Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: В.Ф. Суслов, В.К. Ноздрюхин, А.И.Королев, В.И. Рачкулик. Заоблачная дрейфующая. Рассказы о природе. Документальная повесть. Гос.изд. географической литературы, Москва, 1961 г.
НЕМНОГО ИСТОРИИ
Альпийская трагедия. На тигра без всякого оружия.
Легендарный перевал. Контуры на белом пятне. Второй МПГ.
Дом над ледником
Кто хоть раз побывал на Памире, тот на всю жизнь сохранит непередаваемое чувство волнения. Величие горной природы, дикая красота ледяных исполинов пленяют воображение, зовут и притягивают к себе каждого, кто готов променять спокойствие городского существования на тяготы и лишения походной жизни.
Не праздное любопытство влекло сюда путешественников, смелые предприятия которых нередко заканчивались трагически. Побеждало неудержимое стремление к знаниям, желание проникнуть в сокровенные тайны природы, раскрыть секреты горной страны, скованной ледяным панцирем.
Еще сравнительно недавно, около семидесяти лет тому назад, о Памире мало что было известно даже жителям прилегающих районов Средней Азии. Непроходимые ущелья, бешеные горные потоки и огромные ледники преграждали путь к сердцу страны и надежно оберегали ее сокровища. Все здесь дышало легендами: и непреступные вершины, и высокогорные озера, и даже названия, не предвещавшие путешественнику ничего хорошего. «Подножие смерти» — так нередко именуют Памир, а многие ущелья и ледники его носят название «Танымас», что означает в переводе — «ты меня не узнаешь». Однако воля человека оказалась сильнее могучих гор. Шаг за шагом продвигался он вглубь неведомого края, стирая с карты Памира загадочные белые пятна. И сейчас мы с благодарностью вспоминаем имена тех, кто, не ведая страха, первыми вступили в суровое царство льда, чтоб вплотную познакомиться с труднодоступной частью Северо-Западного Памира.
История открытия и изучения Северо-Западного Памира тесно связана с именами замечательных ученых и исследователей: А. П. и О. А. Федченко, В. Ф. Ошанина, Н. Л. Корженевского, Д. И. Щербакова, Д. В. Наливкина, А. Е. Ферсмана, Д. И. Мушкетова, К. К. Маркова, И. Г. Дорофеева, Я. И. Беляева, Н. П. Горбунова, Н. И. Косиненко и многих других энтузиастов отечественной науки.
Первые отрывочные сведения о распространении ледников на Памире относятся к 70-м годам XIX столетия.
20 июля 1871 г. двое русских путешественников Алексей Павлович и Ольга Александровна Федченко поднялись в Алайском хребте по ущелью Исфайрам на перевал Тенгизбай и первыми из европейцев увидели величественную панораму исполинских, сверкающих снегом гор. Это и были места, где местные жители помещали таинственную Бам-и-дунеа (Памир) — «Крышу мира».
Страстное желание неутомимых путешественников проникнуть вглубь горной страны натолкнулось на непреодолимые трудности. Помимо недостатка продовольствия, у исследователя не оказалось надежных помощников в столь сложном предприятии. Сопровождавшие их кокандские джигиты отказались идти в страну с враждебно настроенным населением.
«Я отправился бы, — с досадой писал Федченко, — и перешел бы его [Памир] весь, не спрашивая ни у кого дороги». Однако обстоятельства на этот раз оказались сильнее Федченко. Главный властитель кочующих в Алае киргизов Измаил токсаба наотрез отказал ему в посещении Памира.
С грустью покидал Алексей Павлович этот желанный край, твердо решив, во что бы то ни стало, вернуться сюда. Вскоре Федченко уезжает за границу — в Швейцарию, где усиленно готовится к поездке на Памир, занимаясь изучением ледников.
13 сентября 1873 г. из местечка Шамони (Французские Альпы) Алексей Павлович в сопровождении двух проводников, братьев Жозефа и Проспера Пайо, начал восхождение по одному из ледников Монблана — Мер-де-Глас («Ледяное море») к перевалу Коль-дю-Жеан. Вначале все шло благополучно, и к середине дня путники были вблизи перевала. Но вдруг погода начала портиться, и вскоре жестокая метель скрыла все окружающее. Холод пронизывал легко одетых путешественников до костей. Обессилевшие и продрогшие, они начали спуск. Алексей Павлович сильно изнемог. К ночи он уже не мог двигаться самостоятельно. Перепуганные проводники, думая лишь о своем спасении, бросили замерзавшего русского путешественника на расстоянии двух часов пути от гостиницы Монтанвер.
В Шамони рассказывали, что после ухода проводников Алексей Павлович кричал, просил о помощи, но она пришла лишь через пять часов. Федченко был еще жив. Однако бездушие местных властей, не доставивших к пострадавшему врача, привело к нелепой и трагической гибели отважного ученого. Похоронили Федченко в Шамони. На скромном памятнике славного исследователя соотечественники поместили Большую золотую медаль, присужденную Алексею Павловичу Обществом любителей естествознания при Московском университете за его научные заслуги.
Так, в возрасте 29 лет погиб неутомимый труженик науки, страстный путешественник, замечательнейшей чертой которого была неиссякаемая энергия и любовь к природе.
Памир все еще оставался закрытым для науки и потому привлекал к себе внимание многих пытливых исследователей.
В 1876 г. были получены первые сведения о долине Муксу, ведущей в глубь Памира. Во главе небольшого отряда сюда проник Л. Ф. Костенко, который дал краткое описание загадочной долины в районе Алтынма-зара.
