Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: В.Ф. Суслов, В.К. Ноздрюхин, А.И.Королев, В.И. Рачкулик. Заоблачная дрейфующая. Рассказы о природе. Документальная повесть. Гос.изд. географической литературы, Москва, 1961 г.
Новые пути
Виктор спешит на помощь. В снежном плену. Ледовый проспект. Громовой отряд. На высочайшей вершине Родины. Вынужденное новоселье. На пике Революции. До новых встреч.
По влажной от весенних дождей дороге движется необычная колонна машин. Из кузовов выглядывают головы лошадей. Дорога вьется по берегу реки Кокуйбель. Река еще не совсем освободилась от ледяных оков. Местами берега ее закрыты мощным слоем льда. В этих местах долина реки сужается, и нагромождения из ледяных глыб закрывают ее почти во всю ширину.
Все ближе и ближе лед подходит к дороге. Наконец, дорога скрывается под толстым ледяным панцирем.
Сплошной ледяной затор закрыл проход вверх. Объехать его невозможно. Машины одна за другой останавливаются перед ледовым заслоном.
— Что будем делать, товарищ начальник? — спрашивает старший караванщик.
Но Виктор не слышит вопроса.
Что делать? Зимовщики ждут продукты и помощь. Нужно двигаться дальше с караваном. Но кто тогда прорубит дорогу во льду? Пройдет немало дней, прежде чем лед растает. Караван, ушедший в долину Танымаса, будет отрезан от внешнего мира. До зимовки 100 км. Это расстояние можно пройти за три-четыре дня при условии, что никаких неожиданностей больше не встретится. А что, если прошлогодние тропы разрушены? Если придется задержаться в долине на 10—15 дней? За это время будет съедено все, что возьмет с собой караван. А это означает полуголодное существование и, возможно, потерю лошадей.
А может быть, в долине Танымаса еще лежат непроходимые снега?
Немногие исследователи прошли по Танымасу до ледника Федченко, но все они проходили этот путь во второй половине лета, когда долина полностью очищалась от снега. Никто не проходил этот путь в такое раннее время. Нельзя оставлять за собой дорогу закрытой. Надо прорубить траншею для прохода машин.
— Садыкджон, сгружайте лошадей, — говорит Виктор. Наутро закипела работа. Кирки и ледорубы вгрызаются в лед. Метеорологи и караванщики превратились на время в дорожных рабочих. Через четыре дня между скалистым берегом и ледяным барьером появился широкий коридор.
Теперь, когда дорога свободна, можно отправить в долину Танымаса небольшой разведывательный отряд. Он должен выяснить состояние караванной тропы в долине и пройти возможно ближе к леднику Федченко.
Зимовщики знают, что летний отряд пробивается к ним на помощь. Поэтому есть некоторая надежда встретиться с ними в долине.
15 июня утром из лагеря вышел небольшой караван в шесть лошадей. Караван сопровождают В. Рачкулик, Е. Софиев и два караванщика — Садык и Али. Во вьюках самое необходимое — овес, сено и продукты для зимовщиков. К вечеру караван подошел к роще Топтал. Лошади с трудом переходят речку Кокджар, которая сейчас сильно разлилась. На деревьях уже распустились листья. Среди камней начинает пробиваться молодая травка. Долина Танымаса, на сколько хватает глаз, свободна от снега. Караванная тропа в некоторых местах размыта, но сейчас можно идти прямо по долине. Воды в Танымасе пока еще немного. Караван проходит ледник Грумм-Гржимайло. А где же бурный поток, вытекающий из-под ледника Северный Танымас? Когда-то мощный поток превратился в маленький ручей, который легко можно перешагнуть.
Караван спускается к Лошадиной радости. Поляна недавно освободилась от снега. Две прошлогодние палатки трепещут под порывами холодного ветра. Вокруг в беспорядке разбросаны связки снегомерных реек, детали осадкомера, мачты. Все это оставлено прошлой осенью во время метели.
Только на третий день пути караван достиг ледника 3-й Танымас. Тропа поднимается круто вверх вдоль боковой морены ледника. Все чаще на тропе появляется снег. Лошади проваливаются по колено, но легко проходят заснеженные участки.
Чем выше, тем больше снега на склонах. И вот уже лошади увязают в нем по брюхо. На одном, особенно крутом участке две лошади срываются вниз. Их спасает небольшой выступ на склоне, возле которого они задерживаются. Через несколько десятков метров с тропы срывается еще одна лошадь. Виктор останавливается. Идти дальше невозможно. Горько сознавать свое бессилие, когда тебя так ждут! Караван начинает спуск в долину. Надо как-то сообщить зимовщикам, что продукты здесь, у языка 3-го Танымаса. Но как пройти без лыж по рыхлому снегу, в котором человек проваливается по пояс?
Караванщики развьючивают лошадей. Закипает чай.
Виктор устало опустился на камень, безразлично глядя на только что оставленный склон. Вдруг там на снегу появляются три точки.
Неужели они?
Нет, это камни.
Но ведь их не было!..
Они движутся!
К Танымасу спускались Ноздрюхин, Назаров и Королев. Вторая попытка провести караван на зимовку также окончилась неудачей. Лошади увязали в снегу. Разгрузившись в 15 км от зимовки, караван уходит вниз. На снегу среди ящиков с продуктами и оборудованием остается 6 человек: Ноздрюхин, Назаров и вновь прибывшие: Рачкулик, Софиев, Ботов и Прибылов.
Дальше продукты придется нести на себе. Рюкзаки быстро наполняются концентратами, сгущенным молоком, тушенкой. Через 15 минут небольшой отряд, встав на лыжи, выходит в путь к зимовке. В семи километрах от зимовки встречается первый дорожный знак. На фанерной табличке надпись:
«Добро пожаловать!»
Табличка, находящаяся в шести километрах от зимовки, сообщает:
«Пойдешь налево — лыжи сломаешь,
Пойдешь направо — голову сложишь,
Пойдешь прямо — к нам попадешь».
— Я не удивлюсь, если через километр мы встретим избушку на курьих ножках, — смеясь говорит Софиев.
— До избушки еще шесть километров, — отвечает Ноздрюхин.
На расстоянии четырех километров от зимовки показываются мачты, метеорологические будки, ветряк.
— А где же домик?
— Ах да, он погребен под снегом!
Высота снегового покрова достигает трех с половиной метров.
Через несколько минут показывается следующий путевой знак с надписью:
«Кто не работает, тот не ест!
От дежурств и хозработ освобождаются только профессора».
Идущие не могут сдержать улыбки.
— Как хорошо, что ты не профессор, — обращается к Виктору Ноздрюхин.
И, наконец, перед самой зимовкой гостеприимная надпись:
«Добро пожаловать! Вернись, если забыл письма!»
Домик совершенно скрыт под снегом и только дымящаяся труба свидетельствует о его существовании.
Откуда-то из-под снега появляются два человека и бегут навстречу. Это Смеянов и Арифханов. После приветствий и крепких рукопожатий все спускаются в снежную нору — иначе нельзя назвать это узкое отверстие, служащее входом в домик.
Софиев, Прибылов и Ботов, прибывшие сюда впервые, поражены. Да, что говорить о новичках, когда Виктор, своими руками строивший этот дом, не может вымолвить ни слова от удивления. Наконец он, видимо, овладев собой, произносит:
— Вот уже не ожидал увидеть такой комфорт в этой снежной берлоге!
Ноздрюхин доволен.
— Вас, очевидно, интересует кухня? — спрашивает он.
— Да, проследуем на кухню,— отвечает Виктор. Кухня поражает почти флотской чистотой. Графины, стаканы, тарелки аккуратно расставлены на полках, гудят два примуса. Володя в белом поварском колпаке не теряет времени даром. Его вполне устраивает то, чем набиты рюкзаки пришедших.
Тамбур служит одновременно и аккумуляторной и гардеробом.
Висящие полушубки и штормовые костюмы занимают всю боковую стену; между ними и аккумуляторами остается узкий проход, через который можно протянуться только боком.
— Вешать шубу у печки имеет право только дежурный по площадке, — вводит в курс дела новичков Ноздрюхин.
— За нарушение — крест, — радостно сообщает Володя Смеянов.
— Какой крест?
— Ну, это он вам после объяснит. У него их больше всех, — говорит Ноздрюхин.
Рабочая комната — своеобразный кабинет-лаборатория. Справа от входа — стеллажи с книгами. Чего тут только нет! Есенин, Маяковский, Симонов, Хейердал, Чехов, Тургенев, О'Генри, литературные и научные журналы, ежегодники советского альпинизма, гигиена питания, справочник практического врача.
Далее полки с приборами.
Угол отведен под радиорубку. Здесь же рядом на столе стоит приемник «Родина».
У бокового окна (засыпанного снаружи снегом) — стол наблюдателя. В центре общий стол. На потолке над общим столом люстра из двух автомобильных лампочек.
Вдоль левой стены проходит длинный стеллаж. На нем стоят приборы дистанционного наблюдения.
В довершение обстановки в углу у входа — умывальник. Настоящий умывальник! Можно вымыть руки, умыться с мылом и даже почистить зубы!
У стены — печка с духовкой, забитой носками, ботинками и унтами.
— Обычно в ней выпекается хлеб, но иногда сушатся носки и ботинки,— поясняет Ноздрюхин.
— А почему у печки висят две шубы? — спрашивает Назаров.
— А это Володя вчера дежурил,— объясняет Ильхам.
— Дежурил-то он вчера, а шуба висит сегодня, — улыбаясь, уточняет Назаров. — Володя! — зовет он.
В дверь просовывается голова Смеянова. Икрам и Виталий торжественным жестом указывают на шубу.
Володя понял без слов. Он берет карандаш и не спеша подходит к висящему на стене списку. Привычным движением он ставит против своей фамилии еще один крестик.
— Сколько? — спрашивает его Ноздрюхин.
— Девятый,— спокойно отвечает Володя.
— Еще один — и опять на кухню,— поясняет новичкам Ноздрюхин.
— Теперь понятно, — за всех отвечает Софиев.
Солнце зашло. В комнате сгущаются сумерки. Ноздрюхин незаметно, чтобы окончательно поразить новичков, нажимает на выключатель — и комната заливается ярким светом.
— Продолжим осмотр, — предлагает Ноздрюхин.
— Черт возьми! Здесь белые простыни и занавески! Можно спать, как дома! — доносится через минуту из спальни голос Рачкулика.
Осмотр окончен. Осталось перечитать только лозунги.
Здесь, в заоблачном одиночестве, шутка была потребностью, и это ярко выразилось в «путевых указателях» и в лозунгах, развешанных по стенам. Они своего рода показатели духа и взаимоотношений зимовщиков. Лозунги написаны правильным чертежным шрифтом на листах белого ватмана.
От умывальника вдоль стены:
1. «Соблюдай чистоту. Мусорное ведро — твой друг, сори в него! Начальник зимовки Ноздрюхин тоже твой друг!»
2. «Жизнь коротка — хр-р...р» (нарисовано карикатурное изображение спящего Смеянова).
3. «Если будильник мешает спать, заткни ему кнопку!»
4. «Еще глубже будем копать шурфы! Закопаем в одном из них Ноздрюхина».
5. «Падая в трещину, не падай духом!»
6. «Главное в профессии зимовщика — вовремя скрыться от непогоды».
7. «Воспитаем Смеянова в духе преданности коллективу! Заберем у него книгу и дадим ему лопату!»
8. «Проходя в двери, нагибай голову! Не ломай стен!»
9. «Не отрывай гляциологию от метеорологии! Помни — в природе все связано!»
Все лозунги прочитаны. А где же красный ящик? Виктор оглядывается по сторонам.
Ноздрюхин, поняв в чем дело, достает с полки патефон и ставит пластинку.
В комнате, как 10 месяцев тому назад, раздается голос Шульженко:
«Веришь, не веришь, только с последним звонком...»
Зимовщики призадумались. Эта песня живо напомнила им то время, когда начиналось строительство домика...
Прошло несколько дней. Караван не появлялся. Продукты, принесенные с ледника 3-й Танымас, подходят к концу. Ноздрюхина этот вопрос волнует больше всех. Может быть, опять разлилась коварная река? От Танымаса можно ожидать что угодно.
На другой день с зимовки вниз уходят пять лыжников. Они должны помочь провести караван как можно ближе к зимовке.
На станции остается Софиев, Рачкулик и Ботов. Как только группа скрылась из виду, дежурный Софиев написал в вахтенном журнале:
«12/VII—58 г. Первый день, как Ноздрюхин с группой ушел вниз проводить караван».
На второй день он запел на мотив популярной песни:
«Когда караван придет — не знаю,
Но знаю точно — он придет,
Одной надеждой уповаю...
Его Ноздрюхин приведет...»
На третий день дежуривший по кухне Ботов обнаружил, что на зимовке из съедобного осталось только три брикета горохового супа да 2—3 кг масла. Правда, оставалось еще с десяток банок камбалы в томатном соусе. Но после того как за три дня было съедено два ящика этих консервов, камбала в томатном соусе перестала считаться съедобной. Каждый предпочитал оставаться до некоторой степени голодным, чем употреблять в пищу камбалу.
— Сахара тоже нет? — серьезно спрашивает Рачкулик Ботова.
Тот с улыбкой разводит руками. Они прекрасно знают, что сахар кончился давно.
В комнату входит радостный Софиев:
— Виктор, я нашел целый ящик макарон, — сообщает он.
— Ты их нашел потому, что они здесь не варятся, — резонно замечает Ботов.
Веселая улыбка медленно сходит с лица Софиева. На этой высоте нельзя сварить также фасоль и рис. Мясо и картофель становятся съедобными только после 5—6 часов непрерывного кипячения.
— Это же прекрасно! — восклицает Виктор. Софиев и Ботов с надеждой оборачиваются к нему.
