Пребывание в Сванетии
Горячие лучи знойного южного солнца, нагревая брезент палатки, создали внутри такую духоту, что мы, проснувшись, вылезли из своих спальных мешков и один за другим стали выползать наружу. Тут только увидели, в каком райском уголке была разбита наша палатка.
Лагерь был расположен на маленькой лужайке, покрытой сушившимся ароматным сеном. Кругом поднимались высокие горы, одетые ярко-зеленым покровом пышной растительности. По склонам гор высились стройные башни и белые постройки, кокетливо прячась за густыми шапками деревьев. Весело бурлила Мульхра, с игривым шумом нес свои воды быстрый Твибер, вытекая из прекрасного ущелья. На севере черные хребты играли на солнце белыми снегами, а надо всем этим бесконечным шатром раскинулось темно-синее южное небо.
Нашу палатку обступили сванеты, предлагая по очень высокой цене молоко, яйца и цыплят, но мы постарались отделаться от них, полагая, что в дальнейшем нам удастся достать себе необходимый провиант по более доступной цене.
Воспользовавшись любезным приглашением князя Левана Юселиани, мы снялись с лагеря и перенесли свои вещи к нему в кунадцую, где и решили провести первые дни пребывания в Сванетии перед предполагаемым восхождением на Тетнульд.
Запасы наши приходили к концу, и мы хотели сначала пополнить провиант и тогда уже двинуться к Тетнульду. Сванеты за все запрашивали небывалые цены, поэтому мы отправились в Мулах, чтобы в одной из школ добыть себе необходимое при содействии местных учителей.
Вершины Тихтенгена с ледника Кулак. Фото А.В.Раковского
По дороге любовались величественной снежной пирамидой Тетнульда, тщательно рассматривали его в бинокль, изучая подступы к вершине. Погода была великолепна, и мы надеялись через день выступить к верхнему ночлегу.
В Чолаше (одно из селений общины Мулах) нас гостеприимно встретили учителя, и за интересной беседой с интеллигентными людьми мы не заметили, как спустились сумерки. С наступлением ночи погода резко изменилась: из-за Тетнульда поплыли тучи, разразилась гроза, продолжавшаяся до рассвета. На следующий день все было покрыто облаками, и только кое-где сквозило голубое небо. Было ясно, что наши планы относительно Тетнульда должны были измениться.
Вернувшись после прогулки в Местию опять в Чолаш, мы взяли хлебы, любезно испеченные для нас местной учительницей и, простившись с симпатичными педагогами, вернулись в Жабеш.
На следующий день опять непогода. Продолжительность выжидания, дороговизна содержания проводников, трудность доставания съестных припасов заставили нас окончательно отказаться от интересного восхождения на Тетнульд и постараться, как можно скорее, покинуть Сванетию.
Итак, эта прекрасная страна, манившая нас своей таинственностью, встретила нашу партию негостеприимно и осталась для нас по-прежнему неизвестной, так как мы имели возможность осмотреть только ее небольшую верхнюю часть от Жабеша до Местии.
Из Сванетии мы предполагали перевалить опять на северный склон Главного хребта и выбрали для этой цели перевал Цанер. Этот серьезный переход требовал благоприятных условий, поэтому мы и решили воспользоваться ближайшими днями, пока погода еще не совсем испортилась.
Цанерский перевал среди сванетов пользуется репутацией необыкновенно трудного перехода, и из местных жителей нет никого, кто бы побывал на ледопадах Цанера. Туристы также редко посещают этот интересный перевал и, насколько мне было известно, переходы были совершены только Фрешфильдом в 1887 г. и Моммери в 1888 году. С тех пор в течении 25-ти лет девственные льды грандиозного Цанера не видали человека. Мы твердо решили попробовать свои силы в этом переходе; к тому же нас побуждало еще то обстоятельство, что, перевалив Цанером, мы сразу попадем на Безингийский ледник к подножью Дыхтау, на которую намеревались совершить восхождение.
Итак, решено было оставить Тетнульд и 11-го июля выступить на ледники Цанера.
Перевал Цанер
По очень высокой цене мы пополнили запас хлеба и, заплатив за гостеприимство Юселиани, приступили к найму носильщиков, которых хотели взять в помощь нашим проводникам чегемцам. Скоро мы сговорились с тремя энергичными сванетами, предложив им по 3 рубля в сутки.
Долго пришлось ждать, пока сваны пополнили свои запасы хлеба и собрались в далекий и опасный путь.
Наконец в 12 ч. 30 м. дня наш отряд покинул башни Жабеша и перешел через мост быструю Мульхру. Тропа сразу пошла до опушке леса, и мы вновь услышали приятный шум реки и ласкающий ухо шелест зеленых листьев.
Удобная тропинка постепенно поднималась по правому берегу быстрого потока, сжатого с обеих сторон высокими и крутыми склонами гор, покрытых густым лиственным лесом; только высоко впереди поднимались угрюмые серые скалы, над которыми лежали фирновые поля Тетнульда.
После часового перехода мы сделали маленький привал у жалкого минерального источника на высоте 1820 м. Вода, насыщенная углекислым газом, была так загрязнена, что никто из нас не решился удовлетворить этим «нарзаном» свою жажду, и мы отправились дальше.
После короткого, но крутого подъема по каменистой тропинке, наш караван ненадолго остановился на довольно большой площадке, известной под именем Место св. Георгия, на выс. 1980 м.
С этого пункта тропинка сразу начала очень круто подниматься, теряясь в густой заросли леса. Частый мелкий кустарник, загораживая проход, мешал нам двигаться, и почти всю дорогу приходилось раздвигать ветви и медленно пробираться сквозь эту чащу. С каждым шагом тропа становилась все круче и круче; то она шла по каменистому грунту, то по очень крутым травянистым склонам, покрытым мелким березняком. Для нас являлось большим удовольствием идти по такой крутой тропинке, так как с каждым шагом приходилось подниматься по крайней мере на полметра, и к 2 ч. 30 м. мы уже были на высоте 2300 метров, подходя к высокой скалистой стене. Без всякого труда мы обогнули эту стену и стали пересекать крутые мелкие осыпи. Осыпь была очень подвижна, и двигаться по ней было довольно неприятно.
Скоро мы подошли к охотничьей пещере и, не останавливаясь, продвинулись немного по удобным скалистым склонам, а затем, перейдя опять легко ползущую осыпь, добрались до небольшой площадки, откуда сразу открылся вид на два ледяных потока, стекавших наперерез друг другу.
