Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: А. Ендржеевский. Экскурсия на ледники в верховьях рек Сонгути-дона и Сарди-дона. Ежегодник Р.Г.О., 1902
(«Дон» по-осетински — вода, река)
Среди ущелий северного Кавказа, в которых наблюдается большое скопление льда, не последнее место занимает ущелье р. Уруха и его притоков, или так называемая Горная Дигория. Этот дивный по красотам природы край до сих пор редко посещается туристами, и ледники его очень мало изучены. Правда, существует несколько беглых описаний самых больших ледников Дигории, напр. у Динника («Путешествие по Дигории» 1 в. XIV кн. Зап. Кавк. Отд. Имп. Р. Геогр. Общ.) описаны низы ледников Карагома, Бартуй, Тана и Мосота; Карагом посетили и описывали Фрешфильд и Селла, а также Россиков, который дал несколько заметок об отступании этого замечательного глетчера. В общем, однако, большинство ледников Дигории (а число их должно быть больше 25; я лично побывал на 14-ти) неизвестно даже по именам; достаточно сказать, что на такой точной карте, как одноверстная, приведены названия только самых больших глетчеров, притом некоторые названия неверны: так, напр., ледник Сонгути неправильно назван Искатикомским; ошибка эта, должно быть, с одноверстной карты перешла и на карту, приложенную к сочинению G. Merzbacher'а «Аus den Hochregionen der Kaukasus» (Лейпциг, 1901).
В августе 1902 года мне вместе с г. Керцелли удалось принять участие в экскурсии геолога В. Г. Орловского, который занимался изучением геологического строения верховьев р. Сонгути-дона, и впервые удалось побывать на ледниках восточной Дигории.
В экскурсии нас сопровождали три проводника, а также мальчик, специально нанятый для присмотра за ишаками, навьюченными провизией и теплой одеждой. Исходным пунктом нашей экскурсии была Фаснальская поляна, где на небольшой площадке, при слиянии рек Сонгути-дона и Сарди-дона, точно в грандиозном котле, ютятся фабричные здания Терского Горнопромышленного Акционерного Общества, сильно дисгармонируя своими красными крышами, каменными стенами, электрическим светом с окружающей их волшебной природой гор, старинными осетинскими саклями и башнями.
Августа 13-го, в 3 ч. пополудни, мы вышли из Фаснальской поляны и спустя час ходьбы по прекрасной дороге достигли с. Дунта, где нас ожидал проводник, житель с. Дунта, Пашиль (он же Василий) Кибизов. Это старый охотник за турами, ловкий ходок, а главное, - человек, великолепно знающий местность. Из с. Дунта мы пошли по хорошей верховой тропе вдоль правого берега р. Сонгути-дона, направляясь к леднику Сонгути. Дорога из Фаснала приблизительно до с. Камунты расположена по карнизу узкого глубокого ущелья, пробитого р. Сонгути-доном в массивно-кристаллических породах. Около с. Камунты массивно-кристаллические породы сменяются черными глинистыми сланцами, и, в зависимости от этого, изменяется характер ущелья: отвесные стены, составляющие бока ущелья от Фаснала до Камунты, переходят в отлогие склоны, покрытые альпийскими лугами и пастбищами, усеянными массой эрратических валунов и моренных отложений. Погода не благоприятствовала нам: моросил дождь, низко спустившиеся тучи ползли по склонам гор и закрывали все ущелье. В 7,5 ч. вечера мы перешли на левый берег Сонгути-дона и остановились на ночлег в версте от ледника Сонгути. Здесь, среди карликовых зарослей березняка, находится построенный Терским Горнопромышленным Акционерным Обществом домик в две комнаты, из которых одна ныне почти разрушена, вторая же дала нам удобный приют и защиту от дождя. На следующий день, 14 августа, мы встали рано, но густой туман, заполнявший ущелье, придержал нас в приюте. Только в 8 часов, когда туман стал понемногу оседать на дно ущелья, мы двинулись в путь с целью осмотреть Кайсарский ледник. Пройдя с версту вниз по течению Сонгути-дона, мы стали подниматься на хребет Цасуат, отделяющий Сонгути-донскую долину от Кайсарской. Без пятнадцати девять утра, после короткого, но довольно трудного подъема по песчаной осыпи, мы