На следующий год здесь побывал И. В. Мушкетов, но запрет местных властей также помешал ему подняться к верховьям горной реки Муксу.
Еще в 1861 г. на студенческой скамье в Московском университете завязалась глубокая дружба молодых людей А. П. Федченко и В. Ф. Ошанина. Их сблизили общие научные интересы, стремление отдать все свои силы на благо русской науки. Не раз они совершали совместные путешествия, затем вместе обрабатывали собранный материал и обсуждали предстоящие походы. Внезапная смерть Алексея Павловича разлучила друзей. Но Василий Федорович Ошанин не забыл о заветном стремлении Федченко.
В 1878 г. В. Ф. Ошанину посчастливилось проникнуть далее своих предшественников. Пасмурным сентябрьским днем с небольшим отрядом казаков вышел он на перевал Терсагар. Картина, открывшаяся отсюда, была поразительна. На глубине около одного километра простиралось широкое ровное днище долины Муксу, над которым на противоположной стороне отвесно вставали почти шеститысячные снеговые пики. Спуск с перевала в долину Муксу оказался очень крут, но не так уж опасен. Тропа шла все время по мягкому грунту и лишь местами выходила на каменные ступени. У подошвы перевала путникам попалась гробница мусульманского святого Ходжи Фазилыманда — Алтынмазар, откуда это название распространилось и на небольшое поселение, насчитывавшее в то время около двадцати кибиток. Здесь Василий Федорович остановился, чтобы собрать сведения о путях на Мургаб.
Из расспросов стало известно, что на всем протяжении до Шугнана нет ни одного кочевья, а пути туда идут в двух направлениях: один вверх по р. Сельсу (Сельдара) и далее по правому ее притоку Баляндкиику, другой — по р. Каинды через одноименный перевал к верховьям Баляндкиика. Обе эти дороги были очень ненадежны, но из двух зол надо было выбрать меньшее. Стало известно к тому же, что с Баляндкиика можно пройти не только в Шугнан, но и на озеро Каракуль через Кокуйбельский перевал. Все это было чрезвычайно заманчиво, и Василий Федорович не теряя времени решил выступить по Баляндкиику, хотя и знал, что на пути орудует со своей шайкой некто Саиб-Назар, промышлявший барантою. (Баранта — разбой (тадж.)
«12 сентября, — писал Ошанин, — мы двинулись с Алтынмазара вверх по Сельсу. Уже третий раз во время нашей экспедиции нам приходилось вступать в неизвестную дотоле местность, и сознание, что идешь по земле, где ни разу еще не ступала нога европейца, всегда действовало особенно приятно и сильно возбуждало внимание».
Все днище долины заполнял нанесенный рекой галечник, сильно затруднявший движение. Вскоре начались броды. Сначала через мутный и быстрый Сауксай и зеленовато-прозрачную Каинды и затем через многочисленные рукава Сельсу. Проехав около 10 км, путешественники заметили, что поперек долины пролег какой-то вал.
По мере приближения на темной поверхности вала стали отчетливо видны белые блестящие пятна. Сомнений не было — перед исследователями лежал нижний конец громадного ледника. «Местами, — отмечает Ошанин, — поверхность ледника спускается вниз под острым углом, местами же он оканчивается вертикальными обрывами, имеющими до 30-ти сажен вышины».
Как раз в этом месте в долину Сельдары открывались два боковых ущелья — Баландкиик и Малый Танымас — с одноименными реками, устья которых почти полностью перегораживал конец ледника. Над Баляндкииком, куда направлялись путешественники, лед вставал наклонной стеной, нависающие глыбы которой в любую минуту грозили обвалом. Сама же долина представляла резкий контраст с суровой и безжизненной ложбиной Сельдары. Склоны Баляндкиика оказались значительно положе и во многих местах поросли травой и кустарником.
Два дня отряд с трудом продвигался вверх по ущелью. Чем дальше, тем тяжелее становился путь. Наконец, горы до того стеснили долину, что движение караваном стало невозможно. При переправе через перевал Тек-арал сорвались и упали в пропасть три лошади, навьюченные продовольствием. Из 18 казаков, сопровождавших Ошанина, шесть страдали лихорадкой и могли не выдержать утомительного перехода. Василий Федорович вынужден был возвратиться, оставив посещение Шугнана и Западного Памира будущим исследователям.
На обратном пути, отправив караван с вьюками в Алтынмазар, Ошанин налегке со своими спутниками Г. Е. Родионовым и М. И. Невесским предпринял восхождение на ледник, занимающий верхнюю часть Сельдарской долины. Вот что записал тогда первооткрыватель: «С берега Сельсу мне были видны горы, ограничивающие его (ледник) с обеих сторон, по крайней мере, верст на 15, но, насколько хватал глаз, не видно было ни одной вершины, которая бы замыкала его с юга. Я читал и слышал, что восхождение по моренам дело нелегкое, но тут мне пришлось убедиться, что мои представления о трудностях, сопряженных с таким предприятием, были весьма далеки от действительности. Я шел вдоль подошвы ледника, и только после трех попыток мне удалось взобраться на его поверхность, которая была сплошь покрыта щебнем и камнем. Лед нигде не выступал наружу. Вскоре пришлось отказаться от подъема, так как погода начала портиться, а путь становился все сложнее и опаснее».
Уже тогда Василию Федоровичу Ошанину было ясно, что открытый им ледник — крупнейший в Средней Азии, однако истинные его размеры были определены лишь 50 лет спустя.
