Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: На Камчатке. Сборник статей и очерков. Издательство Академии Наук СССР, Москва – Ленинград, 1936 г.
В очерке Н.В.Павлова рассказывается об изучении природных условий для ведения сельского хозяйства в низовьях рр. Плотниковой, Быстрой и Большой на площади 2500 кв.км. Автор подробно описывает географическое положение этой территории, характеризует ее климат, почвы, ландшафт. Кроме того он описывает флору и фауну, обнаруженную у Шиковских горячих ключей и на Опальской сопке.
Н. В. Павлов
В бассейне большой реки
Надо быть справедливым: Великий океан, который лишь по недоразумению называют также и Тихим, был милостив к нам. Незаметно промелькнули восемь суток плавания по его угрюмым просторам. Утром 8 июня мы увидели берега Камчатки. Скалистые обрывы, размытые могучим прибоем. Конические вершины вулканических сопок. Крутые горные склоны, одетые яркой зеленью лесов и трав. К вечеру прошли узкие ворота Авачинской бухты и остановились до утра на рейде против Петропавловска, разбросавшего свои строения на крутом горном склоне.
В Петропавловске мы уточнили программу и районы наших полевых исследований. Наша общая тема – изучение природных условий сельского хозяйства на Камчатке. Западное побережье полуострова с его цепью мощных рыбных комбинатов и огромным количеством сезонных рабочих, как ни один район на Камчатке, нуждается в создании собственного сельского хозяйства. Здесь нужно подготовить почву для организации оседлого земледельческого населения. Жизнь в этих местах обогнала науку. Вот уже несколько лет на Камчатке работают три опытных советских хозяйства. Опыт Большерецкого совхоза им. Блюхера на западном побережье даст нам возможность провести хозяйственную проверку значения целого ряда научных наблюдений. Нам нужно поскорее переброситься на территорию совхоза: он будет нашей базой и опорным пунктом.
Нам посчастливилось. К пароходу прибыли из Большерецкого совхоза четыре пароконные подводы – на них ехали рабочие и служащие совхоза, покидавшие Камчатку.
Не так-то просто устроиться с этим попутным транспортом. Каждый из ямщиков предпочитал захватить на западный берег своих знакомых, а не какую-то неизвестную экспедицию. Однако распоряжение начальника АКО возымело свою силу. Ямщики взяли нас на подводы вместе со своей родней, кумовьями и знакомыми. Потеряв целый день на хлопотливые и безалаберные сборы ямщиков, двинулись в путь лишь к вечеру. Мы взгромоздились на телеги, нагруженные доверху, и двинулись в путь – 220 километров поперек Камчатки.
Как только мы выехали за пределы Петропавловского совхоза, природа Камчатки раскрылась перед нами во всем своем своеобразии. Сперва показалась величественная цепь сопок – Козельская, Авачинская и Коряцкая, одетые зеленым убором лесов. Слева блистала в туманной вечерней дымке зеркальная поверхность Авачинской бухты. Дорога вилась через ручьи и речки, вверх и вниз по пологим лесистым косогорам, в высоком и светлом березовом редколесье. Еще засветло решили заночевать в густой, высокой траве, уже обрызганной росою.
На следующий день мы убедились, как непостоянна погода в этих местах. Как только мы поднялись и собрали разбросанный лагерь, стало пасмурно; вскоре пошел мелкий убористый дождь, продолжавшийся до ночи. Под дождем мы проехали селение Коряки и Начики и уже в сумерках доплелись до филиальной базы Петропавловского совхоза, лежавшей в двенадцати километрах за Начиками. С трудом разместил нас заведующий базой. Было тесно, людно – однако перспектива мокнуть под дождем сделала нас терпеливыми и нетребовательными.
