10-го августа 1910 года ровно в 3 часа пополудни (по петерб. вр.) высшей точки вершины Эльбруса (5593 м.) достигли член Кавк. Отд. Имп. Р. Г. Общ. В. В. Дубянский и преподаватель Варшавского политехнического института В. И Исаев с проводником П.Г.Лысенковым (казак станицы Горячеводской).
До того времени, как известно, восточная вершина Эльбруса трижды видела у себя гостей с далеких равнин (Фрешфильд со спутниками в июле 1868 г., Пастухов один в августе 1896 г., Лысенков с Хаджумаром Хаблиевым в 1907 г.) В общих чертах как форма ее (ясно выраженная кратерная воронка, прорванная к востоко-северо-востоку), так и своеобразная внешность (бедность снеговым покровом теменных частей) были своевременно отмечены в литературе участниками восхождения (Фрешфильд «Еxploration of Caucasus», London, 1902; Пастухов «Казбек и Эльбрус», в ежемесячном приложении «Нивы» за 1897 г.; Лысенков «Подробные описания восхождений на Эльбрус в 1906-07 гг.» в №№ 210 и 211 газеты «Терек» за 1907г.). Однако для более детального уяснения геологического строения восточной вершины существовавших в литературе данных было слишком недостаточно, что главным образом и служило побудительной причиной для автора настоящих строк попытаться самому достигнуть заветной вершины, которой он мог любоваться только издали с темени западной (5629 м.) 3-го августа 1908 года («Записки Кавк.Отд. Имп. Р.Г.О.» кн.26, выпуск 8, 1910г.).
Экскурсанты, в числе четырех человек, выехали из Пятигорска 3-го августа утром, когда небо только начинало проясняться от дождевых туч, и, следуя сначала по Кабардинскому волнистому нагорью к долине р. Малки мимо Тамбуканских озер, а потом по долине и ущельям Баксана к селению Урусбиеву и далее в поросшую чудным сосновым, частью смешанным лесом Азаускую равнинную котловину, добрались к вечеру 6-го августа до Качкаровского поселка, где и остановились на дневку, чтобы переждать разыгравшуюся непогоду близ впадения Терскольского глетчерного потока в Азауский (2113 м.).
Для подъема 8-го августа к фирновым полям Эльбруса был избран южный вначале лесистый, а потом луговой склон Терскольско-Горабашского кряжа, по которому вьючные ишаки свободно поднимаются до высоты 3325 метров, где раскинулась небольшая котловинка с полуотмерзающими за день небольшими озерцами и редкими кустиками горной ромашки, камнеломок и Senesio. Котловинка лежит у подножья крутого засыпанного крупными обломками лав склона массивного основания, на котором покоятся обширные фирновые поля южной подошвы вулканического грандиозного конуса Эльбруса, увенчанного двумя самостоятельными кратерными воронками, разделяемыми не особенно глубокой седловиной. Лавовые глыбы покрыты местами буровато-оранжевыми и зеленоватыми лишайниками, а небольшие площадки из более или менее мелкого лавового детрита, увлажненного просачивающейся талой фирновой водой, дают у себя приют пышным дерновинкам изумрудно-зеленого красивого мха и неразлучным трем последним представителям цветковых растений (камнеломка, ромашка, Senesio) окончательно только на высоте 3575 метров. На южных склонах, в верховьях Горабашского и Азауского глетчеров, к этим крайним представителям цветковых на той же высоте присоединяются еще и крупноцветные ярко окрашенные незабудки и карликовые розоватые вероники, как удалось мне наблюдать 7-го августа 1907 г. при спуске с фирновых полей.
Ночь на 9-е августа путники провели с носильщиком Бачаем Урусбиевым в образованной нависающею громадной глыбой и соседними с нею пещере над озерцами, слабо защищенной с юга невысокою стенкой, сложенной в прежние годы, под заунывную песню разыгравшейся вьюги, забивавшей пещеру, несмотря на растянутый брезент, мелкой ледяною крупою; а утром, при почти безоблачном небе, после часового подъема по лавовым скалам добрались до Приюта Надежды (3600 м) у подножья царящего над верховьями Азауского, Горабашского и Терскольского глетчеров и нагроможденного из лавовых глыб Терскольского пика (3625 м).
Приют Надежды представляет собою примыкающую к лавовым глыбам небольшую (до 2 кв. сажен) выровненную и усыпанную мелким лавовым детритом площадку, с юга и востока обнесенную довольно высокой (до 0,5 метра) стенкой дружной работой участников экскурсии на западную вершину Эльбруса в августе 1908 г. Тогда же в расселине между скал на самой вершине пика был укреплен свободно качающийся в горизонтальном положении простой термометр «maximum - minimum», показавший за три дня (2 - 4 августа) максимальную температуру в 12,5° Р тепла и минимальную в 1,5° Р мороза.
