Эльбрус в послевоенные годы
В течение 1948 года ледяное безмолвие Эльбруса не нарушалось человеком. Лишь в июне 1949 года на его склонах появились сотрудники экспедиции Академии наук СССР, спешившие на «Приют одиннадцати» для организации зимовки.
Из всех альпинистских и туристских сооружений сохранилось только здание отеля на «Приюте одиннадцати», но вид его, безусловно, не соответствовал нашему представлению о благоустроенной гостинице. Фасад изрешечен пулями и осколками от снарядов и авиабомб, крыша местами сорвана, вместо окон и дверей зияли провалы. В довершение всего помещение сверху донизу забито слежавшимся снегом. Вспомогательное здание котельной-дизельной также разрушено прямым попаданием авиабомбы.
Первая фундаментальная постройка на Эльбрусе — метеорологическая станция «Приют девяти» находилась в таком же плачевном состоянии.
Сохранилось, но вместе с тем и сильно пострадало здание высокогорного приюта «Седловина». Хижину внутри полностью забило многолетним слежавшимся снегом, проникшим внутрь через выбитые окна и сорванную дверь. Наружная обшивка стен и крыша сорваны ветрами. От тамбура, через который некогда шел вход в хижину, не осталось и следа.
В те годы не было хозяина над эльбрусскими постройками и никто не интересовался их состоянием. Когда в 1949 году Академия наук СССР обратилась в Центральное туристско-экскурсионное управление ВЦСПС с просьбой о передаче ей в аренду на пять лет «Приюта одиннадцати», просьбу немедленно удовлетворили. Правда, с оговоркой, что экспедиция АН СССР, для нужд которой передавалось здание, в течение пятилетнего срока полностью его восстановит и будет в течение этого времени предоставлять бесплатные ночлеги альпинистам в комнатах второго этажа, которые должны быть срочно отремонтированы и благоустроены.
В 1949 году дорожники заново построили автомобильную дорогу между Терсколом и «Ледовой базой», разрушенную за годы войны оползнями и обвалами. Там, где ранее проходил только вьючный транспорт и трактора, открылось движение для автомашин. Местами дорогу проложили по более удобной местности, по более пологому рельефу. Наиболее крутой и затяжной подъем перед выходом на «Ледовую базу», где пришлось немало потрудиться строителям дороги, назвали в честь их бригадира «Цибулинским». Это название укоренилось и его употребляют в настоящее время.
Тогда же эльбрусская экспедиция приступила к восстановлению «Ледовой базы» и «Приюта одиннадцати». Примитивность постройки на «Ледовой» не вызвала трудностей в ее ремонте, зато ремонт и реконструкция «Приюта одиннадцати» потребовали гораздо больших усилий.
Прежде всего следовало очистить трехэтажное здание от снега и льда. Работа, на первый взгляд, простая и бесхитростная, но если вдуматься, люди, выполнявшие ее, фактически совершали подвиг — в любую минуту могла взорваться немецкая мина. К счастью, все обошлось благополучно — при бегстве гитлеровцы не успели заминировать здание.
Впервые после долгих лет войны оживились эльбрусские просторы. Заново пришлось прокладывать «ледовую трассу» — несколько в стороне и выше довоенного пути, ведь за десятилетие ледник «сполз» и его трещины переместились на новые места.
Вновь по снежным полям Эльбруса потянулись караваны лошадей и ослов, перевозивших для ремонта «Приюта одиннадцати» строительные материалы, топливо, продукты и приборы для предполагавшейся зимовки.
В августе 1949 года на Эльбрус поднимались 60 участников второй послевоенной альпиниады Кабардино-Балкарии. В рюкзаках они несли все необходимое для ночлега в необжитом месте. Встреча с работниками экспедиции, занятыми восстановлением знаменитого отеля, была для них полной неожиданностью. Альпинисты немедленно включились в работы, производившиеся на приюте. Ночевали уже не в палатках, которые стали ненужными, а в здании. Это ли не блаженство! А еще через несколько дней совершили запланированное восхождение и покорили восточную вершину Эльбруса.
К зиме экспедиция успела закончить первоочередные ремонтные работы. Снаружи здание приняло довоенный вид — «залатали» местами сорванную железную обшивку. В первом этаже, частично очищенном от льда, устроили топливный склад, где хранились уголь и дрова. Второй этаж тоже привели в относительный порядок, часть его комнат загрузили немецкими трофеями — поврежденными радиостанциями, бензиновыми двигателями и радиодеталями. В бывшей столовой сложили большую плиту, которая больше годилась для «обкуривания» здания, чем для приготовления пищи и обогрева. Ее так неудачно сконструировали, что весь дым оставался в помещении — она не дымила лишь при северном ветре, который очень редок на Эльбрусе. Третий этаж отремонтировали более тщательно—он предназначался для сотрудников экспедиции. В одной из комнат устроили маленькую кухню, а соседнюю приспособили под столовую. Настоящим торжеством для будущих зимовщиков обсерватории «Эльбрус» явился пуск центрального отопления на базе новой котельной. Небольшой бензиновый движок типа Л-6, выхлопы которого по вечерам нарушали снежное безмолвие, залил здание электрическим светом.
Так после восьмилетнего перерыва высокогорная обсерватория Эльбрусской экспедиции Академии наук СССР, руководить которой назначили одного из старых «эльбрусцев», заслуженного мастера спорта СССР Александра Игнатьевича Сидоренко, вступила в строй.
Кстати сказать, зимовщики зажили не хуже, чем до войны. Уют создавала соответствующая меблировка комнат-кают, мягкий электрический свет, нормальная комнатная температура. К услугам были радио, различные музыкальные инструменты, патефон, настольные игры и хорошая библиотека. В свободное время устраивались лыжные соревнования, ведь лыжами здесь можно пользоваться круглый год, подъем же и спуск без них в зимнее время почти невозможен.
Но недолго просуществовало наспех отремонтированное центральное отопление. Под Новый год в трескучий мороз замерзла в трубах вода и они полопались. Пришлось срочно устанавливать железные печи — «буржуйки», отапливаться дровами и углем. Тепло стало лишь в жилых комнатах, а по остальным «прогуливался» мороз.
