Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: На Камчатке. Сборник статей и очерков. Издательство Академии Наук СССР, Москва – Ленинград, 1936 г.
В очерке Смелкова и Ануфриева рассказывается о деятельности фотограмметрического отряда по составлению топографической карты района Ключевской сопки.
М. И. Смелков, И. И. Ануфриев
У подножья великана
Мрачно камчатское небо. Свинцовые тучи мчатся от одного моря к другому, и нет им конца. Над землей в бессильной злобе мечется камчатский тайфун. Тучи давят землю, – всюду следы их влажного прикосновения. Холодно и печально кругом.
Но вот мелькнул кусочек синевы. Яркие лучи солнца хлынули сквозь тонкий просвет в тучах. Вся земля трепещет в солнечном блеске. Мрачный ландшафт более неузнаваем: он пестрит красками необычайной свежести и яркости. Альпийские лужайки, охваченные темно-зеленой оправой кустарника, блестят изумрудно-зеленой травой. Камчатский березняк образует светло-желтый фон этой картины. Бесчисленные рукава р. Камчатки отражают непрестанную игру красок на небе, еще недавно холодном и мрачном. Наконец, венчая собой это удивительное перевоплощение земли, сбрасывает свою облачную вуаль красавица Ключевская сопка. Упорно цепляются за нее жалкие обрывки облаков, но через минуту и их уже нет. И Ключевская сопка стоит величаво, от подошвы до вершины залитая солнцем, со сверкающей снежной вершиной и газовым облаком наверху, такая близкая и доступная, и в то же время гордая и холодная. Прозрачный воздух затих. Редким гостем бывает на камчатском небе сверкающее солнце, редко балует оно суровую природу своим сиянием; зато как неузнаваемо преображается местность под его теплым дыханием! Пустыня оживляется: откуда-то несутся целые эскадрильи бабочек, в воздухе хозяйничает назойливая мошкара; весело перекликаются птицы.
Внизу у подножия горки незаметно прижались две палатки. Взволнованные люди выбегают из палаток и стремглав поднимаются по склону соседней горы. Они задыхаются от быстрого подъема, на ходу сбрасывают с себя тяжелую одежду, цепляются руками за кустарники и камни и с раскрасневшимися потными лицами вбегают на верхнюю площадку горки. Запыхавшись, они открывают ящики, вынимают фотокамеры и дрожащими от волнения руками направляют объективы на красавицу Ключевскую.
Какое разочарование! Коварная красавица успела прикрыть свою голову легкой шапочкой. Через миг она скрывается в облаках. Люди беспомощно опускают руки.
Снова несутся над землей громады облаков. Они движутся низко, вот-вот прикоснутся к верхушке горы и к людям, которые толпятся у фотокамер в надежде, что прекрасное видение еще вернется.
Нет никакой надежды. Пора уходить! Ежась под порывами ветра, путники бредут к заветренной стороне склона. Долгими часами просиживают они здесь в ожидании нового перевоплощения земли. Сырой, холодный туман настигает их в убежище. Чтобы согреться, они прыгают, бросают камни, затевают соревнования у импровизированного тира. А сами ждут, ждут... Напрасно! Скоро наступят сумерки. Путники сползают к своим палаткам. Утром все повторяется сначала. Тучи стремглав несутся над темной мрачной землей. Ключевский вулкан окутан облаками.
При первых проблесках солнца 15 апреля мы выехали из селения Ключи в объезд Ключевской сопки. Нас семь человек в фотограмметрическом отряде: начальник М. И. Смелков, геодезист И. И. Ануфриев, топограф С. И. Михайлов и рабочие. С нами три нарты собак. Все как на подбор – отчаянная мелочь. Увезут ли эти «котята» 8–9 пудов груза и проводника-каюра?
Первый же переход 15–17 километров показал всю основательность наших опасений. Пустяковый пригорок становился непреодолимым препятствием. По очереди снимали лыжи и, утопая по пояс в снегу, помогали собакам вытаскивать нарту на гору.
Не знаю, как чувствовали себя собаки, но люди к концу перехода были вконец измучены.