очутились на гребне и вскоре достигли старинной морены Кайсарского ледника. Поднимаясь высокой грядой над дном совершенно лишенной леса долины, морена эта разделяет ущелье на две половины. В нижней части морена покрыта травой и тощей растительностью, которая, по мере приближения к леднику, заменяется грудами камней и валунов. Подъем по морене очень крут и утомителен: узенький гребень, по которому приходится идти, не внушает доверия, а с обеих сторон круто спускаются бока морены, усеянные острыми камнями и огромными валунами. По дороге нам часто попадались турьи следы, и Василий постоянно просил идти осторожней, не стучать палками, уверяя, что непременно наткнемся на туров. Наконец, в 11,5 ч. мы достигли конечной морены восточного рукава ледника, вошли на чистый лед и расположились на отдых. Предсказания Василия сбылись: в полверсте от нас на чистом льду играло стадо туров штук в 10. С места нашего привала можно было видеть весь ледник. Он берет начало на северном склоне горы Цея-хох (Хох по-осетински — гора; в дигорском произношении: хонх), откуда спускается прямо с юга на север по довольно отлогому ущелью, не образуя ледопадов. От Цея-хох отходит скалистый хребет Кайсари-хицан (хицан — раздел), клином врезывающийся в середину ледника и разделяющий его на два рукава.
Ледник на юге отделяется г. Цея-хох и вершиной Стурцесуарти-сер (сер — голова, вершина) от Цейского ущелья; на северном склоне последней вершины находится перевал на ледник Сонгути; на востоке Кайсарский ледник отделен от Донисарского ледника хребтом Чемата; на западе — от ледника Сонгути — хребтом Олахусте с вершиной Уавси-барзонт (барзонт — высокий, вышка). Восточный рукав имеет ясно выраженную правую морену сажень 10-15 вышиной и небольшую конечную морену; ширина этого рукава не превышает 0,5 версты; поверхность его ровная, почти совершенно лишена трещин, провалов и др. ледниковых образований. Западная ветвь Кайсарского ледника немного шире восточной, спускается от Цея-хох круче, образуя довольно большие краевые трещины у хребта Кайсари-Хицан, а также несколько длинных параллельных продольных трещин при выходе из сужения между хребтами Кайсари-хицан и Олахусте. Левая морена достигает значительных размеров. Чистый лед обнажен на этой ветви по крайней мере на 0,5 версты ниже, чем на восточном рукаве. Длина ледника не превышает 1,5 версты. (Цифры взяты с одноверстной карты, которой мы пользовались во время нашей экскурсии). Речка вытекает из-подо льда несколькими ручейками, не образуя ледникового грота. Низ ледника почти до хребта Кайсари-хицан сплошь завален моренными отложениями: кроме грандиозной серединной морены, по которой мы поднимались, здесь можно насчитать 6 ясно выраженных моренных гряд, которые в конце концов сливаются в одно громадное поле ледниковых валунов. В общем ледник трудно назвать красивым: бока ущелья совершенно лишены леса и покрыты тощей травой; на леднике нет ни ледопадов, как на соседнем Сонгути, ни трещин и провалов, так часто попадающихся на Карагоме, ни ледниковых столов, конусов, грота и других ледниковых образований, украшающих почти все Балкарские глетчеры.
Для туриста, не привыкшего к утомительным, длинным подъемам, ледник этот, благодаря тяжелому подъему по валунам серединной морены, трудно доступен.
Отдохнув часа полтора у конечной морены восточного рукава, где г. Орловский снял вид. на г. Уавси-барзонт, мы пошли по этому рукаву вдоль хребта Кайсари-хицан, направляясь к соединению последнего с горой Цея-хох. Одного из носильщиков мы послали обойти хребет Кайсари-хицан с западной стороны и, поднявшись на него, сделать несколько выстрелов, надеясь, что потревоженные выстрелами туры подадутся на нас, когда мы достигнем перевала. Довольно легкая в начале дорога по мере подъема становилась все труднее и труднее: ноги вязли в снегу или скользили по гладкому льду, и мы подвигались поистине черепашьим шагом; только в 3 ч. дня мы достигли перемычки, соединяющей Кайсари-хицан с г. Цея-хох.
