Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Джордж Д.Абрахэм. Справочник альпиниста. Изд. Мэтюэн и Ко, Лондон, 1923 г.
Содержание
ЧАСТЬ 1. История и техническая сторона альпинизма
Глава 1. Из истории раннего альпинизма
Глава 2. Современный альпинизм
Глава 3. Снаряжение и советы начинающим
Глава 4. Искусство скалолазания
Глава 5. Скалолазание – продолжение
Глава 6. Искусство хождения по снегу
Глава 7. Искусство хождения по снегу – продолжение
Глава 8. Восхождения с проводником или без, некоторые общие рассуждения
Глава 9. Опасности альпинизма
ЧАСТЬ 2. Восхождения в Англии
Глава 10. История альпинизма в Англии
Глава 11. Восхождения на Wastdale Head, Great Gable, Pillar Rock
Глава 12. Восхождения на Wastdale Head, Great End, ближайшие горы
Глава 13. Скалолазание в сев.Уэльсе.Snowdonia.
Глава 14. Скалолазание в сев.Уэльсе. Carnedds
Глава 15. Восхождения в Шотландии
Глава 16. Восхождения в Шотландии. Coolin, Skye
ЧАСТЬ 3. Альпинизм за рубежом
Главы 17-23. Швейцарские Альпы. Долина Цермата и его вершины.
Главы 24. Итальянские Альпы
Глава 25. Французские Альпы – Дофине
Глава 26. Шамони и Монблан
Глава 27. Шамони Aiguilles
Глава 28. Доломиты
Словарь альпинистских терминов
Глава Швейцарские Альпы. Долина Цермата и его вершины.
Старый трюизм «имеющие глаза да не увидят» странно применим к обширным толпам, которые посещает Швейцарию каждый сезон; «имеющие ноги, да не идут» - вероятно, выражает главную причину этого.
Американцы, которые изучают Швейцарию с блокнотом в одной руке и камерой в другой, наши собственные сельские жители, которые строго придерживаются шаблонной программы экскурсии в сопровождении гида, следующий за модой нежный пол, который «любит» Альпы, но на самом деле проводит время, фланируя от гостиницы к гостинице вдоль берегов озера Леман, - ни один из этих типов туристов не видит блеск изумительных достопримечательностей и поразительные красоты областей вечных снегов.
Даже те, кто пересекает с усердием перевал Сен-Бернарда или Гемми (Gemmi) на спине мула или более удобно едет по железной дороге к вершине Горнер Грат (Gorner Grat) и думает в это время, что «расстояние придает очарование виду вокруг», очень ошибаются. Как справедливо заметил Лесли Стивен, «слава, в которой дух фонтана показывает себя только своим истинным поклонникам, может быть добыта только соответствующим восхождением на самые дальние вершины его святынь, и, не видя их, ни один человек на самом деле не видел Альпы».
Нет, вероятно, ни одного такого места в Европе, к которому наиболее применимо это высказывание, чем среди великолепных пиков Пеннинских гор, которые и формируют расширенную северо-западную границу Долины Церматт. Там горячий поклонник истинного альпинизма найдет возможности попрактиковаться во всех видах своего любимого вида спорта. Те, кто кроме всего прочего интересуется геологией или ботаникой, найдут этот район особенно захватывающим. Разнообразная и сложная структура скал стоит того, чтобы ее обследовали, поскольку немногие места в Альпах содержат такие редкие и многочисленные экземпляры родной флоры, как склоны Меттельхорна (Mettelhorn), Трифткуммена (Triftkummen) или солнечных и более низких плато Вайссхорна (Weisshorn).
Настоящий альпинист никогда не будет уходить неудовлетворенным от крутых снежных склонов и громадных и одновременно сложных горных хребтов Дэнт Бланш. Обер Габельхорн дает самое лучшее представление о запутанности путешествия по леднику, его огромные опоры и опасно нависшие «вилки» (раздвоения) (нем. Gabel) уникальны. На Цинал Ротхорн (Zinal Rothhorn) альпинист прежде всего испытает восхищение и трудность при ходьбе по моренам, которые приведут его к снегам различных типов и заставят работать на скале, в то время как верхняя часть горы обеспечит восхождения на скалы, достаточно интересные для самого требовательного эксперта.
Дэнт Бланш, или «Белый Зуб» (14 318 футов), можно считать самой трудной горой для восхождения в районе Церматта. Хотя вообще подниматься туда действительно наиболее удобно от Вэл д’Херенс (d'Herens). При восхождении от Ферпекля (Ferpecle) или Эволены (Evolena) обычно следует провести ночь в хижинах Бриколла (Bricolla), но более удобно остаться в Аролле (Arolla) и ночевать в хижине по пути в Бертоль (Bertol).
Однако, поскольку моей группе пришлось посетить гору со стороны Церматта, надо полагать, что популярная долина может быть главной отправной точкой для восхождений, фактически же восхождение одинаково возможно провести с обеих точек. К южному хребту лежит путь обычного маршрута, все разнообразные подходы к нему сходятся на снежном гребне Вандфдюх (Wandfluh) на различных расстояниях ниже более трудных скал.
Восхождение на Дэнт Бланш, хотя пик и находится на 400 футов ниже, чем Маттерхорн, требует намного больше времени, чтобы войти в подходящие условия; если вообще подъем на него окажется выполним, то все другие пики Церматта будут сравнительно доступны. «Белый Зуб» печально известен своими внезапными погодными изменениями; он кажется особенно склонным к электромагнитным аномалиям, из-за которых произошло много захватывающих приключений, случившихся с опытными группами.
Пещера Шонбуль (Schonbuhl), справа от ледника соответствующего названия, в настоящее время посещается группами со стороны Церматта. Не так много лет назад на южной стороне скал Штокье (Stockje) находился красиво расположенный домик (cabanа). К сожалению, он был сметен лавиной, и теперь от него остались только руины.
Гиды неизменно предлагают, чтобы их патроны ночевали в Шоенбюле (Schonbuhl), но тем, кто пытается покорить пик без сопровождения, настоятельно советуют использовать руины старого домика на Штокье или ночевать на открытом воздухе на скалах. Хорошая погода, конечно, будет необходима для принятия последнего предложения; но, если такие условия не преобладают, восхождение на Дэнт Бланш не должно быть предпринято.
Причина, почему домик в Штокье рекомендуют посетить, состоит в том, что маршрут отсюда к вершине Вандфлюх прост и его легко найти рано утром. Лучше всего туда пройти через перевал д'Херенс, и, хотя этот путь немного длиннее, чем если идти прямо по скалам от Штокье или Шоенбюль, возможно сделать значительные успехи в темноте.
У меня есть много восхитительных воспоминаний от моего первого посещения Дэнт Бланш. Мы были группой из трех восторженных любителей, и проводники были оставлены нами позади среди всей дорогой роскоши в Церматте. Груз, который мы несли до Штокье этим очень жарким июльским днем, был чрезвычайно тяжел. Помимо обычных предметов снаряжения, он включал кое-какую сухую одежду и много дров, собранных среди сосновых лесов около вершины Стаффель. Поиски домика заняли много времени, потому что, как скажет Пэт, мы обнаружили, что его там не было; мы нашли только его руины — фактически, как оказалось впоследствии, проводники решили подшутить над нами, не сказав, что домик рухнул. В то время в этом не было ничего забавного. Мы оказались в скалах в сумерках, и последний час дневного света прошел в бесплодных поисках подходящего места для сна.
Однако погода была отличная, и мы расположились биваком на открытом месте. Огонь был скоро зажжен в построенном из камней очаге, и его радостные огоньки освещали смежные скалы румяным жаром. Мы взяли с собой некоторые небольшие предметы для приготовления пищи, а именно маленькую спиртовку, но несколько старых кастрюль были найдены нами в руинах домика, и в целом мы обустроились там по-царски. Посреди табльдота звук отдаленных голосов привлек наше внимание, после чего мы долго наблюдали любопытный колеблющийся свет высоко на леднике. Звезды выглянули давно, и сначала было трудно различить их мерцающий свет и тот, который исходил от альпийского фонаря, который несла группа вдали. Они, очевидно, видели наш огонь, поскольку пошли по прямой линии и ответили на наше приветствие швейцарским йодлем (горловое пение). Когда группа подошла, оказалось, что это были три европейских альпиниста, которые провели целый день в поисках пути на Вандфлюх от Шоенбюль и совершили неудачную атаку на Грэйт Тауэр на южном горном хребте Дэнт Бланша. Их рассказ о состоянии скал не был ободряющим. Судя по всему, лед там был повсюду, и на нем были следы жесткой схватки. Мы приложили все усилия, чтобы подбодрить их жиденьким супом и хором альпинистов, но они ушли вниз к Церматту в быстром темпе; кто-то предположил, что наша музыка нагнала на них столь же сильную панику, как сход лавины. После их ухода у нас воцарился мир и покой. Из нескольких грубых досок, найденные в руинах, мы сделали удобные лежанки и устроились вокруг сверкающего огня. Хотя было красиво, холодный вечерний воздух скоро сделал ощутимым свое присутствие. Разность температуры между передней и задней частью наших тел заставила крутиться. Было необходимо вращаться периодически, чтобы избежать жара с одной стороны и замораживания с другой. Когда огонь перешел от жара к тлению, а вся запасная одежда уже была на нас, стало равномерно прохладно. Мои компаньоны скоро задремали, а мне окружающий ландшафт казался столь необычным, что я не мог спать. Я отполз к пропасти и изучал ночь.
Одиночество обширных горных пространств завораживало. Ни один звук не нарушил тишину и неподвижность, пока я пристально вглядывался вниз, в черный, непостижимый, заполненный ледником овраг под моими ногами. Большие пики, согнутые вокруг обширной пустоты, как бы слушая неслышимые голоса, действительно подчеркивали еще большую загадочность места.
«Тишина находится в звездном небе,
Сон правит среди одиноких холмов».
Впереди — спокойная, почти призрачная линия Маттерхорна взмывала далеко ввысь в блестящие небеса. Позади бесконечные ледники и внушающие страх скалы Дэнт Бланша ловили наклонные лучи луны, которая возвышалась позади восточного плеча Маттерхорна. Вид, достойный восхищения, в блеске горной славы; человеческие возможности не позволяют дать полное описание пейзажа, я не в состоянии передать то непостижимое влияние, которое эти декорации оказывают на тех, чьи сердца отвечают голосу гор. Действительно, ради этого ощущения стоит поехать в Альпы, чтобы разбить бивак даже на одну ночь среди такой красоты и величия гор. Поскольку луна поднялась и залила наши жесткие ложа своим холодным светом, все мы, казалось, были усыплены ею; возможно, мы спали бы до дневного света, если бы не звучный храп повара нашей группы, который пробудил «эхо холмов» и своих компаньонов заодно. Приблизительно в 2 часа утра мы «поднялись» и начали путь, последовав по следам наших ночных посетителей вокруг перевала д'Херенс к склонам Вандфлюх. Должным образом мы дошли до нужного гребня южного горного хребта Дэнт Бланша, и в 5 утра, судя по окружающему нас ландшафту, завтракали в обычном для всех групп месте.
