Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Сергей Анисимов. К ледяным полям Эльбруса. Очерк-путеводитель. Кооперативное Издательство «Жизнь и Знание». Москва, 1925 г.
I.
Почти десять лет, с начала мировой войны, я не был в горах Кавказа. Как и многие другие, я думал, что невозможно в наше время путешествие в горах. Но вот в сентябре 1923 г. я попал в Кисловодск, и стремление побывать у снежных вершин с такой неожиданной силой овладело мной, что я остро вспомнил не раз слышанное мною на Кавказе горское поверье: «Кто пил воду ледниковых потоков, тот вернется к вечно снежным вершинам».
Я стал расспрашивать. Но все кругом говорили, что в горах опасно, могут убить, ограбить. Ни один кисловодский извозчик не соглашался везти в далекие горские селения и аулы. Знакомый геолог отказался от поездки, так как не мог найти ни спутников, ни извозчиков и с горечью уехал из Кисловодска. Я тоже уже склонялся к убеждению, что ехать в горы невозможно, когда случайно узнал, что в городе находится мой старый приятель, горец из Урусбиева (в верховьях реки Баксана). Я разыскал его. Мы встретились дружески. Но оказалось, что и он сам не был в родных местах с 1917 г. Однако, мы решили с ним ехать. Когда извозчики узнали, что поедет горец, то сразу согласились. И у меня, и у него скоро нашлись спутники, и 2-го октября перед зарей мы выехали из Кисловодска на Баксан на двух линейках и тачанке.
Мы поставили себе задачу подняться на т. н. «Кругозор» (Название «Кругозор» Эльбруса дано Кавказским Горным Обществом, которое устроило хижину-приют для туристов, совершающих восхождение на вершину на лавовом выступе между ледниками Б. Азау и М. Азау) Эльбруса, с которого раскрываются прекрасные виды на Главный Хребет.
Наш маршрут лежал из Кисловодска по горным лугам до Кабардинского аула Кармово (35—40 верст); от Кармово в подъем по луговым склонам через перевал в горский аул Гундилен (25—30 в.) и за ним в 1—1,5 версте на хутор Атажукиных. Оттуда до Урусбиева (60— 65 в.) вверх по ущелью реки Баксана, которое приводит к вершинам Главного Кавказского Хребта.
От Урусбиева мы должны были сделать однодневный переход верхом к леднику Терскол, текущему с Эльбруса, переночевать там в коше (Кош — стоянка горных пастухов.)
II.
Мы выехали еще до зари. Покинув город, наши линейки сразу оказались так сказать, в открытом море горных лугов. Оно застыло огромными гребнями, одетыми луговыми и степными травами. На десятки верст никаких построек, никакого жилья. Это настоящая стихия лугов.
Теснины быстро расширяются и образуют редкую по красоте котловину, уже не засушливую, на подобие Дагестана, а зеленую и живую, с грандиозными островерхими горами вокруг, на склонах покрытыми лугами и лесом.
В разрезе гор налево от дороги опять встает, совсем кажется близко, вечно снежная с нависшими ледниками Тютю баши. На зеленых террасах с наносной почвой удивительно красиво приютились небольшие поселки Эльджурту, Тютю, Мук-Кулан и верхний и нижний Кызыл-Кез.
Затем опять горы несколько сходятся и снова раздаются. Новая котловина. Над нею встает вершина Челмас, у подножия ее поселок того же имени. В разрезе гор впереди опять раскрывается г. Юсенги в снегах и ледниках. Отсюда до Урусбиева остается всего верст 8—10. По левой стороне дороги снизу до самого верха все склоны зеленеют сосновым лесом, в который вкрапливается осеннее золото березовой листвы. На правых от дороги — южных склонах обнажаются серые скалы и на них зеленеют только куртины можжевельника и горят красные заросли барбариса. Проезжаем селения — Камиш и Келды и версты через две около 3-х часов дня достигаем Урусбиева.
XII.
Урусбиево — центр урусбиевского общества. Оно расположилось в котловине у скрещения ущелий четырех горных рек — Баксана и Адыр-су, текущих с Главного Хребта и Сюльтрана и Кыртыка, текущих из ледников Эльбруса. Все эти ущелья одно интереснее другого. Над горами, окружающими котловину, сияют снегами и ледниками вершины Адыр-су и Юсенги.
В Урусбиеве стоит побывать и альпинисту, и геологу, и художнику. Есть что посмотреть даже людям, много видавшим на Кавказе.