На перевал первым вошел, конечно, Кибизов и увидел здесь 6 штук туров; он сделал по ним два неудачных выстрела, от которых поднялась горная индейка и была убита г. О.
Вид с перевала поразительный: на западном краю горизонта возвышалась цепь, отделяющая Дигорию от Балкарии, начинаясь с г. Ваза-хох, кончая снежным Суганом; ближе к нам, как будто вспаханные исполинским плугом, поднимались загоны-хребты, разделяющие долины Уруха, Карагома, Сонгути-дона; к востоку все ущелья были закрыты густыми, волнующимися облаками, из которых кое-где как фантастические острова, торчали зубчатые вершины известковых гор.
К вершине г. Цея-хох было как рукой подать: в 1,5-2 часа можно было добраться туда; соблазн взобраться туда был велик, но туман все быстрее и быстрее надвигался на нас. Мешкать было бы неблагоразумно, и мы, перейдя на западную ветвь ледника, быстро стали спускаться вниз. Вскоре мы достигли морены, по которой утром поднимались на ледник, по ней добрались до начала реки Кайсари-дон, затем, перевалив хребет Олахусте (западный склон его носит название Цасуат), очутились в Сонгути-донской долине и в 8 ч. вечера были уже в нашем домике.
На следующий день, 15 августа, мы вышли без четверти восемь утра: нам предстояло осмотреть ледник Сонгути, под которым мы устроили свой лагерь. Снова началось перепрыгивание с камня на камень по старым моренным отложениям; впрочем, подъем здесь не длинен и не труден: уже в 8,5 мы были на чистом льду и любовались поистине чудным видом. Ледник Сонгути спускается с хребта Тоалти-сер, западная вершина которого носит название Бубо-сер. От Бубо-сер и Тоалти-сер отходят, направляясь с юга на север, три высоких утеса, разделяющие ледник на четыре рукава. На одноверстной карте нанесены только два утеса; восточный отсутствует. В настоящее время два восточные рукава ледника не соединяются с западными и отделены от них большой серединной мореной. Кроме того, с вершины Чиринты-барзонт спускается ледопадом небольшой ледничок, который, впрочем, не достигает общего русла. Между 3-им и 4-ым рукавом, считая с востока, находится крутой, покрытый льдом обрыв. Самый западный главный рукав спускается с Тоалти-сер и Бубо-сер грандиозным крутым ледопадом и при вступлении в долину образует массу трещин и провалов. От Кайсарского ледника Сонгути отделен хребтом Цасуат (восточная сторона Цасуат, обращенная к Кайсару, носит название Олахусте); от Искатикомского ущелья ледник отделяет голый высокий крутой и как бы гофрированный неглубокими балками хребет Стур-фарс (стур — большой, фарс — бок) с вершиной Чиринты-барзонт. Ледник, хотя и долинный, в общем невелик; наибольшая ширина главного рукава не превышает 300-350 саж.; длина не больше 3 верст. (Измерено по одноверстной карте). На главной ветви имеются две высокие боковые морены, из коих правая в то время, когда все рукава соединялись, должно быть, составляла серединную морену; в настоящее время между ней и склоном ущелья находится довольно широкое не заполненное льдом пространство. Кроме того, величиной отличается правая морена восточной ветви. Хотя ледник Сонгути не велик, но по красоте и живописности местоположения он среди Дигорских ледников уступает одному только Карагому.
Замечательно изящны и стройны разделяющие ледник утесы, вырастающие острыми пиками из масс взволнованных, хаотически наваленных глыб ледопада; импонирует ледопад Сонгути своими бездонными трещинами, провалами и крутизной падения; наконец, дополняет ландшафт черная стена хребта Стур-фарс своей мрачной, угрюмой красотой. Ледник вполне доступен даже для неопытного туриста: до места ночлега ведет верховая тропа, а небольшие затруднения, какие приходится преодолеть при переходе по моренным отложениям в низах ледника, вполне вознаграждаются исключительно красивыми видами.
