Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: На Камчатке. Сборник статей и очерков. Издательство Академии Наук СССР, Москва – Ленинград, 1936 г.
В очерке А.Л.Биркенгофа описана экспедиция, целью которой было изучение лесов Камчатки. В тексте очерка содержится ссылка на сведения о камчатских лесах, представленные исследователями за период с 1701 по 1932 гг. Автор дает подробную характеристику лесов, расположенных в бассейне р.Камчатка, он описывает площадь, которую занимают леса, их породы, производительность, возраст и возможности их использования в народном хозяйстве. Кроме того, в тексте очерка имеется описание гигантской волны, обрушившейся на Камчатский берег в 1924 г., даны краткие описания лесопромышленного комбината, рыбоводного завода и молочно-овощеводческого совхоза, а также рассказывается о горячих источниках Орочонского района.
А. Л. Биркенгоф
В лесах Центральной Камчатки
В Усть-Камчатске нет порта и укрытой бухты. Пароход, на котором мы шли из Владивостока, бросил якорь на рейде.
Океанский прибой затрудняет здесь высадку на берег. Не раз случалось, что волна выбрасывала кунгасы на косу, отделяющую реку Камчатку от моря. Однако нам повезло. Погода выдалась превосходная. Был полный штиль.
При переправе на берег мы услышали о событии, случившемся в этих местах лет двенадцать назад. Гигантская волна, вероятно, порожденная сильным землетрясением в океане, пронеслась через косу, смыла стоящие на ней консервные заводы, строения и бараки вместе с находившимися в них людьми. Рассказывают, что уцелел лишь один человек – старик японец. Волна подхватила его, перебросила через реку и швырнула на другой берег – к селению Усть-Камчатск. Странное сооружение представлял собой речной теплоход, на который мы попали. Произведение местных строителей, он больше напоминал плавучий сарай. Однако его мощные машины работали неплохо.
На теплоходе мы нашли множество пассажиров, в большинстве рабочих, направляющихся с семьями на Ключевский лесопильный завод. Дети и взрослые забавлялись медвежатами, воспитанниками команды.
Так началось наше путешествие по Камчатке для изучения ее лесов.
О наличии, составе и общем характере лесов Камчатки известно давно. Еще «анадырский» приказчик Владимир Атласов, «открывший» Камчатку в 1697 г. (Камчатка известна русским с середины XVII в.), сообщает (в своей «сказке» 1701 г.), что на Камчатке «деревья растут – кедры малые, величиною против можжевельнику, а орехи на них есть. А березняку, лиственничнику, ельнику на Камчадальской стороне (в бассейне р. Камчатки) много, а на Пенжинской стороне (побережье Охотского моря) по рекам березник да осиник».
В этой же «сказке» Атласов заявляет: «А на деревьях никакова овоща не видел».
Исследователи и путешественники (Ст. Крашенинников, Эрман, Дитмар и др.), посещавшие Камчатку в XVIII и XIX вв., пополняли первичные сведения о местных лесах.
Рекогносцировочные обследования лесов и технические изыскания за последние тридцать лет производились здесь неоднократно.
Первая такая рекогносцировка в долине реки Камчатки была организована в 1907 г. (Геншель). Более серьезные работы произведены в 1910 г. (Малинин). Они охватили значительную часть лесной площади. В те же годы (1908 – 1909) акад. В. Л. Комаров, работавший здесь в составе экспедиции Русского географического общества, уделил значительное внимание лесному покрову страны. Сжатые, отчетливые описания этого ученого дают схематическое, но ясное представление о составе и распределении лесного покрова по территории полуострова и в зависимости от высоты над уровнем моря. В 1926–1928 и 1931–1932 гг. леса центральной Камчатки были сравнительно широко охвачены рекогносцировочными изысканиями, но результаты этих работ в большинстве своем не были опубликованы.
Что же представляют собой леса Камчатки?
