Верхушка «узловой» горы была покрыта снегом и сложена из красноватых сланцев. Окончив предварительный осмотр, мы вступили на снег, но исследуя его ледорубом, оказалось, что палка вся уходит в снег. Попали ли мы на мягкий слой снега или стояли над скрытой трещиной, я не берусь судить, только мы со всеми предосторожностями, один за другим, перешли это место, находящееся на южном склоне гребня, и поднялись к самому гребню. Ветер к этому времени очень усилился, и это являлось еще одним лишним элементом опасности. На самом гребне оказалось достаточно снега, чтобы подвигаться вперед без вырубания ступеней. Мы держались на два-три фута ниже самой верхушки гребня, крепко вбивая ледоруб в снег и двигаясь, конечно, чрезвычайно осторожно. За первым гребнем мы вышли на скалы. Гимнастические упражнения по этим скалам с пропастями в несколько тысяч футов со всех сторон принадлежат к самым живым моим воспоминаниям из этого восхождения. Ледоруб так мешал мне, что я его спрятал в одном углу, чтобы взять опять на обратном пути, но очень скоро пожалел об этом, ибо за этими скалами очутился опять снеговой гребень, более крутой, чем первый, но зато более короткий. Палка всегда является помощником в горах, а на узком снеговом гребне является прямо необходимостью, ибо приходится делать довольно большие шаги, перемещать тело с некоторым усилием; пропасть под ногами как-то невольно заставляет человека наклоняться в противоположную сторону, а сознание, что неверный шаг погубит три человеческие жизни, еще прибавляет волнения к этому и без того возбуждающему переходу. По этому гребню мы шли то на южной, то на северной стороне и, пробалансировав его почти как канатные акробаты, попали на вторую группу скал, непокрытую снегом часть гребня, затем на третий участок снегового гребня и, наконец, на скалистую вершину Джаловчата.
Ветер дул с неимоверной силой. Пробыв на самой высшей точке несколько минут, мы поспешили спуститься на южный склон, где под защитою от ветра хотели отдохнуть. Было 12 ч. 15 м., ровно час после выхода с узловой вершины.
С чувством гордости и удовлетворения сели мы на камни, чтобы любоваться панорамой гор. В ближайшем соседстве с нами, на юге, отделенные глубокой пропастью, стояли вершины главного водораздела; понижение за ними давало чувствовать присутствие глубокой долины (р. Чхалты), а за ней возвышалась еще небольшая отдельная группа гор (Шхапизга, 1419 с.), покрытая пятнами снега. Ослепительное солнце затрудняло рассматривание этих южных вершин. Тем не менее подавляющее место в панораме занимала усеченная пирамида, которая на Марухской карте не имеет названия, но имеет отметку 1812,8 саженей. Хребет, на котором стоит эта вершина, на этой карте назван Эрцог. На Клухорской карте это имя присвоено отдельной вершине, высшей точке целого участка главного хребта. Полагая, что это есть вполне правильный путь для присвоения названий, я позволил себе на приложенной карте оставить это имя – Эрцог - вершине в 1812,8 сажени.
На запад вид открывался такой же, как с вершины Сунахет, и хотя вид на Аксаут еще величественнее, но гора эта несколько заслоняет вид на дальние вершины. Зато поражает своим величием Джаловчатский ледник. Могучим потоком тянется фирновое и ледниковое ложе от вершины Джаловчата вплоть до глубокой долины верховья р. Аксаута, образуя красивую кривую линию сперва к востоку, а потом к западу. Насколько можно было видеть сверху, ледник довольно доступный, но самая нижняя часть его, за поворотом, была скрыта от взора. Посещение Джаловчатского ледника должно доставить альпинисту много удовольствия, и красота окружающих гор, конечно, будет привлекать со временем много путешественников. Вид на север и на восток представлял для нас меньше новизны и, кроме того, передний план — снеговой гребень от Джаловчата к узловой вершине и сама эта вершина — заслонял вид на более отдаленные вершины. Тем не менее видны все вершины вокруг Клухорского перевала и даже Эльбрус, но уже в такой дымке, что трудно отличить горы к югу и востоку от Эльбруса.
Мы пробыли на вершине Джаловчата около часу и в час дня выступили в обратный путь. Пройдя снеговой гребень и выйдя на скалы, я был очень рад взять опять в руки свой ледоруб; к этой «третьей ноге» так привыкаешь, что при отсутствии ее чувствуешь себя неловко. На путь до узловой вершины мы употребили 50 минут, т.е. только на 10 м. меньше чем при подъеме. На узловой вершине мы опять остановились, так как я хотел сделать наблюдение над гипсотермометром, которого не брал с собой на вершину Джаловчата. Произведя свои наблюдения, мы начали спуск, следуя все время по нашим старым следам. Был уже третий час дня, и с утра солнце уже во многих местах уничтожило следы; мы, однако, благополучно перешли большую подгорную трещину, но в ледопад одно время потеряли из виду наши следы. Спустившись на главную ветвь Двуязычного ледника, мы шли уже напрямик и, считая свою задачу исполненной, присели еще раз у прудика светлой ледниковой воды, накопившейся в углублении скалы на правом берегу северного языка Двуязычного ледника. Недолго, однако, пришлось нам отдыхать, ибо тишина высокогорной природы была вдруг нарушена страшным треском ледникового обвала, который образовался совсем вблизи от нас, настолько близко, что куски льда пролетели в нескольких шагах от того места, где мы сидели. Не желая ждать повторения обвала, мы поторопились собрать свои пожитки и почти бегом прошли путь обвала и уже скорым шагом стали спускаться по морене к Алибекскому озеру и далее к нашему лагерю, куда мы благополучно прибыли в 6 час. вечера.
На вершине Джаловчата (3824м)
Чудная прогулка этого дня оставит навсегда прекрасное впечатление, ибо мы, с одной стороны, преодолели трудности пути и, несмотря на все препятствия, все-таки достигли своей цели, а с другой стороны, выяснили топографию хребтов, сходящихся вблизи Джаловчата. Об одном я все-таки жалею — что у меня с собой не было никакого угломерного инструмента, который помог бы мне с точностью выяснить взаимное положение и высоту многих вершин и другие топографические данные.
