фоне радугой горят вершины Кавказского хребта.
Кто из нас раньше мог мечтать о том, что на эти вершины может стать нога человека?
В погоне за славой лезли на Эльбрус буржуазные туристы. Но не многим удавалось достигнуть вершины. И только советская власть дала широкие возможности стать героем каждому колхознику.
Первое восхождение на восточный конус Эльбруса совершил кабардинец Килар еще в 1829 году, а в 1935г., в августе, на Эльбрус взошли 638 колхозников-ударников Кабардино-Балкарии. Нам выпало счастье в их числе побывать на крыше Европы.
Вышло это так. 30 июля мы прибыли в Нальчик. Уселись в автомашины и двинулись в путь. Мы ехали по живописному Баксанскому ущелью. В селении Эльбрус нас встретил проводник Осуф Тилов, а в 8 часов вечера мы уже были у подножья Эльбруса, в лагере «Терскол».
С 1 августа начали упорную тренировку. Лазили по горам, поднимались на высоту 800 метров. Потом начали тренироваться по ледникам.
5 августа в 3 часа ночи раздался сигнал горна. Все быстро поднялись. На рассвете по лагерю передана была команда начальника альпиниады тов. Кандаурова:
— В по-хо-о-о-д!..
И мы двинулись на штурм вершины. По пути видели, как зарождаются реки. На Кругозоре (высота 3200 метров) климат настолько резко изменился, что многие почувствовали себя плохо. Болела голова. Тошнило.
6 августа в 2 часа ночи пошли дальше к «Приюту одиннадцати». Температура резко упала.
Внизу была неимоверная жара, за Кругозором пришлось одевать теплую одежду.
В пути встретились с альпинистами Москвы, Харькова и Ленинграда. Они спускались с вершины. Рассказали нам, что потеряли 6 своих товарищей. Мы крепко почувствовали тогда, что значит дисциплина в горах. Нет большего позора, как потерять товарища.
На «Приюте одиннадцати» мы жили три дня. Плохая погода не позволяла продолжать путь. Каждый день к нам на Эльбрус из Нальчика прилетал самолет. С самолета нам сбрасывали хлеб, мясо, фрукты и свежие газеты. Здесь мы проработали материалы «Комсомольской правды» — «О перестройке аппарата ЦК ВЛКСМ».
В 12 часов ночи 8 августа мы вышли на последний штурм.
Как трудно и томительно идти. Ноги подкашиваются, голова словно налита свинцом. Тяжело дышать. Многих из строя вывела горная болезнь. Но сильные помогали больным и мужественно шли вперед.
И вот мы на вершине.
Первые слова, которые мы крикнули, были слова радости:
— «Ура» товарищу Сталину!..
— «Ура» нашей партии!..
Шаухад Махиев.
Участник похода на Эльбрус.
Давно я мечтал о вершине
Как только был объявлен поход «500» колхозных альпинистов, я поставил перед собой цель — во что бы то ни стало подняться на Эльбрус, побежал в совет ОПТЭ, а там, оказывается, раньше меня уже записалось 13 человек.
Еще до поступления в ВКСХШ, работая в Балкарской организации комсомола, я всеми силами старался вовлечь в работу ОПТЭ комсомол и беспартийную молодежь. Ведь храбрость, мужество, героизм, приобретаемые в туризме, — кровное дело ленинского комсомола. Долго я ждал похода на Эльбрус, и наконец дождался... 15 июля начался поход первой колонны «500».
4 августа наши студенты с четвертой колонной выехали в Баксанское ущелье, в Терскол. Здесь мы прошли ряд тренировочных походов по ледникам и скалам. 9 августа в 4 часа ночи двинулись к Кругозору. Ребята были бодры и веселы. Напевали песни, хотя рюкзаки и тянули плечи назад. Поднявшись к Кругозору, мы увидели третью колонну, идущую длинной цепью.
10 августа в 4 часа ночи двинулись на «Приют одиннадцати». Вскоре раздалась команда:
— Одеть кошки! — Мы шли уже по леднику. 12 августа в 12 часов ночи начали штурмовать Эльбрус. Руки и уши мерзли, некоторые чувствовали себя плохо, но все стремились вверх, следуя примеру Бетала Калмыкова. К 10 часам утра на седловине нас настиг густой туман, снег и буран. Мы, студенты, решили первыми войти на вершину Эльбруса. Помогали друг другу; впереди шел Юсуф Тилов, заманчиво обещая: — вот осталось до вершины 20, вот — 15, вот — 10 и наконец — 5 минут... Взошли и стали с нетерпением искать знамя 1-й колхозной альпиниады КБАО — и вдруг передо мною Беппаев Ибрагим, проводник, кричит по-балкарски:
— Блай-дад и байрак-Шаухал, — бери кел (знамя с этой стороны, Шаухал, иди сюда).
Вот, оно! Знамя развевается в моей руке — значит в руках Ленинского городка. Мы понесем его Беталу.
На вершине трудно было держаться. Через несколько минут раздалась команда Юсуфа Тилова:
— Обратно, помогай друг другу!
Мы крикнули: — «Да здравствует вождь мирового пролетариата тов. Сталин!..» — и стали спускаться. Шли со знаменем в руках и пели:
И тот, кто с пением на Эльбрус шагает,
Тот никогда и нигде не пропадет...
Без единой потери мы пришли к «Приюту одиннадцати». Все были веселы: сыпались шутки, песни, усталости как не бывало.
Апенов Виктор.
Участник похода на Эльбрус.
Что вело меня к вершине
Друзья часто спрашивают, что манило меня на вершину Эльбруса, когда в пургу я карабкался по льдам.