Кое-как перезимовали. Летом отопление отремонтировали, но с наступлением морозов повторилась та же история.
В 1950 году на «Старом Кругозоре» выстроили каменный домик, служивший промежуточной базой при подъеме сотрудников ЭКНЭ на «Приют одиннадцати», и восстановили приют на седловине Эльбруса, для ремонта которого доставили около двух тонн разных стройматериалов. В условиях высокогорья осуществить такое сложное мероприятие удалось лишь с помощью малоизвестных в то время яков, завезенных экспедицией специально для этой цели. В горах Тибета они являются единственным надежным видом транспорта. Яки привычны к большим высотам, неприхотливы к пище, прекрасно выносят суровый климат высокогорной зоны.
При первых попытках подъема на седловину животные не могли преодолеть глубокий снег, лежащий выше «Приюта Пастухова». В середине августа, когда пропала всякая надежда на благоприятные условия, неожиданно поднялся юго-восточный ветер, сдувший с южных склонов часть снежного покрова. Предпринятая очередная попытка транспортировки грузов яками увенчалась полным успехом. В дальнейшем эти животные доставляли груз даже на восточную вершину Эльбруса.
Мне поручили восстановление приюта «Седловина». В конце августа вместе с жителями Нальчика братьями Букатовыми мы поднялись на седловину. Нечего и говорить, наружный осмотр нас не обрадовал. Скрепя сердце, принялись освобождать хижину от ледяного плена.
Работали очень осторожно, опасаясь немецких мин, но обнаружили лишь «визитную карточку» малеиновской группы, да немецкий консервированный хлебец изготовления 1935 года!
В отличие от прежних лет, в помещении приюта поставили железную печь, в которой в хорошую погоду прекрасно горели дрова и местный длиннопламенный каменный уголь. Снаружи для ветронепроницаемости здание обили оцинкованным железом. Вместо хрупких стекол в рамы вставили толстый пятимиллиметровый плексиглас. Соорудили входной тамбур. На больших высотах, от пяти тысяч метров и выше, трудоспособность человека сокращается более чем на 50 процентов. Разреженность воздуха, кислородное голодание порождают апатию, общую слабость, быструю утомляемость, головные боли — горную болезнь.
Каждое резкое, нерассчитанное движение вызывает одышку и сердцебиение, поэтому часто, слишком часто нам приходилось отдыхать. Десять дней продолжался ремонт приюта, все это время стояли прекрасные августовские дни без единого облачка на фиолетовом небе. Последний придирчивый осмотр, и мы, удовлетворенные, уходим вниз. Высочайший в мире высокогорный приют «Седловина» вновь вступил в строй действующих.
В начале сентября того же года на седловине царило необычайное оживление. Альпинистские группы совершали восхождения, ежедневно курсировали яки, доставлявшие аккумуляторы, металлические мачты, провода и приборы для автоматической метеорологической станции (АРМС). Появление на Эльбрусе яков, сопровождаемых даргинцем Магомедом Ибрагимовым, было далеко незаурядным явлением. История освоения Эльбруса подобного еще не знала: четвероногие «альпинисты», да еще с грузом в сто килограммов, на вершине появились впервые.
Летний сезон закрыли работники обсерватории «Эльбрус», установившие на восточной вершине АРМС. Ее дюралевая мачта, укрепленная стальными растяжками и на десять метров «приподнявшая» вершину, отлично просматривалась с «Приюта одиннадцати», «Ледовой базы» и даже с горы Чегет, находящейся на противоположном склоне Баксанского ущелья. К сожалению, метеостанция, дававшая ценные данные о погоде высокогорья, простояла недолго, месяца через два ее мачту сорвало ураганными ветрами.
Эльбрус в 50-е годы
Летом 1950 года на Эльбрусе появились еще две научные экспедиции. Одна из них принадлежала Тбилисскому государственному университету. На «Ледовой базе» грузины возвели здание необычайной цилиндрической формы, обитое дюралюминиевыми листами и прозванное «баком», в котором они изучали космические лучи. Там же жили зимовщики. Однако суровый климат и трудности работы в высокогорье не понравились южанам, привыкшим к теплу и солнцу, уже в 1952 году они перебазировались в Тегенекли, где и продолжали свои исследования на высоте 1600 метров.
Другая экспедиция принадлежала Институту физиологии имени Богомольца Академии наук Украинской ССР. Следует вспомнить, что еще в 1929—1934 годах на Эльбрусе проводили эксперименты экспедиции Казанского госуниверситета, возглавляемые профессором Николаем Николаевичем Сиротининым, они изучали горную болезнь, а также изменения нервной системы под влиянием факторов высокогорья. В 1935—1940 годах исследования того же профиля осуществляла экспедиция Академии наук УССР под его же руководством. Вместе со своими сотрудниками Сиротинин неоднократно поднимался на обе вершины Эльбруса, где провел серию научных опытов.
В 1950—1952 годах научная группа Института физиологии вела исследования по расширенной программе совместно с экспедицией Геофизического института Академии наук СССР. Начиная с 1953 года. Институт физиологии имени Богомольца организовал свою собственную экспедицию. Она осуществила серию систематических научных исследований под руководством действительного члена Академии медицинских наук СССР профессора Сиротинина.
Украинские физиологи добились положительных результатов в опытах по лечению кислородным голоданием болезней легкой шизофрении и астмы. «Сиротининцы», как любовно прозвали сотрудников украинской экспедиции, еще в 1952 году начали монтаж сборных домиков на разных высотах.
Основную базу они построили в Баксанском ущелье невдалеке от поселка Терскол, вторую на «Новом Кругозоре» и третью в районе «105-го пикета» (Во время строительства автодороги между Терсколом и «Ледовой базой» вся трасса была разбита на стометровые участки — пикеты. Небольшая горная поляна перед крутым взлетом на «Ледовую», где находилась 105-я стометровка, носит название—«105-й пикет»). В 1960 году дом физиологов вырос и на «Ледовой базе». С тех пор летом на базах появляются «сиротининцы» вместе с подопытным «зоологическим садом!» Своим присутствием они вносят оживление в однообразную жизнь постоянных «жителей» Эльбруса.