Холодное Охотское море с запада, Тихий океан и Берингово море с востока омывают берега далекого полуострова. На севере сравнительно узким перешейком Камчатка примыкает к «хладным степям» земли коряков и чукчей. Горные хребты и отдельные конусы группы вулканов защищают от влажного дыхания морей центральную часть страны – впадину, где течет основная речная артерия полуострова, река Камчатка. Река течет сотни километров с юга на север, затем резко поворачивает на восток и, прорезая Восточные горы, впадает в Тихий океан. Здесь в средней части бассейна р. Камчатки, в центре полуострова, где господствует наиболее континентальный климат, приютился «остров» хвойных лесов, отделенный громадными пространствами от великого хвойного массива северо-восточной Азии. Этот лесной «остров» центральной Камчатки занят главным образом даурской лиственницей и аянской елью. Меньшее значение имеют распространенные здесь березы, осина, тополь, ивы и некоторые другие породы.
Древесная растительность на остальных пространствах полуострова, находящихся под большим или непосредственным влиянием моря, представлена главным образом каменной (Эрмана) и белой («преснец») березами. Каменная береза с кудрявой кроной и невысоким, часто искривленным, стволом, с серой в лохмотьях корой, образует негустые «парковые» рощи. По рекам растут тополь, ивы, ольха. Лиственница встречается здесь лишь в верховьях реки Тигиль, впадающей в Охотское море, и в незначительном количестве в районе Кроноцкого озера и на Восточном хребте.
Эти участки лиственницы да еще одинокая пихтовая «роща» на реке Семячик (восточное побережье) – вот почти и все очаги хвойного леса, расположенные вне лесного «острова» в бассейне р. Камчатки.
Повсюду на Камчатке и, главным образом, в высокогорных районах растут часто труднопроходимые заросли кустарников – ольхового и кедрового стланика.
Своеобразная природа полуострова, в частности его леса, чрезвычайно интересна для изучения. Одна лишь изолированность хвойных лесов бассейна р. Камчатки от аналогичных лесов «материка» или, например, изолированность пихтовой рощи на Семячике («которого дерева нигде на Камчатке более не примечено») вызывает ряд вопросов, ответить на которые пока весьма затруднительно.
Между тем, научное разрешение этих вопросов должно осветить историю растительного покрова, изменения климата в четвертичное время, а также и весьма существенный для прогноза дальнейший процесс формирования и изменения природы страны.
Вопрос об использовании лесных ресурсов бассейна р. Камчатки возник задолго до революции. Однако широкие практические мероприятия начали осуществляться в этом отношении лишь после советизации полуострова. В селении Ключи создан лесопромышленный комбинат.
Сюда-то мы и направлялись теперь. Мы – это лесной отряд Камчатской комплексной экспедиции Академии Наук СССР. Отряд состоит из двух человек: автора этой статьи и лесовода В. И. Корепова.
В селении Ключи мы осмотрели лесопромышленный комбинат, цехи которого оборудованы новейшими станками.
Комбинат рассчитан на производство 300 000 бочек и 800 000 ящиков для рыбной промышленности. Здесь же, в Ключах, создана верфь для постройки деревянных судов – кунгасов.
В Ключах мы подробно беседовали с работниками комбината, стараясь узнать их запросы и пожелания.
Здесь нам пришлось также заняться снаряжением своего отряда: покупать ватную одежду для пошивки потников, кроить из мешков вьючные сумы, заготовлять все остальное. Снаряжение, заготовленное в Москве, мы получить не успели.
Затем вместе с геологическим отрядом т. Кулакова мы двинулись в Козыревск, расположенный в 100 километрах от с. Ключи и выше по течению реки Камчатки, откуда начался уже самостоятельный маршрут лесного отряда.
Стремясь получить представление обо всем хвойном «острове», отряд проделал огромный 1000-километровый путь от Усть-Камчатска по длине р. Камчатки и далее до Петропавловска.