Трудно сказать об этом сразу... Посмотрите, что делается в нашей стране. Молодая комсомолка Нина Камнева поставила мировой рекорд затяжного прыжка с парашютом для женщин. Туркменские всадники приехали на лошадях из Ашхабада в Москву, пробыв в седле 84 дня. Побит мировой рекорд полета в стратосферу. Наши футболисты побеждают лучшие команды других стран. Каждый день газеты сообщают о новых победах и героических поступках, которые совершают сыны и дочери нашей великой родины.
Как же можно после этого оставаться спокойным? Чувство любви к своей родине и гордость за нее, желание, чтобы она была самой могучей в мире, — вот что вело меня к вершине Эльбруса.
Осенью этого года я иду служить в Красную армию. Боец должен быть сильным, крепким, выносливым. Мне хотелось проверить себя, испытать силу мускулов, крепость нервов, силу воли. Что же, — я доволен собой. Испытание выдержал на «хорошо».
Я имею пять значков: ГТО, ГСО, ворошиловского стрелка, ГТО 2-й ступени и парашютиста. Идя в Красную армию, я хотел иметь шестой значок — значок альпиниста СССР. Желание мое сбылось. Я получил его.
Мамрешев.
Участник похода на Эльбрус.
Готов к защите горных границ
Когда я узнал, что наши лучшие колхозники-ударники поднимаются на вершину Эльбруса, я подумал: «Грош цена тебе, ударнику и призывнику, если ты не сумеешь взобраться на Эльбрус».
Сказано — сделано. Меня включили в список колхозных альпинистов. Стал тренироваться. Глядя на мой небольшой рост, колхозники шутили:
— На Эльбрус лезть — это тебе не учетчиком быть! (Пять лет я работаю колхозным учетчиком).
Но я не сдавался. В Красную армию мне хотелось прийти со значком альпиниста. И я доказал, что могу не только ударно работать, но, в случае необходимости, преодолею любые трудности. Во время похода я чувствовал себя хорошо. Приступов горной болезни не было. А на обратном пути я сам помогал спускаться альпинисту Маканаеву Эльдару.
От нашего колхоза «Терек», селения Терского, ходили на вершину трое: я, Балкаров и Маканаев. И в любую минуту мы готовы встать на защиту горных границ нашей родины.
Николай Алиев.
Участник похода на Эльбрус.
Боевое испытание
Осенью я ухожу в Красную армию. Я не знаю более радостного события в моей жизни. Не всякому Страна Советов доверяет охрану своих рубежей.
Я готовлюсь стать передовым бойцом и поэтому заранее прохожу боевую подготовку.
Помню первый прыжок с парашютом. Мы поднялись на высоту 600 метров. Нас сильно подбросило, началась болтанка. Инструктор выровнял самолет и кивнул головой — вылазь! Я показываю на счетчик — давай выше! Поднялись на 1000 метров, я вылез по всем правилам и прыгнул вниз.
Мое второе испытание — поход на Эльбрус.
Когда начиналась альпиниада, нашему заводу дали два места. Меня не пускают. Оставалось пять дней до выхода на Эльбрус. Прибегаю к начальнику учебного пункта военкомата и говорю:
— Хочу идти в горы.
Он мне помог. 4 августа я выехал в Терскол.
От Терскола до Кругозора, до «Приюта одиннадцати», до «Приюта Пастухова» и, наконец, до седловины поднимался отлично. На седловине вдруг пошла из носа кровь. Врач предложил вернуться. Не вернулся. На привалах втыкал ледоруб, упирался в него спиной и ложился на снег вниз головой. Стал отставать, врач предложил: «Вернитесь». Не вернулся. Догнал товарищей, вышел к самому проводнику Тилову и вслед за ним взошел первым.
Стали спускаться. На седловине многие легли на снег. Я не ложился, ибо знал, что это вредно. Страшно болела голова, но я шел. Во время похода воды не пил, обходился сахаром, шел в строю. Поход на Эльбрус — мое первое испытание в горах. Я выдержал испытание и этим горжусь.
Камбулат Мзоков.
Комсорг 1-го взвода 4-й роты, участник похода на Эльбрус.
Смелость
Уже на седловине несколько человек нашего взвода заболело горной болезнью. Мучила тошнота и головная боль, но мы, оказав им медицинскую помощь, начали подъем к вершине.
Усиливающийся ветер и снегопад уже на расстоянии шага скрывали идущего впереди и заставляли нас часто останавливаться; многие устали, но все равно мы шли только вперед.
В этой пурге главной задачей всех комсомольцев было — не потерять слабых.
Командиры — Юсуф Тилов, товарищ Звонцов и Виктор Вяльцев служили нам образцом, — они везде шли впереди.
В нашем городском взводе было много парашютистов. Волю к победе, самоотверженность, спокойствие, уменье разбираться в любой обстановке — все это мы получили, учась на курсах парашютистов при аэроклубе. И это нам безусловно помогло при штурме Эльбруса.
Даже в минуты опасности, которая угрожала нашим трем товарищам, мы не дрогнули и продолжали движение вперед.
Но вот и вершина.
Уже первые шеренги нашего взвода кричат «ура». Второе отделение нашего взвода берет знамя.
Второй взвод — колхозники Нальчикского района — на место знамени водружают огромный сноп золотистой пшеницы — символ сталинской зажиточной, культурной жизни.
Подходят и задние шеренги.
Через 10 минут начинаем спуск.
Пурга усилилась. Спуск еще опасней подъема, ибо каждый неосторожный шаг грозит повести в пропасть, а там — гибель.
Но все же наши командиры, не потеряв и даже не обморозив ни одного человека, сумели привести нас обратно.
В селе Третий Кызбурун нас встретила делегация горкома партии и областного совета профсоюзов.
Мы ей доложили, что обещание трудящихся города выполнили: знамя первой колхозной альпиниады с вершины Эльбруса взято нашим взводом — рабочими и учащимися города.