Ущелье Адыр-су впадает под прямым углом в ущелье Баксана. Оно промыто рекою в огромном контрофорсе (выступе) Главного хребта. Тропа по нему верстах в 8-ми от Баксана приводит к очень мощному леднику. По боковым моренам и по самому льду тропа взбирается на перевал Адыр-су-ауш или Местийский перевал в Вольную Сванетию. Из ущелья Адыр-су к востоку идет перевальная через контрофорс тропа в котловину Чегем, а к западу такая же тропа приводит к леднику соседнего ущелья Адыл-су.
Поперек долины Адыр-су в середине ее лежит огромная древняя морена, поросшая соснами. Склоны ущелья заросли лесом. Поток Адыр-су образует при самом входе в ущелье интересный водопад. Верхние зигзаги тропы на Адыр-су так увлекательны по видам и дают такое острое ощущение высоты, что вы действительно чувствуете «Кавказ под собой», по словам гениального поэта.
Прогулка вверх по р. Сюльтрану невдалеке от аула тоже приводит к водопаду. В глубине ущелья на большой высоте имеется ледниковое озеро и над ним ледник Сюльтран и снежный отрог Эльбруса с вершиной Сюльтран. Не доходя озера можно сделать с этой тропы поворот на тропу к перевалу в ущелье Кыртыка.
Прогулка по тропе вверх по Кыртыку дает интересные виды на вершины Адыр-су и Адыл-су Главного хребта и на Эльбрус и приводит на перевал Кыртык-ауш со спуском к ледникам р. Малки и оттуда к Бермамыту и дальше к Кисловодску.
В Урусбиеве много домов, построенных на станичный казачий образец. Есть даже с железными крышами. Имеется мечеть и медресе — магометанская школа. Живут урусбиевцы чище и сытнее, чем в других горских селениях. Их промысел — выделка бурок и сукон. Их хозяйство — коневодство и овцеводство. Рогатый скот почти весь швицкой породы от выписанных лет тридцать назад Урусбиевыми швейцарских производителей.
На усадьбе нашего спутника, унаследованной им от дяди Науруса Урусбиева, стоит старый дом городской постройки, две дедовских сакли, и кунацкая — домик с особым садиком для туристов. Построил ее еще дед нынешнего владельца усадьбы — Измаил Урусбиев. После него его дом поддерживал его сын Наурус Измаилович Урусбиев и дружески принимал у себя туристов всех стран, которые снаряжались здесь на Эльбрус и в Вольную Сванетию или на вершины Главного хребта. В особой книге здесь велись и теперь ведутся записи гостей и туристов. Начали эти записи англичане Фрешфильд, Тукер и Мур, поднявшиеся еще в 60-х годах прошлого века на вершину Эльбруса с горским проводником Ахиа из Урусбиева, который, как мы узнали, умер лишь в 1918 г. 130 лет от роду. Оставил здесь свою запись В. А. Пастухов, первый из русских альпинистов, вошедший на Эльбрус, могила которого на Машуке. Был профессор Мушкетов, были в 1888 г. Н. К. Михайловский, М. М. Ковалевский, проф. Иванюков и композитор Танеев. Сохранилась Прекрасная фотография, где они сняты все вместе с Измаилом Урусбиевым. Было множество менее известных и неизвестных альпинистов — русских, англичан, немцев, французов, итальянцев, испанцев и других национальностей. Все они имели здесь самый радушный прием и оставили свои признательные, иногда восторженные записи о гостеприимстве хозяев. Я был в Урусбиеве последний раз в конце августа 1913 г., но, взяв теперь книгу, узнал, что с тех пор никто из туристов и ученых больше не посещал Урусбиева. Оказалось, что за все 10 лет войны и революции мы первые предприняли поездку к Эльбрусу и, сами того не подозревая, открыли так, сказать, Америку — узнали, что альпийские прогулки к Эльбрусу вполне возможны в наше время, совершенно безопасны, и что горцы так же гостеприимны и любезны к туристам, как и в былое время, а вершины Кавказа так же прекрасны и зовут, и манят к себе всех, кто понимает и ценит их красоту, их величие и обаяние их первозданной мощи. Через десять лет мне вновь посчастливилось почувствовать здесь, что «вершины Кавказа — соседки звезд», как определил их Древний поэт — Эсхил.
Нас встретили тетки моего приятеля Забит-хан и Софиат. Урусбиевы, любезнейшие хозяйки, и приняли нас прямо как родных. Их племянник давно не был дома, и теперь естественно они отдались родственному свиданию. Мы же тотчас, не теряя времени, отправились на прогулку в ущелье Адыр-су и встретили там удивительную вечернюю зорю. Когда мы вернулись, был готов ужин в огромной дедовской сакле Урусбиевых, где на очаге можно варить сразу два котла пива ведер по сорок. Уселись мы все у костра, горевшего в нем, вокруг низеньких столиков.