Надо было как-то назвать ледник, безымянный даже среди местных жителей, и Ошанин посвятил свое открытие светлой памяти Алексея Павловича Федченко.
«Я желал, — писал Ошанин, — чтобы имя его осталось связано навсегда с одним из грандиознейших глетчеров Среднеазиатского нагорья, желал этого потому, что изучение ледниковых явлений особенно занимало Алексея Павловича».
В Алтынмазаре Ошанин встретил старика, который в молодости часто ходил на ледник, охотясь за кийками. Он рассказал, что ледник простирается на юг верст на сорок и почти непроходим из-за множества крупных трещин. В верховьях находится перевал Кашал-Аяк, через который в давние времена ходили лишь в случае крайней надобности.
Таковы первые, весьма отрывочные сведения, добытые Ошаниным о леднике Федченко.
Экспедиция 1878 г. показала, что исследование ледника возможно лишь «для человека сильного, здорового и имеющего значительную опытность в путешествиях по глетчерам и горам. Идти на них на авось — это то же, что отправиться на тигра без всякого оружия», — писал впоследствии В. Ф. Ошанин.
Лишь спустя тридцать лет нашелся смельчак, который вновь направился к леднику Федченко. Это был молодой топограф, капитан Генерального штаба русской армии Н. И. Косиненко, который в 1909 г. пришел сюда в поисках легендарного перевала Кашал-Аяк, ведущего в долину Ванча. Со слов старожилов (как пишет Н. И. Косиненко) было известно, что лет 150 тому назад управитель Ванча Шабосхан ходил этим перевалом грабить киргизов, но с тех пор ледники значительно увеличились и теперь якобы подойти к перевалу Кашал-Аяк со стороны Ванча невозможно из-за преградивших путь ледяных глыб.
В конце июня Н. И. Косиненко благополучно достиг Алтынмазара, но в том году воды в Сельдаре было так много, что ни один проводник не соглашался сопровождать путешественников даже до ледника. Река действительно представляла серьезное препятствие, образовав множество стремительных потоков на широком ложе долины. Днем и ночью не смолкал грозный рев реки. С большим трудом удалось Н. И. Косиненко уговорить проводников сделать хотя бы попытку восхождения. И вот 1 июля 1909 г. небольшой конный отряд выступил к леднику. Вскоре начались переправы. На одном из рукавов начальник отряда, ехавший несколько поодаль, попал в такое глубокое место, что лошадь его целиком погрузилась в ледяную воду, а сам он был подхвачен быстрым течением. Только счастливое обстоятельство помогло изнемогшему и терявшему сознание Косиненко вернуться к жизни. Его заметили и спасли казаки другого исследовательского отряда, случайно ехавшие за караваном вверх по долине.
Свой дальнейший путь вглубь ледника Косиненко описывает так: «Рукав Баляндкиик, впадающий здесь в Сельдар, оказался вброд непроходимым и преградил дорогу к левому его берегу. Пришлось подниматься прямо вверх по отвратительной гальке и щебню конечной морены ледника Федченко. Подъем на ледник крут и труден. Попытка пройти по левой боковой морене не удалась. Хаос глыб и скал преградил нам дорогу. Пришлось заночевать под ледником. На следующий день снова двинулись по моренному нагромождению оконечности ледника Федченко, но по середине его ложа. Лошади скользили по обнажившемуся от мелкого щебня льду и падали, с трудом поднимаясь. От острого щебня кровавые следы их ног обозначали наш путь.
Жутко было ступать по этой неведомой, никогда не знавшей человеческих следов области, где ожидало нас много опасностей, свойственных этому царству льда. Все чаще и чаще наш путь преграждали ледяные трещины шириною от фута до сажени, но пока они легко обходились. Затем снова пришлось двигаться между грядами морен и колоссальными ледяными пирамидами. Количество трещин так увеличилось, что на 28-й версте от бивака мы попали в целую сеть их, преградивших нам путь на все стороны, и едва удавалось найти обратный выход — следы копыт на льду почти незаметны. Тогда свернули в правый боковой ледник, весь загроможденный моренами, но по бокам ложа которого на скалах зеленела трава. С большим трудом мы пересекли несколько мощных морен, прежде чем попали на этот ледник, и только к вечеру, после невыносимо трудного перехода, мы расположились на бивак верстах в шести от слияния ледников и простояли на нем целую неделю, за что и самый ледник получил название Бивачного.
Отсюда были предприняты разведки без проводника для отыскания пути в долину Ванча. На другой день возобновили попытку пройти без вьюков к перевалу Кашал-Аяк левой стороной ледника Федченко, но верстах в десяти от Бивачного ледника опять целый лабиринт трещин преградил нам дорогу, причем одна лошадь едва не погибла, попав в трещину; с трудом вытащив ее, вернулись на ночлег. На следующий день отправились втроем налегке вверх по Бивачному леднику. Движение было очень трудное. Сначала двигались крутым щебнистым косогором правого берега, прошли несколько грязных оползней, на которых люди и лошади сползали вниз вместе со щебнем. На четвертой версте от бивака наткнулись мы на пирамиду, сложенную из галек и обломков скалы. Это единственный здесь след человека. 70-летний старик Махмет-куль-бай, не допуская и мысли о возможности когда бы то ни было прохождения этого ледника, пришел в страшное недоумение. Но к вечеру он рассказал слышанную им в детстве легенду, что когда-то этими ледниками пытались вернуться в Дарваз таджики, пришедшие через Каратегин, но о них потом больше никто не слышал — все они погибли.