Николай Якименко.
Простые рассказы
I
Доктор сказал Алиеву:
— Тебе нужно идти обратно. Кровь носом — это один из признаков начинающейся горной болезни. Твой организм не выдерживает высоты, а рисковать не стоит.
Алиев задумался, глядя на голубые льды.
Это было у «Приюта Пастухова».
Алиев спросил доктора:
— Почему это место называют «Приютом Пастухова»?
Старик рассказал ему о русском топографе Пастухове, который шел на вершину с научной целью. Он был здесь один с проводником. С этого места он 9 раз выходил к вершине, но по пути заболевал горной болезнью и возвращался обратно сюда. В честь его и названо это место.
— Он взошел? — спросил Николай.
— На девятый раз. Он победил горную болезнь.
Тогда Алиев, слесарь сушильно-варочного завода, комсомолец, сказал доктору, что вниз он все-таки не вернется даже под угрозой смерти. Доктор по тону понял, что уговаривать этого человека — напрасный труд. Правда, он мог бы обратиться за помощью к командованию и действовать приказом, но его удерживала искренняя просьба этого комсомольца.
— Доктор, я выдержу. Вы понимаете, мне никак нельзя вернуться. А что я скажу там, у себя в ячейке?.. Нет, вниз я могу пойти только с вершины, доктор. Пастухов был один, а нас идет много. Мне помогут, если я устану, но вернуться я не могу.
Доктор ненавидел «лихачей», но Алиев не похож был на лихача. Не личные интересы, не мелкое тщеславие руководили им. Это была жажда оправдать доверие комсомола. Право идти на Эльбрус Алиев взял в соревновании, и с какою радостью он узнал, что ему, лучшему ударнику завода, разрешили идти! И вот... на «Приюте Пастухова» — кровь из носа, горная болезнь. Доктор говорит, что необходимо возвратиться... Что он скажет товарищам, командирам?.. Нет!
Он оторвал кусок ваты, заткнул обе ноздри и вернулся в строй, в свое отделение.
II
До этого они никогда не встречались.
Она жила в Нижнем Курпе. Несмотря на свое слабое с виду сложение, она смело вступила в соревнование с мужчинами и не один уступал ей в ломке кукурузы или на молотьбе.
Ей посчастливилось взойти на Эльбрус.
От «Приюта Пастухова» колонну накрыл густой туман. Пошел снег, закружила пурга. Люди брели, проваливаясь в снежные сугробы. Тилов узнавал дорогу, держась за провода телефонной линии.
На подступах к седловине налетел десятибальный ураган, мороз доходил до 30 градусов.
Но девушка шла бодро. Ее легкие и сердце, натренированные физкультурой и работой, отлично переносили недостаток кислорода.
У самой вершины она увидела, что ее спутница упала в снег. Идти, — хотя до вершины оставалось несколько метров, — она не могла. Она отдыхала, опасность замерзнуть угрожала ей.
И худенькая комсомолка снимает с себя теплую телогрейку и прикрывает незнакомую ей девушку. Она меньше всего думает о себе, хотя остается под свирепым ветром лишь в легком шерстяном джемпере. Даже тогда, когда мороз сковал ее тело, а кожа на руках побелела, она не взяла обратно своей одежды у товарища.
Она предпочла просить помощи себе. Ей помогли другие товарищи.
Это была колхозница Балкарова из селения Нижний Курп.
Мы спросили ее:
— Кому же вы помогли?
— Я не знаю этой девушки. Она русская, из Нальчикского района, — скромно ответила Балкарова.
III
До вершины осталось три десятка метров, но для людей каждый шаг был огромным трудом.
Бушевала снежная метель. Она срывала с оголенной вершины мелкие камни и лед, секла лицо. Останавливалось дыхание, у людей мутилось в голове. Ослабевшие люди не слышали приказов командиров, падали лицом в снег и засыпали, но их будили товарищи и командиры и они снова шли.
Уже до вершины оставалось несколько шагов, как вдруг ураганным ветром сшибло человека. Человек, падая, сшиб еще двух, и люди, обессилевшие, уже не сопротивлялись.
Они катились вниз, набирая бешеную скорость, с крутизны. Вслед за ними мчались камни; камни ожидали их внизу.
Колонна остановилась. Кое-кто уже закрыл руками лицо, чтобы не видеть трагической развязки.
Но нет, от колонны отделились двое. По крутому склону они бросились наперерез падающим. Безумие — эта попытка удержать три тела, несущиеся с сумасшедшей скоростью. Вот один из бегущих вбивает в ледяную корку острие ледоруба, но разве сталь в состоянии пробить вечный лед? Тогда человек поворачивается навстречу и грудью встречает падающих. Он катится вместе с ними, но второму, бежавшему за ним, удалось укрепить ледоруб. Он телом загородил дорогу, остановив падение людей.
Несколько мгновений колонна стояла, застывшая в напряженном ожидании. Люди забыли о свирепом буране. Всем казалось, что падение только приостановилось и сейчас начнется вновь. Но люди встали, и единодушное «ура» прокатилось по цепи. Имена отважных узнали позже.
Это были воспитанники Юсуфа Тилова — люди славного спасательного отряда, колхозники-балкарцы Жеппуев Маше из Верхнего Баксана и Толгуров Ибрагим из селения Безенги. Когда же захотели узнать, кто падал, — ни один человек не отозвался из строя.
А. Пузенков.
Участник похода на Эльбрус.
Записки члена спасательного отряда
Я поднимался на вершину Эльбруса со всеми четырьмя колонками.
Много можно рассказать интересного, а иной раз и комичного об этих восхождениях. Я расскажу о восхождении с первой и второй колоннами.