Мы провели вечер в обстановке горского быта, а на ночь нас устроили в доме городской постройки в кроватях с перинами.
С вечера председатель исполкома любезно обещал нам на утро лошадей. Когда мы встали, лошади были уже готовы. Недолго поторговавшись, мы наняли шесть прекрасных горских коней с проводником на двое суток за несколько миллиардов, которые по курсу составляли два червонца, для поездки к ледникам Эльбруса.
XIII.
Мы выехали из Урусбиева вверх по Баксану при сияющем солнце.
Надо сказать, что нам так посчастливилось, что все восемь дней наших горных скитаний небо было ясно, вершины ни разу не скрывались от нас в облаках, и бесстрастно-спокойные сияли перед нашими глазами в лазоревом небе своими вечными снегами. И в это утро также тихи и величаво красивы были горы. (Нужно заметить, что со второй половины июля до первых чисел октября в горах за юрским хребтом обычно стоит солнечная погода, и это время года вообще следует выбирать для альпийских экскурсий по Кавказу).
На выезде из аула старая «татарка», стоя на плоской крыше сакли, провожая нас острыми ястребиными глазами по-горски прокричала нам пожелания счастливого пути.
Долина Баксана вьется змеей, то расширяясь, то суживаясь между выступами Главного хребта и отрогами Эльбруса. На всех почти расширениях ее приютились наносные площадки плодоносной почвы и тут же раскинулись селения — по нескольку горских саклей. Вблизи них на зелени лугов сочными пятнами виднелись пасущиеся кони и коровы, поодаль овцы, ишаки и козы. Ишаки здесь главное животное для перевозки тяжестей: на них с огромных кручей перевозят вьюками дрова, на них ездят детишки, они же притаскивают в горы муку в бурдюках и все запасы, покупаемые на плоскости — в Нальчике, в Кисловодске или Пятигорске.
Склоны гор по верховьям Баксана поросли сосной и березой, и хотя лес истребляется здесь без счету и порядка, его и сейчас еще много на крутых и высоких местах. Но зато там, где лес истреблен, он вновь уже не вырастает.
От Урусбиева длинной цепью верст на 25— 30 раскинулись эти поселки в таком порядке — Курму, Кызген, Губа-Санты, Гягишь, Чапыр-Тала и Тегенетле. Бушующие голубые воды Баксана гремят вокруг них своеобразной музыкой гор. Зеленные горные луга, грандиозные скалы, лес и островерхие причудливые пики и снежные вершины создают вокруг каждого из них свой особый замкнутый горный мир, грандиозно-прекрасный, и дают на каждом изгибе Баксана новые виды.
На склонах Главного хребта здесь много обнажений кристаллических сланцев. На склонах вправо от дороги обильные обнажения лав, изверженных Эльбрусом. Баксан размыл себе долину как бы в разрезе между лавами Эльбруса и палеозойскими отложениями и кристаллическими сланцами Главного хребта. По дороге много ледниковых отложений. Так, перед селением Гягиш Баксан разрезает себе ущелье в огромной поперечной морене, оставленной древним ледником.
У самого селения Гягиш в разрезе бокового ущелья, выходящего на Боксан, вдруг показываются обе вершины Эльбруса.
Здесь отходит тропа к текущему с него леднику Ирик. У селения Тегенетле в Баксан впадает поток Адыл-су и раскрывается очень красивое ущелье, вверх по которому прекрасно видна вершина Адыл-су с ее снегами и ледниками.
Из ущелья Адыл-су можно пройти в ущелье Тегенетле к леднику того же имени.
За селением Тегенетле дорога раздваивается. Одна тропа идет дальше по ледниковому потоку к озеру и леднику, текущему с вершины Донгуз-Орун, и на перевал того же имени в Вольную Сванетию. Другая тропа сворачивает вправо вверх по потоку Терскол и приводит к выселку и леднику Терскол, текущему с Эльбруса.
Из слияния ледниковых потоков Терскола и Донгуз-Оруна и образуется река Баксан.
Мы свернули к Терсколу. Тропа пошла по сосновому лесу, растущему на крупном галечнике. Навстречу выехал всадник — юноша, с которым на коне сидела боком румяная черноглазая девушка. Она вся вспыхнула, увидевши нас и стыдливо закрылась. Наш проводник Кончал-Бей весело пошутил. Счастливый юноша, не отвечая ему, открыто глядя в глаза, гордо провез мимо свою юную красавицу. Миновавши нас, девушка оглянулась и серебряный смех ее прокатился по лесу, как будто для того, чтобы показать нам, что и в высокогорных областях любовь, как и везде в мире, не оставляет своих чар.