По дороге в Козыревск наше внимание привлекали так называемые «сухие реки» – временные «русла» потоков, низвергающихся с горных ледников. Потоки несут с собой массу рыхлого материала, выброшенного вулканами, т. е. «лапилли».
Этим материалом реки заносят большие участки земли, среди которых изредка встречаются высохшие стволы деревьев. Это – мертвые памятники существовавшего здесь когда-то леса. Там же, где вдоль старых русел еще осталась влага, попадается пойменная растительность.
Наконец, мы вступили в область хвойного леса и встретили редкий в условиях Камчатки культурный уголок, застроенный аккуратными, изящными домиками под железными крышами. На мгновение показалось, что мы находимся не на далекой окраине, а в центре Союза. Это был рыбоводный завод, расположенный возле одного из нерестовых озер.
Молочно-овощеводческий совхоз, расположенный близ Козыревска, произвел на нас также приятное впечатление. Не в пример Ключевскому комбинату, он застроен не бараками, а добротными, привлекательного вида домами. Здесь нас угощали такими деликатесами, как огурцы, и даже дыней из теплицы.
В Козыревске нам пришлось окончательно заканчивать экипировку отряда, нанять проводника и лошадей. В качестве проводника с нами отправился бывалый человек, замечательный охотник Федор Кречетов, по прозвищу «Белая Голова». Так зовут его за то, что летом и зимой он ходит без шапки. Зимой волосы его покрываются инеем, и голова действительно становится белой. Один из лучших охотников в районе, он с трудом отпросился идти с нами «на производство» (так именует Ф. Кречетов всякую работу по найму, так как должен был продолжать охоту на медведей и другого зверя).
Ф. Кречетов дал нам двух своих лошадей. Добавочных трех лошадей с двумя жеребятами, которые причинили нам впоследствии много хлопот и неприятностей, мы получили из леспромхоза. В качестве рабочей силы отправились с нами два смышленых подростка.
Пребыванием в Козыревске мы воспользовались для осмотра старых вырубок, расположенных, примерно, в 20 километрах отсюда. Хотелось выяснить, как идет на них возобновление леса. По дороге к лесосеке встретили высохшее ложе реки, которая, по-видимому, промыла себе новое русло и ушла отсюда. Странный ландшафт: старое ложе покрывают галечники, перевеянные пески и дюны, и все это на фоне снеговых вершин вулканов. Кое-где встречались тополя, из-под которых ветром выдуло песок, и их корни торчали наружу. Эти деревья «сидели» на «стуле» из своих корней. По таким тополям можно легко видеть, где были речные острова, а где – русло. В других местах мы видели песчаные дюны, заселяемые растительностью, а кое-где – настоящий лиственничный лес с лишайниковым покровом. На сухих старых руслах, выполненных галечником, внедряются здесь пышные кусты кедрового стланика, иные из них достигают 8 метров в диаметре.
Так добрались мы до старых вырубок. Здесь рядом расположены три лесных участка; первый из них целиком выгорел; на втором была произведена выборочная рубка, т. е. часть деревьев срублена, а часть осталась на корню; на третьем участке проведена сплошная рубка, здесь остались лишь пни и одинокие «маяки» лиственницы. В изобилии растет на этом участке ягода «княженика», отличающаяся темно-красным цветом и приятным запахом. На месте пожара уже растет прекрасный молодой лиственничный лес; на месте выборочной рубки лес почти совершенно не возобновляется. Чем все это объяснить? Лесные породы разделяются на светолюбивые и теневыносливые. Ель и пихта, например, хорошо переносят затенение, а сосна и лиственница требовательны к свету. На оголенных участках с обилием света возобновление лиственницы идет превосходно. На участке, где прошел когда-то пожар, появлению всходов и росту деревьев способствуют выгоревшие дернины и растительный покров, заглушающие молодые всходы. На месте сплошной, небрежно проведенной вырубки возобновление идет не так энергично, площадь завалена ветвями, вершинником – возобновление затруднено. Наконец, на участке выборочной рубки тень оставшегося древостоя и густой травяной покров совершенно препятствуют возобновлению деревьев.