Верстах в десяти от бивака пришлось свернуть на гребень правой морены. Так прошли еще верст восемь. Но здесь ледниковые потоки глубиной более сажени совершенно преградили дорогу. Обойти было невозможно, так как по сторонам их выступали прозрачные ледяные конусы и пирамиды высотой до пяти сажен (Представляется, что Н. И. Косиненко сильно преувеличил высоты ледяных конусов и пирамид.) Повернули на бивак, хотя верстах в 12 впереди виднелось недоступное нам широкое седло между гигантскими горными массивами, заваленными с этой стороны снегом. Наконец сделана была еще одна, последняя попытка с тремя охотниками снова пройти по главному леднику. На десятой версте знакомой уже дороги свернули к восточному берегу ледника, где, казалось, было меньше трещин. Пройдя еще верст восемь, вышли на покрытое снегом ровное ледниковое поле. Движение верхом становилось невозможным: снег таял, и лошади погружались по брюхо. Идти же пешком было невыносимо трудно. Высота давала себя чувствовать в форме страшной одышки и сердцебиения. Два разведчика прошли вперед и, спустившись версты две с перевала, дошли до преграждавшего путь обрыва, где и расположились на скале, обнаженной от снега. Уже вечерело, когда подошел я с третьим охотником. Выбирать что-либо лучшее было поздно, и потому, утомленные, мы свалились на камень, на котором и заночевали, — благо захвачена была теплая одежда! Сон был неважный и превратился в простое пережидание ночи, тем более что все время стоял незатихающий гул и грохот от массовых каменистых и снежных обвалов с соседних вершин, а затем пошел снег. Чуть забрезжил свет, заглянули в пропасть, над которой ночевали: отвесные скалистые и снежные обрывы в глубочайшую котловину, а впереди, кроме гор, ничего не видно. О спуске не могло быть и речи. Кроме того, нужно было возвращаться поскорее, пока поверхность снежника не успеет разогреться и хорошо держит лошадь. Был ли это перевал Кашал-Аяк? — трудно сказать... Он не вполне соответствует положению своему на карте существующей. Солдаты назвали его перевалом разведчиков. Итак, всевозможные попытки найти путь в долину Ванча через этот «Ледовитый океан» потерпели неудачу».
Сделав по леднику в общей сложности более полтораста верст, Н. И. Косиненко вынужден был возвратиться к его концу. Отсюда по ущелью Баляндкиик он предпринял еще одну попытку проникнуть в Язгулем долиной Танымаса, но также безуспешно. Путь здесь оказался еще сложнее. И все-таки почти несомненно, что Н. И. Косиненко дошел до легендарного перевала Кашал-Аяк (Самое название перевала на наших картах несколько искажено. Коренные жители называют его «Ку-и-кашола-ях», что означает в переводе — «Горы нависающих льдов». Отсюда впоследствии и пошло упрощенное название «Кашал-Аяк»), отвесные обрывы которого остановили его.
Смелая рекогносцировка Н. И. Косиненко подтвердила, что ледник громаден, но исследователь и не подозревал, что пройденные им вглубь по леднику 30—35 кило — только часть глетчера, верховья которого уходят далеко на юг к вечным снегам Язгулемского хребта.
И снова надолго, теперь уже на 20 лет, прекращаются попытки проникнуть вверх по леднику, истоки которого продолжают оставаться загадкой.
Между тем конечная часть ледника Федченко посещается довольно часто.
В 1903 г. на Памир в первую свою экспедицию отправляется Н. Л. Корженевский (Н.Л. Корженевский (1879—1958) — известный исследователь, географ, посвятивший всю свою жизнь изучению природы Средней Азии, в частности ее ледников.) В 1904 г. он исследует среднее течение реки Муксу и открывает ряд крупных ледников в хребте Петра Первого (ледник Мушкетова, ледник Фортамбек и др.). Интерес к этому району не ослабевает у Н. Л. Корженевского в течение всей его жизни; он неоднократно посещает долину реки Муксу.
В 1910 г. вслед за Н. И. Косиненко Н. Л. Корженевский достигает конечной части ледника Федченко и устанавливает здесь первую метку для наблюдений за режимом глетчера.
Как показали повторные измерения, проведенные исследователем в 1914 г., ледник Федченко значительно продвинулся по сравнению с 1910 г. Он нацело закрыл боковые долины Баляндкиика и Малого Танымаса. Дальнейшие наблюдения над концом ледника Федченко (до устья ледника Бивачного) продолжались Н. Л. Корженевским в 1924 и 1926 гг.
В 1925 г. Н. Л. Корженевский исследует восточные подступы к леднику Федченко по долине реки Танымас и составляет схему оледенения всего хребта Академии Наук. На этой схеме уже довольно четко наметилась область истоков ледника Федченко в точке сближения верховий рек Ванча, Язгулема и Танымаса. Тяжелая болезнь, застигшая ученого в долине Танымаса, не позволила ему подняться выше ледника Грумм-Гржимайло и выйти в долину ледника Федченко.
Таким образом, маршрутами ряда исследователей было замкнуто кольцо вокруг мощного ледника Федченко. Оставалось сделать последний и самый трудный шаг к верховьям ледника.
Счастливая возможность полностью выяснить расположение истоков ледника Федченко выпала на долю Памирской экспедиции Академии наук СССР в 1928 г.
Вместе с учеными Советского Союза в работах экспедиции приняли участие немецкие специалисты. Общее руководство работами было возложено на управляющего делами СНК СССР инженера-технолога Н. П. Горбунова, а его заместителем был назначен Д. И. Щербаков (ныне академик). Немецкую группу возглавлял географ-литератор В. Рикмерс, известный своими путешествиями по Кавказу и Средней Азии.
