Опыт работы 11-й Советской Антарктической экспедиции
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
В книге начальника зимовочной части Одиннадцатой советской антарктической экспедиции Л. И. Дубровина «Путешествие в страну мужества» говорится о судьбе огромного айсберга, на котором свободно разместились бы несколько карликовых государств Европы или солидный район любой области нашей страны, о загадочных водоемах в антарктических оазисах, о футбольном матче за Южным полярным кругом, а также о быте и жизни советских полярников, изучающих Антарктиду.
Начало 11-ой экспедиции
Автор вспоминает: «21 ноября 1965 года. Южная Атлантика, Гвинейский залив. За кормой длинный, прямой, уходящий за горизонт пенистый след корабля — кильватер. Где-то там, уже на расстоянии более 8 тысяч километров, остались Балтийское море, осенний Ленинград, родные и знакомые, проводившие нас в далекое путешествие к берегам ледяного континента.
На этот раз «Обь» вышла в плавание поздно вечером после страшно беспокойного дня. Последние дни перед отправлением экспедиции всегда очень напряженны и суматошны. В открытые трюмы корабля уже грузится экспедиционное имущество, а в порт все еще поступают заказанные приборы и оборудование. Всегда находятся дела, которые нельзя было сделать раньше, вопросы, которые решаются спешно накануне, а то и в самый день отхода судна».
История создания станции «Мирный»
«Главная база советских антарктических экспедиций — южно-полярная обсерватория Мирный, к которой сейчас держит путь «Обь» и на которой мне предстоит провести минимум год, существует уже 10 лет. Она была построена участниками Первой советской антарктической экспедиции и официально открыта 13 февраля 1956 года. Расположена она на берегу моря Дейвиса в Индийском секторе Южного океана на небольшом выступе берега, получившем название полуострова Мирный. Берег в районе станции, а также к западу и востоку от нее получил название Берега Правды (в честь газеты «Правда»)… Два скалистых холма, возвышающихся над прибрежным ледником на территории поселка, называются сопка Комсомольская и сопка Радио. Последняя обязана своим названием передающему радиоцентру, который был размещен вблизи ее вершины. К югу от обсерватории поверхность ледникового покрова повышается, и уже на расстоянии 100 километров высота его превышает 1,5 километра. Заснеженная поверхность ледника к югу от станции называется Землей Королевы Мэри. Так ее назвали австралийские полярники после экспедиции 1911-1914 годов, посвятив свое открытие королеве Англии».
Строения станции «Мирный», их отопление, связь
«Постройки обсерватории частично размещены на четырех выходах горных пород, частично — на поверхности ледника, толщина которого в этом месте 80—100 метров…»
При создании обсерватории «Мирный» в 1956 году было построено 12 стандартных щитовых домов, поставленных на фундаменты из стальных ферм. Кроме того, было сооружено несколько специальных служебных помещений для хранения продовольствия и оборудования, размещения научной аппаратуры, ремонта транспортной техники и т. д.
«В последующие годы обсерватория постепенно расширялась и преображалась. Строились новые, дополнительные сооружения, возводились новые дома взамен вышедших из строя, часть жилых домов и служебных помещений исчезла под снегом, и проникать в них стало возможным только через специально сооруженные надснежные тамбуры и по круто идущим вниз лестницам. По сведениям, которые я получил, собираясь в экспедицию, в Мирном насчитывалось уже около 50 построек различного типа.
18 из них использовались одновременно и как жилые, и как служебные помещения. Общая площадь их —580 квадратных метров. В центре поселка расположена столовая, которая вечером становится кинозалом или просто кают-компанией. Над входом в это здание вывеска - «Ресторан «Пингвин». Отопление электро-водяное, в каждом доме установлены обычные радиаторы водяного отопления и котел для подогрева циркулирующей в системе отопления воды, в который вмонтирован электронагревательный элемент». «Рядом расположено здание механических мастерских с электро- и газосварочной аппаратурой, кузнечным оборудованием. Имеются здесь и станки — фрезерный, токарный и сверлильный».
«За десять лет сооружения Мирного, особенно в его западной части, занесло снегом. Забегая вперед, можно сказать, что, по нашим измерениям, поверхность снега поднялась в некоторых местах более чем на 13 метров. Чтобы очистить территорию обсерватории от снега, потребовалось бы более 100 тысяч вагонов».
«В одном из домов установлена автоматическая телефонная станция на 50 номеров. Телефон связывает почти все основные объекты обсерватории».
Метеорологические наблюдения на станции «Мирный»
«Чтобы у вас не создалось представления, что полярники на антарктических станциях только и делают, что развлекаются — пинают мяч на снежном футбольном поле, устраивают состязания по рыбной ловле и концерты самодеятельности, чуть не каждый день смотрят кино, играют в бильярд и т. д., давайте пройдемся по обсерватории, заглянем в дома, научные павильоны, на метеорологическую площадку, радиостанцию и в другие служебные помещения и посмотрим, что же там делается.
Начнем с аэрометеорологического отряда. Дом, в котором живет большая часть сотрудников этого отряда, стоит всего лишь в сотне шагов от приемной радиостанции. Полностью его пока еще не занесло. С одной стороны поверхность снега достигла крыши, но с другой — почти весь фасад дома свободен, и в окна комнат, расположенных с этой стороны, свободно проникает дневной свет. В одной из комнат этого дома работают синоптики. Каждый день они получают сведения о погоде с антарктических станций, с плавающих в Южном океане судов и двигающихся по центральной части материка санно-гусеничных поездов, наносят их на свои карты и дают прогноз погоды для нужных нам районов Южной полярной области. Особенно нужны эти прогнозы в летнее время, когда у берегов Антарктиды плавают суда китобойных флотилий, разгружаются корабли нашей экспедиции, работают полевые партии, летают самолеты. Карта, составленная синоптиками при помощи фототелеграфной аппаратуры, передается в эфир и принимается на судах китобойных флотилий и на «Оби». Кроме сведений с наземных пунктов наблюдений и с судов, синоптики используют карты нефанализа. Это снимки земной поверхности, сделанные с метеорологических спутников, принятые нашей фототелеграфной аппаратурой. На них хорошо видны облака, по расположению которых можно легко различить районы, где развиваются циклоны, определить положение фронтов и т. д. Метеорологическая площадка расположена на южной окраине поселка. Здесь на небольшой территории, окруженной с трех сторон зловещими трещинами, стоят метеорологические будки, в которых установлены приборы, стойки с актинометрической аппаратурой, высокие металлические мачты, на которых крутятся лопасти ветромеров, и другая аппаратура. Значительная часть метеорологических элементов регистрируется при помощи дистанционной аппаратуры или непрерывно записывается с помощью самописцев. Поэтому с площадки к небольшому домику, расположенному в нескольких десятках метров, тянутся провода и кабели. Теперь метеоролог не просто наблюдатель, в определенные сроки снимающий показания с простых приборов, таких, как термометр, барометр и т. д., а скорее инженер, имеющий дело со сложной аппаратурой и приборами, для установки, наладки и правильной эксплуатации которых необходимо знание электротехники, электроники и других разделов физики. Поэтому не случайно здесь метеорологом работает Герман Сакунов — выпускник физического факультета Ленинградского государственного университета.
Небольшой домик метеорологов заполнен записывающей аппаратурой. На длинных столах вдоль стенок стоят различные гальванометры, электронные потенциометры, регистраторы дистанционных метеорологических станций. Из старой аппаратуры здесь обращают на себя внимание только обычные ртутные барометры да барографы с часовыми механизмами. Для первичной обработки полученных материалов метеорологи используют электрическую счетную машину.
В это помещение тянутся также провода от семидесятисемиметровой скважины, пробуренной при помощи термоэлектробура недалеко от метеостанции. В ней установлены электротермометры, включив которые, можно в любой момент узнать, как распределяется температура в толще ледника. По другую сторону домика метеостанции над снежной поверхностью возвышается длинный цилиндр с продольной прорезью. Это метелемер — установка, при помощи которой измеряется количество снега, переносимого ветрами во время поземков и метелей. Снег, попадая в щель, падает вниз и собирается в специальном приемнике, установленном под цилиндром. Этот приемник находится глубоко под снегом. Добраться до него можно, открыв люк и спустившись по крутой лесенке. Снег, скопившийся в нем, взвешивается и в мешках вытаскивается наверх. Во время каждой метели метеорологам приходится выносить оттуда сотни килограммов снега.
Ледник в районе метеостанции ведет себя агрессивно: глубокие трещины медленно, но упорно подбираются к метеоплощадке. Одна из них добралась уже до домика метеорологов. Поэтому метеорологам приходится быть очень осторожными, особенно во время метелей. Достаточно потерять ориентировку, уйти на несколько десятков метров в сторону — и можно провалиться в зияющую трещину, глубина которой не менее полусотни метров. Еще опаснее трещины, прикрытые снежными мостами. Метеорологи знают расположение трещин и ходят только по проложенным тропинкам, вдоль которых протянут леер. Посторонним заходить в этот район строго запрещено. Снегомерную площадку, которая раньше находилась вблизи метеостанции, пришлось перенести: трещины прошли прямо по территории площадки. Пока они были узкие, опасность была не так велика, но вскоре они расширились настолько, что дальнейшие наблюдения здесь стали невозможными.
Оба метеоролога живут здесь же, в небольшом, но уютном домике, расположенном ближе к поселку. Метрах в двадцати к северу от этого домика проходит Южный полярный круг. Метеорологи пересекают его несколько раз в день. Это постоянный повод для шуток. Время от времени кто-нибудь с серьезным видом справляется у метеорологов, как им удалось перебраться через круг, или не споткнулись ли они об него, идя на обед».