С первой колонной я шел как участник ее от Черекского района. Медицинскую помощь оказывать ребятам взялся добровольно.
Помню тревожные мысли в ночь перед выходом. Душно и тесно в помещении «Приюта». Дышится часто и глубоко. Сказывается высота. Лежу — и не могу уснуть. Беспокоюсь за свое сердце. У меня невроз. Все время небольшая боль. Но врачи смотрели несколько раз и говорят: «годен». Доктор Томаревский возлагает на меня большие надежды. Не дойти до вершины никак нельзя. Я обязан быть там! И буду! Уверенность в себе успокаивает меня. Я засыпаю.
Утром вышли на вершину. Я чувствовал себя неважно. Сильно болела голова, ноги мерзли еще сильней. Под седловиной стало еще холоднее, ветер продувал спину. От «Приюта Пастухова» и я начал оказывать медпомощь. Часто приходилось считать у ребят пульс, давать нюхать нашатырный спирт, засыпающим давали кофеин и т.д.
Одному помогало лекарство, а другому теплое товарищеское слово.
Голова болела оттого, что много приходилось говорить. А говорить там очень трудно. Воздух холодный, сухой и разреженный. На седловине устроили привал, но мне отдыхать не пришлось, все ходил возле ребят и помогал чему мог — многих клонило ко сну. Снова строимся повзводно. Пересчитываем людей и идем дальше.
От седловины нас застиг густой туман, сыплется крупа, холодно, сильный ветер бьет в спину, а главное — ветер валит с ног. Почти у самой вершины несколько человек пристали: горная болезнь. Оказываю им помощь.
С трудом добрались к вершине. Вот и Аттоев.
— Мерзну, Мухажир. Защити от ветра.
Он присел и присели еще несколько ребят. Сразу стало теплей и я согрелся.
Встали и стоим тесной кучкой возле бюста Ленина и принесенных нами знамен. В душе у меня такая радость, что трудно передать. Не чувствую ни ветра, ни холода. Колхозники на Эльбрусе. Мне не видно их лиц. Но знаю, что они так же счастливы, как и я. Своим восхождением обязан только моей стране. Это она вырастила меня. Вот они, новые альпинисты, и я кричу:
— Да здравствуют первые альпинисты-колхозники Кабардино-Балкарии! — И громкое «ура» уносит ветер.
Постояли несколько минут и идем вниз. Мерзнут нос, щеки, не чувствую ног. Через два-три часа мы на «Приюте». О сердце я так ни разу и не вспомнил.
Утром собираюсь вниз. Укладываю вещи. Пошел за чаем и у костра встречаю т. Звонцова:
— Ну, как?, — спрашивает Звонцов.
— Замечательно!
Отпуск у меня кончился, но командование альпиниады решило меня оставить еще.
Я был зачислен в спасательный отряд и стал двойным спасателем — и как медик, и как альпинист.
Из старой колонны нас осталось человек шесть. По приказу командования вечером вышли к вершине. На нас лежала обязанность разбить палатки на «Приюте Пастухова» и седловине и ждать там колонну, которая должна была выйти часом позже нас.
Почти под седловиной у меня замерзли ноги. Стучу ледорубом по ботинку и не чувствую пальцев. Остановились, стали решать, — что делать? Предлагают растирать. Неохота. Это значит, — идти вниз. Решил идти навстречу колонне. Согреюсь при спуске и с нею снова пойду вверх. Спускаться стал с одним из членов спасательного отряда.
С каждым шагом становилось теплей. Спустились на «Приют Пастухова». Мне уже было жарко. Теперь нужно найти колонну.
Ночь была ясная, звездная, видны были все вершины Кавказского хребта. Взял путь прямо на Донгуз-Орун и пошел вниз. Балкарец остался на «Приюте». На один из моих криков где-то далеко влево раздался голос. Что такое? Эхо? — Нет! Что может быть? Наверное, заблудился кто-либо и пошел быстро влево. Кричу. Отвечает еще ближе. Вскоре на снегу показались черные тени, — то были двое альпинистов, спускающихся с «Приюта Пастухова». Они сбились с пути, подошли к трещине и сели. Здоровый товарищ выбился из сил, помогая больному.
Я осмотрел больного, состояние его было неважное. Дал ему кофеина и потащил быстро вправо. Оба они — рабочие г.Харькова. На полпути к «Приюту одиннадцати» показалась черная полоса. Я крикнул и ясно услышал голос Юсуфа, — это шла наша колонна. Рассказываю двум товарищам как идти до «Приюта», а сам с колонной снова отправляюсь вверх.
Погода на этот раз была значительно хуже. Туман покрыл нас уже под седловиной, шла крупа и дул еще более холодный ветер. Несмотря на холод, обмороженных не было и только у самой вершины Рожновский передал мне двух девушек: «Спасай! Замерзли!» Оттирал им руки и лица, успокаивал словами. Одна из них так замерзла, что когда я сказал, что дома у них жарко и вообще сейчас лето, она на меня недоверчиво посмотрела и говорит:
— Неправда.
Один из товарищей вернулся с вершины ослепшим от яркого снега.
Много у нас, спасателей, было хлопот, чтобы кто-либо из ребят не пропал или не обморозился. Когда провели проверку-под седловиной, все были налицо. Этой колонне досталось больше всех. Все были покрыты корой льда. На этот раз у меня никаких признаков болезни не было. Ноги мерзли, но о них я мало думал.
Третьей колонне везло. Погода стояла чудесная. С юга шла небольшая облачность.
Видно было всех ребят и беспокоиться о них приходилось значительно меньше. У самой вершины над нами закружился самолет. Сколько было шуму и радости. Громкое «ура» будило мертвую тишину Эльбруса. Это подбодряло ребят и они еще смелей шли последние минуты.