Центр тяжести работ экспедиции по предложению советской группы был перенесен на изучение так называемой Неисследованной области, в пределах которой находился предполагаемый хребет Сель-тay, якобы отделявший Памирское нагорье от верховьев рек Язгулема, Ванча и Гармо.
В силу того что намеченная область представляла в полном смысле слова «белое пятно», одной из основных задач экспедиции явилось составление географической карты с подробным описанием природы новых земель.
Наряду с общегеографическими исследованиями, которыми руководил Н. Л. Корженевский, экспедиции предстояло провести геологические изыскания с составлением обзорной геологической карты Северо-Западного Памира, метеоролого-геофизические исследования, биологические и ботанические исследования, а также провести работы по этнографии и лингвистике, радиосвязи, научной и спортивной киносъемке, предпринять ряд высокогорных восхождений.
Маршрут экспедиции начинался от города Ош и шел по Большой памирской дороге через Гульчу, перевал Талдык, Алайскую долину, озеро Каракуль, долины рек Кокджар и Танымас к верховьям ледника Федченко.
В состав экспедиции входило 107 человек, не считая временных рабочих. Караван насчитывал около 200 лошадей.
Основная группа исследователей покинула Ош в середине июля и направилась к месту общего сбора в верховья реки Танымас, где предполагалось существование огромного неизвестного ледника. Несколько ранее сюда же выехала передовая группа экспедиции в составе топографа И. Г. Дорофеева, астронома Я. И. Беляева, альпинистов Л. А. Перлина и Ф. Кольгаупта. Преодолев ледник Муз-кулак (Грумм-Гржимайло), 2-й, 3-й и 4-й Танымасские ледники, Л. А. Перлин и Ф. Кольгаупт первыми достигли истоков р. Танымаса и вышли на большой неизвестный ледник. Вскоре этим же маршрутом прошел Я. И. Беляев в сопровождении Ф. Кольгаупта. Он определил три астрономических пункта, один из которых, установленный на высоте 4665 м, впоследствии был назван именем Беляева.
Приведем несколько строк из отчета путешественников.
«26 июля, идя на запад, прошли еще несколько небольших ледников, которые с реки кажутся слившимися в одно целое. Около полудня все ущелье реки Танымас было пройдено, и мы поднялись на грандиозный ледник, который и приняли ошибочно, как выяснилось впоследствии, за главный Танымасский ледник. Только к вечеру удалось пересечь ледниковое поле, немного ориентироваться и выбрать место для лагеря и будущего астропункта. Мой анероид показывал 4700 м. 26-го же, воспользовавшись тем, что наши единственные лыжи оказались свободными, я проделал еще экскурсию вниз по новому леднику. Довольно быстро дошел до «перевала», с которого спускался ледник в ущелье Танымаса. На «перевале» стало совершенно ясно, что никакого перевала нет, что громадный новый ледник стекает с юга «а запад и далее теряется за поворотом в глубине ущелья. Танымасский ледник, таким образом, оказался небольшим отрогом, стекающим с «перевала» на восток. Дорога для лыж оказалась очень легкой, так как новый ледник был целиком засыпан снегом. Легкий скат на запад облегчал ходьбу. Однако движение на лыжах представляло большой риск: снег несколько раз проваливался под лыжами, и тогда под снегом были видны во льду глубокие трещины, доходившие шириной до 2 м при глубине до 20—30 м.
Почти посредине нового ледника бежала целая речка шириной до 5 м, размыв для себя русло во льду. Сток воды определенно указывал на большое ущелье на севере, куда стекал и где пропадал новый ледник. Мне именно и хотелось дойти до этого поворота».
Но ни Беляеву, ни Кольгаупту, который отправился вниз по леднику на следующий день, не удалось разгадать тайны нового ледника. Начавшаяся метель заставила исследователей спешно возвратиться в долину Танымаса, так и не проверив своих первых наблюдений.
Полученные сведения оказались настолько отрывочными и неопределенными, что по ним трудно было составить удовлетворительную географическую характеристику нового района. Лишь спустя несколько дней, 29 июля топографу И. Г. Дорофееву с тремя спутниками снова Удалось выйти на неизвестный ледник и убедиться, что этот громадный глетчер на самом деле является продолжением уже открытого В. Ф. Ошаниным ледника Федченко.
«Мы увидели, — пишет И. Г. Дорофеев, — ледник шириною в 3—4 км и длиною около 30 км. Его верхний конец с многочисленными боковыми притоками упирался в белоснежную стену какого-то хребта. Склоны сжимающих долину гор были покрыты вечными снегами, только кое-где чернели отвесные скалы. Около перевала ледник резко поворачивал на северо-запад. На общем белом фоне выделялись черные ленты срединных морен».
В отличие от группы Я. И. Беляева И. Г. Дорофеев решил двигаться не вниз по течению, а к верховьям ледника.
«Приятно, — пишет исследователь, — идти по местам, где до тебя не ступала еще нога человека, настроение приподнятое, с каждым шагом, в каждом ущелье, на каждой вершине ожидают новые географические открытия. План, составляемый мною, постепенно расширяется и пополняется новыми ледниками, вершинами, хребтами, перевалами».