Кроме того, мы ощущали приближение плохой погоды, а для того, чтобы выполнить столько же, сколько проделала другая группа, нам надо было пройти еще несколько длинных переходов с вырубанием ступенек. В обычное время эта часть горного хребта обеспечивает легкое продвижение, но теперь было необходимо приложить большие усилия, особенно для пересечения одного широкого заполненного льдом ущелья.
Небо было безоблачно, и жар солнечных лучей побудил нас оставлять некоторые запасные предметы одежды на различных точках длинного горного хребта, покрытого снегом. Постепенно Великий Жандарм (Great Gendarme), или Башня (Tower), поднялись угрожающе впереди, и у подножия монотонные снежные поля закончились. Сначала отталкивающее появление пика предложило нам вариант непосредственного отступления. Однако мы знали, что вершина при благоприятных обстоятельствах была только в полутора часах пути выше этого сложного места, и было единогласно решено осмотреть препятствие вблизи.
Длинные края сосулек свисали с верхних краев Большой Башни; скалы были, бесспорно, неприступны с фронтальной стороны. Предыдущая группа делала попытку обхода слева или по западной стороне, но абсолютно голый лед, который покрывал кожухом все скалы на той стороне горы, принудил нас выбрать фланговое направление движение с противоположной или с восточной стороны. Там скалы, конечно, выглядели, более привлекательно, но более близкий осмотр показал, что все промежутки и умеренно скошенные выступы были покрыты твердым иссиня-черным льдом. Благодаря яркому сильному солнцу вся ледяная поверхность начала таять на выпуклых местах, но в тени морозный воздух все еще властвовал безраздельно.
После небольшого спуска мы обнаружили вспомогательную опору, на сломанный гребень которой попадал весь яркий свет лучей солнца, и на протяжении 200 футов мы наслаждались интересным восхождением. К сожалению, острый гребень горы закончился большой выпуклой нависающей скалой, ее обильное художественное обрамление из маленьких сосулек нависало над нами в угрожающей манере, поскольку мы карабкались наверх. Взглянув за угол справа, мы увидели нависающий гребень главного горного хребта на высоте не более чем 150 футов над нашими головами.
Единственный способ добраться до этой точки состоял в том, чтобы пересечь хребет почти горизонтально через его фасад справа вдоль узкого выступа. Этот выступ кренился вниз под абсолютно острым углом около 20 градусов и тянулся несколько ярдов, пока восточный фасад Башни не принял более легкий угол и несколько «эоловых столбов» (геол.) пересекли утес.
Когда мы покинули солнечный острый гребень горы и начали сползать вдоль теневой стороны Башни, ситуация стала просто отчаянной. Тело можно было достаточно удобно разместить на выступе, но захваты размещались крайне неудобно. Сложность ситуации усиливалась тем, что в некоторых местах были участки, покрытые льдом, и именно той разновидностью черного прозрачного очень крепкого льда, который требуется рубить ледорубом с огромным усилием, чтобы как-то расколоть его мощную поверхность. Возможность движения была несколько ограничена, и вырубание углублений, необходимых, чтобы закрепить в них колени, оказалось трудоемким. Но самым худшим в этой ситуации было то, что из-за большой протяженности выступа вся наша компания была вынуждена ползать вдоль ее скользкого склона без какого-либо закрепления. Малейший промах со стороны любого члена группы мог бы означать конец карьеры альпиниста для трех человек сразу. Мы были на расстоянии немногим меньше, чем 1500 футов над склоном ледника, расположенного ниже.
Последний человек в связке был особенно разговорчив. После того как он сообщил нам, что обещал взять группу к Ротхорну на следующий день, он начал выражать свои оправданные сомнения, не придется ли нарушить собственные обещания и одновременно изменить некоторым образом анатомию своей черепной коробки….
Потом было хладнокровно замечено, что первые две линии не совсем технически проходимые, но в тот день, пока мы цеплялись за скованный льдом утес Дэнт Бланша, любая логика казалась убедительной. Кроме того, дальнейшее продвижение стало невозможным из-за выступа, который стал внезапно сужаться, и мы неохотно бросили эту попытку.
Когда мы вновь увидели снежный горный хребет ниже Большой Башни, дневное солнце подтаяло снег у отлогой западной пропасти Маттерхорна; весь фасад горы, казалось, изобиловал лавинами. Стало темно прежде, чем мы достигли Церматта с нашим тяжелым багажом.
Некоторые люди могут посчитать такой день чистым провалом. Конечно, вершина бросила нам вызов и не покорилась нашим усилиям, но сами по себе события дня были хорошим уроком для нас, а наше уважение к Дэнт Бланш сильно возросло.
Я узнал потом, что выше Грэйт Тауэр нет никаких серьезных проблем с подъемом, хотя на протяжении почти 500 футов придется заниматься превосходным скалолазанием, придерживаясь гребня главного горного хребта. Несколько сложным мест задерживают прямое продвижение, но обычно можно пройти по западной стороне, делая несколько пересечений, где вся группа оказывается в опасных положениях. Такие опасные ситуации - выдающаяся особенность Дэнт Бланша, и даже при очень хороших погодных условиях это не подходящий пик для новичков.
Следует вкратце упомянуть и другие основные маршруты Дэнт Бланша. На восточный хребет, который выглядит абсолютно неприступным, было совершено два-три восхождения, но каждая группа, кажется, следовала различными маршрутами в той или иной части восхождения. Два проводника и два известных английских эксперта сделали первый подъем на этой стороне горы, и они были столь впечатлены тяжестью работы, что окрестили этот подъем Viereselgrat, или «Хребет Четырех Задниц». Однако некоторые эксперты придерживаются теории, что довольно легкий путь к вершине ждет часа своего открытия и что пролегать он будет где-нибудь около восточного горного хребта. Скалы редко находятся в хорошем состоянии на этой стороне горы, иначе эти теории, возможно, уже были бы доказаны на практике.
Несколько лет назад, когда пик был в самом лучшем состоянии, которое помнит нынешнее поколение проводников, замечательный подъем был совершен где-то на северо-восточном склоне горы, но этот маршрут вряд ли станет популярным.
Несомненно, на прекрасном горном хребте Дэнт Бланш, с точки зрения практического альпиниста, имеется этот ужасный западный острый гребень, который возвышается поблизости от вершины Бриколла и ведет прямо к пирамиде из камней на его вершине. Я не имею никакого практического знакомства с этим горным хребтом, и надеюсь никогда не иметь его. Мой самый лучший друг, Оуэн Глинн Джонс, который разделял со мной радости и удовольствия многих великолепных горных походов, отдал свою жизнь на верхних подходах к этому замечательному горному хребту.
Катастрофу, в результате чего были потеряны четыре ценных жизни, можно считать одной из худших в летописи альпийского восхождения. У этого несчастного случая много примечательных особенностей, и уроки, которые могут быть извлечены из этого, побуждают меня включить короткое описание случившегося на Дэнт Бланше в то злополучное утро понедельника 28-ого августа 1899 года.
Оуэн Глинн Джонс и г-н Ф. В. Хилл с проводниками Фюррером, Цурбриггеном и Вюигниером провели ночь накануне в хижинах на Вершине Бриколла и начали восхождение на Западный Острый гребень горы Дэнт Бланш рано утром. Первоначально было решено подниматься на двух отдельных веревках, но трудности, с которыми пришлось столкнуться на больших гладких плитах более низкой части скалы, привели к тому, что две связки пришлось объединить. Они поднялись в следующем порядке: Фюррер, Цурбригген, Джонс, Вюигниер и Хилл. Маршрут был чрезвычайно сложным, и лидер постоянно требовал помощи от своих товарищей внизу. Время подходило приблизительно к часам 10 утра, когда они достигли подножия отвесной скалы, которая создает последнюю серьезную трудность на горном хребте. Теперь позвольте г-ну. Ф. В. Хиллу, который единственный остался в живых, продолжить историю.
«…Мы обнаружили, что самый очевидный путь был покрыт льдом, и Фюррер пересек гору с левой стороны, направляясь к гладкой опоре, которая предложила другое решение. Он подобрался немного ближе, но нашел захваты настолько плохими, что Цурбригген и Джонс держали топор, как опору для его ног. Вюигниер и я были на том же самом уровне, но с правой стороны от них и настолько далеко, насколько позволяли наши веревки. Тогда я увидел, как рука Фюррера соскользнула, и он стал падать спиной на двух других, опркидывая их. Они падали без крика по склону вниз, потащив за собой и Вюигниера, а мою веревку, должно быть, защемило в трещине позади него, поскольку, к моему удивлению, она оторвалась у него на талии, и я остался один. Я пробился на вершину приблизительно через полтора часа и обнаружил, к своей тревоге, что группа из двух человек, кого мы видели на обычном маршруте, уже спустились вниз и я потерял их из вида. Спускаясь, я достиг самого низкого из больших отвесных утесов, с глубокой узкой трещиной, когда внезапный туман и метель полностью закрыли видимость. У меня не было часов, но я думал, что было где-то между часом и двумя. Я нашел расселину, где имелась защита от ветра и густого тумана, и оставался там до полудня вторника, когда туман расчистился и я смог увидеть ступени внизу. Заснеженные скалы были трудными, и, поскольку я не знал путь вниз по Вандфлюху, потерял время еще и там, но легко прошел вдоль морены к вершине Стаффель, когда солнце уже село. Поскольку было очень темно, у меня не было ясного представления, куда двигаться, до десяти часов утра среды; тогда я проснулся и через четверть часа достиг шале на пути к вершине Стаффель. Я дошел до Цермата вскоре после одиннадцати часов, не имея никакой пищи в течение пятидесяти часов».
Спасение г-на Хилла - один из самых замечательных эпизодов в истории альпинизма. Никто, кроме человека с железными нервами и исключительной выносливостью в сочетании с большим альпинистским навыком, возможно, не смог бы выбраться живым из такого ужасного происшествия на одном из самых трудных и опасных пиков в Альпах.
Таким образом, погиб один из наиболее опытных и бесстрашных альпинистов современности. Мы порой обсуждали с ним проблемы несчастных случаев, и я не сомневаюсь, что он умер именно таким образом, который, наверное, сам бы для себя выбрал. Кончина Оуэна Глинн Джонса, самого приятного из товарищей и самого доброжелательного из друзей, была чистым несчастным случаем, внезапным и скоротечным.
Теперь давайте вернемся к рассмотрению Обер Габель Хорна и его соседей.
Немного высоких Альпийских долин могут показать такое внушительное множество пиков, как тот, на котором находится маленькая хижина Трифт (Trift). В наши дни ее часто называют более достойным имнеем «Гостиница Трифт». Она едва ли усовершенствована, не является новой и тропинка для мулов, которая идет по запутанному, но восхитительному подъему по ущелью Трифт, благословенному месту. Это приятное небольшое постоянное местожительства альпиниста обычно в течение сезона переполнено толпами обычных посетителей. В начале сезона или в конце года оно сравнительно уединенно, и для энтузиаста это превосходная точка, чтобы в определенные дни сделать маленькие восхождения справа и слева на некоторые из окружающих пиков
Во главе большой заполненной ледником пустоты Обер Габельхорн слева и Циналь Ротхорн справа представляют собой основную гордость этой местности. Снежный пик Велленкуппе находится как раз между этими двумя, из-за своего более низкого расположения он затмевает великие пропорции превосходящих соседей.