Работа аэрологов на станции «Мирный»
Аэрологический павильон представлял собой квадратное синее здание с воротами, обращенными на север, в сторону моря, и на запад. «С двух сторон здание окружено площадкой, похожей на большой балкон. Рядом, чуть пониже, стоит двухэтажное сооружение, над крышей которого возвышается антенна радиотеодолита «Малахит». В нижнем этаже этого сооружения — комнаты, где размещена аппаратура для приема сигналов радиозонда и обработки полученных материалов зондирования. В верхнем этаже стоит сам радиотеодолит — локатор, который позволяет следить за полетом зонда и определять скорости и направления ветра на высотах. Большая часть аэрологического павильона занята газгольдерами — объемистыми резервуарами из прорезиненной ткани, в которых хранится водород. Рядом — газогенераторная, где этот водород добывается. Работают здесь четыре человека под руководством старшего аэролога Кости Андреева — человека очень скромного и большого мастера своего дел. Зонды, которые он выпускает, летят значительно выше, чем во всех предыдущих экспедициях. В этой же группе работает и наш венгерский друг — Йозеф Барат.
Зонды выпускаются два раза в сутки. Когда ветер не очень сильный, это не особенно трудно. Открываются ворота павильона, и большой резиновый шар устремляется в небо, увлекая за собой прибор, измеряющий давление, температуру и влажность, с миниатюрным радиопередатчиком. В хорошую погоду его долго видно невооруженным глазом: поднимаясь, шар уменьшается в размерах, ветром, дующим на высоте, его сносит в сторону, иногда противоположную направлению ветра у земли. Но когда бушуют ураганы, выпуск зонда оказывается не таким простым делом. Стоит только открыть ворота и вынести шар на площадку, как он начинает метаться, вытягиваться, превращаясь в длинную изогнутую колбасу, задевает за угол павильона и... лопается. Приходится начинать все сначала. Еще хуже, когда шар улетает из рук аэролога невредимым, но беспорядочные потоки воздуха тут же бросают его вниз, и он разрывается, зацепившись за неровную снежную поверхность где-то в сотне метров от павильона. Тогда передатчик продолжает работать, и прежде чем выпустить другой зонд, надо найти разбившийся и прекратить работу передатчика. А попробуйте его найти в бешеном хаосе метели, когда на расстоянии двух метров уже ничего не видно, когда в том направлении, куда улетел шар, отвесный береговой обрыв и трещины. Но искать все же приходится.
Днем выпускается еще один зонд. В выпуске его участвуют и аэрологи, но сигналы зонда принимает и обрабатывает уже знакомый нам Владимир Баяревич, «терроризирующий» работников мастерских и транспортников. Это из-за него пришлось сделать двухчасовой обеденный перерыв. Балок Баяревича приткнулся к зданию аэрологов, и над ним также торчит антенна. Выпустив зонд, Володя бежит в свой балок, садится за стол к радиоприемнику и записывает показания, которые ему шлет прибор, поднимающийся в стратосферу, а шлет он сведения об интенсивности космических лучей. Регистрация космических лучей производится и наземной аппаратурой. Она установлена в специальном павильоне геофизического отряда, и обслуживает ее Юрий Бусин. Но ученым, занимающимся изучением этого явления, мало наблюдений на земле, и они шлют счетчики космических лучей в стратосферу».
Гидрологические наблюдения на станции «Мирный»
«В сотне метров от берега, напротив аэрологического павильона, на припае стоит маленькая фанерная будка. Она установлена над лункой, в которой плещется темная холодная вода. В этой будке стоит прибор, записывающий колебания уровня моря. Чтобы лунка не замерзла, над ней все время горит мощная электрическая лампа. Ленту мареографа надо сменять один раз в сутки. Делает это молодой гидролог Виктор Попов, он же редактор нашей радиогазеты, непременный участник самодеятельности. Это он сочинил значительную часть стихов для сценария представления, разыгранного во время праздника 22 июня. Обязанности Виктора не ограничиваются только сменой ленты на самописце и ее первичной обработкой. Он ведет систематические наблюдения за морским льдом в районе обсерватории и помогает начальнику аэрометеорологического отряда Анатолию Платоновичу Коптеву в наблюдениях за термическим и радиационным режимом льда и снега. Довольно сложная установка для этих наблюдений находится здесь же, около гидрологического балка. Показания приборов, установленных здесь, также записываются при помощи электронного потенциометра, который находится в одной из комнат аэрологического сооружения.
Много хлопот у Виктора и с самим мареографом. Обеспечить безотказную, надежную работу этого, казалось бы, несложного прибора в антарктических условиях не так-то просто. Вода подо льдом находится на грани замерзания, и значительную часть года в ней происходит непрерывное образование внутриводного льда. Этот лед образуется и на тонком стальном тросе, конец которого прикреплен к тяжелому грузу, лежащему на дне на глубине около 100 метров. Кристаллы льда за несколько часов превращают тонкий стальной трос в толстенный белый канат диаметром 10—15 сантиметров. Сопротивление его во много раз возрастает, и течения выгибают трос, искажая запись колебания уровня. Приходится периодически освобождать трос ото льда, спуская по нему специальное приспособление, изготовленное в наших мастерских. Делается это довольно быстро, но почти весь лед всплывает и толстым слоем заполняет лунку. Виктор вычерпывает его сетчатым черпаком и на санках отвозит подальше от своего балка. На это уходит много времени и сил. Иногда льда так много, что он не может справиться с ним один.
Несколько раз в гидрологической лунке появлялась усатая морда тюленя, но особого вреда любопытный посетитель не нанес. Тюлени в районе Мирного оказались робкими и удовлетворились тем, что осмотрели мареографическую установку, не вылезая из воды. Надо сказать, что в этом отношении Виктору повезло. На станции Молодежной океанологу предыдущей экспедиции пришлось по-настоящему воевать с тюленем, повадившимся в его гидрологический балок. Эту историю рассказал мне сам Володя Евсеев, оставшийся на летний сезон, чтобы продолжать океанологические наблюдения на станции Молодежной. Однажды он, как обычно, отправился к своему гидрологическому балку, в котором, как и в Мирном у Виктора, были установлены водомерная рейка и самописец уровня. Открыв дверь, Володя обнаружил, что его балок занят... тюленем. Незваный гость выбрался из воды через лунку и расположился на деревянном полу как у себя дома. Чтобы выгнать его, Володя снова закрыл дверь и стал снаружи стучать в стенки балка лопатой. Гость нехотя удалился. На этот раз все обошлось благополучно: не было никаких повреждений, даже настройка приборов не была сбита. Однако тюленю явно понравилось обнаруженное им убежище, и он стал в него забираться чуть ли не каждый день. Морозы в это время стояли градусов 30—40, а в балке было тепло: для того чтобы лунка не замерзла и нормально работал самописец, здесь были установлены электрические обогреватели. Забираясь в балок, тюлень не очень беспокоился о сохранении настройки приборов в их целости и поэтому стал причинять наблюдателю массу неприятностей. Володе в конце концов вся эта история надоела, и он решил отвадить назойливого гостя. Отправляясь в свой балок на очередные наблюдения, он захватил с собой ракетницу. Открыв дверь балка и обнаружив гостя на обычном месте, он проскочил в противоположный угол помещения и стал стрелять в открытую дверь так, что ракеты летели над самой головой зверя. Испуганный тюлень развернулся, оскалил пасть и быстро нырнул в лунку. Но через минуту на поверхности воды снова показалась его усатая морда. Пришлось Володе стрелять прямо в воду, и только тогда тюлень нехотя уплыл прочь и больше не появлялся».
Геофизические наблюдения на станции «Мирный»
Начальник геофизического отряда Валентин Борисович Смирнов жил в доме аэрометеорологов. «Его небольшая угловая комната завалена книгами и приборами. Сам он специалист по распространению радиоволн, ионосферным исследованиям, и на столе у него работает риометр — прибор, записывающий на ленту уровень космических радиошумов. Здесь же, в комнате, миниатюрный огород. Валентин Борисович выращивает огурцы и помидоры.
Мощная ионосферная станция размещается в доме, расположенном в некотором удалении от центра поселка. Дом полностью занесен снегом, на поверхности возвышаются только высокий входной тамбур да несколько металлических мачт с радиоантеннами. Для того чтобы проникнуть в дом, надо сначала подняться в высокий тамбур, а затем спуститься по деревянной лестнице глубоко под снег. Ионосферная станция работает автоматически. Через определенные промежутки времени, в зависимости от заданной программы, она посылает импульсы радиоволн различной частоты и регистрирует их отражения от ионосферы. Запись отраженных импульсов производится на фотографическую пленку. Обслуживает эту аппаратуру всегда спокойный, слегка медлительный Анатолий Андреевич Евсеечев. В Мирном он зимует уже не первый раз, и удивить его чем-нибудь трудно.
В течение девяти лет ионосферная станция Мирного работает круглосуточно. За это время получено более миллиона кадров с ионосферными характеристиками, наблюдателям пришлось обработать десятки километров кинопленки. Этот уникальный материал представляет большую ценность для изучения геофизических процессов, протекающих в ионосфере не только в высоких широтах южного полушария, но и на всей планете в целом. Кроме чисто научного интереса, ионосферные характеристики представляют большую практическую ценность при изучении и прогнозировании радиосвязи на коротких волнах.
