Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: М.Преображенская. Восхождение на вершину Казбека. Известия Императорского Русского Географического Общества. Записки Крымского горного клуба, 1902 г.
24 июля 1900 г. я приехала из Владикавказа в Гелетскую будку на Военно-Грузинской дороге и 25 июля с проводником Исааком Безуртановым отправилась в будку, находящуюся у подножия Девдорканского ледника, чтобы там выждать удобное время для подъема на вершину Казбека.
Мой проводник, ингуш Исак Безуртанов, был уже три раза на вершине Казбека. Первый раз с полковниками Ерофеевым и Штебером, второй – в 1898 году с г. Десуляви, учителем французского языка в Орловском Кадетском корпусе, и третий – в 1899 году с г. Сипягиным. Двое других отправившихся со мною были: один, брат Исаака, Абзи и другой – Давид Пицхигаури, грузин из селения Казбек.
Грузины с недоверием относятся к рассказам, что люди уже были на вершине Казбека, которая, по их мнению, недоступна, так как на ней сокрыта священная колыбель, охраняемая голубем. Даже обычай проводников ставить флаг на вершине не может искоренить этого недоверия. Правда, немногим удается видеть этот флаг, так как его быстро срывает ветром. Все наши приготовления состояли лишь в том, что Исаак решил взять топор для вырубки ступеней да на всякий случай веревку. Я же вооружилась только простой длинной кизиловой палкой с наконечником, так как выписанные мной из Вены альпийская палка и кошки не были еще получены.
Я воспользовалась первым хорошим днем и 27 июля мы покинули Девдоракскую будку.
Сначала мы шли по тропинке, ведущей к леднику, потом перешли ледник и достигли красной осыпи, называемой «Шалал», находящейся в горном хребте, лежащем по северную сторону ледника. По обеим сторонам этой осыпи идут травянистые склоны, и мы начали подъем по левому склону, так как Исаак решил идти той же дорогой, которой в 1899 году он шел вместе с Сипягиным. Травянистый склон был нами пройден очень быстро и, достигнув скал, мы расположились для отдыха, так как это последнее место, где можно достать воду.
Отдохнув около часа, мы продолжили путь по скалам, состоящим большей частью из сланцев. Скалы эти идут гигантскими уступами, так что каждый раз, как мы поднимались на один из таких уступов, отдыхали минут 5-10. Во время этих отдыхов я любовалась дивной картиной. Вверху на безоблачном небе сиял во всем величии Казбек, а внизу волновавшиеся облака то своим густым вуалем совсем скрывали от нас скалы и белевший вдали домик, то прикрывали их только легкой дымкой, через которую и без того живописная местность становилась еще волшебнее. Эти игривые облака сильно беспокоили меня, как идущие из Дарьялского ущелья, откуда, по мнению Исаака, трудно ожидать что-либо доброе. Но, несмотря на все опасения, мы шли все вперед и вперед, так что около 7 часов вечера добрались до небольшой седловины гребня, близ вершины Барт-корт. Отсюда открылся вид на соседний с Девдораком ледник Чач, который превосходит первый по величине и красоте. Чачский ледник, хотя он положе, не имеет такого крутого падения, как Девдоракский, но зато он шире, чище и имеет очень красивые трещины. Отдохнув немного, мы пошли далее уже по самому хребту, принимающемуся постепенно южное направление.
Мои проводники сейчас же принялись расчищать эту площадку, с южной стороны которой есть скала, образовавшая стену нашего жилища. Воды не оказалось, и мы набрали в чайник снегу, которой более часа таял в моей керосинке, дававшей более копоти, чем огня, так что мы успели закусить и вздремнуть, пока были в состоянии утолить нашу жажду теплой грязной от примеси грифельного сланца водой. Спать было удобно и тепло. Я чувствовала себя очень хорошо, если бы не страх за погоду. Облака не были густы, но раза два мелькнула отдаленная молния. К утру у меня заболела голова от копоти печки, которую мы оставили гореть всю ночь, надеясь, что будем иметь кипяченую воду. Я встала в 4 часа; было + 2˚С, но температура начала быстро падать, и около 5 часов было всего +0,5˚С.
Солнце показалось из-за горизонта. Скалистые горы, закутанные густым синим туманом, казалось, были еще полны таинственной дремоты, тогда как их собратья, белоснежные великаны, уже сияли пурпуром первых лучей восходящего солнца. Но недолго мы наслаждались этой картиной; вдруг с юга на восток потянулись зловещие облака и быстро скрыли от нас солнце. Сердце у меня сжалось, но Исаак еще не унывал, надеясь, что к полудню все очистится.
