Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: На Камчатке. Сборник статей и очерков. Издательство Академии Наук СССР, Москва – Ленинград, 1936 г.
В очерке П.Р.Чижикова рассказывается о путешествии, целью которого было разведывание почв, пригодных для ведения сельского хозяйства на западном побережье Камчатки. Автор описывает почвы, флору и фауну, которые он изучал в процессе подъема на вершину Опала и во время путешествия по горной вулканической стране Ильпека.
П. Н. Чижиков
К подножию вулкана Опала
Наш маленький отряд движется на разведку почв, пригодных для сельского хозяйства.
Вторая половина августа. Отряд подробно обследовал большую площадь земель, прилегающих к совхозу им. Блюхера. Порой путь проходил по медвежьим тропам, но чаще мы выбирали дорогу, сообразуясь с особенностями рельефа и растительного покрова местности.
Первые же дни показали нам, как трудно вести почвенную съемку на западном побережье Камчатки. Казалось, камчатская земля громоздила на нашем пути одно препятствие за другим.
Равнинное пространство, где протекала наша работа, создано грандиозной деятельностью речных потоков. Деятельность эта становилась особенно энергичной во время таяния ледников, которыми покрыта горная часть Камчатки. Речные потоки нередко меняли свое направление. Всюду сохранились их старые русла с мощными отложениями аллювия. Ширина этой древней долины, насчитывающей свыше 5 террас, достигает 30 км. В низких местах под влиянием жизнедеятельности мха – влагособирателя сфагнума – возникли громадные площади торфяных болот. В общей сложности болота занимают около четвертой части здешних земель. Дожди идут обильно и часто, влага испаряется медленно; очевидно, много воды вмещает здесь жизнедеятельная оболочка земной поверхности.
Наш отряд двигается вперед. Ему приходится преодолевать не только заболоченные и заиленные старые протоки, но также быстрые горные ручьи и речушки. Незаметные издали, предательски подстерегают нас на каждом шагу водные западни, скрытые гигантской травой. Чередование площадей высокотравья с болотами и лесом – типичная картина края. Заросшие травой поляны называются здесь «ушхой». Нередко трава закрывает человека с головой. Где тут заметить притаившееся в зарослях болото или ручей?
Местность становится неровной. Заметна извилистая полоса, заросшая влаголюбивыми вейником и шеломайником. Слышится журчание. Мы – у ручья шириной с метр и больше. На нем часты перекаты. Преодолевая трудности, вверх по течению ручья движется рыба лососевой породы, выискивая тихое место для метания икры. Помятая трава и остатки пиршества говорят о том, что «мишка» не стесняется брать рыбу и из этих маленьких водоемов. Десертом ему служат ягоды жимолости и голубики. Здесь этих ягод – изобилие.
Отряд совершает большой маршрут – на юг, к потухшему вулкану Опала. Намучившись с лошадьми, привезенными с материка, мы взяли с собой местных низкорослых лошадей, приученных к трудным условиям Камчатки. Первые же дни показали, какое преимущество, по сравнению с «материковыми» лошадьми, имеют эти животные.
В нашем караване десять лошадей, среди них три кобылицы с жеребятами. Одному из жеребят всего пять дней от роду. Он такой крошечный, что издали его можно принять за собаку. Но как разумно охраняет его мать! Каким тонким чутьем он сам предохраняет себя от опасности! А опасностей много.
Вот предстоит переправа через широкую и бурную р. Плотникову. Здесь же впадает в нее крупный приток – р. Банная. Не так-то просто подъехать к безопасному и мелкому месту. Вдоль берега тянется полоса старых, заиленных протоков, покрытых гигантскими зарослями шеломайника и ивняка. Неизвестно, сколько времени заняла бы переправа, если бы не помогали нам местные лошади.
Внимательно слежу за идущей впереди лошадью проводника. Он предупредил меня:
– Дай свободу лошади, отпусти удила!
Ноги до колена вязнут в свежих наносах реки. Готовый ко всяким неожиданностям, я насторожился. Чувствую, что и лошадь настороже.
Передняя скачками берет заиленный проток. Она вязнет, выпрыгивает, опять вязнет по брюхо, снова выпрыгивает. С каждым шагом ей становится все труднее. Проводник это понимает. Он быстро соскакивает в трясину, сбрасывает вьюки и затем выбирается на сухое место.