Гребень вершины Унтер Габельхорна грандиозно возвышается слева на краю горного массива; его очертания странно похожи на Кулин Сгурр нэн Джиллиан ( Coolin Sgurr nan Gillean), а на противоположной стороне длинные, легкие склоны приводят через Трифткуммен к вершине Меттельхорн (Mеttel-horn). Подъем на вершины этих двух гор почти всегда занимает всего один день, напрямую из Церматта, но на вершины их трех более высоких соседей лучше всего взобраться после ночевки, проведенной в Хижине Трифт. От дверей хижины виден рушащийся Ледник Габельхорн и Ледник Трифт справа, и только направо от них длинная медиальная морена приводит в самое сердце ледяного и снежного мира.
При подъеме на Обер Габельхорн острая вершина этой морены обеспечивает естественную тропу, по которой можно следовать, пока она не поворачивает направо и не становится затопленной массами льда, которые сходятся со всех сторон. Желательно оставить морену как можно скорее после того, как верхнюю часть разрушенного ледопада Ледника Габельхорн вы обошли слева. Ледник Трифт справа также имеет прекрасные экземпляры поперечных трещин в леднике.
Затем тянуться легкие снежные склоны, пока не откроется прекрасный вид на Габельхорн и все верхние части его ледника. Можно обнаружить несколько больших трещин в леднике, но маршрут легко проходит через них к перевалу уже видного ледника Арбен, и далее, на расположенные ниже скалы заключительного пика в цепи. Пересекая ледник и идя к перевалу, желательно держаться на почтительном расстоянии от утесов Велленкуппе (Wellenkuppe), находящихся справа, поскольку это место печально знаменито многочисленными несчастными случаями из-за падающих там камней. Верхние скалы Габельхорна выглядят предательски свободными во многих частях. Если группа большая, то в этой части вершины, состоящей из широкой опоры сланцевых скал, лучше всего идти в связке по двое. На некоторых участках пути группа должна опасаться случайно смещенных фрагментов скал.
Большое количество альпинистов, которые поднимаются на Обер Габельхорн, не способно покорить фактически самую высокую точку его вершины. Есть две острых скалистых вершины, часто заснеженные, с горным хребтом изо льда, соединяющего их. Они чрезвычайно крутые с обеих сторон, и часто на них располагаются многочисленные ледяные нависающие карнизы, пересечение которых влечет за собой ненужный риск. Я заметил, что проводники обычно оставляют любителей, чтобы подняться самим и принять решение относительно возможности пересечения этой местности, и это очень мудрое и правильное решение с их стороны. Место выглядит очень опасным для любителей, и они обычно возвращаются весьма довольными восхождением на более низкие пики. В конце концов, речь идет о различии всего в несколько футов, или, в особенно снежные сезоны, даже дюймов, между высотой этих двух пиков.
Можно упомянуть, что есть еще одна хижина для альпинистов с другой стороны пика. Это домик Мунте (Mountet). Грубо говоря, хижина находится на вершине воображаемого равностороннего треугольника, другими вершинами угла которого являются два пика - Цинал Ротхорн и Обер Габельхорн.
Пересечение последнего пика от Мунте до Церматта было описано мне другом как самая прекрасная экспедиция по льду в Альпах. Количество работы по вырубке ступеней во время подъема по длинному ледяному склону вершины было просто огромным. Напряжение на определенные группы мышц, задействованные во время стояния в течение многих часов на маленьких уступах, довело моего друга до такого состояния усталости и ступора, что после этого ему потребовался день отдыха. Некоторые альпинисты считают это настоящим бедствием.
Маршрут к Велленкуппе практически тот же, что и к Обер Габельхлорну, почти до точки, где становится виден лед Ледника Габельхорна. В этом месте необходимо повернуть направо и пройти в этом направлении через маленький ледник, который нависает, опоясывая вершину. Поверхность очень крутая, и я видел в этом месте снег в весьма лавиноопасном состоянии. Около полудня появляется опасность из-за падающих осколков скал, поскольку утесы выше этого уровня очень нестабильны.
На дальней стороне ледника желательно подняться прямо вверх, пока не дойдете до скалистого горного хребта, по которому можно достаточно легко пробраться прямо к заснеженной вершине.
Заметный горный хребет, который соединяет Велленкуппе и Обер Габельхорн, был пересечен всего несколько раз в истории. Это трудное путешествие к своеобразным «сумкам» обеих вершин совершается за один день. Разочарование часто является единственной наградой тем, кто делает попытку такого восхождения, потому что исключительно непроходимый крутой утес охраняет узкий горный хребет на полпути между пиками, и, когда снег находится в определенном состоянии, проход через него просто невозможен.
Днем безопаснее сделать спуск с Велленкуппе по длинным снежным склонам, которые ведут вниз, вокруг Трифтйох и ниже (Triftjoch). Ледник - хороший ориентир в этом месте, и по нему можно двигаться до морены, которая затем приводит к Ротхорну, а потом надо повернуть немного влево.
Около точки расхождения между двумя выше упомянутыми маршрутами у Обер Габельхорну и Велленкуппе моей группе выпало стать свидетелем заключительных сцен одного из самых примечательных инцидентов. Мы спускались с Обер Габельхорна и узнали обо всем от проводников, принимавших непосредственное участие в инциденте. Немецкий альпинист очень крепкого телосложения спускался с Велленкуппе, он отказался туго завязать веревку у талии. Несомненно, эта часть его фигуры стала очень чувствительной из-за чрезмерного натяжения веревки во время спуска со скал. Вероятно, чтобы увеличить ощущение физического комфорта, пока он тащился по заснеженному леднику, он постепенно увеличивал петлю, не привлекая внимания двух сопровождавших его проводников.
Пересекая скрытую трещину в леднике, проводники были удивлены внезапными звуками борьбы и вдруг увидели, что неудачный любитель выскользнул из петли веревки и упал в большую трещину в леднике. Они не получили ответа на свои крики от потерянного компаньона, и когда заглянули в глубины трещины, то поняли, что возможности остаться в живых для него были равны нулю. Проводники умчались к Хижине Трифт за помощью, и большая группа, включая швейцарского доктора, в конечном итоге прибыла с веревками и мешками, чтобы отправить останки немца вниз в Церматт. Мой собственный проводник, будучи самым опытным человеком в группе, был спущен на двойной веревке вниз в трещину приблизительно на глубину в 60 футов, и те, кто остались наверху, стали сильно волноваться, когда услышали снизу голоса.
Замечательная беседа тем временем происходила у основания трещины в леднике. Проводник нашел плотного немца, сидящего на мягком снегу, на который он, к счастью, упал. Это было изумительное спасение, поскольку, за исключением сломанной ноги и нескольких незначительных ударов и ушибов, он был в состоянии, немногим отличавшимся от того, что было у него до «приключения». Фактически его спасатель нашел его лежащим на снегу и курящим сигару и только разрушил своим появлением его одиночество. Немец наотрез отказался, чтобы его вытягивали на поверхность, пока обстоятельно не оговорил все моменты сделки и стоимости своего извлечения. Эти поисковые группы в Альпах губительно дороги, и оказалось, что у его друга были большие проблемы в отношении «дороговизны процедуры».
Выражение бронзовых от загара лиц людей, собравшихся вокруг трещины в леднике, когда проводник сообщил новости и условия спасения, было таким, которое никогда никто не забудет; к сожалению, моя камера не была готова для фотосъемки этой «немой сцены». Однако после того как люди узнали, что все закончилось хорошо, мы возобновили наш спуск, и каждый испытывал восхищение мужественным тевтонцем, оказавшимся в недрах ледника.
Вследствие индивидуальных особенностей и несколько обманчивых трудностей, подстерегающих альпинистов, Обер Габельхорн обычно считают опасной горой. С другой стороны, подъем на Циналь Ротхорн, проведенный с надлежащей осторожностью, является одной из самых безопасных и самых приятных экскурсий, которые можно сделать в районе Церматта. Для этого сначала надо подняться с противоположной стороны или со стороны Циналя через его северный горный хребет. Известный рассказ Лесли Стивена о его достижении «Детской Площадки Европы» был представлен как «самый восхитительный вклад в существующую литературу о горах».
Хижина Мунте в настоящее время обеспечивает превосходную базу для подъемов на северный горный хребет, и маршрут может быть проложен прямо мимо хижины; фактическая трудность маршрута состоит не в том, чтобы обнаружить тропу, а в том, что следует за этим.
На северном горном хребте есть три обособленных скалы («монаха»); они расположены около вершины, и все трудности сконцентрированы на их безопасном восхождении. Верхняя обычно представляет наибольшую сложность для подъема, но если скалы покрыты льдом, то этот путь может стать почти непроходимым. К подошве обособленной скалы на вершине приближаются, проползая вдоль очень узкого горного хребта скалы, которая не предоставляет собой надежную точку опоры, когда тело приходится переводить в вертикальное положение из горизонтального. Скалы круты, но устойчивы, и, хотя ситуации часто являются необычными, место сильно напоминает верхнюю часть обособленной скалы Скоувелл в Камберленде (Scawfell Pinnacle in Cumberland).
Гора Циналь Ротхорн иногда пересекается опытными группами по северному горному хребту и далее - вниз к Церматту, но обычный подъем наиболее часто совершается с более популярной стороны. От Хижины Трифт не очень явный путь приводит к подножию заметной морены, которая находится справа от места, которое используется для подъема на Обер Габельхорн. В первые полчаса движения, поле выхода из хижины, маршруты одинаковые, так что в темноте раннего утра следует проявить внимание в том месте, где следы расходятся. Группам без сопровождения проводника рекомендуется тщательно исследовать этот путь вечером перед выходом. Рекомендуется следовать вдоль острого гребня морены, пока он не исчезнет из виду в ледяных снежных склонах ниже очевидного пояса скал, которые возвышаются впереди в виде огромной стены. Это исключает возможность подъема на вершину с фронтальной стороны, и лучше тут идти в связке, закреплять на себе веревку и пробиваться через маленький весь покрытый трещинами ледник справа. На скалистую стену можно подняться в нескольких точках, а самое уязвимое место будет очевидным для натренированного глаза. Речь идет о получасовой прогулке от головы морены.
В пик сезона короткая дорожка, которая приводит к легкому снежному склону, расположенному выше, не будет очень трудной. Но осенью, когда лед отступил от основы скал и оставил их гладкими и твердыми, лишив доступа со стороны ледника, этот отрезок пути является самой тяжелой частью во всем подъеме.
Выше этой стоянки большинство групп отклоняется немного влево, чтобы избежать еще один пояс скал, расположенный выше. Если вы обходите гору таким образом, у вас скоро появится возможность использовать крутой снежный склон, который приводит к перевалу, самому заметному на Цинал Роттхорн в округе Церматта. Иногда встречаются карнизы на правой стороне более узкой части этого горного хребта, который может быть легко пересечен, главным образом по его западной стороне, почти до места, где он примыкает к высокому нависшему фасаду заключительного пика.