Погода стояла великолепная, сияло солнце, большую часть перехода мы сделали по утреннему насту. Полдень застал нас километрах в четырех от зимнего лагеря, где мы должны были остановиться на ночлег.
В полдень на солнце 5° тепла. Наста как не бывало. Верхний слой снега превратился в липкий кисель. В нем по уши увязли наши «котята».
Все же к двум часам мы были в лагере. Сделали нужные наблюдения, в 7 часов вечера заснули крепчайшим сном.
Первые три дня наш путь шел на подъем. К концу каждого дня люди и собаки выбивались из сил.
В довершение всего, легкомысленное отношение к камчатскому солнышку привело к тому, что на четвертый день у троих товарищей заболели глаза. Лица и особенно губы были обожжены у всех. Обедать, ужинать и завтракать мы садились с проклятиями. Одному из спутников, особенно пострадавшему от ожогов, сделали маску из куска полотенца, проделав в нем дырки для глаз.
Изредка выпадал снег, спускались туманы. В эти дни мы сидели в палатке я отдыхали.
Какую же цель преследовал наш отряд, огибая подножие Ключевского вулкана?
Это был один из походов фотограмметрического отряда Камчатской экспедиции Академии Наук. Наш отряд собирал материалы для составления топографической карты этого района, так как выявить минеральные или энергетические ресурсы в той или иной области можно лишь при наличии хорошей топографической карты.
Старый классический метод топографических работ – мензульная съемка – ни в какой мере не может удовлетворить быстро растущую потребность в топографических картах. Прекрасное средство для получения топографической основы, особенно в закрытых (лесистых) районах, мензульная съемка, вследствие несовершенства ее приемов, требует длительных полевых работ. Эффект ее в значительной степени зависит от индивидуальных качеств работника. В высокогорных же местностях она подчас просто немыслима из-за их недоступности.
Новейшая техническая мысль выдвинула и уже много лет с большим успехом практикует новый фотограмметрический метод. Фотограмметрия, или измерительная фотография, позволяет при помощи фотографий, полученных при определенных условиях, составить топографическую карту. Фотограмметрия имеет, кроме того, самое широкое приложение в различных областях науки и техники. Она имеет то неоспоримое преимущество, что позволяет быстро и подробно заснять недоступные и необжитые пространства и в то же время дает прекрасную фотоиллюстрацию к картам.
В свои работы на Камчатке Академия Наук включила фотограмметрическую съемку, которая была развернута на территории Ключевского дола.
Что нам удалось сделать?
За два месяца съемочной работы и месяц рекогносцировки мы охватили съемкой высокогорную, малодоступную, а местами и безводную территорию около 560 кв. километров. Эта съемка послужила материалом для составления топографической карты района.
Поход наш изобиловал примечательными эпизодами.
Припоминается один случай. Это было в конце второй недели нашего путешествия. Медленно, но верно мы подвигались к южным склонам Ключевской сопки. Все участники похода любили переезжать на новую стоянку: ведь порой попадаешь в местность, где редко ступала нога человека. Вот-вот найдем что-нибудь интересное, новое, невиданное!
В одно прекрасное солнечное утро мы позавтракали, собрали и увязали на нарты наше снаряжение и тронулись в путь. Нам нужно было пересечь три громадных языка лавы Ключевской сопки. Лава изобиловала глубокими трещинами и пропастями, присыпанными сверху снегом. Свалить в них нарту – очень просто. По обыкновению двое товарищей пошли вперед осмотреть дорогу. Прошло 30– 40 минут с тех пор, как мы покинули лагерь, подул легкий ветерок, и мы очутились в самой гуще белого плотного тумана. Потолковали и решили, что, вероятно, туман скоро пройдет и ничего ужасного не случится, если мы потихоньку поедем дальше.
Ровно через час мы блуждали по лаве, лавируя между провалами и глыбами камней; мы не могли уже вернуться к старому лагерю. Поземка замела наши следы.
Густой туман и снег мешали ориентироваться. Мы ползли, спускались в глубокие котловины, поднимались на какие-то скалы, изменявшие свои очертания на наших глазах, благодаря туману и снегу. Так двигались мы часа три. Где мы, куда мы едем, когда минуем лаву? Ничего неизвестно.