Виктор, оглядев друзей, продолжает:
— Макароны сделаны из муки.
— Так точно, товарищ Рачкулик, — вставляет Софиев.
— А мука может быть сделана из макарон! Виктор делает небольшую паузу. Софиев и Ботов поражены железной логикой Виктора.
— Но как?! — восклицает Софиев.
— Мясорубка, — отвечает Виктор, подняв вверх указательный палец.
Все ясно. Ботов приготовил на обед гороховый суп с блинами.
После этого обеды были на время отменены. Блины подавались только утром и вечером. Через день процесс производства блинов был значительно рационализирован. Макароны не размалывались больше в муку, а заливались водой, благодаря чему они через определенное время превращались в тесто, минуя трудоемкую стадию размалывания. Наконец-то через несколько дней были доставлены долгожданные продукты, и все «продовольственные вопросы» заняли подобающие им места и не требовали дальнейшей изобретательности.
В июле погода испортилась. Повалил крупный частый снег. Началась метель. Все погрузилось в белую мглу.
— За день выпало 20 мм осадков, температура — минус 12°! — сообщает дежурный.
— Если это лето, то что называется здесь зимой? — спрашивает Софиев.
Метель бушевала всю ночь. Утром вышедший на наблюдения Рачкулик был поражен. Метели не было и в помине. О ней напоминали лишь высокие сугробы снега. Кругом все сверкало под лучами восходящего солнца.
...16 августа Ноздрюхин, Рачкулик и Назаров спустились с верховий ледника Витковского. В этот же день прибыл на станцию Королев, вернувшийся из короткого отпуска. Вечером в небольшой кают-компании собрались все зимовщики и участники летних экспедиционных работ. Всех интересуют результаты похода в неисследованную область. Вопросы сыплются один за другим. Ноздрюхин и его товарищи едва успевают отвечать. Вскоре подробности похода стали всеобщим достоянием.
Группа альпинистов-зимовщиков, готовящаяся принять участие в штурме пика Сталина, с приходом Королева и возвращением на станцию Ноздрюхина, наконец, оказалась в полном сборе. Их волновали вопросы, связанные с подготовкой восхождения альпинистами Узбекистана. С верховий ледника Бивачного, где работали узбекские альпинисты, сведения поступали скудные. Было известно, что оборудованы промежуточные базы на высоте 3900 и 4600 метров и что Вадим Эльчибеков с группой «обрабатывает третий жандарм» («Жандарм» — альпинистский термин, обозначающий отвесную скалу, выступающую на гребне хребта.)
«Обрабатывает третий жандарм» — слова непонятные для многих, но хорошо знакомые для альпинистов. Это значит, альпинисты преодолели на узком крутом гребне три отвесных, резко выступающих скалистых выступа; забили скальные крючья в трещины, навесили на них веревки, очистили маршрут от «живых камней», тем самым обеспечив безопасный проход на одном из наиболее сложных участков на пути к вершине. Но сведения явно недостаточные. Неизвестно время намечаемого штурма, неизвестно, что зимовщикам брать из снаряжения, когда выходить со станции. Нужна радиосвязь. Альпинисты располагают радиостанциями, но неизвестны их позывные частоты и время работы.
На следующий день начальник зимовки, вертя ручки приемника, внимательно прислушивался к разноголосому шуму в эфире. Связался с обсерваторией, услышал знакомые позывные нижней зимовки. Заглушая их, временами в эфире появлялся надоевший за зиму голос неизвестной станции:
— Астра! Я Астра 2!
Радиостанций альпинистской экспедиции не слышно. Прошел час, другой. Ноздрюхин терпеливо сидит у рации. Наконец, в наушниках послышался знакомый голос. Начальник высотной альпинистской экспедиции заслуженный мастер спорта В. И. Рацек вызывал с перевалочной базы в Арамкунгее промежуточный лагерь «3900» на леднике Бивачном. Виталий быстро настроил свой приемник на эту волну. В эфир понеслось:
— Арамкунгей! Арамкунгей! Я верхняя зимовка, я Ноздрюхин! Вас слышу хорошо! Отвечайте!
Вероятно, неожиданное вторжение посторонней радиостанции в деловой разговор альпинистов произвело некоторое замешательство. Через минуту в наушниках послышались слова:
— Верхняя зимовка! Я Арамкунгей, у аппарата Рацек! Вас слышу! Прием!
Связь с руководителем альпинистов установлена. Владимир Иосифович Рацек подробно рассказал о ходе подготовки штурма, намеченного на ближайшие дни. Обстановка выяснена. Пора собираться. Восхождение на высочайшую вершину Советского Союза представляло интерес для зимовщиков не только чисто спортивный, но и научный. Зимовщики имели достаточно полное представление о процессах и явлениях, происходящих непосредственно на леднике и в приземном слое атмосферы. Что же делается наверху на высоте свыше 7000 м — уже менее известно. Каковы температуры и влажность воздуха, направление и скорость ветра?
Особый интерес представляли измерения интенсивности солнечной радиации. Солнечная радиация поглощается в атмосфере водяными парами, пылью, углекислотой и т. д. С увеличением высоты влияние пыли и других поглощающих факторов уменьшается и радиация увеличивается. Ученые установили, что в городских условиях число пылинок в одном кубическом сантиметре воздуха доходит до 45 000. На высоте 1 км содержание пыли сокращается в восемь раз. На высоте 6000 м пыли настолько мало, что один (кубический сантиметр воздуха содержит только 20 пылинок.
Источники запыления атмосферы различны. Нижние слои атмосферы наиболее сильно засоряет пыль земного происхождения. Это мельчайшие обломки горных пород, частицы поверхности почвы, споры растений, поднимаемые в воздух восходящими потоками воздуха и вихрями. Другим источником засорения являются извержения вулканов. Мельчайшая вулканическая пыль, забрасываемая на высоту до 50 км, воздушными течениями разносится на громадные расстояния, уменьшая прозрачность атмосферы. В верхних слоях атмосферы содержится космическая пыль, но общее ее количество весьма незначительно. Наблюдения за радиацией солнца на высоте 7000 м представляли поэтому большой интерес.
Перед восходителями встал вопрос — какие приборы взять с собой на штурм? Хочется взять как можно больше, но их придется нести на своих плечах в условиях сильно разреженной атмосферы, где каждый шаг дается с большим трудом. Поэтому нужно добиться такого положения, чтобы с наименьшим количеством взятых приборов провести максимум наблюдений. К сожалению, на станции не имелось портативного метеорологического оборудования, и зимовщикам пришлось использовать то, что было в наличии. Для измерения температуры и влажности воздуха взяли обычный аспирационный психрометр большой модели, для определения скорости ветра — индукционные анемометры, для учета солнечной радиации — походный альбедометр Янишевского, балансомер Айзенштата и гальванометр ГСА-1. Список приборов дополняли еще несколько минимальных и максимальных термометров для определения предельных температур воздуха и подстилающей поверхности.
На столе выросла горка из ящиков, футляров и коробок с приборами. Вес небольшой для альпиниста. Но если учесть, что, помимо приборов, на штурм придется тащить на себе палатки, спальные мешки, запас теплой одежды, веревки, крючья, молотки, кошки, примусы, бензин, недельный запас продовольствия, то становится ясным, что каждый лишний прибор может надорвать силы восходителей.
Зимовщики занялись «усовершенствованием» приборов, стараясь облегчить их вес. Психрометр, если его завернуть в спальный мешок, может сохраниться и без громоздкого футляра. У гальванометра сняли верхний колпак и отвинтили опорную плиту. Долго возились с тяжелым походным альбедометром, отвинчивая на первый взгляд «лишние» части, но затем, убедившись, что без них нельзя обойтись, снова привинчивали на место. Икрам заметил, что было бы неплохо самому конструктору «походного альбедометра» сходить с ним на пик Сталина.
Пока Ноздрюхин и Назаров «модернизировали» приборы, вкладывая в это все свои конструкторские способности, Королев изготовил две легкие разборные деревянные мачты для установки приборов. Виктор Рачкулик сновал с обработанными приборами между домиком и площадкой. Он проверял их в работе и сверял с контрольными. К концу дня с «усовершенствованием» было покончено. Приборы потеряли в весе несколько килограммов.
21 августа. Еще совсем темно, а тройка зимовщиков, уходящая на штурм пика Сталина, уже на ногах. Нужно уложить рюкзаки. Раньше всех проснулся Виктор. Он приготовил горячий завтрак, накрыл на стол и, наверное, в десятый раз принялся проверять исправность приборов, предназначенных для восхождения.
Сели за стол. Спросонья нет аппетита. Зимовщики насильно заставляют себя есть. Предстоит большой переход по леднику с увесистыми рюкзаками.
Запивая куски зажаренного мяса горячим чаем, друзья, чтобы не разбудить спящих товарищей, переговариваются полушепотом. В памяти перебирают снаряжение, приборы. Ничего не забыто?
В шесть часов альпинисты выходят в путь. Бледно-розовые лучи восходящего солнца, отражаясь от белоснежных пиков, бликами падают на затененный ледник. Тройка идет быстро. Под ногами весело поскрипывает снег. Утренний мороз покалывает щеки.
Спустились в котловину. Снеговая линия остается позади. Ее граница проходит по южной окраине котловины — отсюда отмечается резкое увеличение высоты снежного покрова. В годы с холодным летом она опускается ниже и доходит до Танымасской лапы, но иногда она поднимается и выше.
Ночной мороз сковал льдом «снежное болото» и оно похоже на огромный каток. Во второй половине дня лед тает, и дно котловины превращается в озеро. Летом в верховье ледника, несмотря на отрицательные температуры воздуха, все же происходит таяние фирна. Причиной этого является очень сильная радиация. Наиболее интенсивное таяние наблюдается у скал, которые нагреваются солнечными лучами до весьма значительных положительных температур. Талые воды поглощаются фирном. Проникнув вглубь, они встречают на своем пути прослойки льда и по ним, как по водонепроницаемым слоям, подобно грунтовым водам, стекают вниз. Часть воды попадает в трещины, превращая их в своеобразные русла. В котловине вода выходит на поверхность ледника в виде ключей, выбивающихся из многочисленных мелких трещин. Растекаясь по леднику, вода пропитывает не успевший стаять снег, превращая все дно котловины в сплошное снежное месиво. Участники экспедиции удачно окрестили это место «снежным болотом». Пройти через него днем можно только в высоких болотных сапогах.
Подобные «снежные болота» и озера, но значительно меньшие по размеру, возникают в период интенсивного таяния и в области, лежащей выше фирновой границы. Время от времени воды таких озер прорываются и устремляются вниз по леднику, образуя на поверхности легко размываемого фирна глубокие борозды.
Уже в семи километрах от зимовки лыжники заметили впереди черные движущиеся фигурки. Это были геодезисты из отряда Ивана Георгиевича Дорофеева. Один из первоисследователей ледника Федченко, много лет проработавший на Памире в дни своей молодости, не усидел и сейчас в далеком Симферополе, узнав о сборах новой экспедиции на ледник. Несмотря на свои 60 лет, он наравне с молодежью опять прошел весь ледник от конца до верховий с повторной геодезической и фототеодолитной съемкой.
За спиной его увесистый рюкзак, на груди — альпинистская веревка. Никакие трудности не удержали исследователя от соблазна еще раз побывать на крупнейшем леднике, который он впервые целиком нанес на карту в 1928 г.
Ивану Георгиевичу знаком здесь каждый камень. Только ему бросаются в глаза изменения, происшедшие на леднике за эти 30 лет.
Вместе с геодезистами, которые вновь проложили триангуляционную сеть по долине ледника, идут фотограмметристы из ГДР. Диплом-инженер Георг Диттрих с тремя товарищами — впервые на Памире, они стараются не отставать от отряда Дорофеева. Да и работа их тесно связана между собой. Георг уже хорошо овладел за лето русским языком и говорит без умолку, забавно коверкая некоторые слова. Сейчас он громче всех кричит подходящим зимовщикам:
— Здравствуйте, друзья!
Как ни спешили восходители, обычаи гостеприимства заставляют их задержаться в отряде на целых два часа. В палатках, установленных прямо на льду, загудели примусы. Из рюкзаков извлекаются бережно сохраняемые на этот случай шоколад, колбаса, сало и даже фляга с бодрящим коньяком. Завязывается полная вопросов и ответов беседа. Оказывается, несколько ниже по леднику расположились сейсмологи, а еще дальше — у обсерватории стоят палатки ленинградских климатологов.
Геодезисты рассказали зимовщикам о последних новостях с нижнеледниковой станции. Там сейчас особенно многолюдно. Ни один из отрядов не может миновать ее гостеприимного крова на пути к верховьям ледника.
Начальник станции гидролог Трибунский и его помощник Насыров целыми днями заняты на гидрологических створах и появляются на зимовке лишь к вечеру.
Группа гляциологов ведет наблюдения и съемку ледниковых притоков, а климатологи каждые четыре часа выходят на метеоплощадку. Воды в реках так много, что отдельные рукава Малого Танымаса прорвались к зимовке и отрезали ее от метеоплощадки. Пришлось соорудить специальную канатную переправу, чтобы добраться до приборов. Менять положение станции сейчас нельзя. Это исказит ее показания, сделает материалы наблюдений несопоставимыми. Вода подошла к самому жилищу исследователей. Приходится быть начеку. Все ценные приборы и грузы вынесены в безопасное место, и дежурный по ночам зорко следит за уровнем воды. Переправа караванов через бурную воду чрезвычайно опасна даже по утрам. Но опытные караванщики все же проходят к зимовке, выискивая все новые места для бродов.
Да, опасности подстерегают людей всюду, и трудно сказать, где сейчас приходится сложнее: вверху или у конца ледника.