В этом же доме установлен локатор полярных сияний. Большая металлическая гребенка антенны локатора медленно вращается на деревянном столбе рядом с занесенным домом. Регистрация на фотопленку отражений радиоволн от полярных сияний также производится автоматически. Локатор обнаруживает полярные сияния и определяет расстояния до них в любое время суток. Оказывается, полярные сияния довольно часто бывают и днем, когда они не видны. Обслуживает эту аппаратуру молодой геофизик Игорь Костерин. Кроме обслуживания, наладки и регулировки сложной аппаратуры много времени у обитателей этого дома уходит на обработку фотопленки. В одной из комнат дома оборудована фотолаборатория, в которой и проводят значительную часть времени Игорь и Анатолий Андреевич. Для обработки пленки нужно много воды, поэтому постоянной заботой геофизиков является заготовка снега. Во многие дома Мирного вода завозится, но к этому дому балок с цистерной подвезти нельзя: мешают антенны.
Наблюдения за полярными сияниями не ограничиваются их локацией. В темное время суток, когда они полыхают на ночном небе в виде причудливо извивающихся полос, занавесей или просто больших пятен, сияния фотографируются, двумя автоматическими камерами, установленными на крыше другого дома геофизиков. Камеры стоят на высоких металлических конструкциях, соединенных между собой переходным мостиком, и все это напоминает капитанский мостик на корабле. Одна из камер через определенные интервалы, согласно заданной программе, фотографирует все небо, другая — фиксирует спектр сияний. Пульты управления этими камерами находятся в маленькой комнатке на чердаке дома. Здесь, наблюдая за работой аппаратуры, проводит долгие зимние ночи специалист по полярным сияниям киевлянин Валентин Иванович Дзюбенко. Это, пожалуй, единственный человек в Мирном, который рад ураганам и метелям: фотографировать в это время бесполезно, и он имеет возможность отоспаться за предыдущие бессонные ночи. По своей инициативе Дзюбенко занимается еще и фотометрированием полярных сияний. Кроме того, в круг его обязанностей входят наблюдения за земными токами. Регистрация слабых электрических токов, все время текущих в океане и в толще горных пород на материке, осуществляется путем измерения разности потенциалов между двумя свинцовыми электродами, опущенными под лед в прибрежные воды метрах в ста от берега напротив дома, в котором установлена аппаратура Дзюбенко. От этих электродов к дому тянется длинный кабель, за которым также надо постоянно следить. Дело в том, что припай в этом месте в силу каких-то причин постепенно отодвигается от берега и тянет за собой кабель. Если вовремя его не ослабить, кабель оборвется и наблюдения прекратятся. Много хлопот доставляют и свинцовые электроды».
Сейсмические наблюдения на станции «Мирный»
«В другом доме геофизического отряда, полностью занесенном снегом, находится сейсмическая станция. Чувствительные приборы стоят на каменном постаменте, сложенном на коренных породах. Когда строился этот дом, здесь были участки открытого грунта, свободного от снега. Сейчас это трудно себе представить: снег засыпал не только камни, на которых построен дом, но и сам дом. Чтобы попасть в него, надо спуститься глубоко под снег по деревянной лестнице. Сейсмографы регистрируют землетрясения, происходящие на расстоянии более 10 тысяч километров от Мирного. Кроме того, чуткие приборы отмечают сотрясения земной коры, которые происходят в результате подвижек ледяного покрова и облома льда от края ледника на расстоянии, по крайней мере, сотни километров в ту и другую сторону от обсерватории. В этом доме живет и работает один человек — выпускник Ленинградского университета молодой геофизик Владимир Трипольников. Кроме стандартных, плановых сейсмических наблюдений, его интересуют также микросейсмы — сотрясения земной коры, причиной которых являются, по-видимому, волны, развивающиеся в океане в районе штормов и ураганов. Эти наблюдения позволяют судить о ширине припая в районе Мирного и состоянии погоды в открытом океане далеко на севере, за кромкой плавучих льдов».
Изучение магнитного поля на станции «Мирный»
«Почти на самом берегу, всего лишь в 20-30 метрах от ледяного обрыва, стоит дом, в котором нет ни одной железной детали. Даже гвозди в этом доме медные. Это магнитный павильон — хозяйство нашего бородатого геофизика, участника Первой советской антарктической экспедиции Михаила Михайловича Погребникова. Здесь установлены приборы, регистрирующие напряженность магнитного поля. В этом доме никто не живет, и входить в него может только один магнитолог. Михаил Михайлович сам участвовал в строительстве павильона десять лет тому назад. Тогда этот дом, так же как и сейсмический павильон, стоял на свободных от снега камнях. Теперь от камней не осталось и следа, и дом занесен вровень с крышей. Это создает трудности для проведения наблюдений. Дело в том, что для точных вычислений магнитного склонения необходимо время от времени определять так называемый азимут миры — направление от прибора, которым наблюдают склонение, на знак, установленный вдали от магнитного павильона. Еще в Первой экспедиции такой знак (мира) был установлен на небольшом островке Хмары, расположенном напротив магнитного павильона на расстоянии около полукилометра от берега. В стене магнитного павильона специально для визирования миры было проделано круглое отверстие. Теперь это отверстие оказалось глубоко под снегом. Пришлось магнитологу рыть в снегу траншею, а чтобы ее не засыпало в первую же метель, плотник сделал в этой траншее деревянный короб с дверцей на противоположном конце. Теперь для визирования миры достаточно, потянув за веревку, открыть дверцу, и в конце длинной деревянной трубы откроется вид на остров Хмары, на вершине которого стоит веха».
Работа радиостанции в «Мирном»
«Радиоцентр состоит из двух радиостанций: передающей, расположенной почти за пределами поселка, на сопке Радио, и приемной, которая находится в центре поселка».
«Почти круглые сутки работают радисты. Только во второй половине ночи на радиостанции все смолкает. В это время здесь у телефона бодрствует только дежурный по обсерватории. Радисты, сменяясь по вахтам, регулярно передают в эфир результаты метеорологических наблюдений, ежедневную сводку о работе экспедиции, собирают материал для составления синоптической карты, при помощи фототелеграфной аппаратуры передают эту карту в эфир, каждый день передают и принимают личные телеграммы участников экспедиции, настраивают приемники и передатчики для радиотелефонных переговоров и т. д. Особенно много работы у радистов летом, когда над Антарктидой летают наши самолеты и в глубину материка уходят санно-гусеничные поезда. Подводя итоги работы отряда за год, Г. В. Сиделкин подсчитал, что за это время только «миряне» отослали 4600 телеграмм, что составило 184 тысячи слов. Примерно столько же послано служебных телеграмм. Тысячи телеграмм принимают и отправляют они в предпраздничные дни. Но это еще далеко не все. Для обеспечения работы синоптиков радисты Мирного ежедневно принимают около 12,5 тысяч групп цифрового кода синоптической информации с антарктических станций. За год это составляет 4,5 миллиона групп. Но и это еще не все. По фототелеграфной аппаратуре, установленной на передающей радиостанции, принято около 700, а передано 500 карт погоды.
Радиостанций в Мирном две: приемная, расположенная в центре поселка, и передающая — на западной окраине обсерватории, на сопке Радио. Расстояние между ними около 700 метров. Домик на сопке Радио, прилепившийся к каменистому склону вблизи самой вершины, заносится не очень сильно. Даже в конце зимы в окна этого дома льется дневной свет. Живут в этом доме трое: инженеры-радисты Александр Дряхлов и Владимир Афанасьев и... пес Волосан, совершивший когда-то путешествие на полюс холода, на станцию Восток. В доме всегда тепло, а иногда и жарко: работающие передатчики выделяют много тепла и вентиляция не всегда справляется с охлаждением воздуха в операционном зале. Задача инженеров, работающих здесь,— включать и настраивать радиопередатчики по указаниям вахтенного радиста с приемной радиостанции. Связь между ними осуществляется по кабелю, и голос радиста время от времени раздается из висящего на стенке динамика.
У радистов, работающих здесь, есть свое хобби — небольшой аквариум, в котором плавает десяток рыб. Аквариум стоит здесь на протяжении уже нескольких экспедиций, и рыбешки, в основном гуппи, неплохо чувствуют себя на Южном полярном круге.
Несмотря на сравнительно небольшое расстояние, отделяющее сопку Радио от центра поселка, жители этого дома не всегда могут попасть в кают-компанию. Во время сильных метелей из дома лучше не выходить. Поэтому у радистов всегда есть запас продовольствия и электроплитка. Есть у них и кинопроекционный аппарат, и они имеют возможность смотреть кинофильмы у себя дома. Таков «радиохутор» на сопке Радио».
Электростанция «Мирного»
«На южном склоне сопки Комсомольской стоит дом, полузанесенный снегом. Внутри него круглые сутки грохочут не переставая, дизель-генераторы. Это — электростанция Мирного. На ней установлены три дизель-генератора мощностью по 200 киловатт каждый. Но работает, как правило, один из трех агрегатов. Когда приходит пора делать работающему двигателю профилактический ремонт или очередное техническое обслуживание, включается следующий и т. д. Кроме того, на случай аварийного положения в Мирном имеется отдельно расположенный аварийный дизель-генератор на 30 киловатт. К электростанции примыкает баня с парилкой, описанной в восторженных тонах всеми корреспондентами, побывавшими в Мирном».
