Антология экспедиционного очерка

Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский

Источник:  Кост А.Н. Дневник похода студентов химфака МГУ, 1937 г.

 

Маршрут: Чечня-Хевсуретия-Горная Тушетия-Пшавия-Кахетия

Выезд из Москвы 8 июля 1937 года

Прибытие в Москву 9 августа 1937 года 

 

Тетрадь 1 

8.07.37. Выехали из Москвы скорым тифлисским поездом в 12.26 дня. В пути подшиваем рюкзаки и спальные мешки (из одеял).

9.07. В поезде. Пыль. Едим рыбные консервы и вишни. Вечером соленые огурцы с молоком и помидоры.

10.07. Таня обучает вязать узлы. Сама завязывает их с переменным успехом. Обнаружено, что взят один лишний топорик. Решено загнать.

В 9.30 утра прибыли в Грозный. Начали с того, что плутали в поисках базы. В книжке «В помощь туристу» указан адрес: Первомайская, д.2. Когда мы дошли до центра города, следуя указаниям старожилов, черт дернул воспользоваться этой книжкой, и мы вернулись к вокзалу. Жители заявили, что в доме №2 никогда никакой базы не было. База нашлась позже на углу Советской улицы и улицы Красных Фронтовиков (бывшая Совпрофа), то есть в центре. Но когда-то база была на Первомайской улице (лет пять назад).

Расположен «Дом туриста» в нескольких комнатушках в подвале дома. Заведует им Уполномоченный ТЭУ Григорий Сааков («самый красивый армянин в Грозном»). Он нам устроил прием у и.о. Секретаря Чечено-Ингушского обкома ВЛКСМ т.Ципцина. Последний принял хорошо, но попросил бумажку от МГ ВЛКСМ и от НКВД, ссылаясь на неспокойное состояние области. Недавно были волнения в районе Ведено на почве религиозной агитации местного духовенства. Муллы заявили, что было видение в Голубом (Форельном) озере: якобы дрались два дракона, красный и белый, белый победил. Поэтому были организованы моления и паломничество к озеру, сопровождавшиеся антисоветской агитацией.

Автобусы ходят: в Орджоникидзе два в день, цена 20.95, в Малгобек один (20.95, до Вознесенской 19.35), в Шали и Ведено – по 4 автобуса (цена 7.40 и 12.00), в Урус-Мартан, Червленую и Чишки – по 3 автобуса (цена 7.50, 7.50 и 8.25), в Шатой - 2 автобуса (11.50), в Курчалой – один автобус (8.25), в Асхай-Мартан -  2 автобуса.

 

Краеведческий музей

В первом зале  картины посвящаются борьбе Шамиля с завоевателями Кавказа – русскими войсками. Стоит слепок – голова генерала Ермолова, основателя крепости Грозный в 1818 году.

Копии со старинных гравюр. Образцы богато украшенного чеченского оружия. Для кинжалов характерно одностороннее заострение (странно!)

Перевод арабской надписи на шелковом платке, выданным Шамилем наибу Чечни Бота Шамурадзеву: «Во имя бога милосердного и милостивого владелец этого почетного знамени, посвятивший себя созданному мною делу, и могущий удовлетворить мое желание и выполнить мой завет, высокочтимый наиб Бота. Уповаю на достаточно удовлетворяющего и покровительствующего мне создателя. Нет страха и пощады ни от кого, кроме самого аллаха. Кого аллах поддержит, над тем нет повелителя. Добро и зло исходит только от всевышнего аллаха. Шамиль». Выставлен кинжал Хаджи-Мурата.

Во втором зале. Рисунки и модель старинных башен. Картины Айвазовского и Брюллова («Эльбрус»), Иванова («Портрет грузинки»). Автопортрет ребенка Захарова (знаменитый чеченский художник, умерший в плену в России).

 В третьем зале. Домашняя утварь и сельскохозяйственные орудия, деревянные сохи и др. женский головной убор «чухта», сумка «бохга». Великолепные кустарные изделия.

В четвертом зале. Фотографии, посвященные восстанию 1910-13 гг. (Зелим-хан). Ряд интересных документов. Зелим-хан убит в селении Шали 26 сентября 1913 года.

Пятый и шестой зал. Не национальный. Ряд антикварных вещей и картин. Маковский и др.

Седьмой зал. Посвящен эпохе Гражданской войны.

В целом музей плохо обработан. Имеющиеся экспонаты не имеют аннотации. По ним невозможно представить себе ни историю, ни жизнь Чечено-Ингушетии. Почти ничего о быте ингушей. Ничего о современной промышленности, о людях, о флоре и фауне, об ископаемых.

Перед музеем какой-то памятник и несколько пушек вывезенных из крепости Ведено, изготовленных в 1805 году. Заведующего музеем, знающего краеведа Шеринова, мы не нашли.

Вечером разговор с Сааковым. Он организовал в этом году: 1) Восхождение на г. Тебулос-Мта и разведка горного лагеря (Чечено-Ингушетия) – группа Федорова (5 чел.);

2) Экскурсия (на авто, две машины) допризывников по  следам Гражданской войны; 3) Альпиниады на Казбек (100-150 человек, но нет снаряжения, сами готовят кошки, крючья); 4) Поход на 2600 км десяти легковых машин по маршруту: Орджоникидзе-Тбилиси-Батуми-Сочи-Пятигорск-Грозный; 5) Самодеятельная группа по Волге и каналу Волга-Москва. Всего должно быть охвачено 1152 человек. Уже проведены экскурсии на авто (с 7 мая по 1 июня) – 116 человек.

Вечером разговор с Федоровым. Хорошо знает край, рекомендует смотреть Шатой, «Чертов мост», ущелье Аргуна, Голубое озеро. В пути от Шатоя к Итум-Кале вблизи последнего селения Учалой есть кооператив. От Итум-Кале только хутор Калатхой около могильников близ Джарего (или Джори). В нем – ночлег. Река Кериго мало интересна. В низовьях голые горы, нет леса. Выше начинается сосна. Перевал Кериго – крутой, шиферный, без снега. Очень интересен пер. Качу. Ледники. Есть еще один перевал Хуландойский – очень труден. Приводит к селению Дартло. Федоров ходил через перевалы Кериго,  Тебулос, кругом Тебулос-Мта. В этом году делает восхождение на нее. Ходил через Ацунту. В Тушетии много вымерших селений. Первое живое Гиреви.

            Адрес: г. Грозный, просп. Революции, д.2, кв.24. В.С.Федоров. Адрес Саакова: г. Грозный, Дворец Труда, комн.29. Уполномоченный ТЭУ.

            Очень интересно для осмотра Маистинское ущелье. Ряд памятников, мертвый город. В этом году там волнения, ходить не советует.

            11.07. В 9.50 утра выехали из Грозного в Чишки. Машина идет с опозданием на два часа. В Шатой машины не идут – осыпь (старая история!). Вчера в обкоме комсомола получили бумажки с просьбой к Шатойскому и Итум-Калинскому райкому дать билеты и оказать помощь. Дорога от Грозного пересекает железную дорогу. Позади за городом гряда невысоких гор. Дорога грунтовая, но без ухабов. По сторонам луга, поля и сады большого колхоза «Аргун». Кустарники. Дорога извивается по холму, вдоль нее телефонные провода. Сразу за холмом мост через арык. Стены его укреплены плетнем. Вода очень грязная, почти черная. Направо на горе показываются первые домики Новых нефтяных промыслов. Дорога обходит эту гору, разворачиваясь вправо, принимая направление на юг. Слева остается хутор Комсомольский. Справа интересное чеченское кладбище (25 минут от Грозного). Арабские надписи.

            Въезжаем на территорию промыслов. По склонам гор разбросаны нефтяные вышки. У подножия горы нефтяное озеро. Снова мост через арык. Встречные чеченцы везут на буйволах лес с гор и плетни для арыков. Несколько чеченок сушат саманный кирпич.

            Дорога раздваивается, влево идет щебневая, вправо грунтовая. Обе они параллельно ведут к селу Старые Атаги. Едем по грунтовой – бережем покрышки. Поля зрелой пшеницы. Через 40 минут от Грозного пересекаем грунтовую дорогу, еще через пять минут - по боковой дороге переезжаем на щебневую. Еще через 10 минут слева за кустами видны мечети селения Новые Атаги (стоит на берегу Аргуна). Переезжаем через большой арык с укрепленными камнем берегами и через час езды от Грозного первый двор села Старые Атаги. Высаживаем пассажиров. В селении 7067 жителей. Это сообщает подсевший секретарь Атагинского сельсовета. Сразу за Атаги начинается справа от дороги опытные поля. Они расположены на месте бывшей крепости Воздвиженская. Она была совершенно разрушена во время Гражданской войны. Едем вдоль полей, на которых можно заметить следы улиц.

            Направо отходит грунтовая дорога на хутор Алхазуров в 10 минутах езды от Атаги. Через 10 минут въезжаем в горы, поросшие лесом и кустарником. Дорога приближается к берегу Аргуна. Обнажения наклонных пластов сланца и известняка. На другом берегу Дуба-юрт. Еще через два километра слева у слияния Шаро-Аргуна и Чанты-Аргуна селение Дочу-борзы. Около него висячий мост через Шаро-Аргун. Вода мутная, свинцово-серая, несет много черного песка и глины. Справа через 1-2 км курорт Чишки. В настоящее время курорт закрыт, теперь тут пионерский лагерь и дом отдыха (белый дом на горе). Красивый вид. За балкой на этой стороне Аргуна селение Чишки. Высаживаемся: военный совет. Встречного чеченца интервьюируем, то есть узнаем от него чеченские слова (дополнение из тетради 2:

«Поймав первого чеченца, говорящего по-русски, устраиваем урок чеченского языка. Подучившись – в путь!)

Военный совет решает: уж очень жарко, надо искать ручей. Дорога от Чишков петлей спускается к 5-6ти пролетному мосту через Чанты-Аргун. Переходим. Дорога разворачивается вправо вдоль реки, обходя хутор с мельницей. Димка пытается «лезть в бутылку», лезет напрямик, тащит за собой всю группу и влезает в болото. Возвращаемся и идем по дороге. Справа остается мутный арык с водой из Аргуна.

Пройдя через молодой лесок, через два километра находим железистый источник, впадающий в Аргун слева по ходу. Останавливаемся на дневной привал. Пьем воду и купаемся буквально в луже. Выясняется, что Розе тяжело: набрала лишних вещей. В последний момент варим первую лапшу. На вид не слишком хороша. Кроме того, очень жарко и жара отбивает аппетит. Температура +35°С в тени. Я отмываюсь от синей краски (полиняли трусики).

Вышли в 4.15 и через пять минут дошли до селения Кершмарды. Дорога обходит селение полукольцом. У самого Аргуна около селения стоит памятник, вероятно, след «дорожного приключения». Еще через 50 метров небольшой ручей, через него железный мост. Вода арыка пахнет сероводородом.

Через один километр родник и селение Ершбарды. Вдоль дороги течет ручей. Дорога, в общем, не трудная, но рюкзаки дают себя чувствовать. Справа на горе виден хутор Орендой. Виды довольно красивы, но особенного ничего не представляют. Берега поросли лесом и отчасти покрыты полями. Еще через два километра снова проходим по селению (тут раньше было укрепление и серный завод). В километре от него опять встречаем родник. За ним легкий спуск. Вообще, спуски и подъемы невелики. Через один километр встречаем снова родник. Тяжело, жарко, идем медленно, особенно Роза. Она не может идти – ноги. Мы меняем ей носки, снимаем у нее груз, но это  помогает лишь на время. Лёва Гольберг (он же «Доцент»), взявший часть груза у Розы, также вымотался.

В ручье характерный размыв берега. Не доходя до этого размыва для того, чтобы набрать воды, врыто корыто. Мост через высохшую часть русла. Внизу мельница, около которой сохранились струйки воды. Подъем. Внизу виден обрыв и эффектный остров посередине Аргуна. Река в этом месте делается уже.

На другом берегу хутор. Еще через полкилометра на нашем берегу хутор Каруч. За хутором через 300-400 метров опять два «корыта», между ними памятник. За поворотом великолепная скала. Затем еще и еще. Фотосъемка их уже была невозможна – было темно. Одна из скал настоящее «Гнездо абреков». Эти скалы принадлежат массиву Хайкалам. Переходим русло высохшего потока, затем еще одно. Через 40 минут ходьбы от Каруча ручей. Вверх по ручью небольшое ущелье с замечательным водопадом.

Прибыли в Шатой поздно вечером. Совсем темно. Располагаемся на ночлег в пустом клубе (дополнение из тетради 2:

«17 километров до Шатоя достались с перцем. С непривычки ноют плечи. В рюкзаках у мужчин 25-26 килограммов. Две девы натерли ноги»).

12.07. Сегодня в Шатое. Учимся чеченскому языку у дочери клубного смотрителя Халип-аты ( при  отправлении она, по-видимому, стянула у Алексея ножницы).

Прекрасные виды. Когда расходятся тучи, видна группа  г.Тебулос-Мта. Шатой расположен у подножия г.Шатой-лаш массива Хайкалам. Эта гора загораживает дорогу на Чишки. Вершина этой горы лысая, видна издалека, даже от Чишков. В Шатое два клуба, школа, интернат, кооператив, санаторий, больница и др. посередине площади водопровод, к нему ходят за водой. Кругом располагаются двойные стены – остатки укреплений крепости Шатой.

Высоко на горе раскинулось селение Борзой. Кажется, оно совсем близко, но на самом деле достаточно далеко и высоко. За ним идет хребтик Борзой-лаш. Вели переговоры с секретарем райкома партии. Обещал всяческую помощь и, в частности, подводу или авто на Итум-Кале.

К вечеру выяснилось, что авто достать нельзя, а подводу достать он перепоручил секретарю сельсовета. Обещает все сделать. Ходили смотреть башню Шамиля. Оставили дома двух девочек Наташу и Розу и двух мальчиков Алексея и «Доцента». Последние должны были заняться подводой и питанием. Ввиду приезда кинопередвижки (идет «Мы из Кронштадта») нас выселили из клуба. Достали разрешение ночевать в новой школе. Чисто, аккуратно, крашеные полы.

К башне Шамиля нас ведет русский мальчишка. Идем через все селение вниз к мосту через Аргун. Не доходя до моста два родника. Мост красиво расположен – вода течет в узком ущелье. Я шел с «лейкой», чтобы снимать. Небольшой подъем и тропинка вдоль склона ведет вниз по Аргуну. Идем минут 10-15 и подходим к башне. Она пустует, много надписей по-русски. Хороший вид на Шатой. Делаю 10 (!) снимков панорамы Шатоя. Около башни впадает в Аргун левый приток – Варандинский ручей (выше по течению в ущелье крупное селение Варанди). Возвращаемся в темноте. Оставшиеся нашли учителя школы, который хорошо говорит по-русски. Говорили с ним два часа, но не спросили у него ни одного чеченского слова (Ослы!)

13.07. Ночью я вставал и зажигал фонарик. «Доцент» думал – воры и приготовился меня стукнуть чем-нибудь, потом все-таки узнал меня.

Секретарь сельсовета подводы не достал. Достали сами. Платим до Итум-Кале сорок рублей. Едут на ней Роза и Наташа, стершие ноги. Выехали в 8.45. Дорога идет по правому берегу Аргуна и переходит реку по висячему мосту («Чертов мост»). Через 20 минут ходьбы от Шатоя родник. Справа на горе селение Вашинорой. Еще через пять минут источник, вода пахнет сероводородом. В 9.25 мы пересекаем реку по мосту, за которым находится кладбище Вашинороя. Дальше дорога идет вдоль берега Аргуна, вправо поднимаются две тропы. Левая из них на хутора, откуда можно срезав путь попасть снова на дорогу. Правая тропа идет вдоль ручья, впадающего в Аргун. За поворотом стоит мельница и водопад. Выше селение  Вашинорой. С дороги оно не было видно. Димка с Таней «лезут в бутылку», пытаясь сократить путь вдоль телеграфных столбов. Я пытаюсь их догнать, но безуспешно. Догоняю только Таню. Димка идет вперед. Через 30 минут ходьбы попадается аул.

9.45. Аул Недлы. В ауле семейная сцена. Муж бьет жену – проходим, не задерживаемся. Вдали виден водопад.

Через два с половиной часа ходьбы от Шатоя каменный мост-арка через речку-приток Аргуна. Тут мы находим Димку, который срезал путь и ушел вперед, несмотря на свистки.

Ущелье этой речки очень красиво. Выше 50-60 метровый водопад. Мы все искупались, посидели тут 40 минут. Подвода нас догнала и перегнала. Местечко райское. Выходим в 12.00. Через 5-8 минут справа водопад, мы идем высоко над Аргуном. Внизу мостик из прутьев через Аргун, на правом берегу хутор Бучер, на другом берегу – тоже хутор. Около самой дороги родник. В 12.15 подходим к кладбищу, вслед за ним дорога делает петлю вдоль русла ручья.

На горке стоит селение Баш-кале. Через ручей железный мост. Слева видно ущелье и ряд хуторов и селений, несколько башен. Еще через 10 минут слева виднеется висячий мост через Аргун. Сразу за ним родник, около него остановилась группа чеченцев. Сидят у воды и отдыхают. Жарко!

Мы отдыхаем до 14.05, пьем воду, а не следовало! Через 10 минут ходьбы остатки моста через Аргун. Дорога идет всё левым берегом. На пути огромные камни, закрывающие дорогу. Затем выходим в небольшую долину, заваленную камнями, и идем по ней. Минут через восемь доходим до селения Учалой. Над селением на горе башня, внизу мост через Аргун. У моста памятник, за мостом – хутор. Идем по левому берегу, через пять минут железный мост через ручей и на правом берегу селение Ино. В нем школа, мечеть. Вдали видны ущелья и селение, заметно отличающееся от ранее виденных. Раньше были белые домики с черепичной крышей, теперь это комплекс настоящих сакль.

К селению Ино ведет висячий мост через Аргун. Продолжаем идти левым берегом, на другом берегу мельница. Вскоре видим хороший родник с трубой. Через 15 минут от него сероводородный источник, очень маломощный. Скала, состоящая из известняка, имеет странные шарообразные желто-серые вкрапления. Размер их до 30 см в диаметре. Через пять минут ручей и на горе справа кладбище. Слева на горе аул. Через 10 минут – «Плачущая скала». Она образована вертикально залегающими сланцами, при выветривании и вымывании которых образовались громадные расщелины. В известняке появляется все больше и больше кальцит.

Через пять минут, обойдя уступ, мы выходим в долину. Видны белые здания Итум-Кале. На этой стороне Аргуна строят здания. По висячему мосту переходим Аргун и находим на берегу реки наших девочек с вещами. Они уже отправили почтой посылку с лишними вещами и собирались послать еще в Шатой, но бюрократ-почтовик закрыл почту раньше времени и посылку не принял. Устраиваемся на ночь в сакле, где в будущем должен быть радиоузел. Радист-русский радушно принимает (см. также примечание в конце тетради 1).

 Сразу начинаю переговоры с властями о проводнике и вьюках. Ищу второго секретаря райкома партии Хепсаева, с которым познакомился в Шатое. Очень симпатичный человек! Нахожу секретаря райкома комсомола и первого секретаря райкома партии. Но проводника нет, идти не рекомендует. Нашли только одного проводника, который брался с вьюком довести нас до Маисты за 80 рублей. Я отказался, возможно, что зря. Пока шли переговоры, к нам в радиоузел сам пришел старик по имени Шамиль (!). Он пять раз бывал в Шатили и брался за 300 рублей доставить туда весь груз и провести нас. Отказались. Наконец уже ночью около 11-ти часов секретарь комсомола после очень сильного нажима с нашей стороны нашел нам проводника без лошади до Джарего за 50 рублей. Согласились.

14.07. Вышли из Итум-Кале в 5.45. Ясная погода. Сразу за Итум-Кале нашли родник, затем ручей. Через полчаса ходьбы от Итум-Кале мельница  и рядом родник, у которого стоит железная кружка (Верный способ поймать сифилис). Нам в Грозном говорили, что в 1924-25 гг. 80% населения были больны. Мы за весь путь по Чечне заметили  только одного больного - мельника в ущелье Хахе-чу.

В 6.30-6.45 переправа через разлившуюся реку Хачароски-хи (название по сельсовету, от которого она течет). Переправляемся сначала в ботинках, потом снимаем и идем босиком. Наташу перетаскиваем на руках, так как ей нельзя мочить бинты на ногах. По ту сторону Аргуна хутор Чеченского колхоза. Вдоль речки отходит тропа на селение Хачароски (в направлении на юго-восток).

Отдых и обувание до 7.00. Идем дальше по правому берегу Аргуна. На другой стороне остается хутор Тусхуройского сельсовета, а сам аул едва виден на вершине горы.

7.16. Тропа подходит  к скале, через которую перемещаемся ползком 18 минут. Затем встречаются два родника, мы идем вдоль скалистого берега, шлепая по воде Аргуна.

7.30-7.35. Идем по дельте ручья, впадающего в Аргун. Подъем и на другом берегу мельница. В середине дельты родник, аккуратно  обложенный камнями. В верховье ручья водопад, около него старая башня. Пройдя дельту, останавливаемся под деревьями алычи.

7.40-7.45. Отсюда хорошо виден аул Тусхурой с развалинами башни. Роза хочет пить, даем ей алычу. Алыча прекрасно идет с сахаром. Через 10 минут ходьбы слева остается кладбище. Внизу под горой у Аргуна мельница. За поворотом тропы аул Сацехой. Через него течет ручеек. Внизу через Аргун мост, но река разлилась и он залит. Спускаемся ниже аула. Сидим и торгуем ишака до Маисты. Просят сто рублей, уступают до 80-ти. Отказываемся, так как опасаемся замедления движения. Через 500 метров за аулом деревянный мост через Аргун. Наверху селение Бачехой. Переходим Аргун и дальше идем его левым берегом. На горах вновь появился лес, исчезнувший около Итум-Кале.

8.45. Два родника, один из них с прекрасной водой. Подходим к скале. Тропа кончается, размыта Аргуном. Переправа вброд. Девочки переправляются на лошади. Мы в трусах вброд. Очень холодная вода. Устраиваем купание – все, кроме Розы. Отправляемся в 9.45. Тропа высечена в шиферных скалах. Алексей забыл свою палку и вернулся назад с Димкой. Переходим по мосту через Аргун и ждем их тут. В этом месте Аргун поворачивает здесь перпендикулярно на запад. В старом направлении – на юг -  идет его приток Хелдычарой. Вдоль него идет тропа на перевал в Горную Тушетию. По левому берегу Аргуна идет дорога на Босхой. Ждем 15 минут, в 10.17 отправляемся и через 10 минут справа в ущелье аул Бадлой. Ближе у самого Аргуна на скале башня. Начинается трудный подъем. В 11.40 дневной привал до 15.10. Выше по течению ручья в 20-30 метрах водопад. Купаемся в нем. Стираем в ручье белье. Угощаем проводника (прим. - далее в тексте появляется его имя – Мутно) обедом. Сначала отказывается отчасти из вежливости, отчасти от боязни свинины. Уговариваем, что это говядина (дополнение из тетради 2:

Как говорилось выше, этого старика «рекомендовал райком партии. Мутно Бахай оказался на редкость симпатичным стариком, причем обладающим недюжинной ловкостью и силой. Он слегка шмыгает своим красным носом и смешно искажает русские слова»).