С четвертой колонной погода зло над нами подшутила. Вначале вдали на юге виднелась небольшая белая полоска. Медленно она приближалась к нам. На седловине она нас накрыла и началось то же, что и с первыми колоннами.
С этой колонной снова шел тов. Звонцов.
Ни одна колонна не шла так красиво, как четвертая. Временами я любовался ее мужеством и упорством. Свирепствовала горная болезнь. Рвота, головные боли, сонливость и даже у многих — понос. Лекарство пьют, но о спуске вниз никто не хочет слышать. Только вперед! Молодцы!..
Туман стал гуще, а ветер еще крепче. Звонцов, Рожновский и я держались вместе. Под вершиной из тумана прямо на нас летело трое ребят. Их задержали. Я услышал облегченный вздох тов. Звонцова.
Все произошло в течение одной секунды. Мы ясно представили себе, чем бы это кончилось, если бы их не задержали. Они быстро встали и снова пошли вверх. Кто падал — не узнали, а задержали их Маши и Ибрагим. Мы искренно благодарили их за смелость.
Суворов.
Летчик Нальчикского аэроклуба.
Роль авиации в походе на Эльбрус
Для обслуживания колхозной альпиниады Нальчикским аэроклубом было создано специальное авиозвено, состоявшее из трех самолетов: одного «П—5» и двух «У—2» (учебного и санитарного).
Перед звеном стояла задача — организовать связь с поднимающимися на вершину колоннами, организовать переброску продуктов, фруктов, почты, свежих газет и всего, что может потребоваться колоннам, а также оказание быстрой медицинской помощи, если она понадобится. Последняя задача возлагалась на санитарный самолет.
Обслуживание альпиниады представляло нашему аэроклубу возможность вплотную познакомиться с горами, проверить личный состав и вскрыть те возможности, которые таят в себе эти еще не освоенные нами горы.
Я был несказанно рад, узнав, что на мою долю выпало счастье выполнить эту задачу. Мне представлялась возможность проверить и углубить опыт полетов в горных условиях, полученный при обслуживании восхождения на Казбек зимой 1935 года, и подробно познакомиться со сложнейшими воздушными потоками, возникающими при встрече ветра в столь пересеченной местности.
Вся сложность горных условий заключается в чрезвычайном разнообразии этих воздушных течений, возникающих вследствие различных направлений ветра в ущельях и над ущельями, при столкновении двух различного направления ущелий и т.д. Все эти различного направления потоки, сами по себе горизонтальные, при встрече с препятствиями в виде гор и при встрече с потоками обратного направления образуют то восходящие, то нисходящие потоки, создавая этим в некоторых местах горных ущелий сильную болтанку. В таких местах самолет треплет из стороны в сторону, кренит то направо, то налево, бросая то вниз, то вверх.
В жаркую погоду к этим так называемым динамическим потокам прибавляются потоки, возникающие от разности температуры нагреваемых солнцем скал и еще более усиливают болтанку. Кроме сложности различных потоков, — правда, не носящих особо страшного характера в горных условиях, — это заставляет особо тщательно относиться к подготовке самолета к полету, и в полете более чем когда-либо внимательно контролировать работу мотора.
Из опыта полета на Казбек, где мне удалось добиться высоты 4700 метров, я рассчитывал и при обслуживании этой альпиниады, используя восходящие потоки, увеличить потолок самолета «У—2», на котором я должен был лететь.
Самолет «У—2» в основном предназначается для первоначального обучения летчиков, но кроме этого он имеет огромное распространение как сельскохозяйственный самолет, санитарный и самолет связи. Он обладает прекрасным качеством с точки зрения простоты управления, не требователен к аэродромам, т. е. на нем можно производить посадку на чрезвычайно небольшой площадке и, кроме того, он снабжен испытанным безотказным мотором «М—11» мощностью в 100 сил. Для горных полетов и, в частности, для обслуживания восхождения на Эльбрус, этому самолету не хватало потолка, его расчетный потолок, т. е. высота, выше которой он в силу недостаточной мощности мотора не может подняться, — равен 4200 метрам. Полеты же должны были в основном производиться к вершине на высоту больше 5000 метров. Это положение меня несколько смущало. Но я надеялся на особенности горных условий.
Приступая к обслуживанию и руководствуясь опытом работы авиозвена Военно-Воздушной академии в 1934 году, мы избрали своей основной базой посадочную площадку в Баксанском ущелье, недалеко от селения Верхний Баксан, на высоте 1600 метров над уровнем моря.
Выбор этого аэродрома дал нам возможность летать, не завися от погоды.
Аэродром Верхнего Баксана, наряду со всеми недостатками, (малые размеры и неровность почвы) обладал одним незаменимым качеством, — над ним при любой облачности всегда оставалось окно, через которое просвечивала синева неба. Вот это-то окно, явившееся, по-видимому, результатом влияния сходящихся трех условий, и давало нам возможность в дни, когда основания гор окутывались облаками, пролезать наверх и над облаками идти к Эльбрусу.
На второй день нашего прилета нам привезли палатку, привесили телефон и наш лагерь включился в жизнь лагеря альпиниады, расположенного в Терсколе, под самым Эльбрусом, за 25 километров от нас.
На аэродроме Верхнего Баксана мы прожили около месяца, т.е. все время, пока продолжалось восхождение всех четырех колонн. За этот срок мы успели провести около 25 полетов на «Приют одиннадцати», 8 полетов к вершине и неоднократно летали в Нальчик для быстрой связи штаба с городам.
Погода, на первый взгляд прекрасная, не слишком благоприятствовала нам. Как назло лишь только какая-либо из колонн отправлялась к вершине, налетали облака и вершина Эль бруса окутывалась ватным покрывалам, а мы вынуждены были сидеть, ожидая, когда облака позволят увидеть вершину.
