Альпийский тест на выносливость. Медицинские исследования в горах.

Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский

Источник: журнал "Alpinismus" №4, Мюнхен, апрель 1971 г.

Перевод с немецкого

Тони Хибелер

Альпийский тест на выносливость

Скалолазание для науки

В феврале-марте 1969 года в Бернском нагорье состоялся альпийский тест на выносливость под эгидой Швейцарского фонда альпийских исследований (SSAF). Так как альпинистские мероприятия были лишь средством для достижения цели (различных тестов и исследований), мы ждали научных результатов (см. стр. 17), чтобы презентовать готовый материал; начало – на следующей странице. Помимо научных задач, использованное снаряжение подвергалось самому что ни на есть суровому испытанию (см. стр. 42).

Подписи к иллюстрациям:

1 – Вид с вершины Шильтхорн на весь гребень вершины, который в рамках теста на выносливость в Бернском нагорье был пересечен от Эйгера до Миттагхорна (слева): 1 = хижина Миттельлеги (также см. фото №7), 2 и 3 = биваки на гребне Миттельлеги, Эйгер (также см. фото № 4 и 9), после чего была достигнута вершина Эйгера. 4 = бивак на Малом Эйгере (также см. фото №5), вслед за которым шел восточный гребень Менх (также см. фото №10) и совершался спуск к седловине Юнгфрау (5). Юнгфрау из-за плохой погоды пришлось обойти вокруг (…), чтобы добраться до Лауитор (6), где дважды приходилось стоять биваком. Следующим местом бивака стал «Ледовый дворец» (7) на Глетчерхорне. После его пересечения на седловине ледника (Глетчерйох) (8) и после восхождения на Эбнефлу, наконец, на седловине Эбнефлу была последняя ночевка (9). Оттуда группа спускалась в долину Летшен.

2 – участники (слева): Рюди Хорнбергер, Тони Хибелер, Георг Вурм, Тени Ламперт, Ганс Петер Риф, Гюби Лук, Фриц Машке.

3 – особенно трудно было подниматься по скале с тяжелой аппаратурой для газообмена в легких.

Все фото: Рюди Хорнбергер

Планирование

В марте 1967 года проводилось обсуждение с Карлом Вебером, президентом «Швейцарского фонда альпийских исследований» (SSAF), темы крупных зимних мероприятий прошлых лет; они продолжались в течение 3 недель без возможности проведения медицинского контроля состояния альпинистов. Как меняется психическое и физическое состояние альпинистов, находящихся на протяжении трех недель в условиях дикой местности среди скал и льдов в зимнее время?

Фонд SSAF поручил мне организацию мероприятия специально для проведения подобного рода исследований. На этот раз альпинистские задачи должны были в порядке исключения отойти на второй план. Поход должен был показать не только результаты парочки альпинистов-экстремалов, лазающих, словно пауки, но и отразить новые аспекты для обычного альпиниста, туриста и лыжного туриста.

Организация SSAF поручила проведение научной работы доктору Георгу Хартманну, заведующему отделением городской больницы Базеля, который вместе с врачами доктором Эдуардом Лейтхольдом (Цюрих), доктором Германом Оберли (Лангнау) и доктором Генрихом Маттисом (Цюрих/Ульм), а также психологом Рудольфом Бюльманном (Цюрих), при поддержке команды, состоящей из нескольких ассистентов, работал над огромным заданием. Программа предусматривала проведение всех исследований трижды: до тура, непосредственно во время тура и после его завершения. Для меня оказалось непростой задачей отыскать группу альпинистов из семи человек. Кроме того, моим желанием было объединить альпинистов из Швейцарии, Австрии и Германии в одну группу, в одну «европейскую связку». Рюди Хорнбергер, фотограф и оператор (Ароза), Тени Ламперт, Гюби Лук (оба – горные проводники, Хур), Ганспетер Риф, горный проводник (Берн), Георг Вурм, повар (Инсбрук), Фриц Машке, специалист по торговле (Вальдорф), и я, в конце концов, составили костяк команды.