Один из них - Нагеб - рядом террас спокойно скатывал свои льды с южных фирновых полей Тетнульда. Другой - Цанер, разбитый продольными и поперечными трещинами на множество ледяных столбов, круто спадал, образуя непроходимый ледопад. Синие ледяные колонны самых причудливых форм придавали этому ледопаду, сжатому с двух сторон желто-красными утесами, какой-то страшный и вместе с тем необыкновенно красивый вид. Эта ледяная щетина, загораживая проход к верховьям ледника, как бы предупреждала путника о тех трудностях и опасностях, которые встретятся на его дальнейшем пути.
1 - перевал Цанер, 2 - г. Тетнульд, 3 - г. Ляльвер, 4 - г. Гестола, 5- г.Джанпи-тау, 6 - г. Тихтенген-тау, 7 - г. Салынан-тау, 8 -истинный пер. Цанер, 9 - I лагерь, 10 - II лагерь, 11 - Дых-тау.
После небольшого отдыха наш отряд двинулся дальше, намереваясь у последних березок устроить привал, рассчитывая найти там хотя бы маленький ручеек с чистой водой. После легких скалистых участков пришлось опять пересечь неприятные осыпи, и, поднявшись по крутому травянистому склону, мы, наконец, нашли в 3 ч. 40м. на высоте 2410 м. маленький овражек, поросший с одной стороны березняком.
Хотя воды поблизости не было, но мы решили остановиться здесь, так как дальше не было дров для костра. Наш привал находился против Нагебского ледника, и мы могли любоваться и этим ледяным потоком, и нижним ледопадом Цанера. За долгие 25 лет здесь произошли существенные изменения: теперь эти ледники не соединяются, а, находясь значительно друг от друга, самостоятельно питают два ручья, дающих начало р. Мульхре.
Погода стояла хорошая, до сумерек было еще далеко, а поэтому мы решили в этот же день взобраться на нижний ледопад Цанера и разбить ночлег возможно выше.
После завтрака и двухчасового отдыха мы забрали по вязанке дров и в 6 ч. вечера двинулись к ледопаду. Путь шел сначала по очень крутому травянистому склону, а затем по непрочным осыпям, круто спускавшимся к серакам Цанера. Миновав осыпи, мы приблизились к утесам, которые поднимались на правом берегу ледника. Попытка обойти эти скалы слева не увенчалась успехом, так как, поднимаясь по коридору, наполненному осыпью, на левый склон утеса, мы убедились, что этот путь не скоро поможет нам обойти ледопад, и вернулись опять к скалам. Легко двигаясь по удобным скалистым склонам, мы вскоре добрались до сераков ледопада и, поднимаясь по сносному карнизу, скоро достигли верхней части ледяного хаоса. Теперь нам оставалось только перейти на лед, что мы и сделали в 6 ч. 45 м. на высоте 2500 метров.
Вырубив ряд ступеней, благополучно миновали сераки и, перейдя через довольно широкие трещины, наконец, выбрались на ледяное поле, находившееся над нижним ледопадом Цанера. Поверхность ледника была покрыта большим количеством каменных глыб, образовавших поверхностную морену, и кое-где была пересечена узкими длинными трещинами.
Быстро и легко шли мы по ровному ледяному полю. Справа от нас из-за темных утесов вдруг открылась громадная ледяная пирамида Тетнульда, а там вдали поднимались снежные купола Гестолы и Ляльвера. Уже солнце заходило, и только его последние огненные лучи озаряли самые вершины снежных великанов.
В поисках удобного места для ночлега наш отряд повернул на правую морену ледника и стал подниматься по ней, высматривая небольшую ровную площадку. Быстро начинало темнеть, когда мы, спустившись по рыхлым скалам в русло какого-то ручья и вновь поднявшись на его другой берег, вышли в 8 ч. вечера на довольно широкую площадку на правобережной морене Цанера. Наступившая ночь заставила нас остановиться здесь. Место это лежало в 2-х километрах от конца ледника на высоте 2700 метров.
На дальнем западе уже пропали последние отблески зари. Небо потемнело, и изящная молочно-белая пирамида Тетнульда отчетливо вырисовалась на ночном фоне небесного свода. На востоке виднелось слияние двух рукавов Цанерского ледника, над которым едва обозначались тупые конусы Ляльвера и Гестолы.
Из-за Тетнульда величаво выплыл царственно спокойный Юпитер и, медленно поднимаясь выше и выше, с высоты мирового пространства смотрел на спящие вершины ледяных гигантов.
Становилось холодно, и в 9 ч. вечера после легкого ужина мы забрались в свои спальные мешки, уступив палатку носильщикам. Ночь была ясная, и при мерцании звезд мы быстро заснули в надежде на благоприятную погоду в дальнейшем.
Не радостно было наше пробуждение на следующее утро. Выглянув в 4 ч. из спального мешка, я увидел густую пелену тумана, лежавшую на ближайших вершинах и, хотя над нами и были клочки чистого неба, но сванетские горы покрылись тяжелыми черными тучами, обещавшими скорую грозу и в худшем случае снежную бурю.
Несмотря на возможную непогоду, мы все-таки решили выступать, надеясь, что сумеем выдержать натиск урагана.
Напившись горячего чаю и зарядив аппараты, мы распределили груз поровну между носильщиками и в 5 ч, 30 м. утра, спустившись с морены, ступили на крепкий чистый лед Цанера. Утренний холод и близость надвигавшейся грозы заставляли нас идти очень быстро, и мы почти бегом подвигались вверх по гладкому льду широкого ледяного потока.
В 3-х километрах впереди нас поднимался грандиозный второй ледопад главного рукава Цанера. Он издали казался громадной ледяной стеной, увенчанной зелеными, фантастичными, ледяными башнями. При первом взгляде он поражал своей недоступностью и являлся как бы вторым предупреждением о предстоящих опасностях по пути к перевалу. Направо от этого ледопада в широкую поверхность Цанерского ледника впадал большой ледяной приток того же названия, спускавшийся со снежных полей Ляльвера и Гестолы.
Через 30 мин. скорой ходьбы мы подошли к левому притоку Цанера. На карте Мецбахера по этому рукаву показан путь к перевалу в Безинги; мы хотели было повернуть туда, но Бек Мурза воспротивился этому, ссылаясь на трудность перехода для носильщиков. Это решение Бек Мурзы было очень уместно, так как по изорванным льдам левого притока очень трудно найти истинный путь и можно легко заблудиться в тумане снежной бури и погибнуть где-нибудь в пропастях ледопада.
Было решено идти главным рукавом Цанера, и мы стали приближаться к колоссальному ледопаду, который загораживал дальнейший путь к верховьям ледника.
Часть нашего каравана с Раковским обогнала нас, пока мы фотографировали ледопад, и уже приближалась к скалам правобережного хребта, когда мы только подходили к подножью ледяного хаоса. В 6 ч. 20 м. на высоте 2940 метров мы достигли подножья ледопада и стали переходить через ряд беспорядочных трещин. Двигались довольно медленно и, увидев, что передняя часть нашего отряда, шедшая по скалам, уже опередила нас, решили повернуть к правобережному хребту и обходить ледопад по скалистым склонам.