Мы дошли до ледопадов главного рукава, перешли на левую и высокую морену Сонгути, отдохнули здесь, сделали фотографические снимки и только в 3 ч. дня, отпустив на охоту Василия и нагрузив на себя фотографический аппарат, стали направляться к нашей стоянке. На этом леднике мне впервые довелось видеть так называемый красный снег, образующийся, как известно, вследствие окрашивания снега водорослями Sphaerella nivalis; на главном рукаве ледника мы встретили несколько неправильного очертания пятен этого снега, диаметром приблизительно в аршин, окрашенного в кровянисто-красный цвет. Возвратились мы к месту нашей стоянки еще засветло. Вечером к нам пришли вызванные мною из Стыр-Дигорского прихода два проводника, Кецо Хомикоев и Темирбулаш Таймазов: оба известные в Дигория охотники за турами, люди вполне надежные и великолепно знающие местность, особенно в районе Стыр-Дигорского прихода. На следующий день мы разделились: г. Керцелли остался в лагере, г. Орловский ушел на Стур-фарс собирать образцы пород, я же, взяв с собою Кибизова и Таймазова, отправился на охоту на хребет Цасуат. Было 4 ч. утра, когда я с проводниками вышел из лагеря; еще в темноте мы перешли нижнюю часть ледника и совершили часть нетрудного подъема по осыпи. Поднявшись до 2/3 высоты хребта, мы стали перебираться косогором из балки в балку, из оврага в овраг. Туров пока не было, но зато стояла роскошная погода, и вид с этого склона на ледник замечательный: в утреннем, редком, звучном воздухе, как гигантские алмазы, блестели грани льда на ледопадах Сонгути; снег искрился миллионами разноцветных искорок; утесы, разделяющие ледник, гордо и резко врезывались в небо своими стройными готическими иглами. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, и вся природа была проникнута величественной тишиной; лишь изредка раздавался глухой треск образующейся на леднике трещины или с грохотом падала вниз глыба снега, поднимая в воздух туман снежной пудры. Веселые и бодрые, мы взбирались все выше и выше, желая перевалить через Цасуат на самый восточный рукав ледника. Дорога была не из легких: мы шли в узенькой балке, сначала по скользкому каменному дну ручейка, потом по крутой гранитной осыпи; но вот над нами по ту сторону показался пик снежного Стурцесуарти-сер, вот еще и еще снежные вершины. Последний кусок подъема сажен в 200 по крутым выветрившимся скалам, которые обрывались под руками, выползали из-под ног, я прошел почти на четвереньках. В 12 ч., наконец, порядочно уставшие, мы достигли перевала и отдохнули часа 1,5; я не торопился, рассчитывая, что самая трудная часть пути кончена, что спуск не окажет никаких затруднений. На не тут-то было: можно сказать, что теперь только и начался трудный переход. Нельзя сказать, что мы шли: это был скорее ряд каких-то гимнастических упражнений и несуразных прыжков. Особенно был страшен небольшой, в несколько сажен переход над черным льдом ледника по узенькому, едва дававшему опору для ноги карнизу высокого отвесного утеса. Туров в этот день я встретил штук 15, но большинство из них было вне выстрела, однако же одну туриху я постыдно промазал шагах в 80-ти. Около 4 часов дня мы спустились на восточный рукав Сонгути и затем по дороге предыдущего дня стали направляться к нашей стоянке. На ледник легли длинные тени от соседних скал, резкие контуры гор по мере того, как заходило солнце, стушевывались и расплывались; с ущелья медленно, лениво наползал туман и клочьями располагался на ночлег по балкам и оврагам. В 6,5 ч. вечера мы были в лагере, где нас ожидали свежая провизия, привезенная из Фаснала, и величайшее наслаждение в экскурсиях — чай.
Весь день 27 августа мы просидели в нашем домике, закутанные в бурки, и грелись около костра: мелкий дождь моросил весь день, туман наполнял все ущелье и не позволил нам даже видеть соседних вершин. Было холодно и скучно.