На третий день совершили под дождем огромный перегон – свыше 60 км. На пути от Начикинской базы до поселка Апача не встретили ни одного селения. Дикая, нетронутая человеком природа окружала нас. Узкая щель в горах вела к перевалу в верховья реки Тырельчик, откуда по расширявшейся пади мы медленно спустились в обширную долину реки Плотниковой, оставленную нами у Начикинской базы.
Река обрамлена здесь угрюмыми горными хребтами. Крутыми склонами ниспадают горы к ее берегам. Глубоко врезавшаяся в ущелье река стремительно мчит по камням свою прозрачную холодную воду. Холодно, несмотря на то, что стоит июнь. Кое-где на горах белеют пятна снега. К вечеру доезжаем до новой переправы через р. Плотникову и ночуем прямо на берегу реки, под густыми ветвями ивы-кореянки.
Рано утром на долбленых похожих на веретена лодках – «батах» – переплываем через реку. За Апачей однообразный и привычный ландшафт изменяется. Березовый лес, который в глубине полуострова мы видели густым и высоким, снова понижается в высоте, разлеживается; это редколесье, напоминающее картины восточного побережья. Ново для нас и то, что лес перемежается с большими полянами, заросшими густой травой. Особенно выделяются гигантские зонтичные – медвежий корень, борщовник и т. п.
Чувствуем близость холодного Охотского моря. Нередко среди заросших травою пространств, называемых по-камчатски «ушха», встречаются кочкарники, поросшие мхами и кустарничками, или обширные моховые болота, по-камчатски «тундрочки», совершенно непроходимые после дождей.
Подъезжая к р. Быстрой, последнему препятствию перед Большерецким совхозом, мы повстречали совсем неприятные места. По обширной, чуть волнистой равнине текут реки, речушки, ручьи. Они размывают террасы, скрещиваются, прорезают всю низменность руслами действующих или временных водотоков. Обильные влагой, илистые, хорошо проницаемые почвы, заросшие излюбленным на Камчатке «пыреем» (на самом деле – вейником Лангсдорфа), обеспечивают превосходный сенокос. Но мириады комаров и ужасающие ухабы и топи способны отбить всякое желание путешествовать по этим лугам.
К вечеру мы выбрались из топей на берег мощной р. Быстрой и после недолгого плавания в «батах» очутились на другом берегу, в двух шагах от Большерецкого совхоза. Нас поместили в пустующей школе. Таким образом, к месту наших работ мы прибыли через месяц и 19 дней после выезда из Москвы.
Наши надежды на Большерецкий совхоз оказались в значительной степени преувеличенными. Из-за отсутствия квалифицированных работников опытная работа в совхозе ведется слабо. В сущности, все заботы совхоза сводятся к промышленному производству нескольких сортов овощей, освоенных при помощи очень примитивной агротехники, да к поддержанию существования небольшого и разношерстного стада молочных коров. Отсутствие достаточного числа рабочих, их сезонные приливы и отливы и недостаток жилищ чрезвычайно отрицательно сказываются на работе совхоза.
Однако известной материальной базой совхоз обладает. Он охотно пошел нам навстречу. Сельскохозяйственная метеорологическая станция помогла нам разобраться в сложной метеорологии района. До начала покоса нам разрешили пользоваться лошадьми. С 25 июля мы с почвоведом П. Н. Чижиковым принялись радиальными маршрутами изучать окрестные места. Несколько дней спустя начались дожди. Однако развернуть работы мешало нам отсутствие двух человек из нашей экспедиции, пробиравшихся в эти места другим путем. Это были топограф И. К. Вехов и помощник почвоведа К. П. Богатырев. До нас дошли вести, что их видели в Кихчике. Наконец, 3 августа выяснилось, что И. К. Вехов и К. П. Богатырев добрались до районного центра Усть-Большерецка; мы установили с ними связь, выслали лошадей, и через два дня товарищи присоединились к нашему отряду.