Погода начинала портиться: зловещие тучи приблизились из Сванетии, пошел довольно сильный дождь вперемешку с мокрым снегом. Не надевая кошек и не связываясь веревкой, так как надеялись скоро перейти на скалы, мы пересекали ледопад в его нижней части и вступили на очень крутой ледяной склон между сераками ледопада и стеной правобережного хребта. Этот ледяной откос своим нижним концом терялся между пропастями ледопада, а верхним доходил до скалистой площадки, находившейся около верхней части ледяного хаоса.
Хотя нижний участок этого склона, покрытый мелкой осыпью и представлял некоторые затруднения, но мы его быстро миновали и подошли к очень крутому гладкому льду. Передний ходок вырубал в твердом льду редкие и маленькие ступени, быстро приходившие в негодность от обилия дождевой воды, катившейся ручейками по поверхности ледяного склона. Мы тесно жались друг к другу и напряженно выжидали, пока Бек Мурза вырубит достаточное количество ступеней, еле держась на ледяной крутизне. Сверху начали падать камни, угрожая нам, находившимся и без того в самой непривлекательной обстановке. Поднимались мы очень медленно, едва держась без кошек на плохих ступенях; камни продолжали падать, задевая кой-кого из нас, снизу неслись просьбы идти скорее, но передние при всем желании не могли подвинуться достаточно быстро, так как Бек Мурза находился в рискованном положении и загораживал собою путь.
Раковский с двумя носильщиками были свидетелями нашего опасного положения и, хотя стояли на твердых скалах, но настолько неудобно, что не могли даже достать каната и бросить его конец нам.
В довершение всего в самый критический момент А. П. Зотов, стоявший впереди меня, поскользнулся и медленно пополз вниз, грозя увлечь в пропасть меня и всех находившихся ниже нас. Я стал быстро рубить ступень под его ногой и предотвратил опасность. Наконец переднему удалось подняться выше и на протянутом ледорубе помочь продвинуться Зотову, который в свою очередь помог мне, я - находившемуся ниже меня и так далее. Двигаясь таким образом, мы достигли более отлогой части ледяного склона и, перейдя крутые непрочные осыпи, вступили на скалистый склон правобережного хребта, вздохнув свободно после только что миновавшей опасности.
Карабкаясь по скользким и гладким, сильно наклоненным скалам, мы скоро приблизились к видневшейся верхней части ледопада и заметили, что это только небольшая площадка, а выше опять поднимались ледяные стены. Скалы были достаточно неудобны, чтобы можно по ним быстро подвигаться, и было решено опять перейти на лед.
Мы пересекли осыпи и достигли небольшой ровной площадки, окруженной ледяными стенами и сераками, Надев кошки, стали подниматься на последнее ледяное препятствие. Вырубая ступени, мы удачно обошли несколько сераков и, перейдя по непрочному снежному мосту через огромную трещину, быстро поднялись по редким ступеням, проложенным Бек Мурзою на верх последней ледяной стены. В 8 ч. 20 м. утра стояли на широком снежном поле над грандиозным ледопадом на высоте 3300 метров. Итак, мы потратили целых два часа на то, чтобы преодолеть этот ледяной хаос в 300 метров высотою.
Перед нами расстилалась широкая верхняя часть Цанерского ледника; справа и слева впадали ледяные потоки, а впереди тянулась черная скалистая стена с Тихтенгеном на одном конце и с Салынан-тау на другом. Густые облака уже закрыли все вершины н бесконечные ледяные потоки исчезали в молочной мгле тумана. Черные тучи быстро неслись из Сванетии, закрывая нижнюю часть Цанерского ледника. Шел дождь, мелкий снег, и где-то грохотал и перекатывался долгими глухими переливами гром надвигавшейся грозы.
Быстро двигался наш отряд по ровной, но изрезанной трещинами поверхности верхнего Цанера. Плотный снег покрывал этот ледник, и из предосторожности мы шли двумя партиями, связанные веревкой.
В 8 ч. 50 м. мы дошли до довольно большого ледяного притока, стекавшего с правобережного хребта Цанерского ледника, и так как поверхность последнего была сильно изорвана, то мы поднялись ближе к правому хребту несколько выше растреснутой части Цанера.
После небольшого привала, пройдя маленькое моренное озерцо, наш караван направился дальше и в 9 ч. 20 м. добрался до скалистой грядки на правом берегу Цанера на высоте 3380 м. Дальше лежал долгий путь по снежным аллеям, а поэтому решили здесь остановиться для необходимой трапезы.
Мы находились недалеко от хребта Салынан, нижняя часть которого, чернея из-под облаков, замыкала с севера ледяное поле Цанера. На запад от скалистого выступа, около которого мы находились, тянулось широкое снежное поле, по которому, вероятно, можно найти проход к глетчеру Китлод.
Гром гремел уже над нами, сыпал частый снег, и холодный ветер, резкими порывами поднимая ледяную пыль, заставлял нас торопиться, предупреждая о надвигавшейся буре.
Мы воспользовались выгодным положением нашего привала и, вынув карту, постарались ориентироваться и выбрать дальнейший путь к перевалу. На востоке верхняя часть Цанерского ледника была пересечена двумя скалистыми грядами, между которыми ледяной поток образовывал довольно крутые ледопады. Сквозь туманную мглу за этими ледопадами рисовались контуры снежных склонов Ляльвера и его отрогов. Мы хотели было пройти между двумя скалистыми грядами, но, не рассчитывая найти истинный путь во время снежной бури, решили до конца держаться правого берега Цанера. Выбрав хребет Салынан за путеводный хребет, мы намеревались, идя вдоль него, добраться до самого перевала.
Итак, нам суждено было сделать отклонение от перевального пункта, показанного на картах, поступив так же, как 25 лет тому назад поступил Д. Фрешфильд, который, двигаясь вдоль хребта Салынан, прошел не истинным Цанером, а другим перевалом того же названия и той же высоты, но находящемся несколько севернее.
Собственно говоря, хребет над западной верхней частью Безингийского ледника имеет несколько возможных перевалов; все они могут называться Цанерами, так как находятся в верховьях Данорского ледника, но чем руководились топографы, нанося определенный перевальный пункт на хребет, я положительно не могу понять, потому что никто никогда не был на этих перевалах. В ясную погоду можно довольно легко ориентироваться при переходе через любой Цанерский перевал, но во время густого тумана и снежной метели нам оставалось выбирать только такой путь, с которого нельзя было бы сбиться.
После необходимой трапезы мы связались веревкой и двинулись дальше, обойдя небольшой ледопад, образовавшийся у поворота Цанерского ледника к востоку.