Августа 28 нам предстоял небольшой переход через с. Дунта на Донисарский ледник. Вышли мы часов в 10 и около 12 ч., возвращаясь по старой дороге вдоль правого берега Сонгути-дона, достигли Дунты. По телефону мы просили Фаснал уведомить нас на Донисаре, когда будет возвращаться из Карагома председатель Русского Горного Общества, Александр Карлович фон-Мекк, который, как нам было известно, 26 августа отправился осмотреть этот красивейший ледник Дигории. Не успели мы отойти от Дунты и 4 верст, как нас нагнал верховой с сообщением, что Александр Карлович к вечеру вернется в Фаснал. Мы не хотели упустить такого удобного случая познакомиться с многоуважаемым председателем нашего О-ва и вернулись в Фаснал. На следующий день, после приятно проведенного вечера в обществе Александра Карловича, мы пошли на Донисар. Вышли мы из Фаснала поздно, в 3 ч. пополудни, и уже в Дунте убедились, что в этот день дождя нам не миновать. Терять лишний день не хотелось, и мы пошли дальше вверх по речке Даргом-дон. Дорога здесь ровная, подъем легкий и начинается собственно с того места, где от дороги на короткий Кионский перевал отходит тропинка в Даргомское ущелье. Туман не заставил себя ждать: он быстро наползал из ущелья и вскоре закутал нас густым, мокрым покрывалом так, что в 10-ти шагах мы еле-еле различали серые силуэты наших проводников.
Часам к 7-ми вечера пошел сильный дождь: до предполагаемого места ночлега оставалось еще, по крайней мере, часа три ходьбы, меж тем дождь не унимался и становилось все темнее. Нечего было делать: мы свернули под первую попавшуюся копну сена, развьючили ишаков, кое-как закрыли от дождя вещи и улеглись спать. Ночь была не из приятных: дождь лил не переставая, а холодный ветер с ледников пронизывал насквозь. Прозябшие и промокшие до костей мы поднялись рано, с трудом развели костер мокрым сеном и, напившись чаю, отправились дальше. Дорога до ледника не представляет никаких затруднений: это прекрасная верховая тропа по левому берегу р. Даргом-Дон, а затем по левой морене.
Часов в 11,5 мы расположились лагерем на левой краевой морене: здесь под огромным камнем есть две пещерки, в которых мы и устроились. Высота этого места 2790 метров (измерено при температуре +11° С). (Все измерения высот производились барометром). Туман закрывал все ущелье и ледник, моросил дождь; по временам вуаль тумана разрывалась, обнажая черные, ослизлые от дождя утесы или вершины, покрытые свежевыпавшим снегом. О какой-либо экскурсии в этот день нечего было и думать: г. Орловский бродил по моренам, собирая образцы пород, а мы с г. Керцелли сидели в пещерке и сушили промокшее платье.
На следующий день мы вышли с Кибизовым в 4 ч. утра, рассчитывая на рассвете быть под г. Цея-хох и там покараулить туров; двух проводников мы послали на Чиринта - барзонт в качестве гайщиков.
Было еще совершенно темно, когда мы вышли из нашей пещерки, прошли с версту по левой краевой морене, а затем, перевалив через огромную конечную морену, стали подниматься по западному рукаву ледника. Подъем, хотя и довольно крутой, не давал себя чувствовать, так как совершили мы его в холоде до восхода солнца. В 6 часов утра мы очутились на снежных полях под вершиной Цея-хох; освещенные восходящим солнцем вершины гор горели; снег искрился миллионами алмазов и резал глаза до слез, до боли. Г. Керцелли остался на номере ниже перевала, г. Орловский засел на самом перевальчике, я спустился по ту сторону перевала в верховья Кайсарского ледника.