На этом месте накануне провели ночь два швейцарских туриста Hug и de Rhamm(из Лозанны), любезно уступившие Приют и перебравшиеся сами несколько пониже под более надежную защиту скал. Трудно сказать, чем руководствовались они, когда положили в футляр заметку: «max 40° (?); minim 11,5°; 21/VIII 1910 nouv. Stile. Ваг. 484 mm». Не следует ли понимать температурную заметку наоборот? По крайней мере, я застал уже указатели приведенными к уровню ртути. Граница снеговой линии, видимо, опустилась против наблюденной в 1908 г. - по крайней мере, черневшие тогда поблизости от пика поверхности мелкообломочных грядок оказались теперь, как и в августе 1907 года, скрытыми под тонким слоем фирна. Прекрасная погода позволила снять ряд панорамных фотографий с убегающих вдаль на юго-восток и северо-запад снеговых колоссов Главного Кавказского хребта, словно выстроившихся на генеральном смотру перед своим державным седовласым вождем. А величественная картина при закате солнца на восточной стороне горизонта - светового явления, напоминающего сильно зодиакальный свет, не могла не оставить после себя самого глубокого впечатления.
В полночь, при мягком сиянии полной луны, небольшой караван из пяти человек, связанных веревкой, двинулся по фирновым полям в северо-западном направлении, к ущелью лавовых скал на высоте 4100 метров, делая небольшие отклонения в сторону для обхода незначительных трещин. Там, на широкой фирновой террасе, пришлось оставить с ослабевшим Бачаем Урусбиевым теплые вещи, а затем повернуть на северо-восток и делать зигзаги, в виду значительной крутизны склона, отходящего от конуса восточной вершины отрога с плотным, местами оледенелым фирном. Быстро близилась к концу сравнительно теплая (1° Р мороза) ночь. Ярко вспыхнула на северо-востоке красавица Венера. Восточные края небосвода окрасились в пурпурно-фиолетовый, желтый и оранжево-зеленый тона. В 4 часа огненный шар солнца как-то сразу повис перед глазами путников где-то далеко ниже их в безбрежном просторе пространства с бесконечно далеким горизонтом. Косые лучи солнца позолотили темя восточной и западной вершин. Над убегающими к Черному морю хребтами явственно обрисовались слои атмосферы, последовательно окрашенные в синеватый, бледно-фиолетовый и зеленовато-оранжевый цвета, а на границе первых двух стал замечаться красивый интенсивно индиговый теневой контур гребневой части отрога, по которому двигались путники, пока солнце, играя переливным розовато-золотистым пурпуром на вершинных снегах, не поднялось достаточно высоко. На Пастуховском бельведере (4700 м) пришлось покинуть одного спутника (препод. Варшавского политехникума Г. О. Ерчиковского) и подвязать кошки, взяв курс опять на северо-запад, к нижнему концу краевых лавовых осыпей восточной вершины, куда подошли в 12 ч. 15 м. дня. Дальнейший подъем по крутым склонам конуса восточной вершины, засыпанным обломками лав, только местами покрытых слежавшимся снегом, частью скрепленных в отдельных случаях тоненькой, прозрачной, слегка подтаявшей ледяной коркою, не требовал больше помощи веревки; но по затрате физической энергии при 35-50-градусном уклоне он должен быть отнесен к числу довольно трудных. Среди обломков темных лав тут попадались местами отдельные глыбы пепельно-серой, почти белой от обилия полевошпатовых неделимых сильно пористой очень легкой лавы с мелкими, но хорошо образованными кристалликами пироксена и амфибола. Только единичные куски ее приходилось встречать по пути на юго-восточных, частью южных склонах, идущих от конуса восточной вершины; видимо, они скатывались сверху по фирновым полям, глубоко зарывались потом в их толщу, но крайним пределом, до которого они достигали, служит, по всей вероятности, линия, проходящая приблизительно на высоте 4400 метров, судя по моим наблюдениям 1907 и 1910 годов.
Начиная с Пастуховского бельведера заметно начинала давать чувствовать себя высота места и связанная с нею разреженность воздуха: сильно стучало в висках; не прекращался шум в ушах; становились невыносимыми приступы тошноты; одолевала сонливость; дыхание было затруднено в высокой степени, и часто после каких-нибудь десяти шагов пути приходилось останавливаться или приседать на нагретые солнышком скалы. Темные очки предохраняли глаза от ослепительного сверкания снега; но кожа на лице сильно страдала от действия отраженных от снега солнечных лучей и общей разреженности воздуха: она как-то сморщивалась и чернела, точно от ожога. На высоте Казбека около часа дня термометр на припеке показывал до 15° Р выше нуля; тогда как стоило только привести его во вращательное движение на праще, и ртуть опускалась до 1,5°Р ниже нуля. Только дивная, захватывающая, величественная красота развертывавшихся по мере поднятия вверх панорам толкала вперед и удерживала от малодушного отступления, маня воображение таинственной неизвестностью.