Точно так же и высоту Джаловчата приходится определить по однократному отсчету барометра, так как даже гипсотермометр пришлось оставить на узловой вершине.
Погода в этот день была чудесная, но когда мы вернулись на Алибекский рудник, пошел мелкий дождь, который к вечеру прекратился, но ночью опять были осадки. Тем не менее утром 29 июля солнце встало на ясном небе. В этот день мы оставались в лагере и занялись разными работами. Мы не отказались от мысли посетить соседний ледник, текущий у подножья Белалакая, и перевал, который находится в его верховье, и потому в 3 ч. 30 м. ночи 28 июля выступили по знакомому пути, по морене Алибекского ледника. Не доходя до моренного озера, мы перешли через ледник и по крутой лощине с небольшим ручьем стали подниматься на хребет, отделяющий Алибекский ледник от ледника Белалакая (Аманаузский на Марухской карте). Направление нашего пути было достаточно ясно, надо было держаться все к востоку. Пройдя заросли пышных азалий, потом два снеговых пятна, мы вышли к скалистому выступу, который обошли, пробираясь по полке на отвесной скале. Выйдя на склон хребта, на левом берегу ледника Белалакая, мы хотели отдохнуть, но нигде вблизи не было воды, и потому мы прошли еще значительное расстояние вверх по течению ледника и у небольшого ручья остановились на дневку (8 ч. 10 м. — 9 ч.). С места стоянки нам хорошо был виден перевал, и путь к нему представлялся легким. По довольно ровному леднику мы подошли к фирновому уклону и, поднявшись по нему, вышли на перевал, который я назвал Джесарским, по тому леднику, который спускается с перевала на юг.
Перевал представляет из себя довольно широкую седловину глинистых сланцев, между двумя возвышенностями. Западная гора довольно круто поднимается кверху, а восточная — изображает гребень, возвышающийся сравнительно полого к первой вершине, а за ней есть еще две вершины, отделенные глубокой седловиной от Белалакая. От перевала на северную сторону спускается фирн. Совсем другую картину представляет южный склон. На несколько метров ниже воды и раздельной линии нет снега, отчасти вследствие расположения склона на южную сторону, отчасти вследствие крутизны его, и ледник начинается ниже. Чуден вид на долину Чхалты и на дальние горы к югу!
Подъем на Джесарский перевал по леднику Белалакая
Густая лесная растительность скрывает речку, но когда в прогалины леса она становится видимой, то сверкает подобно серебряной ленте на темно-зеленом бархате. Спуск по Джесарскому леднику, по-видимому, не представляет трудностей; точно так же, по-видимому, возможно восхождение на гребень к востоку (с.-в.-в.) от перевала, но зато западная вершина очень крута. К северу нам открылся вид на Семенов-баши и на хребет, отделяющий Алибекский ледник от ледника Белалакая. В верховьях обоих этих ледников на Марухской карте показано ледниковое покрытие хребта, их разделяющего, в месте его понижения. В действительности это не совсем так; хребет, правда, к югу от вершины в 1560 с. понижается, но далеко не очень сильно, и если отдельные участки фирна и покрывают даже водораздельную линию, то большая ее часть остается все-таки не покрытой снегом.
Мы пробыли больше часа на перевале, осматривали окрестности, завтракали и отдыхали. Потом начали спуск и около 3 ч. дня сделали еще один привал уже внизу, на пологом месте ледника. Здесь мы разделились: Фишер и Иосси пошли к подножью Белалакая, собираясь найти в морене поудобнее место для ночевки, а я с Яни направился к нашему лагерю.
Счастливое восхождение Фишера на Белалакая описано в отдельной статье, мне же остается сказать несколько слов об обратном пути. Мы шли почти тем же путем, только в одном месте на водоразделе не обогнули той скалы, по которой пробирались утром, а взяли более к югу и перелезли через скалистую впадину. Далее пересекли снеговые пятна и место, заросшее азалиями, и вышли, наконец, на правый берег Алибекского ледника у того же места, где поднимались, по крутой промоине ручья спустились к леднику, пересекли его и по левобережной морене вернулись в 7 ч. 10 мин. в наш алибекский лагерь.
Ледник, который начинается у Джесарского перевала и, протекая у подножья горы Белалакая, опускается в долину р. Алибек, носит на Марухской карте название Аманаузского.
Джессарский перевал (3155 м) с севера
Название это ошибочное и попало на карту по недоразумению. Мы уже упомянули, что главный исток р. Теберды носит название р. Аманауз от места впадения р. Гоначхир вверх до водораздела (на юге). Поэтому и верхнее ущелье носит это название, и, следовательно, ледник, питающий поток, должен иметь другое название. К сожалению, он у местных жителей, по-видимому, не имеет имени и потому впредь до нахождения более подходящего имени я обозначил его ледником Белалакая. И. Я. Мушкетов упоминает про него и называет, по-видимому, «восточным алибекским»; между тем это совершенно самостоятельный, с собственным бассейном, первоклассный ледник, резко отделенный от соседних ледников высокими кряжами; поток его, хотя и впадает в р. Алибек, но является лишь притоком (правым) его, а не главным истоком речки, и притом поток настолько короток, что не образует ущелья и впадает на правом берегу Алибека, где тебердинцы почти никогда не проходят за отсутствием тропы; поэтому, по-видимому, он даже не удостоился особого названия. От ледника же из долины виден один лишь конечный (сильно стаявший) язык, оголивший крутую скалу, по которой ручей промыл себе узкую вертикальную щель. Взобраться на ледник из долины Алибека, вероятно, чрезвычайно трудно.