 Из тетради 2: « Димка  как обычно, стал оборудовать костер, два Льва занялись варкой обеда. Девчата пошли купаться под водопад. Около 13.30 обед был готов: ведро рисовой каши с маслом и консервами (две банки). После обеда все легли отдыхать, один Лев стал варить клюквенный кисель, но явно неудачно)».

15 минут очень красивая дорога: кустарники, альпийские цветы, папоротник. После небольшого подъема три родника и спуск.

На склоне дубовые бревна, заготовленные для сплава. Внизу травяной шалаш. В нем сидят лесорубы. Идем полкилометра лугом по краю Аргуна. Снова длинный крутой подъем.

15.30-16.40. Идем полтора часа, причем три раза отдыхаем. Наверху хутор Пешхой и развалины башен. Между ними ручей и, не доходя до хутора, родник. Этот подъем для меня был очень труден, отчасти оттого, что натер зад.

На развалинах можно устроить привал. Затруднения отчасти с лесом, на склоне только отдельные деревья. Меня разгружают. Идем еще полтора километра по склону хребта. Открываются великолепные виды на долину Аргуна с высоты 600-650 метров. Альпийские луга. На другом берегу несколько селений. Через час ходьбы доходим до прекрасной поляны.

17.50. Великолепный вид. Видно ущелье Хахе-чу и снежный хребет того же названия. Напротив этой поляны гора с двумя вершинами, поросшими травой. От горы идет ущелье Басхой (Басыхай). Вся поляна поросла прекрасными альпийскими цветами. Отдыхаем минут двадцать и начинаем спуск в долину Хахе-чу. Вначале 15 минут довольно пологого спуска среди цветов, потом спуск делается круче и крутыми зигзагами приводит нас к речке. Эти зигзаги довольно утомительны.

Спустились вниз, и от реки сразу потянуло холодом, близко ледники. Вода прозрачная, синевато-зеленая. Наводим мост – бревно, бревен тут довольно много валяется на берегу. На другой стороне мельница, решаем остановиться на ночь около нее, так как солнце уже село и начинает быстро темнеть.

Расчищаем от камней место для палаток. Для утепления под пол настилаем веток. Ночью холодно. Проводник не хочет ложиться спать, собирается всю ночь сторожить. Я об этом не знал. Димка и «Доцент» уговорили его устроить дежурства и дежурили ночью посменно.

 

Дополнения к Чечне. В Грозном, пока я бегал по инстанциям, ребята купили белые шляпы-осетинки. Жалею, что мне это не удалось сделать (заплатили по 12 рублей). Моя уже сильно истрепалась. Саков говорит, что в пути будут еще такие шляпы и причем дешевле. Наврал, сукин сын! Чеченцы таких шляп не носят, в пути не видели ни одной! Ходили по городу. Большинство населения чеченцы, почти все с кинжалами. По-русски говорят мало, в отличие от г. Орджоникидзе, ориентируемся в городе на водонапорную башню, около которой располагается Дом туриста. Очень жарко. Асфальт расплавился, и мы всюду оставляем отпечатки своих «морозок».  

            Между прочим, при поисках базы на жаре с мешками, сразу стало ясно, что ходить в моей рубашке с «молнией» нельзя. Я был весь мокрый, так как она почти совсем не пропускает воздух. Решил впредь ходить, главным образом, в ковбойке. Решение оказалось правильным.

Вечером «ударили» по мороженому и нарзану в саду в центре. Кроме того, есть в городе парк культуры и еще один парк. Днем захотелось пить. Зашли с Димкой в киоск. Говорят, что есть только местная вода «Дарбан-хи». Пьем. На вкус – неплохая. Затем читаем рекламу и – о, ужас! Вода сильно действует на повышение аппетита. Но куда уж больше!

Вечером беседуем с Федоровым. Прекрасно знает Чечню и Тушетию. Собрал много материалов, собирается издавать отчет и поэтому не очень охотно сообщает сведения, не имеющие непосредственного отношения к нашему маршруту. Я расспрашивал его о других перевалах в Тушетию. Ходит обычно в местной обуви «кульчи». На месяц ему хватает двух пар. Везде имеет знакомых. Говорит, что от Джарего до Шатили девять километров.

11 июля с шести утра сижу в конторе Дортранса, машу бумажками из обкома ВЛКСМ. Машины всё нет, все опаздывают и понемногу отъезд оттягивается до 9.50. перед этим долгий спор в группе. Автобусы не ходят до Шатоя. Кооперативная машина и почта – всё не ходит. Я предлагаю ехать до Чишков и там идти пешком. Возражают Лёва и Роза. Все остальные в конце концов соглашаются на мои аргументы о необходимости «притирочного» перехода.

В машине едем довольно удобно: открытый автобус, ветер. Хорошая дорога. Прибываем в Чишки, встречаем рослого толстяка в белом костюме. Здешний врач из пионерского лагеря.  На нашу затею смотрит одобрительно. Похлопывая по плечу, предостерегает, чтобы не портили сердце. В целях маскировки (по совету Федорова) местным жителям на настойчивые вопросы отвечаем, что идем на Шатой, а оттуда на Шарой. На дневном привале я забираюсь повыше в ручей. От новых трусиков, которые сшила мне мама, я весь синий. Долго отмываюсь мылом и песком, до конца отмыться не удается. Трусы стирал также с песком и мылом. Всё время линяют. Идем дальше.

            Я никак не могу привыкнуть к ходьбе с ледорубом. Пробую держать его и за клюв, и за лопатку, и за середину. Всё неудобно. Цепляю всё время себя и брюки, стукаю соседей. Особенно страдают Наташа и Алексей. Идем по дороге эшелонами. В первом эшелоне мы с  Алексеем и Наташей. Мы изображаем «рвачей». Второй эшелон – Димка с «Доцентом» и Таня. И, наконец, третьим эшелоном двигаются Лева с Розой. Она стерла ноги, часто присаживается и всё время пьет. Мы все пьем под конец пути. Мы (первый эшелон) вырываемся вперед и ждем. Пропускаем вперед, потом догоняем и перегоняем. Наташа идет прекрасно, несмотря на то, что стерла ноги. В темноте до Шатоя не дошли. Идем почти вслепую. Узнаю, что уже давно Димка с «Доцентом» разгрузили Розу. Я-то смотрю, почему «Доцент» стал отставать – оказывается перегрузка. Димке-то всё ничего. Устали все здорово. Под конец подкармливались сахаром. Я с наслаждением жевал молодую завязь кукурузы.

            Наконец долина расширяется, и вдали показываются огни Шатоя. Входим в каменные ворота и в темноте наталкиваемся на группу людей. Они собрались около водопроводной колонки. Моются, смеются и направляют нас на ночлег в клуб. Знакомимся со сторожем. Решаем все спать внутри на чистом деревянном полу. Исключение составляет Димка. Он «лезет в бутылку» и ложится спать на траве у дома. Мы спим как убитые, а Димке спать мешает петух. Он подкрадывается к нему и неожиданно орет под ухом. Наконец Димка не выдерживает и часов в шесть просится к нам. Пускаем. После короткого обсуждения решаем, что петух кричал Димке: «Не лезь в бутылку!» С этих пор крик петуха всегда сопровождал каждую попытку «залезть в бутылку».

            Днёвка в Шатое. Всё утро заняты подготовкой снаряжения и, главное, отбором вещей, которые можно послать почтой. Решено отослать полевую сумку. Линючие трусы и кое-какую мелочь. Отсылаем второй котелок. Отослали кусок алюминиевой проволоки – позже выяснилось, что зря. Посылку адресуем в Тифлис. «Доцент» несет посылку на почту. Почтарь отказывается ее принимать, так как «уже поздно». Работает он до трёх часов, а часы показывают 2.45, подходит Димка, ругается. Идет в райком партии, но в это время почтарь быстренько запер почту и смылся. Посылку сдать не удалось. Везем ее с собой на лошади до Итум-Кале. Там тоже есть почта (по прибытии в Тифлис посылку мы не получили. «Доцент» переадресовал ее в Москву. Там тоже не получили, так как по глупости она была застрахована только на пять рублей).

            Дорога до Итум-Кале нетрудна. Везде проходит автомобиль, в Итум-Кале завозят продукты и почту. Проходим очень эффектные места. Дорога высечена в огромной скале, вверх и вниз обрывы до 400-500 метров. На другой стороне такие же скалы, отчасти покрытые причудливо зацепившимися сосенками. Внизу между скалами стиснутый ревет Аргун. Позже сравнивали Дарьяльское ущелье с ущельем Аргуна, и нам показалось, что Терек течет по широкой долине. В этом месте картина усиливается еще громадными водопадами с противоположного (правого) берега в Аргун. Фотографирую, но у фотоаппарата не хватает угла, захватываю только ничтожную часть. Неожиданно замечаю, что сделал уже четыре снимка из шести, а мы не прошли и половины пути до Итум-Кале. Димка везде видит замки и башни.

Наши девушки в сарафанах, кованых ботинках и с рюкзаками производят сильное впечатление на местное население. Между прочим, еще в Грозном Федоров нас предупреждал, что в наиболее глухих районах не следует девушкам появляться в брюках, а также с голыми руками. Мужчинам рекомендуется носить носки «по-чеченски», то есть поверх брюк. Мы этот совет в Чечне приняли, позже нам это надоело. Девы бегали как хотели: где в сарафанах, а где в брюках. Я лично сохранил чеченский способ носить носки для предохранения ног от камней на осыпях. Остальные устроились, как им было удобнее.

Федоров также не рекомендовал носить ремни и полевые сумки военного образца, так как могут подумать, что есть оружие и поэтому станут грабить. Это отчасти повлияло на отсылку мной полевой сумки. Алексей нес свою сумку в рюкзаке до Муцо.

В пути интересный случай. Идем. Встречаем группу чеченцев, обращаемся к ним с вопросом по-чеченски. Отвечают, что по-русски не понимают. Непонятно! Позднее в Итум-Кале выяснили, что мы употребили равнинный оборот речи, спрашивая «Какой аул?» Горцы употребляют другой оборот. Кроме того, это произносилось нами с русским акцентом.

После дневного купания «рубаем» довольно весело для жаркого времени дня. Не доходя до селения Учкалой на правом берегу Аргуна под утесом развалины двух башен. Место совершенно необычное. Коричнево-сероватый утес сливается по цвету с башнями, построенными из того же камня. Башня под утесом производит такое впечатление, будто кто-то снял ее и спрятал, чтобы она не испортилась от дождя. (Федоров сообщил, что в селении есть кооператив, но мы забыли это проверить).

За Учкалоем ущелье суживается. Громадные скалы слева и справа. По величине и грандиозности они, пожалуй, нисколько не уступают Дарьяльскому ущелью, но зато ущелье значительно уже, и река дико ревет.

Алексей снимает последние кадры с помощью «лейки». Человек по сравнению со скалами просто букашка. Скалы нависают над рекой. Скалы включают большие пласты кварца. В этой части ущелье Аргуна бледнее. Растительности почти нет - голые скалы. Только в некоторых местах видны интересные вертикальные падения сланцев, производящие впечатления искусственного сооружения. Некоторые виды напоминают снимки окрестностей Байкала.

Уже близок закат. Мы у Итум-Кале, добрались и навалились на воду.

Интересно, что селение Итум-Кале представляет собой комплекс различных общественных зданий как-то: сельсовет, почта и т.д. Небольшое количество жилых домов принадлежит ответственным работникам за редким исключением. Основная масса жителей живет на хуторах в окрестностях селения, большей частью в горах.

Наталкиваемся на члена райкома комсомола, молоденького парнишку. Спрашиваем: где же была крепость Ермоловская? Не может указать. По-видимому, она находилась на левом берегу Аргуна, где теперь строятся новые здания. На правом берегу селению много бед принесла маленькая речушка – приток Аргуна (названия не помню). Она часто разливается во время ливней и тогда размывает всё и вся, заваливая потом еще и камнями.

В селении два русских – радист и киномеханик. Оба сидят без дела. Радист – потому, что у него не пришла еще вся аппаратура для узла и не готово помещение. Киномеханик – из-за того, что ему уже более двух месяцев не платят денег. У этого киномеханика богатое прошлое. В свое время он работал шофером, но кого-то убил при столкновении в горах. После отсидки попал сюда. Трус. Пошел с нами купаться в Аргун, а в воду лезть побоялся (плавать не умеет!) Купание это было, правда, не из блестящих, но ощущение сильное! Выбрали место – поворот реки с пологим берегом. Влезаешь в воду и цепляясь за берег несешься вдоль него. Потом выбрасываешься на мель. После нескольких более робких попыток начинаем даже плавать. Особенно Димка – тот добирается до середины Аргуна.

Аргун причинил мне большую неприятность. Он несет с собой много песка, и часть его остается на теле. В результате после целодневного хождения «по властям» я натер себе между ягодицами. (Злоключения с этим смотри на другой день).

Узнаем у киномеханика, что работает он за проценты от сбора. Работа затрудняется еще тем, что старики агитируют против кино, считая его недостойным для правоверного мусульманина. Мы пили только кипяченую воду, так как много больных сифилисом. Спим мы на веранде перед радиоузлом. В помещении с вещами спят Алексей с «доцентом». На другой день чуть свет является старик с красным носом. Это проводник. Он одет бедно, в рваном бешмете. На ногах кошачьи кульчи. Шапки нет. Будит нас и торопит собираться. С неудовольствием смотрит на больные ноги девочек. По-русски понимает плохо. Зовут его Мутно Бахай. Лева в шутку зовет его «Муцо», понятно, заочно. В Хевсуретии он не был и дорогу в Шатили не знает. Уроженец Маисты, последнее очень важно, так как мы еще вчера узнали, что прямая дорога на Джарего через Басхой не возможна – обвал. Придется идти крюком через Маисту. Это, конечно, интереснее, но дольше, труднее и небезопасно. Мутно берет с собой только обыкновенный рогожный мешок, привязанный на ремешке через плечо. В нем хлебная лепешка, рог для воды и еще какая-то мелочь. Кинжал на нем простой в черной оправе без украшения.

Надо отметить, что чеченцы в отличие от других горцев носят кинжал на середине пояса, так что он болтается между ног. Этим кинжалом они режут хлеб, рубят прутья и ветки, вырезают себе палки. Мутно кинжалом срезал себе мозоль на руке. Мы видели кинжалы в великолепной оправе. Костяные и серебряные рукоятки, чеканенные золотом. Все эти изделия производятся в Чечне. Большинство кинжалов в Хесуретии, Тушетии – также из Чечни. Отчасти оружие идет из Дагестана. Этим объясняется то, что у хевсур-христиан оружие покрыто арабскими буквами (изречения из Корана). Везде в Чечне распространены знаменитые чеченские кувшины для воды. Они изготавливаются из меди и покрыты насечкой из серебра. Они довольно увесисты. Это особенно важно потому, что женщины в них носят воду, причем часто на довольно большую высоту.

От Итум-Кале пошла уже тропа. Аргун вздулся и кое-где ее залил. Приходится перелезать эти места по скалам. Первое испытание было через тридцать минут ходьбы от Итум-Кале – перелезаем через шиферный утес. Мутно вначале следил за всеми, а потом, увидев, что лезут хорошо, перенес свое внимание исключительно на Розу.

Переправа через речку-приток Аргуна, называемую Хачароски-хи (Мутно дает названия рекам по названию селений, которые стоят на них). При впадении она разбивается на дюжину рукавов. Это наша первая переправа вброд, так же, как перед этим было первое перелезание через скалу. В последствие и то, и другое повторялось ежедневно и неоднократно. Во время переправы  нахожу какой-то странный коричневый кочан. Мутно как-то называет его по-чеченски, но я в то время не успел записать, а позже забыл. Он говорит, что это заготавливают как корм для скота. Отламываем кочерыжку и пробуем на вкус – по вкусу старый турнепс. Позже на дневном привале я наконец сообразил, что это такое – это кочерыжка папоротника.

У аула Сацехой торгуем ишака, переводчиком служит учитель из Грозного. Не берем – дорого! На дневном привале много пьем воды. Красивое место: кустарники нависают над Аргуном. Снимаю Мутно на фоне Маистинской горы (с двумя вершинами). Долго не могу ему втолковать, что такое фотоаппарат. Выручают несколько отпечатков «лейки», которые случайно захватил с собой Алексей.

Вскоре после дневного привала начинается подъем к хутору Пешхой. Тропа отходит от Аргуна или, вернее, поднимается вверх на гору, которая является берегом реки. Около Пешхоя меня разгружают. Дальше идет нетрудная тропа по склону горы. Альпийские цветы. Вид на ущелье Аргуна. Отдыхаем на небольшой поляне под березами. Лежим в громадной траве ростом в пояс человека. Ввиду позднего времени Димка ищет ручей, но тщетно. Прекрасная поляна для ночлега, но нет воды. Мы все жалеем, что дальше вверх по Аргуну идти нельзя, а надо сворачивать. Жалеем потому, что на карте вблизи есть нарзан. Мутно говорит, что и у нас нарзан будет.

15.07. Утром нас будит мельник, пришедший на мельницу  из Пешхоя. С ним вместе пришла его жена и ишак с кукурузным зерном. Мельник пустил мельницу, и как только мы встали, предложил нам вьюк. Мельник – пренеприятный тип с явными следами сифилиса. Запрашивает 80 рублей. Решаем все же торговаться, так как Мутно говорит, что дальше трудная дорога. Торговля идет около часа. Наконец, мы сторговываемся за 70 рублей. Мельник отправляется на хутор за лошадью и долго не является. Жена его следит за мельницей и из изготовленной муки сразу замешивает лепешки. Использует сложенный нами очаг и печет их в золе, поворачивая их с боку на бок. Димка пытается учить ее печь на шиферных плитах. Верх наивности! Она этого и ждала, ей самой лень было сходить за пластиной!

Конструкция мельницы, по-видимому, общая для всего Кавказа. Низенькая каменная хатка с плоской крышей, низкая дверь. Окон нет. Сзади желоб, по которому течет вода, ударяющая в гребки, насаженные на вертикальный вал. На этом валу насажены жернова. К одному из жерновов присоединено овальное колесико, качающее резервуар с зерном. Из него зерно тонкой струйкой течет под жернова. Таким образом, имеется почти полный автомат, причем все его детали деревянные и каменные.

Сидим и ждем старика часов до 9-ти. Прошло самое ходовое время. Все страшно злы. Начинаем вьючить лошадь, которую привел мальчишка – сын старика. Сам старик приходит с запозданием. Он уже нацепил кинжал, без которого порядочный чеченец не выходит из дома. Навьючили лошадь. Старик решил, что вьюки слишком тяжелы, начинает быстро и громко что-то лопотать. В конце концов, до нас доходит, что он с таким вьюком на Джарего не пойдет. Я страшно злюсь, Димка тоже. Мы громко ругаем его и начинаем развьючивать. Старик предлагает вьюк только до Маисты. Торговля. Сговариваемся за 40 рублей, снова вьючим.

В это время разговариваем с Мутно относительно дороги. Есть две тропы. Одна сразу поднимается вверх, идет верхом, потом спускается вниз к ручью и снова поднимается. Вторая тропа идет постепенно вдоль ручья, но ее недостаток в том, что на пути будет три брода. Выбираем последнюю тропу.

Двигаемся в путь. Идем на юг по довольно широкой тропе в лесу. Кругом много цветов, мощные травы. Сразу начинаются броды. Переправляемся через реку, наведя в наиболее глубоких местах мостики из бревен, а в остальных местах прыгаем по камушкам. Это место надо понимать так: подбираемся по камушкам к стремнине и перебрасываем через нее бревнышко. Алексей и Димка перебираются первыми и догоняют вьюк. Мы с «доцентом» переправляем дев.

Третий брод заводит нас на остров между двумя рукавами реки. Минут десять идем по этому острову, а затем переправляемся через второй рукав. Еще через 2-3 минуты справа от тропы нарзан. Проводник останавливает нас, так как мы нарзан, конечно, не заметили (от тропы 5-6 шагов). Нарзан холодный, крепкий, с большим содержанием углекислоты. Пьем нарзан.  «Доцент» наливает в фляжку и в чайник. Дальше за лошадью «рубают» Алексей и Наташа. Мы все идем более медленным темпом. Непрерывный крутой подъем утомляет сильно. Этому способствует выпитый нарзан. Встречаем две лошади, с ними идет проводник и один русский. Узнаем – это москвичи, они из группы Яшина. Они организуют восхождение на Тебулос-Мта. Уже разбили лагерь на склоне горы. Он возвращается в Грозный за провизией. Между прочим, местное население относится неодобрительно к этим мероприятиям, так как по преданию на Тебулос-Мта ночует Аллах с женой и войти туда может только святой.

Встречный говорит, что еще подъема очень много, километров шесть. Все время крутой, но скоро будет еще нарзан. «Доцент» углядел у него, что он носит рубашку навыпуск. Позже он это вспомнил и стал применять в жаркие дни. Мы все также – полезное начинание!

Поверив встречному на слово, мы вылили нарзан из чайника, а из фляжки выпили. Я пил и отчасти радовался, так как наличие воды с собой разлагающе действовало: не пить Роза просто не могла, и поэтому непрерывно хлебала и идти ей было тяжело – но виду я не показывал. Позже Димка признался (в лагере), что и он скис на этом подъеме. Конечно, нарзана дальше не оказалось.

По пути нас нагнал всадник. Кроме него, на лошади сидел ребенок. Всадник, увидев нас, обливающихся потом на подъеме, взял себе один рюкзак. Таким образом, у нас осталось два. Я пока рюкзака не тащил, тут я его взял. Наличие рюкзака на подъеме, как это не странно, сказывалось мало. Возможно, это зависело от того, что нарзан мы выпили, и больше воды не было. Только в стороне от тропы тек ручей Хахе-чу. Через два часа подъема от нарзана мы подошли к последним деревьям. Находим тут наших. Лошадь развьючена и пасется. Оказывается, что они дошли сюда без остановок. Мы час 45 минут шли с четырьмя остановками. Алексей вспоминает, что у него в рюкзаке есть конфеты. Дешевый сорт, понятно, слипся в комок. Ломаем его и едим. Угощаем им девочку нашего попутчика-чеченца и Мутно. Попутчик сам отказался. Он также развьючил свою лошадь и вместе с Мутно беседует с несколькими встречными чеченцами.