«Круглые сутки без перерыва грохочет дизель-генератор в машинном зале электростанции. Разговаривать здесь бесполезно: все равно не услышишь друг друга. В зале стоят три дизель-генератора, но работает один. Второй всегда наготове, на тот случай, если работающий по какой-либо причине выйдет из строя, а третий ремонтируется или проходит очередную профилактику. Вахтенный механик сидит в соседнем помещении, где шум не так силен и можно разговаривать. Перед ним распределительный щит с массой приборов. Мощность, потребляемая довольно сложным энергетическим хозяйством обсерватории, часто меняется: включают и выключают, радиопередатчики радисты, начинают варить обед на электрических плитах камбуза повара, пускают и останавливают свои станки мастера в мастерской, работает электросварщик — за всем этим зорко следит вахтенный механик на электростанции и соответственно регулирует распределение электроэнергии.
Кроме основной электростанции в Мирном есть и аварийная, надобность в которой пока еще ни разу не возникала, но тем не менее она всегда содержится в полной готовности».
Баня в «Мирном»
«Рядом с электростанцией находится баня, описание которой можно найти у всех журналистов и писателей, побывавших в Мирном, начиная с Юхана Смуула. Все, кто читал их книги и корреспонденции, знают и о бане, и о парилке. Знают, что счет времени в Мирном кое-кто ведет по количеству банных дней. Если говорят, что «осталось еще шесть бань», то это означает, что корабль с новой сменой зимовщиков придет через три месяца.
Баню обслуживает рабочий Джихангирей Урусов — если судить по росту и весу, это самый маленький участник нашей экспедиции. На его же обязанности лежит содержание свиней, неплохо чувствующих себя в теплом, правда не очень просторном, свинарнике у подножия сопки Комсомольской. Урусова никто не называет его собственным именем: все его зовут почему-то Женей. Да и он сам, по-видимому, предпочитает это имя. Между банными днями Женя стирает постельное белье для всех, кто живет в Мирном. Для этого в его распоряжении две электрические стиральные машины. Остальное каждый должен стирать сам. Занятие это, прямо скажем, не из приятных даже тогда, когда можно использовать машину. Вот когда проникаешься глубоким уважением к женщинам, занимающимся стиркой. Вспоминаю дни, проведенные на станции Лазарев. Тогда нам приходилось стирать самим все, включая и постельное белье. Когда работала стиральная машина, это занятие было еще терпимым, но в один прекрасный момент наш стиральный агрегат марки «Харьков» решительно отказал. Вначале испортился редуктор, затем сгорел мотор. Пришлось стирать вручную. Говорилось об этом мало, но было заметно, что ни для кого стирка не была удовольствием. Лишь иногда в кают-компании заходил разговор на эту тему, причем почти всегда он носил характер обмена опытом. Один извлек откуда-то рецепт своей жены и убеждал стирать с марганцовкой. Другой говорил, что машину можно легко заменить своими ногами: пока моешься, месишь белье, замоченное в тазике, а затем прополаскиваешь. Некоторые пошли в этом направлении еще дальше — просто заранее замачивали белье в мыльном растворе, а затем полоскали и сушили. Естественно, возник вопрос, как бы подольше сохранить белье чистым. Был изобретен такой способ: чистыми простынями застилалась постель, а поверх расстилалось одеяло, на котором и спал владелец постели, если в комнате было достаточно тепло. Простыни тогда действительно сохранялись долго, но наволочки все же приходилось стирать. Естественно, что из белья носилось то, что легче всего стирать: трусы и майки».
Транспорт станции «Мирный»
«В распоряжении полярников в обсерватории имеется более десятка гусеничных тракторов, бульдозеры, автокраны, мощные гусеничные тягачи, которые используются для внутриконтинентальных походов, и легкие гусеничные вездеходы для поездок в районе обсерватории.
На аэродроме Мирного стоят самолеты: два ИЛ-14, ЛИ-2, АН-6. В жилых домах и специальных зданиях расположены научные павильоны и лаборатории, оборудованные современными приборами, при помощи которых ведутся наблюдения за различными явлениями природы».
Гараж в «Мирном»
«Транспортники сразу же после завтрака дружно уходили в свой гараж, который построила предыдущая экспедиция почти на самом берегу моря, на мысе Мабус. Одного гаража им показалось мало, и они сделали к нему пристройку, куда для ремонта затаскивали большие металлические сани. Температура воздуха и в гараже, и в крытой брезентом пристройке ничем не отличалась от наружной, но здесь не было ветра, не мел поземок и не бесновалась метель. А это было уже совсем хорошо для людей, которым не раз приходилось ремонтировать машины в пути, на обжигающем ветре и суровом антарктическом морозе в глубине континента, где, кроме всего прочего, сказывается еще и нехватка кислорода. Они готовили машины для очередного похода на полюс холода, каждый знал, на какой машине он пойдет, и поэтому старался отремонтировать ее как можно лучше, чтобы машина не подвела в труднейшем трехтысячекилометровом походе по снежной целине на высоте более трех километров.
Кроме того, механики-водители успевали, когда это требовалось, съездить с дежурным отрядом за продуктами на склад, расположенный в семи километрах от Мирного на ледниковом склоне, укатать взлетно-посадочную полосу на аэродроме, кое-где отгрести бульдозером снег и выполнить другие работы».
Водоснабжение на станции «Мирный»
Один из водителей регулярно развозил по домам воду. «Водой Мирный снабжается из глубокого ледяного колодца, протаянного на южной окраине поселка. В первые экспедиции снабжение водой было настоящей проблемой. Назначался аврал, и мы выпиливали большие куски снега, грузили их на сани и привозили на камбуз и в баню, где загружали в таялки. Теперь таялка находится во льду. Электрические нагреватели, установленные на поплавке, плавают на поверхности воды в ледяном колодце. По мере того как вода из колодца забирается, колодец становится все глубже и глубже. Когда мы приехали в Мирный, глубина колодца была уже около 40 метров. Засасывать воду с такой глубины невозможно, поэтому и насос находится внизу. Толщина ледника в том месте, где устроен колодец, около 70 метров, за год он углубился метров на 20, поэтому может служить еще по крайней мере год. Потом таялку снова придется устанавливать на поверхности. Наверху колодец оборудован по всем правилам техники: над ним стоит небольшой балок, в котором установлена лебедка с электромотором, на стенке — рубильник для включения насоса, телефон. Ездить за водой на ледотаялку разрешается только вдвоем, во избежание несчастных случаев.
Всю эту технику приводит в действие Шурик Рощин - самый молодой «мирянин», обладатель роскошной рыжей бороды, делающей его похожим на «добра молодца» из русских народных песен и сказок. На своем тракторе он притаскивает к колодцу цистерну на санях. Чтобы вода не замерзла, цистерна находится в утепленном балке. Шурик налаживает шланги, включает насос и, наполнив цистерну, везет ее от дома к дому. Обитатели домов, которым нужна вода, выскакивают наверх из своих подснежных жилищ, присоединяют шланг и наполняют емкости, установленные в доме. Много воды идет на камбуз и баню. Чтобы обеспечить их водой, Шурику приходится ездить к колодцу несколько раз».
Станционная больница, медицинское обслуживание в «Мирном»
«Заглянем теперь в дом рядом с кают-компанией. Над тамбуром этого дома, по которому только и можно догадаться, что здесь под снегом живут люди, чаша и обвивающая ее змея. Но впрочем, если вы даже не заметите этой эмблемы, сделав первые же шаги по лестнице, уходящей вниз, вы поймете, куда попали. Сразу обращает на себя внимание специфический запах больницы. Здесь медицинская часть обсерватории, здесь же живут наши врачи. Святая святых в этом доме — операционная. В комнате все сверкает чистотой, стены и потолок белые, в застекленных шкафах поблескивают хирургические инструменты. Посередине — операционный стол. Не так часто появляется в нем надобность, за время нашей зимовки на нем лишь один раз лежал человек, но здесь все должно быть в состоянии полной готовности. Поэтому комната оборудована аварийным освещением — мощная батарея аккумуляторов даст яркий свет, если во время операции что-нибудь случится на электростанции и погаснут лампочки в домах Мирного. Поэтому регулярно, через определенные промежутки времени, хирург Ростислав Иванович Благодатов производит стерилизацию хирургического белья, хотя оно и остается без употребления.
Полярников регулярно осматривали врачи: «…выслушивают грудную клетку, измеряют кровяное давление, снимают электрокардиограммы и т. п. В отдельной комнате, отведенной под лазарет, почти всегда пусто. Кроме систематических осмотров и лечебной работы, оба наших врача ведут специальные медицинские исследования. Ростислав Иванович периодически приглашает к себе определенную группу людей, чтобы сделать рентгеновские снимки костей конечностей и черепа. Таким образом он пытается определить изменения, происходящие в организме полярников во время зимовки. Другой врач, кандидат медицинских наук Валерий Михайлович Леонов, часами сидит за микроскопом, делая микрофотографии и внимательно разглядывая то, что творится на предметном стекле. Он наблюдает за тем, как справляются белые кровяные шарики с бациллами сибирской язвы в условиях Мирного.
Время от времени стенгазета или радиогазета сообщает результаты осмотров «Мирян». Так, оказалось, что самый тяжелый человек в Мирном — инженер-механик транспортного отряда Владимир Авраамович Немченко. Вес его 111,5 килограммов. А самый легкий - рабочий Джихангирей Урусов, который весит всего лишь 53 килограмма. Оказалось, что за семь месяцев жизни в Мирном в весе прибавили все, а 30 человек даже превысили свой допустимый максимальный вес».
Организация ежедневной работы станции «Мирный»
Каждый день перед ужином подводились итоги работы за день. «В это время начальники научных отрядов и всех вспомогательных подразделений собираются в 13-м доме, в котором живут начальник и главный инженер экспедиции, и кратко докладывают, что их подразделения сделали за истекшие сутки. К этому же времени поступают так называемые «диспетчерские сообщения» с остальных станций. Все эти сведения объединяются в общем диспетчерском сообщении по экспедиции и посылаются в Москву и Ленинград».
