Первая зимовка на южнополярной станции Лазарев
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
10 марта 1959 г. в торжественной обстановке на новой южнополярной станции Лазарев был поднят Государственный флаг Союза Советских Социалистических Республик.
Эта станция была создана в соответствии с решениями о продолжении советскими учеными научно-исследовательских работ в Антарктике в рамках Международного геофизического сотрудничества. Она была построена на Береге Принцессы Астрид, на участке между норвежской антарктической станцией и бельгийской станцией Король Бодуэн. Благодаря этому все побережье Земли Королевы Мод оказывалось покрытым равномерной сетью научных станций, ведущих регулярную научную работу. Расстояние между станциями составляло 450–550 километров.
При создании станции Лазарев имелось в виду, что она будет служить для выполнения двух основных задач: круглогодичного изучения природы того участка побережья, на котором она расположена, силами научных сотрудников и наблюдателей зимовочных партий и служить базой для летних работ сезонных геолого-географических отрядов в глубине материка – главным образом в районе горного пояса Земли Королевы Мод.
До февраля 1959 г. эта часть ледяного континента была по сути дела неисследованной областью – «белым пятном». Лишь летом 1938–1939 гг. здесь работала немецкая экспедиция на корабле «Швабеланд», проводившая при помощи двух самолетов аэросъемку горных районов. На берег немецкие исследователи не высаживались.
Станция Лазарев расположена на 69°58,2' южной широты и 12°55,4' восточной долготы, на ровной поверхности шельфового ледяного языка, также получившего имя знаменитого русского моряка М. П. Лазарева, в 10 километрах севернее основания этого ледника и в 1,5 километра от его западной кромки. Высота ее над уровнем моря 24 метра, глубина океана возле станции 700–800 метров, толщина шельфового ледника – около 180 метров.
На зимовку остались семь человек: начальник станции Ю. А. Кручинин – географ, инженер-метеоролог Н. М. Макаров, инженер-аэролог Н. С. Рукавишников, врач А. Г. Розанов, старший радиотехник И. В. Озеров, механик-электрик Н. М. Комаров, техник-моторист Я. П. Полуянов, исполнявший также обязанности повара.
Здания станции, построенные экипажем «Оби» и членами морской экспедиции в период с 25 февраля по 10 марта, состояли из жилого дома площадью около 80 квадратных метров, в котором были жилые и рабочие помещения, лаборатории и кают-компания. В 4 метрах с торца к жилому дому примыкал склад продуктов, а непосредственно за ним находилась электростанция, где были установлены два дизельгенератора по 24 киловатта мощностью каждый. Здесь же располагалась пятиметровая комната бани. В 50 метрах к югу от основных зданий находилось помещение аэрологического павильона с возвышающейся над ним трехметровой надстройкой для выпуска радиозондов. В 120 метрах к северу еще во время строительства были поставлены два балкá – небольших деревянных домика на санях, в одном из которых была смонтирована электростанция, а в другом находилась радиостанция и жилое помещение. В балках был сложен запас продуктов на всех зимовщиков на шесть месяцев, а также запас каменного угля, соляра, одежды, посуды и инструментов. В случае каких-либо непредвиденных происшествий эти домики могли явиться запасным помещением, в котором можно было не только жить, но и работать.
Позднее, в августе, мы организовали еще одну аварийную базу: в 9 километрах к востоко-юго-востоку от станции, в глубине шельфового ледника, поставили палатку КАПШ-2 с двухмесячным запасом всего необходимого на семь человек.
Транспортом станции служили два гусеничных трактора и вездеход ГАЗ-47. Общий запас продуктов и горючего был рассчитан на два года.
11 марта 1959 г. «Обь» ушла. Первой задачей зимовщиков было приведение в порядок всего имущества. Комнаты были забиты ящиками с нераспакованными грузами. Везде были груды стружек и опилок, кусков фанеры и обрезков досок, водопроводных труб и кровельного железа, валялся сломанный во время работы инструмент и пустые баллоны из-под кислорода и ацетилена. Около половины не поместившихся в зданиях грузов лежало возле дома, и их быстро заносило снегом.
На станции был объявлен аврал, продолжавшийся более месяца.
В первую очередь надо было собрать все имущество, находившееся в снегу. Используя каждый час сравнительно хорошей погоды, мы откапывали из-под снега ящики, а их содержимое переносили в дом. Наконец, все грузы были распакованы. Они лежали кучами вперемежку, и их было необходимо разобрать, но куда их разместить? Ведь из мебели на станцию были завезены только столы, стулья, кровати и вешалки. И все стали столярами. Из остатков пиломатериалов и ящиков сделали полки для книг, стеллажи, шкафы, тумбочки и многое другое.
Разложив все по местам, мы получили возможность убрать мусор из помещений, смыть спиртом со стен и потолка кают-компании слой сажи от газовой сварки, поставить кровати, столы и стулья. Затем вымылись в еще не оборудованной окончательно бане и впервые заснули на чистых простынях.
Выполнять работы приходилось в очень трудных метеорологических условиях. Осенью то и дело проносились циклоны. На станции весь год господствовали восточно-юго-восточные ветры, скорость которых во время ураганов нередко достигала 50–60 м/сек, а иногда и больше. Наш ураганометр был рассчитан до 60 м/сек, и несколько раз для измерения скорости ветра его шкалы не хватало. Обычно ураган продолжался трое-четверо суток, сменяясь таким же периодом сравнительно тихой погоды. Средняя скорость ветра в апреле равнялась 21,3 м/сек.