Наконец, мы выступили из Козыревска, взяв направление на запад. Вначале мы шли террасой реки, размытой притоками. Мокрые места, сухие староречья и луга, кустарниковые заросли. Лесов здесь мало. Участки сплошного леса начались лишь тогда, когда мы вступили на надтеррасовые возвышенности.
Федор Кречетов не был здесь с 1919 г. Он беспокоился, удастся ли найти нужную нам тропу. Она вела прямо с севера на юг. Как это часто бывает на Камчатке, тропа была пробита, по словам Ф. Кречетова, по следам старой медвежьей тропы. Любопытная вещь, если это действительно так: медведи превосходно ориентируются, выбирая себе тропу, которая совершенно точно, как по компасу, шла на юг, к реке Быстрой. Кстати, вдоль этого пути лесоустроительной партией пробита просека.
Тут же пришлось наблюдать, как превосходно ориентируются в лесу лошади. Однажды я отправился с Ф. Кречетовым в сторону от нашего пути, чтобы определить высоту распространения лиственницы и ее смену каменной (горной) березой. По дороге наблюдались старые умирающие изреженные лиственничные леса, где много валежа (упавших деревьев), всюду дряхлые деревья. Веселый молодняк поднимался куртинами на прогалинах. Доехав до конца маршрута, повернули обратно. Проводник опустил поводья, будто забыл о лошадях. А лошади с величайшей точностью следовали по старому пути, хотя наших следов почти не было видно. В одном месте я хотел объехать молодой лесок, который мы миновали раньше, и нам с трудом удалось увести лошадей со старого пути.
Надо сказать, что летом нас мучили здесь комары и мошки – обычные спутники путешественников по Камчатке, Дальнему Востоку и Сибири. И вдруг нас поразил еще один неприятный сюрприз: возле озер и речек, где росли густые травы или кустарники, оказалось множество осиных гнезд. Осы и заставили нас помучиться с жеребятами. Лошади, наученные печальным опытом, старательно обходили места, где таилась опасность. Но простодушные жеребята вели себя очень неосторожно, и на них обрушивалась осиная атака.
Жеребята в ужасе бросались к матерям. Осы, разумеется, следовали за ними и нападали на несчастных лошадей, которые выделывали дикие пируэты. Пришлось ехать без стремян: лошади вот-вот могли понести. В этом случае нам с трудом удалось бы уберечь свои головы и глаза от встречных ветвей и деревьев.
Вступив в полосу сплошного леса, который слагается здесь лиственницей с подлеском из кедрового стланика, мы останавливались для работы на «пробных площадях», где подробно изучали состав древостоя, возраст деревьев, их высоту, диаметр, почву, травянисто-моховой покров и возобновление. Затем углубились в область столовых гор, которые в виде мысов вдаются в надтеррасовые возвышенности. Попали на территорию старой гари, поросшую молодым лесом с обширным если не «морем», то «озером» лиственничного молодняка. Тропа, в узкой как коридор просеке, устремлялась через лес и вела в центр Орочонского района, проходя близ р. Крапивной и опускаясь к р. Быстрой.
Спускаясь к последней, мы так отчетливо слышали шум потока, что ожидали вот-вот увидеть сквозь деревья его серебряный блеск. Мы шли террасами, которые спускались вниз, как ступени гигантской лестницы. Прошли пять террас, и оказалось, что еще ниже бежала в глубоком ущелье красивая шумная река, окруженная лесами и скалами.
Шли вверх по р. Быстрой. Изредка тропа поднималась на вершины плоских гор, где встречались странные, округлые, замкнутые понижения, напоминавшие кратеры. В них росла густая, сочная трава.