Медленно подвигался наш отряд, связанный двумя партиями, к черневшему на севере основанию Салынанского хребта. Путь шел по чистому льду, свободному от снежного покрова, и только справа от нас поверхность ледника, покрытая снегом, была изорвана широкими беспорядочными трещинами.
После получасового пути мы начали повертывать на восток, двигаясь параллельно путеводному хребту по правому берегу восточной ветви Цанерского ледника. Громадные ледяные щели, неплотно заваленные снегом, заставляли нас идти очень осторожно, пробуя прочность снега и выбирая надежные снежные мостики.
Черные тучи закрыли все ближайшие высоты и скрыли от нас глубокие ущелья Сванетии. Гром грохотал непрерывно, крупными пушистыми хлопьями валил мокрый снег, поднялся холодный пронизывающий ветер, неся с широких снежных полей густую метелицу.
Впереди сквозь мглу начинавшейся снежной бури виднелся крутой ледопад узкого ледяного рукава, сжатого с одной стороны Салынанским хребтом, а с другой - скалистой грядой.
Молча двигались мы, увязая выше колена в рыхлом свежевыпавшем снегу, придерживаясь основания правобережного хребта, и в 11 ч. 30 м. на высоте 3700 м подошли, наконец, к подножью крутого ледопада, изорванного глубокими щелями, замаскированными рыхлым снежным покровом.
Прижимаясь к отвесным стенам правобережного хребта, мы стали подниматься на этот новый ледопад по крутой и очень узкой снежной полоске, которую образовывал снег, заваливший щель между льдом и скалами. Ветер с каждой минутой все крепчал и крепчал, обращаясь в настоящий ураган, разыгравшись на высоких снежных полях поднебесного ледника («ца-нер» - по-сванетски означает «поднебесный»).
В наиболее опасных местах на помощь нам приходили выступы в правой скалистой стене и, придерживаясь за них руками, мы могли довольно легко обходить грозные провалы ледяного хаоса. С каждым шагом узкая снежная полоска становилась все круче и круче, и, наконец, в 12 ч. 10 м. дня мы выбрались на верх ледопада к началу нового узкого ледяного коридора. Налево от нас тянулся черный хребет, терявшийся в непроницаемых облаках, а направо поднимались высокие снежные холмы, пенившиеся под страшными порывами холодного ветра. С их склонов неслись тучи снежной метелицы, сливавшиеся с густой пеленой тумана, заполнявшего верховья этого ледяного потока.
Ни смеха, ни жалоб, ни одного звука не вырвалось из уст наших носильщиков, сознавших, очевидно, серьезность перехода, усложнившегося разбушевавшейся стихией.
Утопая чуть ли не до пояса в снегу, мы медленно двигались вперед навстречу бурным порывам урагана. Снежные хлопья обратились в крупный град, который безжалостно бил нас по лицу и по рукам, и его примерзающие льдины скоро покрыли нас с головы до ног белым панцирем, придавая вид каких-то движущихся ледяных фигур.
В густой мгле мы, конечно, не могли ориентироваться и шли наугад, придерживаясь заранее выбранного направления. Легкие подъемы сменялись почти ровными участками ледника, слева все время виднелись черные скалы, а справа -контуры снежных холмов.
Наконец, мы подошли к невысокому, но довольно крутому рукаву ледника и, повернув направо, стали подниматься на его верхнюю часть, чувствуя близость высшей точки перевала. Вьюга свирепствовала с прежней силой, когда в 1 час дня один за другим мы выбрались на небольшую ровную площадку на высоте 3960 метров, тесно сжатую с обеих сторон отвесными утесами. Продвинувшись еще немного, мы увидели перед собой глубокую пропасть да ревущую белую мглу урагана. Мы стояли на прочном снежном карнизе, под нашими ногами лежал громадный открытый бергшрунд, а глубоко внизу ровное фирновое поле одного из рукавов Безингинского ледника.
Итак мы на перевале Главного хребта и вместо грандиозной панорамы Безингийских исполинов видели бесконечную мглу разгулявшейся бури. Только изредка, когда всесокрушающие порывы ветра на мгновенье заставляли редеть молочную пелену тумана, перед нами слабо вырисовывались черные смелые линии Дых-тау и ее южных отрогов.
Холод и непогода заставили нас поскорей позаботиться о спуске. Положив в небольшой каменный тур наши визитные карточки, мы связали два каната и на 55-метровой веревке спустили Бек Мурзу, чтобы он вырубил ступени в крутом мостике через бергшрунд. Опустившись поодиночке по канату, мы скоро стояли уже под карнизом по ту сторону бергшрунда. Дальнейший спуск по крутейшему снежному склону скоро привел нас на ровное фирновое поле. Буря была над нами, и лишь изредка долетали до нас злые порывы бушевавшего ветра.
Почти бегом мы спустились по рыхлому снегу, направляясь прямо на восток. Сильные удары ветра разрывали тяжелый покров тумана, и где-то внизу радостно сверкали под лучами невидимого солнца девственные снега ледяного потока.
По пути попадались трещины, замаскированные снегом, но мы их благополучно миновали и подошли к довольно сильному падению ледника. Довольные удачным выполнением трудного перехода, мы сбежали с последнего крутого ледяного склона и зашагали по гладкой поверхности последней ледниковой площадки. Кое-где уже проглядывало синее небо, и даже иногда сквозь редеющую вуаль показывалась скалистая громада величественной Дых-тау.
Переход через подгорную трещину (бергшрунд) при спуске с Цанерского перевала выс. 4060 м. Фото С.Я.Голубева.
Наконец, мы подошли к краю последней ледниковой терраски и добрались до гребня Кель-баша. Итак, мы сошли теперь с долгого ледяного пути, проведя целых 8,5 часов непрерывной ходьбы по ледяным аллеям Цанерского ледника.
В 2 часа дня мы ступили на крутую осыпь и легко скатились к длинным снежным пластам, спускавшимся с восточного склона Кель-баша. Добравшись до крутого снега, мы быстро и легко спустились по нему и, одолев выветрившиеся скалы, пошли по мелкой шиферной осыпи.
Ветер разогнал последние тучи, и только высоко над нами на холмах перевала еще лежали густые облака, но и они скоро поддались мощным порывам ветра и растаяли в глубокой лазури небесного свода.
Грандиозная панорама невиданной мощи и красоты открылась перед нами, и мы во все время спуска беспрепятственно наслаждались картиной ледяного царства.
Справа от нас подымалась гигантская ледяная стена Главного хребта с вершинами Джанги и Шхара; их отвесные льды играли и искрились на солнце, как бы радуясь ликующему дню. Прямо же, залитая яркими солнечными лучами, поднималась исполинская Дых-тау, прорезанная изорванными потоками ледников.