Скалы на западной стороне горы расположены под более благоприятным углом, одно любопытное ущелье проходит прямо через утес, чтобы исчезнуть, в конечном счете, в коротком разрушенном ущелье, которое тянется вверх к заметной метке, расположенной на прямой линии слева от самой высокой точки. Отсюда подъем на вершину представляет собой самую интересную часть всего путешествия. За исключением двух или трех мест, скалы надежны, и, хотя они круты, точки опоры для рук или ног обычно находятся, когда они требуются.
Вскоре после того, как Вы огибаете этот угол, откуда открывается вид вниз с высоты почти 2000 футов на разрушенную поверхность ледника, что добавляет ощущение трудности задачи, в пределах досягаемости становится видна самая верхняя пирамида из камней.
Не любая из вершин в Церматте может конкурировать с Циналь Роттхорн в плане панорамы для обозрения: вершина ее недостаточно высока, чтобы позволить альпинисту смотреть вниз с презрением, тогда как на соседних пиках это выражение лица вполне допустимо. Но вид кажется чрезвычайно гармоничным, так как обширные горные массы принимают с этой точки свои правильные пропорции и возвышаются величественно и обособленно от окружающей их среды.
Великие горные хребты Ташхорн и Дом привлекают внимание, значительно возвышаясь большими вертикальными уступами над более низкими склонами. В отличие от блестящих снегов, которые формируют ледяную опору обзорной площадки, их одетые сосной склоны подчеркивают глубокий мрак узкой долины Космополис, откуда мы пришли. Не видно никаких признаков активной жизни, которая протекает далеко внизу; даже шрам железной дороги Горнер Грат скрыт из вида массами пара, которые поднимаются вверх, как бы из огромного котл,а из-за солнечных итальянских склонов Маттерхорна. Время от времени изящная пирамида стряхивает с себя мантию облаков, и видны гигантские северные пропасти, мрачные и черные, расположенные выше замороженных руин у ее подножия.
Ледяные склоны Дэнт d'Херенс зловеще блестят сквозь проясняющийся туман, а дальше справа стоит выглядящий сравнительно безопасным Габельхорн, который вместе с Дэнт Бланш весьма отталкивающего вида купается в лучах альпийского солнечного света на фоне безоблачного неба, гордясь своей славой.
Издалека, почти исчезая в желтой дымке из-за дальности расстояния в 80 миль, более бледным светом выдает свое присутствие Монблан. Дальше вправо, добавляя строгости пейзажу, как неограниченное серое туманное море низменности, послушно простираются вдаль невысокие холмы и отдаленные равнины Франции. Снега Оберланда почти скрыты пучками дневного тумана, но изящный пик Вайсхорна, с большой одинокой скалой на северном горном хребте, видной в профиль, заполняют вид на восток. Близкий передний план с его фантастическими скалами добавляет зрелищности этой эффектной картине — «вокруг везде лежат упавшие части холмов, древнейшие из древних воспоминаний о давно забытых годах»; поистине время жизни кажется лишь тенью в абсолютном безлюдье этих простирающихся в вечность холмов.
Возвращаясь к теме спуска, следует упомянуть спуски последних лет, поскольку серьезные несчастные случаи происходили на сравнительно простых местах. По счастливой случайности, зафиксировано лишь несколько спасений от падающих обломков скал около вершины. Некоторые группы вернулись невредимыми. Достойно упоминания следующее замечательное совпадение, демонстрирующее, как простая удача предотвратила гибель всей группы.
«Осенью 1894 доктор П. Хоррокс спускался по Ротхорну с двумя проводниками из Церматта, Питером Перреном и Джозефом М. Бинером. Они были уже недалеко от вершины, Бинер действовал как лидер, а любитель шел посередине связки. Перрен, который был последним, поддерживал любителя и сам держался за большой камень большого, на вид устойчивый, вокруг камня он накручивал веревку, пока доктор Хоррокс пересекал плиту, а Бинер постепенно скручивал свободную веревку. Внезапно глыба, на которую Перрен так полагался, упала и закрыла им обзор на склон горы. Перрен быстро соскользнул вниз с крутых скал; доктора Хоррокса, у которого не было никакой точки опоры для ног и лишь небольшой захват для рук, он пытался сдернуть, поворачивая его кувырком, и остановился на мгновение, ошеломленный видом его головы, ударяющейся о скалу. Напряжение на веревке было слишком большим для Бинера, чтобы противостоять, и его также потянуло вниз. Вся компания наполовину упала, наполовину скатилась с очень крутых гладких скал с высоты 30-40 футов, когда веревка между доктором Хорроксом и Перреном зацепилась сзади за выдвинутую вперед глыбу и принесла им обоим путь к спасению - их падение остановилось. Перрен обнаружил, что он приземлился на маленьком участке мягкого снега приблизительно в 15 футах ниже скалы, которая, к счастью, зацепила их веревку, в то время как доктор Хоррокс, находившийся на 7 футов выше, сначала был прижат спиной к крутым скалам, но очень скоро получил более или менее надежную точку опоры. Бедный Бинер падал, пока хватало дополнительной длины его веревки, и когда натяжение веревки усилилось, веревка, по одной версии, лопнула на полпути между ним и доктором Хорроксом, а согласно другой версии, скорее ближе последнему. Бинер упал на Ледник Дюранд, располагавшийся приблизительно в 2 000 футов внизу. К счастью, другая группа была в непосредственной близости, и проводники спасли его, вытащив его из опасного положения.
Скользить вниз по длинному выглядящему очень простым снежному склону, который ведет от перевала до верхнего пояса скал, не будет правильной практикой в альпинизме, такое действие не одобряется. После полудня более низкая часть горы, которая становится более крутой, обледеневает или покрывается свободным, то есть не прикрепленным к основанию снегом, и альпинисты в такой ситуации окажутся неспособными задержать спуск, когда это потребуется. Если это не будет быстро сделано, то группу скорее протащит вниз еще на несколько ярдов дальше и бросит в огромную пропасть на Ледник Трифт Опасности этого места не общеизвестны, но из-за недавних несчастий следует упомянуть этот важный момент. Спуск с более низкого пояса скал облегчен при использовании удвоенной веревки, цепляемый за штифт с кольцом (piton), который устанавливается в несколько скрытом, но подходящем месте. Спуск от Трифта до Церматта не требует дальнейшего упоминания, но, если подъем на следующий день обдуман заранее, нежелательно делать частые остановки для отдыха в пути.
Маттерхорн
Альпинисты, которым не посчастливилось увидеть Гималаи, обычно заявляют, что Маттерхорн является самой красивой из всех гор на свете. То ли сверкание вершины при сиянии солнца в зените, то ли, что встречается еще чаще, образ вершины, «покрытой косынкой миловидного облака», передают впечатление спокойного, изолированного от мира великолепия - гора смотрит на Вас вниз с безмятежным безразличием к мирским делам, которые происходят у ее подножия и даже наводняют ее огромные утесы. Но это не всегда так, впечатление обманчиво, поскольку в бурю Маттерхорн может быть ужасным. Когда жестокий ветер воет сквозь горные хребты, бросая массы загруженного снегом пара наискосок через утесы, когда лед и скалы – единственная незыблемая составляющая среди безумного смешения всех элементов, тогда гнев исходит на тех, кто неосмотрительно отважно испытать опасности горного прибежища.
Даже и по сей день все те, кто живут в крошечных шале, усеивающих одетые цветами склоны у подножия Маттерхорна, верят в странное суеверие относительно этого места. Их вера утверждает относительный комфорт жизни у подножия «ужасной горы», как некоторые из местных жителей называют Маттерхорн, но время от времени он бросает некоторых из их собратьев в вечность или посылает вниз разрушительную лавину на них и их одинокое жилище.
Говорят, что гоблины, эльфы и другие сверхъестественные существа раньше часто посещали скалы, но потом были изгнаны такими признаками цивилизации, как пустые коробки из-под сардин, битые бутылки и прочим мусором. Мы можем позволить себе улыбнуться, услышав такое, но швейцарские крестьяне, которые живут в более отдаленных частях долины Церматта, настолько тесно связывают свои жизни с «Пиком выше Пастбищ», что могут объяснять странные капризы горы только с точки зрения суеверий и распространять фантастическое обаяние этих легенд друг на друга и на туристов из дальних краев.
Однако эти горные обитатели со временем узнают все больше о Маттерхорне, так как многие из них учатся. Не так давно Раскин написал: «Нет никаких признаков разрушения утесов Маттерхорна. Они не разрушены остатками шпилей, которые пластинка за пластинкой и кусок за куском участвуют в непрерывном процессе распада. Напротив, это неизменный вечный монумент, по-видимому, созданный давно, его огромные стены, сохраняющие все те же формы, которые они были впервые приданы, стоят незыблемо, как Египетский Храм».
Те, кто взбирался на большой восточный утес Маттерхорна, и особенно те, которых принесли домой после убедительно тяжелого удара от камня, отлетевшего от скалы и упавшего на любую часть их тела, едва ли согласятся с пафосом этого великого и уважаемого писателя....
Очень немногие горы в Альпах меняются так же быстро, как Маттерхорн. Вот альпинист отдыхает прекрасным летним утром среди фантастических башенок, которые стоят на разрушенном погодой восточном горном хребте. На восходе солнца спокойствие охватывает обширные утесы мирным объятием. Постепенно долгожданная теплота солнечных лучей проникает повсюду, но странные шумы и шорохи начинают разрушать это спокойствие. Появляется тихий звук трения, несколько походящий на шум, который грызущая мышь производит в пустой комнате, и вот лед, который удерживает маленький камень на месте, выпустил его, освобожденный фрагмент скалы мягко катится вниз и исчезает из вида.
Несколько секунд спустя снизу доносится резкий шум - это маленький камень потревожил другие камни подобного размера, а они в свою очередь сместили куски скал побольше. Это - лавина в зародыше. До того, как начинаешь понимать этот факт, грозный рев начинает отзываться эхом вверх, и, если взглянуть через утес на край, становится ясно, что более низкие склоны уже фактически засыпаны летающими фрагментами. Большие валуны швыряет по высокой траектории; сама гора дрожит. Крах! Ба-бах! Хаотическая масса летит вниз с унылым ревом, пока все это не погружается в огромные заснеженные склоны. С мощным всплеском снег подбрасывается высоко в воздушное пространство, чтобы опуститься снова в виде пенистой массы экзотичных водопадов, и лавина теперь уже на полной и безумной скорости отчаянно бросается вниз на ледник. По мере того как угол наклона склона постепенно уменьшается, шум становится все более слабым и в конечном счете стихает, остается простой грохот в кишках ледника.
Почти ежедневно и весь день этот процесс находится в действии. Шум и скрежет падающих камней непрерывен. Сотни, а временами - тысячи тонн скальных обломков падают вниз каждый день в хорошую погоду, и этот факт, когда «пластинка за пластинкой и кусок за куском участвуют в непрерывном процессе распада», удивляет большинство альпинистов: что останется от Маттерхорна несколько сотен лет спустя.