Мне не надо прыгать в трясину: со мной легкие вьюки. Но за нами плетется жеребенок. Подходя к опасному месту, мать волнуется, оборачивает голову назад, тихо зовет жеребенка.
– Лишь бы не помешать ей неосторожным движением, – успеваю я подумать и тут же чувствую, что лошадь тремя прыжками выбирается на более надежное место. Это повторяется много раз.
Где можно, идем пешком, цепляясь за поваленное дерево или наклонные кусты. Неизвестно, что за неожиданности ждут нас впереди. Вся надежда на лошадь. Она легко обходит, «вынюхивает» трудные места.
Наконец, мы – у воды. Лошадь слегка дрожит: еще бы, сколько трудностей пережито! Я не знаю, как выразить свое восхищение ее способностями, ловкостью, находчивостью. Жеребенок основательно вымазался в грязи, тычется мордой в бок матери. Через мгновение мы увидели, какой опасности подвергается наш юный спутник в этих местах.
Проводник идет через реку по диагонали, держит курс на менее глубокие участки реки. Ширина ее – около 100 м. Вскоре начали подмокать вьюки, вода заливает за сапоги. Я не отрываясь следил за малышом. Потоптавшись, он пошел вслед за матерью, сделал несколько прыжков, торопится, чтобы не отстать. В глубоких местах над водой виднеется только его мордочка. После попытки выпрыгнуть не видно и ее. Но вот жеребенок уже на поверхности. Трясет головой, фыркает. Да он умеет плавать! Однако сильное течение относит его дальше и дальше от каравана.
Ему грозит серьезная опасность. Бедная мать не может вернуться к нему в этом опасном месте. Несколько раз она зовет его, затем начинает отставать – уступает течению, позволяет воде слегка отнести себя и жеребенка. Расчет правильный. Мать понимает, что, стремясь к каравану, жеребенок оказался бы против течения, борьба утомила бы его, он мог бы погибнуть. Однако этого не случилось: слабо барахтаясь в холодной воде, жеребенок все-таки добрался до берега.
Это – боевое крещение. Оно дает малышу надежную путевку в жизнь в этом суровом крае.
На другом берегу оказалось меньше протоков. Почва здесь более твердая. Эта часть долины, заливаемая во время весенних разливов, в первую очередь используется под огородные культуры. Почвы здесь богаты и плодородны. Нужно лишь затратить энергию на расчистку и раскорчевку ивняка, и урожай на три года обеспечен. Богатство и плодородие этих почв объясняются накоплением активных минеральных веществ в период весенних и летних разливов. Помогает также масса растительных остатков. Окруженные со всех сторон ивняком, эти участки закрыты от сильного течения, поэтому вода оставляет здесь тончайшие частички ила.
Однако возможность насаждения здесь зерновых культур пока что исключена, и вот почему. Плодородные земли разомкнуты множеством протоков, всюду виднеются заиленные старицы. Здесь нет больших площадей, пригодных для широкой механизированной обработки. Главное – почвы в этих местах страдают избытком влаги. Зато для огородных культур – благодать. Стоит лишь создать на «тальниковых» землях огородные хозяйства, и все поселки западного берега будут обеспечены овощами, корнеплодами и клубнеплодами.
Нот вот опять пошла «ушха». Порою спуск так крут, что путникам приходится откидывать корпус чуть не на спину лошади. Много раз, особенно в первое время, летали мы с лошадей на землю и даже в воду, падали вместе с лошадьми.
Почвенные разрезы на «ушхе», как и в районе совхоза им. Блюхера, под Апачей и в других местах долины, обнаружили темноокрашенные почвы, богатые гумусом. Гумуса здесь так же много, как и в черноземах. Да это и понятно: бурная травяная растительность, отмирая, оставляет громадное количество растительных остатков.
Однако почвы здесь все же нечерноземные, и гумус в них другой, чем в черноземных. Это – относительно молодые дерново-луговые почвы долин. Опыты показали, что картофель здесь растет совсем неплохо. Рассказы о мертвой камчатской земле еще раз опровергнуты нашими наблюдениями. Остается выяснить, можно ли здесь культивировать зерновые культуры.