Достигнув истоков ледника Федченко у основания Язгулемского хребта, Дорофеев возвратился обратно и прошел по леднику до его конечной части. «Значение этого открытия трудно переоценить: не только изменялась предположительная схема расположения горных хребтов в районе «белого пятна», но и ледник Федченко оказывался одним из величайших горно-долинных ледников мира, имеющим, по нашим измерениям, протяжение около 70 км. Итак, мы оказались на леднике Федченко». Был открыт глетчер, который по своим размерам не уступает величайшим ледникам Каракорума — Сиачену (75 км) и Балторо (58 км) (Ледники Сиачен и Балторо, расположенные в Каракоруме, спускаются с массивов Годуин-Остен и Гашербрум, давая начало рекам Нурби (бассейн р. Шейока) и Брандо (бассейн р. Шигара).
Благодаря работам И. Г. Дорофеева было расшифровано огромное горное пространство на Северо-Западном Памире.
Пройдя по ледникам и перевалам более 700 км с инструментальной (мензульной) съемкой, Дорофеев заснял несколько тысяч квадратных километров территории, впервые установил возможность прохода от Танымаса по леднику Федченко в долину р. Муксу и преодолел перевалы Кашал-Аяк, Танымас, а также другие вновь, открытые перевалы, ведущие из верховий реки Ванч на ледники Федченко и Академии Наук, открыл в системе ледника Федченко свыше 20 новых ледников. По его подсчетам, общая площадь оледенения бассейна ледника Федченко превосходит 900 кв. км. Около 50 дней провел И. Г. Дорофеев на высотах свыше 4 км. Материалы И. Г. Дорофеева, Н. П. Горбунова, Я. И. Беляева и К. В. Исакова легли в основу карты бассейна ледника Федченко и Западного Памира в масштабе 1 : 200 000. Большое общегеографическое значение имела фотограмметрическая съемка ледникового бассейна, проведенная участвовавшими в экспедиции немецкими геодезистами Р. Финстервальдером и X. Бирзак совместно с топографом И. Г. Дорофеевым. Съемка велась с 10 августа по 15 сентября и охватила всю систему ледника Федченко; по материалам этой съемки составлена карта ледника в масштабе 1 : 50 000.
Не менее интересные результаты были получены и в других отрядах экспедиции. Метеоролого-геофизический отряд провел довольно широкий круг наблюдений над метеорологическими элементами высоких слоев атмосферы вплоть до шаропилотного зондирования по всей трассе маршрутов экспедиции. Магнитная группа отряда выполнила около 20 пунктов геомагнитных определений, начиная от Гульчи по Большой памирской дороге — в Суфи-Кургане, Акбосага, Сары-Таше, на озере Каракуль, в долине реки Кокджар, Алтынмазаре, Дараут-Курга-не — вплоть до города Ферганы.
В результате геолого-минералогических изысканий была составлена обзорная геологическая карта исследуемого района от меридиана перевала Кызыл-Арт на востоке до меридиана перевала Терсагар на западе, а по широте — от Алайской долины на севере и до широты Танымаса.
Зооботанический отряд собрал богатые коллекции представителей высокогорной флоры и фауны. Большое внимание уделялось выявлению кормовых растений.
Экспедиция провела также интересные лингвистические и этнографические наблюдения в отдаленных таджикских селениях.
Радиоотрядом экспедиции были поставлены опыты по связи со станциями европейской части СССР, Сибири, Индии, Германии на разных волнах и в разное время суток, а также наблюдения над атмосферными разрядами и другими помехами.
Наконец, участники экспедиции совершили ряд первовосхождений на высочайшие вершины Заалайского хребта, хребта Академии Наук, прошли много новых перевалов.
Но, несмотря на разнообразный характер научно-исследовательской деятельности экспедиции, главным в ее работах остается изучение неисследованной области Западного Памира, в результатах чего сложилось совершенно четкое представление о верховьях рек Танымаса, Язгулема, Ванча; исчезло предположение о существовании большого Танымасского ледника, где были обнаружены ледниковые языки пяти глетчеров; удалось установить, что никакой меридиональной горной цепи Сель-тау не существует, а на месте предполагаемого хребта открыт громадный ледник, оказавшийся ледником Федченко.
Таким образом, 1928 г. явился переломным этапом в исследовании Памира, открывшим дорогу новым специальным экспедициям.
Быстрые темпы развития народного хозяйства Таджикистана в советское время настоятельно требовали высоких темпов изучения естественных ресурсов страны и выявления ее богатств для дальнейшего подъема экономики и культуры таджикского народа. Мешало отсутствие даже простейших географических сведений об этой огромной территории. Чтобы преодолеть существующий разрыв между наукой и практикой, необходимо было организовать крупную экспедицию для быстрого комплексного изучения естественных ресурсов Таджикистана, половину которого занимает высокогорный Памир.
Идея такой экспедиции была выдвинута академиками И. М. Губкиным и А. Е. Ферсманом на совещании научно-исследовательского Совета ВСНХ СССР в ноябре 1931 г. и поддержана Советским правительством.
С этого времени и началась подготовка к систематическим работам Таджикской комплексной экспедиции (ТКЭ) 1932 г., которая продолжала свои исследования до 1937 г. под названием Таджикско-Памирской экспедиции (ТПЭ).
Организация Таджикской комплексной экспедиции совпала с крупнейшим научным событием того времени— II Международным полярным годом, проведение которого было намечено на 1932—1933 гг.