Однако в настоящие времена туристы больше всего реально заинтересованы в предотвращении угрозы от падающих камней. Многочисленные несчастные случаи, смертельные и несмертельные, произошли из-за этой особенности склонов Маттерхорна. Они, по большей части, случились на стороне Церматта.
Как видно, вблизи от вершины Риффель имеется пик, к которому ведет четкий горный хребет, начинающийся фактически в Хорнли, над Черным озером (Шварц Зэе), и продолжающийся до самой вершины. Только выше того уровня, где более умеренные склоны Хорнли примыкают к верхней пирамиде, этот северо-восточный горный хребет идет под своим самым крутым углом. Хижина Маттерхорн стоит на округленном, покрытом развалинами отроге ниже этой секции. Альпинист, который совершает подъем, попадая на эту крутую часть горного хребта, естественно склонен следовать обычным курсом, то есть длинным пересечением простых скал по направлению влево, чтобы дойти до легких плит большого восточного фронтона горы (см. Фронтон).
Приходится пересечь значительное расстояние, прежде чем можно будет совершить удобный подъем непосредственно со стороны фронтона горы, чтобы потом взобраться на гребень северо-восточного горного хребта. Как только это сделано, лучший маршрут, грубо говоря, проходит поблизости от вершины горного хребта, но главным образом по его восточной части.
В точке, где заканчивается длинный траверс, ранее упомянутый, начинается подъем на восточную часть, тут имеется отчетливое ущелье, глубоко снижающееся к большим плитам. Становится понятно, что оно выступает в роли естественной трубы для сброса большой части незакрепленных горных пород, которые непрерывно отделяются от верхней части восточного склона или из-за естественного его наклона или в результате деятельности человека. Это так называемое Большое Каменное Ущелье было сценой многих бедствий.
Рано утром, перед рассветом, оно сравнительно безопасно; но позже, в течение дня или к вечеру, когда несколько групп спускаются одновременно, оно может стать воистину местом гибели. Все группы должны сотрудничать, чтобы избежать опасностей, как правило, достигается такая договоренность: одна «связка» останавливается отдохнуть, пока другая выходит с «линии огня». Однако иногда возникают недоразумения и непредвиденные обстоятельства, так что, пока широкое пересечение на восточном склоне является необходимой частью маршрута, следует опасаться несчастных случаев, которые могут там произойти.
Конечно, намного больше времени потребовалось бы для прокладывания более прямого маршрута непосредственно к горному хребту от самой хижины, потому что трудные места тут многочисленны, но такой маршрут, безусловно, устранил бы самую большую опасность Маттерхорна и обеспечил бы намного более интересное и безопасное восхождение. Наша группа доказала, что такой маршрут возможен на значительное расстояние, фактически он кажется весьма выполнимым повсюду, и трудно понять, почему местные проводники серьезно не занялись этой проблемой. Для их собственной безопасности изменение было бы большим преимуществом, обычные веревки могли бы быть установлены в нескольких местах, где движение было бы остановлено из-за естественных трудностей.
Несомненно, это предложение далее «опутать самый благородный пик в Альпах шнурами и оковами» потрясет чувства многих консервативных критиков. С эстетической точки зрения это предложение непростительно, но с практической точки зрения в сухие теплые дни такие романтичные возражения не остановят продвижение и прогресс.
Этот вопрос фиксирования веревок и цепей для облегчения подъема на большие пики столкнулся с оппозицией пионеров еще в более ранние дни. Многие из них отказались согласиться с необходимостью создания фондов для установки и содержания веревок. Даже проводники в некоторых районах считали новое изобретение ненужным; они говорили, что в таком случае все скоро будут в состоянии достигнуть вершины без их помощи и таким образом они потеряют средства к существованию. Однако в случае Маттерхорна, если бы не было фиксированных веревок, больше половины подъемов, сделанных в настоящее время, были бы невозможны, и проводники пострадали бы соответственно; едва ли один процент из всех покоряющих вершину делает это без профессиональной помощи.
В настоящее время часть опытных альпинистов стремится подражать прискорбной моде пренебрежительно писать о Маттерхорне со стороны Церматта. Они предполагают, что веревки отняли у подъема весь технический интерес, а единственные трудности состоят в отказе от использования битых винных бутылок в качестве захватов и в уклонении от падающих пустых банок из-под сардин. Приятно заметить, что не упоминаются пустые консервные банки из-под мяса, недавнее американское изобретение. Теперь вся эта описанная банальность могла бы создать впечатление, что Маттерхорн представляет собой одну огромную кучу мусора, что, конечно не так, поскольку можно совершить подъем, не сталкиваясь ни с какими признаками человеческого посещения, кроме как в хижинах и на вершине.
Опытной группе нет вообще никакой необходимости использовать фиксированные веревки, но известны случаи, когда люди, вроде бы презирающие такие приспособления, на деле чаще всего их и использовали.
Лично у меня есть чувство большого уважения к Маттерхорну со стороны Церматта; подъем на него при неблагоприятных условиях по так называемому «легкому пути» в 1898 году запомнился мне как самое трудное восхождение в жизни и привел к таким волнующим событиям, с которыми мне никогда не приходилось сталкиваться ни на какой другой горе.
При хороших погодных условиях нет ничего трудного в восхождении на Маттерхорн ни одним из обычных путей, если используются неподвижные фиксированные веревки и заняты два знающих опытных проводника. Со стороны Церматта или с северо-восточной стороны не задействованы искусственные приспособления, кроме разве что на заключительном отрезке пути, ведущем от плеча до вершины. Их можно избежать, уходя вправо и затем взбираясь на некоторые слабо наклоненные и гладкие плиты до крутых снежных склонов, которые изящно несутся до вершины. Вид вниз на большую северную пропасть, встреченную в пути, особенно внушительный. Серьезным предупреждением является указание на тот важный факт, что это был почти тот же самый маршрут, по которому шла группа г-на Эдварда Вимпера, когда был совершен первый подъем на Маттерхорн 14-ого июля 1865 года. Вряд ли надо напоминать детали ужасного инцидента, случившегося с группой во время спуска - это было уже описано.
У всех, кто интересуется Альпами, есть некоторое знание того, как Маттерхорн в течение многих лет бросал вызов усилиям всех самых лучших великих альпинистов и как однажды, спустя три дня после подъема со стороны Церматта, четыре итальянца поднялись на юго-западный горный хребет по известному маршруту от Брюля (Breuil).
Сильное чувство, почти ревность, возникает относительно того, какой из маршрутов: по швейцарскому или итальянскому горному хребту - является лучшим путем к вершине. Факт, что второй безопасный подъем был сделан с юго-запада, радовал сердца людей из Брюля, поскольку они думали, что будут пожинать богатый урожай от будущих альпинистов из Цервина (Cervin). В настоящее время легко сравнить соответствующие достоинства этих двух различных маршрутов. Церматт - большая, процветающая, современная деревня или городок; Брюль - фактически опустел.
Приблизительный учет подъемов велся на высоком уровне до 1880 года; тогда были зарегистрированы 136 случаев покорения вершины со швейцарской стороны против 23-х с итальянской стороны. Несколько других групп пересекали гору от Брюля до Церматта и наоборот. Тем не менее, итальянская сторона получила незавидную репутацию трудного подъема, и, безусловно, большая часть групп альпинистов предпочла подниматься по этой стороне и спускаться по более легкому швейцарскому горному хребту. Эта же самая пропорция применима и к настоящему времени.
Эксплуатация и доступность Церматта – очевидно, основные причины пренебрежения юго-западным горным хребтом. Во время лучшего сезона множество обычных туристов потянулись в эти места и отвергли северо-восточный горный хребет с проводниками. Тариф для подъема на пик составляет 100 франков, а проводники обычно зарабатывают с этого по одному сантиму; в большинстве случаев они также заслуживают Медали Королевского Общества для Сохранения Жизни.
Чтобы представить себе, насколько популярен Маттерхорн в течение хорошего сезона, можно заявить, что за один обычный день августа в прошлом году сорок четыре человека были на вершине. С другой стороны, за несколько лет до этого погода была постоянно переменчива, и едва ли такое количество подъемов было совершено в течение целого года.
Таким образом, хотя Церматт часто переполнен, горный хребет Брюль свободен; он фактически оставлен в распоряжении подлинных альпинистов. С такой точки зрения это очень обидно - ведь такое количество зафиксированных веревок и цепей оскверняют ее великолепные скалы. Верхние скалы так увешаны ими, что почти невозможно избежать их; и при нынешних условиях различие между трудностью подъема на два любимых горных хребта так невелико, что опытный альпинист, использующий веревку, мог бы посчитать подъем с юго-запада самым легким из двух.
При подъеме на этот горный хребет от Брюля до перевала дю Лион сначала следует пройти слева через склоны Тете дю Лион, часто называемого Маршрутом Лестницы, или по снежному оврагу, приводящему к перевалу от ледника дю Лиона.
Подлинное восхождение начинается выше перевала, веревку обычно несут с собой, пока не дойдут до хижины. Хижина удобно расположена около Большой Башни и находится на высоте около 12750 футов над уровнем моря.
Альпинисты, остающиеся в Церматте или в гостинице Шварц Зэе (Черного Озера), обнаружат, что лучше всего дойти до этой хижины, пересекая Фургграт (Furggrat) под большой южной пропастью Маттерхорна. В этом случае не придется двигаться вокруг фасада горы до перевала дю Лиона; есть несколько путей, ведущих до горного хребта ниже хижины. Во время этого пересечения нельзя забывать об опасности, которая грозит от падающих камней, но я не слышал, чтобы там произошел хотя бы один серьезный несчастный случай.
Обычно покидают хижину как раз перед рассветом следующего утра; свободные от снега и льда скалы расположены на несколько сотен футов выше. Выше южного плеча возможно совершить очень интересное восхождение вдоль разрушенного горного хребта, который иногда называют Тандаллграт (Tyndallgrat): до и после пика в виде башни высотой 750 футов имеются замечательные остро торчащие скал.
Это было место, отпугивающее практически всех ранних исследователей, хотя очень немногие из них до первого подъема видели его вблизи. Маршрут, по которому идут в наши дни, отличается от этого первоначально используемого; с помощью фиксированных веревок маршрут идет по сравнительно прямой линии вверх, до тех точек, достигнуть которые, вероятно, было бы невозможно без этих самых веревок.
Более низкая часть заключительной части маршрута не предполагает больших усилий, но те альпинисты, которые думают, что использование веревок, слишком трудное занятие, будут вынуждены пройти дальше влево, почти до большого утеса на стороне Цматта (?Zmutt). Из-за недостатка света на этой северной стороне скалы здесь всегда покрыты снегом и льдом, который вместе с крутизной скал делает маршрут в нескольких местах чрезвычайно сложным. Но, если взять немного правее, скалы, которые кажутся более крутые, оказываются более проходимыми и могут и в конечном счете привести к любопытному выступу. Он продолжается в виде прямой галереи вокруг этой стороны пика и немного наклоняется вниз к западному окончанию. Это можно увидеть уже от Брюля, представляя крошечную метку от горизонта в верхней вертикали пропасти. В первые годы этой точки достигали, идя непосредственно от острого гребня горы Тандалграт, затем по этому выступу можно было идти вверх и влево, вокруг большого северо-западного утеса.