Нас окружал молодой лес. Так шли двое суток, пересекали притоки Быстрой и, наконец, углубились в старый лес с густым подлеском из труднопроходимого кедрового стланика. В 1935 г. здесь прошел опустошительный лесной пожар. Всюду виднелись извивающиеся, как змеи, обугленные ветви кедрового стланика, сухие и упавшие лиственницы. Местами тропа шла по самой кромке одной из террас, над обрывом глубиной около 100 метров. В области «руин» – древних вулканов – горы изменяли свои плоские очертания.
Мы вступили в полосу лесов субальпийского типа, приближаясь к границе чудесного лесного «острова».
Наконец, мы прибыли к центру Орочонского района – селению Ессо, что значит по-русски «лиственничный». Несколько не доходя до него, в области руин древних вулканов я впервые осматривал горячие источники. Они называются Окси-чан, т. е. «Тепленькие». Но тепленькие ключи оказались достаточно горячими, и принять ванну в них было очень приятно. Здесь же пришлось сесть на камень и хорошенько подумать. Один из знакомых, проф. М. И. Сумгин, советовал так поступать, когда встретишь что-нибудь удивительное и трудно объяснимое. А удивительное состояло вот в чем. Террасы, несущие пышную луговую растительность, были почему-то безлесны. Подумав, я решил, что единственная причина этого обстоятельства – несоответствие между поступлением влаги в организм дерева и ее испарением. Зимой корни деревьев находятся в незамерзающей почве (сказывается близость горячих ключей), а само дерево – в холодном морозном воздухе.
Влага поступает в корни, а испаряться не может. Позже я спрашивал у орочон, промерзает ли у них земля на огородах, которые обычно расположены поблизости от горячих источников. Оказалось, не промерзает. Пожалуй, моя догадка правильна.
В дальнейшем мы встретили места, где, по рассказам, прогретая ключами земля вовсе не покрывается зимой снегом: он падает и тут же тает. Это – неприятные места для путников, так как зимой здесь трудно пробраться на нартах (санях).
Вскоре мы стали встречать юрты оленеводов, а затем увидели, что нас сопровождает целая кавалькада всадников – юношей и девушек. Это орочонские школьники ехали на школьные занятия в селение Ессо. Шла осень, летние каникулы кончались.
В Ессо увидели магазин, больницу, даже двухэтажный дом, который, однако, не использовался, так как был выстроен неудачно. В Ессо есть фельдшер и врач. Председатель здешнего райисполкома т. Адуканов хорошо говорит по-русски, он окончил два или три курса Ленинградского института народов Севера.
В одном из колхозов близ Ессо нам пришлось распрощаться с нашим проводником Федором Кречетовым: он условился сопровождать отряд только до этого пункта. В проводники к нам пошел орочон Николай. Здесь же мы взяли двух новых лошадей.
Оставив Ессо, мы вскоре достигли предела хвойных лесов. Далее продвигались уже тундрами и лугами по долине р. Быстрой. Предстояло перевалить через Срединный хребет. Заночевали на перевале. Было туманно и холодно, я хотел продвинуться в более удобное место, но Николай категорически заявил: – Дальше палка нету!
Действительно, дальше виднелись лишь скалы, покрытые скудной растительностью; на скалах нет даже кедрового стланика, ветви которого служили нам на этот раз топливом для костра.
Перевалив хребет, вышли к р. Харьюзовой, бегущей уже в Охотское море, и двинулись вверх по ее течению к югу.
В конце дня оказались у подножья древнего вулкана Алией (или Хао-шень). Это – высочайшая гора Срединного хребта, которая достигает 3.500 метров над уровнем моря.
Ночевали у подножья Алнея. Поставив палатку, я отправился осматривать водопад, низвергавшийся с высоты около 20 метров. Это – начало р. Харьюзовой. Истоки ее находятся еще выше в ледниках Хао-шеня.