Г. Орловскому и мне пришлось сидеть на теневой стороне хребта, на высоте 3478 метров (измерено по окончании охоты при t 8,5° С); гай тянулся два часа, и мы так прозябли, что положительно не могли разговаривать, когда, по окончании гая, сошлись на перевале. Зато труды наши не прошли даром: на нас вышло 9 огромных туров, и первый заплатил нам своей особой дань за все невзгоды, которые мы испытали на Донисарском леднике. Гай кончился около 8 ч. утра, и мы двинулись осмотреть ледник. Донисарский ледник, расположенный в Даргомском ущелье, небольшой: длина видимого льда не больше 1 версты, ширина около полверсты. Ледник спускается с гор Цея-хох (западная ветвь) и Донисари-барзонт (восточная ветвь).
От Цея-хох отходит невысокий хребтик, направляясь сначала к востоку, потом к северу; от г. Донисари-барзонт отделяется хребтик гораздо выше предыдущего — это Донисари-хицан; он тянется прямо на с. Оба хребта, врезавшись в толщу льда, разделяют Донисар на три части. На запад от Кайсарского ледника Донисар отделен хребтом Чиринта, на восток от Садонского ущелья — горами Хурши-сер и Саудори-гени-сер. На леднике нет ни ледопадов, ни столов и конусов; трещины очень незначительны, и вся поверхность ледника однообразна и скучна. Огромные морены, из которых верхняя конечная, расположенная у начала видимого льда на высоте 2920 метров (при t 15,5° С), достигает высоты 75 сажен, ясно доказывают, что ледник быстро уменьшается. Действительно, восточная ветвь уже почти отмерла: она вся занесена валунами, и лед остался только у склона г. Донисари-барзант.
От верхней конечной морены на протяжении 2 верст все ущелье завалено старыми моренами и ледниковыми отложениями, оканчивающимися на высоте 2525 метров невысоким валом — нижней конечной мореной, из-под которой вытекает чистая, профильтровавшаяся под моренными отложениями вода р. Даргом-дон. Ледникового грота нет и на этом леднике. Все валуны на моренах и соседние скалы покрыты какими-то лишаями грязно-зеленого цвета, придающими всему, и без того безотрадному и скучному ущелью, однообразный, унылый вид.
К нашей пещере вернулись мы с ледника в 2 ч. дня; закусили свежим и, надо отдать ему справедливость, скверным шашлыком из убитого тура и в 4 ч. пополудни тронулись обратно. Сначала мы предполагали заночевать в с. Дунта, но соблазн понежиться в чистой постели и выкупаться заставил нас идти в Фаснал, которого мы достигли в 8 ч. вечера.
В этот день мы совершили самый длинный и утомительный переход за все время нашей экскурсии: мы шли с 4 ч. утра до 8 вечера; если исключить из этих 16 часов 2 часа на чай да 2 часа на отдых, все-таки остается 12 часов добросовестной ходьбы.
В Фаснале на 3 дня задержал нас дождь; в это время на вершинах выпал снег, наступили холода, и мы уже не могли сомневаться, что предполагаемая нами в заключение экскурсии проба пробраться на снежные поля Карагома, куда еще не попадал человек, в этом году не может быть осуществима.
Из Фаснала мы наконец могли выйти 25 августа после обеда, и, захватив в Дунте наши вещи и проводников, мы прошли с. Хунсар и стали подниматься по широкой отлогой балке между горами Думонзагат и Смеди-хох. После двух часов подъема мы перевалили в Искатикомское ущелье. Это узкое, в верхней части совершенно лишенное леса ущелье, окруженное со всех сторон унылыми горами орошается р. Сарди-дон (в верхнем течении ее называют Искатиком-дон), представляющей левый приток Сонгути-дона и впадающей в него около Фаснальской поляны.
Р. Сарди-дон образуется рр. Вооллагати-дон и Хупара-дон, которые берут начало у ледников Вооллагати-цете (цете — ледник), Кадур-хошхин и Хупара.
Пастухи уже ушли из этого ущелья, и нам пришлось ночевать под открытым небом в 2 верстах от ледника, возле полуразрушенного кутана (кутан — место стоянки пастухов, обыкновенно с шалашом, сложенным из плоских камней). Утром мы проснулись, изрядно прозябшие, под слоем инея. Тропинка на ледник Вооллагати, куда мы отправились 26 августа в 9 ч. утра, ведет вдоль левого берега речки и не представляет никаких трудностей.