Тепло распрощавшись с геодезистами, тройка зимовщиков отправляется дальше. Впереди самый тяжелый участок пути — ледолом. Правда, снег уже сошел и трещины открыты, но надо успеть засветло миновать этот лабиринт. На помощь опять приходят веревка и ледоруб.
Чем ниже, тем сложнее становится движение на лыжах. Вскоре от них приходится отказаться вовсе. Нагромождения морены и неровности на поверхности ледника легче проходимы пешком.
Уже в сумерках зимовщики поднимаются на обсерваторский ригель. Здесь ночевка. Друзья не могут наговориться — уж очень много скопилось новостей!
Утром по всему леднику раскатились громкие взрывы. Это сейсмологи отрабатывают очередной профиль в районе обсерватории (Производя искусственные взрывы и принимая прошедшую сквозь толщу льда и отразившуюся от скального ложа взрывную волну особыми приборами-сейсмографами определяют толщину (или мощность) льда ледников.)
Сверив по радио часы, зимовщики выходят в путь. С двухсотметрового ригеля хорошо просматривается большая часть ледника. Среди моренных гряд белеют палатки сейсмологов. Через час зимовщики подошли к палаточному городку.
Начальник отряда В. А. Пак уже ждет. И опять дружеские объятия, вопросы, ответы, традиционный чай.
Работа в отряде идет успешно. Зондирование ледника в нижней части показало значительно большие мощности льда, чем это предполагалось ранее. Обнаружено и другое интересное явление — скальное днище ледниковой долины отделено от подошвы льда ледника толстым слоем осадков более рыхлого характера, состоящих, по-видимому, из аллювия и моренных обломков.
Теперь не трудно будет подсчитать истинные запасы льда и решить многие другие вопросы оледенения бассейна.
Пожелав восходителям успеха, Пак спешит к приборам. Через несколько минут очередной взрыв.
Утром 23 августа трое восходителей — Ноздрюхин, Королев, Назаров — свернули с главного «ледового проспекта» ледника Федченко в «боковую улицу», именуемую ледником Бивачным.
В отличие от «центральной», она выглядела достаточно грязной и неприветливой. Здесь нет того чистого, сверкающего на солнце льда, характерного для главной магистрали. Бесконечные моренные холмы, напоминающие кучи мусора, загромождали ледник. Местами, подобно лужам, тускнели озера с грязной водой. Непривлекательность пейзажа дополняют серые глинисто-каменистые склоны, покрытые разреженной травянистой растительностью. Проложенная по правому склону долины тропа извилистой лентой уходит вверх, то приближаясь к леднику, то удаляясь от него. Мелкозем, размолотый копытами лошадей, толстым слоем пыли лежит на дороге, оседает на лицах и одежде идущих. Отвыкшие от всего «мирского», кроме снега и льда, зимовщики, ругаясь, сплевывают пыль, хрустящую на зубах.
Нещадно печет солнце, и пот грязными струйками стекает по лицам. Чтобы скоротать время, Королев решил восстановить в памяти знания по узбекскому языку. Он то и дело спрашивает у Назарова значение того или иного слова и даже пытается разговаривать с ним по-узбекски. Икрам Назаров, почувствовав себя в роли учителя, сразу оживился. Его красноречивые фразы на узбекском языке перемежаются с не менее красноречивыми русскими. Пестрая речь льется беспрерывным потоком. Выглядит все это весьма комично. Виталий идет сзади и с улыбкой прислушивается к разговору друзей.
Так незаметно подошел полдень. Сделали большой привал. Провели актинометрические и метеорологические наблюдения, закусили и пошли дальше. Невдалеке от места впадения ледника Сталина в ледник Бивачный показались многочисленные палатки лагеря «3900». Навстречу зимовщикам вышел комендант лагеря Филиппов. Из-за большой палатки появился загоревший паренек. В руках он нес миски и огромную кастрюлю с борщом. Оказывается, гостей ждали.
Пока прибывшие дружно уничтожали борщ, Филиппов рассказывал:
— Все сейчас находятся под пиком Сталина — забрасывают промежуточные лагеря и «обрабатывают жандармы». Сегодня из нашего лагеря ушла наверх последняя группа вспомогательного отряда с грузом свежих овощей и фруктов. Вечером в очередной сеанс связи мы выясним, когда они вернутся. Я думаю, завтра в полдень отряд будет здесь, так что послезавтра вы с ними сможете подняться в лагерь «4600».
Заметив, что пришедшие покончили с борщом, Филиппов встал и направился в палатку. Через минуту он вернулся с огромным арбузом и яблоками. Глаза у зимовщиков засветились.
— Вот это здорово! Мы не видели арбузов уже около года!
К сидящим на лужайке подошел огромный гнедой конь. Ноздри его раздувались, глаза вопросительно посматривали на людей. Филиппов рассмеялся:
— Он у нас избалованный. Как увидит, что едят арбузы, так сразу бежит полакомиться корками.
— Больной? — спросил Икрам, показывая на коня.
— Нет, несколько лошадей из каравана специально оставлены в лагере для каких-либо срочных неожиданных дел, — пояснил Филиппов.
Следующим утром, не дожидаясь прихода «вспомогателей», зимовщики самостоятельно вышли в лагерь «4600».
Ледник Бивачный встретил путников сплошным нагромождением сераков. Ледяные глыбы высотой от одного метра до десяти, самых причудливых форм, от длинных и широких до узких и иглообразных, возвышались на поверхности ледника сплошным частоколом. Такого нагромождения сераков не встретишь ни на главном теле ледника Федченко, ни на любом другом леднике его системы, кроме Бивачного и его притоков — ледников Сталина, Ворошилова, Орджоникидзе.
Пробираться через сераки чрезвычайно трудно. «Тропы» почти не видно, и зимовщикам буквально пришлось превратиться в следопытов. По отпечаткам шипов ботинок на камнях, оберткам от конфет и реже по каменным турам отыскивали они путь. Выйдя на ледник Сталина, неожиданно встретили вспомогательную группу.
Крепкие, загорелые ребята окружили зимовщиков. Многие знали друг друга по совместным восхождениям.
Послышались радостные возгласы, посыпались взаимные вопросы.
Альпинисты вспомогательного отряда Муратбеков, Снегирев, Кленов, Сац-Дмитрук, Ляпкин, Крашенинников, Жиделев и другие проделали уже большую работу. Сначала им пришлось восстанавливать разрушенную вьючную тропу от ледника Федченко до лагеря «3900», затем таскать на себе грузы в лагерь «4600». Когда с этой работой было покончено, альпинисты помогли своим старшим товарищам забросить продукты, снаряжение и горючее на восточное ребро пика Сталина — в лагерь «5600». Из этого лагеря Вадим Эльчибеков с группой товарищей и начал штурм «жандармов».
Сейчас вспомогательный отряд возвращался в базовый лагерь за новой партией груза. Пока шла беседа, многие альпинисты, у которых на лицах пробивался только легкий пушок, с завистью поглядывали на окладистую бороду Ноздрюхина.
Простившись с «вспомогателями», тройка продолжала продвигаться вперед, обходя по склону бесчисленные сераки ледника Сталина. Пика еще не видно, его скрывает юго-восточный гребень вершины Орджоникидзе.
По мере движения вверх гребень медленно, словно театральный занавес, отодвигается в сторону, открывая великолепный вид на высочайшую вершину Родины. Нельзя не остановиться перед этой величественной панорамой.
Вот он, грандиозный пик, предел мечтаний многих альпинистов!
Ниже вершины, как бы разрезая ее на две части, осело слоисто-кучевое облако, а сама вершина курится снежными вихрями. На восток от нее отходит крутое узкое ребро с четко выделяющимися на снежном фоне шестью скальными стражами — «жандармами», преграждающими путь к вершине.
Сейчас где-то там, на головокружительной высоте, работает группа Эльчибекова. Ни отвесные скалы, ни пронизывающий ветер не могут остановить смельчаков. Медленно, метр за метром, они продвигаются вперед, оставляя за собой извилистую веревочную дорогу. От результатов обработки «жандармов» зависит успех штурма вершины. За группой наблюдают из лагеря «4600», расположенного невдалеке от основания восточного гребня. Товарищи следят за каждым шагом, каждым движением альпинистов, и, если понадобится, немедленно выйдут на помощь друзьям.
Каждый сейчас думает о своем, но, наверно, одна общая мысль проскальзывает у всех — это погода.
Какой глубокий смысл заключает в себе это короткое слово! От состояния условий погоды зависит успех обработки «жандармов», успех заброски лагерей и, наконец, успех решающего штурма.
Глядя на пик, невольно вспоминаешь, сколько труда, настойчивости, смелости пришлось приложить людям, чтобы покорить его впервые! Долгое время вершину пика Сталина принимали за пик Гармо.
До 1927 г. полагали, что пик Гармо, высочайшая вершина района, находится в месте соединения хребтов Дарвазского и Петра Первого с хребтом Академии Наук.
В 1928 г., во время работы советско-германской научной экспедиции, была определена высота узловой вершины, которая оказалась равной 7495 м, т. е. на 368 м превышала высоту пика Ленина, считавшегося в то время высочайшей вершиной нашей страны. Однако орография Гармского узла оказалась настолько сложной, что решить эту загадку удалось лишь в 1932 г. соединенными силами нескольких отрядов Таджикской комплексной экспедиции Академии наук СССР.
В результате исследований советских ученых и альпинистов было установлено, что пик «7495» и пик Гармо — две совершенно разные вершины, стоящие на значительном расстоянии друг от друга. В том же 1932 г. вершине «7495» было присвоено имя — пик Сталина.
Тайна узла Гармо была разгадана, но высочайшая точка Советского Союза еще не достигнута. Поэтому, естественно, сразу встал вопрос о восхождении на пик Сталина. В 1933 г. в состав Таджикско-Памирской экспедиции вошел специальный отряд, укомплектованный альпинистами, в задачу которого входило восхождение на пик Сталина. Альпинистам было поручено также установить на вершине автоматическую радиометеорологическую станцию. Она должна была дополнить работу строившейся в то время на леднике Федченко высокогорной обсерватории. В июле отряд альпинистов подошел к подножию восточного ребра вершины.
Альпинисты и носильщики, несмотря на массу трудностей, с каждым днем приближали время штурма, обрабатывая «жандармы» и поднося продукты в верхние лагери.
При обработке второго «жандарма» сорвался и погиб альпинист инженер Н. Николаев. Тело его обнаружить не удалось. Вероятно, он упал в трещину на леднике, которую засыпало лавиной, вызванной его падением». Несчастья продолжали преследовать экспедицию. Заболел воспалением легких и умер носильщик Джамбай Ирале. Несмотря на тяжелые утраты, подготовка штурма продолжалась. В конце августа все шесть «жандармов» гребня были пройдены. Выше их на небольшой скальной площадке возник лагерь «6400».
Отсюда 29 августа штурмовая группа во главе с Е. Абалаковым вышла на покорение вершины. К вечеру шестерка альпинистов достигла высоты 7000 м. Еще раньше Абалаков и Гущин занесли сюда некоторое количество груза, в том числе и части радиометеостанции. Погода ухудшилась. Туман окутал приютившиеся на склоне крохотные палатки. Порывистый ветер рвал и трепал их тонкие стенки. У Гущина нестерпимо болела рука, раненная сорвавшимся камнем при прохождении шестого «жандарма». Шиянов стонал во сне. Накануне он отравился консервами. К утру видимость несколько улучшилась. Больные Гущин и Шиянов пошли вниз. Запасы продовольствия у группы ничтожно малы. Тащить вверх тяжелую метеостанцию уже не было сил, и ее установили на одной из ровных площадок невдалеке от лагеря. Начавшаяся буря задержала решающий штурм вершины. Она стихла только к утру 3 сентября. К вершине смогли выйти только двое — Е. Абалаков и Н. Горбунов. Силы их на исходе. С большим трудом дается каждый метр подъема. Путем нечеловеческих усилий двойка достигла предвершинного гребня. Горбунов идти дальше не мог. Он тяжело опустился на снег, кивнув своему спутнику в сторону пика. Вершина рядом. Она манит к себе. Немного подумав, Абалаков один направляется к заветной цели. Позже в своих воспоминаниях он так описал последнюю часть пути:
«Утомляет путь по глубокому рыхлому снегу. Стараюсь найти более твердый наст, но тщетно. Громадные кубической формы сбросы отвесными стенами высятся над головой. Передо мной громадная трещина. Нашел небольшой снежный мост. Осторожно прощупываю каждый шаг. Опять начался ветер, белые смерчи пляшут на гребне, резко бьет снег в лицо. Ну еще немного... Промешиваю ногами глубокий снег последней седловинки. Крутой подъем — и, наконец, открылся запад! Мощный пик Евгении Корженевской кажется совсем рядом. Прямо на запад дугой уходит хребет с белыми куполами вершин. Внизу, совсем подо мной, чешуйчатой змеей изгибается мощный ледник Фортамбек, а дальше — темные долины, теплая хмарь. Радостно бьется сердце... Оставляю рюкзак в трещине, чтобы не сдуло ветром, и быстро по жесткому, как фаянс, фирну начинаю подъем к южной вершине. Удачно выхожу на вершинный гребень по пологим скалам и широким фирновым склонам. По вершинному, острому, как лезвие ножа, гребню, стараясь с наибольшей силой вонзить кошки и ледоруб и сохранить равновесие под ударами бокового ветра, поднимаюсь к последним скалам вершины. Странное чувство — опасение, что не дойдешь, — заставляет нарушить медленный ритм движения... Уже на четвереньках взбираюсь на вершинную скалистую площадку. Едва отдышавшись, спешу взглянуть на альтиметр: 7700 м (по точным измерениям топографов —7495 м). Температура минус 20°. Безвкусным кажется шоколад, однако съел полплитки и еще хочется есть. Здесь удалось наблюдать редкое явление: солнце стояло низко, и моя фигура отбрасывала колоссальную тень на густые облака, затянувшие всю восточную и южную части неба. Я встал — поднялась и огромная тень, я замахал руками — огромная тень повторила мои движения...