Там же кричит что-то старик-мельник. Мутно эта болтовня быстро надоедает, и он садится к нам. Отдыхаем 20 минут. Отсюда начинаются альпийские луга. Хребет Хахе-чу сейчас не виден, впереди всё в облаках подозрительного серого цвета. Ждем дождя.

Поднимаемся зигзагами вверх по лугам. Всюду текут ручьи-истоки. В 12.05 слева остается довольно красивая скала. Внизу под ней небольшой навес – грот. Там топчутся лошади. По-видимому, прячутся от надвигающегося дождя. Начинает капать. Мы в облаках. Через тридцать минут ходьбы от привала тропа поворачивает вправо, меняя направление на 120°, и поднимается вдоль хребта Хахе-чу к аулу того же названия, прилепившемуся на горе. Внизу он мало заметен благодаря защитной окраске. 5-8 минут подъема, поднимаемся к аулу. Тропа везде довольна широкая, хорошо хоженая. Перед этим подъемом я передаю свой рюкзак Алексею.

В ауле мы прощаемся с нашим попутчиком. Берем у него рюкзак. Всё население аула (10-12 человек) выстроилось вдоль тропы и смотрит на нас. На домах сверху стоят собаки медведеподобного вида и оглушительно лают. Дальше хорошей тропой  с небольшим подъемом идем вдоль хребта Хахе-чу, обходя гору, на склоне которой расположен аул. Кругом великолепные луга. Всё цветет, многие цветы я вижу в первый раз. Много гвоздики, рододендронов почти нет. Мы с Алексеем собираем цветы. Алексей, погнавшись за красивым цветком, делает небольшой прыжок вниз по склону. При этой операции у него за спиной был Танин рюкзак с прикрученным к нему ведром. Очевидно, Таня его укрепила слабо, ведро сорвалось и быстро покатилось по травяному склону вниз.

Алексей прыжками помчался вниз, но, увидев, что его скорость недостаточна, сел на зад и быстро покатился. Ведро, к счастью, зацепилось за кустик, росший на склоне, и Алексей его настиг. В противном случае оно катилось бы весьма далеко без остановок. Алексею пришлось потом переть вверх метров сто. Он ругал Таню за плохое прикрепление ведра.

Через двадцать минут от аула вступаем в лесок. Березы поросли причудливо свисающим мохом. Фотосъемке сильно мешает туман, так как идем все время в облаках. В 13.05 спуск и затем крутой подъем, его лошадь с трудом проходит. Ее разворачивают, она всё же падает и ушибает себе ногу.

Наконец в 13.30 аул. Поднимаемся на перевал, представляющий собой небольшую расщелину в хребте. Димка «лег костьми» под перевалом. Хочется есть, едим курагу.

Сидим на перевале около получаса. Мы с «Львами» проходим вдоль по гребню. На самом хребте растут миниатюрные, длиной 8-10 см кустики белого шиповника. На кустике 5-6 цветов с прекрасным ароматом. Много розовой ромашки. Временами облака раздуваются и открываются обрывки прекрасных видов. Грызем слегка сахар. Вьюк отдыхает. Мы с Димкой выцарапываем на большом камне  «МГУ. 15.07.37»

Минут десять идем вниз по лугам на юг. Затем сворачиваем перпендикулярно вправо и начинаем крутой спуск вниз. Наверху у перевала переходим овсяное поле. Спуск около 25 минут хорошего хода по каменистым осыпям. Димка идет напрямик, отрывая подошвы.   

Мы спускаемся к селению Цекалой. 14.50. Селение стоит на выступе в мрачном ущелье Цекалой-хи. Слева видны острые зубцы снежных вершин Хахе-чу. Вблизи селения несколько выше по течению две мельницы. До них около 300 метров. Ручей, текущий с Хахе-чу, имеет очень большое падение. Справа ущелье Цекалой углубляется и ручей впадает в Маистинский Аргун, впадающий в свою очередь в Чанты-Аргун. Таким образом, ущелье Цекалой замкнуто высокими горами со всех сторон. Напротив хребта Хахе-чу – скалистые громады хребта пополам запирают это ущелье.

Солнце еще не село, но в ущелье уже темно.

Входим в селение. Грязь, масса навоза. Грязные дети, старики. Всё население выбежало смотреть на нас. Алексей снимает одну мегеру. Мы очень тщательно следим за своими вещами. Хозяин нашей лошади дальше идти не хочет, так как лошадь сильно ушибла ногу. Расплачиваемся с ним.

В селении Мутно находит своего родственника. Его родной брат – секретарь Маистинского сельсовета Чупулаев. На ночлег устраиваемся над рекой. Река внизу метрах в 300. Над нами выше на 30-40 метров расположились стены селения-крепости. Вместе с нами на эту маленькую площадочку перекочевала половина аула. Страшно мешают. Встречаем знакомое лицо. Оказывается, это грозненский учитель Утаев из хутора Сацехой, у которого мы торговали ишака. Интересно, как он нас обогнал? Ставим палатки. Воду приходится носить снизу, метров за 300.

Ребята помогают вспомнить, что учитель из Сацехоя вышел раньше нас, пока мы там торговались. Действительно, это так. Молодой чеченец говорит по-грузински. Лёва, учившийся по самоучителю, пытается с ним говорить, но успевает в этом мало. Чупулаев указывает нам на этого чеченца и на грозненского учителя. Отзывает меня в сторону и говорит: «Дурной люди! Они враги Мутно!» Я принимаю это во внимание. «Доцента» и Алексея Чупулаев угощает «шамильским» табаком. Табак имеет вид зеленого кирпичного чая. Запах от него ужасный! Мутно уходит ночевать в селение к брату, предварительно спросив моего разрешения. Перед уходом рекомендует ночью сторожить.

Чайник греется долго, наконец, закипает. Закусываем сыром и печеньем. Оказывается мало. Димка уходит в селение покупать провизию. Я ему говорю, чтобы он сварил яйца там и принес варёные. Тут на месте мало топлива, да и некогда уже варить – темнеет.

Организуем дежурство. Первым становится Алексей. Стемнело, а Димки не видно. Мальчишки кидают камнями из селения. Я опасаюсь, что прорвут палатку камнем.

Забыл записать, что ранее до ухода Димки наши девочки (Роза и Наташа) ходили в аул за провизией, но к ним начал приставать грозненский учитель. В темном углу пытался изнасиловать Розу, на крик ее прибежала Наташа, и он это дело оставил. Роза прибежала чуть не в слезах и заявила, что больше она в аул не пойдет и вообще больше в аул без мужчин не пойдет. Шума мы не делали, так как у нас еще сидели мальчишки.

Когда уже стемнело, вдруг слышим музыку, играют на национальных инструментах. Оказывается к нам идет грозненский учитель с двумя приятелями. Все трое пьяны. Пришли сделать нам концерт. Я вежливо, но очень твердо заявляю, что мы устали и легли спать, поэтому концерт излишний. Удаляются. Через некоторое время является мальчишка с нашим котелком, в котором яйца, залитые холодной водой. Димки нет. Начинаем беспокоиться. Во всем селении уже нет огней, за исключением только одного окна, где свет то разгорается, то снова притухает. Оставляем Алексею в качестве личного оружия ледоруб, фонарь и свисток, понемногу засыпаем.

Димка прибегает на минутку. Он язвительно спросил: «Дежурите?» Рассказывает, что прекрасно провел время, для него устроили концерт. Играли на национальных инструментах с пеньем и плясками. Плясали, правда, только мальчишки, но очень здорово. Ругаем его за то, что он остался там, не предупредив нас. Он отвечает, что его там чуть ночевать не оставили, зря мы беспокоились. Димка снова убежал слушать концерт. Между прочим, Алексей забрал у Димки документы и деньги, за исключением необходимых в данном случае десяти рублей. Вспоминая этот инцидент, становится смешно, но, пожалуй, наши поступки были логичными и правильными. 

Наше положение в Маистах с точки зрения бандитизма было явно неблагополучно: мальчишки кидали камни, Димка в темноте не идет, грозненский учитель пьян.

Отдежурив два часа, меня разбудил Алексей. Рассказал, что попробовал Димкины яйца и они сырые! Это уже черт знает что! Кроме прихода Димки  было еще одно происшествие во время моего дежурства. Сижу, слушаю. Тихо и темно. Вдруг слышу шорох, покатился камень. Чьи-то шаги! Окликаю – ни звука, шаги затихли. Снова окликаю – опять ни звука. Слышится рычание и топот убегающей лошади. После меня дежурит Димка, а за ним «Доцент». Димка, разбудив «доцента», не рассказал ему, что яйца сырые и он, так же, как Алексей пытался есть их от скуки, но Алексей всё-таки съел, «чтобы добро не пропадало», а «Доцент» кинул вниз в реку.

С яйцами же произошла такая история. Димка купил их у одной чеченки и очень долго объяснял ей, что их надо сварить. Она долго не понимала, так как он, по-видимому, перевирал чеченские слова. Наконец она закивала головой. Димка удовлетворился этим и пошел слушать музыкантов, а старушенция поняла его иначе и отправила нам яйца сырыми.

16.07. Утром с рассветом встали и долго кипятили чай, так как топлива нет, собираем прутики. Когда мы уже поели, появляется Мутно со своим братом. Больше никого в селении не видно. Угощаем стариков чаем с сахаром. Ломаются, но пьют охотно. Чупулаев просит у меня записку, что мы тут останавливались на ночь, и ночь прошла спокойно, никто не беспокоил! Пишу такую записку. Заодно получаю от него записку, что мы тут ночевали, как документ, что мы были в Маистах. К сожалению, у него нет печати (см. также примечание в конце тетради 1).

 Собрав барахлишко и вручив Чупулаеву пару пустых консервных банок и вид Москвы, в 5.10 двигаемся в путь (кроме того, я дал ему флакон йода, который подтекал и пачкал мне рюкзак).

 Сначала с нашего уступа поднимаемся в селение и, не встретив ни одной живой души и пробравшись сквозь заросли страшной крапивы, выходим на тропку. Тут Чупулаев нас покидает, все жмем ему руку. Начинается крутой спуск зигзагами, длится около тридцати минут. Наконец попадаем к развалинам древнего города.

5.40. Находим тут 28 склепов, построенных на скалах. К некоторым из них довольно трудно добраться. Склепы разбросаны по одному, а иногда группами по 2-3-4 штуки. Они обычно разных размеров, как грибы. Один побольше, а остальные поменьше жмутся сбоку. Склеп – каменная хижина из шифера. Из шиферных же плит крыша, выложена очень искусно. Передней стенки или совсем нет или чаще стенка есть, а в ней небольшое отверстие. Через него только-только пролезает на животе взрослый человек. Внутри склепа справа и слева каменные полати, если склеп побольше, то четыре штуки, одна над другой. В склепах поменьше две штуки. Склепы заполнены скелетами. Они лежат, главным образом, на полу. Попадаются мумифицированные трупы (понятно, естественного происхождения). Надо полагать, что скелеты без передней стенки просто не достроены, так как там обычно нет полатей, костей там мало.

Начали  лазить по могильникам, но Мутно подгонял нас. Говорит, что мы не успеем дойти до Джарего. Двинулись дальше. Солнце, по-видимому, сюда вообще не попадает, так как его тут не было утром и днем и не могло быть вечером. Днем мы смотрели на селение с хребта Поголам. Разве только очень недолго свет может попасть туда вдоль ущелья Маистинского Аргуна. И только. Место мрачное, но чертовски красивое. Ручей Цекалой падает непрерывными водопадами и омывает древний город. Три могильника находятся по ту сторону ручья. Место там почти недоступное, разве только зимой, когда ручей обмелеет. Кроме могильников там я насчитал около девяти полуразрушенных башен в 9-10 домов.

 Мы расспрашивали Чупулаева относительно истории этого селения. Он мне сказал, что никто не знает, известно лишь, что когда там был Шамиль, то он использовал эти могильники как крепость и «прибавил костей». Дома и башни построены также прямо на крутых скалах. Между ними зарубки для ходьбы. Тропами это назвать, конечно, нельзя. В некоторых местах сделаны тропы, по словам Мутно при Шамиле втыкали в щели скал шиферные плитки. .40. Находим тут 28 склепов, построенных в скалах. ни одной живой души и пробравшись сквозь заросли страшной крапивы, выходим нТут шифер крепкий, не то, что на Ацунте.

Минут 8-10 тропа идет по мертвому городу. Спуск чертовски надоел. Начали болеть колени от непрерывных прыжков вниз с тяжелым рюкзаком. Кроме всего прочего, я до сих пор еще не мог как следует приноровиться к ледорубу. Уж очень он коротенький! Позже, уже к концу этого дня я, наконец, освоился с ним и удостоверился, что это прекрасное изобретение, незаменимое в горах. Много раз у меня его торговали, в частности, в Шатили («Продай кирку!»)…

Еще 100-150 метров спуска, и мы выходим к берегу Маистинского Аргуна. У меня мелькает мысль, что сейчас предстоит неприятная переправа, но, к счастью, здесь оказывается мост. Он сплетен из прутьев, длина метров 5-6. Когда по нему идешь, то он весь прогибается и трясется, склоняясь к самой воде бурлящего Аргуна.

Выбравшись на другой берег, сразу в лоб начинаем подъем на крутой скалистый склон хребта Поголам. Склон порос отчасти молодым лесом, который чудом торчит между скал. Несколько выше он имеет больше почвы под ногами.

Замечаю чей-то помет на тропке, по которой мы лезем. Спрашиваю Мутно, он говорит, что это баран. По этой тропе вьюки не ходят, даже ишак не идет. Между прочим, по этой причине мы вышли из Цекалоя без вьюка. Поднявшись немного, попадаем на солнышко. Сначала это приятно, затем становится противно. Оно припекает не на шутку. Молодой лес плохо защищает от него. Идти очень тяжело. Крутой подъем, где часто лезем на четвереньках. Роза быстро выдыхается. Мутно берет у нее рюкзак. Димка отстает по непонятной причине, позже он сообщил, что у него была температура, и ему не здоровилось. Рюкзак Наташи берет попутчик, догнавший нас. Он с нами прошел самое трудное (Когда я приехал в Москву, то у О.А. Архангельской на карте издания 1911 года нашел эту тропу, на нашей карте 1932 года ее не было).

По мере подъема открывается великолепный вид на мертвый город, на селение Цекалой, на снежные горы Хахе-чу, на ущелье Маистинского Аргуна. Наконец, кончается лес, а с ним кончается и подъем в лоб.

7.40. Начинаем двигаться вверх и влево вдоль хребта Поголам. Поднимаемся на небольшую скалу, загораживающую нам вид вперед, и вдруг открывается вид на снежные вершины Ацунтской группы. Видна красавица Маистис-мта, видно и Тебулос-мта.

 Минут 15 сидим, фотографируем вид на Ацунтскую группу, любуемся горами. Мешают фотографировать облака, окутывающие вершины. Ждем пока раздует.

Дальше идем с небольшим подъемом вдоль хребта. Жарко. Иногда спасает ветер со снежных гор и налетающий туман. Доходим до селения Пого. Я к тому моменту здорово устал.

8.40. Селение расположено в небольшой лощине, на склоне хребта. В Пого все население сбегается смотреть на нас. Мы останавливаемся у источника, бьющего в две струи посреди селения. В воде у источника долбленые кадки, они размачиваются. Останавливаемся у воды, все сильно хотим пить. Для большего эффекта достаем лимонную кислоту и пьем с ней. Великолепный эффект! Выпиваем по 2-3 кружки. Моемся в холодной воде. В селении решаем не сидеть, так как тут слишком грязно, и идем дальше искать место, где отдохнуть. Дальше тропа делает полукольцо по селению и идет снова назад вдоль хребта, но все время поднимаясь.

Между прочим, когда мы шли к Пого, то по этой тропе далеко вверху ехали трое всадников. Мы это заметили по крику, Мутно им что-то отвечал. Всадники были едва-едва заметны.

По тропе идем около одного часа, обходя скальный хребет отчасти по осыпям. Растительность бедная. Мутно нас угощает стеблями какого-то растения, похожего на ревень. Вкус сочной репы. Димка говорит, что видел в Цекалое, как все ребятишки жуют эти стебли.

К сожалению, между этими растениями попадаются очень горькие, с белым соком. Мутно сам, по-видимому, не умеет их различать, и поэтому угощал нас и теми, и другими. От таких корешков пить захотелось чертовски. Отчасти спас положение Димка, сообразивший, что лучшим средством от жажды является зеленая алыча. Кустики алычи иногда попадались, кроме нее – никакой растительности выше 20 сантиметров ростом.

Отсюда с хребта Поголам замечательный вид на ущелье Маистинского Аргуна. Видно Цекалой, Пого, угадывается селение Туго (оно в лощине). Собственно, селения не видны, а видна какая-то точка на скалах, настолько все это мелко. Ущелье всё темное, мрачное, а над ним стоят снежные вершины. Красота!

Перевалив через Поголам, начали спускаться к Аргуну. Тропа идет по отрогу этого хребта перпендикулярно к другому. Сразу появляются альпийские луга, вскоре и кустарники, а за ними березняк. Встретили группу (человек 20-25) вооруженных винтовками чеченцев. Мутно торопит нас. Мы проходим мимо быстро, но здороваемся с ними    по-чеченски.    Спрашиваем у Мутно: «Кто они?» - «Дурной люди» - «Куда идут?» - «Крепчала», что по-чеченски означает «воровать» (см. также примечание в конце тетради 1).

Роза идет плохо. Неожиданно останавливаемся. Мутно начинает сердиться: «Дурной девушка, худой девушка. В горы ходить не надо. Домой надо!» Таню хвалит «Жирный девушка!»

Сидим на опушке березовой рощи и отдыхаем. Мы вышли к Аргуну почти к тому же месту, от которого ушли. Снова видно двугорбую вершину и селение Басхой (Басыхой, как говорит Мутно). За Басхоем в боковом ущелье Кей-хи (в трех километрах от Басхоя) селение Швиндакой. За этим ущельем напротив нас возвышается гора Басты-лам. Крутые обрывы ее скал спускаются на 700-800 метров к реке. На склоне замечаем тропинку. Спрашиваем у Мутно: «Джарего через Басхой?» Толкуем с ним минут десять и никак не можем толком этот вопрос выяснить.

Двигаемся дальше, спускаемся зигзагами по березовому лесу 8-10 минут, выходим на луг и начинаем круто спускаться по осыпающейся тропинке, двигаясь все время вверх по Аргуну, только с небольшими изгибами. Так идем около часа. После тяжелого дня пути сильно ноют ноги в коленях. Наконец, выходим к хутору Бастис, точнее осыпаемся прямо на крыши его домов. Одиноко, но весьма злобно, лает собака. Сразу за хутором в 100-150 метрах протекает ручей, точнее, система водопадов. Все пьем, несмотря на то, что вода грязная, затем замечаем, что выше по течению купаются ребятишки. Ввиду этого, а также ввиду отсутствия дров двигаемся дальше вниз и идем по довольно крутой тропе еще минут 20-30. Жара изнуряет. Наконец добираемся до берега Аргуна. Тут в него наискось впадает небольшой ручеек. В этом месте берег имеет довольно ровное место, где мы и устроили привал.  

Димка купается в Аргуне, держась за дерево. Мы просидели на этом месте часа четыре, несмотря на то, что Мутно нас поторапливает. Все сначала отдыхали в тени после еды и мылись в ручье. Правда, удобно улечься в тени было трудно, так как кругом была масса чертополоха и муравьев. Основная задержка было из-за Димкиных ботинок. Они почти совсем развалились. Решающее слово сказал тут еще спуск с Маистинского перевала. Тогда Димка, желая сократить путь, съезжал, глиссируя, с крутого склона с довольно большой скоростью. Отчасти, впрочем, это же делали и мы с Алексеем. По прибытии в Маисты у него остались только несколько «морозок» и начала отлетать одна подошва. В Маистах чинили его ботинки, но вот теперь одна подошва отвалилась на ¾, а другая – на ¼.  Одновременно потребовали ремонта и наши ботинки (подбили гвоздями).

Выходим поздно, в 16.13. Наташа себя скверно чувствует. От ручья идем вдоль берега Аргуна метров пятьдесят и по хорошему деревянному мосту переходим на другую сторону. Отсюда идут две тропинки. Одна вверх очень круто зигзагами, вторая вдоль Аргуна вверх по течению. Вторая тропа позже пропадает в воде, ею пользуются во время спада воды.

Лезем наверх, поднимаемся метров на 200 над водой и идем постепенно поднимаясь вдоль левого берега Аргуна. Растительности почти нет, травка редкая, изредка кустики. Тропа узкая и идет по осыпям. Девы несколько пугаются. Действительно, в случае падения перспектива неприятная – без малейшей зацепки по шиферу  300-400 метров и в воду! «Рубаем» верхом минут сорок, затем спускаемся вниз. У самого Аргуна великолепное место для ночлега: травянистые ровные лужайки. Свесившиеся деревья – совершенно не горного типа берег. Такая благодать длится, правда, только 10-15 минут. Затем мы переходим по узенькому бревнышку ручей, левый приток Аргуна. Выше по течению этого ручья метрах в тридцати находится мельница. Из дверей мельницы торчат две детские головки. Отсюда на скалах противоположной горы видно ряд домов и башен. Это мертвое селение, название его Мутно нам не сообщает.

По хорошей тропе, то поднимаясь, то опускаясь, идем около одного часа. На этом берегу то и дело показываются, а потом опять скрываются за скалами развалины башен. На другом берегу Аргуна высоко вверху остается какой-то аул. Скалы на берегах имеет фантастический вид.

Дело близится к вечеру. На одном из поворотов тропы открывается вид на Джарего, который смотрится как крошечная точка на горе, и на Джарегийские могильники.

У изгиба Аргуна останавливаемся посидеть. Аргун тут круто сворачивает в Хевсретию. Нас догоняет молодой ингуш. Хорошо говорит по-русски, сам страшно самоуверен. Предлагает нам свои услуги в качестве проводника до Шатили, но оговаривает, что не теперь, вечером, так как ночью ходить туда опасно. Предложения его мы отклоняем. Предлагает свой дом в хуторе Каламхой для ночлега. Благодарим, спрашиваем название хутора и фамилию, и он уходит вперед. Тропа поднимается вверх к могильникам. Их я насчитал 32 штуки, кроме этого семь башен и несколько домов. Подробный осмотр я не делал, так как было уже поздно. На первом же могильнике нашли выцарапанную надпись «ХАИ 1937». Обскакали!

Спускаемся вниз на приток Аргуна. Мертвый город расположен на 150-200 метров над рекой. Вид его, пожалуй, менее внушителен, могильники Маисты. Костей в первых могильниках мало. Сложны они по тому же образцу – из шифера.

Переходим речку по весьма шаткому мостику, сложенному из двух шиферных плиток. Эта переправа заняла минут пять, так как мочить ноги не хотелось, и переправлялись с превеликими осторожностями.