Наибольших результатов в части достижения высоты нам удалось добиться при восхождении третьей колонны. В этот день толстые кучевые облака повисли над горами, почти сплошь закрывая их вершины, и только над перевалом Донгуз-Орун виднелось довольно значительное окно, открывавшее проход к синеющему простору неба. Еще с вечера было мне известно, что колонна должна ночью выступить.
Около 6 часов утра я после долгого ожидания, когда освободится линия, запросил метеорологическую станцию «Приюта одиннадцати» о состоянии погоды на Эльбрусе. Мне ответили:
— На «Приюте» пурга, ветер юго-западный, силою 25 м/с.; в стороне Донгус-Оруна просвет.
Из этого сообщения меня обрадовало только направление и сила ветра. С воздуха и по картам я сделал вывод, что ветер этого направления был выгоден. Он, ударяясь в наиболее крутую часть вершины, создавал сильный восходящий поток, который мне уже неоднократно помогал подходить к самым вершинам, достигая высоты более 5000 м. Я решил лететь, рассчитывая, что если облачность и не позволит наблюдать движение колонны, то я проверю лишний раз правильность моих предположений.
Я вылетел около 7 часов утра, захватив бензину на час сорок пять минут. Техника я не взял с собой, стремясь этим облегчить как можно больше самолет. Ветер дул вверх по ущелью. Используя все возможности изгибов ущелья, я минут через 30 уже имел высоту 3200 метров. До серой пелены облаков оставалось метров 200—300. В стороне горы Донгуз-Орун виднелось синее пятно неба. Я направился туда.
Окно находилось над восточным склоном горы Донгуз-Орун. Здесь самолет сильно трепало, но стрелка высотомера заметно ползла влево, подвигаясь к цифре «4». Лучшего восходящего потока не требовалось Преодолевая броски самолета, я продолжал кружиться, поднимаясь все выше и выше. Вот уже я среди облаков Еще минут десять продолжается болтанка, но она становится не такой резкой, облака уже ниже, кругом расстилается их волнистое белое поле, — они кругом, куда только хватает глаз. Кое-где, блестя под лучами солнца ослепительной белизной, из них торчат снеговые вершины гор.
Внизу в окно виден небольшой клочок земли, она далеко, высотомер показывает 4700 метров. Потом — ослепительно яркое солнце. Только теперь начинаю ощущать холод, термометр на станке крыльев показывает 10°. Вокруг Эльбруса облачное поле плавно поднимается и вершину окутывают все такие же густые облака. Издали они кажутся огромным ворохом ватных хлопьев. Нагромождение облаков показывало, что там еще сильней восходящий поток и я направился прямо к вершине.
Слева, внизу, по самым облакам летел еще какой-то самолет. Я вгляделся в него и мне стало весело. Это скользила по облакам тень, отбрасываемая моей машиной.
Несмотря на то, что я нахожусь на 500 метров выше расчетного потолка самолета, высота все продолжает расти. Самолет превратился в планер, мотор не дает ему снижаться, а восходящий поток воздуха увлекает его вверх. Подойдя к облакам, обволакивающим вершину с наветренной стороны, и сделав несколько кругов, я убеждаюсь, что колонны увидеть не удастся. Бесполезно кружиться дальше, к тому же и время требует возвращения. Я уже в воздухе час двадцать пять минут. Нужно, чтоб хватило бензину на обратный путь. Высотомер показывает 5400 метров, температура —13°. Я основательно продрог, несмотря на ярко смеющееся солнце.
Пора возвращаться, а то внизу наверное уже нервничают? Техник с нетерпением поглядывает в сторону Эльбруса. Он ведь знает, что бензину всего на час сорок пять минут.
Сбавив обороты мотора, иду на аэродром. Нырнув через окно под облака и почувствовав приятную теплоту, я бросаю управление, самолет прекрасно отрегулирован и отлично летит сам. Поспешно пишу краткое донесение и, вложив его в красную ленту, снова беру управление.
Кружусь над штабом альпиниады. Там видны люди, наблюдающие за мной. Они ждут донесение, они приветственно машут руками. Снижаюсь над самыми соснами и, прицелившись, чтобы попасть прямо в лагерь, бросаю развевающийся красной полоской великел. Еще один вираж над лагерем — и убедившись, что великел поднят, иду на аэродром.
По дополнительным сведениям, полученным из штаба, я узнал, что колонна должна быть на вершине между 11 и 12 часами. Решаю сделать еще один полет, тем более, что облака как будто бы начинают расходиться.
Теперь я уже уверенно иду по раз пройденному пути, и высота набирается гораздо быстрее. Через пятьдесят пять минут я над западной вершиной, она закрыта от облаков. Еще несколько кругов — и я могу идти на восточную. Высота вполне достаточная, прибор показывает 5800 метров.
Проношусь над восточной вершиной. Там среди оголенных ветром камней что то двигается. Вглядевшись, вижу машущих мне руками людей. Это колонна отдыхает перед спуском. Часть колонны еще движется по склону. На вершине только передовые.
Еще пара виражей. Бросаю великел с приветствием и, поддавшись ветру, стремящемуся отнести меня на противоположную сторону вершины, перехожу ее. Здесь самолет, несмотря на ревущий бешено мотор, как камень летит вниз мимо обнаженных камней вершины.
В этом снижающем потолке за какие-нибудь полторы минуты я теряю 1300 метров и вокруг Эльбруса прохожу к «Приюту одиннадцати», чтобы бросить радостную весть об успехах колонны.
Над «Приютом» низко нависли серые снежные облака, сыплет редкий снег и рвет со страшной силой ветер, но сбросить донесение здесь уже не трудно. Проношусь над крышей «Приюта», взмах левой руки — и красная лента падает недалеко от выбежавших людей. Еще одно донесение в штаб — и через 15 минут самолет катится по аэродрому.