Состояние станции (уточнить название)
«На станцию первыми пришли мы с начальником авиационного отряда. Василий Александрович зажег газовую печку, которая оказалась в полной исправности, и, сходив с чайником к озеру, поставил его на огонь. Я тем временем разыскал государственные флаги Польши и Советского Союза и поднял их на флагштоке. Когда к станции подошли остальные участники нашего неудачного полета, мы сидели на пороге кают-компании, покуривали и обсуждали создавшееся положение. Внимательно осмотрев станцию, мы обнаружили, что запасов продовольствия нам хватило бы почти на год, в полной исправности оказалась рация, которой сразу же занялись механик с радистом. Вскоре в домике радиостанции застрекотал бензиновый моторчик, и в Мирный было передано сообщение о том, что мы добрались до станции.
Станционные постройки и все оставленное оборудование было в хорошем состоянии, только везде виднелись следы налетавших ураганов. Две круглые палатки, стоявшие вблизи домиков, были начисто разодраны, и ящики с продовольствием и оборудованием, которые в них хранились, лежали теперь внутри алюминиевого каркаса. Заметно было, что ураганы потрудились и над стенами домиков. Они были такими, словно их кто-то долго и упорно тер дресвой. Осматривая станцию, я заметил на берегу озера две лыжи от легкого самолета и вспомнил рассказ одного из участников первой экспедиции, который создавал эту станцию и работал на ней несколько месяцев. Самолет стоял у станции на льду озера, когда налетел очередной ураган. Лыжи его стальными тросами были плотно прикреплены ко льду. Порывы ветра все усиливались, воздух наполнился снегом, понесло мелкие камни и песок. Самолет начал подпрыгивать, колотя лыжами о лед. Наконец ветер достиг такой силы, что сорвал его и бросил на скалистый берег озера в километре от станции. На месте остались только лыжи. Я невольно посмотрел на то место, где должны были быть остатки самолета, но там давно уже ничего не было. Ураганы расправились и с ними».
Жилища на станции, усовершенствование быта
«Я уже говорил, что все сооружения станции, когда мы приняли ее от старой смены, были полностью занесены снегом. В окна наших комнат проникал лишь слабый голубоватый свет, и приходилось круглые сутки жить с электрическим освещением. Наверху же в дни, когда выдавалась хорошая погода, ярко сияло солнце, снег блестел так, что смотреть на него без темных очков было невозможно. Подумав, мы решили дать доступ свету в наши комнаты. Александр Иванович сел за рычаги бульдозера, вырыл глубокую траншею вдоль стены дома— и в комнатах сразу стало светло. Поскольку в это время был круглосуточный полярный день, в некоторых комнатах можно было вовсе не включать электрические лампочки. Мы ходили и радовались. Но радость наша была непродолжительной. Не прошло и десяти дней, как разыгрался обычный в этих местах ураган, поднялась метель, и от трудов Александра Ивановича не осталось и следа. Впрочем, след остался: уровень снега после урагана стал еще выше. Снег не только полностью засыпал траншею вдоль дома, но и сровнял все неровности, оставшиеся после работы бульдозера. Мы поняли, что с Антарктидой следует быть на «вы». Каждому стало ясно, насколько жалкими были наши попытки противодействовать мощным силам суровой природы ледяного материка. Снова откапывать стенку дома больше никто не предлагал. К тому же вскоре окончился полярный день, началась смена дня и ночи, а затем наступила круглосуточная полярная ночь, когда и во время наружных работ приходилось включать прожекторы и мощные электрические лампы. Как только мы перестали копать снег и ураганы выровняли снежную поверхность, скрыв все бугры и кучи, оставленные бульдозером, дальнейшее накопление снега на территории станции почти прекратилось. Так мы воочию убедились в справедливости одного из законов Антарктиды: чем меньше копаешь, тем меньше заносит. Но вот снова наступила южно-полярная весна с ее обилием солнечного света, и наши комнаты, казавшиеся такими уютными во время зимних ураганов, грохотавших во тьме полярной ночи, опять показались нам слишком мрачными.
Снова мы с тоской стали посматривать на голубые четырехугольники окон, которые слабо обозначались, когда в комнате не горело электричество. Вот тогда и возникла мысль использовать для освобождения окон от снега наши электротаялки. Антарктида не терпит, когда на пути ее ураганов и метелей человек создает какие-то неровности, она их сразу выравнивает, засыпая снегом. Мы и не будем создавать такие неровности. Все будет гладко.
В тихий солнечный день, когда лишь кое-где по снежной поверхности струились серебристые ручейки поземка, над одним из окон была установлена таялка большого диаметра. Как только она углубилась в снег, отверстие сверху было тщательно прикрыто листом фанеры, прочно закрепленным, чтобы его не сдуло ветром. Через сутки напротив окна у стены дома был готов круглый колодец, дно которого находилось значительно ниже того, что в обычных домах называют подоконником. Стекло было очищено от снега, колодец слегка расширен и сверху закрыт стеклом. Наверх не было выброшено ни одного даже самого маленького комочка снега. В качестве замазки при установке стекла служил снег, размоченный водой. «Замазка» моментально замерзла, и ни поземок, ни метель уже не могли проникнуть под стекло и забить снегом колодец. Спустившись в дом и выключив электрическое освещение, я убедился, что света в комнату проникает достаточно. Хотя это были и не прямые солнечные лучи, снежные стенки колодца хорошо отражали свет и в комнате свободно можно было читать и писать. Таялку перенесли к другому окну.
Еще раньше электротаялка была использована для изготовления мусорной ямы. До этого свалка мусора была метрах в семидесяти от дома за складом и аэрологическим павильоном. Однако далеко не всегда мусор доносили до этого места, кое-что можно было обнаружить и на пути к свалке, и не всегда в этом были виноваты дежурные по камбузу. Во время урагана стоило только показаться из люка с мусорным ведром, как содержимое его выдувалось, на свалку попадало только то, что оставалось на дне. Часть мусора уносилась далеко от станции, а кое-что, попав за заструги, оставалось поблизости. Мусор приходилось носить мимо аэрологического павильона. Возле него стоял радиотеодолит «Малахит», и работавший на нем радиоинженер Александр Александрович Богун всегда страшно ругался, когда находил вблизи пустые консервные банки. Металл, говорил он, искажает результаты наблюдений за радиозондом.
Все были очень довольны, когда в десяти шагах от камбуза в холодном дворе появилась мусорная яма — круглый колодец глубиной около 20 метров. Сверху на него поставили железную бочку без днища, которая закрывалась плотной крышкой. Теперь уже не надо было выбираться с мусором наверх и тащить его за аэрологический павильон. Все летело в снежный колодец, на дне которого круглый год держалась температура —13°. Особенно доволен был А. А. Богун: снежное поле перед его локатором стало чистым».
Зимовщики станции «Восток»
«Небольшой коллектив полярников, впервые оставшихся зимовать на станции Восток, состоял из восьми человек. Возглавил его молодой, но уже опытный полярник — радист Василий Семенович Сидоров. С тех пор он еще дважды побывал здесь, руководя коллективом «восточников» в 1960 и 1963 годах. За прошедшие годы на Востоке отзимовало около ста человек, причем некоторые провели на полюсе холода два-три года (разумеется, не подряд)».
Устройство станции «Восток»
Основное здание станции состояло из нескольких щитовых домиков, установленных на санях и соединенных в единый комплекс жилых и служебных помещений. «Обогрев помещений осуществляется при помощи центральной водяной системы отопления, соединенной с системой охлаждения дизелей на электростанции. Кроме того, эта вода дополнительно нагревается выхлопными газами. Так же как и на других антарктических станциях, круглые сутки работают дизель-генераторы, дающие электроэнергию для приборов, радиостанции, электрического камбуза, освещения и так необходимое здесь тепло. От надежной работы двигателей зависит жизнь станции, поэтому электростанция Востока оборудована четырьмя дизель-генераторными установками.
Сооружения станции Восток стоят на снежно-фирновой толще мощностью более 100 метров».
Геологические условия на станции «Восток»
«Ниже 100 метров залегает лед. Коренные, скальные породы в этом месте, по данным сейсмозондирования, находятся ниже уровня моря немногим более 200 метров. Таким образом, толщина ледникового покрова под станцией составляет 3700 метров. Ледник в этом районе движется, по-видимому, в восточно-северо-восточном направлении, и когда-нибудь станция, если она к тому времени еще будет существовать, приедет к побережью в районе моря Дюрвиля, но сколько для этого потребуется времени, пока неизвестно, во всяком случае, не одна тысяча лет. Осадков в районе станции Восток выпадает мало. Как недавно установил В. Г. Аверьянов, за год высота снежного покрова увеличивается здесь в среднем всего лишь на 7-8 сантиметров, а если перевести на воду, то на 25-30 миллиметров. Таким образом, нижние слои льда под станцией образовались не менее 30-40 тысяч лет назад».
Свайные домики на станции «Молодежная»
«На Земле Эндерби строится новая советская антарктическая станция Молодежная. Место для ее строительства выбрано на берегу залива Алашеева (море Космонавтов) на территории небольшого прибрежного оазиса. В естественных условиях в оазисе, по-видимому, даже зимой оставались местами голые камни. Но что будет здесь, когда на каменистой поверхности появятся дома? Как и на всем побережье, в этом районе бушуют частые метели, над камнями с огромной скоростью проносится колоссальное количество снега. Не будет ли он задерживаться станционными постройками и не засыплет ли с течением времени весь оазис вместе с домами, как это случилось на большей части территории Мирного? При проектировании станции решили большую часть домов строить не на обычном фундаменте, а поднять их над поверхностью земли на 1,5—2 метра, как хижины в свайном поселке. Таким образом, дом обдувается не только с боков и сверху, а и снизу, что должно препятствовать образованию сугробов около дома.