День 29 мая был днем отдыха для меня. Около полудня я стал все чаще наблюдать за вершиной Белалакая. В 12 ч. 45 мин. Яни вдруг увидел наших друзей на вершине Белалакая. Я лично ужасно обрадовался их успеху и долго наблюдал за ними, как они двигались на вершине, потом стали складывать высокую пирамиду и потом скрылись на противоположном склоне, присев, вероятно, завтракать. Вершины они достигли настолько поздно, что я стал сомневаться, попадут ли они в тот же день в лагерь. Между тем провизии у них не было, и им пришлось бы поголодать. Обсуждая это положение с Яни, я очень обрадовался, когда он сам вызвался пойти им навстречу и, захватив провизии, двинулся легкой поступью по морене Алибека. Я остался в лагере совсем один, ибо с утра еще отпустил Нанну на охоту. Сильное впечатление производит горная природа на одинокого человека, и чувствуется вся громадность мирового создания. День был ясный, ледники блестели, даль покрыта легкой пеленой тумана, куда ни взглянешь — красота, и душа и тело отдыхают в такой обстановке. Я занимался своими наблюдениями и к вечеру стал обдумывать вопрос, как мне поужинать и потом как устроиться, чтобы охранить наш лагерь, если придется остаться одному на всю ночь. Но около 6 час. вдруг появляется всадник с двумя лошадьми. Это оказался молодой Ахья Семенов, которого Нанну договорил сопровождать нас в дальнейшее путешествие, так как тебердинца, привезшего наш багаж в алибекский лагерь, мы отпустили раньше. Ахья сейчас же показал свою расторопность тем, что расседлал коней, развел костер, приготовил баранину, и очень скоро мы сидели за ужином. К этому времени вернулся Нанну, ничего не убив. Я стал уже подумывать о ночевке, как вдруг увидел на морене мерцающий огонек фонаря. Велико было мое удивление, но огонек все приближался, и я скоро пожимал руки своих товарищей, поздравляя их с удачным первовосхождением, и повел их ужинать. Устали они, конечно, сильно, и быстро завалились спать.
Долина Домбай-Ульгена
Довольные результатом своих экскурсий из алибекского лагеря, мы на следующий день решили передвинуться в другое место. За несколько дней до этого Нанну ездил в аул и хотел через Алибек перебросить мост, чтобы нам можно было попасть в Аманаузское ущелье. Когда же пришли на поляну у слияния Алибека с Аманаузом, то выяснилось, что Нанну ничего не сделал, ибо для устройства моста надо было срубить деревья, а лес казенный, и без спросу он на это ее решился. Я не мог не похвалить его отношения к чужой собственности, хотя, может быть, в данном случае лень играла не последнюю роль в его действиях или, вернее сказать, бездействии, и поэтому мы стали спускаться вниз по Аманаузу, ища брода через него. Не доходя около 1,5 версты до впадения р. Хутый, мы стали переправляться на правый берег. Воды в реке было много, и переправа совершилась не без риска. Ничего не потеряв и ничего не подмочив, мы на правом берегу наскоро закусили и стали подниматься вверх по Аманаузу и потом свернули на восток в долину р. Домбай-Ульген. Долина эта густо заросла лесом, в немногих местах остаются поляны, где приютились летние коши, вид на главную цепь редко открывается вдоль лесных полян, и путник находится слишком близко от гор, чтобы иметь хороший вид. В одном, однако, месте открывается редкий по красоте вид на группу горы Домбай-Ульген. Когда совсем стемнело, мы подошли к цирку долины, откуда два пути могут вывести путника: на восток идет путь через Чучхурский перевал в долину Буульгена и на юг открывается ущелье Птыша.
Чучхурский перевал на карте не имеет ни отметки, ни названия. «Чучхур» по-карачаевски значит «водопад». На северном склоне в верховьях р. Теберды это единственный значительный водопад, и потому такое нарицательное обозначение не представляет неудобств. Чучхур представляет собой многоводный ручей, который скачет по крутому каменистому ложу, окаймленному густой зарослью. Высота его падения (на глаз) 100-125 метров, но как я сказал, вода спадает каскадом, а не сплошной пеленой по отвесной стене. Водопады на Кавказе редки, и потому всегда интересно отмечать их присутствие. В верховье Чучхура находится небольшой фирновый ледник, но настолько незначительный (сажен 50-60 длины на 30 ширины, на глаз), что вряд ли он один питает столь многоводный ручей как Чучхур.
Переночевав при слиянии Чучхура с Птышем, мы наутро двинулись налегке с одним Нанну в Птышское ущелье, приказав Яни и Ахье уложить палатку и ждать наших указаний, куда ее переместить.
Поднявшись по тропе по старой фронтальной морене в долину Птыша, мы увидели перед собой недлинное ущелье с травянистыми склонами, до которых спускаются несколько могучих ледников, увенчанных вверху прекраснейшими снеговыми и скалистыми вершинами.
Пройдя вверх более часу, мы вернулись опять несколько вспять и выбрали травянистую площадку на правом берегу Птыша, который в этом месте течет глубоко в долине и начинает прокладывать себе путь сквозь фронтальную морену. Площадка нашего птышского лагеря находится на высоте 2150 метров над у., м. как раз против большого ледника, спускающегося с группы горы Белалакая II (по карте), у подножья каменистой осыпи, поросшей травой на правом склоне долины и по которой сочится источник (вода плоха).
Домбай-Ульген и гора с севера (4040 м)
Домбай-Ульгенский перевал, 3006 м, Птыш, 3465 м и Птышский перевал
Вид на Добмай-Ульген с правого берега ледника А. Правее Пункт 1505 с. и ледник
Нанну мы отправили назад с приказом переместить наш лагерь сюда, а сами пошли вверх, по правобережной морене главного юго-северного ледника. Ледник этот не назван на карте. По правилу присвоения имен его следовало бы назвать Птышским ледником по имени речки и ущелья. Но тогда и перевал в его верховье следует называть Птышским. Между тем на карте он получил название Домбай-Ульгенского перевала; оставляя за перевалом это название, я думаю, однако, что ледник во всяком случае лучше называть Птышским.