Легко и приятно было скатываться по мелкой шиферной осыпи, и скоро весь наш отряд собрался на морене Безингийского ледника и отправился вниз по левобережному склону на поиски удобного места для лагеря. Наконец, в 3 ч. дня мы нашли великолепную лужайку на берегу моренного озерца Коль-баш, где и разбили палатку.
Расплатившись со сванетами-носильщиками, оказавшимися на высоте своих обязанностей, мы поручили им передать старшине Тубенеля письмо, чтобы он переправил наши вещи, уже пришедшие из Чегема, к нам в лагерь. Отпустив Бек Мурзу и Ибрагима в ближайший кош за провизией и дровами, сами принялись поудобнее устраиваться на продолжительный бивуак.
Дивный ясный вечер позволил нам долго любоваться Дых-тау, поднимавшейся над широкой поверхностью Уллу-чирана на 2500 м вертикальной высоты. С последними лучами солнца потухали великаны Безингийской группы и при слабом мерцании звезд меркли в ночной тишине, постоянно нарушавшейся грозными обвалами ближайших ледяных потоков.
Лагерь на леднике Безинги
После прекрасно проведенной ночи в нашем новом лагере мы великолепно отдохнули от перехода, совершенного накануне. Погода была на редкость хорошая. Ни одного облачка на темно-синем небе. Перед нами, оставаясь в тени, вздымалась громадная Дых-тау, а справа, ослепительно блистая на солнце, тянулась черная цепь закованных в ледяную броню гигантов: Катын-тау, Джанги-тау и Шхара.
Мы все горели желанием воспользоваться благоприятной погодой и как можно скорее атаковать Дых-тау, но наши вещи из Тубенеля еще не пришли, и мы вынуждены были бездействовать. Дождавшись Ибрагима, пришедшего в сопровождении туземца, принесшего молодого барана и вязанку дров, мы узнали от них, что на правом берегу ледника расположился лагерем проф. Буш. Желая навестить его и кстати посмотреть исторический Миссес-кош, мы в 11 ч. утра покинули свой бивуак и, перейдя морену, стали пересекать Безингийский ледник. Ближе к его правому берегу нам пришлось пробираться среди удивительно красивых сераков, обходя весьма значительные трещины.
Посетив Миссес-кош, мы скоро нашли палатку проф. Буша и после продолжительного визита вернулись к вечеру в свой лагерь. Погода по-прежнему была великолепная, и красавица Дых-тау, освещенная мягкими вечерними лучами, манила нас, но вещи все не приходили и приходилось откладывать восхождение на неопределенное время.
На следующее утро, 14-го июля, погода резко изменилась к худшему. Густой туман окутал ледник, пошел дождь, и холодный сырой ветер пронизывал насквозь. Мы получили неприятное известие, что наш багаж не мог быть переправлен к озерцу Кель-баш, и что его доставили к лагерю проф. Буша. Быстро собравшись, мы направились на правый берег ледника, чтобы, взяв свои вещи, разбить новый бивуак где-либо на той стороне. Дождь сменился градом и крупой, когда мы, промокшие, переходили Уллу-чиран. Наконец, перебравшись на правый берег, мы нашли полянку недалеко от речки, которая вытекала из-под ледника, спускающегося с Миссес-тау. Тут все было удобно для бивуака: и вода, и ровное место для разбивки палаток, и к тому же отсюда лежала прямая дорога к Дых-тау. Недоставало только дров, но их вообще нет на склонах Безингийского ледника, а для нас ловкий Ибрагим всегда ухитрялся где-то доставать хворост. Разбив палатку, мы хотели было послать проводника к Бушу за нашими вещами, как вдруг получили неожиданную новость, что носильщики понесли наш багаж к Кель-башу. Отправив вдогонку за ними Ибрагима, мы, наконец, дождались возвращения носильщиков и скоро окончательно устроились на новом месте. Теперь нам предстояло только выжидать улучшения погоды, но кругом все было закрыто туманом, мелкий дождь неумолимо сыпался с унылого неба, и ничто не говорило за перемену к лучшему.
На следующий день опять та же непогода; она уже начинала действовать на настроение, и двое из нашей компании, а именно: Зотов и Раковский, потерявшие всякое терпение, решили отказаться от восхождения и отправиться в Нальчик. В этот день нас ждала некоторое развлечение: к нам прибыл немецкий турист Швальбрух и разбил свою палатку в нашем лагере.
Ненастье сильно затянулось. Погода была отвратительна; утром 16-го Зотов, Раковский и Швальбрух вместе с проф. Бушем покинули нас. Целый день лил дождь, и его крупные капли пробивали мокрый брезент палатки; иногда он начинал моросить, напоминая нашу глухую осень и действуя подавляюще на наше настроение. Мы решили выждать хотя бы небольшого улучшения погоды и выступить на Дых-тау. К вечеру немного прояснилось, и у нас явилась надежда, что 17-го июля мы сможем начать восхождение.
Утро следующего дня было значительно лучше, чем накануне; мы понемногу стали собираться в путь, поджидая Ибрагима, ушедшего на охоту. На вершинах по-прежнему лежали облака, но могучее солнце уже начинало пробивать их и слегка освещать громадную поверхность Уллу-чирана. Сквозь легкий покров тумана начала вырисовываться стена Джанги-тау, вершины которой все еще были закрыты плотным слоем облаков.
Попытка восхождения на Дыхъ-тау 17—18 июля 1913 года
После прихода Ибрагима, вернувшегося с неудачной охоты за турами, мы (В. А. Конопасевич и я) оставили его в лагере, а сами, взяв с собою Бек Мурзу, в 9 ч. 30мин. утра покинули палатки, направляясь к Миссес-кошу. (Баром. 547 mm). Через 15 мин. мы добрались до этой пещеры и, не останавливаясь, пошли дальше, двигаясь параллельно морене Безингийского ледника, пока не подошли к основанию кулуара ближайшего к Мисесс-кошу. Этот кулуар был наполнен грубой осыпью, поверх которой в его верхней части виднелись большие пласты, очевидно, старого зимнего снега. Погода не улучшилась, когда мы, свернув налево, стали подниматься по этому кулуару, верхняя часть которого была наполнена густым туманом. Общий уклон кулуара был 23°, хотя встречались участки значительно круче.
Скоро мы дошли до снежных пластов и постепенно попали в полосу тумана, мешавшего нам ориентироваться, так как он скрывал путь в нескольких шагах впереди нас. Двигаться по этой осыпи было легко, и в 10 ч. 40 м. мы остановились для маленького отдыха на высоте 3140 метров. Постояв немного, мы тронулись дальше, взяв направление прямо на юг. Туман начал сгущаться, посыпал мелкий снежок, и путь стал значительно круче и труднее. На высоте 3200 м осыпь сменилась скалами. Скалы вначале были очень легки, но затем, образуя наклонные пласты, увлажненные дождем, они доставляли нам некоторое затруднение, потому что ботинки с гвоздями были мало пригодны для таких участков.