Украинцы начинают свои работы в Терсколе, после необходимой акклиматизации продолжают их уже на «Новом Кругозоре», работают там некоторое время, затем поднимаются еще выше и наконец останавливаются в зоне вечных снегов на «Приюте одиннадцати» и «Приюте Пастухова».
Летом 1951 года обсерваторию «Эльбрус» посетили начальник Эльбрусской экспедиции Академии наук СССР, участник знаменитого дрейфа папанинцев Герой Советского Союза, действительный член Академии паук СССР Евгений Константинович Федоров и заслуженные мастера спорта СССР «старожилы» здешних мест Александр Михайлович Гусев, Николай Афанасьевич Гусак и Александр Игнатьевич Сидоренко.
В уютной столовой на третьем этаже после товарищеского ужина Евгений Константинович вспомнил о днях, проведенных на Северном полюсе, на дрейфующей льдине. Гусев рассказал о том, как он, Корзун и Горбачев впервые в истории зимовали на Эльбрусе, как вместе с Корзуном еще в 1934 году совершили первое зимнее восхождение на Эльбрус.
Коля Гусак, попыхивая своей трубочкой и пересыпая речь шутками, на которые всегда считался великим мастером, поведал о своих восхождениях на трудные вершины, о путешествиях по Сванетии, эльбрусских зимовках, о покорении им с друзьями в 1937 году высочайшей вершины Советского Союза — Пика Коммунизма.
Саша Сидоренко вспомнил немало эпизодов из военных дней Приэльбрусья. Незаметно текло время, одно воспоминание сменялось другим, разошлись по каютам далеко за полночь.
Поздним летом того же года в районе Эльбруса работала грузинская киногруппа. Она снимала фильм «Покорители вершин» по сценарию Николая Семеновича Тихонова и грузинского режиссера Рандели. Съемки проводились в районе «Приюта одиннадцати», Терскольского пика и Ушбинского плато. Оба сценариста приезжали на Кавказ. Побывали они и на «Приюте одиннадцати», куда добирались на яках.
Во время задушевных бесед с работниками обсерватории, Николай Семенович поделился впечатлениями о своих заграничных поездках, совершенных в составе советских делегаций. Как-то незаметно, стихийно беседа, носившая чисто познавательный характер, переросла в политический митинг. Когда же Тихонов рассказал о том, как люди доброй воли обратились к правительствам пяти великих держав с просьбой заключить между собой пакт Мира, что в пашей стране и за рубежом они развернули кампанию по сбору подписей под этим обращением, все мы как один подписали этот исторический документ.
Осенью того же года от Терскола до «Приюта одиннадцати» протянулись нити проводов высоковольтной электропередачи. По ледникам и фирновым полям, напрямик через множество бездонных трещин «зашагали» ее мачты. Кстати, ЛЭП тоже нельзя отнести к разряду обычных. Дело в том, что она проходила по движущемуся «живому» леднику. Провода ее изготовлены по специальному заказу из стального 8—10-миллиметрового троса. Делалось это не случайно. Если провода изготовить медными или алюминиевыми, такими же как на равнине, ураганные ветры тотчас порвут их, как ниточки.
В сентябре состоялась пробная передача тока из Терскола на «Ледовую базу» и «Приют одиннадцати». Летом 1952 года энергетики надеялись полностью обеспечить обсерваторию в «отеле над облаками» электроэнергией, но, к сожалению, она ее не получила. Из-за зимнего передвижения ледника многие мачты переместились далеко вниз, стальные провода порвались. Впоследствии отдельные мачты провалились в трещины и на поверхности ледника были видны только их верхушки, которые долго служили тем, кто впервые попадал в эти места, ориентиром между «Ледовой базой» и «Приютом одиннадцати».
Количество восхождений на Эльбрус
В первые послевоенные годы «Приют одиннадцати» и вершины Эльбруса альпинисты посещали реже, чем раньше. Но это объяснялось не потерей былой популярности, а совсем другими причинами. Первая из них заключалась в отсутствии промежуточных приютов, где можно было переночевать и отдохнуть. Ведь все приходилось нести на своих плечах: дома-палатки, спальные мешки, топливо, продукты, а также многое другое, необходимое при восхождении. Физически слабым это было совершенно не под силу. Другой причиной служило то обстоятельство, что категорию трудности восхождения на любую из его вершин повысили до второй, так как это вполне соответствовало относительной сложности, усугубляемой высотой. Эльбрус перестали относить к «зачетной» вершине для новичков. Правом восхождения на него пользовались лишь спортсмены-разрядники и лица, отмеченные нагрудным значком «Альпинист СССР».
Начиная с 1950 года, количество восхождений увеличилось. Этому способствовало восстановление промежуточных баз на «Старом Кругозоре», «Ледовой базе», «Приюте одиннадцати», а также введение новых спортивных норм. Отныне для получения первого спортивного разряда по альпинизму и выше требовалось, в частности, совершать восхождение на вершину, превышающую пять тысяч метров. В послевоенные годы восхождения на Эльбрус проводили в основном инструкторы альплагерей, участники альпиниад из разных городов, а также спортсмены-разрядники.
Эльбрус в 60-70 гг.
К зиме 1952 года Эльбрусская экспедиция перевела свою обсерваторию с «Приюта одиннадцати» на «Ледовую базу», так как грузы завозились туда на автомашинах-вездеходах. Это позволило отказаться от дорогостоящей транспортировки груза по ледникам яками и лошадьми.
Несколько последующих лет «Приют одиннадцати» находился в безнадзорном состоянии, и только осенью 1956 года отдел физической культуры и спорта ВЦСПС принял решение о возвращении его альпинистам, передав лагерю «Шахтер» (ныне «Эльбрус»).
Автору этих строк довелось в те годы принять «командование» над некогда комфортабельным высокогорным «отелем над облаками». Его глазам предстала картина всеобщего запустения. Вокруг здания валялся железный лом, тысячи ржавых консервных банок. Даже при беглом осмотре становилось очевидным, что в течение многих лет об уборке территории никто не помышлял.