С морены мы перешли на фирн и придерживались все того же правого берега, довольно высоко над ледником и, хотя очень медленно, ибо пришлось вырубить во льду до 200 ступеней, без затруднения подошли к Домбайскому перевалу. По мере поднятия мы с большей ясностью обозревали окружающие горы, но все время центральной фигурой панорамы оставалась вершина Птыша. Она манила своей гордой макушкой, смелыми очертаниями, но доступ к вершине казался трудным. Домбайский перевал характерен тем, что седловина его делится двумя скалами на трое ворот. Мы сперва подошли к восточным воротам, но они завалены снегом, и обрыв на южной стороне очень высок и совершенно отвесен. У западных ворот мы нашли в скале расселину, через которую протискались и вышли на площадку в сажень длины и аршин ширины, образующую полку на скале, которая почти отвесно падает стеной сажен в 10 высоты до снежника. На этой полке мы основались для отдыха. По бокам - бесснежные крутые скалистые стены, внизу снежник и ледник, спускающийся в долину Чхалты, а на заднем плане часть Клычского хребта и горы по ту сторону р. Секена. Низы одеты роскошной растительностью, и верхи либо скалисты, либо покрыты снежной пеленой. Ландшафт нежный, полон южной неги, на обширном горизонте формы несколько
сливаются, сглаживаются и контраст угрюмого ущелья на северной стороне и прелестей ландшафта на южной стороне очень велик.
Пробыв около часу на перевале, мы поискали воды на северной стороне, чтобы напиться, и решили сделать попытку восхождения на Птыш. Попытка эта оказалась неудачной. Путь по леднику был труден и опасен. Пройдя ледник, мы вышли на скалы, где каждый шаг был не легок; чем ближе к вершине, тем все становилось труднее и, наконец, мы дошли до такого места, где ваш покорный слуга отказался идти дальше, боясь неловким движением сорваться и, может быть, погубить не только себя, но и спутников. Спутники же мои не согласились идти одни дальше и оставлять меня одного, и потому мы, не дойдя, может быть, метров 50 до вершины, повернули назад. Пройдя опасные места по леднику, мы повернули налево и стали спускаться к Птышскому леднику по хорошему фирну. Скатываясь вниз в удобных местах, мы очень быстро вышли на главный ледник, пересекли его и в 7 час. вечера были в лагере.
Ночью начался дождь и лил весь следующий день. Легко себе представить наше настроение, когда пришлось целый день лежать в палатке. На следующий день, 2 августа, с утра опять лил дождь, но после полудня прекратился, и потому мы решили забраться на какую-нибудь вышку, чтобы обозреть окрестности. Во время нашей экскурсии на Птыш мы были слишком заняты трудностями пути, чтобы смотреть по сторонам, и потому до этого времени еще не могли с точностью указать местоположение двуглавой вершины Домбай-Ульгена. Чтобы приблизиться к нему, мы пошли по склону правого берега, прямо от нашей палатки вверх и на восток. Достигнув скал, мы повернули к югу и, перейдя небольшую впадину, очутились на правом берегу безыменного ледника (на моей карте обозначен буквою А), который спускался от подножья Домбая в долину Птыша.
С нашей (северной) стороны Домбай представляется в виде усеченной пирамиды, у которой северо-восточная сторона более полога, а юго-западная — очень крута. Линия сечения довольно горизонтальна и на глаз трудно сказать, которая вершина выше. Северо-восточный гребень упирается в впадину, от которой тянется ледник к долине Птыша. Осмотревшись кругом, мы начали спуск на ледник (ледн. А). Путь был не из легких, но довольно интересный, так как у конца ледника обнажены шлифованные скалы, имелся маленький прудик воды и обвал ледника; по-видимому, ледник сильно отступает. (На приложенном рис. хорошо виден конечный язык ледника А, оттаявший от скалы, пониже его — обвал и внизу, налево, часть лужи, образовавшейся от таяния обвала). Скучнее был путь по мокрым зарослям азалий, по которым мы вышли на след, который и привел нас в лагерь.
День 3 августа мы посвятили попытке восхождения на Домбай-Ульген. Хотя эта попытка и не удалась, потому что скалы были обледенелы и представляли такую явную опасность, что при крутизне их нам нечего было и думать форсировать восхождение, я все-таки остановлюсь на этой экскурсии несколько поподробнее, ибо она дала нам возможность ближе ознакомиться с горой и осмотреть окружающие вершины. Вышли мы в 5 ч. утра вверх по долине Птыша. Дойдя до ледника А, поднялись по левому берегу его и пересекли его на правую морену. Обойти конец его было потому необходимо, что ледник кончается крутым обрывом и ручей его срывается водопадом в долину. Между нашим лагерем и этим ледником можно насчитать три ручья, которые круто падают каскадами в долину. По правобережной морене ледника А мы поднялись на самый ледник, на более пологий уклон. Здесь он образует более обширный цирк, разделенный грядою скал на две части. Длинными зигзагами, вырубая ступени, мы подошли к скалам и расположились в 8ч. 45 м. на отдых. Красные скалы оказались сланцами, сильно выветренными. Из талого снега мы набрали воды попить. Дальнейший путь наш был совершенно ясен. Надо было пройти по верхней части ледника к седловине у подножья северо-восточного гребня и вдоль него на вершину. Обращенный к нам склон этого гребня был очень крут, изрезан снеговыми кулуарами, а верх гребня был усеян множеством жандармов, так что путь должен был быть не легким и даже мог оказаться очень трудным. Я надеялся, однако, что, может быть, на противоположной стороне гребня склон окажется более легким. Пройдя ледник, мы через добрый час времени пришли на вышеупомянутую седловину. Здесь мы стояли на водоразделе и нам открылся вид на долину Буульгена. Спуск в нее был чрезвычайно крут; под самыми ногами мы видели морены Буульгенского ледника. Но больше всего огорчения принес нам вид на гребень Домбая. Восточная сторона его обрывалась вертикально гладкою стеною, верхушка гребня представляла нагромождение сланцев, а правая, от нас западная, стена (видимая на стр. 53), хотя не столь крутая, как восточная, не утешила нас легкостью своего рельефа.