В 11 ч. 20 мин. на высоте 3320 метров мы подошли к основанию скалистой стены, которую нужно было обойти. Поднявшись немного, мы увидели глубоко внизу изборожденную трещинами поверхность Миссес-ледника. Мы находились теперь на северо-западном гребне, по которому и лежал дальнейший путь к верхнему ночлегу. Чтобы обойти башню, пришлось карабкаться по ее левой стене, но, убедившись, что эта трудная работа нескоро нас приведет на удобный участок гребня, мы переменили план и стали спускаться по скалам вниз, стараясь обойти эту башню справа. Спустившись на карниз, мы стали двигаться по нему над Миссес-ледником. Путь шел вверх по правому склону ледника по северо-западному гребню. Трудностей особых пока не встречалось, хотя мы в тумане немного отклонились от правильного направления, где путь был значительно легче. На смену карнизам вставали крутые скалы, гладкие наклоненные плиты и узкие щели между гранитными глыбами.
Не зная определенно, где находится «Нижний русский ночлег», мы решили немного отдохнуть и позавтракать на высоте около 3400 м. в 12 ч. 20 м. дня. По-прежнему густой туман лежал непроницаемой пеленой на склонах Дых-тау, по-прежнему сыпал мелкий снежок, и ничто не указывало на благоприятную погоду. После отдыха мы пошли дальше, и так как впереди нас громоздились отвесные скалы, то мы поднялись на гребень хребта и, перейдя на его левый (снизу) склон, направились параллельно гребню. Путь лежал опять по скалам, которые в некоторых местах оказывали довольно большие затруднения.
В поисках «Нижнего русского ночлега» мы решили вновь перейти на правый склон отрога и начали опять подниматься на гребень, переходя очень крутые осыпи. Одолев выветрившиеся скалы, мы достигли верхушки гребня и перебрались на его правый склон. Погода начала разгуливаться: снега Дых-тау ярко осветились солнцем, и сквозь прорывы в облаках засинело небо. Целый ряд изящных башен, из которых состоит верхушка гребня, были освещены теплыми солнечными лучами. Мы быстро двигались вдоль гребня, не встречая на своем пути никаких почти затруднений, и в 1 ч. 10 м. дня достигли довольно большой площадки со следами пребывания человека. Судя по высоте (около 3500 м) и по положению, это место и представляло собою «Нижний русский ночлег». Мы находились на правобережном хребте Миссес ледника на стороне обращенной к ледяному потоку, который расстилался далеко внизу, изорванный беспорядочными трещинами. На весь путь до этой площадки мы употребили 3 ч. 35 м., несмотря на то, что шли трудной и не ближайшей дорогой. Такой быстроты мы достигли, главным образом, потому, что поднимались не связанные веревкой, которая в сильной степени замедляет движение. На терраске мы устроили небольшой привал, чтобы ориентироваться и выбрать поудобнее путь к верхнему ночлегу. После 15 мин. отдыха мы двинулись дальше, направляясь по склону хребта, обращенному к Миссес-глетчеру.
Фот. А. В. Раковского. Гора Дых-тау и ледник Безинги.
Пройдя немного по отлогим скалам, мы перешли на узкий карниз, находившийся на верху отвесной скалы, круто обрывавшейся к леднику. Скалы были прочны, и, хотя в некоторых местах ширина карниза едва достигала 3 - 4 вершков, двигаться по нему было довольно легко. Только иногда путь затруднялся скалистыми выступами, свисавшими низко над карнизом; приходилось сильно наклоняться и, придерживаясь руками за небольшие шероховатости скал, пробираться через эти трудные участки. Мы и здесь шли без веревки, так как особых трудностей пока не встречали.
Продвинувшись по карнизу в восточном направлении, мы довольно близко подошли к леднику и решили спуститься на него, думая, что по его поверхности быстрее дойдем до верхнего ночлега. Скалы были довольно легки и, покинув карниз, скоро добрались до подножья хребта у самого ледника. Изломанный лед заставил нас связаться веревкой и, вырубая ступени, мы перешли трещины и стали подниматься по глетчеру, поверхность которого впереди на большом протяжении была покрыта снегом.
Во время этого подъема зоркий глаз Бек Мурзы заметил довольно высоко в скалах какой-то блестящий предмет. Быстро развязавшись, он вскарабкался на скалы и скоро принес нам жестянку из-под консервов и старый, полуистлевший листок из английской книжки. Мы достигли этого пункта в 2 ч. дня на высоте 3540 м, и весьма вероятно, что эти скалы служили ночлегом Коккину и его спутникам. Поднявшись еще немного по крутой поверхности глетчера, мы вновь перешли на скалы и стали двигаться по ним в восточном направлении; скалы были нетрудны, и мы быстро подвигались кверху, пока не достигли крутых осыпей на высоте 3680 м, где и устроили непродолжительный отдых, чтобы сделать несколько фотографических снимков.
Погода, к нашей радости, почти совсем разгулялась. Все окрестные вершины очистились от облаков, которые продолжали закрывать лишь маковку Дых-тау, и мы могли наслаждаться грандиозной панорамой Бизингийского ледника со всеми окружающими высотами.
Вступив на осыпь, мы быстро пересекли ее и скоро подошли к соединению небольшой восточной ветви Миссес-ледника с главным потоком. Отсюда повернули на северо-восток и стали взбираться на верх правобережного гребня. Довольно часто нам попадались участки гладких скал, на которые было затруднительно подниматься; иногда приходилось обходить утесы по еле выступавшим скалистым карнизам, но в общем путь был сравнительно легок. Скоро мы увидели совсем недалеко от нас узкую восточную ветвь Миссес-ледника, спустившись по очень крутой осыпи, добрались до этого ледяного рукава, недалеко от маленького скалистого островка, черневшего на снежной поверхности глетчера. Не надевая кошек и не связываясь канатом, мы осторожно стали пересекать эту ветвь, покрытую плотным слоем снега и имевшую в этом месте 34° наклона. Наконец в 4 ч. дня достигли основания хребта на высоте 3800 метров. Этот хребет отделял вышеупомянутую ветвь от главного ледяного потока Миссес и на скалах его находился верхний ночлег.
Поднявшись немного по скалам, мы вступили на крутую осыпь, покрытую свежевыпавшим снегом, который сильно замедлял наше движение. Подойдя к большой скалистой башне, мы отдохнули немного и стали обходить ее справа. Продвинувшись по осыпи, мы перешли на ее скалистый склон, по которому подниматься было гораздо легче, чем по покрытой снегом осыпи. Это происходило потому, что снег был очень рыхлый и маскировал собою глубокие щели между камнями, в которые нам довольно часто приходилось проваливаться.