11.50. Снова появился ингуш, предлагая свои услуги. Отказываем. Пришел с девочкой. Клянчит для нее хлеба – дали ей пару галет, он у нее отбирает. Решаем отпустить Мутно, который явно торопится назад. Пишем ему записку, что он блестяще нас довел, хвалим его в записке. Пишем домой открытки и отправляем с Мутно. Дарим ему три коробки фосфорных спичек, открытку Москвы и добавляем кроме обусловленных 50 рублей еще десять. Мутно сначала не понимает этого, потом благодарит. Сюда же суётся ингуш. Ему интересно – сколько мы платим проводнику (то есть, сколько можно содрать с нас). Я его довольно грубо обрываю. Мутно уходит.

«Доцент» и Алексей ходят вдоль реки, ищут место для ночлега. Ингуш бегает тоже, но он ловит на голый крючок форель, впрочем, безуспешно. Мы решаем стать на ночь тут, но окончательно место избрать после ухода ингуша, так как он нам надоел. Наконец он уходит с девочкой наверх в аул. Мы быстро перебираемся вниз по течению речки и располагаемся на ровной отмели на правом берегу. Долго расчищать место не приходится, топливо набираем среди плавника. Разжигаем костер.

 Вскоре на свет является опять ингуш. Вместе с ним приходит его жена с ведром молока и кружкой. Он предлагает молоко за пять рублей. Я предлагаю четыре, но все-таки соглашаюсь на пять. Но вдруг, о, ужас, в последний момент узнаю, что пять рублей кружка! Посылаю его довольно невежливо к чертям.

В общем, мы устроились не очень удобно, так как в ущелье дует сильный холодный ветер. Любуемся на великолепный закат. Красные мелкие облака высоко над вершинами. Силуэты мертвых развалин…

17.07. Утром мужчины встают как всегда первыми. Из мужчин я встал последним. Когда стал собираться, нашел под своей подушкой небольшого черного скорпиона. Залез, гад, погреться. Мы его удавили. Между прочим, в женской (черной) палатке всё время спал у нас Лёва.

5.50. Димка с девочками вышли вперед. Мы их догоняем. Минут 15 крутого подъема приводят к хутору Каламхой. Проходим мимо дома нашего ингуша. Он мрачно глядит из окошка и ничего не говорит. От этого аула тропа идет вверх на запад. Подъем крутой, идем тяжело минут 15, потом тропа раздваивается. Одно из ответвлений идет в том же направлении со сравнительно небольшим подъемом вдоль склона. Эта тропа ведет к хутору, по ней мы пошли зря.

Другая тропа идет очень круто вверх на гору, по ней и надо идти. Через десять минут подъем становится легче, тропа идет по склону на запад. Альпийские луга чередуются с березняком. Еще через десять минут подъема тропа разворачивается влево вдоль склона. Поднимается по извилистому участку тропы минут 25, замечаем сложенный из камня какой-то квадрат.

Наконец показывается селение Джарего, иногда его называют Джари, Джорио или Джарехой. Это ингушское («кистинское») селение. Спрашиваем название и идем не задерживаясь (см. также примечание в конце тетради 1).

Тропа извивается вдоль склона почти без вертикальных колебаний. Оставляем справа кукурузные поля и подходим ко второму селению Джарего (через 7-8 минут). Еще через пять минут проходим третье селение. Тропа тут идет по голому месту, уже жарко. Скалы начинают накаляться. Роза дорывается до воды и сразу раскисает. (Между прочим, когда мы поднимались, Роза заявила, что не будет пить).

Отсюда замечательный вид на ущелье Аргуна. Тут действительно пройти низом невозможно, так как голые скалы образуют громадные обрывы до самой воды. Кое-где у самой воды небольшие площадки, поросшие травкой.

Между 1-м и 2-м Джарего встречаем конного милиционера. Это грузин, сидящий на муле. Он обвешан двумя пулеметными лентами с патронами. Сбоку висит наган, на поясе кинжал, на спине – винтовка. Хорошо говорит по-русски. Едет из Шатили. Дорога, по его словам, идет до 3-его Джарего, затем от него вниз, затем вверх через перевал и вниз снова. Дальше тропа идет левым берегом Анатори до Шатиля.

Действительно, спрашиваем дорогу в последнем селении – надо идти вниз, а есть еще одна тропа вверх от селения, она идет в горы. Это пастушеская тропа, она теряется потом на склонах гор. Надо идти по первой тропе, она загорожена забором от скотины.

От последнего селения спускаемся вниз. Вдруг слышим – кто-то кричит. Оглядываемся. На скале стоят ребятишки и машут руками в сторону верхней тропы. Мы в недоумении. Я прошу Алексея узнать, в чём дело. Он снимает рюкзак и лезет вверх  к селению. Когда подбирается ближе, то слышит, как старик матерно ругает этих ребят за то, что они путают людей. Старик немного говорит по-русски и хриплым голосом кричит, что мы идем верно. Расстояние между нами было около километра.

По другую сторону ущелья гора Даква, отчасти покрытая лесом. Идем по довольно широкой тропе вдоль склона ущелья. Спуск, вначале довольно крутой, вскоре сменился подъемом. Растительности мало. Сильно печет солнце. Только кое-где стоят отдельные деревья, а более-менее значительные рощи все находятся вне тропы, большей частью, конечно, ниже ее. Единственным утешением служит дикая алыча, попадающаяся по дороге. Её дико кислые плоды спасают нас от жажды.

Ручья не было долго (около сорока минут), затем ручьи начали попадаться (три штуки). У Розы болит сердце. Мочит голову, сердце и… пьет воду!

Подъем начинает утомлять. Впереди, кажется, перевал, но подойдешь – и опять открывается 200-300 метров пути и снова кажется перевал.

Мы только мочим голову и полощем рот. Пьем только один раз и немного у водопада, когда уже начался спуск. Вначале минут 25 спуск идет небольшой, затем открывается вид на скалу Анатори и отсюда начинается крутыми зигзагами спуск вниз к Аргуну. Спуск по вертикали около 700-800 метров, де-факто идешь около часа. Дальше тропа на высоте около 100 метров над водой идет вдоль Аргуна и Анатори.

Мы были утомлены и решили спуститься к самому Аргуну. Берег тут такой, что это можно сделать. Еще несколько ниже по течению Аргун течет в отвесных берегах, а тут его левый берег сравнительно пологий. У самого берега растет несколько деревьев. Высокая трава, вся усеянная, конечно, камнями.

11.40. Располагаемся под старой ивой. Сбрасываем ботинки. Воды, иной чем из Аргуна, тут нет. Делать нечего: черпаем котелком черную, переливающуюся мутными разводами воду и пьем. Допускаем ошибку – надуваемся слишком водой. Мы с Наташей выдули по два литра, а Димка – тоже не меньше. После этого мы с Димкой «купаемся», то есть держимся за камни, чтобы нас не унесло. После этих процедур мы с Димкой лежим как рыбы на воздухе и абсолютно не способны что-либо делать. Вода слишком сильно действует. Алексей пошел за дровами. Только отлежавшись минут десять, я принялся за костер. Варил я лапшу на аргунской воде, лапша вышла серовато-черная, на зубах поскрипывала. Явно не блестящий вкус!

Из тетради 2: «Алик Кост варил лапшу с маслом и  кисель. Лапша была отвратительная, кисель хороший».

Девы моются. Мы едим, но все-таки до конца не одолеваем ведра. Отчасти потому, что на дно осели все камни. К слову сказать, перед тем как варить, мы пытались воду отстаивать, фильтровать через платки, вату, фетровые шляпы, но всё это было бесполезно. Димка предлагает остаться тут ночевать. Желающие идут в Шатили и возвращаются обратно. Вообще, проповедуется, что днёвки в селениях – глупая вещь. Делать это надо на лоне природы. Роза поддакивает, у нее теперь, естественно, некоторое недоверие к аулам.

Корень этого предложения заключается в том, что у Димки развалились ботинки. У нас у всех, положим, были дефекты обуви, все занялись ремонтом. Вернее, ремонтировали всю обувь мужчины. У Наташи ботинки дико сбиты набок. В меру сил и способностей пытаемся выправить. Вколачиваем вновь вылетевшие «морозки».   

Решаем все-таки к вечеру быть в Шатили. Ущелье Аргуна тут очень красиво. Скалы усыпаны торчащими (и даже висячими) сосенками и впереди массивная скала Анатори.

После привала вновь поднимаемся на тропу и через несколько минут огибаем выступающий утес и спускаемся вниз  к Аргуну. По деревянному мосту переходим Шатилис-цхали у самой скалы Анатори. Могильники не осматриваем, так как надвигается гроза, облачность, а мы торопимся вперед. Могильники лежат на пути в Муцо. Возник спор как идти. Тропы здесь есть – и по тому, и по другому берегу. По словам милиционера надо идти левым берегом вплоть до Шатили, а по имеющемуся у нас описанию – правым. На карте только правый берег, но де-факто вода тропу подмыла, а в 30-40 шагах от моста она обвалилась – идти нужно прямо по воде.

Поспорив, идем все-таки правым берегом. По-видимому, правильно. Слева остается прекрасная роща. На склонах горы Батехи фигуры вымывания, действительно замечательные. Через 400-500 метров переходим по мосту на другой берег. Везде видны кучки веток и поленьев, заготовленных жителями для топлива. Вскоре встречаем первую хевсурку. Невысокая девушка с ярко рыжими волосами, коротко остриженными. На ней красная одежда, вышитая черными, белыми, синими крестами. На груди штук шесть серебряных монеток. На ноги – «кульчи». Лицо открытое, довольно красивое. Карие глаза. Спрашиваем про Шатили – кивает головой и начинает что-то быстро говорить. Мы, конечно, ничего не понимаем, благодарим и идем дальше. Забыл упомянуть, что девушка пасла баранов.

Прибавили ходу. Вскоре показался Шатили. Несмотря на то, что мы читали массу описаний его, видели фотографии и беседовали с людьми, посетившими его, внешнее впечатление он произвел сильное.

На скале у слияния двух рек стоит стройная система четырехугольных усеченных башен. Они карабкаются друг на друга и заслоняют одна другую, но все вместе представляют собой грозную крепость. Подходим ближе. Первый дом стоит по эту сторону ручья. Он принадлежит кистину (то есть ингушу).

Переходим на другую сторону Шатилис-цхали и останавливаемся около сакли-школы. Школа одноэтажная, длинное здание с земляным полом. Три комнаты. В одной из них помещается сельсовет и живет милиционер Шакро Кабарашвили, в  другой класс, в третьей помещается женщина-врач Нани Джингарадзе. Она нас очень радушно приняла. Рассказала, что только два дня назад ушли на Барисахо харьковчане, их было две группы. Мы ей доложили, что еще много будет.

Нани закончила медицинский вуз в Тбилиси пять лет тому назад. Работала по своему желанию в Сванетии, два года в Бего. Поставила там работу медпункта. После этого сама попросила перевести ее в еще менее доступную страну – в Хевсуретию. Жалуется, что в Шатили очень плохо со снабжением, у нее не хватает лекарств (мы ей кое-что оставили). Кооператив не работает, так как в нем есть только мыло, которое, кстати сказать, пользуется небольшим уважением у населения. Жители живут очень грязно. Женщины моют голову коровьей мочой с золой. Это-то и делает их волосы такими красивыми. Все продукты привозят из Барисахо на вьюках.

Беседу прерываем и устанавливаем палатку на берегу Шатилис-цхали. Вещи, учитывая опыт Чечни, кладем докторше в комнату.

Понемногу собирается народ. Расспрашивают с вежливым, но явным любопытством. Большое впечатление производит мой ледоруб.

У Шакро узнаем, что бывший председатель сельсовета в прошлом году проворовался и сбежал. Новый председатель Чидиа Чингараули по-русски не говорит, сейчас он в Барисахо.

Шатили имеет 27 дворов, живет там 25-30 человек, остальные выселились в долину. Узнаем, что среди шатильцев только один человек говорит по-русски, это Сапир Чингараули. Он был в австрийском плену. Он что-то говорит относительно переезда в долину, в Тконеты. Сапир избран старостой («дастури») на 1938 год. В Шатили еще очень сильна клановая дифференциация. Жители его имеют от нуля до 7-8 коров и от 2-3 до 60-70 баранов. Врач рассказывает, что имеют место кражи баранов у чеченцев и наоборот.

Вытаскиваем  фотографии Ю.Проминтова и даем их Шакро, который показывает их собравшимся хевсурам. Начинается шумный разбор каждой физиономии. Вскоре всё население Шатили собирается около школы. Все смеются, охают, ахают, указывают пальцами и т.п. Вообще, эффект очень сильный!

  Надо сказать, что после такой подготовки все жители Шатили так и лезли под фотоаппарат. Узнаем, что попали очень удачно. Как раз сегодня первый день народного праздника, завтра будут празднества в Георги-хати. Это для нас оказалось приятным сюрпризом (дополнение из тетради 2:

«Праздник называется «атенгеноба» или праздник урожая. «Фотографы без устали снимают. Особенно доволен Алексей, снявший заклание барана жрецами или «деканозами»).

К ночи собирается дождь, но быстро перестает. Спим великолепно.

18.07. Утром чуть свет вокруг палатки начинают ходить хевсурские ребятишки. Им, конечно, интересно на нас посмотреть, но мы хотели бы на дневке отоспаться. Встаем, моемся в Шатильском ручье у мельницы. Почему именно там, а не прямо в Шатилис-цхали – не совсем понятно. С утра занимаемся переборкой снаряжения. Девы покупают при помощи врачихи съестные припасы. Покупается половина бараньей туши за пять рублей, около килограмма соли за один рубль, сыр и хлеб. Относительно хлеба надо остановиться особо. Это, понятно, был не хлеб, а тяжелые пресные лепешки из черной муки. Покупка их стала необходимостью, так как мы ударными темпами уничтожили большую половину своих сухарно-галетных запасов, а впереди еще много километров пути.

Ввиду плохой погоды – дождь – мы сидим в помещении и, используя мой ледоруб в качестве сапожной ноги, чиним обувь. Димкины ботинки  починить было невозможно, так как мы уже три раза приколачивали  отрывающуюся подошву и, наконец, к Шатили она полностью отвалилась.

Начинается экскурсия в Шатили. Сначала туда ходили девы с врачихой за едой. Заодно они осмотрели «сомревло» (видимо, помещение для женщин, в отличие от мужского «клуба»,называемого «пехони») и пришли в ужас: дикая грязь, холод. Ничего нет в каменной избушке кроме кучки грязной соломы. Затем туда идет Димка  торговать себе «кульчи» (местная обувь), но безуспешно. Предлагают какую-то дрянь за 30 рублей. Потом уже идем все вместе. Сначала смотрим хати Тавар-ангелози, которое находится около школы. Человек, который варит баранину для праздника, снимается с удовольствием. Врачиха фотографируется с неменьшим удовольствием.

Хати – небольшая каменная избушка, крытая шифером. На деревянных стропилах висит медный колокол. В углу хати висит цепь, на ней медный котел с варящейся бараниной. В другом углу на шиферных полочках расставлены миски и плошки для питья пива. Под потолком висят большие оленьи рога, все закопченные дымом.

Как это не странно, наших девушек в хати пускают, в то время, как местным это нельзя. Мужская часть группы продвигается дальше к главному хати имени Св.Георгия. по виду оно мало чем отличается от предыдущего, только колокол висит снаружи, а не внутри. Надо отметить, что на крыше всех хати, а также и большинства домов, сложена пирамидка из белых камней. Позже я спрашивал об этом Сапира Чингараули. Он сказал: «От дьявола». В хати готовились также к празднику. Нас угостили пивом. Увидев это, наш трезвенник Димка скрылся.

Мы осматриваем хати. В правом углу стоит маленькая иконка Георгия Победоносца, писаная маслом. На полочке стоят серебряные чарки для пива. Старик, чуть-чуть понимающий по-русски, приглашает нас посидеть на бревнышке и обносит снова пивом, угощает из коровьего рога. В это время к хати подходит молодой парнишка, прислуживающий у хати («хуцес»). Он ведет с собой жертвенного барана. Мы присутствуем при жертвоприношении – Европа, 1937 год!

Врачиха ведет нас в Шатили и показывает свой медпункт. Это темная комната на втором этаже одной из башен. В ней только одно окошко – узкая бойница. Алексей снимает врачиху на приеме с мальчиком-хевсуром. Для этого пришлось применять, понятно, магний!

Хевсурская утварь сделана из меди или дерева. Деревянные кровати сделаны без единого гвоздика. Кувшины медные, отличаются резко от чеченских по своей форме и выделке. Сделаны они грубо, без всяких украшений. Зато одежда хевсур, особенно праздничная, исключительно интересна. Нам в этом отношении повезло. Мы попали к празднику и видели хевсур в приличном виде. Позже, например, в хуторе Ихони мы видели страшную грязь и бедность. Дома хевсур двухэтажные. В верхнем этаже большей частью они живут сами, а в нижней – скот. Лестницами служат им бревна с зарубками.

Прямо напротив медпункта находится улица «сомревло». Около них сидят хевсурки и вышивают одежду. Они смеются, указывая на нас пальцами.

Спрашиваю у врачихи, какого рода больные у нее бывают. Больше всего хирургических случаев, затем желудочные, иногда малярия, которую подцепляют на равнине. Женщины почти не приходят. Обращалась только одна. Среди хирургических случаев важную роль играют всякие порезы кинжалом. Тут и раны во время пьяной драки, тут и случаи кровной мести.

Фотографируем «сомревло» и уходим. Девушки идут в школу, а мы поднимаемся выше на гору к мужскому клубу «пехони». Туда вход женщинам воспрещен, не разрешают даже близко подходить. Народу полно. Хевсуры сидят, лежат. Кто болтает, кто курит. Между мужчинами шныряют ребятишки. Один из мужчин мнет кожу специальным приспособлением («кожемялкой»), которое имеет вид оглобли, которую поднимают за один конец и прижимают потом вновь и вновь к выдолбленному корытцу. Высушенная кожа скручивается в валик и кладется поперек. Подручный всё время держит ее за другой конец и подсовывает  то тем, то другим местом под оглоблю кожемялки.

Тут же в глубине «пехони» варят пиво. Снимаем присутствующих, причем делаем это таким образом. Я делаю один снимок, а Алексей хлопает «лейкой» неожиданно, так как моя «пушка» отвлекает внимание.

Осмотрев «пехони», торопимся обедать. Там уже готов барашек. После обеда публика начала собираться на праздник у хати Тавар-ангелози. Жители несут пиво и хлеб, приглашают нас.

Мужская часть населения собралась в кружок и сидит вблизи хати. Подальше устроили женский кружок. Посреди того и другого кружка стоит чан с пивом и кучка лепешек.

Из хати выходят шестеро изрядно выпивших мужчин. В руках у них серебряные чаши с пивом. На край чаши прилеплена зажженная восковая свечка. Они выстраиваются в ряд. После песнопений и недолгой молитвы все выпивают пиво. Зачерпывают еще и угощают наиболее уважаемых стариков: те сначала отказываются, потом пьют. После этого все одевают шапки (молитва была без шапок). Затем угощают гостей, то есть нас. Пьем, пиво слабое, не горькое. Вкус приятный, пьет даже Димка.

Нас угощает  Сапир Чингараули. Мы его расспрашиваем относительно обрядов. В Шатили четыре хати. Главное из них Георги-хати, затем Тавар-ангелози, потом на горе около «пехони» и четвертое Анатори-Тавар-ангелози. Праздников всего в течение года бывает семь, между ними проходит семь недель.

Участники праздника пьют пиво и закусывают лепешками. Наконец, пиво выпито. Начинает накрапывать дождь. Объявляется перерыв на полчаса, и начинаются празднества в главном  Георги-хати. Вся операция повторяется с самого начала, только тут поет другой старик, тот самый, который резал барана. Сапир Чингараули также стоит с чашей, он избран «дастури» на 1938 год при этом хати. Разнообразие внесло только то, что во время пиршества ребятишки начали драку. Едва их разняли, как подрались собаки. А собаки тут громадные, белые. Уши у них подрезаны так, что они похожи на белых медведей. Разняли и собак. Девам надоело сидеть под накрапывающим дождем и они ушли. Пиво же им понравилось, и они послали за ним мальчишку-хевсура с фляжкой.

Обратно мы бежали в школу под проливным дождем. Кстати, баранины мы и не увидели. Барашка старики съели сами.

Вечером беседовали с врачихой. Она нам сообщила, что собирает материалы для книги о современной Хевсуретии. Попросила нас устроить концерт. Пели песни. Ночью шел дождь.

19.07. С утра начали готовиться к дальнейшему пути. Димка нашел и купил «кульчи». «Доцент» с Алексеем купили шатилинского табака. Выясняется непредвиденное обстоятельство – Роза заболела. С утра у нее высокая температура. Врачиха, которая смотрела ее вчера, ничего особенно серьезного не нашла – только сердце несколько шалило. Прописала  слабительное и порекомендовала ехать с лошадью на  Барисахо. Договариваемся на эту тему с Шакро, сдирает за вьюк и лошадь до Барисахо 80 рублей (это один день пути).

За неимением лучшего соглашаемся. Поим Розу английской солью. Устраиваем консилиум, конечно, без нее. Тема: кто будет сопровождать? Предлагается жеребьевка. Я соглашаюсь. Лёва Эвентов вызывается добровольцем. Мы отчасти довольны, отчасти Лёву жалко. Выделяем им часть снаряжения, в частности котелок и палатку, а также часть провизии, медикаментов и денег.

Уладив оргвопросы, устраиваем вылазку в старый Шатили. К нему тропа идет по правому берегу Шатилис-цхали вверх по течению. Через 15-20 минут взбираемся на гору, на уступе которой расположены развалины старой крепости.

Около крепости мальчишка-хевсур пасет стадо. Когда мы подошли, он несколько испугался и спрятался за камни. Потом он выглядывал оттуда и даже пытался нам что-то кричать, но что – мы не поняли. Во всяком случае, что-то веселое, так как сам он над этим смеялся.

В центре крепости сложен какой-то пьедестал, назначение его непонятно. Входа в крепость нет, лезть надо или через бойницу, к которой можно подобраться по стене, или обойти вокруг и подняться по обрыву, войдя через пролом. Внутри развалины поросли кустами, в частности, много шиповника, который цветет.

Димка влезает на стены, пользуясь своей новой обувью. Поддразнивает нас с нашими коваными ботинками. Мы мрачно ухмыляемся. (Позже Димка со своей обувью намаялся!) Возвращаемся «домой» быстро. По дороге дразнили Таню «шариком». Она действительно похожа на шарик, когда быстро прыгает по осыпи в своих лыжных брюках.