Конечно, по мере приближения к леднику дорога становится труднее, благодаря моренным отложениям, камням, валунам и ямам. Как раз у оконечности Вооллагати-цете на высоте 2630 метров (при t 5° С) к леднику с левой стороны под прямым углом подходит узкое ущелье, в котором расположен ледник Кадур-хош-хин. Конец последнего спускается довольно красивым широким ледопадом с высокого обрыва и отстоит от Вооллагати-цете сажен на 200.
Идя по левой морене, крутой и обрывистой, возвышающейся над льдом, по крайней мере, на 20 сажен, мы поднялись до высоты 3160 метров (при t 10°С). Дорога была утомительна: свежий снег покрывал всю морену, ноги проваливались между камней или скользили по мокрой поверхности валунов. На упомянутой высоте мы отдохнули и сделали фотографические снимки.
Вооллагати-цете спускается с г. Вооллагати-барзонт в направлении с ю.з. на с.в. На восток от ледника Сонгути он отделен массивным хребтом Стур-фарс и Стур-зерек; на запад от ледника Кадур-хошхин — горами Вооллагати-хох. Спуск с Вооллагати-барзонт не очень крут, но все-таки ледник образует маленький ледопад и массу трещин и провалов, особенно многочисленных около двух торчащих на леднике высоких утесов. Левая морена достигает высоты 20-25 сажен, правая, насколько можно было судить на расстоянии, гораздо ниже. Серединных морен и ледникового грота нет. Длина ледника не превышает 3-х верст.
Мы очень сожалели, что свежевыпавший снег закрыл все трещины, сгладил, так сказать, контуры ледопадов: вид ледника при такой обстановке теряет очень много, да и ходить по льду много труднее и опаснее. Вернулись мы с ледника около 7 ч. вечера. Ночью холод снова донимал нас, и пришлось порядочно постучать зубами.
На следующий день мы посетили последний из намеченных в плане нашей экскурсии ледник Хупара. От места ночлега до конечной морены ледника дорога легкая, тянется вдоль правого берега р. Хупара по прекрасным альпийским лугам.
Подъем на высокую конечную морену крут и утомителен. По правой боковой морене мы поднялись на ледник до высоты 3225 метров. Ледник Хупара вместе с соседним ледником Кадур-хошхин начинается одним широким снежным полем на северо-восточном склоне хребта Сау-дор (сау — черный; дор — камень), который отделяет Карагомское ущелье от Искатикомского. Между ледником Кадур-хошхин и Хупара поднимается хребет Цахфедарта.
От Цахфедарта отходит небольшой хребтик Хупара-хицан, делящий ледник на два рукава. На северо-востоке Хупара окаймлен хребтом Гегифтен. Ось ледника направлена с ю.з. на с.в. Восточный рукав Хупара короче и уже западного. Боковые морены ледника достигают значительных размеров и далеко отступают от склонов ущелья; оконечность ледника закрыта огромной конечной мореной; ледникового грота нет. Длина Хупара не превышает 2 верст.
В 6 ч. вечера мы возвратились на наш бивуак. На следующий день, закончивши нашу экскурсию, мы вышли в 9 ч. утра, направились сначала вверх по речке Хупара, а затем стали подниматься на перевал Казот-вцек (вцек — перевал), соединяющий ущелья Карагомское с Искатикомским.
Вид с перевала, которого мы достигли в 12 ч., особенно если несколько подняться на южный склон г. Казот-хох, не поддается описанию. С этого пункта открывается грандиознейшая панорама на главный хребет, который виден от Казбека и Джимарай-хоха да Шхары и Коштан-тау. Особенно импонирует расположенная на переднем плане группа Дигорских вершин с Лабодой и колоссальным ледопадом ледника Тана.
На северо-западе виден на всем протяжении скалистый хребет, отделяющий Дигорию от Балкарии. Советую туристам не упускать из виду этого пункта при посещении Дигории. Правда, Казотов-вцек лежит на высоте 2795 метров (измерено при t 13° С), т.е. верста с лишним по вертикали над сел. Дзинага (1490 метров), откуда пришлось бы подниматься; подъем довольно труден, особенно под перевалом, где приходится идти по шиферной осыпи (впрочем, большую часть подъема можно совершить верхом, и везде по дороге имеется вода), но все труды восхождения будут вознаграждены необычайностью открывающейся с перевала панорамы.