Передвигаясь таким образом то по скалам, то по осыпи, мы в 4 ч. 40 м. дня наконец подошли к площадке, находившейся под высокой отвесной скалой. Эта площадка и была верхним ночлегом Дубянскому во время его попытки восхождения на Дых-тау.
Поднявшись по крутой осыпи, мы добрались до этой небольшой площадки, где намеревались провести ночь перед восхождением.
Плохая погода, стоявшая последние дни, принесла на склоны Дых-тау громадное количество свежего снега; снег покрывал скалы, осыпи и плотно завалил терраску верхнего русского ночлега. В расселинах скал, в коробке из-под сардин, мы нашли две записки: одну Дубянского в 1911 г., другую Конопасевича, положенную при его восхождении в 1912 году. Расчистив камни от снега, мы стали устраиваться на этой маленькой площадке. Пока В. А. Конопасевич занимался оттаиванием воды для горохового супа на импровизированной спиртовке, я спустился несколько ниже и сделал целый ряд фотографических снимков. Закусив и одевшись потеплее, я уселся поудобнее на краю терраски и стал любоваться необыкновенно грандиозной открывавшейся картиной.
Было 6 ч. вечера. Джанги-тау и Катын-тау были закутаны пушистыми облаками, края их серебрились под лучами солнца. Справа гордо вздымалась черная угрюмая Салынан-тау, за ней темные облака скрывали дорогое солнце. Глубоко внизу серебряный туман покрыл Уллу-чиран. Он подымался к нам, заволакивая склоны Дых-тау, и только черные скалы, прорезывавшие Миссес-ледник, еще торчали свободные от облаков. Высоко слева блестел на солнце фирн Дых-тау, а еще левей золотились желтые утесы, которые вели на заветную вершину.
Вот спряталось благодетельное солнце; сразу стало мрачно и холодно. Угрюмая, холодная Джанги начала прятаться в тени, освободившись немного от облаков. Туман зловещей пеленой подымался все выше и выше. Стала закрываться туманом и величавая Дых-тау. Где-то трещали и грохотали сераки, ломаясь и падая в пропасти... Сверху сыпались ледышки, точно кто-то играл в снежки...
Уныло, мрачно стало кругом. Только кое-где еще проглядывало дивное лазурное небо, но и его скоро поглотил холодный саван тумана, поднимавшийся снизу от Безинги. Мгновенье... и вся картина резко изменилась. Солнце пробило мощными лучами брешь в тучах и сразу все оживило. Туман понемногу поредел, и солнце стало скрываться за хребтом Катын-тау. Облака начали расходиться и сквозь легкую их вуаль просвечивал изящный контур Джанги. Подъем на Дых-тау еще горел под последними солнечными лучами, но вот и он потух... Нас ждала холодная ночь в этой мрачной обстановке. Мы оделись еще теплее и начали согреваться горячим чаем. Температура упала до 1,0°С, и мне пришлось пожалеть, что я не захватил с собою спального мешка.
В 8 часов вечера мы начали располагаться на ночь. В. А. удобно улегся в мешке, а мы с Бек Мурзой укрылись под одной буркой. Места было очень мало, приходилось лежать согнувшись, и от холода мы очень часто просыпались. Всю ночь грохотали обвалы, и их беспрерывный гул напоминал шум идущего поезда.
После плохо проведенной ночи мы проснулись при первом появлении зари и, напившись чаю, в 4 ч. 50 м. утра выступили к вершине. Небо было ясное, только на Джанги-тау лежали слоистые облака, предвестники дурной погоды.
Путь лежал на юго-восток, так как мы хотели пересечь хребет, на котором находился ночлег и спуститься на главный рукав ледника Миссес. Перед нами поднимался довольно крутой гребень, склоны которого, обращенные к ночлегу, были покрыты толстым слоем свежего снега. Мы потеряли много времени для того, чтобы взобраться на этот гребень, при других условиях не представляющий решительно никаких затруднений.
Далее пришлось следовать крупной осыпью, опять-таки покрытой свежим снегом, поэтому надо было подниматься очень осторожно и медленно. Миновав удобные участки скал, мы наконец подошли к нижнему концу узкого коридора, заваленного плотным слоем снега. Прямо перед нами вздымался отвесный, высокий утес, направо от которого тянулись крутые ледяные склоны Дых-тау, дававшие начало Миссес-леднику. Ледяной поток, круто спадавший с северо-западного гребня, в этом месте обрывался непроходимой ледяной стеной. Бок ледника почти вплотную подходил к скалистому утесу и образовывал очень узкий и крутой коридор. Нам хотелось было следовать левым кулуаром, но глубокий снег, наполнявший его, делал этот подъем очень рискованным, поэтому мы решили пересечь в его самой нижней части и подняться вышеупомянутой щелью между утесом и ледником Миссес.
Надев кошки и связавшись веревкой, мы вступили на крутой снег и скоро подошли к основанию щели. Снег оказался очень рыхлым и на 30-40 см покрывал крутой лед коридора; ступени были очень непрочны, и мы медленно поднимались кверху, беспрерывно работая ледорубами. По мере подъема крутизна коридора возрастала, доходя до 50° и более.
Наконец в 6 ч. утра мы остановились перед крутым ледяным склоном в 63° наклона. В. А. Конопасевич стал рубить в нем ступени и понемногу подниматься; я же с Бек Мурзой, укрепившись на льду, из предосторожности натягивали веревку. Слева от нас вздымалась отвесная скала, а справа - высокая ледяная стена. Вырубив несколько ступеней, В. А. поднялся на верх крутого ледяного участка и увидел, что верхняя часть коридора была так же крута и сплошь завалена глубоким свежим снегом. Таким образом, путь делался, благодаря снегу, крайне опасным, а другого выбора у нас не было.
После небольшого совещания мы решили спускаться, так как боялись, что вследствие теплого дня снег подтает и неизбежные лавины отрежут нам обратный путь к ночлегу.
Глубоко раздосадованные на неблагоприятные условия для восхождения, мы, полные сил, энергии, бодрости, принуждены были в начале 7-го часа утра отступить, а снежные склоны Дых-тау и желтые утесы, которые вели к вершине, дразнили нас и манили своею казавшейся близостью.
Невозможно описать нашего состояния, когда мы, сознавая свое бессилие, чувствовали, что, миновав этот корридор и дойдя до снежного поля, уже никаких существснных трудностей не встретили бы почти до самой вершины.
Итак эта «самая дурная часть пути», по словам Коккина, была для нас, благодаря снегу, конечным пунктом восхождения.