Странное дело: утром я вернулся сюда, чтобы сфотографировать водопад, но... его уже не было: от буйного, шумного красавца осталась жалкая струя. Фотографировать было нечего. Ночью был мороз, вероятно, вода замерзла где-то наверху, и водопад замолк.
Двинулись дальше, вышли к верховьям реки Ичи, мимо озер, по высоким террасам направились к. другому орочонскому национальному совету, чтобы сменить там проводника.
По дороге, в стороне, наблюдали так называемый «кекурник» – окаменевшие лавовые потоки. Красивая и в то же время отталкивающая, беспорядочная картина. Первозданный хаос. Всюду вздымаются глыбы фантастической формы, а за ними вдали торчат зубцы, пики. Все окрашено мрачным, темно-коричневым цветом.
Наконец, увидели маленький домик и шатры – национальный совет орочон. Председатель совета оказался грамотным: он бывал в Хабаровске, говорит по-русски.
Оставив за собой селение, по одному из притоков Ичи поднялись к перевалу, чтобы вновь попасть к бассейну р. Камчатки, в область хвойного леса.
Перевал миновали без труда. На следующий день оказались в долине р. Кимитиной, – здесь-то и повстречали область горячих источников, заставляющих таять зимний снег. Появились характерные для Камчатки заросли шеломайника и высокой крапивы, которые почти с головой скрывали всадника. Приближаясь к орочонскому колхозу «Товарищество», заметили на склонах гор первые пятна хвойного леса. В отличие от прежних лесов, где господствовала лиственница, здесь виднелись участки ели.
Юрты орочонского колхоза «Товарищество» расположены среди стройного и густого ивового и ольхового леса.
Около юрт много примитивных построек – «вешал» для вяления рыбы (юколы); под развешанной рыбой дымились костры, защищая ее от личинок мух. Здешняя река (Кимитина) очень богата рыбой, стремящейся в верховья, к нерестовым озерам, для икрометания. Местные жители почти не употребляют икру в пищу, солить ее не умеют.
Шли долиной реки Кимитиной, делали заходы в горы, останавливались для работы на пробных площадях. Всюду встречались чистые еловые или смешанные с березой леса, дальше внезапно вновь появилась лиственница. Здесь не раз пришлось наблюдать факты, показывающие, что лиственничный лес постепенно вытесняется елью.
Так вышли мы к реке Камчатке и, соединившись с почвенно-ботаническим отрядом, уже вместе совершили путешествие к верховьям реки Николки.
Наступила осень. Осы исчезли. Теперь нам досаждали дожди.
Закончив работу на верховьях р. Большой Николки, мы повернули на юг и, соединившись с отрядом С. Ю. Липшица, через некоторое время добрались до Петропавловска.
Таков маршрут, проделанный нашим отрядом.
Что нам удалось выяснить в результате нашего путешествия?
Несмотря на то, что еще Дитмар, побывавший на Камчатке в середине прошлого века, довольно правильно оконтурил на карте лесной «остров» бассейна Камчатки, еще недавно (да и теперь) в литературе фигурировали фантастические сведения о площади и составе лесов бассейна. Лесная площадь в целом и по породам до сих пор точно не установлена. Она лишь ориентировочно исчислена «камеральным способом».
Вдоль реки Камчатки хвойные леса расположены примерно на протяжении 150–200 километров. Южная их граница идет по левобережью Камчатки, по ее притоку Кирганик. На правом берегу Камчатки лиственница на севере доходит до совхоза, близ селения Ушки, а в стороне от реки приближается к селению Ключи, не доходя до него всего 12 километров. На севере хвойные породы занимают также бассейн реки Еловки, притока Камчатки.
Отдельные участки хвойного леса по правому и левому берегам Камчатки располагаются еще ниже селения Ключи и порой заходят далеко в горы, на расстояние до 100 км.