Но на Камчатке погода изменчива. Часов в 10 утра завеса тумана поднялась мгновенно, как театральный занавес. Перед нами открылись новые, невиданные еще нами места. Оказалось, что, несмотря на туман и снег, мы ехали правильно и никуда не отклонились.
В начале второго месяца с момента выезда из Ключей мы выбрались на южные склоны Ключевской. Затем пришлось возвратиться назад. На этот раз дорога была знакома. Несмотря на то, что быстро таявший снег мешал продвигаться, мы в пять дней перекинулись на северные склоны Ключевской, еще сплошь покрытые снегом, и решили попробовать забраться на перевал между сопками Ключевской и Плоской.
Послали в селение Ключи нарочного с распоряжением побыстрее прислать нам корма для собак, продуктов и стали подниматься к перевалу. По пути вели необходимые наблюдения и рекогносцировку.
Километрах в десяти от перевала мы принуждены были остановиться. Наш посланец не возвращался. Корм для собак и продукты быстро таяли. Мы сидели в нерешительности. Возвращаться в Ключи досадно, побывать на перевале совершенно необходимо. Но подъем на перевал по самым оптимистическим подсчетам должен был занять неделю, а без продуктов и корма для собак (у нас оставалось запасов дня на три) ехать было немыслимо. Погода нам благоприятствовала, солнце сияло целые дни, но снег таял, надо было торопиться. Совершенно неожиданный случай вывел нас из этого затруднительного положения. Один из наших спутников убил медведя. Мяса оказалось пудов пять-шесть. Хватит и нам, и собакам.
Мы тронулись на перевал. Дорога была исключительно трудная. Измученные долгим скитанием, мы еле-еле ползли. Отощавшие собаки тоже еле двигались. Взяли с собой одну маленькую палатку, посуду, примус, керосин, продукты, в общей сложности пудов десять, по пять пудов на нарту.
Наши «котята» еле тащились. Десять километров мы ехали в течение семи часов. Продвигались краем ледника Эрмана, перебирались через трещины и пропасти.
Добравшись до перевала, стали устраивать палатку. Дул холодный ветер. Основательно морозило. Дров кругом не было. Кое-как между камнями натянули палатку.
Отдохнув, мы с товарищем решили дойти до сопки Средней, лежавшей километрах в двух от лагеря по другую сторону ледника. Наст превосходно держал. Мы отправились без лыж. Пройдя метров двадцать, я провалился в трещину, еле удержавшись на расставленных руках. Товарищ бросился мне помогать. Я закричал:
– Назад!
Товарищ не послушался и провалился в эту же трещину. Кое-как мы выползли из трещины, поднялись на ноги и тронулись дальше. Шагов через двадцать я опять провалился, едва успев удержаться за ледяной выступ.
Нечего было и думать продолжать путь дальше. Выбраться из этих трещин – вот чего мы оба страстно желали. Прыгая со скалы на скалу, ежеминутно рискуя сорваться, вернулись мы в лагерь.
Ужинали без соли, ее не оказалось. Варили суп из медвежатины с соленым балыком вместо соли.
Ночью отчаянно мерзли, так как брезента мы с собой не взяли: лишняя тяжесть. Спали на льду, слегка присыпанном пеплом. В довершение всего неожиданно кончился табак. Выворачивали карманы, кисеты, выгребали табачную пыль, этого хватило ненадолго.
Погода стояла великолепная. Мы делали по два – три подъема в день. На третий день работы на перевале были окончены. Измученные мы тронулись в обратный путь. Это было 27 мая. В трех километрах от перевала уже текли ручьи. Рискуя выкупаться вместе с нартами, мы гнали собак. В лагере нас ждал посланец, вернувшийся из Ключей. Первое, что мы сделали, – всласть покурили. После ночевки тронулись в Ключи. Чем ниже мы спускались, тем меньше снега было на нашем пути. Чтобы дождаться утреннего наста, пришлось переночевать еще раз.
Не доезжая пяти километров до Ключей, мы бросили весь груз. Собаки тащили по земле пустые нарты. Снега не было. Грязные, оборванные, небритые, мы, наконец, прибыли в Ключи.