После обеда собрали барахлишко. Повидались с приехавшим новым председателем Чидиа Чингараули. Слушали, как он играет на «пандури». Взяли у него справку о пребывании в Шатили. Последние напутственные советы Леве с Розой.

Вышли из Шатили около четырех часов дня и к семи были уже у Муцо, сделав легко 17 километров. В Шатили отдохнули и шли хорошо. Кроме того, и тропы здесь в Хевсуретии значительно лучше чеченских (см. также примечание в конце тетради 1).

Чтобы переправиться через обвал у Анатори, выложили из камней тротуар вдоль Аргуна. Минут 15-20 осматривали Анатори. Пять хаток такого же типа как в Джарего стоят в высокой траве на небольшом утесе у слияния рек. Над ними возвышается красивая скала Анатори.

Достаем карманные фонарики и начинаем «тревожить мертвых». Я лезу по очереди в три гробницы. Залез бы и в остальные, да ребятам это надоело и они начали меня торопить. Внутри  как и в тех случаях скелеты и мумии. Вытаскиваю несколько черепов и одну мумию ребенка. Димка снимается среди этих «сувениров», высунув голову из гробницы. Две гробницы я довольно тщательно обшарил в поисках хотя бы какого-нибудь предмета обихода или украшения. Понятно, что не нашел ничего.

Из тетради 2:

 «Когда-то по преданию эти ущелья посетила эпидемия то ли оспы, то ли чумы. По решению стариков заболевшие в целях изоляции отправлялись в небольшие сакли на уединенной скале у слияния Ардотис-цхали и Шатилис-цхали. Здесь и умирали. Так вымер совершенно род Анаторели. Много лет спустя хевсуры обнаружили в кистинском селении одного мальчика, который говорил, что он из той страны, где солнце восходит дважды. Действительно, глубокое хевсурское ущелье, направленное с запада на восток, не видит полуденного солнца. Этот мальчик был единственным случайно спасшимся из рода Анаторели».

Собираемся в путь дальше. Нас догоняет всадник-хевсур. Он живет в Муцо (он говорит не «Муцо», а «Мицу»). Тропа хорошо хоженая – через один километр переходим по деревянному мостику  на правую сторону Ардотис-цхали. Много травы, цветов. Через два километра от ручья  проходим поляну, которая вся насыщена ручьями. Великолепные зонтичные растения выше человеческого роста. Ардотис-цхали тут образует ряд непрерывных водопадов, над которыми нависают гибкие ветви берез. Останавливаемся тут отдохнуть.

Правый берег – величественные обрывы хребта Чанно. Дальше идем по тропке, которая хуже первоначальной. Кое-где вода залила нижнюю тропу и приходится пробираться по воде или залезать на скалы. Через два километра заброшенный хутор Шатилиони.

17.58. Справа остается ручей (левый приток Ардотис-цхали) и стоящая на нем мельница. Еще через пять минут деревянный мост через реку. Идем всё правым берегом и через 15 минут ходьбы от моста подходим к хутору Мицуари. Хутор представляет собой примерно шесть низких грязных сакль чеченского типа с плоской крышей. Жителей нет. Спрашиваем нашего спутника: «Живут тут?» – «Да, живут!» Куда делись жители, нам понять не удалось. Как будто все они ушли в Шатили на праздник.

Идем вдоль Ардотис-цхали. Деревьев становится меньше, то и дело встречаем корни и щепки, сложенные в кучку. Это запасы топлива на зиму. Наконец, за одним из поворотов открывается вид на громадную скалу, на которой готическим шрифтом стоят башни мертвого города Муцо. Между прочим, по теории академика Марра хевсуры – потомки остготов.

Ущелье в этом месте резко суживается, и мы переходим на другой берег по мостику над рекой, ревущей в узкой щели между скал. Тропа идет метров 200-300 вдоль склона, а потом выходит неожиданно прямо в овсяное поле, расположенное на уступе горы. За полем, прилепившись к скале, стоит домик нашего попутчика хевсура.

19.00. Отправили Алексея с Димкой за провизией, а сами пошли выбирать место для ночлега. Тропа от этого домика переходит снова на правый берег и обходит скалу, на которой на высоте 400-600 метров расположен мертвый город. Под горой стоит еще один дом. Сейчас дом пустует, а раньше там жили кистины (другое название ингушей, видимо, самоназвание, так как слово «ингуш» принято русскими по названию аула Ангуш).

В самом Муцо также никто не живет. Жилых только два дома, один из них хевсурский, другой кистинский – на той же стороне значительно выше. Снизу его совершенно не видно. Он заметен только тогда, когда пройдешь Муцо. За скалой Муцо в  Ардотис-цхали впадает речка Муцо-цхали. С другой стороны впадает «Молочная река» - речка, непрерывно текущая по черному шиферу, поэтому мы ее так и назвали.

У впадения Муцо-цхали на отмели расположена мельница, рядом с ней мы и расположились на ночлег. Начались мучительные поиски топлива. Ходили и собирали по прутику. Алексей нарубил немного щепок с бревна, приготовленного для починки моста. Димка выпросил у хевсуров охапку прутьев. Съестного он нам ничего не достал. Алексей потом лазил куда-то на гору в темноте и приволок куст зеленого можжевельника. Всего этого добра с трудом хватило на один чайник. Едим лапшу, сыр и клюквенный кисель.

Ночью было холодно. Проснулись все, покрытые росой.

20.07. Утром мы с Алексеем отправились за топливом. Ушли примерно за километр и рубили топором и ледорубом сухие корни можжевельника.

P.S. О топливе. В Шатили произошла забавная история. Топлива нет. Врачиха рекомендует взять из куч, заготовленных хевсурами. Наши мальчики, послушавшись советов «местного жителя» идут за дровами и налетают на старика. Оказывается, они начали тащить его дрова. Обругал, но дрова дал.

К костру, между тем, стали подходить хевсуры. Сначала пришла молодая хевсурка за водой. Ей подарили зеркало и пару лент. Она страшно довольна.

Опять P.S. О лентах и зеркалах. Производим впечатление только в Хевсуретии. Особенно нужны были зеркала, которые, конечно, побились. В Шатили нашли девочку («Горгону-медузу»), которую фотографировал Ю. Промитов. Снимали ее и других ребятишек, а потом наши девы повязали им ленты на головы. Получилось красиво, но они вскоре убрали. Вероятно, это почему-либо не полагается. Интересно, что после того они побежали мыться, чтобы выйти на карточках чистыми.  «Горгону-медузу» зовут Бегетта Чингараули.

Позже пришел старик-хевсур. Он принес нам охапку хвороста. Сидел и разговаривал с Димкой. Главной целью его были, как выяснилось позже, консервные банки. Пока мы рубили дрова и варили чай и кашу, солнце поднялось. Мертвый город был загорожен выступом скалы, на которой он стоит. Четко выделялась только одна из башен.

Ввиду позднего времени желающих подниматься в Муцо не оказалось. Это отчасти объясняется тем, что мы в Шатили не смогли ничего купить в кооперативе и теперь наши запасы питания вызывают сомнения.

7.00. Пошли дальше. Тропа идет вдоль берега в гору и через 8-10 минут поднимается на выступ скалы, откуда открывается великолепный вид на Муцо. Алексей щелкает «лейкой».

Ущелье довольно мрачно. Шиферные осыпи, голые скалы. Растительности мало. Еще через 3-4 минуты переходим по мосту Ардотис-цхали и идем дальше левым берегом. Справа водопадом впадает какая-то речушка. Постепенно появляются деревья, главным образом, березки. Тропа поднимается на 60-80 метров над водой. Открывается вид на слияние Ардотис-цхали и другой реки (Кхонис-цхали).

7.27. Военный совет. Где идти? Алексей сторонник того, чтобы двигаться по Ардотис-цхали и затем перевалить через Хидотани. Димка настаивает на Кхонис-цхали, как нам советовал Федоров. Склоняемся к последнему, так как ущелье Кхонис гораздо увлекательнее. Нагромождение скал поросло торчащими сосенками и цветущим шиповником. А ущелье Ардотис-цхали имеет очень непривлекательный вид.

У слияния рек тропа спускается вниз. Вдоль Ардотис-цхали идет тропа на Ардот. Мы переходим по мосту через Ардотис-цхали,  потом по мостику же через Кхонис-цхали и лезем вверх (7.50).

Тропка заводит нас метров на 80-100 над водой и потом от устья спускается вниз к реке. Через реку переброшено узкое бревнышко. Первым идет Димка, как обычно, в своих «кульчах». Потом он страхует альпенштоком остальных. Сохранить равновесие на мокром бревне, когда тебя вода бьет в ноги, довольно много.

Дальше ущелье  не так красиво. Идем около одного километра и, наконец, доходим до хутора Кхонис. На нас сразу бросаются собаки, хозяева их прогоняют. Димка, как всегда, ведет переговоры насчет «квели». Хутор состоит из 3-4 домов, еще один дом стоит на другой стороне реки (см. также примечание в конце тетради 1).

Очень грязно. Мы  останавливаемся как раз около «сомревло». Около него сидит немолодая хевсурка и вышивает. Вышивание идет разноцветной шерстью с большим вкусом. Вышивает пояс. Мы очень хвалим, она довольна. Я хочу купить – не продает. Димка в это время сторговывает два круга сыра. Понемногу все жители хутора собираются вокруг нас. Я приступаю к исполнению своих обязанностей, то есть перевязываю раненых. Делаю перевязки трем хевсурам. У всех раны гноятся, но заживают очень хорошо. Порезаны у всех правые руки выше локтя. У одного почти перерезан бицепс. У другого перерезан локтевой сустав. Я ему говорю, что надо идти в Шатили к врачу, но там у него кровник.

Наложив всем чистые повязки и купив сыр (три куска за 16 рублей), прощаемся и двигаемся дальше через мост на правую сторону Кхонис-цхали. Димка наконец бросает свои ботинки и одевает «кульчи». Хевсуры в селении обучили его этому.

Останавливаемся еще раз у отдельного дома и покупаем там еще сыру. Всё это делается с расчетом на Ацунту. Наконец минуем последнее хевсурское селение и идем вверх по Кхонис-цхали. Через 150-200 метров тропа по мосту переходит снова на левый берег. В этом месте по правому берегу также продолжается тропинка, но она круто забирает вверх и идет верхом к хутору Кхони.

Тропа довольно хорошо хожена. Кхонис-цхали  течет непрерывными водопадами. Позади нас из-за второстепенных гор выглядывает какая-то зубчатая вершина, которую мы до сих пор не видели. Еще одна тропа отходит вправо вверх прямо на хребет. Дискуссия: где идти. Эта тропа, по-видимому, идет на Ардот. Наша тропа сильно обеднела и вьется узенькой ленточкой по шиферным берегам и лужайкам. Идем все-таки дальше левым берегом. Димка предлагает проект: чем лезть тут понизу, «рубануть» напрямик через отрог хребта прямо к истокам Кхонис-цхали. «Тропки там, наверное, какие-нибудь есть», – считает он.

Мы почти соглашаемся. Идем пока дальше. Проходим полянку, на которой четыре родника. Место их выхода аккуратно обложено камнями. Примерно через 2,5 километра от хутора на полянке среди цветущих шиповников устраиваем дневной привал.

Дров кругом сколько угодно. Много берез. Кучи дров, заготовленные местным населением и, кроме того, вдоль берега валяется хворост, принесенный рекой от верховьев. Привал проходит как обычно. Чиним ботинки, едим свой обед и отдыхаем после него. Около 3,5 часов дня трогаемся в дальнейший путь.

Через 80-100 метров река делает крутой поворот влево (к востоку) и открывается вид на снежные горы Ацунтской группы. Они отчасти закрыты облаками, по-видимому, видна Маистис-мта. Спор из-за того, видно ли Тебулос-мта. Алексей уверяет, что только что между облаками было видно.

Путь по Димкиному варианту невозможен. Надо было в лоб идти по скалам. Остается только продолжать «рубать» левым берегом.

Еще через 50-60 метров натыкаемся на препятствие. Тропа залита разлившейся водой. Выдающийся вперед утес преграждает дорогу. Надо сказать, что такие преграды в этом путешествии встречались нам не один раз.

Димка перелез через скалу и страховал переправу девочек. В это время его рюкзак, снятый им и положенный рядом, покатился и свалился в реку! Сцена: река ревет, ничего не слышно, Димка, две девочки и я сидим на скале и наблюдаем за движением рюкзака, который, подпрыгивая как волейбольный мяч, быстро двигается вниз. Алексей и «Доцент», которые находились под утесом, снимают рюкзаки и бросаются вдогонку. Впереди «жмёт» Алексей, за ним «Доцент», но рюкзак «отжимает». Наконец я переправляю рюкзак в благонадежное место и бегу вдогонку. Теперь мы втроем несемся по камням, по осыпям. Срываемся с тропинки, попадаем в воду.  Алексей с «Доцентом» скрылись за поворотом.

 Наконец, мне открывается картина: Алексей вываливает из рюкзака всё содержимое, а «Доцент» сидит и выжимает из мешка из-под сахара сироп во фляжку. В результате этой самоотверженной работы удалось надоить только одну фляжку и это из четырех килограммов сахара! Вдруг соображаем: а где же ведро? О, ужас! Его нет. Оно было пристегнуто ремнями к рюкзаку. Ремни целы, а ведра нет. По-видимому, отлетела дужка. Очень жалко ведра еще и потому, что теперь единственной посудой у нас остался чайник и варить придется в нем. Я пытаюсь поискать ведро. Попытка напрасная, но всё же я хожу вверх и вниз вдоль реки. Дохожу почти до хутора, заглядываю всюду, но, конечно, ничего не нахожу. Димка сушит на камнях документы и деньги. Девушки по глупости дали ему свои документы на сохранение и у него теперь целый набор подмоченных документов.

Теперь обстоятельства дела таковы, что мы ночуем тут, так как у Димки все вещи мокрые, да и Алексей весь вымок. Он догонял рюкзак по мере погружения его в воду, так как при этом скорость его движения замедляется. Наконец, он догнал рюкзак, но тут вспомнил, что на нем часы и «лейка». Судорожно скинул их вниз, но рюкзак оказал активное сопротивление, пытался сбить Алексея с ног. Помог вытащить рюкзак подоспевший «Доцент».

Перетаскиваем все вещи к месту нашего дневного привала. Раскладываем костер и сушимся, вернее, сушится Алексей, а Димка стирает носовые платки и хладнокровно заявляет, что всё это ерунда, что всё очень быстро высохнет, а если не высохнет, то можно  прекрасно спать в сыром мешке.

Мы всё же Димкино барахло подсушиваем. Мешок у него на вате и просушить его всё же почти не удалось. Вечером я выдал Димке сухой свитер из своих запасов, и он самоуверенно залез в свой мешок. Ночь была холодная, Димка выдержал там недолго. Он вылез из палатки, разжег костер и сидел у костра оставшуюся половину ночи и подсушивал барахлишко.

Из тетради 2 (эта история в другом варианте):

«В одном месте, где тропу залило водой, пришлось карабкаться вдоль отвесной скалы. Я шёл впереди – пройдя это место, я скинул рюкзак (рассказывает Дима) и вернулся помочь девушкам. Вижу по их лицам, что что-то случилось. Слов не слышно из-за грохота реки. Взглянув по направлению их взгляда, вижу, что мой рюкзак плавно покачивается ведром кверху и, не торопясь, набирает скорость. Алексей скидывает свой рюкзак и пускается в погоню. За ним еще двое ребят. Девушки висят на скале. Помогаю им перебраться и сам также «не торопясь» начинаю сломя голову прыгать по осыпям и буреломам. На душе у меня кисло. В рюкзаке единственная палатка всей группы, весь сахар, кроме Н.З., сухари, а так как я был в майке, то и документы. Бегу километр – ничего не видно, бегу второй – тоже. Наконец вижу, что ребята что-то потрошат. Оказывается, Алексей всё же «догнал» набухший водой рюкзак, прыгнул в реку, ухватил и с места еле вытащил его. К сожалению, погибло наше ведро и остался один чайник, который мы прозвали «дурак» (за нескладность)».

21.07. Утром жалели Димку. Отчасти язвили над его самоуверенностью. Как и вчера вечером пили чай с намокшими сухарями. В чай подливали «сироп». Обсудив вопрос с топливом на перевале, решили захватить с собой в рюкзаках дров.

5.05. Выходим в путь. Я вижу высоко напротив по верхней тропе кто-то идет по направлению к хутору Кхони. Вчера во время дневного привала, мы также видели парочку. Мужчину и женщину, которые шли в хутор. По нашей тропе, видимо, давно никто не ходил. Перелезаем через злополучную скалу. Река вновь делает изгиб вправо. Снежные вершины опять покрыты облаками. Наш берег реки покрыт низкорослыми березками, противоположный берег – только травой. Тропа то поднимается на 30-40 метров от воды, то идет вдоль самой воды или даже прямо по воде. В последнем случае прыгаем по камням. Во многих местах лежат дрова, заготовленные на зиму. Березовые поленья более быстрой сушки наполовину очищены от коры. Кора, уже подсохшая, валяется вокруг. Мы ее набираем в рюкзаки. Весу немного, а топливо прекрасное. В последствии, она нам очень пригодилась, хотя можно было обойтись и без нее.

Из-за нависших ветвей березы открывается вид на громадный водопад Кхонис-цхали. В этом месте эта небольшая речка впадает в большую реку Харакос-цхали. Ниже имя остается за первой, а не за второй. Тропа выходит на небольшую лужайку и лезет вверх на выступ горы метров на 40-50. Наверху небольшой луг, поросший травой.

6.50. У скалы стоит хутор. В нем хозяева в настоящий момент не живут, но вообще он обитаем, так как заперт на замок. Кроме того, у входа сушится колода и крышка от перегонного куба. На противоположной стороне реки видно хутор Кхони. Около него видно какое-то строение, напоминающее китайскую пагоду. Что это такое – неясно. Видимо, хати.

Хутор расположен на берегу Кхонис-цхали. Долина тут довольно широкая. Видна Маистис-мта и Муцос-гави. Снежные вершины, везде альпийские луга. На другой стороне Кхонис-цхали идет скалистое ущелье Харакос-цхали. Такого же типа берега и на нашей стороне. Ущелье очень красиво. Везде растут сосенки, кое-где березки и шиповники. Харакос-цхали гудит и ревет водопадами. Сидим у хутора. Едим сыр с мочеными сухарями. Любуемся интересными видами.

Наконец трогаемся. Тропа, дойдя до этого хутора, теряется. Ищем, наконец, находим. Она спускается вниз к реке. Спускаемся и натыкаемся на брод. Точнее, тут был когда-то мост, но в настоящее время его снесло поднявшийся водой.

Решаем организовать переправу. Я раздеваюсь, остаюсь в трусиках и тапках. Надеваю кожаный пояс. Меня привязывают веревкой за пояс, Димка страхует. Я лезу в ледяную воду, воды – по пояс. Бьет с ног, но я уже почти перешел. Осталось два шага, но тут меня так хватило по ноге камнем, что я оставил под ним тапку и покатился вниз по течению. Димка меня вытащил за веревку как рыбу, причем при вытаскивании я несколько раз здорово ушибся. Наконец, я вылез.

Холодно до чертиков. В ущелье темно, дует холодный ветер. Всё же решаю сделать вторую попытку. На мое счастье на противоположной стороне появляется целая вереница женщин. Их человек 7-8, молодые и старые. Димка перебрасывает им конец веревки, и они его держат. Я на этот раз благополучно переправляюсь и, обмотав веревку вокруг толстого бревна, страхую остальных. Димка в брюках помогает переправляться остальным. Женщины стоят, смотрят и смеются.

Вступаем в переговоры с женщинами, но они не понимают по-грузински. С трудом понимаем, что это кистины. Язык, конечно, чеченский, но несколько отличается от того, который знаем мы. Спрашиваем относительно дороги. Говорят, что эта тропа на Ацунту. Дарим им оставшуюся тапочку, одеваемся и идем дальше.

9.50. Тропа очень узкая, идет по осыпям. Внизу замечательные водопады. Через 5-10 минут встречаем старика-хевсура. Красивое лицо его подчеркнуто громадной седой бородой – жалко, что Алексей его не снял. На нем традиционный хевсурский костюм. Обращаемся к нему с вопросом о дороге. Он утверждает, что тут дороги на Ацунту нет. Он пастух, пасет в горах баранов.

Спорим куда идти, и решаем попробовать всё-таки двигаться по тропе. Проходим еще около километра, но дальше двигаться невозможно – путь преграждают почти отвесные скалы. Димка пытается лезть без рюкзака, но срывается и падает. Мы его ловим и прекращаем  попытки. Есть еще возможность – подняться вверх на гору, то есть лезть вверх без всяких троп и потом верхами пробираться к Ацунте. Этот вариант как авантюрный отпадает. Возвращаемся назад.

Старик-хевсур сказал, что тропа идет вдоль левого берега  Харакос-цхали верхом. Надо туда выбраться. Переходить вновь реку вброд ни у кого нет охоты. Решаем идти вниз до первого моста, я пророчески предсказываю, что ближайшим мостом будет мост у селения Кхонис. На наше счастье всё обошлось значительно лучше. Не успели мы пройти и двухсот метров ниже места нашего брода, как обнаружили новый мост, построенный взамен снесенного. В этом месте река делает крутой изгиб и сужается до узкой щели. Маленький мостик совершенно не заметен со стороны. Переходим по мосту и попадаем на тропу, она приводит нас опять к тому же хутору. Встречаем у него мальчишку-хевсура, он нам указывает тропинку вверх.

Останавливаемся закусить и потом трогаемся вверх. Для этого сначала прорываемся через заросли крапивы высотой выше человеческого роста.

Начинаем подъем вверх на хребет Хидотани. Тропы проложены тут баранами, так что они раздваиваются и снова сливаются непрерывно. Кое-где тропы проходят под низко нависающими деревьями, там нам приходится пробираться на четвереньках. Много цветущего шиповника.

Наконец тропа переходит с северного склона на восточный и выходит из леса. Отсюда открывается великолепный вид на хребет Ацунты. Мы с Алексеем снимаем, перезаряжаем и опять снимаем. Видны великолепные вершины Маистис-мта и Тебулос-мта. Долго сидим, выжидая хороших условий, но облака то и дело наползают на «горки». Поведение облаков предвещает дождь, но солнце жарит изо всех сил. После довольно длительного сидения на опушке березовой рощи, продолжаем подъем.

Подъем крут, тяжело. Начинает чувствоваться высота. Хребет Хидотани имеет высоту до 3000 метров. Кругом альпийские луга. Вскоре мы выбираемся на хребет. Отсюда видно ущелье Ардотис-цхали. Видно скалу Муцо. К сожалению много облаков и дальше ничего не видно. Скоро облака наползут и на нас. К счастью, облачность высокая и нам мало мешает. От опушки подъем занял минут тридцать.