Альпинисты, которые знакомы с восхождениями на английские вершины, получат некоторое представление об этом замечательном выступе, если сравнят его с тем, что простирается из-за Блоков Сплит («Расколотых») к носу на северной стороне Скалы Пиллар («Столб»). Конечно, выступ на Маттерхорне более длинный и расположен более необычно из-за большей высоты. По выступу Каррела, как называется это место, можно пройти далеко налево до глубокой расселины, которая скорее походит на Дикий Овраг на Скале Пиллар и отделяет альпинистов от Горного хребта Цматт. Большой «нос» нависающих горных плит обеспечивает прямое продвижение на вершину. Однако можно лишь спуститься в расселину или овраг, и, взбираясь немного влево, можно легко дойти до Горного хребта Цматта, откуда уже легко достичь итальянской вершины.
Вершина Маттерхорна состоит из узкого горного хребта приблизительно 100 ярдов длиной, причем покрыта она скалами или снегом - зависит в значительной степени от предыдущих погодных условий. Этот горный хребет немного искривлен книзу посередине, и швейцарский пик в северном его конце на несколько футов выше, чем в итальянской или южной оконечности. Высота его на основании данных некоторых из федеральных Карт составляет 14780 футов над уровнем моря.
Национальная граница между Швейцарией и Италией проходит прямо по горному хребту вершины Маттерхорна, но даже вездесущим таможенникам никогда, как известно, не удавалось остановить альпинистов, пересекающих пик. Однако ситуация с горной разделительной линией не позволяет заниматься контрабандой в очень крупном масштабе: много багажа, даже если это лучшие сорта сигар, нет возможности тащить, поскольку с физической точки зрения нести груз во время пересечения хребта очень трудно.
Так же, как имя Эдварда Вимпера неразрывно связано с Горным хребтом Церматт и Маттерхорном, так же имя Жана-Антуана Каррела ассоциируется с более трудной итальянской стороной этого большого пика. В течение долгих лет неутешительных неудач этот человек был единственным проводником, который стойко придерживался того мнения, что Маттерхорн может быть покорен. Сначала он измерял огромные пропасти на итальянской стороне, и в течение последующих лет Монт Цервин (Mont Cervin) стал известен в его родной долине как Пик Каррела. Те, кто был знаком с изумительной работой Каррела, согласятся, что на свете никогда не было более прекрасного альпиниста.
В конце своей незапятнанной карьеры первоклассного проводника он погиб на своей любимой горе 25 августа 1890 года в возрасте шестидесяти двух лет. Его смерть соответствовала его жизни и характеру. Он умер от усталости и истощения около подножия «лестницы» ниже перевала дю Лиона после тяжелого перенапряжения на юго-западном горном хребте, куда он сопровождал группу, попавшую в ужасный шторм.
Путь на вершину Маттерхорна от Брюля невидно в непосредственной близости от окрестностей Церматта. Те, кто остается там и стремится реализовать превосходную идею прохождения этого замечательного юго-западного горного хребта, находят, что наилучшей возможностью сделать это станет экспедиция в скалы Штокье. Во время этой очень приятной экскурсии предпочтительно пройти через шале Цматт и, избегая вершины Штаффель, держаться все время правой стороны (смотря наверх) ледника Цматт. Виды грандиозного пика с его могущественными скалами, ледяными склонами и нависающими ледниками являются очень впечатляющими.
Самый прекрасный вид почти на весь район Церматта открывается от руин старого домика на Штокье. Расколотая трещиной в леднике поверхность обширных ледников создает достойный передний план огромной перспективы великолепного юго-западного острого гребня горы, который возвышается, как гигантская, просто исполинская лестница от перевала дю Лиона к гребню красивейшей пирамиды Цервина.
Остается еще два других пути на Маттерхорн, которые заслуживают некоторого упоминания. Горный хребет Цматт является самым важным из них; на него первым совершил восхождение в сентябре 1879 года покойный А. Ф. Маммери с проводниками Александром Бердженером, Петрусом, и Джентинеттой. Их маршрут не был намного лучше того, что идет от Штокье, поскольку части этого пути скрыты встающими тут и там гребневидными выступами, а эффект перспективы и сложное строение главных и боковых горных хребтов делают легкие для прохода места непроходимыми на вид, поскольку трудности едва ли могут быть сразу правильно оценены.
Группа, двигавшаяся по этому направлению впервые, раскинула бивак ниже длинного заснеженного горного хребта, который отчетливо виден на линии горизонта из Церматта вправо от главного пика. Следующим утром группа прошли вверх до трех скалистых зубцов и далее за них. Эти зубцы соединяют острый гребень заснеженной части горы с большим утесом, кажется, что они образуют совершенно непроходимый навес. Обособленные скалы («монахи») фактически не примыкают к подножию этой большой скалистой выпуклой массы, как это имеет место со стороны Церматта, они приводят к очень крутой части острого гребня горы Цматт справа за углом.
После прохождения обособленных скал группа решила избежать этой крутой части маршрута, поднявшись на край ущелья слева, откуда скоро можно было пройти назад направо к главному горному хребту. Какое-то расстояние им пришлось пройти вдоль этого ущелья, пока альпинисты не были вынуждены повернуть далеко направо к большой северо-западной пропасти. В конечном счете, они вернулись к острому гребню горы и доши до вершины, двигаясь по маршруту с итальянской стороны на выступ Карелла.
Одна из первых групп, следовавших по этому маршруту в исключительно хороших погодных условиях, пророчила, что острый гребень горы Цматт станет любимой дорогой на Маттерхорн. Пророчество не сбылось. Во многих местах здесь в изобилии встречаются одинокие скалы, которые только кажутся устойчивыми при нормальном обледенении северного склона горы, но даже если они безопасны, они все равно могут быть покрыты слоем скользкого льда.
Я как-то спускался по верхней части острого гребня горы Цматт, чтобы изучить некоторые тонкости его строения и встретить друзей, которые поднимались тем же маршрутом. Мой первый вопрос ведущему проводнику, когда его голова только появилась над крутым склоном и глаза, казалось, ничего не видели между расколотым передним планом и Ледником Цматт, находившимся под нами внизу на глубине 5000 футов, был следующим: «На что похоже ваше путешествие?» «Какая глупость!» - был его быстрый ответ; можно простить этот чрезмерно краткий способ выражения, потому что это восклицание ярко характеризует средний подъем на Горный хребет Цматта.
Другой путь на Маттерхорн лежит с противоположной или юго-восточной стороны горы, и туда лучше всего добираться от Церматта.
Г. Маммери был ответственен за открытие этого маршрута на Горный хребет Фургген 19-ого июля 1880; в этом ему помогали его любимый проводник Александр Бердженер и г-н Венетц (Venetz). Последующие подъемы показали, что они были не в состоянии найти лучший путь, двигаясь на более низком уровне. Они встретились с серьезной трудностью на подступах к главному горному хребту из-за попытки срезать расстояние от ледника Фургген (Furggen).
Прямой подъем от Фургграта (Furggrat) до заключительных нависающих скалистых гребней является едва ли не более сложным маршрутом, чем по обычному Горному хребту Церматта; большая часть маршрута проходит с восточной стороны. Верхний бастион может считаться недоступным для подъема обычными методами. За одним только исключением, каждая группа, чтобы попасть на Горный хребет Фургген, была вынуждена делать опасный траверс горы ниже этого уровня, прямо через восточную сторону, к вершине известного Плеча на Горном хребте Церматта.
Первый проход был сделан при неустойчивой погоде, и это оказалось опасным из-за падающих осколков камней, которые сильный ветер отрывал от скал вершины. Даже при хорошей погоде опасность падения скальных фрагментов сохраняется, и трудность заключается в том, что скалы приходится штурмовать «под огнем» в течение долгого времени приходится штурмовать.
В 1899 году профессиональный итальянский альпинист синьор Гуидо Ри нашел путь к недоступной ранее заключительной части подъема. Во время своей первой попытки он с помощью веревок спустился сверху, но потерпел неудачу прямо около вершины, и возвратились к Брюлю. Несколько дней спустя его группа дошла до вершины и поднялась на нее по «скверному проходу» сверху при помощи веревочной лестницы, которую несли по всему итальянскому горному хребту.
Почти все альпинисты имеют воспоминания о некой особой горе, на которой они столкнулись с неудачей или встретились с экстраординарными приключениями. Моя память довольно богата в этом отношении, поскольку Егиль де Грепон в Шамони и Маттерхорн - оба неоднократно причинили мне неприятности. Мой опыт приключений на «самом благородном из Альпийских гигантов, короле Церматте», наверное, поможет новичкам понять то, что такое альпинизм при неблагоприятных погодных условиях.
Много лет назад у меня было лишь «шапочное знакомство» с Маттерхорном, но именно в октябре 1897 года знакомство с его обширными задрапированными снегом утесами и разрушенными горными хребтами стало более близким. Группа из трех альпинистов, включая меня, развлекалась на небольших вершинах вокруг Церматта, лелея тем временем надежду, что прекрасная погода счистит недавно выпавший снег с Маттерхорна. К концу года солнце потеряло большую часть своей силы, и мечты о подъеме казались несбыточными. Но деревенская парикмахерша приятной наружности и легкая в общении обрадовала нас рассказом о том, что даже в середине прошлой зимы некоторым известным альпинистам удалось достигнуть вершины в сравнительно хорошую погоду, однако она умерила наш энтузиазм, показав некоторые ужасные реликвии, оставшиеся после несчастного случая со смертельным исходом, произошедшего с ее братом на юго-западном горном хребте.
Однако погода начала меняться, и однажды рано утром мы проснулись в густом тумане, похожем на «обычный лондонский», который в 6 утра достиг такой густоты, что перешел уже в морось. Ветер был восточным, и картина напоминала ту, что часто встречается в английских горных районах и указывает на прекрасную погоду наверху, не то что внизу, во влажных долинах. Настойчиво падающий барометр также предвещал развитие циклона, таким образом, мы решили использовать наш последний шанс посетить и исследовать скалы на восточном фасаде Маттерхорна; конечно, у нас не было ни малейшего намерения сделать попытку фактического подъема. Таким образом, никакие проводники нам не требовались, и приблизительно в 7 утра мы отправились с настроением побродить в течение дня и не попросили нашу приветливую хозяйку не ожидать нас, пока мы не прибудем.