Вниз идти легче. Мой товарищ уже давно с нетерпением ждет меня на средней вершине. Отыскали рюкзак, достали приборы. Делаем засечки на западную, южную и восточную вершины пика Сталина. Я делаю с них наброски. Холодно. Обледенела борода, с усов свисают сосульки. Пытаемся замерзшими руками сфотографировать замечательную панораму. Но, увы, «Лейка» замерзла — ценнейший материал погиб. Скорее вниз! Темнеет, но вскоре нас выручает луна, ярко осветившая фирны».
Четыре года спустя у подножия пика Сталина вновь появились альпинисты. В ознаменование двадцатой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции Всесоюзный комитет физкультуры и спорта организовал большую Памирскую альпинистскую экспедицию. В задачи экспедиции входили восхождения на все три высочайшие вершины Советского Союза, превышающие семь тысяч метров: пик Сталина (7495 м), пик Ленина (7134 м) и пик Евгении Корженевской (7105 м) ( Вторая по высоте вершина Советского Союза пик Победы (7439 м) была открыта в 1943 г).
В те времена еще не было автомобильной дороги до Дараут-Кургана. Участники штурма пика Сталина и большинство грузов доставлялись из Сары-Таша тремя самолетами П-5, специально приданными экспедиции, прямо под перевал Терсагар, где был оборудован временный аэродром. С аэродрома до лагеря на леднике Бивачном, расположенном на высоте 3900 м, грузы транспортировали караваны лошадей. Из лагеря «3900» в лагерь «4600» у подножия пика Сталина через ледники Бивачный и Сталина участники экспедиции таскали продукты и снаряжение на себе. Сложный путь пришлось проделать много раз с тяжелыми рюкзаками. Несмотря на все усилия альпинистов, продуктов в лагере «4600» оказалось недостаточно. Вызвали по радио самолеты. В конце августа они сбросили на парашютах в цирк ледника Сталина недостающие продукты.
К этому времени подготовка штурма была закончена. Ребро обработано, на «жандармах» навешены веревочные лестницы и перила. Оборудован лагерь «6400». 3 сентября Аристов (руководитель), Белецкий, Киркоров, Совва, Федорков, Гусак и другие из ледникового лагеря «4600» вышли к вершине. Через несколько дней альпинисты достигли высоты 6900 м. Хорошая погода внезапно испортилась. Началась буря. Группа отсиживалась в палатках, пережидая непогоду. Запас продуктов быстро таял. На третий день Гусак, Киркоров и Совва спустились в лагерь «6400» за продовольствием и горючим. Совва почувствовал себя плохо, идти наверх не мог и остался в лагере «6400». Пополнив запасы сухого спирта и продуктов, восходители решили двигаться вверх, используя улучшение погоды. За день проходили, поднимаясь в высоту на 150—200 м. К вечеру 12 сентября погода заметно улучшилась. В это время альпинисты находились на высоте 7100 м. Вершина близко. Утром следующего дня вышли на завершающий штурм. К полудню благополучно достигли восточной вершины. Остается преодолеть последний крутой фирновый взлет гребня. Группа продвигается невероятно медленно.
Не хватает кислорода. Легкие работают, как кузнечные меха. Чувствуется сильная усталость. Начальник штурма Олег Аристов торопит товарищей. Боясь отморозить ранее помороженные ноги, он натянул поверх шеклтонов (Шеклтоны — особые утепленные альпинистские ботинки) сшитые им накануне из пуховых брюк огромные носки.
Аристов несколько раз поскользнулся. Товарищи требовали, чтобы он привязался к ним веревкой. Аристов только отмахивался — «незачем тратить время». Вероятно, горная болезнь повлияла на него. В нескольких десятках метров от вершины Аристов опять поскользнулся. На этот раз он не удержался, заскользил вниз по склону, с силой ударился о скалы, перескочил через них и полетел в пропасть. Пролетев около 600 м, он упал на плато. Его бездыханное тело четко вырисовывалось на снегу. Смерть была несомненной. А вершина рядом. Вот она! Штурмовать ее?! Нет. Группа из чувства товарищеского долга прекратила штурм вершины и предприняла попытку спуститься к телу друга. Начали спуск вниз по крутому фирновому кулуару. За час спустились только на 150 м. Погода окончательно испортилась. Густые тучи окутали вершины гор. Видимость сократилась до сотни метров. Дальнейшее промедление с возвращением в лагерь, где остались палатки, спальные мешки и продукты, грозило гибелью всем альпинистам». Как ни тяжело было на сердце, попытку спуска к телу Аристова пришлось прекратить и вернуться в штурмовой лагерь. Ночью началась метель. Пережидать непогоду нельзя. Нет продуктов. Пошли вниз, из последних сил пробиваясь сквозь пургу. Только к концу четвертых суток альпинисты вышли к лагерю «4600».
...Все это невольно припомнилось сейчас перед новым штурмом вершины-гиганта.
Спустя два часа тройка уже подходила к лагерю «4600». Навстречу зимовщикам выбежали В. Сац-Дмитрук, Ю. Вотрин, Г. Овчаров, В. Андреев, П. Иноятов и другие альпинисты. Встреча была радостной и шумной. Зимовщики мгновенно попали под «перекрестный огонь» десятка фотоаппаратов. Их бесцеремонно поворачивали в разные стороны, заставляли обниматься и «делать улыбку».
Из затруднительного положения выручил неожиданный крик наблюдателя:
— Группа Эльчибекова спускается вниз!
В одно мгновение все бросились к биноклям. На крутом склоне ледника среди трещин показалась цепочка альпинистов. Они, то вытягиваясь, то собираясь вместе, быстро опускались вниз. Через час В. Эльчибеков, Г. Овчаров, М. Гиленко, А. Стройков и Е. Персианов были в лагере. Семь дней альпинисты метр за метром отвоевывали путь у мрачных «жандармов». Сегодня закончили обработку пятого, самого трудного, и подошли к шестому «жандарму». Кончились веревки для навеса перил, подошли к концу продукты. Сказывалось также нервное напряжение. Группа спустилась на отдых.
Никогда еще не было такого оживления в лагере «4600», как в дни, предшествующие штурму вершины. Более десятка палаток образовали целый городок с населением до 30 человек. Слышатся песни, шутки, смех.
Впервые попавшие сюда зимовщики знакомятся с достопримечательными местами. Многое в лагере напоминает о предыдущих экспедициях на пик Сталина: расчищенные среди камней дорожки, огромный каменный стол, кучи пустых консервных банок, поломанные кошки, ржавые крючья, пачки сухого спирта. На большом камне высечены имена погибших. Несколько в стороне возвышается сложенная из камней могила носильщика Джамбая Ирале.
Шум в лагере смолкает только поздно ночью.
Весь следующий день идет снег. Альпинисты, забравшись в палатки, в деталях обсуждают план предстоящего штурма. Основная подготовка к нему уже закончена: обработаны пять «жандармов», на ребре оборудованы лагеря «5600» и «6100». Остается навесить перила на шестом «жандарме», организовать лагерь «6400» и забросить в него штурмовой запас продуктов. К вечеру была окончательно укомплектована штурмовая группа. В нее вошли: мастера спорта В. Эльчибеков, П. Карпов, Э. Нагел, В. Ковалев, В. Нарышкин, А. Королев, В. Ноздрюхин; перворазрядники Ю. Вотрин, И. Назаров, Н. Луцик, М. Гиленко, А. Отройков. Руководителем штурма был назначен В. Эльчибеков. Вся группа распределилась на четыре связки по три человека. Каждая связка представляет небольшую самостоятельную группу. Она имеет свою палатку, запас продуктов, горючее, примус. Однако при штурме вершины все связки идут совместно, взаимодействуя друг с другом. Было решено: в ближайшие дни закончить все подготовительные работы и в первых числах сентября начать штурм вершины.
26 августа Нагел, Нарышкин, Карпов, Луцик, Ковалев, Вотрин, Кленов, Сац-Дмитрук, Снегирев, Ляпкин, Мушев, Иноятов вышли в лагерь «5600». В полдень, преодолев крутой подъем ледника и миновав трещины, группа начала подъем на гребень. Вдруг страшный грохот потряс ущелье. Сверху сорвалась огромная снежная лавина и с нарастающей скоростью, клубясь, устремилась вниз. Альпинисты замерли на месте, глядя на стремительно приближающуюся массу. Клубы снежной пыли заполнили ущелье. Сразу стало темно. К счастью, все обошлось благополучно — лавина пронеслась стороной, обдав восходителей снежной пылью. Через четверть часа, когда пыль рассеялась, альпинисты смогли осмотреться. Лавина, преодолев за несколько секунд 1,5 км, остановилась на пологой части ледника ниже лагеря «4600». Сам лагерь остался невредимым, только выглядел он совершенно белым, как после сильного снегопада. Подобные лавины здесь не редкость. Они срываются с нависающего над ледником Сталина огромного ледопада, который участники предыдущих экспедиций удачно окрестили «фабрикой лавин».
Несколько дней назад, когда Эльчибеков с группой обрабатывал «жандармы», сошла еще более мощная лавина. Альпинисты тогда находились в палатке на гребне, высоко над ледником, и, естественно, лавина достать их не могла. Однако возникшие от падения лавины воздушные волны были настолько сильны, что палатки с трудом выдержали их удары.
Вечером 26 августа В. Кленов, В. Сац-Дмитрук, Н. Снегирев, Ляпкин, П. Иноятов и другие «вспомогатели», забросив груз на «5600», спустились в ледниковый лагерь. На гребне остались только участники штурмового отряда.
27 августа наверх вышли остальные участники штурма: В. Эльчибеков, А. Королев, В. Ноздрюхин, М. Гиленко, А. Стройков, И. Назаров. В течение последующих шести дней штурмовая группа обрабатывала шестой «жандарм» и проводила заброску грузов в организованный за ним лагерь «6400». За это время альпинистам пришлось по нескольку раз пройти с грузами через «жандармы» восточного ребра.
К вечеру 1 сентября подготовка к штурму была полностью закончена. Вся штурмовая группа собралась в лагерь «6400» для последнего броска.
Здесь очень тесно. На узком гребне, на крохотных площадках, с трудом вырубленных в сланцах, в ряд разместились четыре палатки. Гребень в обе стороны обрывается отвесными стенами и пройти из одной палатки в другую можно только по узким «полочкам», расположенным ниже гребневой линии, придерживаясь руками за края площадок. Погода отличная. Над всем Памиром ни единого облачка. Завтра — штурм. Беспокоит лишь одно — трое товарищей плохо себя чувствуют. У Эльчибекова поднялась температура, потерял голос и кашляет Ковалев, болит горло у Назарова.
Утром 2 сентября самочувствие заболевших товарищей не улучшилось. Решено всех троих спустить вниз. Малейшее недомогание может тяжело отразиться наверху, в условиях еще более низкого давления и кислородного голодания. Тяжело отказываться от штурма, но иного выхода нет. Провели краткое совещание. Начальником штурма вместо заболевшего Эльчибекова выбрали мастера спорта Эдуарда Нагела.
В девять часов связка покидает лагерь «6400». Вслед молча смотрит оставшаяся тройка. Альпинисты вышли на узкий гребень. Слева и справа под ногами далеко внизу сверкают ледники. Ноги скользят по плотной поверхности фирна. Нагел, идущий впереди, взмахивает ледорубом. Куски фирна, звеня, летят в стороны. На гребне появляется длинная цепочка ступенек. Движения альпинистов становятся увереннее. Постепенно гребень расширяется. Стрелка высотомера медленно движется по циферблату: 6400, 6500, 6600... Томительно медленно тянется время. Под ногами на поверхности снега начинают попадаться небольшие столбики льда — высотой 10—15 см, диаметром от 2 до 4 см. Некоторые столбики книзу утолщаются. По мере выполаживания гребня их количество увеличивается. Участники восхождения альпинисты-зимовщики сразу обратили на них внимание.
— Что это? — Королев нагнулся, вытащил один столбик. В руках засверкала льдинка, напоминающая сосульку. Подобные «сосульки» зимовщики неоднократно встречали в толще фирна в верховье ледника Федченко. Это вертикальные линзы льда, образовавшиеся в результате таяния снега или фирна. Следовательно, даже здесь, на высоте 6600 м, где никогда не бывает положительных температур воздуха, тоже происходит таяние. Причиной его является интенсивная солнечная радиация. Но почему столбик льда возвышается над поверхностью снега? Вероятно, верхние слои снега сдуло ветром, и линзы оказались обнаженными?!
Миновал полдень. Приближается время наблюдений. Альпинисты-зимовщики все чаще поглядывают на часы. Вся группа знает о сроках, в которые проводятся наблюдения. Это сулит утомленным людям дополнительный получасовой отдых. Время 12.30. Большой привал. Высота 6700 м. В. Ноздрюхин и А. Королев извлекают из рюкзаков приборы. Зажужжал психрометр. Температура минус 16°. Засверкали на солнце актинометрические приборы. Зимовщикам помогает Ю. Вотрин. Остальные сидят на рюкзаках, жуют конфеты и любуются панорамой.
Быстро проходит время на привалах. Нужно идти дальше. Погода изумительная. Ослепительно блестит снег. С каждым новым десятком метров подъема открываются все новые и новые дали. Осталась позади «фабрика лавин». Справа из-за гребня показался величественный пик Евгении Корженевской. Согнувшись под тяжестью рюкзаков, альпинисты молча движутся вперед. Движения замедлены, взоры устремлены под ноги.