Раньше я был знаком со «свайными» домами только по чертежам и рисункам проектировщиков. Строить их начали года два назад, и, когда наша экспедиция отправлялась в Антарктику, на станции Молодежной уже стояло несколько таких домов. Мне не терпелось их увидеть. Такая возможность скоро представилась: по экспедиционным делам я должен был посетить новую станцию, которая в дальнейшем должна превратиться в главную базу советских антарктических экспедиций.
В действительности новые дома выглядели не менее эффектно, чем на рисунке. Они возвышались над темной мрачной каменистой поверхностью, поблескивая яркой свежей краской и стеклами широких окон. Ряды стальных труб держали дом на такой высоте, что под ним можно было ходить не нагибаясь. Металлическая лестница, похожая на корабельный трап, вела к двери. Особенно сильное впечатление производило здание кают-компании: толстая, как у огромного несгораемого шкафа, входная дверь, облицованная блестящими листами дюраля; полы, покрытые пластиком; просторное помещение столовой с изящными металлическими столиками. Вечером, как и в Мирном, это помещение превращается в кинозал. За перегородкой с широкими раздаточными окнами - камбуз, оснащенный современным электрическим оборудованием. На другой стороне здания, обращенной к морю, - библиотека. Полки, на которых стоят книги,— металлические, они смонтированы из дюралевого уголка и выглядят также очень современно и элегантно.
Удобные кресла, столики, из окон открывается замечательный вид на замерзшее море и айсберги. В одной из комнат стоит большой бильярд. На первый взгляд все это немного напоминает здание фантастического городка будущего, описание которого я когда-то читал или, может быть, видел его изображение в журнале.
Снег около таких домов действительно не задерживается, сугроб если и образуется, то далеко от дома. В этом отношении дома оправдывают себя. Однако во время ураганов непривычному человеку в этом доме вначале не по себе. При ураганном ветре дом сильно вибрирует, к неистовому реву и грохоту урагана добавляются звуки от ударов камней, поднятых в воздух. И конечно, для отопления такого дома надо гораздо больше электроэнергии, чем для домов, засыпанных снегом».
Типы антарктических станций
По мнению автора, «по-разному выглядят антарктические научные станции. Некоторые из них состоят всего лишь из одного-двух домиков, приютившихся среди камней прибрежного оазиса. Станции, расположенные на поверхности ледника, как правило, почти полностью занесены снегом, и об их существовании можно узнать только по трубам и мачтам радиоантенн, возвышающимся над снежной поверхностью. Некоторые станции, как, например, американская станция Бэрд, специально сооружаются в глубоких снежных траншеях и затем закрываются сверху снегом для защиты от морозов и метелей. Крупные станции — целые полярные поселки с десятками различного рода сооружений, с мощной электростанцией и радиоцентром, телефоном и другими атрибутами современной цивилизации.
Какой бы ни была антарктическая станция — большой или маленькой, погребенной под снегом или стоящей среди камней антарктического оазиса,— над ней обязательно возвышаются мачты радиоантенн, в одном из помещений почти непрерывно гудят моторы электростанции, а вблизи расположена метеорологическая площадка, на которой установлены приборы, регистрирующие изменения погоды».
Снабжение топливом станций
«На протяжении десяти лет дизельное топливо для электростанций, тракторов и тягачей, бензин для самолетов и вездеходов, а в последние годы и авиакеросин для тяжелых турбовинтовых самолетов завозился в Антарктиду в бочках. Это были тысячи бочек, которые грузились в трюмы «Оби» в Ленинграде и затем выгружались в Мирном, Молодежной и у Новолазаревской. При разгрузке корабля у антарктических станций большая часть времени уходила именно на разгрузку бочек с горючим. Судовыми стрелами они извлекались из трюма, затем вручную укладывались на тракторные сани, тщательно закреплялись и отвозились на место складирования. Здесь, опять же вручную, бочки снимались с саней и устанавливались в ровные длинные штабели. Первая же метель покрывала эти штабели снегом, так что, если бы они не были обозначены вехами, найти их было бы очень трудно. Еще большие трудности приходилось преодолевать полярникам, когда наступала пора очередного заполнения расходных баков на электростанции, заправки транспортных машин и самолетов. Тогда приходилось вручную или при помощи бульдозера откапывать штабели, вытаскивать бочки из снега, грузить их на сани и снова везти их туда, где требовалось топливо. Эти работы проводились в авральном порядке, и участвовали в них все, кто находился на станции. Пустые бочки из Антарктиды не вывозились: незначительные остатки топлива и особенно пары делали их взрывоопасными. Перед тем как грузить на корабль, их надо было тщательно промывать и пропаривать, что в экспедиционных условиях сделать невозможно.
В первые годы работ советских антарктических экспедиций такой способ снабжения топливом был вполне оправданным — мы не знали многих особенностей природы ледяного континента и решиться на создание крупных емкостей для хранения горючего и доставку его в Антарктиду в танкере было бы преждевременным».
Строительство емкостей для топлива
«Огромные железные рулоны, привезенные на «Оби», были доставлены на остров Строителей. Два таких рулона трактора затащили на сопку Комсомольскую. В этих местах решено было построить емкости для топлива».
Опыт зимовок в Мирном и на Молодежной, а также плавания кораблей к берегам Антарктиды показали, что создание топливной базы в виде больших емкостей и доставка топлива на танкере возможны. «Этот план начал осуществляться во время Одиннадцатой экспедиции: впервые в трюмах «Оби», отправившейся в Антарктику, не было ни одной бочки с дизельным топливом или бензином; вместо них лежали рулоны толстых железных листов, навернутых на огромные металлические катушки, а на палубе — около десятка больших цилиндрических цистерн емкостью до 50 кубических метров. Среди участников экспедиции были слесари-монтажники и электросварщики. Это была бригада молодого московского инженера Юрия Лихолатникова, которая за короткое южнополярное лето должна была построить емкости для горючего в Мирном и закончить строительство нефтебазы на станции Молодежной. После разгрузки бригада монтажников сразу же принялась за дело. Вначале работы развернулись на острове Строителей. Он был назван в честь строителей Мирного во время Первой экспедиции, создавшей главную базу советских исследователей ледяного материка. Этот скалистый островок, имеющий в поперечнике менее 200 метров, находится всего лишь в 700 метрах от берега. С одной стороны он круто обрывается к морю, с другой склоны его пологи, но также каменисты. Большая его часть даже зимой не скрывается под снегом: сильные ветры сдувают с него не только снег, но и мелкие камни. Каждую весну на остров приходит несколько стаек пингвинов Адели, которые выводят здесь своих птенцов.
С появлением бригады Лихолатникова на острове Строителей загремели взрывы, заревели моторы мощного компрессора, бульдозера и тягача, загрохотали по камням их гусеницы. Строители принялись за выравнивание площадок на каменистом грунте. Тут же, вздрагивая на своем деревянном фундаменте, работала камнедробилка — щебень был нужен для засыпки выровненных площадок. Выровненные и засыпанные щебнем площадки были залиты битумом, после чего монтажники приступили к установке самих емкостей. На площадку затащили один из рулонов и развернули его. Получилось круглое днище будущей цистерны диаметром 18 метров. Затем на середину этого днища поставили центральную стойку, которая до этого служила катушкой для железных полос днища, приварили ее и начали разворачивать другой рулон. Этот рулон представлял собой не что иное, как боковые стенки емкости. Разворачивая его при помощи тягача, совмещали края вертикальной стенки с круглым краем днища, приваривая их в некоторых местах друг к другу. Наверху сразу же устанавливались и приваривались металлические секторы, из которых собиралась крыша емкости.
Огромные емкости, каждая вместимостью по 1000 кубических метров, вырастали буквально на глазах. К рокоту двигателей и лязгу гусениц прибавились гулкие звуки ударов кувалды по железным листам и яркие вспышки электросварки».
«Прежде чем заливать в построенные резервуары топливо, которое должен был нам доставить танкер, надо было убедиться, насколько хорошо они сварены, не будут ли пропускать соляр и бензин. Для этого на остров Строителей доставили мощную насосную станцию, смонтированную на автомобиле, и емкости одна за другой были доверху заполнены морской водой. Сварщики действительно поработали на славу — в швах не оказалось ни одной щели, ни одна капля воды не просочилась наружу.
Закончив работу на острове Строителей, бригада Лихолатникова принялась за сооружение резервуара для дизельного топлива около электростанции на сопке Комсомольской. Здесь точно таким же образом был поставлен резервуар емкостью 700 кубических метров. Топливопровод от этого резервуара шел прямо на электростанцию к расходным бакам. Топлива, которое мы собирались залить в этот резервуар после прихода танкера, должно было хватить на два года».
Особенности строительства в Антарктиде
«Как же строить в таких местах? Как предохранить сооружения, жилые дома и научные павильоны от заносов? Этот вопрос давно волнует полярных исследователей, особенно остро он встал во время Международного геофизического года, когда в Антарктиде резко увеличилось количество научных станций, причем значительная их часть строилась на многие годы.