Фот. С. Я. Голубева. Ледник Миссес
Вернувшись в верхний ночлег, мы забрали свои вещи, оставили записку и стали спускаться к узкой ветви Миссес-ледника. Скоро мы добрались до снега, покрывавшего эту ветвь, и, чтобы хоть несколько разнообразить путь, решили спуститься по Миссес-леднику до самого низа.
Без всяких трудов мы скатились до главного рукава и стали спускаться, обходя лабиринты трещин и хаотические нагромождения ледяных столбов. Иногда казалось, что дальнейший путь был абсолютно невозможен по ледяному хаосу, но чуткий Бек Мурза всегда находил возможность выбраться из самого затруднительного положения.
Мы шли без веревки на довольно большом расстоянии друг от друга, и только в двух местах, когда уже положительно никак нельзя было пробраться, пользовались канатом. Сзади нас залитая солнцем лежала изорванная верхняя часть ледника Миссес, а справа и слева громоздились удивительных форм зеленовато-белые сераки.
По мере спуска путь усложнился падающими камнями, которые скатывались на ледник. Наконец, все трудности миновали, и через 4 часа интересного пути подошли к концу ледника. Перейдя на его конечную морену, мы быстро спустились по ней и скоро добрались до правой морены Уллу-Чирана. Через 20 мпн. мы были в лагере.
Погода начала портиться, кругом все покрылось туманом, накрапывал дождь, и мы, быстро собравшись, снялись с лагеря и, вступив на Безингийский ледник, стали спускаться к истокам Урвана.
После трогательного прощания с Бек Мурзой и Ибрагимом, которые остались в одном из верхних кошей, мы в тот же день к вечеру прибыли в Тубенель, где остановились у гостеприимного старшины кумыка Сунжева. На следующии день 19 июля направились вниз по долине Урвана и поздно вечером уже были в Нальчике, закончив таким образом свою высокогорную экскурсию.
Организация экскурсии
Экскурсии по Центральному Кавказу, подобные нашей, совершаются русскими туристами крайне редко. Одной из главных причин этого я считаю сложность путешествия по Кавказу, вследствие малой культурности горцев и неприспособленности этой огромной горной области для туризма.
В продолжительную экскурсию необходимо снарядиться серьезно, чтобы иметь возможность совершать длинные переходы по ненаселенным местам.
Наша последняя экскурсия была оборудована достаточно хорошо, и, я думаю, что будет нелишним поделиться с туристами деталями нашего снаряжения.
Главной принадлежностью путешествия является легкая, но надежная и поместительная палатка. Свою палатку мы заказывали в Москве, и стоила она нам 17 рублей со всеми приспособлениями для ее разбивки. Из прилагаемого рисунка не трудно представить себе ее устройство и размеры, достаточные для четырех человек. Укреплялась палатка только на двух бамбуковых палках, концы которых продевались в особые отверстия в углах крыши палатки и натягивались двумя веревками, составляющими продолжение толстой бечевки, зашитой в ребро крыши. Кроме того 4 веревки (а, b, с) растягивали палатку по ширине. На случай ветра полы палатки заваливались камнями. Материалом для палатки служил английский брезент, выдержавший с честью испытание в виде трехдневного беспрерывного дождя, и хотя под конец внутренняя поверхность намокла, но вода не пробивалась внутрь палатки.
Палатка. Длина АА-3 ар., длина а b -3 ар., длина АD -1 ар. 5 вер., длина
А b - 2 ар. Вес - 17 фунтов. В ребра А А, А а, А b , А с и Аd зашиты веревки, их концы натягиваются соответственными колышками: m, n, a, b, c, d. (последний на рисунке не показан).
Вся она укладывалась в очень удобный сверток и с колышками, веревками и палками в сухом виде весила 17 фунтов. Вес мокрой палатки доходил до 30 ф. Благодаря такому небольшому весу, мы могли иметь ее во время серьезных переходов, недоступных для вьючного животного.
Затем крайне необходимым является спальный мешок, позволяющий спать с достаточным комфортом даже при очень низкой температуре (на ночлеге в Приюте 11-ти t = - 6,0°С.) и сильном ветре. Наши спальные мешки весили по 8 фунтов и стоили нам при домашнем способе изготовления по 9 рублей. Как видно из рисунка, устроены они так:
наружный мешок из того же брезента, что и палатка;
внутренний мешок из легкой бумажной материи, кругом простеганный двумя фунтами хорошей шерстяной ваты;
между внутренним мешком и наружным, на той стороне, которая обращена к земле, был проложен кусок непромокаемой материи, употребляемой для дождевых плащей.
Кроме этих необходимых принадлежностей мы имели брезентовые вьючные мешки, приспособленные и для вьюка на лошадь или осла, и для несения человеком.
Необходимое альпийское снаряжение: кошки, ледорубы, канаты были приобретены в Москве у Биткова и частью за границей. (Снаряжение В. А. Конопасевича приобретено им за границей.)
Что касается обуви, то мы приобрели в магазине Механич. Производ. обуви ботинки «для туризма» и подбили швейцарские гвозди.
Спальный мешок. А - капюшон, В - мешок, С - ватная подкладка.
Эти ботинки быстро пришли в негодность после полуторамесячного употребления, тогда как заграничная обувь В.А. Конопасевича выдержала 3 горных сезона. Поэтому я советую выписывать обувь от австрийских или швейцарских мастеров, но отнюдь не приспосабливать ботинки русского изготовления.
Для продолжительных переходов мы принуждены были позаботиться о легком и питательном провианте. Наиболее полезными оказались сухари из французского хлеба, сахар, шоколад, рис, бульон Либиха, овсянка «Геркулес» и гороховая колбаса. Последняя являлась превосходным питательным продуктом, и ее можно смело рекомендовать всем туристам.
По большей части мы пользовались услугами носильщиков, направляя главную часть багажа в обход легкими травянистыми путями. Обычное вознаграждение носильщиков - 2 рубля в сутки, а лошадь 2 р. 50 к. -3 рубля с человеком проводником.
Проводников нам удалось иметь очень надежных, и мы, как я уже упоминал, платили им по 3 рубля в сутки. Это вознаграждение не является очень высоким, если принять во внимание, что, например, для восхождения на Эльбрус у плохих баксанских проводников установилась такса 25 - 30 рублей. Наши же проводники за 3 рубля в сутки шли с нами на предприятие, во сто крат серьезнее доступного Эльбруса.
Может быть, эти немногочисленные практические сведения помогут русским туристам организовать экскурсии в высокогорный Кавказ. При надлежащей подготовке они убедятся, что даже очень серьезные переходы не так уж трудны, как эта кажется на первый взгляд и как о том пишут некоторые путешественники. Убедившись же в сравнительной легкости совершения подобных экскурсий, туристы пойдут на более серьезные предприятия, и можно надеяться, что последние девственные вершины Кавказа сдадутся русским горовосходителям.