Три дня пути после последней стоянки в долине реки Шиковой – и мы у подножья вулкана Опалы. Его ревниво скрывает белая пена облаков. Мы издалека видели очертания вулкана, но ни разу не удалось наблюдать его открытым. Наконец, облака расступились. Перед нами – ребристые склоны с глубокими барранкосами. Кое-где пятна снега.
Остановились на северной стороне, в небольшой ущельевидной долине Удуш. Высота над уровнем моря – около 700 м.
Зона лесов каменной березы окончилась далеко внизу, на высоте около 500–600 м. Мы находимся у верхней границы кедрового стланца, в окружении сухой тундры.
Здесь – весна. Цветут фиалки, альпийские розы и нежные анемоны. Невдалеке мы видим пятно снега. Оно будет снабжать нас водой.
Не успели мы поставить палатки, как я заметил, что на белом снежном поле двигается олень. Как видно, он решил напиться воды из небольшой лужицы, пробившейся из-под снега у края снежного пятна. Завидев нас, олень остановился, с удивлением рассматривая неведомых ему существ. Я крикнул, чтобы спугнуть зверя. Мне не хотелось, чтобы его настигла пуля моих спутников. Мяса у нас было достаточно. Потоптавшись нерешительно, как бы не желая расставаться с увлекательным зрелищем, олень, легко перебирая длинными ногами, умчался за поворот долины.
28 августа была исключительно хорошая погода. Опала, освобожденный от облаков, предстал перед нами во всем своем великолепии.
Нам предстоит познакомиться с почвами на склонах вулкана. Едем на лошадях; однако, склон становится все круче. Оставляем лошадей, делаем первую попытку подняться к вершине: почвовед К. П. Богатырев, два проводника и я. На высоте 1000 м растительный покров становится все более редким, чаще встречаются глыбы и обломки вулканических пород. Достигаем высоты 1 800 м, и растительность почти исчезает. Она ютится на редких пологих площадках, где хоть как-нибудь может удержаться мелкозем.
Двигаемся по широкому гребню. К вершине он постепенно суживается. Приходится ползти: путь устлан россыпями камней, нагроможденных друг на друга. Удивляемся, с какой быстротой проводники-камчадалы «ускакали» от нас вверх. Они здесь – «дома». Сейчас они высматривают горных баранов. Прекрасные охотники, они видят их там, где нашим глазам представляются только груды камней.
Но вскоре и ползти становится трудно. На высоте около 2 200 м гребешок стал таким узким, что по нему нельзя сделать и шага: вот-вот полетишь в пропасть. Да и время уже позднее. Остается ограничиться собранными наблюдениями да фотографиями. Объектов для съемки много: громадное поле каменных нагромождений, почти отвесные обнажения баранкосов, виднеется около восьми слоев лав различных оттенков.
Занятые сбором образцов породы, мы не обращаем внимания на окружающий нас прекрасный и суровый мир. Солнце склонилось к горизонту. Внизу раскинулось море облаков. Волнистую курчавую поверхность облаков прорезывают вершины других гигантов – вулканов. Кажется, что они собрались здесь, в заоблачном мире, чтобы побеседовать вдали от всех.
Спускаемся. Потревоженные камни нередко срываются и стремительно катятся вниз. Поэтому идем шеренгой, на большом расстоянии друг от друга. Сильно торопимся и все же приезжаем в лагерь поздно ночью.
В задание нашего отряда не входило специальное изучение вулкана, но попутное знакомство с ним давало большой материал о почвообразующих породах края. Поэтому через день мы повторили подъем, на этот раз с северо-западной стороны. Выбрали для подъема ребро вулкана, которое, казалось, вернее всего приведет к вершине. Утром 30-го расстались с проводником. Вооруженный всем необходимым, я стал пересекать барранкосы в их нижней, наиболее безопасной части.
Недалеко от долины реки Селивановской стали попадаться свежие следы медведя.
Когда я достиг сухой части склона, где на поверхность выходят обломки и глыбы камней, мое внимание привлек чей-то писк. Множество голосов его повторило. И все стихло. Вдруг – снова писк. Смотрю – на большом камне сидит на задних лапках суслик. Это был сторож. Он сигнализировал своим товарищам об опасности.
В стороне показалось стадо баранов. Я насчитал их около четырнадцати. Они заметили меня, но не убежали. Бараны на Опале встречаются часто. Они ходят группами, по четыре – пять голов. Удивительно ловко и быстро скачут они по камням.