На аэродроме летный состав звена альпиниады РККА неохотно верит моей победе. Да и трудно поверить, чтобы «У—2» превысил свой расчетный потолок на 1600 метров. В силу восходящих потоков верят также слабо. Но я и не пытаюсь их убеждать, — ведь у меня было 150 человек свидетелей. Вся третья колонна, находящаяся на вершине, видела меня над своими головами.
Летчик санитарного самолета т. Гентнер, страстный экспериментатор и энтузиаст парящего полета, не выдерживает и решает полететь проверить мои результаты на своей «антилопе», — так в шутку зовут санитарный самолет. Я рассказываю ему, где и как лучше набирается высота, и он улетает.
О санитарном самолете у всех твердо укоренилось мнение, что он тяжел и испорчен увеличенной высотой фюзеляжа, что ему нельзя равняться с учебным «У-2», что он вряд ли сумеет набрать даже 3500 метров.
Все с интересом ждут возвращения т. Гентнера и следят, как он кружится над Донгуз-Оруном, набирая высоту. Но вот он скрывается за облаками.
Проходит 10—20 минут, проходит час, а его все нет. Его техник начинает нервничать. Он упорно смотрит в сторону Эльбруса, ему в голову лезут мысли о возможных повреждениях, он с нетерпением ждет радостного рокота мотора... Для него он в эту минуту будет во много крат приятней любой песни. Вот наконец на фоне гор показалась, блестя белыми крыльями, «санитарка» и, не делая круга над аэродромом, прямо садится. Гентнеру удалось достигнуть той же высоты, но ему не повезло: вершины Эльбруса снова затянуло облаками и он не видел уже спускающейся колонны. Этим полетом он опроверг все существующие мнения об ухудшенных качествах санитарного самолета
— Не подвела меня «антилопа»! — говорит он. Это — только один эпизод из нашей работы. В целом, звеном были выполнены почти все стоявшие перед нами задачи. Мы почти регулярно забрасывали почту на «Приют одиннадцати», неоднократно перебрасывали фрукты, мясо и прочие продукты для четвертой колонны. Нами было переброшено теплое белье, носки, несколько пар горных ботинок, ватные куртки и войлок для утепления обуви.
Непреодолимую конкуренцию нам составили телефонисты. Они телефонизировали весь Эльбрус и нам почти совершенно не пришлось организовать связь. — штаб по телефону получал все сведения о движении колонн.
Мало был использован самолет «П-5». Он из-за отсутствия бензина сделал всего один полет, сбросив на парашютах два пакета яблок и пакет шоколада для спускавшейся с вершины первой колонны. Сильно обижался на отсутствие дела летчик санитарного самолета. Ему всего лишь раз пришлось отвезти в Нальчик одного больного.
В нашей работе нам неоднократно приходилось жалеть, что самолет «У-2» столь ограничен в своем потолке и грузоподъемности. При переброске груза на «Приют одиннадцати», нам едва удавалось поднять туда за один полет 30—40 килограммов и совершенно не пришлось сбрасывать каких-либо продуктов непосредственно колоннам, идущим на вершину. Также не всегда удавалось подниматься к вершине. Но зато самолет «У-2» показал себя незаменимым со стороны нетребовательности к аэродрому. Это доказала месячная работа на столь мало пригодном аэродроме, как Верхне-Баксанский. Самолет в силу простоты управления не требовал также большого напряжения от летчика, — он показал прекрасные качества безотказной работы мотора. Правда, в этой части мы целиком обязаны прекрасной работе техников тт. Саянко и Аверьянова.
На опыте проведенных полетов можно с уверенностью сказать, что полеты в горах, — я говорю о горах Северного Кавказа, — не представляют чрезвычайной сложности, но требуют отличной работы материальной части и тщательного изучения условий при различном направлении ветров и различной погоде, так как незначительное изменение этих факторов может создавать самые различные комбинации потоков, которые могут значительно влиять главным образом на набор высоты.
Подробное изучение условий полета над горным хребтом Кавказа открывает богатейшие возможности для дальнейшего повышения рекордов, достигнутых планерным спортом СССР. Это доказано подъемом «У-2» на высоту 5800 метров.
А.Н. Глаз.
Помполит школы альпинизма РККА, альпинист СССР.
Соревнование двух альпиниад
Свыше 15000 километров границ нашей пролетарской родины проходит по вечно снежным горам, скалистым хребтам и кряжам. Величайшими вершинами отделены мы от иной политической системы — капиталистических стран. Наша Красная армия зорко сторожит неприкосновенность границ, представляя уже сегодня самую мощную, самую передовую армию в мире.
Драться пролетариату придется на различных участках. Здесь будет и равнина, и море, и горы. Вот последние и представляют собой особо сложные условия. Научиться правильно ходить в горах, правильно водить людей, брать высоты, не подвергая людей опасностям камнепадов, снежных лавин, буранов и холода, это большая ответственная задача. Наконец, умение применить всю современную технику (артиллерию, авиацию, радио, мотомеханические части и т.д.) в условиях горного рельефа и высоты, — задача, требующая особого знания и опыта.
Горные походы и восхождения оказывают на альпинистов исключительно благотворное влияние, воспитывая волю, peшительность, настойчивость и предусмотрительность. Эти качества необходимы каждому нашему рабочему, колхознику, красноармейцу и командиру в любой обстановке — на фабриках, заводах, в колхозах.
Все эти знания и качества можно получить в высокогорном походе или альпинизме. Участвуя в высокогорном походе, мы познаем особенности марша в горах при разных высотах, применение альпинистской техники — ледоруб, крючья, карабины, кошки, веревки и т.д. и т.п. Многие участники этих походов, побывав раз в горах, становятся постоянными посетителями горных районов, прельщенные исключительной красотой и силой впечатлений. 20—30 дней высокогорного похода дают такую физическую и моральную закалку, которая ни с чем не сравнится.