Выпив стакан чаю, я пошла вперед, желая этим поторопить моих спутников, любящих делать все медленно. Это было ровно 6 часов утра; поднялся ветер, и пошла мелкая крупа. Первую минуту я чувствовала себя не особенно твердо на ногах; мне казалось, что я буду не в силах идти по мокрым и скользким от крупы скалам.
Однако это состояние продолжалось не долго, и я скоро освоилась с крупой. Исак и Абзи догнали меня, а Давид остался на ночлеге следить за печкой и приготовить чай. Наш путь лежал все еще по гребню в южном направлении.
В 7 часов 10 минут мы достигли вершины первой Ольгишки. Этим именем ингуши называют одиноко торчащие скалы. Отдохнув, мы двинулись далее по крутому снежному полю. Погода становилась все хуже и хуже, ветер креп и вместо крупы шел уже колючий, как иголки, снег.
В 8 часов 10 минут мы пришли ко второй Ольгишке и решили тут позавтракать. Я, хотя чувствовала себя хорошо, головная боль прошла, но от холода и волнения не могла есть. Пробыв тут 40 минут, мы отправились далее, уже в западном направлении, по фирновому полю, составлявшему верховье двух ледников, Девдоракского и Чач.
Через 10 минут ходьбы мы дошли до камня, под которым лежал термометр, оставленный тут Кондратовичем за неделю до моего подъема пробовавшим достичь вершины Казбека, но вынужденным вернуться вследствие того, что конус был закутан туманом. В этот раз я не взяла термометр с собой. Продолжая путь на запад, мы дошли до небольшого хребтика, преградившего нам дорогу и заставившего идти опять на юг. Мы шли по осыпи этого хребта, прикрытой снегом и опасной тем, что с вершины часто летят камни. За осыпью началось опять фирновое поле, среди которого мы наткнулись на большую трещину, которой, по словам Исака, не было тут неделю тому назад.
Он стал издали ощупывать почву палкой и нашел наконец такое место, где трещина была заполнена снегом и можно было ее перейти; после этой трещины мы встретили еще одну, но меньших размеров.
Скоро мы оставили за собой последние скалы и очутились в царстве снега и льда; метель усилилась до грандиозных размеров, казалось, вдруг настала суровая северная зима. Исак шел молча, задумчиво поглядывая на исчезавшую в тумане скалу, единственную, по которой можно было определить обратный путь.
Я понимала, что долее упрямствовать нельзя, что это будет безрассудно, т. к. я подвергаю опасности не только свою жизнь, но жизнь еще других. Исак говорил, что раз иду я, он должен идти, следовательно, почин отступления должен был быть с моей стороны, меня же угнетала лишь одна мысль, что моих финансов может не хватить на второй подъем, и решила откровенно поговорить с моим проводником. Он даже обиделся на меня, что я беспокоюсь о деньгах, и обещал идти второй раз. После такого ответа, у меня стало спокойно на душе; метель же не представлялась мне страшной, она ведь более не мешала достижению моей цели, а только пополняла собою картину жизни вечных снегов.
Итак, дойдя почти до конца, мы повернули обратно. Наших следов уже не было видно, и одна едва черневшая вдали скала указывала нам дорогу. Не доходя нашего ночлега, мы встретили Давида, который объявил, что печка окончательно испортилась и, таким образом, мы остались даже без чая. Отдохнув немного на ночлеге, я решила идти скорее в будку, т. к. оставаться на такой высоте без воды и огня, промокшим до костей, было невозможно. До вершины Барт-корт мы шли прежней дорогой, но спускались с гребня новой, выбирая осыпи, по которым очень легко идти вниз. Часам к 6 вечера мы вернулись в будку, но и тут нам было суждено дрожать всю ночь, т. к. шел проливной дождь, и было всего + 7°.
Погода была все время плохая, и только 1-го августа могла я предпринять вторую экскурсию.
В 7 ч. 25 м. утра покинули мы Девдоракскую будку. На этот раз вместо Абзи пошел с нами грузин Алексей.
Дорога была уже знакома, но зато картины были совсем другие. Нигде ни облачка, так что мы свободно любовались мягкими переливами зелени, покрывающей ущелье. Беспрестанно раздавались оглушительные раскаты грома от падающих камней и лавин. На наших глазах обрушалась часть ледяных гор, образовав новые трещины с их чистыми голубыми стенами.
Скалы, где мы отдыхали прошлый раз, достигли в 10 ч. 45 м. и остались тут завтракать, а в 11 ч. 10 м. снова отправились в путь. К вершине Барт-корт пришли в 1 ч. 5м. дня.