Высота 6800 м. На пути узкий крутой фирновый гребень. Сегодня его не пройти. Уже поздно. Ставим палатки. В 9 часов вечера в знак благополучия зажгли факел. Далеко внизу на леднике вспыхнул ответный сигнал. Все в порядке! Несмотря на значительную высоту, самочувствие и аппетит у всех отличные — верные признаки хорошей акклиматизации.
Утро встречает альпинистов по-прежнему ясной погодой. Везет! Начали подъем по крутому гребню. Он становится все уже и уже. Двигаться одновременно всем опасно. Вперед выходит связка: Нарышкин, Королев, Вотрин. Виктор Нарышкин, вырубая ступени в плотном фирне, пошел вперед. За ним медленно ползет веревка. Королев страхует.
— Стоп, веревка вся! — слышится голос страхующего. Нарышкин вонзает в снег ледоруб и обматывает вокруг его головки веревку. К нему подходит Королев. Затем опять Нарышкин выходит вперед. Связка, растянувшись на длину веревки, закрепляется на гребне. Вверху Нарышкин, посередине — Королев, внизу Вотрин. Вторая связка поднимается вверх, используя веревку закрепившейся тройки, как перила. Подобно первой связке, она оборудует такие же перила выше. Затем по двум тридцатиметровым перилам проходит последняя связка. Когда она закрепилась, вперед вновь вышла первая тройка. Так прошли узкий гребень.
Опасный участок позади. Неожиданно появляется новая трудность — рыхлый снег. Ноги глубоко вязнут. Дыхание срывается. Через каждые десять минут сменяется направляющий. Для восстановления дыхания все чаще и чаще приходится делать остановки. В сроки наблюдения зимовщики продолжают проводить измерения. Как ни странно, но столбик ртути во все дневные сроки второй день уверенно стоит на цифре минус 16°. В то же время интенсивность солнечной радиации с каждой новой сотней метров подъема возрастает.
Вторая половина дня. Перед восходителями — последний крутой участок гребня, ведущий к верхней линии трапеции пика Сталина. В нижней его части отчетливо видна большая трещина, пересекающая весь склон. У нижнего края трещины вырисовывается уступ, на котором можно поставить палатки. Группа поднимается на уступ и становится биваком. Высотомер показывает 7150 м. За день напряженной работы удалось набрать только 350 м высоты. Во рту страшная сухость. Первым делом нужно натопить воды и утолить жажду. В палатках зашумели примусы.
Солнце зашло — и сразу стало холодно. Тень, отбрасываемая пиком, постепенно захватывает соседние вершины. На далекой вершине вспыхнул и погас последний луч солнца. Наступили сумерки. Ветра нет. Тишина. Вдруг безмолвие нарушил глухой грохот. Лавина! Торопливо расстегивая входы палаток, альпинисты высунули головы — нет ли опасности? Вокруг все спокойно. Только из палатки, в которой расположились Нагел, Карпов и Ноздрюхин, валил густой черный дым, ее обитатели лежали рядом на снегу, жадно глотая воздух. Кашель раздирал их легкие. Лица черны, волосы, брови, ресницы опалены. Оказывается, в палатке произошел взрыв. Нагел разжег примус. Он горел плохо, сопел, вспыхивал, а затем погас. Эдуард стал выпускать из него газ. В палатке горела свеча. Когда концентрация газа стала значительной, он воспламенился. Альпинисты очутились в огненном мешке. У Ноздрюхина загорелась окладистая борода. Двумя машинальными ударами по лицу он сбил пламя. Открыл глаза. У входа в палатку факелом пылал примус. Петр и Эдуард лежали рядом, закрыв головы. Виталий набросил на примус штормовку. Пожар был ликвидировав. Альпинисты отдышались, и только тогда осознали, какой опасности подвергались. Но она миновала, и напряжение разряжает веселый голос Луцика:
— Не играй с огнем! В случае пожара звоните по телефону 01.
До поздней ночи в палатках гудят примусы. В ожидании дня альпинисты пережидают ночь, сидя в полусонной дреме, склонив головы на колени. Горная болезнь дает себя знать. Почти у всех болит голова, пропал аппетит, тошнота и апатия. Многие обращаются к Ноздрюхину, хранителю аптечки за пирамидоном.
Горная болезнь — опасный противник альпиниста. Ее влиянию в какой-то степени подвержены все люди, но у каждого она проявляется по-разному и на различной высоте. Единственный способ борьбы с горной болезнью — хорошая акклиматизация. Она достигается длительным пребыванием человека на большой высоте. Организм приспосабливается к низкому давлению не пассивным сидением, а активной физической закалкой. Поэтому альпинисты-высотники для акклиматизации перед взятием высокой вершины совершают сначала несколько восхождений на более низкие вершины или участвуют в забросках промежуточных лагерей на склоны штурмуемой вершины.
Полностью устранить влияние высоты на организм невозможно. Все равно с высотой альпиниста охватывает апатия, а у некоторых даже пропадает желание штурмовать вершину, хочется лечь на снег, ни о чем не думать, просто лежать. Зеленеющие внизу долины, журчащие ручьи с прозрачной водой непреодолимо влекут к себе. Но путь к ним лежит через вершину. Путь тяжелый, изнуряющий, грозящий опасностями. Головные боли, выворачивающая все внутренности рвота, постоянная жажда, слабость надламывают волю — и некоторые отказываются от восхождения. Поэтому альпинист-высотник должен не только прекрасно владеть техникой горовосхождений и иметь железное здоровье, он должен обладать и несгибаемой волей.
4 сентября. Решающий день штурма. Солнце осветило вершины гор. Начальник группы Нагел выбрался из мешка. Обычно он своим командирским голосом громко возвещал подъем. На этот раз голос ему изменил. Из широко раскрытого рта вырвался только хрип. Сильная простуда. Его команды добровольно вызвался дублировать Карпов. В палатках зашевелились. Очень не хочется вылезать из теплых мешков. Термометр, установленный на мачте, показывал минус 21°. По гребню гуляет веселый ветерок. Не жарко! Аппетита нет. Разогретая курятина остается нетронутой. Удовлетворились чаем с конфетами.
В 9 часов вышли на штурм. Довольно легко преодолели по снежному мосту трещину. Вышли на склон. Глубокий рыхлый снег сильно замедляет движение. В час удается набирать немногим более 50 мг. Перед выходом на верхний гребень трапеции путь преградил ледовый выступ. Прямо его не возьмешь, нужно обходить. На крутом склоне над тысячеметровой пропастью Королев оборудует веревочные перила.
Вот и долгожданный верхний гребень трапеции... Открывается вид на запад. Здесь свирепствует сильный ветер, тучи колючего зернистого снега носятся в воздухе, больно ударяют в лицо, забиваются под одежду. К первой вершине идет узкий крутой гребень. Под сильным напором ветра на нем трудно сохранить равновесие. Альпинисты идут мелкими шагами, стараясь не отрывать ног от гребня, а как бы волоча их. Так устойчивее. В руках крепко зажаты ледорубы. Идущие сзади Нагел и Ноздрюхин видят, как под ударами ветра альпинисты раскачиваются из стороны в сторону, балансируя над пропастью. Движения их напоминают движения канатоходцев. Кажется еще один порыв ветра — и их сдует. Зрелище, от которого захватывает дыхание. Нагел волнуется. Это и понятно. Ведь он отвечает за жизнь каждого человека, за успех восхождения.
Вот и первая вершина. Высота 7430 м. Время 12.30. Королев и Ноздрюхин проводят последние наблюдения. Температура минус 16°. Скорость ветра 24 м в секунду. Стрелка гальванометра сильно отклонилась вправо, указывая на очень большую интенсивность радиации. Позже было подсчитано, что прямая радиация солнца составила здесь 1,84 кал на один квадратный сантиметр в минуту. Такую сильную радиацию, пожалуй, никто еще не фиксировал на поверхности земли.
Рядом возвышается главная вершина пика. Перед ней седловина, за которой поднимается узкий крутой предвершинный гребень.
Вперед вышел Нагел. Идет медленно, вырубая ступени в плотном фирне. Альпинисты цепочкой движутся следом по веревочным перилам. Прошли место срыва Олега Аристова в 1937 г. Оно всем хорошо известно по литературе.
Нагел, выбившись из сил, тяжело опускается на фирн. Его сменяет Королев. Через полчаса вперед выходит Стройков. Несмотря на угнетенное состояние, альпинисты ни на миг не забывают о страховке и двигаются с максимальной осторожностью. Ветер свирепствует по-прежнему, завывая в скалах. Теплые рукавицы и шеклтоны недостаточно предохраняют от холода — мерзнут конечности. Наконец, гребень выполаживается. Фирн сменяется скалами. Приятно вцепиться руками в их шероховатую поверхность после двух дней бесконечных снегов и фирнов. Сердце работает, как перегретый мотор. Последние усилия — и группа на вершине пика Сталина, высочайшей точке Советского Союза!
Все в изнеможении опускаются на сланцевые скалы. Время 14 час. 20 мин. Ни криков «ура», ни радостных возгласов. Не видно даже улыбок. Альпинисты тяжело дышат, опустив головы. Отдышавшись, восходители начинают осматриваться. На довольно большой скалистой площадке пика сложен тур. Нарышкин разбирает камни и извлекает банку с вымпелом и запиской предыдущих восходителей. Королев зачитывает записку. Вотрин поднял надетый на ледоруб государственный флаг Союза Советских Социалистических Республик. Защелкали затворы фотоаппаратов, фиксируя традиционный кадр «На вершине».
Около часа пробыли альпинисты на вершине пика Сталина, рассматривая и фотографируя панораму гор. Со всех сторон, насколько охватывал взор, простирались горы. Далеко на юге вырисовывались очертания вершин Гиндукуша. На севере — хребты Петра Первого и Алайский. На северо-востоке мощной стеной возвышался Заалайский хребет с пиком Ленина в центре. Внизу на востоке полосатой лентой извивался ледник Федченко. На фоне горных гигантов палатки лагеря «4600» кажутся микроскопическими.
Солнце быстро клонится к западу. Пора спускаться. Уже в сумерках пришли к месту последнего ночлега. На другой день быстро спустились в лагерь «6400». Здесь сменили шеклтоны на горные ботинки. После двухчасового отдыха начали спуск по «жандармам». На четвертом «жандарме» встретили вышедшую навстречу группу альпинистов вспомогательного отряда во главе со Снегиревым. Вспомогатели угощают восходителей яблоками и забирают у них часть груза. Поздно ночью все спустились в лагерь «4600». В лагере никто не спал, ждали возвращения победителей. Через несколько дней после восхождения вспомогательного отряда на пик Орджоникидзе лагерь «4600» опустел.
Штурм пика Сталина успешно окончен!
...После шестой попытки караван удалось разгрузить в четырех километрах от зимовки. Это значительно облегчило доставку оборудования и продуктов на станцию. С караваном прибыл отряд московских студентов-гляциологов и строительный отряд.
Никогда еще ледник не был так густо заселен. К середине августа на зимовке насчитывалось семнадцать человек!
Общая комната на ночь превращалась в спальную.
С. Чуманов привез с собой небольшую лебедку, с помощью которой он рассчитывал вытащить домик из ледяной ямы.
— Раз, два, взяли! — напевно командует Рачкулик, и двенадцать человек изо всех сил упираются в стенку домика. Наверху Чуманов и Прибылов в такт команде накручивают трос на барабан лебедки. Слышится треск — и домик сдвигается с места.
— Раз, два, взяли! — и домик снова сдвигается с места.
— Этот исторический момент нужно запечатлеть! — кричит Панчук, бросая работу. Через минуту в его руках оказывается киноаппарат.
Вскоре домик медленно выползает на поверхность ледника.
Только 18 августа к зимовке пробился первый караван. Ночные двадцатиградусные морозы сделали свое дело. Снежный пласт стал настолько крепким, что свободно выдерживал вес лошади. За короткий месяц «летней навигации» караван успел забросить на зимовку только самые необходимые продукты и оборудование. Топливо и овощи, как в прошлом году, доставлялись на зимовку самолетами.
Однажды в Топтал прибыла машина, в кузове которой стояли большие сани. Студенцов внимательно рассматривает их и скептически улыбается.
— Зачем они здесь?..
Рачкулик прерывает разошедшегося «кока».
— Не так легко было найти в Оше русские сани. Мы используем от них только полозья. Сделаем разборные сани, которые можно вьючить на лошадей. А на леднике они заменят целый караван!
— А хомут есть? — спрашивает Студенцов.
— Должен быть и хомут.
Весь день уходит на переделку саней. От розвальней остаются одни лишь полозья, скрепленные между собой двумя ржавыми полосами железа. Караванщики, глядя на работающих, улыбаются. Они не верят, что из саней что-нибудь получится. Садыкджон, кроме того, высказывает невеселые прогнозы.
— Стоит их поставить на лед и нагрузить, как они сразу же развалятся!
Но несмотря на это, он от души старается помочь.
15 сентября утром караван покидает Топтал. Сани нагружены на самого выносливого коня. Караванщики его зовут «Андижанский гость» — очевидно, потому, что он был закуплен в Андижанской области. Караван забрал остатки зимних продуктов. Не взяты баллоны с газом, сено и несколько мешков овса.
17 сентября караван достигает ледника Федченко. До зимовки остается около семи километров, но это самый трудный и опасный участок пути. Пятнадцать лошадей навсегда остались здесь в глубоких трещинах. Караван останавливается. Рачкулик и Студенцов с помощью болтов, гвоздей и проволоки пытаются воссоединить разрозненные части саней. Караван не разгружается. А вдруг ничего не выйдет с санями? Ведь молодые лошади никогда не ходили в упряжке. Через полчаса сани собраны. Садыкджон развьючивает самую спокойную лошадь и подводит ее к саням. Виктор осторожно одевает на нее хомут. Студенцов берет запряженную лошадь под уздцы и делает с ней несколько небольших кругов по леднику. Все с интересом наблюдают за тем, как ведет себя лошадь в упряжке. Лошадь спокойно тащит сани.