Сильный порыв северо-западного ветра положительно сбивал с ног усталых путников, когда они достигли, наконец, в 3 ч. дня заветной высоты. Трудно было бороться с тошнотою; один, обессиленный вконец, прикорнул под защитою одной из скал обрывистого края вершинной площадки; другого сильно трясло, как в лихорадке, но он быстро оправился и в продолжение целого часа возился то с наблюдениями показаний термометра и барометра, то с зарисовыванием плана вершины, фотографированием с нее по всем восьми румбам горизонта и собиранием петрографического материала на срезанных краях стенок прорванной к востоку воронки засыпанного снегом сравнительно неглубокого кратера (около 60 метров глубины). Это первые фотографии с восточной вершины Эльбруса. Снимки Sеllа сделаны с высоты приблизительно Казбека; снимки Пастухова с высшей точки западной вершины (вид на конус восточной вершины и вид на прорванную к югу воронку кратера западной).
Вершинные поверхности стенок воронки и ближайшие части их наружных и внутренних склонов, исключая внутренние склоны наиболее возвышенной горной стенки, были почти совершенно лишены снегового покрова, кроме небольшой ложбинки, отделяющей наиболее выступающую теменную округло-выпуклую площадку на южной стенке от более низко расположенного шапкообразного возвышения на западной стенке. Таким образом, можно сказать, вся вершинная кольцеобразная поверхность хорошо сохранившихся остатков восточного кратера Эльбруса была свободна от снега и обильно усеяна крупными и мелкими пестроцветными обломками лав, от глянцевито-черных и темно-серых до буровато-красных, перемешанными с обломками сероватого с розовыми и желтыми выцветами туфа. Полуметровая довольно плотная корка его слагала самые возвышенные части темени всей вершины; несколько восточнее, на уступе, частью захваченном снеговым покровом внутренних склонов воронки, обнажалась коренная порода кратерных стенок, особенно хорошо выступающая в обрывающейся метров на сорок над дном воронки северной стенки. Как наружная поверхность уступа этой породы (пантеллерит-дацит), так и поверхность туфовой корки густо покрыта тонким слоем мельчайших лапилли и серного налета, совершенно отсутствующих на тех лавовых обломках, которыми усеяны остальные части кольцеобразной поверхности и из которых главным образом состоят те осыпи, которые спускаются далеко вниз по южным и западным (в сторону седловины) склонам восточной конической шапки Эльбруса, одетым снеговым покровом. Бросается в глаза полное отсутствие на вершине среди этого обломочного материала кусков той белой или только слегка сероватой пористой легкой лавы, которая изредка попадается на склонах. Оказывается, что из этой лавы сложен на протяжении около 50-60 метров барьерный вал, высотою до 20 метров, слагающий как бы плечо, отходящее после коленчатого уступа от краевых частей южной стенки кратерной воронки; означенный вал загибается несколько к северо-востоку, а у подножия его на белом фоне фирнов и снегов начинается тот черный гребневый лавовый вал, который спускается дальше на восток к верховьям снежной долины, питающей один из крупнейших глетчеров северного склона массивного основания Эльбруса. Вышеприведенные данные позволяют, на мой взгляд, признать в белой лаве продукт одного из новейших извержений успокоившегося вулкана.
Перевитый чисто выбеленным несущимися крупинками отвердевшего снега полотенцем, спокойно высился над теменем вершины стальной ледоруб, водруженный П.Г. Лысенковым еще 6-го августа 1907 г. в сложенном им же полуметровом каменном туре. В помещенной в туре жестянке оказались поверх писем Дубянского визитные карточки двух вышеупомянутых швейцарских туристов Hug и de Rhamm, побывавших на восточной вершине несколькими часами раньше и успевших в тот же день подняться со стороны седловины и на западную вершину, на которой ветры кое-где обнажили новые скалы, остававшиеся покрытыми снегом в начале августа 1908 г. Любо-дорого было смотреть, как легко подвигались вперед эти прирожденные альпинисты, с тринадцати лет, по их словам, начавшие бродить по массивам и пикам родной страны и явившиеся на далекий Кавказ во всеоружии многолетнего личного опыта и новейших усовершенствований в области одежды, обуви и снаряжения. И каким убогим, а вместе с тем дерзки смелым должен был показаться им наш доморощенный русский караван, во главе которого шел здоровенный казак в высокой барашковой папахе и тяжелых простых сапогах с наскоро прилаженными примитивными кошками и самодельным альпенштоком-зонтом, так гармонировавший своим видом с остальными спутниками, или до известной только степени располагавшими альпийским снаряжением, или попросту уверенно ступавшими по фирнам Эльбруса в том самом костюме и той самой обуви, в которых незадолго перед тем они прогуливались по дорожкам тенистого кисловодского парка.