В этот раз Чачский ледник понравился мне еще более. Очень хороша цепь Чач, возвышающаяся по другую сторону его, испещренная фирновыми пятнами и имеющая несколько высоких пиков. Внизу у льда эти скалы имеют яркие, разноцветные продольные полосы, отшлифованные, вероятно, движением ледника. К месту нашего ночлега пришли в 2 ч. 15 м.
В этот раз нам не пришлось растапливать снег, т. к. благодаря солнцу и тут на высоте около 12 т. ф. нашлись небольшие ручейки. Наша скала была еще в тени, и градусник показывал + 10°. Все чувствовали легкую усталость, и клонило ко сну, а потому, напившись чая, все заснули. Долго спать не пришлось, к нам заглянуло солнце, и температура нашего убежища поднялась до 20° тепла. Конечно, при такой жаре спать было невозможно, и я, оставив моих спутников внизу, взошла на скалу, откуда можно было свободно наслаждаться окружавшей нас картиной. На западе возвышался хрёбет Чач, принимая постепенно северное направление и закрывая от меня горизонт. Параллельно этому хребту идет цепь, в которой находится наш ночлег.
Она имеет несколько небольших пиков, носящих разные названия; так, первой от меня возвышалась вершина Барт-корт, а далее цепь эта как бы двоится и в северной ее части находится место, где ночевал г. Десуляви, носящие название Сынч-амильчек -зеленые озера. По рассказам Исака, там действительно есть несколько небольших озер, имеющих замечательно прозрачную воду. В южной же части цепи, которая вся видна из Девдоракской будки, возвышаются красные скалы, по-ингушски – «Цесш-таулышки», а за ними пирамидальная вершина Цхуир-корт, и цепь эта оканчивается у слияния двух потоков, несущих воды, один Чачскаго, и другой Девдоракского ледников. С этого места видно все ущелье последнего ледника, заканчивающееся у Дарьяльского ущелья двумя озерами. На востоке видны горы, поднимающиеся с Военно-Грузинской дороги: они очень живописны, т. к. имеют много ледников и изрезаны ущельями, в одном из которых отлично было видно белоснежную речку Кистинку, падающую с большой высоты красивыми водопадами. На южной стороне Девдоракского ледника тянется цепь, по которой узкой ленточкой вьется дорожка к будке. В этой цепи находится пик Арч-корт, на котором мне удалось быть в 1899 г. и откуда я любовалась огромной отвесной снежной осыпью, падающей с Казбека и исчезающей за выступами гор. Ближе к Казбеку на снежном поле торчат огромные скалы; снизу они кажутся монахами, стоящими, по преданию, на молитве перед Казбеком, где находится престол Творца.
Когда солнце начало склоняться на запад, из Девдоракского ущелья потянулся легкий прозрачный туман; лучи, преломляясь в нем, окрашивали все скалы дивными радугами. Наконец я заметила, что в средине тумана образовалось из радуги двойное кольцо, а в центре его моя фигура. По мере того, как солнце пряталось за горы, кольца поднимались выше, и от фигуры потянулась конусообразная тень, разделившая его.
Становилось свежо, в 6,5 ч. градусник показал + 11°, а в 7 часов было всего + 7°, солнце только что зашло. Ночь в этот раз была ясная, лунная, но и очень холодная, т. ч. вся запасенная нами вода замерзла; да и я почти всю ночь не могла заснуть от холода. В 3 ч. 40 м. я уже встала и разбудила проводников, а в 5 ч. 10 м. мы все четверо отправились в путь. Погода была дивная, лучи солнца отражались миллионами радуг в каждой крупинке фирна. Казалось, весь наш путь усыпан бриллиантами, блеск которых, конечно, ослепил бы нас, если бы наши глаза не были защищены темными очками.
В 5 ч. 53 м. мы достигли 1-ой Ольгишки, а в 6 ч. 40 м. второй, где мои проводники расположились опять завтракать, но я не принимала участия, т. к. окончательно замерзла; мороз щипал мне уши, чего я не испытывала в первый раз. Мы находились на высоте около 14 т. ф. и было —12°.
Наконец в 7 ч. 15 м. мы отправились далее. Благополучно миновали грозную скалу, пускающую камнями в дерзких прохожих, нарушающих ее безмятежный покой, и пошли фирновым полем, где трещина, преграждавшая нам путь, оказалась опять закрытой. К началу конуса пришли в 8 ч. 20 м. и решили тут отдохнуть, чтобы набраться сил, т. к. самая трудная дорога была впереди. Отсюда нам был виден Владикавказ и за ним бесконечная равнина, пересекаемая течением Терека и других рек, пестревшая аулами и станицами. Из-за хребта Чач появились причудливые очертания Джимирайхоха и других ближайших снежных вершин, все еще на половину скрываемых от нас отрогами Казбека.