Тронулись мы по центру гребня и с первых же шагов пришлось убедиться, что куски сланцев лежали свободно друг на друге и лишь ночной мороз сковал их вместе, к тому же они были покрыты тонким слоем льда от двухсуточной непогоды и потому представляли все невыгодные условия для восхождения. Первые десятки саженей мы карабкались по верхушке гребня, и это представляло довольно занимательное упражнение. Но подошедши к первой башне, пришлось обогнуть ее с запада, и на гребешок мы уже не возвращались. Тут Яни, который был с нами на этой экскурсии, заявил, что ему очень холодно и что он хочет вернуться назад. Мы его отвязали, а сами пошли дальше. Действительно, дул сильный и холодный ветер, а он был одет довольно легко. Позднее я мерил температуру воздуха, и она оказалась на ветру равной +3°С.
Не больше часу мы еще поднимались по скользким, ломким скалам, где каждую ухватку для руки и выступ для ноги надо было сперва испытать на крепость и устойчивость. Если прибавить к этому еще сильный ветер, обледенелость всех скал, то будет понятно, что мы передвигались очень медленно. Наконец, дошли до крутого ледяного кулуара, на противоположной стороне которого возвышалась отвесная стена. Мы отвязались от веревки, сперва Иосси, а потом Фишер, перешли через кулуар и стали искать пути, я же стоял у отвесной стенки, причем только одна рука и одна нога имели опоры, другая же нога и рука висели на воздухе. Долго мои товарищи искали пути, а в это время у меня над головой появилась фигура Яни, который стал увещевать меня убедить Фишера и Иосси, чтобы они не пытались пробраться там, ибо там очень опасно. В действительности там пройти или пролезть оказалось невозможно, и мы повернули назад. Не желая опять подниматься на гребень, мы стали траверсировать склон, но наткнулись на полосу, которая издали была похожа на снег, но в действительности оказалась чистым льдом. Фишер стал рубить ступени. Траверсирование ледяного кулуара, как известно, потому так опасно, что ни на чью помощь турист рассчитывать не может. Канат оказался слишком малым, мы привязали запасный канат, Иосси стоял на скалах и травил его, а Яни и я сидели более или менее удобно на холодном ветру и с нетерпением следили за работой Фишера. Добрых полчаса он рубил ступени и, когда достиг противоположного берега, то мы по очереди и очень скоро все перебрались, спустились еще немного по гребню и подыскали удобное место с подветренной стороны для завтрака. Было 2 ч. дня, и с 5 ч. утра мы были на ногах. Целый час мы отдыхали, любовались видами и закусывали и, хотя тяжело было покидать нашу гору, не став на ее гордую макушку, но против невозможного ничего не поделаешь, и мы во всяком случае сделали все, что было в силах человека, и не захотели только одного — это поставить жизнь на карту и, как безумные головорезы, рисковать всем до наступления несчастья. С места дневки мы спустились к седловине у подножья Домбайского гребня и прежним путем вернулись в лагерь к 7 ч. 45 м. вечера. Так кончился наш неудачный день. Не скажу, чтобы я пожалел этот день, ибо и с точки зрения изучения местности, и с чисто альпинистической точки зрения он доставил мне много наслаждения. Конечно, жаль, что труды наши не увенчались успехом, но это можно было предвидеть после двух суток дурной погоды, и мы сделали, что могли, пусть другие сделают лучше.
В день 4-го августа солнце встало на безоблачном небе. Мы уложили все наши пожитки на вьючных лошадей, и Фишер и я вышли немного раньше, так как на Чучхурском перевале хотели посетить одного художника, который, оказывается, жил там в палатке и за два дня до этого, когда мы были на Птыше, приходил к нам в лагерь и даже следил за нашим восхождением на Птыш в подзорную трубу Яни. Спустившись по тропе, мы взяли на восток и стали подниматься по склону. Не сразу мы нашли лагерь художника В. В. Эмме. Расположился он в чрезвычайно живописном пункте. Вид от его палатки на долины Домбай Ульгена и Алибека был удивительно хорош. Мы ясно различали Алибекский ледник, Джаловчат, Семенов-баши, Белалакая, Аксаут и др. горы. Вблизи находился кош, где мы попили айрану, потом подошли к моренному озеру вблизи Чучхурского ледника, где коровки мирно стояли в воде, и после крутого подъема стояли на седловине Чучхурского перевала (2100). Спуск отсюда в долину Буульгена очень крут. Жалко было глядеть на наших лошадей, как они мучались, еле находя достаточно опоры для ног. Пешком же мы прошли без затруднений и, спустившись немного вниз по долине, стали лагерем на полянке на левом берегу р. Буульгена.
От Буульгена до Учкулана
Составляя план путешествия, я предполагал быть в Кисловодске в первых числах августа, чтобы запастись деньгами, провизией и проч. и оттуда через Урусбиево пробраться в Сванетию. Поэтому мне, к крайнему моему и моих спутников сожалению, приходилось торопитъся, и в долине Буульгена мы только переночевали и прошли во всю ее длину, не побывав ни на одной вершине и не посетив главного ледника. Долина эта сравнительно легко доступна. С места нашего ночлега нам была видна лишь часть главного ледника, конечный язык и верхний бассейн. На Клухорской карте в верхней части ледника есть отметка, 1554 саж., которая меня очень интриговала, ибо я полагал, что это — самостоятельная вершина. Лишь на месте я убедился, что отметка эта относится к седловине в верхнем бассейне Буульгенского ледника и перевал этот ведет на южном склоне через ледник в долину Клыча. На хребте между долинами Буульгена и Гоначхира виднелись две впадины. Как Буульгенский перевал, так и эти седловины, вероятно, не особенно трудны.