Спуск с Казот-вцек не представлял ничего особенного: мы оставили позади проводников с ишаками и быстрым шагом, минуя сел. Гулар, достигли конечного пункта наших скитаний — моей квартиры в с. Дзинага.
Вся наша экскурсия продолжалась 14 дней, из коих приходится исключить 5 дней дождливых, пропавших даром. Подводя итоги всего виденного нами, можно сделать некоторые обобщения. Все ущелья, которые мы посетили, отличаются довольно однообразным внешним видом и однообразным их строением. Сонгутидонское ущелье от Фаснала до с. Камунта, пробитое речкой в массивно-кристаллических породах, узко, имеет обрывистые, почти отвесные склоны, отчасти покрытые сосновым лесом. Совершенно такой же характер имеет Искатикомское ущелье в нижнем течении Сарди-дона. По мере подъема вверх по рр. Сонгути-дону и Сарди-дону ущелья значительно расширяются; склоны ущелий, построенные из черных глинистых сланцев, спускаются к дну долины совершенно отлого; лес заменяется альпийскими лугами и пастбищами; здесь, в полосе черных глинистых сланцев, встречаются повсюду старые ледниковые отложения то в виде сплошных покровов по нижним частям склонов ущелий, то в виде изолированных островков. Моренный материал состоит исключительно из обломков массивно-кристаллических пород ледниковой области. Такой же характер носит долина р. Даргом-дон, правого притока р. Сонгути-дон. Наконец, под ледниками характер ущелий еще раз изменяется: приблизительно в 0,5 верстах от ледников начинаются выходы массивно-кристаллических пород; ущелья снова суживаются, склоны их делаются более отвесными и состоят из голых скал и громадных осыпей, которые образуются здесь, должно быть, в зависимости от большого количества атмосферных осадков и снежных завалов.
На всех ледниках, которые нам удалось посетить, бросается в глаза громадное развитие боковых и конечных морен и моренных образований; обыкновенно весь низ ледника представляет сплошное поле ледниковых валунов, и определить, где начинается лед, подчас нет возможности; ледниковых гротов мы не видели ни на одном из описанных мною ледников; речка обыкновенно пробивается из-под масс моренного материала, которым по большей части заполнена вся верхняя часть ущелий.
Несомненно, что все эти ледники находятся в настоящее время в периоде быстрого отступания: особенно это заметно на ледниках Донисарском и Кайсарском, представляющих тип отмирающих ледников и уже теперь носящих характер фирн-глетчеров. Некогда ледник Сонгути, соединившись предварительно с Кайсарским, должно быть, выполнял всю долину Сонгути-дона до с. Дунты; где к ним, по всей вероятности, подходил Донисарский ледник. И поныне вдоль Фаснальской дороги (правый берег Сонгути-дона), ниже сел. Камунта, видны следы старинных морен этого огромного глетчера, а весь левый берег Сонгути-дона усеян громадными эрратическими валунами. То же можно сказать о ледниках Вооллагати, Кадур-хошхин и Хупара: когда-то они были много больше, выполняли долины рр. Воллогати и Хупара и, соединившись, должно быть, занимали большую часть Искатикомского ущелья.
Для туриста, любителя красот природы, самый большой интерес представляет ледник Сонгути. Далеко уступая по величине таким колоссальным ледникам Дигории, как Карагом, Тана и даже Бартуй и Массота, он по живописной группировке гор и утесов, по грандиозности ледопадов, трещин и провалов, как я уже упомянул выше, уступает одному только Карагому; притом же он доступнее прочих описанных мною ледников.
Карта Дигорских ледников
Моренное озеро около ледника Ах-су (Балкария)
Ледник Воолагати (Искатыком), Дигория
Ледник Сонгути (Дигория)
Общий вид на ледник Сонгути (Дигория)