В 8 ч. 30 м. мы начали подъем на конус, вершина которого еще высоко сияла на фоне темно-голубого неба. Исак хотел держаться того же направления, как и в предыдущие его восхождения, а потому пошел влево, к находящимся с этой стороны открытым скалам. В этот раз все нам благоприятствовало. Снег неглубокий, но достаточный для того, чтобы удержать нас, покрывал ледяную поверхность конуса; идти было легко, нога проваливалась неглубоко. Подъем очень крут, а потому мы делали частые минутные остановки, чтобы перевести дух. С каждым нашим шагом перед нами вырастали все новые великаны, мы не прошли еще и четверти конуса, как показался красавец Эльбрус и вся цепь, лежащая между двумя великанами.
Я чувствовала себя отлично, меня даже поражало то, что я бодрее моих спутников, могу свободно дышать, не испытываю головной боли, а между тем, Алексей уже покинул нас и начал спуск вместо подъема.
Воздух был разрежен до того, что бывшие у меня в флаконе гофманские капли улетучились.
Не доходя до скал с левой стороны конуса, мы наткнулись на открытый лед, идти по которому, конечно, было бы очень трудно. Даже долго стоять на одном месте нельзя, сухой снег осыпался под тяжестью ноги, и она скользила по обнаженному льду. Надо было взять вправо и круто идти к самой вершине, которой мы и достигли в 11 ч. 50 м. утра. Вершина Казбека представляет собою довольно большое снежное поле, с вогнутостью посредине; края этой вогнутости не равны: западная часть поднята сильнее и царит над всей вершиной; восточная менее поднята, а северная и южная почти совсем ровные, причем, с южной стороны есть открытые скалы.
Что испытывала я, достигнув вершины, описать трудно. Долго стояла я как очарованная, и все окружающее казалось мне, каким-то дивным, волшебным сном. Подо мной к западу тянулась цепь снежных великанов, на север за толпой скалистых гор расстилалась бесконечная равнина, а на юге и востоке горы были покрыты волнистыми облаками, скрывшими от меня ст. Казбек. Исак и я прошли прямо на правую, высокую часть вершины, где стояли и мои предшественники гг. Десуляви и Сипягин, а Давид с флагом пошел на левую сторону, чтобы видеть скорее с этой высоты свое родное селение. С правой стороны Исак спустился на южную, чтобы там, в скале, спрятать термометр, а я перешла на левую сторону, где уже развевался, поставленный Давидом флаг.
Несмотря на все искреннее желание, долго оставаться на вершине мы не могли по двум причинам; во-первых, холод давал себя чувствовать, несмотря на отвесные лучи солнца (было -3°), а второе, все мы хотели в этот же день спуститься в Девдоракскую будку. И вот в 12 ч. 50 м. мы с грустью покинули вершину Казбека, пробыв там ровно час.
Спускались мы оригинальным способом. Сначала, пока снег был глубок, мы шли по старым следам, но как только достигли более мелкого, Исак положил свою палку на снег, сел вдоль ее и просил нас последовать его примеру. Усевшись таким образом, мы с быстротою курьерского поезда полетели вниз и быстро очутились у подножия конуса. Путь по фирновому полю был теперь труднее, т. к. нога глубоко проваливалась, но мы все-таки шли очень быстро и скоро достигли грозной скалы. Тут было очень плохо; сверху на нас летели довольно увесистые камни, при каждом полете которых Исак требовал, чтобы я бежала назад. Но как бежать по склону скалы, покрытой рыхлым снегом и нагроможденными друг на друга камнями? Сколько было у меня сил, я все употребила на то, чтобы миновать эту гряду скал и, выбравшись на безопасное место, почувствовала себя очень плохо; однако несколько глотков воды, по счастью бывшей еще у нас, вернули мне силы и бодрость духа. На 2-й Ольгишке нас поджидал Алексей, и мы уже все четверо продолжали путь. От 1-й Ольгишки мы шли более скалами, т. к. фирн был до того размягчен, что мы проваливались чуть не по пояс. К месту нашего ночлега пришли ровно в 3 ч. и, напившись чая, в 4 часа покинули наш приют.
Исак и я, оставив наших носильщиков позади, быстро спустились к леднику и в 6,5 ч. вечера были уже в будке.
Долго я не могла заснуть в этот раз, в моем воображении вставали одна картина за другой, хотелось запомнить все подробности, чтобы поделиться с теми, на долю которых не выпало такого счастья, как мне.