Первый этаж забит снегом и льдом, перемешанным с отсевами угля и дровяными корягами. От сырости разбухли и не закрывались входные двери. Второй, туристский, этаж выглядел не лучше. В некоторых комнатах свален трофейный хлам военного времени. Только в комнатах третьего этажа перед сдачей настелили и покрасили деревянные полы. Но это не очень-то утешало, в довершение всего, протекала крыша.
Весной 1957 года постарались, насколько возможно, привести здание в относительный порядок. Весть о том, что после многолетнего перерыва гостиница вновь открывается, с быстротой молнии разнеслась среди спортсменов — любителей высокогорных путешествий. За лето 1957 года ее посетило более полутора тысяч человек. Они мирились с массой неудобств, понимая, как трудно в условиях полного бездорожья забросить сюда все необходимое для ремонта и оснащения, начиная с простого гвоздя и кончая мебелью.
После окончания летнего сезона всерьез приступили к благоустройству помещений. На всех этажах вымыли полы, стены и потолки, в помещениях намного посветлело и стало уютнее.
Начальник альпинистского лагеря «Шахтер» Артем Сергеевич Поясов выделил для оснащения гостиницы все необходимое — от раскладных кроватей и матрацев до посуды и керосиновых ламп. Имущество еще с осени удалось завезти на «Ледовую базу», чтобы в будущем году переправить его к месту назначения...
824 альпиниста в 1957 году побывали на Эльбрусе. В это число входят участники альпиниады Кабардино-Балкарии, посвятившие свое восхождение 400-летию добровольного присоединения Кабарды к России — около четырехсот альпинистов республики под руководством мастеров спорта Хусейна Залиханова и Евгения Белецкого.
С весны 1958 года хозяином «Приюта одиннадцати» стал альпинистский лагерь железнодорожников — «Адыл-су». Его начальник Николай Феофанович Федоренко сделал очень многое по восстановлению былой славы высокогорного «отеля над облаками».
Инструкторы и альпинисты из лагерей Приэльбрусья на собственных плечах по бездорожью и глубокому снегу перенесли с «Ледовой базы» на «Приют одиннадцати» много строительных материалов, мебели и различного оборудования.
В разгар сезона свои услуги предлагали также незнакомые туристы и альпинисты, казалось бы совершенно случайные люди. Им передавался общий энтузиазм, и это особенно радовало. Даже иностранные альпинисты заражались примером своих советских коллег. К осени «перевалка» на «Ледовой» опустела.
Работники «Приюта одиннадцати», которых к тому времени насчитывалось уже четыре человека, волоком затащили на приют бензиновую электростанцию и вскоре в здании засияло электричество, стал действовать мощный радиоузел.
Поздней осенью восстановительный ремонт был закончен. На первом этаже вместо побитых бетонных плит появились деревянные полы, стены и потолки окрасили в светлые, веселые тона, починили крышу. Заново сделанные двойные входные двери стали плотно закрываться.
Так постепенно, день за днем благоустраивался и хорошел «Приют одиннадцати». На окнах появились шелковые занавески, на дверях — портьеры, столы покрылись белоснежными скатертями, стены украсились многочисленными фотографиями горных районов мира, и вымпелами наших и зарубежных альпинистов, посетивших Эльбрус.
В жилых комнатах-каютах поставили кровати и раскладушки, на полу постелили небольшие коврики, а в коридорах— пушистые ковровые дорожки.
В «кают-компании», так называли столовую, часто проводились вечера встреч наших и зарубежных альпинистов, на которых делились воспоминаниями об увлекательных походах, о восхождениях, совершенных в разных районах мира. Обычно такие встречи заканчивались исполнением советских и зарубежных песен. Особенно нравились слушателям нежные и мелодичные тирольские песни, исполняемые под аккомпанемент гитары или губной гармоники.
Общее веселье, царившее в гостинице, затерянной среди белого безмолвия, прекращалось мелодичным боем часов, извещавших, что уже 22 часа—время отбоя и сна.
С июля 1957 года на Эльбрусе обосновалась экспедиция Московского государственного университета имени Ломоносова, возглавляемая доктором географических наук профессором Георгием Казимировичем Тушинским. Она была создана в связи с проведением Международного геофизического года и в первый год своего существования проводила исследования в содружестве с экспедицией Института прикладной геофизики Академии наук СССР.
Весной в Терсколе, по соседству с Эльбрусской экспедицией Академии наук, построили два деревянных дома и палаточный лагерь, где и разместилось около сорока участников экспедиции МГУ (В настоящее время основная база экспедиции Московского государственного университета имени Ломоносова находится на поляне Азау). Состав ее разделили на семь самостоятельных отрядов, которые «взяли в плен» Эльбрус, полуокружив его со всех сторон сетью научных лабораторий: на северных склонах работал фототеодолитный отряд Никулина и гляциологический — Рудакова, на южных — теодолитный отряд Брюханова, гляцио-геоморфологический Костоусова и гляциологический Трошкиной. Кроме того, здесь действовали мерзлотная и палеолого-гляциологическая группы.
Экспедиция МГУ прижилась в Приэльбрусье прочно. Закончился Международный геофизический год, но исследования не прекратились. Наоборот, профиль научных исследований расширяется с каждым годом.
Важнейшим событием 1959 года стало мартовское постановление правительства Российской Федерации о расширении Нальчикской курортной группы (в связи с ее преобразованием во вторую по значимости группу курортов Северного Кавказа) и создании в Приэльбрусье спортивного комплекса—базы отдыха туризма, альпинизма и горнолыжного спорта.
В Приэльбрусье намечалось провести пассажирскую подвесную канатную дорогу маятникового типа от поляны Азау до «Приюта одиннадцати» с четырьмя станциями — «Азау», «Кругозор», «Мир», «Приют одиннадцати», проложить лыжные трассы от «Приюта одиннадцати» до поляны Азау, и построить три первоклассные гостиницы — одну в Итколе, вторую на поляне Азау и третью на «Старом Кругозоре».
Предусматривалось также связать Терскол асфальтированной дорогой с городами Нальчик и Пятигорск.