В рамках альпинистского тура нам предстояло пройти маршрут по 35-километровому гребню от Эйгера до Шильтхорна в Бернских Альпах: Эйгер – Менх – Юнгфрау – Роттальхорн – Глетчерхорн – Эбнефлу – Миттагхорн – Гроссхорн – Брайтхорн – Чингельхорн – Гшпальтенхорн – Бюттлассен – Хундсхорн - Шильтхорн. Прежде гребень ни разу не пересекался полностью: ни летом, ни зимой. Изначально на само прохождение выделялось 3 недели, но за несколько месяцев до начала было принято решение сократить это время до 14 дней (из-за недостатка времени у участников). За неделю до альпинистского старта у нас прошло первое серьезное знакомство с утомительными обследованиями в городской больнице Базеля, которые одарили нас бесчисленным количеством уколов иглой. Самым жутким испытанием, без сомнения, оказался желудочный зонд (определение кислотности в желудочном соке), который у некоторых вызвал едва сдерживаемые рвотные позывы. В медицинскую программу также входило составление двух разных меню. Тип питания А включал в себя преимущественно белковые продукты, например, подсоленное вяленое мясо, сало, сыр и т.д.; тип Б основывался, главным образом, на продуктах с содержанием углеводов, таких как мед, чистая глюкоза, султанский изюм, марципан, кусочки фруктов и т.д.

Фриц Машке, типичный сладкоежка, и я, склоняющийся скорее к сытным продуктам, выбрали для себя тип питания Б, чтобы не навредить данной цели исследования, потому что швейцарцы с самого начала молились на сало и традиционное питание.

Тест на биваке на седловине Юнгфрау

1-го марта 1969 года семеро альпинистов встречались с врачами и студентом медицинского университета Урсом Вигетом на седловине Юнгфрау: акклиматизация, другие исследования, тест на биваке. Счастье, что мы решились на этот тест, потому что после первого часа легкая палатка, купленная в магазине Scheck, вышла из строя; организация бивака была сложной и трудоемкой задачей. Вначале все мы настроились на обустройство бивака. Но после полуночи некоторые, и я в их числе, пробрались в отель, где в действительности было уютнее.

Жизнь с мочеприемниками

Еще в течение двух дней проводились исследования на седловине Юнгфрау. Журналы для ведения учета по приему продуктов и жидкостей были разделены, к этому добавлялся огромный мерный стакан (250 мл), пластиковые мочеприемники (1100 мл) на четыре дня, потому что водный обмен можно было вычислить только в том случае, если каждый собирал всю свою мочу и таскал ее с собой. Это оказалось одной из самых сложных задач для альпинистов.