Дальше тропы рассеиваются по всему склону – бараны тут едят траву и не ходят шеренгой. Главная тропа идет по самому хребту, который тянется на юг, постепенно повышаясь и заканчиваясь горой Махмос-мта.

Идем вначале по этой тропке, затем исчезает и она. Кроме того, непрерывный подъем по рододендронам нас не устраивает, так как всё равно нужно будет потом спускаться. Решаем двигаться вдоль склона хребта до пересечения с тропой из Ардота. Двигаемся. Отсюда с хребта вершины Ацунты видны замечательно. Видна Тебулос-мта и ее близнец Камон-дух (по-чеченски). Открывается вид и на перевал Ацунта. Отсюда перевал имеет вид черной гребенки, воткнутой зубцами вверх. Слева и справа от него – сплошные горки. (Спорим, какие именно). У подножия амфитеатр, заполненный снегом. На самом перевале снег лежит полосами сверху вниз, что усугубляет сходство с гребенкой.

Идем высоко над Харакос-цхали. Ущелье ее красиво очень и сверху. Видно боковое ущелье Урас-хеви, по которому бежит поток, берущий начало у Тебулос-мта. Отсюда нам не слышен его рев и даже не видно движения воды в водопадах. Кажется, это замерзший молочный ручей. Отсюда видно, что та тропа, по которой мы шли низом, выходит из воды, идет вдоль Харакос-цхали и потом поднимается вверх по Урас-хеви к кошу. Кош расположен в его верховьях в небольшой долинке. Видны черные точки отсюда.

Со снежных гор дует прохладный ветер. Нежарко. Идем по склону, поросшему густой травой. Цветов сравнительно мало, зато попадаются гадюки. Неожиданно замечаем, что настоящая тропа, по-видимому, давно спустилась вниз и идет вдоль воды. Отсюда она очень хорошо видна, но спуск к ней по склону весьма неприятный, так как наклон крут, а дальше вниз еще круче. Решаем двигаться дальше по старому методу, то есть до пересечения с Ардотской тропой. Это «удовольствие» нам обошлось в три часа ходьбы по крутому склону. У всех сбиты ботинки. Больно связки – это происходит еще и потому, что склон не ровный, а в кочках и камнях и все эти неровности закрыты травой. Храбро ступаешь на видимую кочку, де-факто оступаешься и катишься вниз, цепляясь за траву руками. Падения случались со всеми. К счастью, всё благополучно кончилось – сильно помогали альпенштоки.

Из тетради 2 (рассказывает Дима):

«Часа 2-3 идем по тому самому склону, про который Козьма Прутков сказал: «Не ходи по косогору – сапоги стопчешь». Я в горской кожаной обуви – в «кульчах» ушел далеко вперед и уселся на тропе в тени камня ростом с коттедж. Вдруг совсем рядом раздается свист. Оказывается, рядом со мной пасет стадо мальчишка-хевсур 8-10 лет. Заводим беседу. У меня в запасе несколько десятков грузинских слов и неограниченное количество жестов. В это время слышу, что мне что-то морзянкой выстукивают ребята (километра за полтора). Принял три буквы: и, д, и – дальше не стал слушать, мол, «сами идиоты», а оказывается они передавали: «Иди на хутор, покупай барана». У подножия Ацунты виднелся хуторок – несколько летних стоянок. На хуторе нас очень гостеприимно приняли хевсуры».

Димка удирает вперед и ждет нас на Ардотской тропе. Постепенно добираемся туда и мы. У самой тропы родник. Мы давно уже ничего не пили. Сосали конфеты «Дюшес». Теперь пьем. Димка, которого мы послали вперед покупать еду, возвращается назад. Он потерял записную книжку, в которой записаны все материалы по Чечне и Хевсуретии. Идет назад и вскоре находит.

Встречаем хевсура средних лет и мальчика с бараньим стадом. Бараны хорошие, жирные. Димка, оказывается, мальчишку раньше встретил и дал ему двугривенный (Зачем?) В результате двугривенный оказался у старика.

Хотим купить барана. Предлагают нам хорошего жирного барана, правда, с выбитым глазом за 70 рублей. Мы возмущены дороговизной и не берем. Хевсур согласен отдать барана за рубашку. Не отдаем. (А зря!)

Спускаемся вниз по тропе и через 2-3 километра, пройдя последние березки, выходим к кошу у истоков Харакос-цхали. У всех болят ноги от хождения по крутому склону.  Спускаемся с Димкой вниз к «кошу» для переговоров о питании. Остальные сидят на холмике, пьют воду из ручьев, которые тут текут в изобилии. «Кош» представляет собой навес из камней с загоном для овец. Закопченные стены указывают место очага.

Из тетради 2 (рассказывает Дима):

«Расспросили у хевсур дорогу. Им очень понравились русские слова «сьнег» и «мо-ло-ко». Для памяти они записали их на шиферных плитках».

Покупаем круг сыра за два рубля и толокняную муку за три рубля (целую большую миску!) Приносим добычу на холм и отправляемся за молоком. Мальчики наваливаются на сыр.

Место для ночлега выбираем не совсем удачно, это выясняется значительно позже. Поставили палатку на холмике, со всех его сторон текут ручьи, истоки которых в 100-150 метрах выше. Топливо приносим из березовой рощицы, расположенной ниже. Кроме того, кругом масса рододендронов. Он цветет и это сильно оживляет вид черных скал. Девы замешивают тесто, и мы начинаем печь лепешки на шиферных пластинках. При этом сделана маленькая ошибка – тесто слишком жидко и лепешки разъезжаются, не давая себя перевернуть. Всё же большую половину лепешек мы сумели снять. Ели их с молоком. Сыр оказался очень вкусным, зато тот сыр, что мы купили у женщины около хутора Кхони, оказался совершенно невыносимым. От него дико воняло грязью и козлятиной, и в нем была масса волос. Даже самые нетребовательные едоки не смогли его есть. Пробовали печь его, но тоже неудачно. В конечном итоге, мы его бросили.

22.07. Ночью собрались облака, и к утру полил дождь. Проснулись уже отчасти подмокшие. Первым поднимаю тревогу я. Вечером, сильно устав после ходьбы по косогору, мы не окопали палатку, понадеявшись, что она стоит на холмике. На деле же у меня под боком оказалась канавка, по которой вода стала подтекать прямо в палатку. Я стал намокать и начал саперную работу. Достаю ледоруб и размахиваюсь. Ребята ругаются, неудобно. Беру топорик и пытаюсь сделать это им. Перемазался в грязи, но вода быстро прибывает. Димка вызывается добровольцем и вылезает наружу с ледорубом. Пока он копает канавку, дождь кончается.

Постепенно вылезаем и мы. При этом оказывается, что у девочек полные ботинки воды. Это объясняется тем, что мы всегда ставили их к задней стенке, но мужская часть предусмотрительно вверх подошвой, а девы вниз. Результаты  - налицо!

Из тетради 2 (мнение другого участника):

«Ночью была гроза. Молнии и раскаты грома, ветер, целые потоки воды обрушились на палатку. Но мы не обращаем на это внимание. Под утро дело принимает другой оборот. Дождь не переставал. Палатка, сначала сухая, начала протекать, особенно по краям, и мы все сгрудились в середине. Склоны и перевалы –  всё было закрыто облаками…

Наконец, дождь прекратился, кое-где появилось чистое небо, но его снова заволокло облаками. Перевал еще в облаках. Трудно встаем, несмотря на то, что прохладно. Чувствуется высота. Все-таки довольно быстро свертываемся и начинаем подъем на перевал».

Между прочим, этой ночью почему-то всем очень хотелось пить, и я даже принес на всю братию целый чайник.

На шиферных плитках у костра лежат размокшие на дожде две недопеченные овсяные лепешки. Также лежат объедки «козлиного» кистинского сыра. Утреннее какао варим на колышках для палатки. Эти колышки изготовили еще в Москве и тащим все время на себе. Практически они почти не понадобились кроме этого дня, да еще ночевки в Шатили. Бересту почти не тратим.

Последние приготовления окончены. В 9 часов утра в облаках начинаем подъем на перевал Ацунта. (Этот подъем занял у нас 5 часов 40 минут). Консервные банки и некоторую рухлядь оставляем пастухам-хозяевам загона (или «бины»). Идем левым берегом  Харакос-цхали. Тут не тропа, а целая система троп, проложенных скотом. Трава и цветущие рододендроны. Облака раздувает, виден перевал, который заметно очистился от снега вследствие ночного ливня. Облака двигаются на нас. Пастухи говорят, что в этом году много снега.

Димка перед отходом успел допросить пастухов относительно пути и указывает нам перевал. Это вторая выемка от горы Махмос-мта. Впечатление производит серьезное! Остановки через 20 минут на пять минут. После дождя кругом бьют родники. Переходим через 30 минут левый приток и продолжаем двигаться вдоль основного русла. За основное принимаем русло с более глубоким ущельем, то есть правое. Еще через 15 минут переходим второй приток и начинаем более крутой подъем. Он длится около 300 метров вдоль русла. На правом берегу из склона бьют три ключа и водопадиками стекают вниз. Там на склоне, высоко на горе пасется стадо. Козленок, отбившийся от стада, залез на совершенно неприступный обрыв и жалобно блеет там. Под ногами начинает попадаться горный хрусталь. Через час ходьбы мы доходим до целой глыбы кварца с большим количеством гнезд хрусталя. Двое мальчишек-хевсур отбивали кристаллы и убежали от нас к своим стадам. Мы расположились тут на десять минут, копаемся в кристалликах хрусталя. Среди них попадаются очень чистые, но большинство «молочных».

Облака отчасти раздуло и видны замечательные вершины Тебулос-мта и его близнец. Это длится очень недолго, и снова налетает пелена облаков. Дует холодный ветер. Съев немного сахара, двигаемся дальше вдоль одного из ручьев – истоков Харакос-цхали. Мы выбрали тот, направление которого совпадает с направлением к перевалу. Двигаемся не торопясь. Мы с Алексеем часто наклоняемся, чтобы посмотреть на любопытные камни, валяющиеся под ногами. Алексей нашел гнездышко топазов. Между камнями растет робкая травка, и торчат высокогорные цветы. То тут, то там мелькают голубые колокольчики, торчащие без листьев прямо из земли. Много фиолетовых, розовых, белых.

По мере подъема ручеек то исчезает в камнях, то вновь появляется. Наконец, добираемся до его истоков, через 20-25 минут от хрустальной глыбы. Дышим. Отсюда подъем крутыми буграми к снеговому полю. Снежные языки уже есть и тут, но они лежат между буграми. Поднимаемся на бугры, налетают облака. Садимся на большой камень и закусываем. Едим лимон! Мы его тащили в баночке из Москвы. Тут  съели его с громадным удовольствием. Пожевали сахарку. Разобрали кристаллики, собранные по пути, выкинули лишние. Заметили какую-то серенькую птичку, прыгающую по камням. Сидели минут 5-8 и двинулись дальше, как только стало видно куда идти. По шиферному языку поднялись до самого конца, это заняло около 15 минут. Налетели густые облака, в трех шагах ничего не видно. Сели на камень и сидим. Кругом снежное поле. Через 2-3 минуты облака разорвались. Фотографируем крутой склон  Махмос-мта со снежными склонами, засыпанными шиферными осыпями. Слышим, как загрохотала где-то лавина.      

Наконец, показался перевал. Намечаем направление – подъем к перевалу будем делать сначала по снежному полю, посреди которого лежат два больших камня, а потом по языку шифера, вплоть до шиферной стенки, которую надо будет брать в лоб.

У камней нас снова останавливает туман. Но потом двигаемся в тумане дальше. У Димки промокли «кульчи» и мерзнут ноги. По снежному полю около километра я иду впереди, прокладывая путь ботинками. Дойдя до шифера, пускаем вперед Димку, который быстро полез по скалам наверх, чтобы скорее взять перевал и переобуться. Сама стенка представляет собой крутой склон, 20-30°, образованный рыхлым шифером, пластины которого стоят вертикально, ножами на меня.

Усаживаемся на первом уступе, причем делаем это с большим трудом, так как шифер осыпается, отваливается. Хватаешься за него руками – ранишь руки. Съедаем плитку шоколада «Кола» и немножко сахара.

Вверх лезем связкой. Впереди Алексей, которому я дал ледоруб, затем Татьяна, Наташа, я и «Доцент». Алексей вырубает ступеньки во льду, причем такой вышины, что у нас всех не хватает ног. Наташа идет медленно. Останавливается на осыпях и, естественно, съезжает вниз. Меня задерживает всё больше «Доцент», который всё время настаивает на охранении. Что же делать – охраняю. Лезть по самому шиферу гораздо хуже, чем по льду и снегу, хотя на последнем часто скользишь вследствие крутизны. Всё же большую часть верхнего участка склона приходится лезть по шиферу, так как кончается снежный язык. Всё ползет. Отрадно выглядят только кварцевые глыбы, кое-где попадающиеся среди шифера. За них цепляемся, на них стоим и на них отдыхаем. В некоторых случаях подводят и кварцевые камни. Это особенно обидно.

Идем всё время в облаках. Холодно, дует резкий ветер. От нас всё время вниз сыпятся камни. Интересно, что они не катятся, а едут как салазки: один за другим – змейкой.

2.40 дня. Наконец перевал!

Из тетради 2:

«Мы на границе Тушетии и Хевсуретии. В Тушетии светит солнце, небо ясное, голубое. В Хевсуретии дождь, всё кругом в облаках».

 На перевале сидит Димка и выцарапывает на камне надпись «МГУ 1937». Располагаемся с твердой решимостью дождаться, пока разойдутся облака. Съедаем изюм и урюк, паштет и шоколад «Кола». Затем по предложению Алексея едим «мороженое», то есть снег, смоченный клюквенным экстрактом, и закусываем куском сахара. Алексей с «лейкой» ухитряется кое-что снять. Я снимаю Алексея за работой.

Между делом находим на снегу обрывок пленки от «лейки»! Значит, и тут обошли! Сразу начинаем собираться и торопимся вниз. Резкий холодный ветер всё время дует из Хевсуретии, не прекращаясь ни на минуту. Он несет с собой клочья облаков, закрывающих панораму. Спуск, глиссируя по снегу, делаем очень быстро. Метров 700 делаем за десять минут и затем выкатываемся на шифер. Снег уже тут лежит только в лощине. Из-под него вытекает Пирикинтельская Алазань.

На этой стороне хрусталя мало. Шифер имеет коричневый цвет, иногда с красным оттенком. Часть снежного поля засыпана красноватой шиферной пылью, что производит забавный эффект.

Спор из-за пути. На карте тропа по левому берегу, но он весь в осыпях и обрывах, а правый берег пологий. Это соотношение меняется на обратное через 2-3 километра. Мы решаем двигаться правым берегом, потом переходить реку. Димка «лезет в бутылку» и идет левым. Трогаемся. Димка, конечно, быстро отстает. Через километр мы останавливаемся подождать его. В этом месте справа и слева впадают ручьи-притоки. Мы свой свободно переходим по камням, а Димке через его ручей не удается переправиться, так как берега слишком обрывисты. Прогноз оправдался. Димка начинает спускаться вниз к Колохадис-цхали – так в верховьях называется  Пирикинтельская Алазань. Он это делает, чтобы перейти на нашу сторону. Вдруг он срывается и катится вниз. Дальнейшее падение его скрыто от нас выступом скалы.

Мы с Алексеем бросаем рюкзаки и бежим туда. Подбегаем, сильно запыхавшись к скале – из-за нее высовывается «физия» Димки. Цел как огурчик, а, между прочим, бегать тут довольно тяжело, все-таки высота. Ведь мы спустились ниже перевала всего на 500-600 метров.

Переходим через несколько родников, превращающих землю в болото и через довольно заметный ручей, протекающий через 100-150 метров от родников. Кругом низкая альпийская трава и безлистые цветы. Тут появляется тропа, вначале в виде намеков, потом всё более и более определенная. Через 3,5 километра от конца снегового поля она приводит снова к воде. Брод. На наше счастье несколько ниже в 50-60 метрах находится снесенный мост, по которому мы и перешли.

На левом берегу открывается луговая долина. Ясно заметна тропа. Позади и слева от нас Тебулос-мта. С гор стекает несколько ручьев, образующих красивые водопады.

Идем левым берегом около полутора километров. Трава всё выше. Подходим к ручью, текущему с Тебулос-мта. Небольшой ручей вырыл глубокое и совершенно прямое ущелье. Стены этого ущелья чрезвычайно напоминают судоходный канал «Москва-Волга». На другой стороне ручья большой луг, на котором пасется стадо баранов. Между прочим, этих баранов мы издалека приняли за рододендроны, только позже увидали, что они двигаются. 

У ручья останавливаемся отдохнуть. Пастух стада идет к нам (дополнение из тетради 2: «Направляющийся к нам человек высокого роста, очень загорелый. На голове маленькая шапочка, связанная из черной шерсти. Шапочка наподобие тюбетейки, но при этом он был одет в меховую шубу! В руке – большая палка»).

Здороваемся, спрашиваем, говорит ли он по-русски. Отвечает, что нет. Пытаемся говорить с ним по-грузински. Потом выясняется, что он прекрасно говорит по-русски. Он пасет колхозное стадо, колхоз в Верхнем Алвани. Овец у него 1000 штук. Было 1050, но недавно пришли через перевал чеченцы и украли баранов. С ними же украли шесть козлов, остался только один. Они украли и его, но он ушел обратно к хозяину. Несмотря на выстрелы по нему. Теперь в стаде только один черный козел среди тысячи кремово-белых овец. Овцы стоят 150-200 рублей, всего в колхозе их 28 тысяч. Охраняют это стадо две собаки-овчарки. У пастуха есть молодой паренек-подпасок. Продать нам барана не может – колхозное добро. Сыра не варит. Рассказывает, что недавно прошла какая-то группа через перевал Ацунта и ушла на перевал Тебуло. Другая пришла через Тебуло и ушла на Омало.

Спрашиваем, что есть в Омало. Кооператив. Всё есть. Обсуждаем. План маршрута предполагал после перевала выходить прямо в верховья Тушинской Алазани. К настоящему времени мы сильно подъели питание. Имеет смысл идти на Омало, ходьбы туда два дня.

Перебираемся к кошу. Ставим палатку. Варим лапшу в котле (пастухов), топливо – рододендрон и береста. Лапшой угощаем пастухов. Алексей обнаруживает, что забыл нож на Ацунте. Снова расспрашиваем пастухов. На хевсуров не жалуются, а чеченцы грабят. Пастухи живут в строении без крыши, только три стенки землянки. Спрашиваем, как спят. «А у нас бурки» - «А если дождь?» - «Опять-таки бурки». Показываем пастухам фотографии Москвы, расспрашиваем о дальнейшей дороге.

Спим крепко и долго. Встаем в 7.00.

23.07. Варим чай на бересте. Норматив – чайник вскипает от одного небольшого мешочка бересты. Очень выгодное топливо. Утром было холодно, и мылись в ручье без особенной охоты, так как вода зверская.

Прощаемся с пастухами, и они трогаются со стадом в горы на пастбище.

7.50. Выходим и мы. Кругом луга. Много травы, но цветов почти нет. На той стороне  Пирикинтельской Алазани на склонах гор много рододендронов, на нашей стороне только немного и притом высоко. Через пять минут ходьбы спускаемся вниз к ручью Тебуло, текущему с перевала Тебуло. Вдоль ручья растет могучая крапива. Ручей многоводный, глубина – по пояс. Пытаемся подняться выше, где в 150-200 метрах ручей течет в узком ущелье. Ширина его в одном месте около 2,5 метров и не будь тяжелых рюкзаков, можно было бы прыгнуть. (Разбежаться негде!)

Возвращаемся назад и переправляемся вброд, причем Димка выбирает, понятно, местечко поглубже и влезает по пояс. К счастью, ни рюкзак, ни «лейка» не подмокли. Переправа заняла, таким образом, 15 минут. Дальше идем малозаметной тропой по камням вдоль Алазани. Справа и выше нас остается еще одно строение пастухов. Кроме того, через еще одну заброшенную стоянку пастухов проходит тропа. Через пять минут после переправы на другом берегу Алазани видим снежный грот – остатки снежника. Впереди открывается довольно грозный зубчатый хребет.

За гротом на нашей стороне Алазани берег весь пропитан родниками. Я насчитал пять штук явных на участке около 300 метров шириной. В один из родников я ухитрился брякнуться.

8.45. На противоположном берегу кое-где растут рододендроны, а на нашей не видно ничего. Через один километр от родников справа и слева в Алазань впадают ручьи. Правый, Амуги-цхали раздваивается при впадении. Замечательный вид на горы. Через 200 метров справа впадает еще один ручей. Левый берег, по которому мы идем, становится обрывистым. Карабкаемся наверх. Постепенно поднимаемся на 150-200 метров над водой. На противоположном берегу снова лежит большой пласт берегового снега. Отдыхаем некоторое время, так как я перезаряжаю пластинки. Снимаю вход на Амуго.

Дальше идем бараньими тропами по склону. Девы «рубают». Переходим несколько родничков. Справа впадает еще один ручей. Характерная картина!

Тропа стала лучше. Она спускается несколько ниже к реке. Альпийские луга, цветов нет. Встретили стадо лошадей. Справа с засыпанного снегом хребта текут два ручья. На той стороне бина, там лают собаки, на нашей – внизу спит пастух. Вокруг него ходят лошади (бина – высогорное пастбище, загон).

Двигаемся вперед довольно резвым темпом. Беспокоит полное отсутствие топлива. Через километр от стада переходим довольно значительный ручей. Пьем воду. Жарко, но не очень. Обдувает свежий ветерок. Высоко в горах на той стороне идет стадо белых баранов. Они ползут стайками как белые черви. Изредка долетает голос пастуха. На той стороне появился березняк и можжевельник.

10.55. Склоны, поросшие травой, кое-где торчат выдающиеся скалы. Некоторые из них напоминают по форме животных или профиль человека. Фотографирую «Доцента» у одного такого «Сфинкса». Начинаем подумывать об обеде. Через 6-7 километров находим довольно значительный ручей и около него головешки от костра. Это действует решающе – организуем поиски топлива. Димка предлагает плыть за ним на ту сторону Алазани. Не пускаем.

По прутику, по ветке набирается довольно много, но всё же недостаточно. Димка находит пару веток внизу у самой воды, они принесены водой. К Димке лезет помогать «Доцент», но осыпается с обрыва и сильно режет руку. Я даже доволен – есть возможность использовать йод. Забинтовываю ему полруки.

Алексей поднимается вверх снимать водопады этого ручья и приносит два прутика. Быстренько варим кашу и дремлем потом с полчасика. Во время трапезы пытался идти дождь, но потом бросил. Оставшееся топливо сложили под камень.