***
Еще в 1960 году стало очевидной необходимость постройки на «105-м пикете» небольшой базы для потока туристов, идущих на «Приют одиннадцати». Нельзя было в дальнейшем рассчитывать на чужой дом, из которого могли в любое время «попросить» приехавшие для работ украинские физиологи. А снова устанавливать палатки, не создавая никаких, даже самых примитивных бытовых условий, в дальнейшем стало невозможным.
Удалось приобрести два стандартных деревянных дома и все необходимое для постройки небольшой промежуточной турбазы, которую предполагалось открыть уже в первых числах июля.
Начало сезона 1961 года все-таки снова пришлось встречать в домике «сиротининцев» и в палатках. Лишь в начале июля здание было готово и в дальнейшем служило туристам и альпинистам надежным пристанищем.
Два дома соединили в одно здание с большой общей комнатой, рассчитанной на пятьдесят человек, кладовой и небольшой комнатой для сотрудников. Изменив конструкцию крыши, удалось построить мансарду, в которой можно было установить еще пятнадцать кроватей.
Как и в прошлые годы, в районе приюта работала Эльбрусская экспедиция МГУ. Она производила съемки южных склонов и вела наблюдение за скоростью движения ледников на трассах будущей «Большой канатки» и линии высоковольтной передачи, идущей на «Приют одиннадцати».
Самый большой пролет будущей канатной дороги находился перед приютом. Путь все время проходил над ледником. От последней, почти стометровой опоры до ближайших скал, на которых была намечена установка последней опорной мачты, было более девятисот метров. У гляциологов тогда возникло предположение, что толщина льда невелика, что можно добраться до скального основания и установить промежуточную опору, тем самым ускорив и намного удешевив строительство.
Для обоснования этого предположения экспедиция пробурила скважины в ледниковом теле. К сожалению, эта гипотеза не подтвердилась — толщина льда оказалась большой и установка промежуточной опоры — невозможной.
Жизнь на турбазе «Приют одиннадцати», как она стала официально именоваться с 1961 года, протекала в обычных условиях — ее посещали советские и иностранные альпинисты, туристы 46-го всесоюзного маршрута, только не одной, а уже двумя группами одновременно. И, как прежде, «отель над облаками» был одной из лабораторий Эльбрусской экспедиции физиологов Украины, продолжавших свои исследования по изучению действия факторов высокогорья на организм человека.
Летом 1961 года здесь базировалась группа киностудии «Мосфильм», снимавшая на снежно-ледовых склонах Эльбруса фильм «Закон Антарктиды».
Тогда же, в августе, на «Приют одиннадцати» из Ставрополя прибыла созданная Северо-Кавказским отделением Лаборатории гидрогеологических проблем небольшая экспедиция, руководимая Юрием Масуренковым. Задача ее заключалась в том, чтобы подтвердить гипотезу о причастности эльбрусского вулканизма к месторождению углекислых минеральных вод.
Узнав, что экспедиция интересуется выходами сернистых газов на поверхность, я рассказал, что еще в 1935 году недалеко от восточной вершины, на ее северо-западных склонах нам приходилось видеть фумарольные выходы газов. Видели их и в последующие годы. А в одной из фумарол под трехметровым слоем протаявшего снега открылись скалы, поросшие мхом, причем из отверстия в чреве Эльбруса выходили настолько горячие газы, что можно было снять рукавицы и греть руки, как над печкой.
Услышав мой рассказ и определив приблизительное местонахождение фумарольного поля, экспедиция отправилась на его поиски. Впоследствии оно было найдено и тщательно исследовано. Весьма интересным является то, что хотя химический лабораторный анализ и показал отсутствие среди выходящих газов каких-либо серных соединений, сильный запах сероводорода часто ощущается на обеих вершинах Эльбруса, что было подтверждено и самими участниками экспедиции.
Несомненный интерес представляет собой вывод, сделанный экспедицией: «Таким образом, Эльбрус не потухший вулкан. В настоящее время он лишь находится в состоянии относительного покоя» (Журнал «Природа», № 5, 1962, стр. 61—64).
...Осенью 1961 года удалось договориться с Высокогорным геофизическим институтом (ВГИ), сменившим к тому времени Эльбрусскую экспедицию АН СССР, и подключить базу «105-й пикет» к его ведомственной линии электропередач, ведущей из Терскола на «Ледовую базу». В помещениях загорелось электричество и заработало радио.
***
Туристские группы ЦДСА стали постоянными посетителями «105-го пикета», и за ними на сезон был закреплен второй этаж здания.
...Раннее утро. Солнечные блики только что озарили ближайшие вершины, население турбазы пробуждается, дежурные готовят завтрак, после которого, облачившись в штормовые костюмы и надев «модельную» альпинистскую обувь — окованные триконями высокогорные ботинки, туристы под руководством инструкторов выходят на «Приют одиннадцати».
Подъем крутой, за «Ледовой базой» начинается путь по ледникам и фирновым полям. Вдали виден «Приют одиннадцати», но как же он далек! До него еще несколько часов ходьбы. Осторожно идут туристы, с опаской поглядывая на зияющие невдалеке глубокие ледниковые трещины, а их много, куда ни взглянешь — везде трещины. Некоторые приходится перепрыгивать. Преодолев первый крутой подъем и выйдя на большое снежное плато, туристы вздыхают свободнее — дальнейший путь кажется безопасным. На самом же деле эта безопасность только кажущаяся—трещин и здесь много, но они закрыты снежным покровом, толщина которого увеличивается с каждым пройденным шагом.
Идут медленно, след в след, по тропе промаркированной вехами и флажками. Несколько в стороне от тропы, на плато, расположилась «снежная лаборатория» экспедиции МГУ. Уже не первый год здесь работают гляциологи, изучающие структуру эльбрусских ледников. Проходящие туристы с интересом поглядывают на многочисленные, ранее не виданные научные приборы. Иногда в снегу попадаются глубокие траншеи, они вырыты с целью изучения структуры слоев многометровой толщины снега на склонах Эльбруса.