Можно найти в Антарктиде места, где строения не заносятся. Такова станция Добровольский, расположенная в оазисе Бангера. Мы прилетели на эту станцию в январе 1966 года, когда со дня ее создания прошло уже около девяти лет, но домики, построенные на каменистом берегу озера Фигурного, стояли, как и прежде, около них не было даже сугробов. Не страдает от заносов и американская база Мак-Мердо на острове Росса. То же самое можно сказать о главной базе Австралийской экспедиции — станции Моусон — и некоторых других антарктических станциях, расположенных в оазисах. Однако найти такие места на побережье сейчас уже трудно. Причем не все станции, построенные на камнях, не подвергаются заносу. Так, значительная часть Мирного также была построена на выходах горных пород, а сейчас большая часть домов обсерватории находится глубоко под снегом. За прошедшие десять лет на территории Мирного накопились миллионы тонн снега, и очистить ее, даже имея мощную технику, невозможно. Но заносимая территория нашей обсерватории заметно разделяется на две части. На участке, примыкающем к сопке Комсомольской, сооружения заносятся не очень интенсивно, и, как правило, за лето снегу здесь стаивает столько, сколько выпало за зиму. В юго-западной части обсерватории занос происходит более интенсивно, и пока уровень снега здесь медленно, но верно повышается с каждым годом. За девять лет, с 1957 года, уровень снега в этом районе поднялся на 10—14 метров. Правда, этому, по-видимому, во многом способствовало то, что здесь находится транспортная площадка — место стоянки гусеничных машин. Тракторы и тягачи, стоящие на снежной поверхности, являются снегозадержателями, они заносятся очень быстро, но по мере того как их заносит, машины перегоняются на новое место. Таким образом и растет огромный снежный бугор, в поперечнике достигающий более полукилометра. Может быть, если бы этого не было, накопление снега шло бы здесь менее интенсивно.
Но, так или иначе, в большинстве мест, особенно в Восточной Антарктиде, при строительстве новых станций приходится прежде всего учитывать их заносимость.
Там, где заноса сооружений нельзя избежать, станции целесообразно строить сразу в толще снега так, чтобы на поверхности было как можно меньше различного рода предметов и сооружений, играющих роль снегозадержателей и способствующих накоплению снега. Именно так поступили американцы при строительстве новой станции Бэрд на Земле Мэри Бэрд. Старая станция Бэрд, созданная во время Международного геофизического года, была построена прямо на снежной поверхности, но через несколько лет все постройки оказались под толстым слоем снега, перекрытия в домах и научных павильонах стали прогибаться, жить и работать в таких сооружениях стало опасно. Тогда было решено построить новую станцию неподалеку от старой. Для новой станции в снегу были вырыты глубокие траншеи, в которых были построены жилые дома, научные павильоны, гараж и другие служебные помещения. Траншеи сверху были закрыты металлическими арочными перекрытиями и превратились в туннели. Перекрытия вскоре занесло снегом, и на поверхности остались только немногие сооружения, которые нельзя было спрятать под снег. Главный туннель, протянувшийся с севера на юг, имеет длину 200 метров. С обеих сторон он заканчивается наклонными выходами, через которые можно выходить и выезжать на машинах. Перпендикулярно главному туннелю с обеих сторон расположено еще несколько туннелей длиной от 100 до 400 метров. Снежная поверхность над станцией выровнена, и на ней происходит в основном естественное накопление снега, которое во внутренних районах Антарктиды невелико. Естественно, что и такая станция будет со временем засыпаться снегом и через какое-то время эксплуатировать ее будет невозможно, но ведь и дома, построенные в обычных условиях, рассчитаны на какой-то определенный срок, после которого они разрушаются. Опыт эксплуатации этой станции покажет, насколько такое строительство целесообразно.
Задумываясь над вопросами строительства станций в районах интенсивного заноса, полярники предлагают различные варианты. Наиболее простой из них — создавать станции из небольших домиков на санях, которые по мере заноса можно передвигать на другое место. Но в таких маленьких домиках невозможно разместить громоздкие агрегаты, как, например, электростанция или радиостанция. Этот вариант пригоден только для маленьких станций, да и в таком случае будет много неудобств. Перед перестановкой домиков нужно отцеплять провода, по которым подается ток, а также телефонные кабели и т. п. Частично такой способ осуществляется в Мирном, где периодически перевозят на новое место домик Шапошникова, в котором размещаются метеорологи; такой же домик мы передвигали и на станции Лазарев.
Некоторые предлагают строить такие дома, которые можно было бы поднимать при помощи домкратов, по мере того как их будет заносить. Эта идея практически еще не была осуществлена. Правда, нечто похожее делается в Мирном с метеорологическими будками. Эти будки должны быть все время на одной высоте (2 метра), а снежная поверхность метеорологической площадки все время повышается и, таким образом, высота будок уменьшается. Для установки будок на необходимую высоту но мере их заноса все четыре ножки, на которых они стоят, сделаны значительно выше 2 метров, а сами будки передвигаются по ним, как лифт в шахте, и устанавливаются на нужную высоту. Бесконечно удлинять ножки, конечно, нельзя, но на несколько лет такого устройства хватает».
Явление «белой мглы»
«В литературе можно найти немало описаний необычных явлений в Антарктиде. Хорошо известна так называемая «белая мгла», когда при сплошной облачности на снежном покрове совершенно исчезают тени и становится невозможным различить, где кончается снег и начинается небо. Человек в таких условиях полностью теряет способность оценивать расстояние и масштабы предметов. Спичка, воткнутая в снег на расстоянии всего лишь одного-двух метров, кажется телеграфным столбом, стоящим в километре от наблюдателя. Глубокие следы, оставленные трактором, не видны даже под ногами. Темные предметы при «белой мгле» видны далеко, но определить расстояние до них часто бывает невозможно. Ездить в Антарктиде при «белой мгле» опасно, не говоря уже о полетах. Однажды, выехав по знакомой, хорошо наезженной дороге в бухту Воронина, мы были застигнуты «белой мглой». Дорога исчезла, а мы знали, что где-то уже совсем близко должен быть поворот. Впереди синели полосы голого льда на противоположном берегу, перед которым проходили довольно широкие и глубокие трещины. Не видя дороги, мы остановились и стали гадать: сколько же осталось до берегового склона? Мой спутник Георгий Васильевич Коновалов сказал: «Около пятидесяти метров». Я оценил расстояние до голубоватых полос в 20—25 метров. Когда мы пешком, осторожно прощупывая снег, двинулись по направлению к берегу, он оказался в... пяти метрах. Вездеход, оказывается, остановился почти на краю занесенной снегом трещины. Ехать дальше в таких условиях было опасно, и мы двинулись обратно на станцию.
Особенно опасна «белая мгла» для самолетов. Известен случай, когда пилот, летевший в таких условиях над снежной поверхностью Антарктиды, вдруг почувствовал, что самолет уже не летит, а катится по снегу на лыжах. Так он, сам того не желая, совершил посадку, окончившуюся, к счастью, благополучно».
Зимние ураганы
«Внимание, внимание! В связи с усилением ветра и уменьшением видимости выходить из домов разрешается только группами. Комендантам домов проверить наличие людей и доложить по телефону директору обсерватории». Такие приказания передавались по радиотрансляционной сети Мирного тогда, когда на обсерваторию обрушивался очередной зимний ураган, скорость ветра переваливала за 20— 25 метров в секунду, обычный поземок или низовая метель переходили в общую метель, а видимость сокращалась до нескольких метров. Иногда, когда ураган достигал особенно большой силы, приходилось отдавать распоряжение, чтобы люди не выходили из домов. Исключение делалось только для метеорологов, которые должны вести наблюдения в любую погоду, а в таких случаях они особенно ценны.
На случай ураганов в каждом доме у коменданта хранятся продукты, так называемый «пурговой» запас, но получалось как-то так, что даже в самые свирепые ураганы во время обеда и особенно во время ужина, после которого начинался киносеанс, в кают-компании всегда было много народу. После кино все благополучно возвращались по домам, о чем и докладывали мне коменданты домов и начальники отрядов.
Никаких ЧП, связанных с ураганами, у нас не было. Объясняется это, по-видимому, не тем, что ураганы в Антарктиде стали слабее и реже, а тем, что в нашей экспедиции было много людей, которые на ледяном материке не впервые, ураганы и метели для них не в диковинку, они отлично знают, как себя вести в таких случаях.
Я впервые познакомился с антарктическими ураганами и метелями на уже упоминавшейся станции Лазарев, расположенной на побережье Земли Королевы Мод. Тогда они произвели на меня сильное впечатление. В этом районе ураганы бывают и летом, но особенно часто они стали бушевать в мае. Стрелка указателя скорости ветра сутками показывала 25—30 метров в секунду и нередко отклонялась до 40—50. При наиболее сильных порывах она переваливала за 55!
В других местах земного шара такие ураганы несут полное разрушение, вырывают с корнем деревья, ломают дома, переворачивают железнодорожные вагоны и автобусы, но здесь ломать нечего. Все занесено снегом, а те немногие сооружения, которые возвышаются над снежной поверхностью, прочно закреплены стальными тросами или настолько тяжелы, что урагану сдвинуть их не под силу. Впрочем, кое-что ломали ураганы и у нас. Некоторые бамбуковые шесты, обозначавшие дорогу, оказались расщепленными на узкие лучинки почти до основания. В тихую погоду такая веха напоминает какое-то необычное растение, узкие длинные листья которого вздымаются вверх, почти смыкаясь. Во время урагана они, извиваясь, стелются над снежной поверхностью, как листья водорослей на дне реки с быстрым течением. Ветром уносило и разбивало термометры, уложенные на метеорологической площадке. Почти каждый ураган полностью забивал снегом кабину и кузов вездехода. Плотный снег оказывался и под капотом. Обрывались дверки у метеорологических будок, рвались телефонные провода и т. п. Но это были, в общем-то, мелочи. К тому же, осваиваясь, мы все больше узнавали повадки ураганов, научились избегать их вредных последствий и даже использовать их силу. К дверцам метеорологических будок были приделаны ограничительные ремни, и они в самые сильные ураганы оставались на месте, термометры тщательнее закреплялись на своих местах, прочнее крепились телефонные провода; для обозначения дороги стали употреблять прочные деревянные вехи, а местами и металлические.