Как известно, идея международного сотрудничества ученых по исследованию природных явлений возникла еще в 1875 г., когда австрийский исследователь К. Вейпрехт, участник полярной экспедиции на Землю Франца-Иосифа, выступил с предложением об изменении принципов проведения арктических исследований. Поняв бесплодность для науки небольших случайных экспедиций, он горячо взялся за организацию совместных научных работ. Вскоре эта мысль получила поддержку научной общественности многих стран мира и нашла свое воплощение в первом мероприятии по исследованию геофизических процессов в Арктике — Международном полярном году. В проведении I МПГ 1882 —1883 гг. приняло участие 12 стран мира, силами которых было организовано 13 научных станций в Арктике и две в Антарктике. Россия снарядила в то время две экспедиции: на Новую Землю и в Сагастыр, близ устья Лены. Научные работы I МПГ охватывали главным образом области метеорологии, магнитных явлений и полярных сияний и явились первой попыткой превратить географические экспедиции в комплексные научные мероприятия.
В отличие от I Международного полярного года, когда усилия ученых были направлены главным образом на изучение приполярных областей Земли, II Международный полярный год, по предложению СССР, ставил своей целью охватить наблюдениями более широкий комплекс природных явлений, в том числе некоторых из них и за пределами полярных стран. Такая установка получила признание, но, к сожалению, в полной мере была осуществлена лишь Советским Союзом.
При этом расширении программы наблюдений II МПГ было включено и изучение горных ледников, аккумулирующих огромные массы воды и существенно влияющих на природу Земли.
В развитие этой идеи особым постановлением Комитета СССР по проведению II МПГ была образована специальная комиссия по наблюдениям над горными ледниками, которой поручалось составление программы наблюдений, плана ледниковых экспедиций и их проведение в жизнь. По предложению комиссии была организована специальная экспедиция на ледник Федченко, входившая в Таджикскую комплексную экспедицию 1932 г. Академии наук СССР под названием Памирский гляциологический отряд, а в 1933 г.— в состав Таджикско-Памирской экспедиции при СНК СССР под названием 21-й отряд. Руководил отрядом В. И. Попов.
Главнейшей задачей ледниковых работ 1932—1933 гг. наряду с изучением гляциологических, метеорологических и гидрологических процессов оледенения Западного Памира явилось строительство высочайшей в мире гидрометеорологической обсерватории на леднике Федченко. Это было поистине смелое решение, осуществление которого стало возможно лишь благодаря исключительной энергии и героизму советских людей. Достаточно сказать, что место для строительства обсерватории выбрали в средней части ледника Федченко, на высоте свыше 4200 м. И здесь, в этой безжизненной суровой области, где барометрическое давление почти вдвое ниже обычного, где ураганные ветры достигают скорости 40 м в секунду, а температура падает до минус 30—З5С, должны были поселиться исследователи.
Исключительно тяжелые условия зимовки на такой высоте потребовали большой изобретательности от проектировщиков и строителей обсерватории. Весной 1932 г. в Ташкенте под руководством инженера В. Р. Блезе началась напряженная работа по созданию станции.
Решено было создать максимум удобств зимовщикам и строить станцию капитально, с отдельными комнатами-каютами, с просторной лабораторией, радиорубкой и даже ванной.
Вес станции, имеющей 136 кв. м рабочей площади, составлял 4 т, а научные приборы, запасы топлива и продовольствия на один год — еще 96 т.
Предстояло самое трудное — доставить детали станции на ледник и собрать ее до наступления зимней непогоды.
Движение отряда к леднику Федченко началось с севера от Алтынмазара, однако все попытки переправиться через реку Муксу в начале лета были неудачны. Только 3 сентября, когда вода несколько спала, передовые группы при поддержке альпинистов вышли на ледник. Вместе со строителями прибыли научные работники, которые сразу же организовали временные метеорологические станции у Малого Танымаса и Ледника № 5. Начались первые наблюдения за давлением, температурой и влажностью воздуха, направлением и скоростью ветра, облачностью, осадками, а также актинометрические, гидрологические и гляциологические исследования.
17 сентября к леднику подошел первый караван с деталями обсерватории, насчитывавший 188 верблюдов и 66 лошадей. Через день начался подъем на ледник, и тогда стало ясно, что верблюды не смогут двигаться дальше. Они скользили, падали, резали себе ноги об острые выступы морены и выходили из строя. Верблюдов разгрузили на конечных моренах и отправили обратно. Оставались только лошади, которые также с большим трудом продвигались вглубь ледника. Лишь 20 октября отряд научных работников и строителей, возглавляемый В. Р. Блезе, достиг ригеля (Ригель — поперечный скалистый выступ в боковых склонах ледниковой долины, иногда полностью ее перегораживающий и образующий как бы скалистый порог, или уступ, пересекающий поперек всю долину), где было выбрано место для строительства обсерватории. 23 октября началась сборка дома и первые научные наблюдения в районе будущей станции.
Однако благоприятное для работы время было упущено. Участились снежные ураганы, во время которых передвижение было невозможно. Однако в начале ноября все подвижные научные группы спустились в Алтынмазар. На леднике остались только метеорологи и строители, продолжавшие сборку обсерватории до декабря. «Дальнейшее пребывание на леднике, — вспоминает П. Н. Лукницкий, ученый секретарь экспедиции, — было бы безумием, дело могло кончиться гибелью всех строителей».
Поставив на ригеле каркас здания, последняя группа отряда покинула ледник.
Работы Памирского гляциологического отряда в 1932 г. были закончены 3 декабря. За сравнительно короткий период — с 13 сентября по 3 декабря — научным сотрудникам отряда удалось провести широкий круг метеорологических наблюдений на станциях Алтынмазар, Малый Танымас, ледник Федченко, поставить гидрометрические работы на реке Муксу и ее притоках Сауксай и Каинды, а также на реках Сельдаре, Малом Танымасе, Баляндкиике и ледниковых озерах.