Что же представляет собой территория, которую мы обследовали за эти дни? Это – равнинная, низменная страна, прилегающая к низовьям мощных рр. Плотниковой, Быстрой и Большой. Рельеф этой местности создан, главным образом, отложениями рек. Гигантскими ступенями спускаются к руслам рек их террасы. У р. Быстрой насчитывается до пяти террас. Это – настоящий лабиринт. На террасах мощных рек расположились речушки поменьше. Своим беспокойным поведением они стирают и сглаживают четкие очертания больших долин, и вся равнина находится под воздействием мощных рек, стекающих с гор или рождающихся в болотах.
Климат этой страны, удаленной от Охотского моря в среднем на 35–50 км, все же в значительной степени зависит от холодного моря. Лето здесь короткое и холодное, безморозных дней всего 90–110, средняя температура июля не превышает 12°С. Осадки же выпадают в огромном количестве, около 700–850 мм в год, и выпадают неравномерно. Весна (как и везде на Камчатке, весьма поздняя – с июня) отличается чрезвычайно малым количеством осадков. Таким образом, посев производится при остром недостатке влаги. Зато в июле начинаются дожди. Созревание культур, сенокос и начало уборки сопровождаются чрезмерным обилием клали. Плохо и то, что здесь мало света, необходимого для созревания растений. Большую часть лета небо закрыто тяжелыми, густыми облаками.
По-видимому, именно климат создает трудности для сельского хозяйства на западном побережье, так как здешний почвенный покров вовсе нельзя считать бедным. Почвы района богаты гумусом. На речных поймах они очень плодородны: здесь без всякого удобрения могут расти картофель, капуста и корнеплоды. Хуже обстоит дело на более высоких террасах, где почвенные горизонты нередко переслаиваются бесплодным вулканическим пеплом. Даже при большом количестве гумуса на поверхности, пепел мало активен, плохо и медленно минерализуется. Такие почвы требуют обильного удобрения. Для этой цели здесь с очень непродолжительным эффектом применяют огромные дозы драгоценного в камчатских условиях навоза.
Преимущества поймы рек перед их более древними образованиями объясняются, вероятно, периодическим заилением поймы летними паводками и обильным удобрением ее естественными рыбными туками (сненкой: так называется рыба, погибшая после икрометания и сносимая в долины рек). Некоторую роль играет здесь и богатство поймы естественным сидеральным, т. е. зеленым удобрением. Нигде больше нет таких могучих зарослей трав и кустарников. Однако и здесь наблюдается специфическая для Камчатки бедность почв бактериальной микрофлорой. Вот доказательство этой бедности: в дикой флоре почти отсутствуют бобовые растения. Попытки же культивировать клевер или горох в Большерецком районе терпят неудачу.
Культуры совхоза бедны, немногочисленны и однообразны. До сих пор не увенчались успехом опыты с разведением зерновых. Основные культуры совхоза – картофель, капуста, репа, свекла, редис и т. п.
Экспедиции удалось сделать ценное наблюдение, вскрывающее причины успеха культуры именно этих растений. Дело в том, что на западном побережье Камчатки очень многие виды дикой флоры далеко нерегулярно приносят зрелые семена. Нередко их вегетация прекращается ранними заморозками, и растения перезимовывают в виде вегетативных органов – корневищ, побегов, клубней и т. п. Вот почему и в культуре лучше удаются именно те виды, которые продуцируют не плоды или семена, а вегетативные органы – листья (капуста), клубни (картофель) или корни (свекла, репа). Даже такие растения, как огурцы, у которых мы пользуемся незрелыми плодами, в грунте абсолютно не растут и разводятся в парниках.
Все это было выяснено в течение двух недель, проведенных на территории совхоза.
Было необходимо познакомиться также и с ландшафтами, неизмененными работою рек, и 16 августа мы двинулись под проливным дождем в горные области Опальской или Апачинской сопки и к хребту Ипелька. Начинался сенокос. Совхоз не смог выделить для нас нужное количество лошадей. Пришлось идти через поселок Апачу, там мы надеялись пополнить свой вьючный караван. По разлезшейся от дождя дороге мы добрались до Апачи и здесь не без труда добыли еще трех лошадей.