Вскоре мы заметили, что ураганы приносят не только вред. Они оказались хорошими дворниками и сметали весь мусор с территории станции. Вместе со снегом в океан летели пустые ящики из-под продуктов, консервные банки, щепки, стружки, рваная упаковочная бумага и т. п. Правда, иногда уносило в океан и бочки из-под горючего и кое-какой строительный материал, если он был недостаточно хорошо уложен и закреплен. Как-то на моих глазах ветер, как листы блокнота, перебрал и унес в море пачку кровельного железа, распакованную накануне. Хорошо, что в том направлении, куда летели эти листы, не было никаких станционных сооружений и людей. Особенно хорошо подчистил ураган территорию станции после разбора и укладки в склады привезенных нами грузов.
Когда бушевал ураган, из уютного помещения станции выходили только для выполнения обязательных наружных наблюдений. Мы называли это «сходить в Антарктиду». Отправляющийся «в Антарктиду» влезал в теплый костюм на верблюжьей шерсти, тщательно застегивал все пуговицы, застежки-«молнии», затягивал тесемки капюшона и подола куртки и только тогда направлялся к выходу. Двигаться в этом костюме нелегко, да и надевать его приходится так же долго, как, наверное, надевали свои железные кольчуги, латы и шлемы средневековые рыцари. Далеко в этом костюме не уйдешь. Впрочем, он для этого и не предназначен. Когда температура воздуха не очень низка, надевается более легкий штормовой костюм.
Во время ураганов мы обычно пользовались одним выходом из дома, тем, который расположен в наветренной его части. От него ближе всего к метеорологической и гляциологической площадкам. Все остальные выходы были плотно закрыты, как корабельные люки во время шторма».
«Вернемся, однако, снова на станцию Лазарев, где я получил самые сильные впечатления от антарктических ураганов. Возвращаясь с площадки во время сильных метелей, наблюдатель приносит в помещение на костюме много снега. Повар, строго следящий за порядком в кают-компании и примыкающем к ней коридоре, ворчит и гонит отряхивать снег в теплый двор. Но иногда снег набивается и внутрь одежды. Наружных карманов на одежде, предназначенной для метелей, нет: они все моментально забивались бы снегом. Но снег может проникнуть и в самую маленькую дырку. Однажды я зацепился за торчащий гвоздь, и в результате на моей куртке появилась дырка диаметром всего лишь со спичечную головку. После очередного «посещения Антарктиды» я тщательно стряхнул снег и повесил куртку на ее обычное место в коридоре, заметив при этом, что она вроде тяжелее, чем обычно. Через час я получил нагоняй от повара: под курткой была лужа воды. Пришлось лужу вытереть. Однако вскоре она снова появилась. Тогда я внимательно осмотрел висевшую одежду. Внутри моей куртки оказалось около пяти килограммов снегу. Набился он туда в течение каких-то 15-20 минут через незашитую вовремя дырку.
Такие «посещения Антарктиды» регулярно совершали метеоролог, который ежедневно в любую погоду от четырех до шести раз в сутки ходил на метеорологическую площадку, и гляциолог, снимавший раз в сутки показания термометров на гляциологической площадке.
Доставалось и аэрологам, но об этом уже говорилось раньше.
Антарктические ураганы, сопровождающиеся сильными метелями, являются одной из наиболее типичных особенностей климата значительной части прибрежной полосы ледяного континента. В глубине материка ураганы бывают редко, но в периферийной части на ледниковом склоне ветры дуют почти постоянно с большой, а часто и с ураганной силой. В результате этого все сооружения в Антарктиде быстро заносятся снегом, что приходится учитывать в первую очередь при строительстве научных станций. Так, станция Пионерская уже за четыре года своего существования ушла под снег на глубину более восьми метров. Станция Лазарев была занесена полностью за девять месяцев, а к концу второго года существования слой снега на крыше здания достигал уже двух метров. Засыпается американская станция Амундсен-Скотт, расположенная на Южном полюсе, и многие другие антарктические научные базы».
Передвижения человека в условиях урагана
Автор отмечает, что «во время метелей в Антарктиде лучше всего сидеть дома — спокойнее всего, когда дом занесен снегом,— и выходить наружу только в случае действительной необходимости».
«Выбравшийся наверх сразу погружался в бушующий хаос снега и ветра. Когда скорость ветра превышала 40 метров в секунду, передвигаться становилось трудно. Приходилось низко нагибаться, почти ползти. В белом, бешено несущемся потоке снега даже в дневное время ничего нельзя рассмотреть уже на расстоянии 2-3 метров. Ориентироваться приходится по протянутому лееру или по проводам и кабелям, которые идут на площадку к приборам. Ветер имеет постоянное направление, и, казалось бы, можно ориентироваться по нему, но это только теория. В действительности почти ни у кого такая ориентировка не получается, даже у опытных полярников. Лицо моментально покрывается ледяной коркой, на бровях и ресницах образуются сосульки, это еще больше ограничивает видимость. Научные наблюдения, которые в обычных условиях не представляют никаких трудностей, превращаются в сложную операцию. Стоит зазеваться— и ленты самописцев исчезают в бушующей метели, в руках же остаются только их обрывки. Впрочем, всем нам привычное и с детства знакомое слово «ветер» мало подходит для определения этого беснующегося воздушного потока, насыщенного снегом, в котором воздух кажется плотным, как вода. Записывать показания приборов приходится на фанерной дощечке, висящей на тесемке на шее, но и ее нельзя выпускать из рук.
Обратно по ветру двигаться легче, если полностью выпрямиться, можно скользить на подошвах унтов, как на лыжах, надо только не сбиться с пути и не проскочить люк. Ориентироваться во время таких метелей даже на хорошо знакомой территории станций очень трудно. Два человека, не связанные веревкой, разойдясь на пять шагов, могут больше не найти друг друга. Кричать бесполезно, так как рев урагана заглушает все, огни карманных фонарей не видны, даже огни прожекторов, установленных над входами в дома, видны только на расстоянии нескольких метров.
Однажды во время такой метели из станционного здания вышли двое. Надо было посмотреть, не ослабли ли крепления, удерживающие на стоянке самолет, и, если необходимо, подтянуть их. Самолет стоял на аэродроме всего лишь в 150 метрах от дома. Оба полярника были очень опытны: один — авиамеханик, больше двадцати лет проработавший в Арктике, другой — альпинист, мастер спорта, и я, отпуская их на аэродром, был уверен, что они не заблудятся. Но вот прошло 30 минут, которых им должно было хватить для выполнения задания, а они не возвращались. Прошло еще полчаса, ушедших все еще не было. Тогда я поднял по тревоге аварийно-спасательную партию, и когда спасатели, забрав свое снаряжение, направились к выходу, появились те двое. До самолета они добрались благополучно и, подтянув крепления, отправились обратно, но сбились с пути, ушли в сторону и проплутали около часа, пройдя за это время более двух километров. Позднее, когда ураган стих, следы я обнаружил на самом краю шельфового ледника, в каких-нибудь 15—20 метрах от обрыва. Внизу в это время была чистая вода. Это было в 1300 метрах от того дома, из которого они вышли.
В одну из предыдущих экспедиций в Мирном также два очень опытных полярника возвращались на собачьей упряжке с седьмого километра. Туда они ехали не более сорока минут. На обратном пути их внезапно застиг ураган, началась пурга, и в Мирный они попали... только через два дня. Двое суток люди лежали в снегу, брели, потеряв ориентировку, как им казалось, в сторону обсерватории, но найти ее не могли. Только тогда, когда метель немного стихла, они увидели ракеты поисковой партии и добрались до Мирного. Собаки, освобожденные от упряжи, как это ни странно, погибли. По-видимому, они попали в трещины».
Собака Волосан
«Немало удовольствия доставляет жителям этого хутора их лохматый четвероногий друг. Волосан очень привязан к Дряхлову. Ему доставляет большое удовольствие сопровождать хозяина, когда он идет в поселок, и выполнять его приказания. Представления Волосана всегда вызывают взрывы смеха. Вот он показывает, как заседает руководство экспедиции на очередном диспетчерском совещании: влезает на стул, кладет лапы на спинку, поднимает морду вверх и начинает лаять. Дряхлов и Волосан — старые знакомые: они подружились еще три года назад в Восьмой экспедиции. Прощание друзей, когда после зимовки Дряхлов уезжал домой, чуть было не кончилось трагически для Волосана. С палубы «Оби» он прыгнул на борт отходящего теплохода, на котором уезжал его хозяин, но расстояние было уже слишком велико и пес повис на борту, разодрав при этом себе брюхо так, что вывалились внутренности. Собаку подобрали, и хирург зашил рану. Пес выжил. Когда через три года Дряхлов снова появился в Мирном, Волосан его сразу же узнал и первые дни не отходил от него ни на шаг».
Ряды стальных труб держат дом на такой высоте, что под ним можно ходить не нагибаясь.
В центре поселка - столовая. Над снежной поверхностью возвышается только входной двухэтажный тамбур.