Все ближе и ближе «Приют одиннадцати». Туристы достигают его обычно во второй половине дня. Старая русская пословица гласит: «Крута гора, но забывчива». Ее следует в какой-то степени отнести и к туристам, ведь последние метры подъема некоторые из них, особенно девушки, преодолевают буквально ползком. Добравшись до здания, они в полном изнеможении валятся пластом. Но чуть-чуть отдышавшись и утолив жажду; начинают задавать разные вопросы, одним из которых всегда бывает: «А правда ли, что у вас можно потанцевать!?» Естественно, они получали утвердительный ответ — в «кают-компании» молодежь иногда танцевала, но все очень быстро уставали—сказывалась высота.
Летом до жителей «Приюта одиннадцати» доходили упорные слухи о том, что строители «Большой канатки» скоро начнут в этом районе разведывательно-подготовительные работы. Но, к сожалению, никто из них тогда так и не побывал на будущей строительной площадке. Посетил приют только директор строящегося Приэльбрусского комплекса, один из старых «эльбрусцев», наш общий друг Алексей Малеинов (Алексей Александрович Малеинов ныне заслуженный мастер спорта СССР. Является инициатором строительства канатно-кресель-ных и маятниковых подвесных пассажирских дорог в Приэльбрусье).
Как и в прошлые годы, в районе приюта и на вышележащих склонах трудились сотрудники МГУ—их называли по фамилии руководителя «тушинцами». Работали и украинские физиологи, как всегда, доставив на приют свой подопытный «зоологический сад».
В один прекрасный августовский день контрольно-спасательный пункт Баксанского ущелья сообщил радиограммой, что к нам для восхождения на Эльбрус выходит группа французских альпинистов, возглавляемая крупным промышленником, председателем французской альпинистской федерации.
Хотя на «Приюте одиннадцати» всегда поддерживалась чистота и порядок, мы все же постарались навести дополнительный лоск, дабы не ударить лицом в грязь перед ожидаемыми гостями.
Во второй половине дня на нижнем плато недалеко от «Ледовой базы» появилась какая-то группа и более часа находилась на одном месте. Мы предположили, что это гляциологи Тушинского, но вот они тронулись в путь в пашу сторону. Уже по движению можно было определить, что это французы. Они шли не единой группой, а вразброд — по одному, по двое, с большим разрывом. Точнее, десяток человек растянулся почти на километр. Так ходят только иностранцы — мы это твердо знали и не раз наблюдали подобную картину.
Через час из эльбрусского котлована стали показываться красочные фигурки—уже невооруженным глазом хорошо были видны альпинисты, идущие к нам в ярких штормовках — красных, синих и зеленых. Вскоре первые из французов подошли к зданию. Мы поздоровались с ними, напоили кисленькой водичкой и пригласили в комнаты, но они отказались и стали дожидаться своего руководителя, который шел где-то сзади. Вот, наконец, собрались все, о чем мне сообщил мой приятель Алексей, сопровождавший французов от самого альплагеря «Адыл-су»—он пришел замыкающим.
Из предоставленных в распоряжение французов комнат их руководитель выбрал себе самую лучшую, с видом на Эльбрус, где и разместился со своей женой. Он оказался очень общительным человеком, хорошим собеседником, хотя и обращался со всеми, в том числе и с нами—жителями «Приюта одиннадцати»—несколько свысока. Много расспрашивал через переводчика об Эльбрусе и тактике подъема на его вершины. Я поинтересовался его мнением о первом восхождении французов на один из гималайских гигантов — «восьмитысячник» Макалу, совершенном в 1955 году. Он ответил, что восхищен этим, и что покорители Макалу считаются во Франции национальными героями, наряду с Эрцогом и Лашеналем, которые первыми в мире поднялись на один из гигантов земли — rоpy Аннапурну высотой в 8072 метра. Беседа происходила в столовой, и все посетители приюта слушали ее с большим вниманием.
В группе французов были частные предприниматели, служащие различных торговых фирм и простые рабочие. С последними сразу же удалось установить дружеский контакт, они рассказывали о жизни во Франции, о положении простых людей и, конечно, восхищались успехами нашей страны.
В следующую ночь, после прохождения необходимого акклиматизационного периода, французы начали восхождение на восточную вершину. От услуг сопровождающего их Алексея они категорически отказались, сказав: «Нянек нам не надо!». Но тот, неся полную ответственность за их «сохранность», естественно, не мог оставить без наблюдения альпинистов. Он вышел последним, чтобы наблюдать за группой и по возможности на ходу исправлять тактические ошибки движения.
Несмотря на наш инструктаж, французы остались верными себе - они двигались не единой группой, а по одному, но два. Замыкал этих растянувшихся почти на километр альпинистов Алексей, не спускавший глаз со своих подопечных. Погода стояла на редкость хорошая—солнечная, почти без ветра. Французы поднимались очень медленно, с частыми остановками и только к полудню скрылись из виду, выйдя на седловину между вершинами. К вечеру они вернулись с восточной вершины на «Приют одиннадцати». Уставшие, не имея сил раздеться, валились на кровати и только после длительного отдыха принимались за еду. Мы вели счет вернувшимся. Уже стемнело, двоих нет — одного француза и Алексея. Пускаем осветительные ракеты, указывая им путь. Вскоре приходит Алексей. Его первым вопросом было: «Все ли здесь?» Я отвечаю: «Одного нет». Начинаем выяснять, кого же нет. Вскоре находим напарника отставшего. Спрашиваем: «Где же ваш попутчик?».
Он спокойно, как будто его товарищ находится не на склонах Эльбруса, а в ресторане многолюдного города, отвечает: «У Шарля замерзли ноги, он остался их оттирать, а мне тоже было холодно, я не стал его ждать и ушел!» На вопрос: «Как же вы могли оставить его одного?» — мы получили такой ответ: «Не маленький, сам дойдет, не новичок в горах». Сказав эти слова, он снова спокойно улегся спать. Мы с Алексеем переглянулись. Но делать было нечего—факт остается фактом: где-то на склонах ночного Эльбруса находится человек и, возможно, терпит бедствие.
Как удалось установить, он остался немного выше «Приюта Пастухова». Французы не пожелали идти на помощь своему товарищу, считая, что он сам виноват— знал куда идет, на Эльбрус, а не на прогулку! Срочно была создана группа, вышедшая с фонарями на поиски. А на приюте осталась дежурить вспомогательная группа, периодически пускавшая сигнальные ракеты и поддерживавшая радиосвязь со спасателями.