Но вначале приемники были пустыми и ничего не весили. 4-го марта стал днем выхода на маршрут. Высота седловины Юнгфрау (3475 м) спустя трое суток акклиматизации, в течение которых было также совершено восхождение на вершину Менх, едва ощущалась. Утро старта с непривычными сопутствующими явлениями: прежде чем мы успели открыть глаза, появился Урс Вигет, неутомимый ассистент врачебного штата, и проверил частоту биения пульса. Перед завтраком из наших замученных ушных мочек вновь брали кровь. Затем следовали психологические тесты (завтрак все еще не наступил); Гюби Лук выполнял тестовые расчеты настолько быстро, как будто бы соревновался с компьютером. Процесс сборов, где мы дорожили каждым граммом. Но когда мешки по одному ставились на весы, на лицах читалась обеспокоенность: мой мешок весил 28 кг. Наконец, в обед команда села в поезд «Юнгфрау». Комфорт (он стал объектом многих шуток из разряда черного юмора) длился недолго. На станции Айсмессер, первой остановке по направлению к долине, почувствовались первые признаки усталости. Некоторые гости окружили нас, вопросительно оглядывая наши упакованные фигуры, которые вскоре скрылись в тоннеле. Выход тоннеля был завален льдом и твердым снегом. Тяжелая работа при свете налобных фонарей длилась час. Короткая обвязка над краевой трещиной – и затем нам открылась захватывающая картина дикой местности ледника Фишерглетчер. На вершине выхода из тоннеля стояли Урс Вигет и доктор Георг Хартманн, которые в очередной раз напомнили нам о тщательном обращении с мочеприемниками и о добросовестном ведении учета продуктов, затем мы обменялись парой дружеских слов, после чего остались одни. Подъем по Каллифирну к хижине Миттельлеги мне был знаком лучше всего. На преодоление 250 м летом понадобится добрый час времени. Летом! У нас же был снег, глубокий снег и настроение, навеянное фенами, – о тяжелых рюкзаках и говорить нечего. Спустя три часа, для первого раза достаточного утомительных, мы, наконец, добрались до хижины. Внутри лежало несколько кубов снега. Пока мы работали в качестве снегоочистителей, Гюби Лук и Рюди Хорнбергер взбирались по гребню. Все больше и больше мы начинали осваиваться на службе науке. Хорнбергер и Лук еще до наступления темноты вернулись с гребня Миттельлеги. Их комментарии не воодушевляли; абсолютно все было занесено снегом, даже на самом маленьком скальном выступе лежал снег. Казалось, что в небольшой плите, находящейся в хижине, сидел сам черт. Он коптил и издавал неприятный запах, вызывая у нас кашель и слезы на глазах. К этому добавилась злость на радиотелефон, из которого доносился только шум атмосферы. На Шильтхорне близ Мюррена (около 23 км по кратчайшей линии от нас) находился Гебхард Планггер, журналист и покоритель «Трех последних проблем», который день и ночь должен был обеспечивать работу информационного центра; он находился в связке с командой врачей и фондом SSAF. Но между нами и Шильтхорном был Эйгер, а прибор работал слишком слабо. Утром 5-го марта вновь была отличная погода. Термометр снаружи показывал -10°C. Около 6-00 мы повыползали из своих спальных мешков. Ах да, подумал я, мой День рождения! У меня бывали и более изысканные завтраки! Пожелания товарищей, хлопотная процедура приготовления завтрака: среди стаканов и продуктов лежал журнал питания с карандашом на веревочке, потому что первым требованием было добросовестное внесение в него записи о каждом съеденном куске (даже если это был лишь кусок сахара), а также точном количестве выпитой жидкости. Кажется, что это проще простого. На самом же деле это работа, к которой еще нужно привыкнуть. Итак, завтрак: 2 измерительных стакана кипятка (500 мл), 1 тюбик Nescafe, 8 кусков рафинада, 2 пакета сухого молока, 4 ломтика цельнозерновых сухарей, 1 баночка меда, 1 кубик сливочного масла 10 г, все размешивается в горячей воде – изначально это был мой рецепт, от которого, правда, мои товарищи не были в восторге. Но преимущество того, что не нужно непрерывно писать, я скоро оценил. Хорнбергер, Ганспетер Риф и Георг Вурм вооружились, словно передовое подразделение. Вдруг раздался ужасный крик: «... черт, мой мочеприемник протекает!», - завопил Риф. Обращение с непривычными для гор мочеприемниками, особенно, когда они заполнены, еще только должно было войти в нашу плоть и кровь. Во-первых, нужно следить за тем, чтобы в подобной ситуации ничего не стало помехой (перчатки, мороз, плохое положение и т.д.); во-вторых, наполненные приемники необходимо плотно закрывать и, по возможности, укладывать в рюкзак в вертикальном положении; в-третьих, целесообразно было иметь наготове приемник на каждый день в быстро доступном кармане рюкзака. У каждого участника было по одному приемнику на каждый день.

1 – Группа покинула седловину Юнгфрау 12.03 во время снежного бурана. Метр за метром приходилось расчищать лопаткой путь при подъеме на Лауитор.

2 – Незадолго до Лауитор они встали биваком

3 – в одной из трещин.

4 – Следующий день (13.03) все еще не приносил хорошей погоды. Сон, готовка...

5 – После изнурительного дневного этапа участники к вечеру 14.03 добрались до подножия западного гребня Глетчерхорна. Они обнаружили огромную ледяную пещеру.

6 – В этом «ледяном дворце» были разбиты все четыре палатки. Имелась даже практичная кухонная ниша.

7 – Команда «застудила ступни» еще во время спуска по леднику Эбнефлу 17.03.