Во время ураганов все наружные работы прекращались, но срочные наблюдения надо было вести. Выйдя из дома, наблюдатель попадал в ревущий снежный водоворот. Ветер сбивал с ног, несущийся со страшной скоростью снег, мгновенно залеплял глаза, и на лице образовывалась ледяная маска. Держась за леера, согнувшись в три погибели, ослепленные и задыхающиеся, мы медленно пятились против ветра. Снятие отсчетов с термометров и других приборов превращалось в этих условиях в целую проблему.
Ураганы часто портили метеорологические будки, разбивали термометры, рвали кабели дистанционных приборов, вырывали «с мясом» установленные на крыше дома прожекторы, не приспособленные для таких ветров. Но всего труднее приходилось, пожалуй, при выпуске радиозондов. Ветер ударял о снег зонды, рвал их оболочки, разбивал аппаратуру.
Море возле станции было свободно ото льда до 9 августа. Каждый очередной ураган взламывал успевший образоваться за антициклональные периоды молодой припай и уносил его обломки на запад. К концу зимовки толщина припая достигла 140 сантиметров.
Много хлопот приносили нам снежные заносы. Здания станции вскоре после начала зимовки оказались занесенными по самую крышу, и выходить наружу можно было только через верхние люки, предусмотрительно сделанные во время строительства. Трактора, вездеход и сани приходилось часто откапывать и передвигать на другое место, штабеля бочек с дизельным топливом также быстро заносились и погребались под снегом.
Снег в полярных странах совершенно не похож на привычный всем нам пушистый белый ковер. Лыжи здесь не нужны. Средняя плотность поверхностного слоя равна 0,38 г/см3, твердость поверхности колеблется от 2–3 кг/см2 в недавно выпавшем снеге до 7–10 кг/см2 – в старом. Зимой во время морозов твердость может повышаться до 40 и более кг/см2. По такому снегу можно ходить, почти не оставляя следа, а для хозяйственных надобностей (получение воды) его приходится пилить. Выкапывать, точнее, выпиливать и вырубать из-под снега занесенное имущество – дело очень трудоемкое, и в этих случаях на станции обычно объявлялся аврал.
Постепенно все самые срочные работы были выполнены, и жизнь на станции вошла в колею. Потянулась бесконечная вереница дней, заполненных упорным трудом. Распорядок дня зимовщиков был подчинен срокам научных наблюдений. Так как основная работа – выпуск радиозонда, очередной срок метеонаблюдений и срок связи с Мирным – проводилась в полночь, то вставали в 10–11 часов утра, ложились в 2–3 часа ночи.
В начале мая наступила зима. Средние температуры воздуха понизились до минус 20–25 градусов, несколько сократилось количество снегопадов и сила ураганов. Теперь максимальная скорость ветра не превышала 50–55 м/сек. С 27 мая наступила полярная ночь, продолжавшаяся до 20 июля. Это было самое трудное время зимовки. Длинная-длинная ночь сменялась в околополуденные часы коротким сереньким днем – гражданскими сумерками.
С середины мая до конца июля от западной кромки шельфового ледника Лазарева шло откалывание айсбергов. При улучшении погоды мы видели, как увеличивается в море количество ледяных гор, медленно уплывающих на запад, а изменение конфигурации темного оттенка на поверхности низких слоистых облаков – так называемого водяного неба, наблюдаемого к северу от станции, свидетельствовало о постоянных переменах очертаний западной кромки шельфового ледника в этом районе. Мы знали, что процесс образования айсбергов идет интенсивно и что он происходит на севере, но не знали, на каком расстоянии от станции. Эта неизвестность и была, пожалуй, самым неприятным. Ведь мы не могли съездить в район образования айсбергов и увидеть все собственными глазами, так как неустойчивая, преимущественно штормовая погода и очень краткий период светлого времени не давали возможности сделать это.
Приходилось ждать. А ожидание в таком положении очень тягостно. Не раз ночью под вой и свист ураганного ветра лежали мы с открытыми глазами, и сердце наше екало при скрипах и тресках дома, который был построен на снегу и все еще продолжал оседать и скрипеть. Воображение рисовало картину откалывания той части ледника, на которой располагалась станция. Хорошо еще, если трещина пройдет не под домом. Ведь в полярную ночь никто не сможет оказать нам никакой помощи...
Но постепенно мы привыкли к нашему новому положению, а когда в середине августа провели разведку шельфового ледника, несколько успокоились. Мы убедились, что основной район образования айсбергов находился не ближе 20–30 километров. Впрочем... размеры айсбергов в Антарктике достигают 50–100 и более километров в поперечнике.
Сентябрь отличался от всех остальных зимних месяцев преобладанием антициклональной погоды. Температура воздуха понизилась до минус 30–35 градусов (средняя месячная температура была равна минус 27,8°). С этого месяца начался период наиболее напряженной научной работы. В конце месяца началась весна, продолжавшаяся до середины ноября, для которой характерно постепенное повышение температур, дальнейшее сокращение количества и силы ураганов.