Шарля удалось найти ниже «Приюта Пастухова» (к счастью, он не обморозился), он сообщил, что несколько раз оттирал мерзнувшие ноги и в конце концов заблудился, потеряв направление спуска, так как «Приют одиннадцати» был закрыт от него пеленой облаков и сигнальных ракет он не видел. Уже рассветало, когда поисковая группа возвратилась, приведя незадачливого альпиниста. Нас встретили вспомогатели, но среди них не оказалось ни одного француза—они все спали безмятежным сном. Кстати, никто из них в ту тревожную ночь даже не поинтересовался судьбой своего товарища.
За завтраком Алексей и я попробовали убедить французов в неправильности их вчерашнего поступка — нельзя было оставлять без помощи человека в горах, тем более терпящего бедствие, что только благодаря теплой ночи и счастливой случайности все окончилось благополучно, ведь Шарль мог замерзнуть или провалиться в трещину. Но наши убеждения не помогли—французы считали—они поступили правильно, их ответы гласили: «Шарль не ребенок, а бывалый альпинист: знал на что идет, надо было раньше думать».
В полдень французские альпинисты покинули «Приют одиннадцати» и направились в альпинистский лагерь. «Адыл-су»...
***
В августе того же года восточная вершина стала самой высокогорной строительной площадкой Советского Союза — украинские физиологи сооружали там свою высотную лабораторию. Эта строительная эпопея была трудовым подарком «сиротининцев» ко дню пятидесятилетнего юбилея нашего государства.
Идея создания этой лаборатории зародилась еще несколько лет назад, но осуществить ее удалось только в 1967 году сотрудникам экспедиции АН УССР, руководимым кандидатом медицинских наук Павлом Васильевичем Белошицким.
Вот что он рассказывает: «...В голове все время вертятся шутливые строчки: «Что нам стоит дом построить? Нарисуем — будем жить!» Однако от «нарисуем» до «будем жить» огромная дистанция. Нам самим пришлось стать и конструкторами и монтажниками. На помощь решили призвать вертолет МИ-4, выручивший нас в прошлом году, только с его помощью и удалось выполнить задуманное.
...Шесть рейсов совершил вертолет из долины реки Баксан, доставляя на вершину десятки панелей для нашего дома. Это было очень трудно в условиях большой высоты и разреженного воздуха. Тем не менее опытные летчики Ю. А. Рахманов (он и в прошлом году участвовал в полете на вершину) и Н. В. Теплов пилотировали вертолет точно и умело. Секции (панели) сгружали в старый кратер, у края которого и решено было строить лабораторию. Детали уже наверху. Пора приступать к монтажу, однако далеко не все участники экспедиции, поднявшиеся на вершину для сборки дома, оказались работоспособными. Отступила даже группа альпинистов, среди которых были известные мастера. Почему? А вот почему: одно дело спортивное восхождение, чисто альпинистского характера с соответствующим режимом подъема, и совсем другое—продолжительная жизнь и физическая работа на большой высоте, где кислорода вдвое меньше, чем в обычных условиях на равнине. Пришлось отобрать самых выносливых: балкарца Шамсудина Байдаева, Александра Красюка и оператора Пятигорского телевидения Александра Воеводенко. Группу «строителей» возглавлял я.
Шаг за шагом, очень медленно, мы идем от «Приюта одиннадцати» на вершину. Вот, наконец, и она. Кавказский хребет как на ладони, сделали несколько снимков, что в здешних условиях далеко не простое занятие. Но, честно говоря, нам было не до красот: надо скорее разыскивать под глубоким снегом все детали будущей лаборатории и смонтировать ее. Розыски и монтаж продолжались трое суток. Искать приходилось ощупью, мы с большим трудом находили отдельные детали. Чуствовалась страшная усталость, хотелось лечь и не вставать, но после кратковременного отдыха в палатке заставляли себя подниматься и вновь приступать к работе. На Эльбрусе всегда дуют сильные ветры с морозом. Пуховые костюмы, теплая обувь и защитные маски хотя и предохраняли нас от обморожения, но все-таки мороз ухитрялся оставлять свои метки ... А иногда приходилось снимать на какое-то время рукавицы и без них завинчивать болты...
...Ужасно болела голова, тяжело приходилось сердцу. Чувствовалась слабость, вялость, совсем не было аппетита. Освежали нас только соки да компоты — на такой высоте постоянно наблюдается сухость во рту. Но постепенно организм привыкал... Наконец работа закончена, и дом-лаборатория готов. Он собран из трехслойных панелей — дюралюминий, пенопласт и пластик. Панели скреплены болтами. Внутренние перегородки из древесно-стружечных плит. Лаборатория имеет окна-иллюминаторы и плексигласовую веранду. И вот четвертые сутки нашего пребывания на вершине проводим уже не в палатке, а в своем доме. Отдохнув и осмотрев проделанное, удовлетворенные спускаемся вниз, в Терскол, к заветному теплу!..»
Так скупо, не рисуясь, без каких-либо прикрас и самовосхваления, ученый Павел Белошицкий рассказывает об этом необычайном строительстве.
Только люди, хорошо знакомые с эльбрусскими высокогорными условиями, могут по достоинству оценить то, что сделано «сиротининцами».
***
Летом 1968 года украинские физиологи вышли с «Приюта одиннадцати» на восточную вершину Эльбруса для проведения исследовательских работ. Группа, возглавляемая П. В. Белошицким, несла на своих плечах приборы, инструменты и, конечно, продукты.
Вершина уже недалеко, остаются последние метры подъема с тяжелыми рюкзаками, которые «тянут» плечи гораздо сильнее, чем в начале подъема. Но люди идут бодро, предвкушая скорый отдых в высотной лаборатории, построенной в прошлом году.
И вот «сиротининцы» на вершине... Они растерянно смотрят друг на друга, не обнаружив на вершине своего дома: на месте сооруженной с таким трудом лаборатории только обледенелые скалы. Эльбрусские ветры, достигающие на вершине ураганной силы, смели с нее все сооружение и сбросили его с вершины в сторону Ирикского ущелья.