8 – Неизгладимое впечатление оставил вечер на седловине Глетчерйох (15.03). Глубокий фиолетовый цвет, который медленно переходил в черный, виднелся на западе и свидетельствовал об урагане.

Фото: Рюди Хорнбергер

Сюрпризы Миттельлеги

Ведущая группа из трех участников отправилась в 8-00 на гребень. Гребень Миттельлеги высотой 600 м, восточный гребень Эйгера, на самых сложных участках оснащен перилами; остальные участки скалолазания в летнее время не представляют особой трудности и имеют 3-й уровень сложности, по расчетам потребуется от 3 до 4 часов для их преодоления – но их также удавалось покорить почти за час. Летом. Я думал, что зимой на то, чтобы взобраться на него, уйдет день. Но оказалось иначе. Вновь подтвердилось мнение, что местность 3-го и 4-го уровней сложности в зимнее время может представлять небывалую трудность. Из хижины мы наблюдали за тем, как трое медленно добрались до вершины. Фриц Машке и я последовали за ними в 12-30, хотя мы догадывались, что на небольшой высоте гребня никак не удастся расположиться биваком; Ламперт и Лук остались в хижине, потому что первый страдал от непроходимого кашля, который едва позволял ему вымолвить слово.

Спустя час Машке и я воссоединились с нашими друзьями на гребне. Вариант с продолжением подъема казался сегодня бесперспективным. Мы спустились, оставив висеть на крутых ступеньках все наши веревки, и в районе 17-00 вернулись в хижину.

Зажигательное вечернее настроение заставило нас забыть обо всех разочарованиях и тяготах. В то время как внизу котловина Гриндельвальда практически полностью погрузилась во тьму, после чего загорелись первые огни, колосс Веттерхорна сверкал в свете вечерней зари. «В команде тоже царит отличное настроение, нам удался замечательный подъем», - отметил я в своем дневнике.

Встреча на гребне

Из-за неудачи на гребне Миттельлеги наш график был полностью нарушен. Не потому что мы, как альпинисты, ставили перед собой определенные цели по преодолению вершины на время, просто беспокойство по поводу мочеприемников, которые были рассчитаны на 4 дня, начинало терзать нас. К этому добавлялось и то, что у нас не было связи по радио и, таким образом, возможности передать сигнал о необходимости снабжения новыми приемниками. В некоторой степени ночью при Луне нас спасли доктор Георг Хартманн, доктор Герман Оберли и Урс Вигет, сами увлекающиеся альпинисты, которые мудро предвидели такое положение вещей. Они принесли продукты и пустые мочеприемники. Мы были сильно поражены этим. Утром 6-го марта трое ученых, груженных двенадцатью почти полными мочеприемниками и нерабочим радиооборудованием Ericsen, снова спустились вниз.

Сегодня мы хотели оказаться на гребне Миттельлеги. Лук и Ламперт, состояние горла которого еще сильнее ухудшилось, покинули хижину в 7-00. Машке и я через полчаса после них; последняя связка могла не торопиться.

Мы продвигались хорошо. Шаг за шагом мы чувствовали ритм. Отличная погода. Радость. Подготовленный участок вскоре оказался позади нас. Гюби Луку и Тени Ламперту впереди предстояло выдержать ужасную борьбу со снегом. А горло Тени! Команды в связке он мог отдавать только с помощью свистка или движений руками. Когда он сотрясался от сухого кашля так, что ему приходилось удерживать себя на ногах, Гюби, этот неуемный остряк, утешал его: «Твой кашель уже просто великолепен, звучит отлично!»

Наблюдать за этой парочкой всегда было одно удовольствие.