Внушительным караваном, на десяти конях, переправились мы через бешеную р. Плотникову и прежде всего пошли к Шиковским горячим ключам. Ландшафт не баловал нас новыми впечатлениями. Это были все те же высокие террасы мощной реки, покрытые светлым и корявым лесом из каменной, или эрмановой березы. Впереди виднелись горы, у подножья которых и находились ключи.
На ключах мы провели три дня. Вот одно из удивительнейших на Камчатке явлений природы: кипящая вода вытекает из трещины в земле. Дымясь, горячею речкой бежит вода в вечерней прохладе. Неизгладимое впечатление! Не меньшее удовольствие мы испытали от знакомства с природою ключей. В оригинальнейшем, но узко ограниченном микроклимате, который создается речкой, одинаково горячей во все времена года, развивается ряд самобытнейших растений, удивительная южная флора горячих ключей. Мы находили здесь японские виды растений, которые нигде больше на Камчатке не встречаются. Они сохранились лишь в руслах горячих ключей, быть может, еще с третичного периода.
Поднялись на вершину Гладкого хребта, что возвышается над ключами, познакомились с высокогорной альпийской природой Камчатки. Мириады мошек и комаров не давали нам работать даже на вершине горы. В солнечные дни приходилось нахлобучивать на себя темные сетчатые накомарники.
Покинув ключи, двинулись к югу. Шли вдоль хребта по равнине, прорезанной множеством речек и ручейков. Переваливали через мощный приток р. Плотниковой – такую же бешеную р. Каримчину. Оказались в долине р. Толмачевой и здесь впервые начали встречаться с животным населением Камчатки. Ехавшие впереди проводники убили небольшого медведя, лакомившегося рыбой. Мы остановились для разделки туши. К сожалению, она нам не пригодилась. Мясо медведя отвратительно воняло рыбой. С этого дня охота не прекращалась до конца путешествия. На другой день был убит олень.
В дальнейшем мы или взбирались на горы, или работали в равнинах и долинах рек, – тем временем проводники регулярно охотились. Они снабжали отряд мясом оленя, а ближе к Опальской сопке стали угощать нас мясом горного снежного барана.
Неделю спустя мы достигли подножья Опальской сопки. Ее огромная вершина возникла перед нами внезапно. Долгое время она лишь изредка виднелась в просветах дождевых облаков и туч, маячила далеко впереди. И вдруг, поднимаясь в зеленом ущелье Улуш, мы лицом к лицу столкнулись с вулканом. Его абсолютная высота 2.500 м.
Здесь природа точно смилостивилась нам нами. Установилась ясная солнечная погода. В течение нескольких дней мы спокойно работали на склонах могучего древнего вулкана, в прилежащих альпийских областях и на сухой нагорной тундре.
Сравнивая альпийскую флору Гладкого хребта и Опальской сопки, надо заметить, что, пожалуй, первая из них разнообразнее и краше. Однако одно замечательное явление отличало Опальскую сопку.
Лагерь экспедиции помещался у Опалы на высоте около 700 м. Оказалось, что на Камчатке подобная высота – тяжелое испытание для путников. Ежедневно вечером, в любую погоду, лагерь одевался туманом, а утром долго не мог высвободиться из-под этого сырого покрывала. Роса на растениях не просыхала далеко за полдень. Достаточно было побродить утром хотя бы часок, чтобы, несмотря на яркое солнце, промокнуть до костей.
Присмотревшись, мы легко определили причину здешних туманов. Дело в том, что высота от 700 до 1400 м – это горизонт господствующего распространения облаков. Задевая лагерь своим нижним краем, облака держали нас в постоянной сырости.