— Ну, как со стороны? — спрашивает Студенцов.
— Получается! — радостно сообщает Виктор. Лошади также больше нравится тащить сани, чем нести груз на себе.
Караванщики быстро развьючивают остальных лошадей. Они очень довольны и вскоре уводят караван назад. На леднике остается куча груза, сани, лошадь и два человека — Рачкулик и Студенцов. Лошадь тянется в сторону уходящего каравана и призывно ржет, но торба с овсом заставляет ее забыть обо всем. Пока лошадь жует овес, Рачкулик и Студенцов нагружают сани. Сани оказались довольно вместительными — на них свободно уложился груз шести лошадей.
— Ну, Саврасушка, трогай!
И вот 17 сентября впервые открылось регулярное санное сообщение с зимовкой.
Сани движутся медленно. Приходится зондировать каждый шаг и лавировать между видимыми и закрытыми трещинами. Вот показываются метеорологические будки, мачты, домик...
— Неужели на зимовке не заметят?
...Дежурный по площадке Ботов, войдя в домик, сообщил, что к зимовке что-то движется. В этот день ждали караван, поэтому сообщение Ботова никого не удивило.
.... — Это Виктор ведет караван, — спокойно сказал Ноздрюхин, не двигаясь с места.
— Нет, это не караван, — возразил Игорь.
— Возьми бинокль и посмотри, да скорее, а то «оно» скроется в котловине.
Это заинтересовало всех.
— Идут два человека, — сообщает Ноздрюхин, — и между ними какая-то непонятная куча.
Каждый высказывает свои догадки.
— А может быть, это Рачкулик и Студенцов с санями, — осторожно говорит Ноздрюхин. Ведь завхоз давно обещал прислать на зимовку сани.
...До зимовки остается 2 км. Дальше идет небольшой подъем. Зимовка вот-вот скроется. И вдруг Виктор замечает, как от домика оторвалась черная точка. За ней другая, третья.
— Смотри! — радостно кричит он. — Нас вышли встречать!
В одном километре от зимовки происходит радостная встреча.
— Вот это здорово! — говорит Ноздрюхин, глядя на груженые сани.
— Прошу познакомиться, наш кок! — торжественно представляет Рачкулик Студенцова.
Для лошади на зимовке поставлена 10-местная палатка. Дно ее устлано кошмой. Морозы ночью доходят до 25°, но лошадь, укрытая кошмой, прекрасно чувствует себя в палатке и за две недели пребывания на высоте 5000 м ни разу не потеряла аппетита.
— Ну, вот мы и дома! — говорит Рачкулик, усаживаясь за стол. — И хоть в Топтале можно ходить босиком и купаться в речке, дома все же лучше.
...21 сентября снизу к леднику Танымасская лапа подошел отряд сейсмологов. Они должны провести здесь сейсмозондирование ледника, а затем спуститься вниз по долине р. Танымас. Навстречу к ним с зимовки отправляются Ноздрюхин и Лифанов. На передке саней — рюкзак, с продуктами: хлеб, сало, термос горячего какао. Все это приготовлено и уложено коком Студенцовым.
До зоны больших трещин три с половиной — четыре километра. Сани мчатся, обгоняя метель. Во время метели берегов не видно, и кажется, что сани мчатся по бескрайнему снежному простору. Лифанову вспоминается его родная Сибирь; он без умолку болтает.
— Где-нибудь там, внизу, такое простейшее, ничего общего с кибернетикой не имеющее устройство, как сани и бурая лошадка, не представляет ничего особенного, но здесь, на высоте 5000 м,— это равносильно крупному изобретению. Мчаться в санях по леднику — это совершенно новое качество!
Ноздрюхин тоже согласен, что это очень здорово, и на ледниках, да еще на такой высоте, кажется, впервые! Оба они находятся в первобытном восторге и от избытка чувств запевают песню. Этому способствует необычайная акклиматизация и полнейшее отсутствие публики.
Пение неожиданно прерывается зоной трещин. «Артисты» успокаиваются и, ведя лошадку под уздцы, осторожно проходят опасный участок. Но вот трещины пройдены. Ноздрюхин и Лифанов садятся в сани — и снова ледник оглашается «ямщицкими» выкриками.
— «Вот мчится тройка удалая по Волге матушке зимой!..»
Захватив часть груза, Ноздрюхин и Лифанов вместе с отрядом сейсмологов поздно вечером возвратились на зимовку.
По случаю прибытия почетных гостей был дан праздничный ужин.
Сейсмологи, впервые находящиеся на такой высоте, выглядят довольно забавно, Рачкулик и Яковлев долго и упорно спорят о возможностях применения эхолота для зондирования ледников. Кок, не переносящий научных споров, подносит им еще по чарке кофейного ликера собственного производства. Это действует успокаивающе, и скоро «противники» приходят к общему мнению.
23 сентября у Астропункта Беляева раздался первый взрыв. Сейсмический отряд начал свою работу. По данным сейсморазведки, глубина ледника в районе Танымасской лапы доходит до 750 м, а в месте оттока всего 130.
29 сентября, закончив обработку материала, сейсмологи последними покидают ледник.
...Началась вторая зима. Состав зимовки теперь пополнился до восьми человек — В. Ноздрюхин, И. Арифханов, П. Лифанов, И. Назаров, А. Королев, О. Ильинский, В. Рачкулик, С. Студенцов. С увеличением состава станции удалось увеличить количество створов и снегомерных площадок. Снегосъемками охвачен теперь почти весь фирновый бассейн. Это позволило выяснить процесс накопления снега по ранее не исследованному району верховий ледника.
Максимальное количество осадков зарегистрировано в Большой фирновой мульде. Высота снега достигла там четырех с половиной метров. К перевалу Абдукагор высота снегового покрова несколько убывает. На самом перевале к весне высота снега доходит до четырех метров. Ниже уровень его опускается до двух — двух с половиной метров. В районе зимовки высота снежного покрова три с половиной метра.
Такое неравномерное распределение снега связано, очевидно, с режимом ветров на леднике, так как при поземке и метели переносится громадное количество снега.
Снегомерная площадка у ледника Астрономического была особенной. Расположена она на древней морене на высоте 4400 м над уровнем моря. Это единственная площадка, находящаяся на твердой земле. Там можно ходить спокойно, не опасаясь провалиться в трещину, а выкопав двухметровый шурф, можно увидеть настоящую землю и прошлогоднюю траву.
...Наверху слышится какая-то возня, затем под навес лихо съезжают Рачкулик и Лифанов. Они вернулись с очередной снегосъемки и привезли с собой необычный груз — несколько десятков горстей земли! Рачкулик тут же высыпает ее в плоский ящик.
— Теперь мы имеем 2000 квадратных сантиметров посевной площади! — радостно сообщает он.
Ее делят на четыре равные части, каждую из которых решено засеять луком, чесноком, укропом и щавелем.
— Через месяц будешь варить зеленые борщи, — говорит Лифанов Студенцову.
— Разве в этом году так рано начнут ходить караваны? — спрашивает Студенцов, явно скептически относящийся к высокогорному огороду.
Студенцов оказался прав. Растения, едва показавшись на свет, засыхали. Лучше других чувствовал себя чеснок. Его зеленые стебли поднялись над землей на 8— 10 см, но через некоторое время засохли и они. Растения не смогли прижиться в суровых условиях высокогорья.
...Между зимовщиками уже давно установились непринужденно шутливые отношения. В таких условиях это, пожалуй, наилучшая форма общения.
— Помни, пища должна быть обильной! — поучает Альфред кока. — Чем больше, тем лучше. В своей работе руководствуйся альпинистской заповедью: «Почаще и побольше».
Эту заповедь при всем старании не удавалось выполнять полностью. Часто обстоятельства складывались так, что выполнялась только вторая ее часть.
Почти ежедневно на зимовке отсутствовали 2—3 человека, и их с беспокойством и нетерпением ждали остальные. Каждый маршрут был сопряжен в той или иной мере с опасностью. Никогда не было полной гарантии, что ушедшие не обморозятся или, что еще хуже, не провалятся в трещину.
Зимой морозы нередко доходят до 30—35°. Тепло одетым зимовщикам сам по себе мороз не страшен. Страшен ветер, который усиливает действие мороза.
Работы всегда было много. Даже тогда, когда метель бушевала несколько дней подряд, а ветер доходил до 30 м/сек, помимо метеорологических наблюдений проводились снегосъемки, откапывался домик и метеоприборы, подвозился уголь. Но на зимовке всегда царило бодрое настроение.
Настроение зимовщиков несколько падало только во время капели, когда из бесчисленных щелей в потолке на столы, постели и приборы начинала просачиваться вода.
Снегосъемки и вообще все наблюдения проводились точно в назначенный срок, несмотря ни на что.
Время подачи пищи тоже строго соблюдалось. Если дежурный по кухне не успевал подать в срок обед, ему не делалось никаких нареканий — это просто считалось признаком дурного тона. Дурным тоном считалось также приготовление невкусной пищи. Поэтому каждый дежурный старался изо всех сил.
Выработанные временем правила были затем восприняты коком Студенцовым.
28 января над пиком Дорофеева появились высокослоистые чечевицеобразные облака — верный признак предстоящего ухудшения погоды. На другой день низко над ледником поползли сплошные слоисто-дождевые облака. Высотомер птицей взмывает вверх. Его стрелка устанавливается против отметки 5250. Ветер достигает ураганной силы. Стрелка дистанционного анемометра часто уходит за пределы 30 м/сек. Домик содрогается под сильными порывами ветра. Такой ветер мог бы свободно опрокинуть легкий домик, но, к счастью, он уже более чем на половину погрузился в снег.
— Почвенные термометры унесло! — сообщает дежурный.
Давление продолжает падать. Стрелка высотомера подошла к 5275 м.
— Это впервые за полтора года, — говорит Ноздрюхин.
Много недель над ледником бушует непогода.
Во время метели совершенно невозможно судить о расстоянии. Однажды вышедшему на наблюдения Рачкулику показалось, что к зимовке движется группа людей. Зная, что это невозможно, он все же очень долго всматривается в темнеющие точки. Понаблюдав за ними некоторое время, Виктор убедился, что они не выказывают никаких признаков жизни. Однако впечатление было настолько сильным, а главное — желание увидеть здесь людей настолько большим, что он захотел себя проверить. Закончив метеорологические наблюдения, он надел лыжи, решив пройти метров 200—300 в направлении предполагаемой группы. Каково же было его удивление, когда, пройдя несколько десятков метров, он обнаружил торчащий из-под снега лист жести, служивший банным корытом.
26 февраля. Сегодня, как обычно, домик движется с юга на север вместе со льдом ледника со скоростью 60 см в сутки. Как корабль дальнего плавания, он обеспечен всем необходимым на долгие зимние месяцы.
Небо по-прежнему закрыто облаками и по леднику гуляет вьюга.
Как обычно, с утра дежурный расчищает засыпанный вход.
И все-таки это необычный день. Такой день бывает всего один раз в месяц. Сегодня концерт для зимовщиков ледника Федченко! Это праздник на зимовке! Уже с утра все в приподнятом настроении. Кок готовит праздничный обед. Чисто выбритые зимовщики садятся за стол. Сегодня «свидание» с родными и близкими, находящимися на Большой Земле. Такие дни запоминаются надолго. Пройдет много времени — и зимовщики, находясь где-нибудь под пиком Революции, не раз вспомнят теплые слова привета.
...С приближением лета безжизненная ледяная пустыня оживает. На леднике появляются новые обитатели — птицы и насекомые.
Громадные черные вороны — частые гости на зимовке. С утра можно увидеть двух-трех птиц, с важным видом роющихся в отбросах. Вначале на ворон смотрели довольно дружелюбно. Но однажды Лифанов и Назаров заметили, что картонные ящики с продуктами расклеваны и основательно уменьшились запасы гречневой и овсяной каши. Виновники кражи с криком кружились над головами зимовщиков.
Посягательство ворон на продукты вызвало явное неодобрение зимовщиков, а кока Студенцова привело в ярость. Он возненавидел больших черных птиц.
— Я им покажу как воровать! — грозился Студенцов.
Целыми днями он придумывал хитроумные ловушки и расставлял их вокруг ящиков с продуктами. Многодневные старания Студенцова были напрасны. Мудрая птица, казалось, видела все его хитрости насквозь и осторожно обходила подготовленную западню.
Оставалось только одно — прятать продукты подальше от воров...
Вороны могут залетать на громадную высоту. Зимовщики встречали их на высоте 6400 м над уровнем моря. Очевидно, птицы были привлечены сюда появившимися людьми.
Иногда на зимовку залетают дикие голуби и ласточки. Но они не задерживаются здесь подолгу. Переждав непогоду, птицы покидают зимовку.
В теплые безветренные дни на леднике появляются бабочки. Все они почему-то летят вдоль по леднику к перевалу Язгулем. Их не привлекают ни домик, ни темные теплые скалы, стоящие вдоль ледника. Полет их настолько стремительный и целеустремленный, что кажется, будто в этом заключена какая-то цель их жизни.
Бабочек можно встретить и на леднике Витковского на высоте 5700 м над уровнем моря. Там они также сосредоточенно спешат вверх по леднику.
На леднике Витковского были замечены следы зайца, который пришел туда с ледника Грумм-Гржимайло.
Вблизи зимовки обнаружены волчьи следы. Зверь шел с перевала Абдукагор.
Цепочка следов, не доходя 300 м до долины, сворачивала к левому берегу ледника. Очевидно, волк, увидев домик, обошел его.
Изредка на зимовке появляются осы и даже шмели. Возможно, их заносит сюда ветром. Маловероятно, чтобы они по своей воле решились променять зеленые долины на голые камни и лед.