P.S. Между углей валяется несколько бараньих костей. «Баткани!» – с вожделением говорит Алексей и все проглатывают слюну. Все жалеют, что не обменяли барана под Ацунтой на Наташину рубашку. Алексей ворчит, что слишком рано сделали остановку, я аргументирую неоспоримо «Хочется есть!»

Погода, в общем, не блестящая. Облачно. Девы торопят вперед. Через час ходьбы по склону пересекли крупный ручей, при впадении которого на склоне растут первые деревья – группа 10-12 березок. Дальше, через 300-400 метров еще два ручья, а между ними бина. Ручей заболочен – Димка промочил ноги. Уже на подступах к кошу нас начинает атаковать собака, здоровенный белый пёс. Отругиваемся, отмахиваемся от него. Наружу выходит хозяин и прогоняет пса. В бине два пастуха варят сыр. Встречают радушно, угощают молодым сыром. Это просто свежий пресный жирный творог. Димка и девы не едят, даже из вежливости – не нравится!

Мы едим втроем сколько есть сил, затем отваливаемся. Расспрашиваем пастухов. Живут они тут летом четыре месяца. Все молочные продукты от стада за эти четыре месяца принадлежат пастуху. Молоко заквашивается, вернее, свертывается кипячением, ему не дают скиснуть. Затем отжимают ручным прессом и вешают в бурдюке с солью. Бурдюк предварительно тщательно чинится. Кладется туда сыр, засыпается солью, и бурдюк надувают (ртом!), потом завязывают. В таком виде он висит около месяца, после чего готов. Тушинский сыр в большом количестве экспортируется.

Напившись водички из ручья у бины и попрощавшись с хозяевами, идем дальше.

16.25. Через час ходьбы мертвый город Гонтио. Селение заросло крапивой, крыш на домах нет. Три башни внизу над водой, само селение наверху. Фотоэтюд Алексея. Тропа широкая, вьючная. За Гонтио у ручья на поляне бина, раньше, наверное, тут поля были. Бина в стороне от тропы, около нее сидят пятеро мужчин. Нас туда привлекают куски баранины, развешенные сушиться на солнышке. Здороваемся. Спрашиваем – не продают. Предлагают нам вьюк до Омало.  Отказываемся. Не продают очень вежливо. Ухмыляясь, говорят, что нет старшего, а между ними два седых старика. Дело идет к вечеру, «рубаем» дальше. За биной опять ручей. На этой стороне Алазани заметна ясная тропа, по-видимому, стада ходят здесь вброд.

Тропа поднимается выше. Она отчасти вырублена в скале, но везде хорошей вьючной ширины. Вскоре впадение Наровани. Собственно, только отсюда начинается Пирикинтельская Алазань. Замечательный вид на ее ущелье. Снежные вершины, на фоне светлого неба вырисовываются башни мертвого селения. Сидим на тропе минут десять.

17.10. Внизу, на этой стороне – бины. Видны черные точечки – люди. Алексей уверяет, что уже темно и снимать нельзя. Видны тропы по обе стороны, идущие к перевалу Сашенис-геле. Высоко на склонах растет кустарник и среди него черные букашки – лошади.

Тропа огибает далее горный массив – отрог горы Шави-мта. Над нами остается мертвое селение Данигорма. За поворотом открывается вид на большую поляну. Позади нас развалины башен Данигорма, впереди – живое многолюдное селение Гиреви. Слева на уступе горы оставленные развалины Накудурты. В боковом ущелье видна характерная вершина Шави-мта в виде усеченного конуса. Там дорога на перевал Качу. Это культурная долина, она вся распахана и засеяна. В Гиреви полно народа. Мы молча проходим сквозь селения не задерживаясь, так как по плану ночевка должна быть в Пареме (см. примечание в конце тетради 1). От Гиреви до Паремы широкая дорога. Тут вполне проедет линейка. Сразу за Гиреви первый мост через Алазань.

17.35. Противоположный берег порос кустарником. Между кустами отдельные березы. Через 1,5 километра от Гиреви справа ручей. Еще через 500 метров справа большой снежник в балке, оттуда течет поток воды. Еще через километр за поворотом открывается вид на Парему.

Селение расположено на выступе скалы у впадения Бассо-цхали в Алазань. На другом берегу Бассо-цхали, ближе к нам на выступе развалины селения Бассо. Мост через эту реку. Выше по течению видна мельница. Селение Парема выше дороги метров на сто.

Устали. Хочется пить, так как на нашей стороне ручьев, так как на нашей стороне ручьев не было уже часа два. Вода Бассо-цхали подозрительна по чистоте. Вверх лезть лень. Есть предложение остаться внизу ночевать и послать представителя для закупок в селение. Решаем все-таки двигаться наверх. Идем. Вдруг сверху выстрел. Мимо нас пролетает бумажный пыж. Это жители приветствуют гостей. Поднимается в селение. Нам навстречу бежит толпа ребятишек. Находится один чуть-чуть понимающий по-русски, потом и еще один оказывается понимающим довольно хорошо. Они ведут нас на центральную площадь селения, где народ собирается вокруг нас.

Имея опыт Чечни и Хевсуретии, я напоминаю ребятам о круговом наблюдении за вещами. Это оказалось совершенно напрасным. Подходит к нам симпатичный человек – член сельсовета Андрей Иванович. Длинная черная борода. Парнишка, говорящий по-русски, его сын, Алексей. Беседуем. В Пареме 40-45 домов, жителей около ста. Точно он не может сказать. «Да вы посчитайте», – говорит он, – «они все тут собрались!». Действительно, мы окружены плотным кольцом.

Характерно  для  Тушетии,  что  все женщины вяжут носки (дополнение из тетради 2: «Первое впечатление самое неожиданное – все женщины вяжут носки! Наши девушки долго щупают шерсть, радуясь хорошей работе!») Немедленно начинаем торговаться, просят дорого – 15-20 рублей. Не соглашаемся. Андрей Иванович обещает устроить за десять рублей, а пока предлагает посмотреть место для ночлега – пустой дом. Одна из колхозниц зовет к себе.

Размещаемся в просторной чистой кунацкой. Дом на высоком фундаменте из шифера, мазаный глиной и беленый. Длинная веранда с резными деревянными украшениями. В хозяйской половине темно и грязно. У нас просторная комната около 30 кв.метров. одно окно со стеклом и железной решеткой. Вдоль стен нары покрытые коврами. На стенах фотографии родственников, реклама «Союзтекстиля», новые боты, обломки зеркала. У окна на столике швейная машинка. На столике отдельно лежат две пачки махорки – для гостей – и пачка папиросной бумаги. Пол комнаты земляной, утрамбованный. Стол самодельный  (дополнение из тетради 2: «Хорошо живут тушины!»).

Андрей Иванович достает еду, по-видимому, это не так просто. Хозяйка греет нам чай, приносит холодного молока.  Андрей Иванович достает хлеб, сушеную баранину, знаменитый тушинский сыр (дополнение из тетради 2:

«Все сходятся на том, что голландский сыр похож на него, но тушинский сыр лучше»). В сумме получается неплохой ужин.

Хозяйка готовит нам постели. Они были сложены в кучу и укрыты коврами. Это мягкий шерстяной матрас, подушка и ватное одеяло. Не достается комплекта Алексею, он получает только подушку. Засыпаем, поставив на ночь на стол кувшин (медный, чеченский) с холодной водой. После жирной баранины и сыра всем хочется пить.

Ночью баранина с холодным молоком начинают действовать. Просыпаюсь от стука: кто-то, шатаясь, ходит по комнате, шаря руками. Зажигаю фонарик – Татьяна. Направляю свет на задвижки двери. Она уходит, и возвращения ее я не слышу. Потом опять шум: это ломится Димка. Ему подсвечивает «Доцент», помогаю и я. Утром смеялись над ними.

24.07. У меня после Ацунты болит нога. Утром, закусивши, идем осматривать селение. Позади него на склонах луга и поля. Течет речушка с чистой водой. На холме развалины крепости. Внутри селения у обрыва три башни. С нами идет молодой тушин, он для нас взбирается на самую вершину башни и фотографируется там. Приторговываем семь пар носков. Всем по паре и Наташе две пары (по десять рублей). Расцветка довольно оригинальная, шнурочки.

Фотографируем хозяина дома (с наганом, взятым у милиционера), Андрея Ивановича и еще кое-кого и, собрав вещички, трогаемся. Хозяин дома обменялся с Димкой «кульчами», так как те были ему не по ноге. Впрочем, эти оказались такими же.

Выходили из Паремы довольно поздно. Из селения идут две тропы – одна низом вдоль берега, другая, более узкая, верхом. Через один километр они сходятся. Идем верхом. Вначале кукурузным полем, затем переходим вброд ручеек и зигзагами спускаемся на большую тропу. На правом берегу Алазани стоит первая одинокая сосна. Едет кавалькада всадников. Склон горы порос редким лиственным кустарником и молодняком березы. Два тушина рубят высоко на склоне ветки, связывают их в вязанки и пускают вниз под откос. Внизу у тропы набиты столбики, чтобы задерживать вязанки, не дать им упасть в воду. Всадники подъезжают и грузят топливо. Это лесозаготовки.

Через 1,5 километра от Паремы тропа на перевал Паклого идет вдоль берега ручья. До Гонтио мы имеем справа от себя хребет Наровани, а теперь идем вдоль хребта Пицрис-цвери.

Некоторое разочарование вызывает Пирикинтельский хребет. Он совершенно загорожен своими предгорьями. Река делает крутой изгиб влево, она огибает выступ скалы, на котором торчат выступы башен. Я их насчитал три штуки. Появилась растительность на нашем берегу. Это лепящиеся по склонам кусты можжевельника. На правом берегу уже настоящий смешанный лес. Березы, сосны. Через четыре километра от Паремы подходим к Чешо – довольно крупное селение между двух ручьев (речек). Обе они называются Чешос-цхали. Тропа идет низом. Переходим по деревянному мостику речку и останавливаемся на берегу Алазани под Чешо.

На горе между двух речек расположилось селение, домов сорок. Выше на склоне немного смешанного леса и выглядывает какая-то из вершин Пирикинтеля.

От Чешо тропа раздваивается. Одна из них отходит вверх, другая идет по берегу, огибает уступ берега и пройдя еще метров 200 переходит по мосту на другой берег Алазани. Мы решаем, что вторая тропа вернее.

Чешо находится на излучине реки и с поворота открывается красивый вид на него. У моста ущелье сильно суживается. Очень эффектные нагромождения камней, поросших соснами. Это одно из лучших мест Пирикинтельской Алазани. Тут уже и следа нет той безжизненности, которая царит в верховьях.

Сидим у моста, дышим, любуемся. Нас догоняет всадник из Паремы. Он нам заявляет, что мы не туда пошли (дополнение из тетради 2:

«В этот день надо быть в Омало.У селения Чешо свернули не туда. Сидим у мостика, любуясь на сузившееся ущелье, поросшее соснами. Фотограф снимает Таню в позе Алёнушки – в горных ботинках, над обрывом!)

 Всадник говорит, что так пройти, конечно, можно, но тропа довольно трудная. Нужно переходить Алазань у Дартло. Обсуждаем. Ввиду того, что у Наташи сбиты ботинки набок и растянуты связки, решаем вернуться и двигаться по более хорошей тропе. Тропа поднимается наверх. Вернее, это не тропа, а дорога шириной в 1,5 метра. Влево отходит тропка на перевал в Чечню. Выше на склоне торчат сосенки. У нас только можжевельник. Становится жарко, и идем мы довольно плохо. Через километр от Чешо снова речка, мост снесен. Сделан новый, висячий из зеленых веток. Название реки  – опять Чешос-цхали. Через километр опять мост через речку. Название ее, как говорит наш спутник, Цирбеви-цхали.

Внизу мост через Алазань. На нашей стороне леса почти не видно, на той – красивый сосновый лес. Через шесть километров от Чешо минуем селение Дано, вернее минуем тропу на Дано. Само селение скрыто уступами горы. Мост через Дано-цхали. Склоны становятся несколько более пологими, появляются ячменные поля. Тропа взбирается вдоль поля вверх, делает изгиб влево от реки идет метров двести по глинистому скользкому склону. Высокая крапива.

Открывается вид на довольно большую долину, где расположено Дартло. Вдоль реки, как это обычно для горной Грузии – шеренга мельниц с плоскими крышами, засыпанными землей. Спускаемся вниз к берегу Алазани, переходим через речку и подходим к селению. Дартло, как и большинство тушинских селений, расположено на выступе горы между двух притоков Алазани. На следующем выступе высоко вверху селение Коло, туда ведет заметная тропинка.

Дартло – крупное селение, самое крупное на Пирикинтельской Алазани. Тут находится сельсовет, в ведении которого находятся все селения этого ущелья. В селении 6-7 башен характерного тушинского типа – с остроконечным верхом. Дома большей частью двухэтажные, почти все с деревянными резными украшениями. Некоторые дома беленые. Внизу у селения стоят развалины церкви. Останавливаемся около них. Собирается местное население. Подходят двое – русские. Это столяр и плотник.

Столяр работает в Тушетии уже пять лет, знает страну и любит ее. Очень ласково отзывается о нравах, о гостеприимстве населения. Дает нам полезный совет – когда пойдем на Омало, не ходить левой тропой. Там дольше и грязно, так как там вьюки ходят. С такими переводчиками мы быстро достали яйца, хлеб, масло и плотно закусываем. С трудом уговорили жителей взять деньги за еду. После еды беседуем с местным населением. Рассказывают, что живут хорошо (дополнение из тетради 2:

«Столяр за пять лет сжился с тушинами и со страной. Зимой живет в долине, летом – в горах. Работы хватает, все строят новые дома и обязательно с резной верандой. Дартло хорошо тем, что лес рядом, есть что выбирать»).

В этом селении живут только летом. Зимой остается лишь несколько человек, остальные уходят в Верхнее Алвани. Жалуются на бандитскую шайку чеченцев, которая этой зимой перешла хребет и ограбила 16 домов. Невольно выглядываем наверх на хребет и тут только заметили, что видна снежная гора Качу. Она очень далеко, до нее километров 20-25, но нам всё же приятно, что мы видим вершину Пирикинтельского хребта.

Наблюдаем дорожное строительство – три человека с лопатами и один с ломом срезают уступ скалы, расширяя дорогу. Это строится широкая тропа на Дартло. По новой тропе ишак волоком тащит бревно. Жители рассказывают, что у них с лесом достаточно хорошо. Лес на другой стороне Алазани принадлежит им и селению Дартло. В других селениях, например, в Пареме с деревом плохо.

Прощаемся и дальше спускаемся к Алазани. Слева большой камень с углублениями. Около него, уткнувшись головами в тень, стоят два теленка и яростно машут хвостами. Кругом громадные скалы.

По бревнышку переходим речку, а затем по мосту Алазань. Направо вдоль берега узкая тропа, «дровяная». Идем налево. Тропа идет, медленно поднимаясь по склону, поросшему молодым сосновым лесом, травой и цветами. Потом через 200-300 метров тропа теряется. Ее съедает трава. Высылаем вперед Алексея, сами садимся. Между вершинами сосен прекрасный вид на Дартло и Коло. Красивое место оказалось, однако, неприятным из-за массы муравьев. К счастью, скоро пришел  нашедший продолжение тропы Алексей.

После еды идем очень медленно, но все-таки идем – нам надо сегодня попасть в Омало, а из Паремы мы вышли поздно. В начале подъема встречаем 3-4 ручья – грязь. Тропа с непрерывным подъемом идет вдоль склона хребта. Открываются красивые виды на предгорья Пирикинтельского хребта. Мы пошли по новостроящейся тропе и сообразили, что попали не туда только когда встретили дорожного мастера-грузина, который нам объяснил, что тут дороги дальше нет, что надо брать круче вверх, а теперь нужно лезть вверх прямо в лоб до тех пор, пока не попадем на тропу. Делать нечего – лезем. Нахожу грибы-сыроежки. Подъем очень неприятен с полным желудком. Наконец попадаем на тропу, но и она лезет вверх достаточно круто. Подъем идет в густом лесу в течение двух часов (дополнение из тетради 2:

«Верхние кидают в нижних ярко-красными сыроежками. Алик Кост около полутора часов несет громадный белый гриб, но потом бросает его с тоской»).

Тропа делает поворот у старой березы. Отдыхаем. Открывается вид на Пирикинтельский хребет. Видно пока только массив Квавлос-мта, да и то сквозь облака. Отсюда видно селения Дано, Дартло, Чешо и другие. Двигаемся дальше.

Нас обгоняет всадник-тушин. Он едет с форсом, присвистывая, но, обогнав нас за первым же поворотом, благоразумно слезает с лошади и идет пешком. Подъем делает зигзаг за зигзагом, и, наконец, делается менее крутым. Тропа делает несколько обходов вокруг утесов и выходит на хребет. Несколько ниже, метрах в ста находится хижина пастуха. Солнце садится, окрашивая всё в розоватый тон. Страшно жалко, что нельзя снимать (темно). Слева снежной цепью растянулся Пирикинтельский хребет с вершинами Качу, Квавлос, Диклос, Донос и другими. Слева грядой присыпанной снегом идет Главный Кавказский хребет. Впереди же за слиянием Тушинской и Пирикинтельской Алазани далеко в Дагестане  сияет снегами Богосский хребет.

Отсюда нам видно всё, как на ладони. Вон начало Андийского Койсу, это граница Дагестана. Одно неясно – где дорога на Омало. В этом месте хребет переходит в небольшое плоскогорье площадью около квадратного километра, поросшее травой. Посередине грязное болотце. Стада, ходящие здесь, сделали густую сеть тропинок. Неизвестно, где нужная. Я настаиваю на возвращении к хижине пастуха и ночевать там, для того, чтобы утром фотографировать. Все же уходим. Расходимся веером и ищем тропу. Ничего не находим.

Появляется всадник, он быстро скачет, торопясь в Омало. Он указывает нам дорогу. Дальше по хребту идем около 1,5 километра, всё альпийскими лугами и начинаем спускаться по роскошному старому сосновому лесу. Виды просто терзают душу фотографа, но мне некогда перезарядить кассеты. Надвигается ночь, идем в обход горы Самехи.

Хочется пить, но воды мы не встретили до самого Омало. Тропа, вернее дорога, проложена в лесу. По ней, видимо, возят лес. Около получаса спускаемся лесом, затем довольно крутой спуск по руслу ручья. У меня болит лодыжка, ушибленная под Ацуетой, у Алексея ушиблена коленка. У Наташи потянута связка из-за кривого ботинка, у Димки и Татьяны «желудок». Один «Доцент» жив и здоров, хотя у него и забинтована рука.

Темно. Спускаемся в какую-то лощину, потом по тропе, которая хорошо видна при луне, поднимаемся вверх. Бредем еще около километра с небольшим подъемом и наконец перед нами первые дома Омало.

Уже ночь. Все устраиваются на первом попавшемся бревне. Мы с Димкой идем на разведку. Идем, лавируя между домами. Ищем человека, говорящего по-русски, чтобы устроить ночлег и ужин. Встречаем члена РИКа. Он очень удивлен и не знает, где нас устроить на ночь. Наконец устраиваемся в клубе – бывшей церкви. Устали как черти. Член РИКа достает нам хлеба и сыра. Закусываем. Заглядывает врачиха. Ахает. Действительно, картинка: при свете огарка шесть оборванцев едят хлеб с сыром между навороченных скамеек. Везде мешки. Обещает устроить нас в интернате и убегает. Мы радуемся этому.

Делаем вылазку за молоком и кипятком. На площади сидит большая группа мужчин, играет на пандури. Утром мы узнали, что это были поминки. Все устали и не дожидаясь врачихи стали располагаться спать на сцене. Таня засыпает сидя. В этот момент она явилась. Мужчины идти отказались. Девы собрали барахлишко и пошли к врачихе. Заснули как убитые.

25.07. Спим до 7-ми часов. Дневка. Великолепная погода. Вылезаем через боковую дверь на свет,  вызывая изумление молодой тушинки, сидящей на балконе дома. Идем пить воду. Во всем селении один родник, правда, превращенный в каменную цистерну. Излишек воды переливается через край. Воду прямо черпают – антигигиенично! Чего смотрит врачиха!

Из тетради 2: «Большое достижение Горной Тушетии – врачебный пункт в Омало. Здесь работает молодая, очень энергичная грузинка. Ей в работе приходится сталкиваться с различными видами медицинской помощи. Травмы, зубы, мелкие операции. Кроме этого, приходится обслуживать окружающие склоны. Поэтому она в любую погоду должна спешить к больному, на лошади, по горным тропам, через реки... Мы сидели у нее, вели разговор о Москве, слушали грузинские и тушинские песни»).

Закусив слегка остатками вчерашней трапезы, начинаем выяснять обстоятельства. Кооператив рядом, но закрыт и, по-видимому, ничего нужного нам там нет. Масло тут очень дорого, дороже чем, в Москве. Хлеб достать не удается, яйца тоже. Собираем барахлишко и идем по дороге в интернат. Дорога мимо родника и спускается вниз с горы. Позади остается всё селение Омало с развалинами крепости на вершине горы. Это 5-6 разрозненных башен несколько необычного для Тушетии типа – почти как в Чечне: с плоской крышей и не очень высокие. От селения до интерната метров 500. Интернат – это строящийся из дикого камня двухэтажный дом. В нём часть комнат уже с настеленным полом, а остальные – в стадии становления. Несколько печек-буржуек, которые топят стружками среди стружек. Огнеопасно!

В небольшом овраге крошечный родник. Выход воды оправлен в железную трубу, но овраг идет от «города». Интернат расположен на лугу, на уступе горы, дальше обрыв, снова уступ и Тушинская Алазань. До неё по вертикали 200-300 метров. Отсюда великолепный вид. Позади Омало со своей крепостью, из-за которой выглядывает хребет Паурис-цвери. По ту сторону родника (на север) небольшая горка, поросшая соснами. По ту сторону Алазани Главный Кавказский хребет. Он весь в дымке – глазами виден, но фото не берет. Это выяснилось только в Москве. Предчувствуя это, я зарисовал кое-что. Пытаемся ориентироваться, но ввиду неточности карты этого района, точно установить названия гор не удается. Не помогает и обращение к местному населению. Те, кто понимал нас, были очень слабы в географии.

Нашли дев благополучно. Выясняем вопрос с кооперативом. Оказывается, на наше счастье, кооператив, берущий продукты в Телави, в этот день должен был приехать.

Идем в селение за всякими сельхозпродуктами. Димка шатается по дворам, пугая собак. Неожиданно появляется караван из восьми вьючных лошадей. Это приехал кооператив. Зава нет, он остановился в интернате и пьет там чай. Торопимся вниз. С нами идет девочка-тушинка, несущая плошку топленого масла, купленного нами.