Это было холодное туманное утро, по мере нашего подъема по долине туман уничтожил всякую видимость, кроме разве что самого близкого переднего плана, даже резкие звуки колокольчиков на шее коров были смягчены естественным «увлажнителем». Зябкость усилилась, поскольку мы поднимались через сосновые леса, где с деревьев капала вода, и на небольшом расстоянии выше деревни Зум Зэе мы увидели, как на растениях блестит иней. На тысячу футов выше туман стал немного более тонким, и мы прошли вверх в волшебную страну красоты. Большие сосны вырисовывались среди светящегося мрака как гигантские скелеты, одетые в призрачные одежды тонкой работы мороза с хрупкими сосульками, свисающими с каждой веточки. Голые стволы с более слабыми ветвями, наклоненными под их красивым бременем, казались завернутыми в меха самого прекрасного горностая. Наша влажная одежда скоро изменила свою структуру; она стала неудобной, и мы выглядели неуклюжими, как белые медведи. Тишина казалась «странной» после шумной капели с деревьев внизу; единственным звуком, который нарушал нависшую тишину, был скрип снега под нашими ногами.
Когда мы поднялись выше сосен и приблизились к Шварц Зэе (Черному Озеру), солнце начало проникать сквозь исчезающий туман и яркость ослепительного света болезненно действовала на глаза. Немного осталось от красивых морозных картин; мы вышли на поле около хижины-приюта, теплые лучи солнца быстро изменили наш арктический вид, просушив влажную одежду. Но эти детали не слишком интересовали нас в то время - нас захватила красота мира наверху, она была какой-то сверхъестественной и вызывала восклицания удивления и восхищения. Море тумана заполнило долины; сверкающие, покрытые снегом монархи Альпийских Пеннин высовывали свои древние головы выше облаков, пока над всем этим царило глубокое, синее, безоблачное альпийское небо.
Бессмысленно даже пытаться подробно описывать этот вид; можно сказать только, что объект нашего поиска, Маттерхорн, великолепно возносился в небеса, а легкое кудрявое облачко лениво плавало вокруг его верхних горных хребтов и подчеркивало каменные развалы гребней.
Мы встретились с недавно выпавшим снегом, когда шли вдоль Горного хребта Хорнли (Hornli), но снег был сильно заморожен на теневой стороне горы, и ниже Хижины Маттерхорна у нас возникла необходимость использовать веревку и вырубить несколько ступенек на крутом ледяном склоне.
Временное жилище для тех, кто предпринимал подъем на вершину, выглядело неудобным; пол представлял собой ледяную плиту, и весь интерьер покрывал легкий порошкообразный снег. В течение сезона эта крошечная хижина была одним из наиболее густо заселенных мест в Альпах. Слухи доносили до нас информацию об обитавших в ней насекомых - «фауне Альпийской кровати», часто забавную и трагическую одновременно, поскольку альпинисты, как было известно, прекращали подъем из-за жуткого приема, оказываемого им этими жадными представителями рода блох (pulex). Один известный путешественник сказал, что серна (chamois) – это миф, что он никогда не видел ни одной и что, должно быть, это слово является научным названием активных небольших насекомых, подстерегающих альпинистов, часто посещающих хижины и бросающих вызов этим опытным охотникам. Часто возникают вопросы относительно того, что происходит с этими крохотными существами во время серьезных зимних морозов; некоторые авторитетные люди считают, что они зимуют в самых теплых углах здания и появляются только тогда, когда это имеет смысл. Другие говорят, что «блохи спускаются в долину осенью с последней группой». Поэтому, хотя одеяла и кровати выглядели вполне безопасными и невинными, мы держались от них на почтительном расстоянии. Во время приготовления супа в печи мы использовали все возможные предосторожности, чтобы не стать невольными переносчиками этого «живого запаса» вниз в долину. Несмотря на нашу осторожность, последующие события принудили нас одобрить теорию некоторых авторитетных людей. Те, кто посещает Хижину Маттерхорна, должны взять с собой препарат «Китинг (Keating)» и обильно использовать его.
Фактическое восхождение, которое мы предприняли в течение той первой осени, не запомнилось мне как что-то благоприятное. Мы провели несколько часов, исследуя восточный фасад горы ниже старого уже не используемого домика высоко на северо-восточном горном хребте. Мы были столь очарованы ледяными скалами и крутыми склонами, что совсем забыли о времени и не заметили, что море тумана поднимается вверх из долины. Капли влаги, наконец, заставили нас посмотреть по сторонам. Большие, сердитые облака наступали, как армия на линии фронта к Фурггйоху; синее небо почти исчезло, а то, которое оставалось, имело болезненный серый оттенок.
Сразу был дан приказ к отступлению, но мы с трудом смогли обнаружить путь вниз к хижине через утесы. Все вокруг было завернуто в толстый влажный туман, кроме того настойчиво шлепал слякотный дождь. Когда мы дошли до большой, пустой гостиницы около Шварц Зэе (Черного Озера), стало совсем темно, но наши худшее было еще впереди.
У нас были складной фонарь и много спичек, но кто-то, а возможно, каждый из нас, забыл взять свечу; во всяком случае, мы были лишены возможности осветить свой путь. Мы пропустили правильную тропинку около начала сосновых лесов, и только через довольно продолжительное время обнаружили, что идем по узкой петляющей тропинке среди растительности, с которой капает вода. Затем и эта дорожка исчезла на каких-то пастбищных угодьях; и мы, казалось, безнадежно потерялись. Темнота стала теперь настолько интенсивной, что было невозможно разглядеть друг друга; фактически, когда идущий первым остановился, его товарищи налетели на него один за другим. В результате все упали, как фишки в старой детской игре домино, - несколько раз мы растягивались на земле.
После пересечения некоторых крутых мест и падений при преодолении неисчислимых заборов мы пришли к высокой, покрытой травой насыпи, которая служила для тех же целей, что и каменные заграждения в Англии. Все мы карабкались к ее вершине, мои друзья благополучно перелезли на другую сторону, и, действуя по их совету, я тоже спрыгнул в темноту. На мгновение показалось, что произошло мощное землетрясение. Я, казалось, был подброшен в воздух и обнаружил себя в куче тел среди ног одного моего товарища; другой был деловито занят тем, что катился по крутой насыпи в кучу хвороста. Его остановила спина спящей коровы, и, как выяснилось, мой «полет» был результатом того, что я оказался на спине другого четвероногого животного. К счастью, альпийские коровы - кроткие существа, вероятно, они были еще более удивлены и испуганы, чем мы.
Истратив много спичек, которые несмотря на все наши усилия становились все более мокрыми, мы добрались до двери пустого сарая, который, как подсказали нам наши носы, был домом «четвероногих землетрясений». Ни один из нас не хотел погибнуть, но наша выносливость подверглась длительному напряженному испытанию, и мы в течение ночи обсуждали вопрос о возможности пребывания в этом зловонном ужасном сарае.
В конце концов мы предпочли побродить вокруг пастбища или склона горы, которые примыкали к нашему жилищу, где по крайней мере можно было глотнуть свежего воздуха, вместо того, чтобы дрожать в таких апартаментах. Когда часом или двумя позже мы оказались в том же самом месте, наше многострадальное терпение было исчерпано. Хотя мы предполагали, что мы пересекали местность и шли прямо через склоны в направлении Зум Зее (озера Зум), мы так или иначе практически описали круг для того, чтобы обнаружить наши потерянные спички на полу хижины. Однако это стало концом наших мучений; мы использовали последние спички, чтобы разглядеть показания компаса и пошли строго на запад, пренебрегая всеми другими тропинками, через час впереди забрезжил едва видимый свет, причем весьма близко. Почти одновременно все мы споткнулись о забор, преграждающий путь, вдоль которого мы начали идти рано утром. Это была заключительная встряска, поскольку мы скоро нашли тропинку к Зум Зее. Там нас приняли с распростертыми объятиями и окружили заботой, выразившейся в огромных кружках козьего молока и ломтях черного хлеба, которым мы радовались больше, нежели любому роскошному меню, когда-либо изобретаемому. Затем при свете фонаря мы пошли назад в Церматт, более чем удовлетворенные нашим пикником. Такие события едва ли являются истинным удовольствием в процессе их свершения, но их помнят долго и через много-много лет вспоминают о них как о больших подъемах, предпринятых без помех в прекрасную погоду, светлых мгновениях среди общей серости прошлого.
Следующим утром долина была покрыта толстой мантией снега; Альпы надели зимнюю одежду, нам ничего не оставалось, как сказать им последнее «прощай» и отправиться домой, чтобы наслаждаться солнечным «индийским» (бабьим) летом в Англии.
В июне 1898 года я снова был в Церматте, где мне очень повезло, поскольку была возможность осуществить свой первый подъем на Маттерхорн в течение того года, хотя это мероприятие и не было включено в мою оговоренную заранее программу. В Церматте проводится своего рода соревнование, чтобы удостоиться такой чести. Наша группа только что возвратилась из одной экспедиции, описанной в предыдущей главе, в деревню, жителей которой сильно взволновало происшествие с немецким альпинистом, тоже упомянутое раньше. Немец, как и мы, выделил именно этот день, чтобы подняться на Маттерхорн с ночевкой по пути в гостинице Шварц Зэе (у Черного Озера).
Казалось, что его проводники были выходцами из отдаленного района, а профессионалы Церматта всегда ревновали к незнакомцам, которые могли бы победить на их собственном пике. Два известных проводника Иосиф и Адольф Шаллеры были особенно встревожены, поскольку они в течение нескольких сезонов сами осуществляли первый подъем по очереди. Когда они объяснили мне эту ситуацию и предложили присоединиться к ним, чтобы не нарушать традицию, я был рад и принял предложение без колебания. У моего немецкого друга была попытка покорить пик за день до нас, но, хотя погода обещала быть сносной, пик оказался в очень плохом состоянии, и Шаллеры радостно пророчил ему провал.
В результате нашей договоренности мы на следующее утро покинули Церматт сразу после завтрака, каждый из нас взял груз несколько больше обычного, но все мы были настроены оптимистически. Неспешно проходя более низкие склоны и мудро сопротивляясь соблазнам пивных и трактиров, мимо которых мы проходили, мы добрались до гостиницы у Черного Озера. Там мы сделали длительную остановку и узнали случайно, что другая группа вышла около полуночи. Завсегдатаи гостиницы не очень-то верили в успех нашей попытки подъема; они также отпускали шутки за наш счет и даже намекнули, что никакой нормальный человек не будет делать попытку восхождения на Маттерхорн при таких плохих погодных условиях.
Мы полностью осознавали трудности, которые надо будет преодолеть, и, чтобы устранить в максимально возможной степени опасность быть снесенным вниз лавиной, Иосиф нагрузил меня 150 футами запасной веревки и железными крюками для использования их в случае необходимости. Другие сверх положенного загрузились дровами и дополнительным провиантом; последний, как я заметил, был скорее жидкой пищей.
Оставляя позади последние признаки цивилизации, мы пробивались вдоль Горного хребта Хорнли с большой вершиной прямо по центру. Были сделаны многочисленные остановки, пока Адольф не скрутил свой и мой маленький карманный телескоп в неуклюжий и забавный прибор, с помощью которого можно было осмотреть маршрут и обнаружить местонахождение наших предшественников. Его сообщение относительно состояния скал было обескураживающим, потому что он не смог обнаружить какие-либо следы на заснеженном плече.