Господствующее положение в местных лесах занимает лиственница. Смешанные елово-лиственничные и чисто еловые леса встречаются реже. Лиственные породы расположены главным образом возле рек (ива, тополь, ольха), частью по гарям (береза-преснец) и в горах, выше уровня хвойных (каменная береза). В виде примеси в хвойных лесах встречаются лиственные породы, главным образом, береза-преснец. Очень незначительны участки, занятые осиной.
В пределах всего хвойного «острова» можно выделить несколько районов, отличающихся друг от друга природными условиями и характером лесов.
В средней части хвойного «острова», к западу от р. Камчатки, нами выделяется, например, горно-лесной район, в котором мы на своих маршрутах не встретили ели. Она распространена главным образом в южном районе и в бассейне р. Еловки. Из южного района ель по правобережью р. Камчатки проникает несколько севернее селенья Козыревск уже в район вулканов Толбачика и Ключевского. На левом берегу ель не доходит до р. Быстрой. Таким образом, ель имеет два разобщенных между собой очага распространения.
Наши наблюдения и материалы подтверждают ранее высказанное другими авторами предположение, что лиственница сокращает площадь своего расселения, уступая место ели. Кое-где она уходит за пределы современных границ хвойного «острова», поднимаясь в горы, как пионер лесной растительности.
Производительность лиственницы – главной здешней породы, имеющей промышленное значение – обычно средняя. В отдельных случаях она достигает высших норм, когда общий запас древесины в возрасте ста лет достигает 650 кубометров на 1 гектар. Значительно меньше производительность ельников.
Возраст деревьев хвойного леса здесь высок, – до 200 лет и больше. Относительно большие площади по старым гарям занимают молодняки и «жердняки» лиственницы.
Сильно развиты в камчатских лесах пороки древесины – «фаут», различные гнили и т. п. Особенно это заметно у деревьев старого возраста.
Какое же количество древесины могут дать леса Камчатки? На этот вопрос можно ответить пока лишь приблизительно, так как до сих пор нет точных сведений о площадях, занятых на Камчатке лесом. Согласно разноречивым результатам всех прежних изысканий, в местных лесах можно добывать 150–200 тысяч кубометров древесины в год.
Такое количество древесины в значительной мере могло бы удовлетворять потребности хозяйства и промышленности Камчатки. Однако этот расчет носит слишком общий и приблизительный характер. Существование деревообрабатывающего комбината в Ключах, требования промышленности заставляют рекомендовать принять решительные меры для промышленного учета лесных ресурсов. Надо как следует изучить местную сырьевую базу и точно выяснить общее количество древесины, которую можно добывать на Камчатке. Необходимо также как следует организовать транспорт и сплав древесины и выяснить вопрос о вывозе ее морем из долины р. Камчатки на восточное и западное побережья полуострова и в первую очередь – в город Петропавловск. Большим препятствием для морского транспорта древесины являются существующие здесь неблагоприятные условия погрузки (или сплотки) ее в устье р. Камчатки. Здесь нет удобной укрытой бухты. Пароходы не могут заходить в реку из-за мелководья («бар») и принуждены грузиться на открытом морском рейде. Вывоз леса через «бар» и погрузка на открытом рейде в условиях океанских бурь – дело очень трудное, сложное и опасное, но технически преодолимое.
При разработке камчатских лесов можно получить не только древесину. Из коры лиственницы, вероятно, можно добывать дубитель – химический продукт для консервирования рыболовной снасти. Сейчас на Камчатку ввозится несколько десятков тонн дубителя. Кора ивы, по-видимому, может служить материалом для производства веревки и каната. Местное население давно изготовляет из ивового корья рыболовную снасть. В то же время тысячи тонн мочальной веревки до сих пор приходится ввозить на Камчатку из Одессы.
Освоение лесов Камчатки требует больших и разносторонних усилий, настойчивости, знаний, технической вооруженности.
Все это в наших силах, и можно с уверенностью сказать, что лесные ресурсы хвойного «острова» в скором времени будут полностью поставлены на службу социалистическому хозяйству.