Температура воздуха на вершине, судя по показаниям подвешенного в искусственном затенении высоко над поверхностью термометра, приведенного затем во вращательное движение с помощью пращи, не опускалась за все время (с 3 до 4 часов дня) ниже 4° Р мороза. Барометрическое давление по проверенному барометру-анероиду выражалось 376 мм, что, по введении надлежащей поправки по таблицам на температуру, давало около 5593 метров высоты над уровнем моря. Все великаны Главного Кавказского хребта: Казбек и Тебулос на далеком востоке, чернеющие глубокие долины Баксана, Ивгура, Накры и истоков Кубани, Сванетские альпы с Лайлой и Штавлером, убегающие зеленеющими террасами, слегка покатыми к северу и круто обрывающимися к югу бастионами Бермамыта, Алмалыкайя с их собратьями цепи передовых контрфорсных хребтов; долины Закавказья, упирающиеся в подернутые легкою дымкой моря; лакколиты Пятигорья среди простора беспредельных, сливающихся на горизонте с небосводом степей, с грациозным трезубцем Бештау на первом плане; и синеющие хребты Малого Кавказа со стройными горделивыми контурами теряющегося вдали царственного Арарата, - вот что схватывал восхищенный и растерянный взор путника с заоблачных высей в этот исключительный солнечный, ясный августовский день, когда безоблачное небо озаряло своей лучезарной улыбкою буквально весь Кавказский край.
Было ровно 4 часа дня (петерб. время), когда путники покинули вершину, а к 7,5 часам вечера, любуясь дивной игрою красок величественной картины медленно гаснущого дня и наступления тихой звездной ночи, они подошли к тому месту, где их ждали Бачай Урусбиев и г. Ерчиковский с теплыми вещами у слабо мерцавшего фонаря. При быстром спуске по крутым местами обледенелым склонам не раз приходилось падать на скользких участках, а то и просто скатываться метров по сто на собственных салазках, когда примитивные кошки отказывались бороться с обледенелыми фирнами, а дорога манила своею прямизной. До восхода луны пришлось прикорнуть под скалами, закутавшись в теплые тулупы; а в 10 часов, когда показалась луна, путники двинулись при свете ее в дальнейший путь по подмерзшему фирну с залеченными тонкими трещинами, и в 10 часов ночи вернулись к Терскольскому пику, где бутылкою хорошего «кабэрнэ» отпраздновали удачно закончившийся трудовой день.
Истекший год можно считать выдающимся в летописях русского альпинизма: он ознаменовался восхождением на вершину Большого Арарата 9-го августа экспедиции проф. Розенталя из семи человек; двукратным восхождением на вершину Казбека (7-го и 27 го августа) г. Духовского и с ним в общем одиннадцати туристов; восхождением на ту же вершину двух германских туристов из Нюренберга и, наконец, одновременным восхождением на вершину величайшей горы Кавказа двух экспедиций - швейцарской и русской 10-го августа, когда старый великан принимал у себя пять человек, из которых двое посетили одну вслед за другой обе вершины его; следует также отметить, что в августе месяце пытались взойти на вершины Эльбруса еще две русских экспедиции, по преимуществу состоявшие из учащейся молодежи, поднявшиеся выше Пастуховского бельведера, так что в общем на склонах Эльбруса перебывало в этом году двадцать девять человек, чего еще никогда не бывало.
Мы позволим себе закончить наш краткий очерк указанием, что троекратное восхождение на Эльбрус Лысенкова с Дубянским со стороны Терскольского пика и полное одобрение опытными швейцарскими альпинистами, посвятившими два дня предварительной рекогносцировке по льдам и скалам Эльбруса, избранного этими лицами пути дает некоторое основание рекомендовать этот путь как наиболее короткий и удобный лицам, желающим совершить восхождение на вершины седовласого колосса Кавказа, полюбоваться неизгладимыми в памяти картинами разгорающейся зари и восхода солнца, прелестными световыми эффектами в резко обрисовывающихся слоях атмосферы, ярким сиянием звезд и луны на просторе фирновых полей в тихую летнюю ночь и окинуть орлиным взором распростертый у ног во всей своей чарующей прелести край гордой красоты...