Клятые рюкзаки! Они были мучением. И никакой надежды на то, что они станут легче, потому что постоянно увеличивающийся вес мочи снова сравнялся с весом поглощенного провианта. Поднялся колющий ветер. Несмотря на это, все испытания проходили при температуре, которая позволяла нам взбираться по скале, чаще всего без применения перчаток. Около 15 часов Ламперт и Лук организовали уютную стоянку. Когда мы настигли их, доносился великолепный запах супа из полосок тонко нарезанных блинчиков, который дымился на глазах у этих двух. «Если не возражаете, - иронично сказал Гюби, - то теперь можете идти вперед: так или иначе, нам понадобится время для того, чтобы подобрать место для бивака». «Хорошо, сейчас будем собираться!», - сказал я, пытаясь убедить себя в своих словах, но на самом деле мы бы с удовольствием остались на суп. Но первая связка всегда должна опережать идущую за ней следом, чтобы избежать задержек в пути. Мы пошли. Снежная вершина за снежной вершиной нанизывались на узкое острие гребня. Ни слова больше о стиле лазания. Ползком, ковыряясь – одно мучение. Короткие крутые ступени, по которым летом играючи взлетаешь, заставили попотеть: то тут, то там приходилось даже вбивать крюки.

Бивак на «столе»

Неподалеку от «Большого Жандарма», на расстоянии нескольких веревок до основного подъема, проводились поиски оптимального места для организации бивака. Но гребень Миттельлеги оказался в зимнее время более чем непрактичным. Единственное место на одном плоском участке гребня: несколько метров в длину и чуть больше метра в ширину. Единственный страховочный крюк пришлось забить в нескольких метрах от места бивака, который по своим очертаниям напоминал стол. Для бивачной палатки не требуется закрепление анкерами, но ввиду совершенно незащищенного местоположения мы закрепили ее следующим образом: ко всем четырем колышкам мы подвесили железки, две «анкеровки» раскачивались с северной стороны над пропастью глубиной 1300 м, а две другие – на южной стене на уровне 400 м.

Товарищи продолжали искать внизу лучший вариант, но никак не могли найти место с широким обзором. Однако вскоре мы потеряли интерес к панораме. Усталыми мы заползли в палатку. Западный ветер принес холод (температура внешней среды -22°C). Мы даже отказались от варки. Это мой тринадцатый по счету бивак на Эйгере и девятый в зимнее время. Но один из лучших, потому что вскоре мы провалились в глубокий сон. После полуночи я проснулся, Фриц уже был на ногах. Причина: наши американские суперлегкие надувные матрасы спустило, колпачок перестал удерживать воздух при низких температурах.

Борьба за снежную стену

Наутро Фриц с чувством глубокой безысходности сказал: «Выспался-то я хорошо, вот только теперь справа подо мной стало довольно пусто», - он крепко зевнул, повторно описав свое положение. В действительности ночью палатка немного сдвинулась на север, правая треть тела Фрица и его правая нога свисали над пропастью.

Затем настал час измерить частоту пульса. Одна из многочисленных мелких проблем. Один смотрел на секундную стрелку: «Приготовься-давай-стоп!», - закричал он через 30 секунд. «38 х 2 = 76», - сказал он. Запись в контрольном журнале. Перед палаткой ждал небольшой сюрприз: моча в пластиковых приемниках до сих пор еще не замерзла. Готовим еду. Привычная каша на завтрак. Выходим на маршрут по кусающемуся морозу. Тяжелый день, который мы должны были выдержать на вершине. Уборка снега, скалолазание, подъем по перилам, которые исчезали где-то в снегу. Временами смелое свободное лазание, жонглирование над снежными балконами. Появляющийся туман. Монотонность нагрузок. В районе вечера мы достигли гребня вершины. Но никакого места для бивака – его сперва нужно было сделать. Товарищи занялись делом, принялись работать над биваком еще выше. Наше положение: узкий снежный гребень, который необходимо было расчистить, чтобы образовалась платформа. Вскоре нам удалось добиться необходимой площади: длина – 2,5 м, ширина – около 80 см. Чтобы выкроить ширину, пришлось «перестраивать» площадку.

«Мы должны превратить это в край насыпи», - сказал Фриц, который хоть и был хорошим любителем помастерить, но не смог убедить меня в необходимости варианта своей насыпи. «Лучше отвесная стена», - сказал я, «потому что из откосов насыпи у нас сократится пространство».

«Ну вот, но твоя стена не выдержит!»

«Конечно, выдержит, потому что снежные блоки схватятся на морозе» - «Разве что только в твоей фантазии», - ответил Фриц довольно громко...