Тяжел был удар, нанесенный природой ученым. Ведь сколько труда, сил и времени было затрачено на постройку этой сверхвысотной лаборатории, и вот вся проделанная работа пошла насмарку. С горечью пришлось констатировать, что этот первый эксперимент оказался неудачным. Впоследствии его решено было повторить, придав зданию более обтекаемую форму.
Пришлось возвращаться на «Приют одиннадцати», не проведя намеченных работ. Уж тут ничего не поделаешь: строга высокогорная природа, от нее можно ожидать и более худших «сюрпризов».
В 1969 году украинцы приступили к строительству в Терсколе двухэтажной стационарной лаборатории. Этот высокогорный исследовательский комплекс, снабженный современным оборудованием, внесет неоценимый вклад в науку по высокогорной физиологии, в частности, о влиянии высокогорья на организм человека.
В том же году Эльбрусская экспедиция географического факультета Московского университета, созданная еще в 1957 году в связи с проведением Международного геофизического года и недавно перебравшаяся из Терскола на поляну Азау, стала именоваться «Эльбрусской учебно-научной станцией МГУ». Она продолжала свои работы уже по программе «Международного гидрологического десятилетия».
Так, в 1970 году проводились работы по изучению режима и динамики кавказского ледника Джанкуат — одного из семи ледников Советского Союза, на которых проводились исследования подобного профиля. Руководил ледниковым отрядом мастер спорта СССР (по альпинизму) старший научный сотрудник МГУ Ю. Г. Арутюнов.
Своеобразно отметили украинские физиологи «День строителя» в 1971 году — в раннее погожее утро их группа, находившаяся на «Приюте одиннадцати», погрузив детали заготовленного из дюралюминия и пенопласта домика, рассчитанного на четырех человек, впряглась в сани и тронулась в путь, держа направление на скалы далекого «Приюта Пастухова».
Труден был подъем этих пятерых энтузиастов, добровольно взявших на себя нелегкую миссию Транспортников и монтажников-высотников. Несмотря на то, что до «Приюта Пастухова» всего четыре километра пути, А. Красюк, А. Шаповалов, И. Литошенко, И. Лановенко и их руководитель П. Белошицкий затратили на его преодоление около восьми часов. Крутизна склона нередко доходила до 30 градусов, приходилось «ехать» большими зигзагами, снежные участки чередовались с обледенелыми. Поздно вечером уставшие «сиротининцы» возвратились на «Приют одиннадцати», с тем чтобы на завтра повторить эту транспортную эпопею и доставить последний груз на скалы «Приюта Пастухова».
Домик смонтировали на небольшой заранее выбранной и подготовленной площадке и, учитывая печальный опыт, надежно укрепили его тросами и обложили крупными камнями. В будущем он будет служить ученым промежуточным пунктом для проведения физиологических исследований и базой для акклиматизации при их подъемах на вершины Эльбруса.
В 1972 году в Терсколе было завершено строительство высокогорной лаборатории украинских физиологов, получившей название — «Эльбрусская медико-биологическая станция института физиологии АН УССР» («ЭМБС»). Станция оснащена первоклассным оборудованием с применением всех технических новшеств в этой области науки. Это научно-исследовательское учреждение, полностью обеспеченное высококвалифицированным персоналом, возглавил уже известный читателю один из молодых «эльбрусцев» — кандидат медицинских наук Павел Васильевич Белошицкий.
... С 1972 года «Приют одиннадцати» полностью подступил в распоряжение «самодеятельных» туристов. В прежние годы для них там не оказывалось мест для ночлега. Они вынуждены были в день прихода на приют спускаться вниз, лишая себя редкой возможности полюбоваться таким прелестным зрелищем, как восход солнца в высокогорье. Дело в том, что во время летнего сезона большие группы «плановых» туристов 46-го и 297-го маршрутов, путешествовавших по всесоюзным маршрутам, ведущим к Черному морю, два дня проводили на турбазах «105-й пикет» и «Приют одиннадцати» и, естественно, занимали все места. С 1972 года, ввиду строительства Ингурской ГЭС и новой автодороги в Сванетии, функционирование этих маршрутов было временно прекращено и турбазы Приэльбрусья разгрузились, чем воспользовались «самодеятельные» туристы. Теперь для них нашлись свободные места, в том числе и на «Приюте одиннадцати», где можно было пробыть не пару часов, а пару дней для осмотра всех достопримечательностей высокогорья и вволю полюбоваться двуглавым снежным великаном Кавказа — Эльбрусом.
В 1973 году в Терсколе на базе «ЭМБС» (совместно с Министерством здравоохранения Кабардино-Балкарии) был проведен первый в Советском Союзе симпозиум по молекулярным основам адаптации и гипоксии. В его работе приняли участие известные специалисты, такие, как Н. Н. Сиротинин, В. А. Энгельгардт, 3. И. Барабанова, С. А. Нейфах и другие.
В 1974 году Институтом физиологии имени Богомольца АН УССР был выпущен в свет информационный сборник «Горы и здоровье», подытоживший громадную работу, проделанную в Приэльбрусье экспедицией за многие годы. В предисловии к нему академик Николай Николаевич Сиротинин, в частности, указывает: «Горы — источник здоровья. В нашей стране имеются необъятные горные просторы. Чтобы максимально использовать их оздоровительный эффект, необходимо всесторонне изучить, как влияет горная акклиматизация на организм, разработать оптимальные варианты и механизм акклиматизации.
... Для лечения больных психическими заболеваниями метод высокогорной акклиматизации уже нашел практическое применение. ...Начатое нами изучение возможностей лечения бронхиальной астмы, в условиях ступенчатой акклиматизации, было продолжено многими другими исследователями. В настоящее время внедряется в практику лечение бронхиальной астмы в условиях высокогорья предложенными нами методами».
В заключение Н. Н. Сиротинин подчеркивает: «Созданная в Приэльбрусье медико-биологическая станция, представляет возможность вести исследования на более высоком уровне, изучать интимные механизмы влияния высокогорной акклиматизации на организм».
За период с 1969 по 1976 годы Эльбрусская учебно-научная станция Московского университета, возглавляемая Юрием Георгиевичем Арутюновым, проводила свои работы по широкой программе.