Муха, появившаяся однажды в домике, произвела сенсацию. На нее устроили облаву. Через минуту муха заняла свободное место в одной из баночек Арифханова, интересовавшегося флорой и фауной ледника. В его баночках, кроме залетных бабочек и ос, можно найти и постоянных обитателей сурового высокогорья. Это удивительные насекомые, обитающие в приледниковом озере на высоте 4500 м над уровнем моря. Они, по-видимому, неплохо себя чувствуют на снегу и на скалах. Их во множестве находили даже в ящиках с продуктами, находившихся от воды в нескольких десятках метров.
У Ильхама хранятся также черные паучки, живущие в скалах на высоте 5000—5100 м над уровнем моря. Их темная окраска, позволяющая им поглощать значительное количество солнечного излучения, является, очевидно, своего рода приспособлением к окружающей среде.
Зимовщики часто приносят Арифханову мох и траву, найденные на соседних скалах. Низкорослые травянистые растения можно встретить среди камней на высоте 5100 м над уровнем моря — эту высоту можно, пожалуй, считать границей их распространения. Граница распространения мхов лежит еще выше и доходит, пожалуй, до высоты 5300 м над уровнем моря.
В августе отдельные участки ледника окрашиваются в красновато-бурый цвет. Отражательная способность ледника в этих участках сильно уменьшается. Влияние микроорганизмов на величину поглощаемой энергии настолько велико, что в местах их скопления наблюдается значительное усиление таяния.
С середины июля до середины сентября атмосфера над ледником сильно запылена. В это время на его поверхность осаждается большое количество пыли. Возможно, часть этой пыли имеет космическое происхождение, так как в августе Земля проходит сквозь полосу космической метеоритной пыли.
Отражательная способность фирновой области с 90—97% падает до 50—60%. Громадное количество солнечной энергии, поглощенное ледником, расходуется на таяние верхнего слоя фирна. За год на каждый квадратный метр поверхности ледника, расположенный на высоте 5000 м над уровнем моря, осаждается около 20 г пыли. Из этого количества примерно 80% ее осаждается за короткий летний период.
Вопреки распространенному мнению даже на высоте 5000 м влияние пыли на оптические свойства атмосферы настолько значительно, что им нельзя пренебрегать.
Наличие пыли сильно влияет на коэффициент прозрачности атмосферы. Летом он значительно ниже, чем в остальное время года.
На высоте зимовки ультрафиолетовое излучение оказалось в пять раз больше, чем на равнине.
Это было причиной частых ожогов непокрытых частей тела. Особенно страдали от солнца новички.
Не менее интересные данные принесли и гляциологические наблюдения. Оказалось, что поверхность ледника в течение суток дважды поднималась и опускалась. Амплитуда колебаний достигала 10—12 см.
Королев и Рачкулик, забыв обо всем, ломают голову над выяснением причины этих таинственных колебаний.
— Значит, мы вместе с домиком качаемся, как на волнах? — спрашивает радист Ильинский, до этого служивший на флоте.
— Так вот почему у меня ночью такой крепкий сон! — догадывается Икрам.
— А днем? — ехидно спрашивает Ильхам.
— Днем давно не приходилось спать, но я готов пожертвовать собой ради науки,— парирует Назаров.
Прошло несколько дней — и на миллиметровой бумаге появились две кривые.
Одна изображала среднечасовую скорость движения ледника, другая — вертикальные колебания его в течение суток. Анализ этих кривых привел к еще более удивительным результатам. Оказалось, что поперечные колебания и горизонтальные перемещения поверхности ледника связаны между собой. При поднятиях наблюдается уменьшение скорости движения ледника, при опускании — наоборот, скорость возрастает.
К сожалению, недостаток времени не позволил продолжить эти интересные наблюдения. Неизвестно, распространяются ли эти колебания по всему леднику, или они имеют только местный характер. Осталась неизвестной пока и причина этих колебаний.
Одними из самых сложных объектов наблюдений считались снегомерная площадка и три скоростных створа, разбитые под перевалом Язгулем в самых истоках ледника Федченко. Выходили туда обычно втроем. Вот и сейчас зимовщики тщательно готовились к походу. Пора было провести снегосъемки и снять показания по створам.
Королев готовил научное оборудование, Лифанов взял на себя обеспечение группы питанием. Арифханов укладывал грузы на сани и крепко увязывал их. От рюкзаков пришлось отказаться, так как груза набралось очень много. Обстановка подсказывала, что, пока не начались зимние метели, надо забросить в верховья ледника возможно большее количество продовольствия, несколько спальных мешков и газовую кухню с баллоном жидкого газа. Капитальная база облегчит работу в дни зимнего ненастья.
— Взяли! — командует Альфред, наваливаясь на длинную среднюю лямку саней. Ильхам с Петей дружно нажимают на боковые, более короткие лямки. Сани двинулись и легко заскользили по рыхлому снегу. На третьей сотне метров все трое, не сговариваясь, остановились, тяжело дыша. Однако не очень легко идут сани, да и высота дает себя знать!
Поверхность ледника здесь волниста. Несколько сот метров идет более или менее ровный участок. Затем подъем увеличивается градуса на три-четыре и несколько сотен метров ледник течет более круто. Далее крутизна спадает, и впереди опять расстилается почти горизонтальный участок. Самое неприятное — подниматься с санями по крутому скату волны. В мягком снегу утопают полозья саней. Группа подходит к первой снегомерной площадке. Пройдено только четыре километра. Солнце склоняется к западу. В летнее время палатка под Язгулемом стояла на берегу, на осыпи, в месте слияния Большой фирновой мульды с ледником Федченко. Чтобы добраться до нее, надо пройти зону трещин, образовавшихся в месте их слияния.
Королев остановился.
— Придется оставить здесь сани. Возьмем с собой самое необходимое и попытаемся засветло проскочить трещины. Завтра вернемся за облегченными санями.
В рюкзаки перекладываются спальные мешки, примус, консервы. Но как ни быстро шли зимовщики, солнце опускалось еще быстрее. Длинные тени от горных вершин протянулись по леднику. Заметно похолодало.
Люди торопятся, ускоряют шаг. Пар клубами вырывается изо рта и оседает белым налетом инея на ушанках и поднятых воротниках. Зажглась первая звездочка. До места ночевки еще не менее двух километров. Когда лыжники подошли к зоне трещин, совершенно стемнело.
При свете звезд хорошо видны черные пятна скал на заснеженных склонах. Но различить в мерцающем свете едва заметный оттенок, которым отличается снег, прикрывающий трещины, от остальной его поверхности очень трудно. Товарищи, молча переставляя лыжи, идут вслед за направляющим. Несмотря на то, что с утра ничего не ели, кушать не хочется. По всему телу разливается отвратительная слабость. Скорее бы палатка! Остается только одно желание — забраться в теплый мешок и уснуть.
Вот направляющий нащупал еще одну трещину. Отбил снег, обозначая края неширокого провала. Лыжники осторожно балансируют над пропастью.
Сделали привал. Придется подождать восхода луны. Вскоре вершина пика Революции осветилась холодным матовым светом еще невидимой луны. Холод пробирался сквозь полушубки. Долго сидеть нельзя. Обходя опасные места, наконец зимовщики добрались до палатки. К счастью, она оказалась незаметенной.
Ильхам с Петром начали приводить легкое жилище в порядок. Альфред воткнул в снег лыжи и развесил на них психрометр и термометры. Как бы ни хотелось скорее забраться в палатку, надо провести метеорологические наблюдения. Шкала минимального термометра рассчитана на самую низкую температуру в 36°. Но где же столбик спирта? Вчера на станции в это время температура воздуха была минус 22°. Здесь предполагалась на несколько градусов ниже, но оказалось, что спирт полностью втянулся в резервуар, а штифт опустился за шкалу. Альфред оставил в покое термометр и полез в палатку. Оба его товарища уткнули головы в колени и уже спали. Он натаял из снега воды, растолкал друзей и заставил их выпить по кружке горячего очень сладкого чая. Теперь можно лезть в мешки.
Весь следующий день ушел на переброску саней с оставшимся грузом. Только на третий день вышли на работы.
Рассвет наступает поздно. Трудно вылезать до зари из теплого мешка, разжигать примус. Но ждать, пока солнце немного пригреет и растопит иней в палатке, некогда. За короткую светлую часть суток надо успеть управиться со створами. Их три в истоках ледника: один протянулся поперек основного тела ледника, другой разбит в фирновой мульде, третий находится на одном из притоков. На этом створе работы провели в последнюю очередь, оставив там тяжелый теодолит и треногу. На обратном пути зимовщики захватят его. В верховьях оставалось провести только снегосъемки и можно будет двигаться обратно домой. После того как проведешь несколько суток в обледенелой палатке, еще больше ценишь все достоинства маленького обтекаемого жилища зимовщиков.
Ужин сегодня готовил Арифханов. Он отогнул свой спальный мешок и сидел на нем, поджав ноги. Мешок отсырел, но просушить его негде. Толстый слой инея покрывает верх палатки. От тепла горящего газа иней тает, и тяжелые капли воды падают на людей, на кошму, которой застлан пол, и на спальные мешки. Кругом сырость.
Ильхам прибавляет газ в горелку, чтобы скорее покончить с ужином и забраться в мешок. Но он тоже не сухой. Во время сна пары от дыхания конденсируются и оседают на холодную ткань. По мешку расползается белое пятно инея, который затем превращается в лед. На следующую ночь пятно еще немного подрастает, а сырость забирается глубже. Ликвидировать ее невозможно. У газовой горелки утром или вечером, когда готовится пища, можно успеть слегка подсушить только рукавицы или носки. Сухие рукавицы и носки для работы на леднике важнее всего, и сушат их в первую очередь.
Ужин — гречневая каша с тушеным мясом — готов. Товарищи быстро расправились с ним. Теперь можно и в мешки. Ильхам лежит одетый. Подумав, он втаскивает внутрь мешка свою шубу и укрывает ею ноги и туловище. Теперь больше уверенности, что ночью мороз не разбудит. Отогреваясь в мешке, он с удовольствием вспоминает о домике. Если завтра встать пораньше, то можно к вечеру того же дня добраться до станции.
Вышло совсем иначе.
Ночью внезапно налетел ветер, небо заволокло тучами и началась метель.
Под тяжестью навалившегося снега уже провисли скаты палатки, сокращая ее и без того небольшой объем и тесня находившихся внутри людей.
В семь часов утра Лифанов вылез из палатки, чтобы записать показания термометров. Рассвет наступит еще нескоро. Темнота усиливалась вместе с разбушевавшейся метелью. Он торопливо записал данные приборов и вернулся в палатку озадаченный.
— Палатку совсем заносит... Ничего не видно...
Лифанов, молодой специалист, только в этом году закончил Ташкентский гидрометеорологический техникум. Прошлым летом он вместо учебной практики работал в одном из летних отрядов экспедиции в нижней части ледника. За три месяца летних работ Петя успел покорить всех участников экспедиции своей работоспособностью, бесстрашием и скромностью.
Работа у конца ледника осложнялась тем, что на пути караванов, которыми подвозились грузы, лежала бурная река Сельдара. Переправа через нее в летнее время представляет серьезную опасность. Опытные караванщики из местных жителей хорошо знают места переправ, но и они не всегда решаются водить караваны в паводок.
Дикая река сбивает коней с ног, сносит грузы. Во время гидрологических работ на Сельдаре погиб участник экспедиции студент Среднеазиатского государственного университета — Максимов.
Ждать спада воды и задерживать караваны у переправы было нельзя. Работы на языке ледника требовали беспрерывного подвоза грузов.
Прошлым летом случилось так, что караванщики категорически отказались вести караван в большую воду. Работам летнего отряда ленинградских ученых на языке угрожал срыв. Задерживалось строительство домика-зимовки. Оборудование и материалы скапливались в Алтынмазаре, в 18 км от конца ледника.
Узнав, что караванщики отказались переправлять караван, Лифанов молча выбрался из палатки. Он подошел к обрывистому берегу поймы. Вдали бушевала река. Доносился грохот огромных валунов, перекатываемых водой по дну.
Переправа в такую воду действительно сложна. У него на родине в Сибири реки спокойнее. Плавно несут они свои воды по просторам равнин.
Памирские горные реки — бурные, изменчивые. Днем сток их быстро увеличивается, ночью резко сокращается. Если выбрать момент наименьшего суточного стока воды, то переправа возможна. Петя вернулся в лагерь.
— Я поведу караван завтра утром, — коротко сказал он.
Пенящиеся волны перехлестывали через спины коней, но ни одна лошадь не была потеряна, не снесло ни одного вьюка. Первостепенные грузы — научное оборудование и продовольствие — Лифанов благополучно доставил на ледник.
Сейчас Петя сидел у входа в палатку и тормошил друзей, лежавших в мешках:
— Вставайте! Нас занесет!
— Лезь, Петя, в мешок! Я расскажу один случай, — сказал Альфред.
Видя, что товарищи не проявляют беспокойства, Лифанов забрался в теплый мешок.
«...Было это в 1955 г., когда узбекские альпинисты готовились к восхождению на никем еще не покоренную вершину — пик Победы на Тянь-Шане. Восхождение трудное. Ледовые участки перемежевывались со скальными. Снежные склоны сменялись фирновыми. Высота пика Победы — 7439 м. При штурме Победы к трудностям высотного восхождения прибавились трудности климатического порядка.
Пик Победы является самым северным семитысячником мира. Отсюда — и более суровые климатические условия района. В штурмовой группе было девять человек. В том числе Виталий Ноздрюхин и я.
Вместе с узбекскими альпинистами собирались штурмовать вершину и альпинисты Казахстана.
В середине августа обе группы одновременно вышли на восхождение. Мы взяли с собой только две палатки. Поднимались медленно, не более 300 м в день. Алмаатинские альпинисты набирали высоту примерно такими же темпами. Предполагалось, что на вершине обе группы встретятся.