Геоморфологи отряда обследовали склоны Заалайского хребта по правому берегу Муксу, ледник Мушкетова в хребте Петра Первого и прошли вверх по леднику Федченко до Язгулемского перевала с геолого-геоморфологической съемкой.
В 1933 г. отряд возобновил работы на леднике Федченко. Научная группа для большей подвижности отряда была сокращена до 8 человек. В нее входили: начальник В. И. Попов, гидролог О. А. Спенглер, техники П. А. Бладыко, М. И. Лобов, наблюдатель Л. И. Коровин, топограф Л. А. Юсуфи, геоморфолог К. К. Марков и техник В. Г. Волков. Строительный отряд по-прежнему возглавлял В. Р. Блезе. Несмотря на ранний выезд отряда в горы, приступить к полевым исследованиям удалось лишь 3 августа. Год оказался исключительно многоводным, и первый караван строителей преодолел броды через реку Сельдару только 17 августа.
Спустя два с половиной месяца, 7 ноября 1933 г., небывалое строительство было завершено, и на скале возникло приземистое ангаровидное здание обсерватории. С этого времени и по сей день станция ведет постоянные научные наблюдения за жизнью ледника и условиями погоды в этой своеобразной высокогорной «Арктике». Много смен отважных исследователей побывало на замечательной обсерватории, но, пожалуй, самой суровой была первая зимовка. Случилось так, что среди ее участников (а их было четверо: начальник В. М. Бодрицкий, наблюдатели-вычислители П. А. Бладыко и Л. Ф. Шарова и повар П. А. Пройдохин) не оказалось опытного радиста. Поэтому они в течение всей долгой памирской зимы не смогли наладить связь и были совершенно отрезаны от внешнего мира.
Вот, что писал в дневнике В. М. Бодрицкий: «27 декабря 1933 г.— Громадные сугробы завалили здание совершенно. Всю ночь откапываем верхний люк — единственный выход наружу. С 6 часов утра начался жестокий шторм. Снежинки мчатся со скоростью 35 м/сек. Штормовой трос, при помощи которого мы ориентировались, идя к приборам, занесен. Но наблюдения ведутся... Наблюдатели пробиваются, уцепившись друг за друга. Ветер валит с ног, забивает глаза, дышать трудно...
15 июня 1934 г.— Продукты иссякают. Остались мука, рис, соль, сахар. Кислоты кончены, овощей и жиров нет. Бладыко, Шарова, а затем и я заболели цингой. Неприятная вещь. Ощущение такое, что будто бы каждый зуб можно вытащить без труда. Десны распухли. Кровотечение. Опухоль ног и ломота в суставах... Стараюсь, насколько могу, ободрять товарищей...»
Несмотря на невероятные трудности, исследователям удалось собрать богатейший научный материал.
Научные работы 21 отряда в 1933 г. начались с выезда геоморфологической группы К. К. Маркова в Алайскую долину, где был проведен ряд однодневных маршрутов, а затем продолжались по пути к леднику Федченко. Обследовались берега озера Каракуль и территория к востоку от него до границы с Китаем. Дальнейший маршрут группы проходил по долинам рек Тахтакорум, Баляндкиик, Сельдара и Муксу. В результате был собран обширный материал.
В то же время в бассейне ледника Федченко продолжались гляциологические, метеорологические и гидрологические исследования. 3 ноября отряд закончил свои работы.
Со времени организации постоянно действующей обсерватории началось систематическое изучение ледника Федченко. Научное обобщение материалов наблюдений, как правило, рождало новые проблемы, которые все настойчивее требовали своего разрешения. Многое в жизни ледника и особенно его верховий по-прежнему оставалось неясным. Каковы природные условия в области наибольшего накопления осадков? С какой скоростью движутся массы льда и какова их мощность? Сколько воды ежегодно поступает в среднеазиатские реки из бассейна ледника Федченко? Все это предстояло изучить будущим экспедициям.
Ежегодно с 1939 по 1944 г. верховья ледника Федченко (до Астрономического пункта Беляева) посещает начальник обсерватории С. П. Чертанов, по предложению которого в конце августа 1946 г. на ледник Федченко была направлена небольшая экспедиция Управления Гидрометслужбы УзССР, имевшая целью обследовать современные условия верховий ледника Федченко для организации там филиала обсерватории.
Необходимость создания такого филиала с автоматической радиометеорологической станцией вызывалась тем, что условия снегонакопления, таяния ледника и его режим в верховьях значительно отличаются от тех условий, которые существуют в районе обсерватории.
В состав экспедиции вошли В. А. Бугаев, К. Г. Трофимов и Н. Н. Назаров. На отдельных этапах в работах группы принимал участие А. В. Чудайкин.
Преодолев тяжелые броды через Сельдару, экспедиция 28 августа вступила на ледник Федченко и на третий день пути достигла обсерватории. Отсюда с помощью известного караван-баши Султана Караходжаева группе В. А. Бугаева удалось провести караван через опасный ледолом до Астрономического пункта Беляева. Здесь на северном склоне была выбрана удобная площадка для установки автоматической станции.
Экспедицией В. А. Бугаева сделано много ценных наблюдений, характеризующих ход метеорологических процессов в различных зонах ледника Федченко.
С этого времени верховья ледника не посещались исследователями около десяти лет. Однако интерес ученых к огромному центру оледенения Памира не только не был исчерпан выполненными работами, а, наоборот, значительно возрос в связи с подготовкой к проведению Международного геофизического года.