Из буульгенского лагеря мы тронулись в 9 ч. 40 м. утра и в 11 ч. 15 м. были у моста через р. Буульген. На этом мосту одна из наших лошадей провалилась и попала в воду, но почти у берега, так что ничто из поклажи не промокло. Буульгенская долина летом довольно населена. Мы прошли мимо многих кошей, в главном коше в средине долины нас угостили простоквашей. Отсюда начинается вниз по течению реки роскошный лиственный лес. За буульгенским мостом тропа идет лесом (масса земляники) и через 25 м, пересекает мост на р. Гоначхире, за которым через 35 м выходит на 119 версту (от Баталпашинска) клухорской тропы. В озере Туманлы-гель я измерил температуру воды и, когда она оказалась равною 18° С, то Фишер решил выкупаться. Мы медленно пошли дальше. Прошли знакомые мне места, водопад Кичи Мурутчу (1 ч. 30 м.) и в 2 ч. 45 м. пришли на поляну стражника на Клухоре, которая находится немного выше клухорской казармы, и разбили здесь палатку. Я занялся хозяйственными делами, а Фишер пошел гулять.
Прекрасное это место – Клухор! Лишь отсутствие удобных путей сообщения служит препятствием для большей посещаемости этого места туристами. Если когда-нибудь осуществится проект железной дороги через Аманаузское ущелье, то Клухор станет любимейшим местопребыванием населения всего северного Кавказа. Обилие пастбищ, леса и воды, присутствие кислых источников в ущелье Джамагат (близ Тебердинского аула), чрезвычайная живописность местности в соединении с горным климатом суть такие благодатные естественные условия, что одно лишь отсутствие искусственного пути сообщения обрекает Клухор на безлюдность. Но даже при нынешних условиях я за три года со времени первого моего путешествия заметил большее оживление: и вокруг завода Утекова, и по аулам селятся дачники, отдыхающие в горной прохладе от степной жары. Постройка искусственных путей сообщения на Кавказе есть одно из главнейших условий для развития края, и надо пожелать, чтобы таковые осуществлялись в большем объеме, чем это происходило до сих пор.
Тебердинское озеро, ледник и Клухорский палец (1) Вид с запада.
С поляны стражника открывается особенно хороший вид на запад. Группа Буульгена, отчасти Домбай-ульгенский массив, Белалакая II и дальше к западу лежащие горы блещут белоснежной пеленой по темному рельефу скалистых вершин разных причудливых форм. Характерный шпиц (Буульгенский палец, хотелось бы мне назвать его) возвышается к северу от массива Буульгена. Острая как игла пирамида, с полированными боками, он стоит на страже горных духов, воплотившихся в серн (Буульген значит - «место, где убили горного козла»). В противоположную сторону взор упирается в ледник, возвышающийся над Клухорским перевалом (к северу от него), над которым гордо высится другая игла (Клухорский палец, назовем его), верхушка которой несколько притуплена. Ледник этот посещен одним только Россиковым с дорожным мастером клухорской казармы Мятлиным. Они нашли там моренное озеро, которое, однако, не всегда заполнено водою. Вышли мы в 8 ч. 30 м.; лошади пошли по разработанной тропе, которая делает с десяток зигзагов, а мы пошли напрямик вверх по долине и подошли к Тебердинскому озеру, где довольно долго болтались на его берегу.
Озеро имеет около 300 саж. длины при 200 саж. ширины и 50 аршин глубины. Температура воды была в этот день (6 августа около 11 ч. утра) 10,5° С. Вода красивого изумрудного цвета и зеркальная поверхность озера резко отражала окружающие горы. Растительности кругом нет, и самый перевал был занесен еще зимним снегом. Старая карачаевская тропа идет по левому берегу озера, инженерная же тропа проложена по правому берегу и огибает озеро с запада на восток и на юг. Она проходит под тем ледником, который спускается от Клухорского пальца, откуда постоянно происходят обвалы, портя тропу. Если когда-нибудь проложат здесь шоссейную колесную дорогу, то это место под ледником придется перекрыть галереей или же перенести дорогу на левый берег. На самом перевале, к западу от тропы еще в 1901 г. было озеро, которое, по сообщению дорожного мастера Мятлина, вытекло в 1902 г., притом вода стекла на северный склон, хотя по положению озера можно было думать, что оно лежит по ту сторону водораздела.
Тебердинское озеро, ледник и Клухорский перевал (1). Вид с запада
На самом перевале мы подождали своих лошадей и смотрели, как рабочие прокладывали траншею в снегу. В 1903 г. новый снег выпал уже 19 августа и буря застигла нескольких туристов, которые не могли двинуться дальше, хотя один из них, прождав пять дней, двинулся все-таки вперед с проводником Русского Горного Общества Н. Полторацким, который благополучно перевел его через перевал и довел до Сухума. Пересекши водораздел, тропа заворачивает на восток и спускается длинными зигзагами в долину Клыча (Клухорки). Отчасти по тропе, отчасти по осыпям мы спустились вниз и прошли долину Клухорки до места ее слияния с ручьем Нахаркой и здесь на поляне вблизи кошей дорожных рабочих, у подножья Нахарского перевала, разбили палатку в 2 ч. 30 м.
Долина Клухорки глубоко врезалась в главный хребет с юга на север, и поэтому водораздельная линия образует треугольник, в вершине которого находится Клухорский перевал. От Буульгенского перевала и от верховья ледника Хокел водораздел идет на север в меридиональном направлении к Клухорскому перевалу и затем спускается на юг к Нахарскому перевалу. Высота этого треугольника (или узкого параллелограмма) - около 15 верст.
Нахарский перевал находится на главном хребте, но еще в том месте, где хребет этот идет с севера на юг. Поэтому Нахарский перевал служит путем в широтном направлении и соединяет долину Клыча с долиною р. Махара.
По странной случайности перевал нанесен на карту с ошибочным правописанием Нахар вместо Махар, как это имя произносится местными жителями. Такие описки со временем будут исправляться, но до этого надо помнить, что Махар и Нахар - имя одного и того же перевала.