До высоты 1400–1500 м шло нормальное поясное распределение климатов и растительности. Здесь же царила весна. Растения, давно отцветшие на равнине, еще цвели. Мы собирали лютики и фиалки в полном цвету.
Однако выше 1500 м встречались иные картины. Мелкая альпийская трава уже опять отцвела. Это особенно бросалось в глаза, так как чуть ниже мы встречали ту же траву живой и свежей. А здесь она засохла, превратилась в желтое осеннее былье. Это вносило в знакомый ландшафт черты какой-то особой сухости, напоминавшей нагорные степи или арктическую тундру.
В фауне высокогорья также наблюдались новые признаки. Только здесь мы встречали черноватого кузнечика, робко стрекотавшего под редкими солнечными лучами. Здесь же мы видели колонии эверсманновых сусликов и альпийского камчатского сурка. Не было никакого сомнения в том, что весь этот своеобразный комплекс явлений существует за счет оригинальной инверсии (отклонения) климата, развивающейся на известной высоте.
Наши восхождения на Опалу окончились плачевно, но по здешним обычаям – очень естественно. В ночь с 31 августа на 1 сентября нас настиг с моря мощный японский тайфун, причинивший немало зла рыбалкам западного побережья. Не пощадил он и наш бедный лагерь. В течение двух суток он рвал и метал, пытаясь изорвать в клочья наши палатки. Все эти часы мы провели в отчаянной борьбе с ветром, таким порывистым и сильным, что удары его причиняли нам нешуточную боль. В довершение бедствий с неба обрушился ливень. Два дня мы не вылезали из палаток, питаясь сухими холодными консервами.
Лишь утром 2 сентября прояснило, ветер стал утихать. Вся сопка покрылась снегом.
На вершине Опалы, у разрушенного ее кратера, лежали сугробы. Волей-неволей пришлось собираться в обратный путь. Потоки холодного воздуха грозили обрушиться на нас зимними морозами.
В обратный путь шли другим маршрутом. Спустившись по Удушу, мы достигли р. левого Абшана – одного из притоков Каримчиной. По этой реке стали подниматься вверх и после двух дней труднейшего подъема, бесконечных переправ, хлюпанья по болотистым тундрам, объезжая непролазные ольховники и заросли ползучего кедра, достигли перевала в верховьях р. Ипельки.
Еще по низовью Абшана в ущелье нам встречались скалистые обрывы, обогатившие наши коллекции несколькими любопытными растениями. Верховье же речки, где она текла несколькими тонкими ручейками, выбегавшими из мощных пятен снега, замкнулось могучим хребтом, состоявшим из группы сильно разрушенных вулканов.
Под перевалом мы провели последний солнечный день нашего путешествия. С лихорадочной энергией работали мы в этот день: П. Н. Чижиков дотемна бродил по скалам, а я собирал растения по берегам снежных ключиков. На другой день только утром не было дождя, зато позднее он принялся сеять, как сквозь сито. К вечеру мы насквозь промокли, несмотря на свои прорезиненные рыбацкие плащи.
Еще через день мы забыли, что такое горы. Вокруг расстилались знакомые ступенчатые террасы с березняками. Сквозь раскидистые кроны деревьев виднелись тяжелые дождевые облака. Стоял туман, чувствовался сырой, прелый запах мокрой земли.
Во время захода на Ипельку мы сильно отклонились к западу; поэтому, спускаясь с предгорий, попали в прибрежную Охотскую тундру, глубоко вдающуюся в глубь полуострова. Это были необозримые болотистые пространства, чрезвычайно водянистые и топкие, но, по счастью, мелкие. Наш путь снова повернул на восток, к долине р. Большой.
11 сентября мы прибыли в совхоз. После месяца житья в палатках мы снова почувствовали над головой крышу.