Альпинисту приходится посещать наши отдельные области и районы Союза, знакомясь с особенностями быта, экономики и социалистического строительства. И здесь советские альпинисты активно помогают местным партийным и советским организациям в их работе. Вот в этом сила и польза альпинизма.
В 1933г. Красная армия провела первую альпиниаду РККА, положив начало массовому туризму в стране. Из 87 человек, допущенных к восхождению, взошло на вершину Эльбруса 58 человек. Это был мировой рекорд массового восхождения на высочайшую вершину Европы — седой, легендарный Минги-тау (Эльбрус).
В 1934 году вторая альпиниада РККА поставила еще высший рекорд. Тремя эшелонами из 286 чел. поднялось на восточную вершину Эльбруса 276 чел., что составляет 96 процентов восходивших.
Перед этим, семью колоннами командиры прошли по ущельям я перевалам Кабардино-Балкарии, Сванетии и Карачая. Впервые в истории альпинизма была применена авиация и радиосвязь. Прекрасные отношения, установленные командирами РККА с бал-карцами и кабардинцами во время альпийских походов еще более закрепились. Необычайная теплота, искренность и уважение к Красной армии выражали носильщики и проводники балкарцы, которые сопровождали и помогали нам в походах.
Так из года в год крепла дружеская связь между командирами-альпинистами и колхозниками передовой орденоносной Кабардино-Балкарии. Эти отношения закреплялись и усиливались тем исключительным вниманием и помощью, которую нам оказывал областной комитет партии во главе с его руководителем тов. Калмыковым.
В лагере второй альпиниады, расположенном в Терсколе, необычайное оживление. Командиры-альпинисты готовятся к приему гостей. Сегодня будет «курмалык». Командиры принимают в гости колхозников Кабардино-Балкарии и с ними подводят итоги альпийских походов. Верхом, пешком, на арбах стекаются сотни колхозников к нашему полотняному городку. Собрались старики и старухи, юноши и девушки. За много десятков километров пришли они сюда на праздник.
На митинге от обкома партии выступал тов. Звонцов. Он от имени колхозников области вызвал нас на соревнование.
— Мы обязуемся поднять на Эльбрус 500 колхозников, — говорит Звонцов.
Мы со своей стороны обещали руководителям орденоносной области помочь им в организации массового похода. Так родилось соревнование по штурму Эльбруса.
Вдумчиво, сосредоточенно, внимательно готовились обе соревнующиеся стороны к выполнению своих задач. Обоим предстояло преодолеть большую высоту, разреженный воздух, мороз и холодные ветры, опасности ледников, снежных и ледяных склонов.
Соревнование проходило под знаком «кто кому больше и лучше поможет, чтобы обеспечить полное выполнение условий соревнования».
Обе стороны чутко отзывались на малейшие потребности друг друга. Не ждали «запросов», посещая друг друга, сами определяли, «что нужно».
Обмен опытом, совместные совещания с обсуждением степени подготовленности альпинистов, стали правилом и потребностью работы.
Шли друг к другу с открытым сердцем и душой, рассказывая о хорошем и плохом, о радостях и недостатках. На заседаниях штабов, на инструктаже политсостава, на вечерах у костра командиры делились своим опытом занятий со своими друзьями колхозниками. Продумывалось, проверялось все, начиная от защиты рук и ног, расположения людей, организации марша — до передовой и ведущей роли коммунистов и комсомольцев в походе и организации безопасности.
Инструктор и руководитель колхозной альпиниады — Бетал Калмыков — ковал эту победу и сплачивал ее состав на наших глазах. Лично наблюдая, контролируя и помогая он уверенно вел своих колхозников к победе.
Как ни сердился старый Эльбрус, как ни раздувал он гигантские меха ветра, пурги и бурана, как ни охлаждал энергию и волю людей лютым морозом — ничего не вышло.
Один за другим поднимались эшелоны колхозников, а вслед за ними и командиров, вписывая новую страницу побед нашей великой родины.
638 колхозников и 252 командира, поднявшиеся на высочайшую вершину, показали, на какие изумительные высоты ведет страну наш мудрый и великий Сталин.
638 рядовых колхозников установили новый мировой рекорд массового восхождения, окончательно развенчав печальную славу буржуазных одиночек индивидуалистов альпинизма.
Командиры Красной армии, находясь в горных походах, с неослабным вниманием следили за восходящими эшелонами колхозной альпиниады и от всей души радовались ее успехам.
И когда наше радио разнесло по ущельям, что первый эшелон во главе с Беталом поднялся на вершину — нам всем стало ясно, что соревнующиеся с нами колхозники, наши друзья и соратники, победят. Наша 4-я всеармейская альпиниада стремилась не отстать от победителей колхозников Кабардино-Балкарии. Все сложные маршруты колонн пройдены были с оценкой на «хорошо» и «отлично». Зачеты на значок «альпинист СССР» сдали 181 чел. (остальные значки альпинисты уже имели).
Не было ни одного несчастного случая, ни одного заболевшего, как в походах, так и в восхождении.
На «хорошо» и «отлично» прошла работа авиации и радио.
Проводя повседневно политико-воспитательную работу среди балкарского населения, командиры-альпинисты еще больше укрепили связь и дружбу Красной армии с колхозниками.
3 сентября 1935 г., на Нальчикском стадионе собралось 2000 трудящихся города, чтобы чествовать 638 колхозников-альпинистов области и 252 командиров РККА, победивших высочайшую вершину Европы — седой и легендарный Эльбрус. Этим праздником подводились итоги социалистическому соревнованию обоих победителей.