Во время стоянки у подножия Нахарского перевала я старался выяснить топографию гор в верховьях Чотчинского и Хокельского ледников. Насколько можно было судить, гора Хокель (1708 саж.) от нашего лагеря не была видна, а к востоку от нее возвышается другая вершина с отметкою на карте в 1677 саж., но не имеющая названия. Из расспросов наших проводников я составил себе убеждение, что видимый от нашего лагеря Нахарский перевал не есть еще высшая водораздельная линия и что будто за видимой воздушной линией возвышается настоящая седловина перевала. Это мнение оказалось ошибочным, и перевал виден из долины. Вышли мы из нашей стоянки в 8 ч. утра вверх по речке Нахарке, которая берет начало с ледников Клычского хребта, отделяющего долину Клыча от долины Секена.
Хребет этот с туристической точки зрения очень интересен, никем еще не посещен, имеет несколько больших ледников и много шпицов, из коих снеговые вершины, по-видимому, доступны, а скалистые, вероятно, очень трудны. В 8 ч. 30 м. мы пересекли речку Нахарку и начали подъем по склону Нахарского перевала, сперва по травянистым местам, потом по осыпям и скалам, и в 11 ч. 40 м. стояли на перевале. Путь для лошадей был труден, а восточный склон перевала оказался хотя и менее крутым, но более трудным для коней вследствие того, что приходится проходить по снегу.
Седловина перевала очень остра, и, сидя на ней, мы видели и западный, и восточный склоны. Вид красивее на запад. Клычский хребет, долина Клыча и Кодора в дальнем тумане, снеговые вершины правого берега Клухорки и долина этой речки превосходно видны с перевала и представляют прекраснейший ландшафт с массою зелени, красивыми ледниками и горами и несколькими водопадами, длинной лентой спадающими с снеговых полей в глубокую долину Клыча. На восток вид очень ограничен. Котловина у ног перевала (Бездриген по местному обозначению) отчасти заполнена снегом и делится небольшим скалистым ребром на две половины. Восточная половина примыкает к перевалу, а западная образуется главным хребтом, на котором находится Нахарский перевал, перпендикулярным хребтом, образующим левый берег долины реки, и вышеупомянутым ребром. На дне каждой из этих котловин находится озерко. Водораздел, как мы сказали, тянется от перевала на восток, образуя правый берег долины, по которой нам предстояло спускаться, и на этом хребте, судя по карте, должна находиться вершина горы Нахар. Действительно, высокую гору, покрытую снегом, мы увидели к востоку от нас, отделенную ледником и другим хребтом. Фишер и Иосси решили попытать счастья на этой горе. Уложив им провизии, мы сами через полчаса начали спуск.
Как я сказал, под перевалом лежал еще снег. По твердому снегу лошади шли, но, когда уклон стал очень крутым, пришлось выйти на ребро. Спуск вообще был очень труден для лошадей, и мы употребили на него 1 ч. 10 м. Озерко на дне котловины моренное и лежит у конца ледника, который спускается с главного хребта, с юга на север. По-видимому, он сильно отступил за последние годы.
Дальнейший путь не представляет большого интереса. За котловиной Бездригень долина суживается и понижается на одну ступень, скоро начинается древесная растительность, но удобной поляны не находилось. В 4 ч. дня только (3 и три четверти часа от перевала) мы стали лагерем на левом берегу речки, у самого склона горы, на хорошей полянке, где в коше жил старик учкуланец с семьей. Прямо против нас (на юге) возвышалась прекрасная гордая гора, которую местные жители называют Чыдаголу-мингень. (См. рис.). Это, оказывается, наиболее возвышенная точка этого хребта, и Фишер с Иосси ее также видели с вершины Нахара.
Проходя по долине, я в одном месте должен был убедиться, что тропа, помеченная на 5-тиверстной карте, нанесена неправильно (она показана все время по левому берегу потока, тогда как фактически переходит на правый). Поэтому я оставил в этом месте Нанну, чтобы указать Фишеру и Иосси тропу. Восхождение их было не из легких, и они были очень довольны, встретив знакомое лицо, за которым они и пришли к нам в лагерь уже после 8 ч. вечера.
На следующий день мы тронулись в путь в 8 ч. утра. В 10 ч. 15 м. были на поляне Махарея-тала при слиянии Махара с Гондараем. Здесь имеется пост ветеринарных стражников. Река Учкулан образуется из рр. Индрюкоя и Гондарая с правым притоком Ак Тюбе. В их верховьях имеются перевалы. От Махарея-тала до аула Учкулана долина очень живописна. Шел сенокос, везде работали, из боковых ущельев везли на зиму дрова, и после безлюдства окрестностей Алибека Учкуланская долина показалась мне очень оживленной. В третьем часу дня прошла гроза. Когда солнце прояснилось, мы вдалжи увидели аул.
Учкулан широко раскинулся по обоим берегам речки. Еще добрых два часа мы все шли и, наконец, в 5 ч. 10 м. прибыли в волостное правление. Здесь начались скучные разговоры о найме лошадей и проводников. Приходилось подумать о многом, ибо я ехал в Кисловодск, а Фишер и Иосси хотели пройти через перевал Бурунташ в Урусбиево.
К вечеру все было готово, но скажу сейчас же, что Фишер и Иосси остались все-таки без верховых лошадей и прошли весь путь пешком. Нанну и я с одним учкуланцем тронулись верхом на следующий день в 9 ч. 30 м. Расставаясь со спутниками, мы пожелали друг другу счастливого пути, и я надеялся встретить их опять в Урусбиеве. Судьбе было, однако, угодно распорядиться мною иначе, и из Кисловодска мне пришлось вернуться домой.
Путь на Кисловодск мы совершили в два дня, хотя расстояние довольно значительное и по моему счету равняется 115 верстам. Вниз по долине р. Кубани идет проезжая дорога. Спустя три часа от Учкулана мы сворачиваем на северо-восток в долину Худес. Здесь имеется дегтярный завод, где хозяйка нас знатно угостила форелями. Выехали в 3 ч. дня и, не доезжая верховья ущелья, сворачиваем на север и выезжаем на водораздел, в открытую степную местность нагорных пастбищ, которых не покидаем вплоть до Кисловодска. Погода испортилась, небо заволокло тучами, стал накрапывать дождь, а верховая езда на неудобном карачаевском седле давала себя чувствовать. Я надеялся, что мы еще в этот день будем ночевать если не на Бермамыте, то в сторожке стражника в нескольких верстах к югу от Бермамыта. Но этому не суждено было осуществиться, ибо мы были слишком далеки от Бермамыта (верстах в 25-30).