За это время в совхозе накопилось немало новостей. Работавшая здесь партия инженеров, занимавшаяся изысканием дороги Петропавловск – Усть-Большерецк, пришла к выводу, что устраивать мост через р. Быструю в районе совхоза им. Блюхера невозможно, так как река имеет здесь множество рукавов и протоков, требующих сложной и дорогой регулировки. Геолог дорожной партии А. Кобозев нашел более выгодный переход через реку в 50 км от совхоза. Здесь река имела одно русло, текла в крутых, прочных, скалистых берегах.
Необходимо было тщательно изучить район: никакие поселения не смогут здесь существовать, пока не будет построена дорога. Через несколько дней П. Н. Чижиков на остатках нашего каравана выехал для обследования правобережья р. Быстрой.
Мы в это время закончили изучение культур совхоза и стали отчитываться перед общественностью этого крошечного оазиса. Теперь, когда за нами был месяц скитаний по дебрям Камчатки, интерес к нашим наблюдениям резко повысился. Ведь мы исследовали обширную территорию, пространство свыше 2.500 кв. км. Мы могли рассказать о том, как следует начинать освоение этих площадей. Теперь мы могли утверждать, что район располагает достаточными земельными фондами и для огородно-овощных культур и для развития интенсивного скотоводства.
Мне пришлось читать детальные научные доклады не только в райисполкоме, но и активу совхоза. То и дело закипали оживленные опоры. Я видел, как правильно и тонко постигают эти люди законы далекой и новой для них страны.
П. Н. Чижиков возвратился в 20-х числах сентября. Он исследовал долину р. Быстрой вблизи намеченного перехода. Однако ему не удалось переправиться через реку для изучения ее левобережья. Помешало несчастье, постигшее дорожную партию. Бешеная вода перевернула бат с гидрометристами. Батовщик-камчадал утонул. Это грустное событие заставило отказаться от попытки переправиться с лошадьми на другой берег. П. Н. Чижикову пришлось вернуться в совхоз.
Для нас наступили тяжелые дни. В конце сентября здесь – много позже, чем на Опале – стукнули первые заморозки, и совхоз приступил к уборке. Все лошади были заняты перевозкой картофеля. Не было никаких надежд, что нам дадут лошадей для возвращения в Петропавловск. А багаж у нас был громоздкий.
Было условное, чисто «камчатское» соглашение, что нас вывезет Кавалерский колхоз, если совхоз даст ему для этой цели повозки, – на повозки здесь всегда нужда. Однако и это предприятие сорвалось. Когда я наведался в Кавалерский поселок, чтобы договориться о сроках и цене, то застал там районного уполномоченного по пушнине, который мобилизовал всех охотников для выезда на промысел в горы. Это предприятие было сопряжено с эксплуатацией того же ничтожного конского запаса, на который претендовали и мы.
Лишь благодаря вниманию и любезности командующего погранвойсками тов. А. П. Лев и командира части М. Т. Писарева, наш отряд со всем снаряжением и увесистыми коллекциями был переброшен на великолепных конях и военных повозках до поселка Начики. В этом знакомом пути мы переживали совсем другие впечатления, чем когда-то. Теперь природа западной Камчатки была нам ясна и понятна. Глаз легко улавливал своеобразие здешней природы, ее законы и возможности. Так, мы знали, что вряд ли можно помышлять о земледелии в суровой, стиснутой горами долине р. Плотниковой, однако здесь можно создать скотоводческое хозяйство.
Путь из Начик до Петропавловска дался нам уже легче. Кое-где на конях, а в других местах на автомобиле мы пробирались вперед. Тем не менее, лишь 6 ноября наш отряд в полном составе собрался в Петропавловске. Последнее впечатление – величайший подъем энтузиазма, охвативший нас в дни Камчатской научно-исследовательской конференции, проведенной с участием местных научных работников.
С сознанием неизмеримо возросшей ответственности за успешное окончание работ экспедиции садились мы на пароход, покидая далекую Камчатку.