Дожидаемся зава, а пока достаем у завхоза интерната пять килограммов хлеба, вернее лепешек. Зав, напившись чаю, садится на лошадь и кладет себе на коле ни обыкновенные весы. Чашки от них он держит подмышкой. Уморительный вид. Добираемся до кооператива. Приехало мыло, сахар и конфеты. Сахар отпускают по два килограмма, что нас абсолютно не устраивает. Никакой крупы и консервов нет. Дело серьезное. Уговариваем зава продать нам 12 килограммов. Узнав, что мы идем в Пшавию, он соглашается. Радостно идем вниз, посасывая кусочки сахара.

Девы к этому времени приторговывают трех кур. Я рублю им головы и щиплю их. Куры старые и варятся бесконечно долго. Обед готов только часам к пяти вечера. До обеда я успеваю сходить с фотоаппаратом на горку за родником и осмотреть оттуда крепость Омало. На горе растет земляника и между сосен открывается прекрасный вид. Видно Омало с горой Самехи, как на ладони. Виден целый ряд хуторов на этой стороне Алазани. Видны селения Хохабу и Иокальто. Неожиданно на самой вершине натыкаюсь на двух мальчишек, забравшихся сюда в тень вместе со стадом коров. Коровы пугаются меня с фотоаппаратом и не дают снять (у меня «Воомп»). Прекрасно видно верхушки Главного Кавказского хребта.

Едим кур. Таня дарит сердце Лёве и Димке хвост. Беседую с председателем сельсовета Дмитрием (Митро) Бакуридзе - красивый молодой рослый грузин. Жалуется на недостаточное снабжение. Вьюки ходят через перевал Мтид-гверди и Зе-Тави. Увлекаясь, начинает говорить о том, что они строят интернат для всех ответственных работников. Тут же будет больница, мечтает о постройке электростанции. Рассказывает, что недавно тут были туристы, а в прошлом году были профессора из Тбилиси. Они и «портят» народ, «за всё деньги платят. Мальчика пошлют куда-нибудь – деньги платят. За всё платят деньги».

Встретили двух плотников русских. Подозрительная публика. Один из них казак с Кубани. Ушел оттуда семь лет назад, то есть в 1930 году. Язык у него злобный, настроен шовинистически. Другой – мелкий жулик и похабник.

Вечером является врачиха. Она весь день разъезжала верхом по хуторам. Жалуется, что много больных малярией. Ловят ее на равнине в Кахетии. Угощает нас пивом-квасом. Собирает несколько девушек-тушинок, заводит патефон. Мы все лежим после обеда и нам лень идти к ней. Все-таки встаем. Димку, как упорствующего, несем к врачихе в спальном мешке и кладем посередине комнаты. Врачиха несколько пугается, что он не одет, но испуг напрасен. Алексей чарльстонит.

Попытки потанцевать. Отказываемся – нет ботинок. Врачиха мне достает тапки. Одеваю. Жёсткий пол мешает танцам, скоро всё расстраивается. Слушаем патефон Бакуридзе. Спать укладываемся в недоделанной комнате на свежем полу из сосновых досок. Предварительно пришлось вымести много мусора.

26.07. Дневка прошла, а постираться нам нигде не удалось. Возникает совершенно острая необходимость. Девы стирают себе сарафаны в родничке. Я пытаюсь достать еще хлеба. Приходится ждать, пока испекут. Старуха замешивает густое тесто, катает из него лепешки и кладет их в русскую печь, в середине которой горит огонь. Подсохшие лепешки ставятся стоймя, поворачиваются, подвешиваются.

Мы пока греемся чаем, закусываем. Затем слоняемся без дела. Трогаемся в путь примерно в час дня. Чтобы попасть в Бочорму, мы поднимаемся назад в Омало. Идем по той же дороге, по какой пришли. Вернее, спускаемся по ней вниз между горой Омало и хребтом  Паурис-цвери и идем дальше по другой тропе, которая идет по лощине вдоль склона хребта.

Через километр после Омало попадается родник, потом еще один (довольно сильный). Тропа постепенно поднимается вдоль поросшего лесом склона. Очень красивы изгибы Алазани далеко внизу. Берега сплошь в лесах. На этом берегу видны следы лесного пожара.

Встречаем троих тушин. У одного из них сорван ноготь – просит перевязать. Исполняю это незамедлительно. Жарко, отдыхаем в тени сосен. Камни накалились и пылают. Через три километра от Омало тропа подходит к боковому ущельицу, заросшему густым старым сосновым лесом. Идем вдоль ущелья вверх. Внизу у самой воды костер. Об этом позволяет судить столбик дыма, пробивающийся между ветвями сосен.

Очень приятное место. Через 300 метров такого продвижения тропа переходит непосредственно в русло ручья. Переходим несколько раз с одной стороны на другую, шлёпаем шагов 15 прямо по воде и, наконец, выбираемся на правый берег. В этом месте, кстати, и истоки ручья. Он вытекает из склона тремя широкими струями. Метрах в двух выше стоит забор из палок, он ограждает посевы ржи. Затем тропа твердая, хорошо наезженная вьюками, идет вдоль склона этого ущельица обратно (теперь уже правым берегом), непрерывно подымаясь. Еще около километра пути по лесу, и он кончается. В тропу вливается тропка, идущая снизу. Небольшой ручеек, и еще одна тропа вливается в нашу сверху. Она идет с хребта. По ней спускается ослик, нагруженный хворостом, и идут три тушина с топорами. Через 9-10 километров от Омало расположено селение Бочорма.

По середине селения течет ручеек. Само селение, когда бывшее центром Горной Тушетии, расположено на довольно крутом склоне хребта Паурис-цвери. Вокруг селения растительности мало. Исключение составляет крапива, в изобилии растущая вокруг стен селения. Тип селения тот же, что и других горных тушинских селений. Те же остроконечные башни, те же дома с верандами.

Заходим в селение, останавливаемся на крыльце недостроенного дома. Тут, очевидно, население более культурное, и мы не служим объектом глядения, хотя, конечно, некоторый интерес вызываем. Пришли две девочки. Одна из них говорит по-русски. Позже оказалось, что это единственный «переводчик» в селении. Покупаем тут яиц, сыра. Яйца отдаем варить.  В это время Наташа организовывает покупку носков и тушинских туфель, вязанных из шерсти.

 

 

Примечания (P.S.)

Джарего. В Грозном Федоров и в Шатое парнишка, бывший в Шатили рекомендовали остановиться на ночлег за Джарего у «трёх хаток». Там живут три чеченские семьи. Это, по-видимому, и есть третье селение Джарего. Эти «три хатки» очень хвалят за гостеприимство.

Кхонис. Алексею не понравилось, что у парусиновых ботинок начали отрываться резиновые подошвы. Он поступил как Соломон – отрезал подошвы, а верха выкинул. Подошвы оставил «на всякий случай».

Итум-Кале. 1.Секретарь РК партии не советовал идти без проводников. Во-первых, прямая тропа по Аргуну обвалилась и придется идти через Маисты. Крюк 30 километров и два лишних перевала. Тропы там плохие, легко сбиться. Во-вторых, сейчас происходит ликвидация бандитской шайки, оперировавшей в этом районе. Если будет хороший проводник, то не тронут. 2. Пока я «хожу по властям», Димка успевает познакомиться со студентом Узуевым. Проверяет у него свои знания чеченского языка.

Маисты. 1. Димка рассказывает: входишь в кунацкую – все встают. Играют на грузинской балалайке и пандури. На скрипке – учитель. Шамильские и старинные грузинские песни. Ребятишки танцуют. 2. Вьюк дальше не идет. Три брата предлагают отнести вещи на плечах. От такого предложения отказываемся.

Поголам. Мутно смущенно улыбается: «Плохой люди!» Указывает на себя: «По-русски плохо знаю. Не понимаю».

Джарего (Аргун). Мы после еды не склонны лезть в лоб на гору, а хотели бы идти нижней тропой. Мутно сердится. «Слабый голова – вода есть!» Не понимаем. Он тогда просто идет вверх, а мы, понятно, за ним. Через 200-300 метров пути нам видно, что нижняя тропа исчезает в воде. Мутно был прав.

Шатили. По преданию крепость старого Шатили выдержала осаду пяти тысяч дидойцев под руководством Ахверды Магома (войско Шамиля). Шатильцев было 35 человек. Во время осады они были отрезаны от воды и доставали ее опуская со стен в воду концы веревки и выжимая их потом.

Гиреви. Пройдя селение, упираемся в ручей, текущий по его окраине. Вдоль него целый ряд самогонных кубов и пивоваренных котлов. Всё это работает. По-видимому, тут праздник. Перейдя ручей по бревнышку, попадаем в овсяное поле, теряем тропу и всё это на глазах у толпы, выстроившейся по ту сторону ручья. Все кричат и машут руками. Наконец, мы срезаем прямо по полю шагов десять и выходим на дорогу.

 

 

Тетрадь 2

 

27.07. В Бочорме едим яйца и приторговываем носки. Все покупают себе «читы» –шерстяные вышитые туфли. Алик Кост делает обход селения, выискивая и подлечивая больных. Ввиду нехватки хины, малярийных приходится лечить салициловым натром.

Угощают самогоном, приглашают погостить.

К вечеру достигаем Дого. Мы на тропе в 300-х метрах над селением. Оно внизу раскинулось на изгибе Алазани своими шиферными крышами. Туда к Дого бежит белой лентой ручеек. Водопады. Ночуем наверху.

В селении находим Габро Моуравидзе, студента Саратовского медвуза. Он сидит в кругу мужчин у костра. Уроженец Дого, он приехал сюда на каникулы. Расспрашивает о Москве, о нашем путешествии. Помогает нам достать нужные нам съестные припасы и, конечно, угощает аракой.

28.07. Утром ребята разоспались. Алик Кост кидал в них шифером и можжевельником, но разбудил только, завалив на них палатку с помощью вставшего Димы.

Утром застаем Габро за варкой пива. Рассказывает, что раньше в Дого была крепость, от которой осталась одна башня. Сам он учился в педтехникуме, затем работал в Дого учителем два года. Горячо предлагает задержаться тут на несколько дней или приехать сюда в будущем году.

Половину этого дня мы провели у ручья. Идет всеобщая стирка в ледяной воде. Валяемся на солнышке в ожидании манной каши и беседуем с подошедшими лесорубами. Один из них из Дагестана, они заготавливают лес для селения Бегела.

Алазань быстро и ровно течет, не образуя порогов. Полноводная река, кажется, вот-вот выйдет из берегов. Молодой лес склоняется к воде.

Тропа кое-где залита водой, мы прыгаем по камням, обходя скалы. Идем навстречу заходящему солнцу, которое слепит глаза, отражаясь в ровной поверхности воды и сияя сотнями бликов. Впереди идущий кажется черным силуэтом, причем этот силуэт подпрыгивает и цепляется руками за скалы.

29.07. На ночь поставили палатку на широкой поляне у крутого склона горы, привязав ее к старой сосне. Долго выбираем шишки из-под пола. Таня с Димой отправляются в селение Донвар, принесли двух живых кур. Кур распотрошили, но ввиду позднего времени варить не стали. Утром также – куры едут в мешке у завхоза (Лёвы). Раздаются различные советы, предлагается готовить кур «всмятку» в чайнике. В Алис-гори запаслись хлебом. Нам его надавали жители бесплатно.

Тропа несколько отклоняется от Алазани. Она идет на гору, минуя старую башню, и снова выходит к Алазани у селения Ведзис. Растревожив по пути всех собак, выбираемся наверх. Тропа делает зигзаги влево и вправо. Березняк обступает ее со всех сторон, внизу он спутан рододендроном. Солнце накаляет черные скалы и нас. У речушки, впадающей в Алазань, нас встречает громадный пес. Ниже бина. Это очень удачно, так как теперь мы варим кур в котле чабанов. Свирепый пес, отведав куриных костей, ходит за нами по пятам. А мы кейфуем, лежа под высоким лопухом и любуясь снежной Кату, которая выглядывает в начале ущелья.

Эти собаки, вообще, страшное зло. Три таких пса переплыли через Алазань, несколько выше нашей стоянки, только чтобы броситься на нас. Кидаем в них кусками шифера.

Тут мы снова вступаем в зону без леса. Разросшийся чертополох свирепо колет ноги. Для контраста в этот вечер приходится преодолеть шесть бродов и все через ледяную воду.

Ночь надвигается внезапно. Черное облако потянулось к горе Барбало и закрыло закат. Едва мы успели сварить чай, как начал накрапывать дождь. Наваливаем громадные камни на края палатки. Ветер усиливается. Чтобы сохранить на утро топливо, которое мы собирали между камней по палочке, прячем его в палатку, а головешки накрываем шиферной плиткой.

Наша палатка стоит на открытом берегу реки, впадающей в Алазань. Налетает порывами ветер и хлещет дождь, превратившийся в ливень. В полной тьме ревет река, воет ветер, гремит гром. Только изредка слепит глаза свет молний. Палатку пробивает насквозь и рвет ветром. Мы лежим бок о бок и держим ее. Дима обращает наше внимание на великолепное зрелище. Ветром раздуло головешки, спрятанные от дождя и сотни огненных искр, разлетаются веером из-под камня. Картина изумительная, но портится отчасти ощущением холодной воды.

30.07. Утром, не пройдя и трёх километров, встречаем пастухов. Это известное тушинское пастбище Алазанис-тави. Тут река образует небольшую долину, в которую с разных сторон впадают реки. Громадное стадо баранов ходит тут и там, оживляя альпийские луга. Выше выглядывает снежная вершина Каруани.

Чабаны-колхозники рады случаю поболтать. Угощают сыром. Невдалеке старик-чабан стрижет овцу, повалив ее на землю. Овца дрожит мелкой дрожью. Остальные стоят полукругом, выпучив глупые глаза.

Последний брод через Алазань не обошелся без смеха. Алексей пытался доказать, что Алазань, разбившуюся на рукава, надо перепрыгивать с разбега. Первый же прыжок увенчался успехом. Рюкзак получил большую инерцию и заставил Алексея сделать сальто. Ясно- дружный смех. От Алика разит йодом. Оказывается, «кокнулся» пузырек.

Два часа лезем вверх по щебнисто-шиферному склону на Главный Кавказский хребет. На хребте холодный ветер. На снежных горах валяются овцы, очищаясь от блох и спасаясь от жары. Облака заволакивают виды. Клочья облаков поднимаются снизу и кидаются в лицо. Неожиданно их раздувает. Перед нами Батанис-мта (Бол. Барбало). крутая вершина, на которой снег держится только местами, отчего склон напоминает бока зебры. Внизу бушует река – это истоки Кахетинской Алазани, отделенные от нас тысячеметровым обрывом.

«Рубаем» по крутым шиферным осыпям правого склона хребта в обход М. Барбало. Облака сгущаются. Где-то начинает громыхать гром.

Наконец мы на узком перешейке между Бол. и М. Барбало – сильный холодный ветер завивает шифер в смерчи и бросает в лицо. Слева очень крутой откос к Алазани. Туда сдувает у Тани панаму. Льет дождь, и сверкают молнии.

Пастух над перевалом предупредил нас, чтобы мы не спутали и не пошли в Хевсуретию вместо Пшавии. Всё же это случилось. Заметили это, когда прошли метров 150. Пришлось возвращаться. На минуту раздуло облака и показались хребты Хевсуретии во главе со шпилями Чаухи.

Нужная тропа идет вверх по склону Батанис-мта. Дима в «кульчах» скользит и падает на крутых снежных склонах. Бежим бегом по подвижным шиферным осыпям. Сам перевал – площадка на северо-западном склоне Батанис-мта. Алексей нашел тут аммонит. Следуя выработавшейся традиции, едим на перевале шоколад «Кола» («загоняем колы»).

 Вниз едем, глиссируя по шиферу и попадаем снова в дождь. У Димы «кульчи» совершенно развалились, и он идет в тапочках. Этих тапочек ему хватило на 2,5 часа. Неожиданно тропа идет вверх. Километра два, затем очень круто и утомительно спускаемся около часа. Упираемся в отвесный обрыв и поворачиваем назад. Начинаем терять ориентировку: мы идем к перевалу, опускаясь!?

Спустившись к воде, ночуем. Пшавская Арагва, начиная со своих истоков, течет в лесистых берегах. Лиственный лес покрывает весь левый берег.

Долго расчищаем место для палатки от громадных камней. Теперь мы уже в Пшавии. Тут же сочиняем стихи-импровизации. Сырые дрова дымят, чайник стреляет манной кашей из носика. Обмениваемся мнениями о перевале. Все писавшие ужасались и восхваляли свои железные нервы: обрывы тут действительно эффектные, но перевал не трудный. Дореволюционные путешественники были, по-видимому, совсем другой закалки.  

            31.07. Путь от ночлега до Уканапшави нам достался крепко. Началось с того, что мы пошли по «зимней» тропе, то есть по той, по которой ходят по малой воде. Надо было идти не вдоль речки, а лезть на гору Цохис-тави. Тропа почти совсем исчезла. Громадная крапива жжет лицо и руки. Ущелье сужается. Мы прыгаем по камням, шлепаем по воде, карабкаемся по скалам. Громадный утес заставляет идти вброд. Прошли 50 метров и снова вброд. Громадные водопады впадают в Пшавскую Арагву, которая сама представляет собой сплошной водопад. Тропа теряется. Лезем по отвесным скалам. Потом опять брод за бродом. Всего на участке в два километра восемь бродов. Наконец выбираемся на полянку у впадения Абис-хеви и накидываемся на ягоды. Еще один брод и мы спокойно добираемся до Уканапшави.

Ночуем на крыше дома у Луки Целаури, он учится в Телави в 10-й группе. Вспоминаем события дня: как Алексей страховал Наташу при переправе, а она повисла у него на руках, поскользнувшись на круглом камне, и как заблудились и искали тропу, причем критерием служил лошадиный помет. Ночью спать мешали блохи.

1.08. Утром Алик уходит с ледорубом обратно к перевалу. Он забыл там свою штормовку. Возвращается часам к пяти вечера, усталый и мокрый. Лез верхом, где-то сорвался, опять лез, но рубашку достал. Вечером попали на пшавскую  «атенгенобу». Со всех окрестных селений собрались жители на красивую поляну. Наверху в хати сидят и пьют самогон два «деканоза», не показываясь народу. Старший из них (102 года), увидев «лейку» спьяну закричал: «Не стреляй!», но потом сообразил и спокойно снимался. Молодые пшавы все с черными усами. Сели в кружок и поют песни. Один из них страшно похож на Лёву Эвентова, недаром его в Чечне все принимали за грузина!

В кружке сидит молодой хевсур, читающий по-русски. Все угощают и все угощаются. Старик-пшав, сидящий около нас, выпаливает подряд все известные ему русские слова. Они начинаются с песни: «Ты не плачь, Маруся, будешь ты моя!» и кончаются различными вариантами матерной ругани. Свой набор он повторяет несколько раз, смакуя каждое слово. Ночью опять кусаются блохи. Наташа с Таней плохо спят из-за этого. Даже толстокожие ребята начинают ругаться.

Утром Дима с Наташей одевают «кольмани», которые мы купили у Луки. Идем на Путкаруль. Уканапшави со своей священной рощей наверху остается позади.

По мере подъема на Ахадаш развертывается панорама ущелья Пшавской Арагвы. Пройдя Ахады, отдыхаем на гребне: с одной стороны Пшавская Арагва, а с другой – гряда Путкаруль. Цветов кругом нет, они съедены овцами. Едим всё время сахар, так как ничего другого существенного нет.

У бины на нас истошно лает собака. Отмечаем как редкость – собака испугалась, ей страшно кинуться на шестерых с палками. Далеко в верховьях черным шлемом стоит  Батанис-мта. Вокруг нее запуталась целая свора облаков. У них нездорово-землистый цвет. Это позже сказалось.

На перевале мы были в облаках. Только изредка сильный ветер открывал нам вид на Кахетинскую равнину. Она похожа на огород, так как ее пересекают хребтики вроде грядок. Тут мы съедаем последние «Колы». Алексей маскируется от ветра и смотрит на карту. Страшно холодно, несмотря на свитер и штормовку. Все мечтают о горячем борще.

Три часа спускаемся вниз, прыгая по шиферу. Особенно достается Наташе и Диме, которые идут в «кольмани». Под начавшимся дождем запылал костер. Ужинаем манной кашей с жареным луком. Подсчитываем запасы еды. У нас на две каши манных, вязка сушеных грибов и достаточное количество сахара. Сильно подвело отсутствие селения Капари, где мы рассчитывали достать еду на ужин и на завтрак. У всех подтекают ботинки. Маршрут пора кончать. Ночью идет дождь.

2 августа встаем под дождем. Едим свою манную кашу под дождем, собираемся и трогаемся в путь под дождем. Река Иора заволоклась пеленой тумана и дождя. Тропа раскисла от воды. Наташа с Димой скользят и падают. Ломается размокший от дождя альпеншток. Не задерживаемся в Химани, а идем дальше. Всё равно мы все мокрые, лучше уж добраться до Артани и просохнуть. В Квирах задерживаемся на полтора часа, чтобы закусить хлебом и сыром. Продолжаем «рубать» дальше. Иора делается шире, края ущелья расходятся. При переправе через р.Кашруму авария – Лёва Гольберг уронил альпеншток. Совместные усилия его и Димы привели к поимке беглеца.

Вечером в Артани. Встречные крестьяне никак не могут понять откуда мы явились.

Говорим, что из Москвы, а показываем с гор. Ночуем в школе, рядом с рабочими-сезонниками. Они поют грузинские песни. Перед спаньем торжественно сжигаем «разводящего», то есть деревянную разливательную ложку. Ночью донимают блохи. Решаем прямо по прибытии идти в дез-камеру.

            3.08. Последний день нам благоприятствует. Облачно, дождя нет. 15 километров до Тианети прошли скоро. Забрались в духанчик и съели по четыре мясных блюда. К молочному никто не хочет притрагиваться.

Плохо с транспортом, так как нет регулярного сообщения. Только в 9 часов вечера устраиваемся на почтовую машину, заплатив по 20 рублей за 72 километра. На наше несчастье шофер подрабатывает сверхурочно, и уже две ночи не спал. Он засыпает за рулём. Это происходит несколько раз. Наконец, он просто скрывается, оставив машину. Дикий холод и ветер, мы все греемся друг около друга. Часовые поиски шофера оказались успешными. Его нашли спящим в соседнем селении. Разбудили, отругали, заставили везти.

4.08. Наконец взяв два перевала, машина к рассвету прибыла в Тбилиси. Проклиная шофера, пошли в дом туриста. Нас не пускали до 11-ти часов. За это время мы успели почиститься, помыться и вдоволь намучиться со своими вещами. Девушки купили билеты в Батуми. Мы остались еще на день и по Военно-Грузинской дороге выехали в Москву.

P.S. Роза Черняк и Лёва Эвентов благополучно добрались до Барисахо и оттуда на Черноморское побережье. По прибытии большинство участников сильно прибавило в весе (до 6 килограммов). Все чувствуют себя превосходно.