Но вот, кажется, 19 августа, погода начала портиться. Находились мы на высоте немногим более шести с половиной тысяч метров. Укрепили понадежнее палатки и залезли, как обычно, в мешки. Снизу во время связи запросили о нашем положении и сообщили, что у казахских альпинистов связь со штурмовой группой потеряна.
Ночью я проснулся от необычной тяжести. Давило со всех сторон. Видимо, на скаты палатки насыпало много снега. Но снаружи не доносилось ни одного звука. Тишина.
Расстегнул кое-как мешок, отыскал в темноте пуховые рукавицы. Под руку попалась алюминиевая миска. Расстегиваю у палатки полог, а выбраться не могу. Нас полностью прикрыло снегом. С трудом расчистив выход, выбрался наружу. Сразу же схватился за конек палатки. Метель валила с ног. Забило снегом глаза, нос... Соседнюю палатку совсем засыпало. Принялся миской расчищать снег, но тщетно! Яму сразу же заметало. Пришлось вернуться в палатку. Растолкал товарищей.
Только днем удалось расчистить палатки от снега и установить их на новом месте.
Четверо суток просидели мы на одном месте, но, как видите, ничего с нами не случилось. А если бы мы растерялись? Если бы поддались панике? Все могло кончиться очень плохо. Так и случилось в лагере алмаатинских восходителей. Последствия этой растерянности вам хорошо известны...»
Давайте готовить завтрак. Сегодня работать не придется. В полдень выйдем все из палатки, переставим ее на новое место и переждем непогоду.
Альфред приступил к исполнению своих обязанностей. Он сегодня был дежурным по кухне.
Еще сутки пришлось потерять зимовщикам, пережидая метель. Только на третий день небо прояснилось, и они благополучно вернулись домой, прихватив с собой оставленный на пути теодолит.
Продолжительное пребывание на большой высоте, сочетавшееся с большой физической нагрузкой, не оставило и следа от каких бы то ни было проявлений горной болезни. На высоте около 5000 м зимовщики чувствовали себя превосходно.
— Будет непростительно, если мы не используем свою сверхакклиматизацию, — часто повторял Икрам Назаров.
Чем ближе к лету, тем чаще высказывал он эту мысль. Друзья понимали в чем дело. Почти рядом с зимовкой красовались два великана — пик Революции и пик Фиккера.
Пик Революции (6987) был впервые покорен в 1954 г. группой ВЦСПС под руководством Угарова. С тех пор он никем не посещался. А сколько других вершин покоренных и непокоренных стоит вокруг!
И вот 8 августа группа в составе Назарова, Ильинского, Рачкулика, Софиева и Темникова сделала первую заброску на ледник Витковского. Здесь, на фирновом плато, на высоте 5600 м была организована временная метеорологическая станция. Она же должна была явиться базовым лагерем при походе на пики Революции и Фиккера.
На станции остаются Темников и Софиев. В их задачу входит проведение наблюдений во время похода маршрутного отряда к вершине пика Революции.
Маршрутный отряд в составе Ноздрюхина, Королева, Рачкулика, Назарова и Лифанова должен пройти ледник Витковского и через перевал Зимовщиков спуститься на ледник Грумм-Гржимайло. Дальше отряд движется примерно по пути следования группы Угарова.
Во время своего похода отряд должен обследовать верховья ледника Грумм-Гржимайло и провести регулярные наблюдения по актинометрии и метеорологии.
Утром 11 августа пять человек вышли с зимовки и взяли направление на ледник Витковского. Погода благоприятствует походу. На небе ни единого облачка. К вечеру отряд без особых приключений добрался до лагеря «5600».
Утром, забрав все необходимое, группа продолжает движение вверх по леднику. После трехчасового подъема восходители останавливаются возле тура на перевале Зимовщиков.
Рачкулик достает из рюкзака актинометр, психрометр и еще несколько приборов. Вместе с Королевым и Лифановым он проводит наблюдения.
— Температура минус три, ветер — южный, порывистый, скорость 8 м/сек, — сообщает Королев.
С перевала лыжники спускаются по крутому двухсотметровому склону на одну из безымянных мульд ледника Грумм-Гржимайло. Затем по притоку выходят на основное тело ледника.
В месте слияния безымянного ледника-притока с ледником Грумм-Гржимайло показывается ровная ледовая площадка, присыпанная сверху тонким слоем снега.
— Не озеро ли? — делает предположение Назаров.
Площадка действительно напоминает замерзшее озеро. Трудно поверить, чтобы на такой высоте могла быть вода, и идущий впереди Ноздрюхин сворачивает к площадке. Он осторожно ступает лыжами на хрустящую ледовую поверхность. Несколько ударов ледоруба — и из проделанного отверстия забулькала вода.
Лагерь решено ставить здесь, на высоте 5900 м, хотя до захода солнца еще не менее трех часов. Не известно, встретится ли выше вода! А добывание ее из снега может свести на нет выигрыш времени, не считая дополнительного расхода дефицитного бензина.
Рачкулик проводит наблюдения. Королев делает описание озера. Оно представляет округлую чашу площадью около 400 кв. м. Наибольшая его глубина — 120 см. Температура воды плюс 0,2°.
Озеро расположено на льду под отвесной ледяной стеной высотой 4—5 м, обращенной на юг. С ледяного берега свисают прозрачные сосульки. Иногда они срываются со стены и с мелодичным звоном падают на замерзшую поверхность озера.
Возможно, благоприятная экспозиция берега относительно солнца и явилась причиной образования озера.
13 августа, набрав 400 м высоты по леднику Грумм-Гржимайло, группа выходит на фирновую мульду. На пути встал ледопад, расположенный между 5600— 5800 м над уровнем моря. Многочисленные трещины имеют снежные мостики, которые благодаря лыжам проходятся сравнительно легко.
На бивак остановились на высоте 5900 м перед ледово-фирновой «стеной», уходящей ввысь под углом 50— 60°. По ней в 1954 г. проходил маршрут группы альпинистов ВЦСПС. Она-то и является «ключом» к восхождению на пик Революции.
Королев и Назаров уходят на разведку «стены». Ноздрюхин и Лифанов ставят палатки, обращенные входом одна к другой. Рачкулик устанавливает приборы для наблюдений. Нестерпимо печет солнце, и от этого фирновая мульда представляется прямо раскаленной пустыней. Радиация исходит отовсюду — от солнца, отраженная от снега и белоснежных скал, подковой окружающих фирновое плато. Ноздрюхин и Лифанов, раздевшись по пояс, залезают в палатку, но и там нет спасения от жары.
Как ни странно, но воздух имеет температуру 4°С ниже нуля. Термометр, установленный на поверхности снега, показывает минус полтора градуса.
Королев и Назаров, преодолев две подгорные трещины, начали на кошках подъем по «стене». Поверхность ее представляет в основном твердый фирн с выходами натечного льда. Местами вырубая ступеньки, Королев и Назаров успевают пройти до вечера метров 100—150 вверх. Разведка показала, что стена проходима, и 14 августа утром вся группа выходит на штурм.
Запасная палатка, лыжи и часть продуктов оставлены в лагере «5900». Одна палатка, взятая на пять человек, не обещает больших удобств, но ими решено пренебречь ради уменьшения груза. Ведь, помимо обычного снаряжения, приходится нести на себе полный комплект актинометрических и метеорологических приборов.
Подъем идет двумя связками. В первой — Королев и Ноздрюхин; во второй — Назаров, Лифанов и Рачкулик.
Через шесть часов непрерывного подъема зимовщики выходят на седловину между безымянным пиком «6453» и пиком Революции. Высота 6350 м. Первая связка уходит вперед выбрать место для бивака, вторая остается проводить наблюдения.
С ледника Федченко дует слабый ветерок. Температура минус 6,5°С. С заходом солнца температура сразу же опускается до минус 15° С.
На бивак остановились на пологом снежном склоне на высоте около 6400 м. Ночью погода испортилась. Подул сильный порывистый ветер, повалил снег. Минимальный термометр, оставленный на ночь на поверхности снега, показал минус 25,4° С. Минимальная температура воздуха была минус 22,2° С.
15 августа весь день сыплет снег. Сплошные дождевые облака окутывают все вокруг. Видимость 50 м. Вечером расчистили палатку и сняли показания термометров. Температура воздуха минус 12° С. Ветер северо-восточный, порывистый, скорость — 10 м/сек.
16 августа метель прекратилась. На темно-синем небе ослепительно яркое солнце. Сменив ботинки на валенки, зимовщики покидают лагерь «6400».
Толстый слой свежевыпавшего снега затрудняет движение. Проваливаясь почти по пояс, восходители по очереди пробивают тропу. К вечеру, порядком обессиленные, подошли к восточному контрфорсу пика Революции. Здесь, на высоте 6800 м, поставили палатку для ночлега. К ночи погода испортилась и опять началась метель.
К утру температура воздуха упала до минус 24° С. В облаках появились небольшие просветы. Захватив с собой только приборы и фотоаппараты, зимовщики покидают лагерь «6800». До вершины остается менее двухсот метров подъема. Путь проходит по восточному контрфорсу, который обозначен отдельными скалистыми участками, торчащими из снега. Погода опять испортилась. Со стороны долины Ванча надвинулся сплошной слой облаков. Пошел снег. Но идущие впереди Королев и Ноздрюхин уже достигли главного гребня пика Революции. Еще немного — и справа от заснеженного гребня показывается небольшой скальный выступ — высшая точка массива.
Ноздрюхин достает из тура записку группы Угарова и вымпел ВЦСПС. Королев и Рачкулик проводят метеорологические наблюдения. Проводить измерения радиации невозможно — солнце закрыто облаками.
Ветер западный, порывистый, скорость 12 м/сек, температура воздуха минус 15,8° С. Метель усиливается. Видимость не более 100 м. Оставив записку, группа спешит покинуть вершину.
Недалеко от тура оставлен минимальный почвенный термометр. Будущие восходители снимут его показания.
Через десять дней зимовщики снова побывали на леднике Витковского. На этот раз предстояло овладеть пиком Фиккера. Восхождение намечено провести по западному гребню.
31 августа утром штурмовая группа в составе Ноздрюхина, Назарова, Лифанова и Рачкулика вышла из лагеря «5600». Преодолев на северном склоне небольшую фирново-ледовую стену, зимовщики выходят на западный гребень пика Фиккера и сразу же попадают в какой-то чудесный фантастический мир. Столбы, башни и пирамиды из серого гранита в диком беспорядке встают на пути. Гранитные громады настолько величественны, а их положения так причудливы, что они кажутся творением рук человеческих.
Среди этого хаоса зимовщики кажутся муравьями.
— Не на Марсе ли мы? — шутит Назаров.
Хорошая акклиматизация позволяет зимовщикам, несмотря на высоту, любоваться окружающим пейзажем. К вечеру, достигнув высоты 6400 м, остановились на бивак. Палатку поставили на льду крошечного озерка. Воды в озере не было — оно промерзло до дна.
Утром, оставив палатку и спальные мешки, зимовщики налегке выходят на штурм. К полудню, миновав лабиринт из каменных нагромождений, вышли на узкую снежную площадку на гребне. Высота 6700 м. Вершина уже недалеко. Но путь преграждает двадцатиметровая остроконечная пирамида. Ее грани являются как бы продолжением почти отвесных склонов. Пик Фиккера остался верен себе. Он и на этот раз удивил восходителей: оказывается, за пирамидой гребень снова понижается. Следовательно, вершина пирамиды является высшей точкой пика! У подножия пирамиды на остроконечных камнях, как будто специально приготовленный для тура, лежит плоский камень. На нем складывается тур. На гранитной пирамиде Назаров выбивает молотком три буквы — МГГ. В туре вместе с запиской оставлено несколько шоколадных конфет в подарок будущим восходителям. Возле тура укрепляется минимальный спиртовой термометр. В этот момент он показывает минус 9° С.
Проведя метеорологические наблюдения, зимовщики начинают спуск. Достигнув засветло лагеря «6400», решили спускаться дальше. Нести с собой большой запас продуктов теперь не имеет смысла. На камне остаются 10 банок мясных консервов и несколько брикетов гречневой каши. Кто знает, может быть эти продукты пригодятся будущим восходителям?
К вечеру, покинув царство каменных изваяний, зимовщики выходят на седловину между пиками Дорофеева и Фиккера. Отсюда двадцатиминутный скоростной спуск на лыжах в лагерь «5600». Несмотря на пасмурную погоду, таяние в верховьях ледника шло быстро и снег настолько пропитался влагой, что прогибался над трещинами под собственной тяжестью.
Только в сентябре подошла сюда весенняя распутица, а через полмесяца снова заметут метели и закончится неправдоподобно короткое горное лето. До этого надо успеть разобрать дом-зимовку и перенести его на новое место, выбранное еще в 1957 г. у Астрономического пункта Беляева. Строителей ждать было неоткуда, и зимовщики сами взялись за демонтаж жилища. Вскоре на его месте остался лишь спальный отсек. Кое-кто перебрался в палатки, так как температура в спальне сравнялась с наружной.
К Астропункту все прибывали детали домика, которые собирались теперь уже на скальном основании. Из двухгодичного дрейфа дом вышел победителем. Прочный металлический каркас его выдержал большую нагрузку и остался цел.
Рядом с домом росла гора ящиков, газовых баллонов и снаряжения, которые останутся здесь до прихода новых исследователей.
Как и в прошлом году, последними покидали ледник сейсмологи. Но вот отгремели взрывы, и груженый караван с небольшой группой исследователей двинулся вниз по долине Танымаса. На уступе склона еще долго был виден черный прямоугольник зимовки. Не легко было покидать обжитое место, с которым связано столько ярких воспоминаний, тревог и борьбы, место подлинной дружбы и радости побед.
План домика-зимовки