Экономя силы, продолжаю подъем. Во рту пересохло. Сердце усиленно бьется. Скоро вершина. Сорвавшись откуда-то, пара за парой улетают вниз крупные куропатки.
Возле самой вершины – новое препятствие. Путь загроможден камнями, дальше – обрывистой стеной. Красный вулканический шлак, образующий эту стену, сильно выветрился, обламывается.
До вершины осталось не больше 50 метров. Но времени до захода солнца немного; погода портится; то и дело налетают сильные порывы ветра, чаще слышится гул падающих камней. Холодно серебрится на горизонте Охотское море. Отсюда до него – около 70 км. Хорошо видна серебряная гладь.
Спешу собрать последние образцы пород. Наиболее трудную часть спуска надо миновать засветло. Ничего не вышло – слишком быстро темнеет. Два часа иду в темноте. Наконец появляются кусты кедровника. Я – у края барранкоса.
Внизу слышался шум падающей воды. Хотелось пить. Несмотря на крайнюю усталость, добрался к слабому водотоку. Рискованно, черт возьми! Ведь сюда ходят на водопой звери. Освежившись, забрался под стланик и мгновенно заснул. Сквозь сон слышал непонятный шум. Ночью проснулся от холода. Шум стал значительно слабее. В стороне слышны другие звуки – шорохи, шлепанье по воде.
Однако огня не разводил: лучше уж ждать утра, не выдавая своего присутствия. В полудремоте, слушая гул падающих камней, дождался утра. Ветер стих. Шум падающей воды почему-то прекратился.
Выбравшись из своего убежища, я увидел интересное зрелище. Метрах в ста пятидесяти от меня возвышался уступ, покрытый фирновым льдом. Лед образовал большую нишу с живописным потолком, под нишей собралось озерко прозрачной воды. Стена ниши облицована льдом. При утреннем освещении все это выглядело очень живописно. К утру таяние льда почти прекращается, вот почему теперь не слышно шума падающей воды. Земля вокруг озерка утоптана ногами животных.
Чтобы избежать встречи с медведем, пошел к лагерю по самому открытому месту.
2 сентября наш отряд спускался в долину. Работы наши продолжались. Мы пересекали горную вулканическую страну Ипельку. Когда-то она пережила большие катастрофы, теперь трудно найти здесь внешние признаки центров извержений. Здесь нет моногенного вулкана, каким, например, является Опала. С ряда вершин, вытянутых с востока на запад, спускаются местами застывшие потоки лавы.
Путешествуя с лопатой и геологическим молотком по вершинам этой малоизвестной страны, мы наблюдали работу времени – разрушение первоначальных форм поверхности. Как изобретательно время, как затейливо оно украшает эту дикую местность! У горы, близ перевала из Апчана в Ипельку, мы видим образования, напоминающие сфинксов. Поэтому гора получает у нас название: – Гора сфинксов. У вершины северного хребта выступает на поверхность столб застывшей лавы. Около него образовалось большое, вроде ванны, углубление, наполненное прозрачной водой. Возникало желание накалить на костре камни, опустить их в воду, согреть ее, принять теплую ванну.
Конец сентября. Желтеют листья. Долина с каждым днем меняет свой вид. В реках постепенно затухает ход лососевых. На берегах слышен нестерпимый запах гниения – лежит обессиленная и разлагающаяся рыба. «Мишке» не надо и трудиться ловить рыбу: здесь он находит ее на каждом шагу. Пробираясь к горам на зимовку, он, по-видимому, с удовольствием лакомится рыбкой, хоть она и с душком.
Начинаются морозы. Скоро конец путешествию. Наш малыш-жеребенок вырос, стал игривым, общительным: немало воды утекло с тех пор, как он отправился с нами в трудное путешествие. Ранним утром вереницами летят чайки – за остатками рыбы. Поздно вечером они возвращаются обратно.
Готовимся в обратный путь и мы.
Предстоит пересечь полуостров и выйти к далекому Петропавловску, откуда три с половиной месяца назад мы начали наше путешествие.
Так идем мы по угрюмой, пустынной земле, изучаем ее, ищем плодородные участки, чтобы проложить сюда путь агрономам, земледелию, культуре, чтобы сделать угрюмую землю обильной и радостной.