Поэтому стали искать коша, где можно было бы переночевать. Таковой нашли, и я провел довольно интересный вечер в татарском коше, наблюдая за их бытьем-житьем. На следующий день я поднял моих провожатых рано, но только в 7 ч. удалось тронуться в путь. Дождя не было, хотя небо было покрыто свинцовыми тучами, но на одно мгновение удалось полюбоваться чудным зрелищем Эльбруса, на который в этот день спутники мои при благоприятной погоде хотели совершить восхождение. Только в 12 ч. мы были в будке на Бермамыте. Дождь лил во всю, крыша картонного домика протекала, пришлось сидеть в бурке и терпеливо ждать самовара, ибо в этот день Бермамыт посетила экскурсия Кавказского Горного Общества на двух линейках, и экскурсантов надо было сперва накормить.
Верховье реки Алибека
Дорога от Бермамыта до Кисловодска показалась мне скучной и, конечно, была для меня очень утомительна. Дождь шел почти все время, дул холодный ветер, лошади еле волочили ноги, мой учкуланский провожатый пытался меня развлечь рассказами про двух знаменитых разбойников, оперирующих в этих местах, но интерес ко всему окружающему исчез, осталась одна жажда покоя, одна надежда на отдых, который был так заманчив, так страстно желался, что заслонял собою все другие желания, стушевывал всякие другие впечатления, но все не наступал. Вот стало темнеть, издали показался Кисловодск, а мы все ехали. Солнце зашло, в курзале зажглись электрические фонари, а мы все ехали. Минуты казались часами, до слободы было рукой подать, а мы все ехали и никак не могли доехать. Но всякое терпение награждается, и после 8 ч. вечера мы, наконец, въехали в Кисловодск, нашли свои номера, где я обыкновенно останавливаюсь, кое о чем я распорядился и завалился спать.
Несколько дней я все отдыхал от этой верховой поездки в 115 верст. Известия, полученные мною из дому, принуждали меня вернуться домой. Поэтому я снарядил Н.Полторацкого в Урусбиево, а сам стал ждать своих спутников. Через несколько дней они подъехали. На ст. Минеральные Воды мы разделились: Фишер и Яни поехали на Военно-Грузинскую дорогу, а Иосси и я — в Одессу, откуда Иосси вернулся в Гриндельвальд, а я в Москву.
Так преждевременно окончилось мое путешествие 1904 г. Много интересного мне пришлось повидать, но еще больше остается сделать. Сколько интересных долин и ущелий, гор и ледников мы не посетили или только видели издали! Широко поле для горного восходителя на Кавказе, и для всякого образованного исследователя работы там очень много. Открытия там сделать уж трудно, весь рельеф уж почти нанесен на одноверстную карту, и мы имеем уже много хороших описаний отдельных путей и местностей. В общих чертах все уже известно, но подробностей так много, что много времени пройдет, пока мы накопим запас подробных знаний.
Каждая поездка в горы оставляет во мне неизгладимые впечатления, и с любовью вспоминаешь о прогулках по горам, по карнизам снеговым, по хребтам скалистым, по ледникам и снежникам высокогорных областей. Близкое касательство к природе возвышает человека, очищает душу его от терзаний и вливает новый запас энергии для плодотворной работы.
Суммируя итоги своей поездки 1904 г., я должен сказать, что лишь благодаря присутствию моих двух компаньонов мне удалось совершить такое число первовосхождений, вместе с тем восхождения эти дали нам возможность ближе ознакомиться с орографией этой части Зап. Кавказа. Я редко видел такую привлекательную для туристов область, как верховья Теберды. Там имеются налицо все условия для привлечения любителя природы, и лишь двухдневный путь от станции железной дороги несколько утомителен, хотя скучен и однообразен лишь путь первого дня до Баталпашинска. Почти отовсюду на северном Кавказе надо два дня, чтобы от ж. д. добраться до гор. Лишь от Владикавказа можно доехать в один день, и такое благоприятное естественное положение Владикавказа создает ему особое положение среди других населенных пунктов Кавказа, но вместе с тем налагает на него и некоторые обязанности содействовать усилению туристического движения. Если в деле исследования Кавказа остается еще сделать очень многое, то в деле создания благоприятных условий для экскурсий туристов необходимо организовать все сначала и на этом поприще работы предстоит очень много.
Наступит время, когда и у нас в горах будут много путешествовать, и тогда одним из любимейших мест, конечно, будут верховья р. Теберды.
Высоты некоторых пунктов в верховьях р. Теберды
Для определения высоты места над уровнем моря со мною было три анероида, гипсотермометр Фюсса и барограф Ришара. Барографом я пользовался, однако, только в алибекском лагере, ибо во время пути он действовать не мог, а установка его на ночь отнимала бы слишком много времени. Все вычисления сделаны проф. Э. Е. Лейстом, за что приношу ему глубокую благодарность.
Все высоты обозначены в метрах:
Баталпашинск 179
Тебердинский аул 1155
Полянка при слиянии
Алибека с Аманаузом 1596
Алибекский лагерь 1932
Джаловчат 3824
Узловая вершина 3644
Джесарский перевал 3155
Птышский лагерь 2150
Чучхурский перевал 2700
Буульгенский лагерь 1992
Нахарский лагерь 1974
Клычский лагерь 2047
Учкулан 1495
Приложенная к настоящей статье карта (цветная) составлена по вышеупомянутым двум картам (Марухской и Клухорской) в масштабе две версты в дюйме. Мною сделаны лишь небольшие дополнения и проставлены некоторые названия. Высоты на этой карте помечены в метрах.
Карта Главного Кавказского Хребта между Марчхским и Нахарским перевалами