Утомленные хождением по мягкому снегу, мы достигли хижины (10 700 футов) и обнаружили, что она занесена снегом и заблокирована льдом. Прежде чем мы смогли войти внутрь, пришлось поработать ледорубами, но в хижине оказалось очень холодно и влажно.
Мы были чрезвычайно благодарны судьбе, что обнаружили дымоход сравнительно свободным от снега, и наш костер из принесенных дров быстро помог растаять снегу и льду внутри. Пока снег и лед таяли, нам надо было проявить некоторое проворство, чтобы уворачиваться от падающих сосулек и снега, которые нещадно сыпались на нас с потолка. Внутрь хижины надуло много мягкого, порошкообразного снега, который украсил интерьер, но снег был, увы, повсюду, и даже постели и спальные одеяла нужно было отряхивать, чтобы очистить от снега. Однако этот дискомфорт был частью общего удовольствия, получаемого от альпинизма, а немного горячего, очень вкусного супа стало роскошным «лекарством от уныния». Когда мы благополучно разместились на соломенных постелях, а комната начала заполняться плотным паром, поскольку наши теплые тела высушили влажные одеяла, мы почувствовали себя совершенно счастливыми. Надо уметь спать в таких условиях. Однако мне повезло, и я даже не узнал о возвращении своего немецкого друга, пока Иосиф не разбудил меня около полуночи. Он сказал мне, что они прошли мимо хижины, не окликнув нас или не заметив нашего присутствия, в результате чего мои компаньоны пришли к выводу, что те потерпели неудачу в их попытке покорения вершины - иначе они были бы рады сообщить нам, что первый подъем на Маттерхорн в 1898 году уже осуществлен. На следующий день мы узнали, что наше предположение было правильным: маршрут этой группа проходил через большой восточный фасад, где они столкнулись с большими трудностями, которые в конечном счете исчерпали возможности герра Немца прежде, чем они поднялись на плечо.
После легкого завтрака мы связались веревкой прямо в хижине. Спустя несколько минут после полуночи Адольф в приподнятом настроении повел нас по первому снегу, поскольку погода тогда обещала быть хорошей, и мы даже были в состоянии обойтись без фонаря, потому что луна поднималась медленно из-за самого высокого пика Монте Розы с левой стороны от нас. Вид был поистине великолепен. Но скоро наше внимание было сосредоточено на более практических моментах, поскольку Адольф следовал впереди в очень быстром темпе по первым скалам и вдоль выступа влево от главного горного хребта.
После пересечения некоторых покрытых льдом плит мы скоро достигли стороны Большого Каменного Ущелья, где я заметил, что мы отклонились от следов наших предшественников.
С этой точки путь стал крутым, все было покрыто твердым снегом, и, продвигаясь по восточному фасаду пика, вырубая ступеньки в ледяной поверхности, мы быстро дошли до Старого домика. Он теперь совсем превратился в руины, и мы едва смогли обнаружить место среди заснеженных обломков, чтобы разместить там запас провианта до нашего возвращения. В течение некоторого времени мы бросали страстные взгляды на рюкзак, в котором находились наши съестные припасы, и наконец на узкой платформе, где раньше и была построена хижина, мы разделили ранний завтрак с лунным светом. Это не была веселая трапеза, поскольку мы с некоторыми сомнениями и нехорошими предчувствиями прислушивались к вою сильного ветра, свистящего вокруг верхних горных хребтов.
Исчезновение звезд на восточной части горизонта напомнило нам о времени. После того, как мы прошли снежное ущелье и миновали некоторые крутые ледяные склоны, где имелись удобные захваты для рук и ног, мы должны были поработать ледорубом, вырубая ступеньки, в итоге же мы были вынуждены пойти к скалам главного горного хребта. Именно здесь у нас появилось предчувствие того, что Старый Борей готовил нам выше. Ветер был очень холодным, и мы начали торопливо искать какое-либо убежище, поднимаясь все левее и левее с восточного фасада горы. Там мы легко двигались вверх, хотя и не так быстро, пока не дошли до снежного плеча.
Отсюда путь к вершине лежал через преодоление высокого выступающего гребня, а время уже поджимало. Итак, чтобы рассеять мрачные, неуверенные взгляды проводников, я предложил третий завтрак; немедленно мы сделали внутренние и внешние приготовления к серьезному сражению с ветром, который выл и вопил на горном хребте в нескольких ярдах выше нас.
Каждая доступная часть одежды была теперь использована, и, иронически крича проклятия в адрес ветра, Адольф проследовал вперед по горному хребту. Тем временем яркий свет на востоке сообщил о наступлении рассвета, но солнце так и не прорвалось через собирающиеся облака, чтобы погреть заснеженные скалы или растопить лед на наших обледеневших одеждах. Только после того, как мы дошли до гребня горного хребта, буря немного утихла, и перерыв в несущихся облаках прояснил ситуацию. Мы были наверху крутого узкого горного хребта, напоминавшего лезвие ножа, которое как будто согнулось далеко вправо, нависая над безграничной пропастью, заполненной кипящим туманом, я знал, что мы были выше огромной пропасти Цматта, которая снижается перпендикулярно более чем на три тысячи футов к леднику, расположенному ниже. С левой стороны от нас вид было едва ли менее внушительным, но внимание наше было обращено на вершину, которая теперь ясно возвышалась впереди и была на тысячу футов выше нас. Блуждающий розовый луч солнечного рассвета осветил самую высокую точку пика, и мы увидели длинную золотую полосу снега, уходящую далеко в небо с подветренной стороны.
Крик Иосифа, как и жестокий, ледяной ветер, поднявшийся из глубин, нарушил нашу мечтательность. Движение было невозможно в течение нескольких секунд, но в краткий период следующего затишья мы поспешно вскарабкались вверх, и в течение некоторого времени быстро продвигались, что оказалось возможным осуществить только во время таких периодов затишья. Двигаясь поодиночке, очень осторожно, мы дошли до вершины плеча и испытали несколько захватывающих моментов, пересекая незащищённый от ветра гребень острого горного хребта, который закончился у подножия заключительного пика. Это был долгожданный вид: тут и там виднелись неподвижные закрепленные веревки, проглядывающие через снег, который замаскировал огромные, верхние плиты. Присутствие этих искусственных приспособлений, казалось, дало новую надежду и оживило всю компанию. Адольф повел нас по повешенным на скале веревкам в темпе, допустимом только для согревания и поддержания высокой температуры наших тел.
В пятистах футах ниже вершины мы почувствовали всю силу бури. Погода была потрясающей; ни одного слова нельзя было услышать - рев бури все пересиливал, а большие плотные снежные облака рвались у северного фасада горы, швыряя снег на утес, и затем пронеслись далеко к вершине. Время от времени мои компаньоны на обоих концах веревки становились невидимы. Мы очень скоро буквально затвердели ото льда, а более мелкие частицы снега, казалось, проникли повсюду. Мои карманы скоро были полны снегом, крошечные потоки воды из растаявшего снега текли холодными струйками вниз по спине и груди. Приблизительно ста футами выше продвижение было остановлено, чтобы подтянуть запас неподвижной веревки, взгляд, брошенный на лицо нашего лидера, говорил яснее, чем слова или даже шторм. Рука и другие точки опоры - все уже было использовано, чтобы достигнуть более высокого выступа. Адольф взгромоздился на мою спину и, наконец, встал мне на плечи. После того, как гвозди его тяжелых ботинок врезались в мои нежные лопатки, ему удалось, наконец, достигнуть захвата и подвесить свое тело в крошечном квадратном отсеке. Его улыбающееся лицо среди летящего снега излучало восторг, как красная лампа, посылающая сигнал предупреждения; сказав нам, что он в безопасности, мы с помощью веревки быстро достигли его уровня. Серьезные трудности вскоре после этого закончились; приблизительно в 7 утра скоростной прорыв по заключительному снежному склону перед вершиной привел нас к покрытой нависшими карнизами вершине настолько близко, насколько позволяла ситуация.
Не было никаких шансов что-либо разглядеть внизу. При такой круговерти было просто невозможно открыть глаза достаточно широко, чтобы видеть дальше собственного носа, даже если бы позволил туман. Я только помню тонкий, подобный перу, горный заснеженный хребет, формирующий вершину, а затем мы ускорились, отступая к скалам.
Мы узнали позже, что только в тот момент вершина Маттерхорна была видима со стороны Церматта. Наши движения наблюдались настолько близко, насколько возможно через большой телескоп, теми, кто уже смог вырваться из цепей нежного Морфея в 7 часов утра, они сказали нам, что с удивлением наблюдали наши быстрые перемещения в таких опасных условиях, но различие между вершиной Маттерхорна при такой снежной буре и вершиной Маттерхорна, увиденной через телескоп из Церматта при теплом солнечном свете, конечно же, очевидны.
Мы спускались все ниже и ниже, скользя по обледенелым веревкам и скалам. На плече была теперь необходима большая осторожность, поскольку снег стал очень мягким и склонным проседать при чрезмерном давлении. Держась за острый горный заснеженный хребет нашими левыми руками и продвигаясь вперед и вниз по правой стороне горного хребта, в конечном счете, мы достигли долгожданного убежища в более теплых, защищенных от ветра скалах; здесь мы отдохнули, чтобы набраться сил для нового рывка. Толстые шерстяные шлемы, покрывающие наши головы, превратились в куски твердого, замороженного снега, и наши лица были немногим лучше. Открыть рот было болезненной операцией, кровообращение было только что восстановлено в моих полузамороженных пальцах, при движении в них чувствовалась такая боль, словно пальцы отбивали тупым перочинным ножом. Тонкие частички снега пробрались в неожиданные места под одеждой, дискомфорт распространялся по мере того, как этот снег таял. В ледяной маске было невозможно улыбнуться, но было чрезвычайно смешно наблюдать за Адольфом, прижимающим к своей груди тыкву с вином, как ребенка, в надежде, что тепло его тела сможет растопить замороженное содержимое емкости.
Раздался неприятный свист вновь сформированной лавины с правой стороны от нас, и она прогремела далеко ниже нас, поскольку она полетела вниз на ледник, то напомнила о нашем положении, и мы снова двинулись вниз по рыхлому снегу и крутым скалам. Осторожные движения были необходимы при пересечении некоторых отлогих склонов лавиноопасного снега, но запасные веревки и крюки нам так и не понадобились.
Опасность заставила нас изменить маршрут и спускаться около Старого домика вдоль горного хребта. Там мы благополучно подобрали оставленный нами багаж, а в хижине ниже нас уже ожидали друзья и роскошь цивилизации. Поздно вечером мы уже мчались вниз в Церматт, почти упиваясь теплым дождем, который пришел с южной бурей.
Было еще несколько подъемов на вершины Маттерхорна, и, хотя один из них был сделан без проводников, все эти подъемы теперь кажутся легкими и почти банальными по сравнению с первым подъемом в 1898 году. Некоторые люди могут сказать, что тот подъем был неоправданно опасен. Ах, хорошо! Возможно, это было именно так. Давайте перефразируем известный афоризм и скажем: «Нет большего дурака, чем молодой дурак».
Вид на Монблан с Бревента
Финстерархорн