Перед вечером мы были в выселках Терскола, т.е. на хуторе из нескольких саклей одной горской семьи — Хочкаровых. Они любезно приняли нас, отвели нам домик в одну комнатку с окном, с деревянным полом и железной печкой «буржуйкой», занесенной каким-то неведомым путем к ледникам Эльбруса. Мы оставили здесь наш багаж и коней и поторопились до вечерней зари пешком к леднику Терскол. Он течет по зеленому ущелью, выход которого покрыт хвойным лесом. Над ним виднеются снежные конусы Эльбруса. Напротив ущелья раскрывается вид на Донгуз-Орун. Ниже питающих его фирновых полей, ледник Терскол втекает в крутое ложе и образует множество трещин и пропастей в своей мощной прозрачной ледяной массе. В солнечные дни туда стекают ручьи, и весь ледник звенит тогда, как живой.
Мы провели в ущелье Терскола вечер, насмотрелись на горение зари на снежных конусах Эльбруса и на снегах Донгуз-Оруна, а вернувшись выпили наскоро молока и поспешили улечься на ночь, устроившись на полу, на «полазах» и на своих бурках около теплой «буржуйки», так как стало морозить.
XIV.
Мы встали до зари, оседлали коней и поехали. Начиналось утро. Морозило. Иней лежал на луговой траве и красиво серебрил старые сосны. Мы ехали по лесу густо заросшему на галечнике по дну ущелья в утреннем сумраке вверх по бурливому потоку. Воздух, озонированный снегами и льдами вершин, бодрил и возбуждал. Вышли из лесу на поляну, где последнее человеческое жилье, бывший домик ветеринарной стражи, ныне кош Хочаровых. Наш проводник Тагир Хочкаров предложил выпить в коше айрана. Не слезая с седел, наскоро подкрепились крепким айраном и нетерпеливо двинулись дальше. Вдруг загорелись и засверкали розовыми, сине-дымчатыми переливами снега Донгуз-Оруна, и из-за скал совсем близко выглянул в небе дивно светящийся снежный конус Эльбруса. На дне же ущелья, где вилась наша тропа, лежали еще тени. Потом через отрог Эльбруса заглянули и к нам в ущелье первые лучи. Засверкал иней на соснах. Заблестела серебристо-седая осыпанная инеем трава. Подтянулись кони и пошли живее в подъем. Снежные гребни Донгуз-Оруна и Юсенги замкнули нас слева и сзади. Ослепительно-блестевшая, изломанная линия их снегов и льдов вырисовалась четко и высоко в розовом утреннем небе. Справа нас также замкнул скалистый хребет, отходящий от Эльбруса, сложенный из его лав. Прямо перед нами лежал мощный, весь в трещинах, ледник Большой Азау. Немного правее другой ледник — Малый Азау. А между ними выпятился к нам навстречу огромный выступ изверженных Эльбрусом порфировидных черных и красных андезитовых лав.
По этому выступу, по лавам мы полезли кверху. Сначала мы не слезали с коней и они, проделывая прямо цирковые трюки, медленно несли нас кверху без всякой тропы по камням очень крутого склона. Затем мы оставили коней на площадке с альпийской травкой под надзором нашего проводника Кончл-Бея.
Оба ледника остались внизу справа и слева от нас. Лес, по которому мы ехали на заре, казался сверху мелкой порослью. Скоро оставленные нами кони стали выглядеть глубоко внизу под нами точно кошки. А впереди все выше и выше к небу уходил Эльбрус. Дыханием мы чувствовали головокружительную высоту. Воздух струями влетал в грудь и жег ее точно холодным огнем. А солнце уже слепило глаза и так припекало, что становилось жарко. Вокруг нас были лишь снеговые вершины, небо и солнце. Мы видели и чувствовали пред собой несоизмеримую с человеком громадность гор и всю необъятность неба. Стояла полная, торжественная тишина. Ни птиц, ни животных, ни насекомых не было ни слышно ни видно. А сами мы напряженно карабкались кверху, к самому Эльбрусу, к его ледяным полям. Мы были так отделены от земли, от всего личного и суетного, что, казалось, каждое слово, каждый звук голоса мог бы нарушить здесь значительность и важность бесстрастно-созерцательного молчания гор. Казалось, что сама голубая бездна неба тоже оцепенела и молчит в созерцании сияния девственно-белых вершин.
С нами, кроме проводника Тагира Хочкарова был еще молодой подвижной осетин Алексей. Он служил у Хочкаровых пастухом уже три слишком года и очень обрадовался нам, как новым людям, с которыми он мог поговорить по-русски. Алексей первый не выдержал молчания. В лавах Эльбруса он показал нам какую-то нору среди скал, ход в пещеру и сказал.
— Знаешь, Сергей, здесь жил разбойник — Карачай.
— Зачем же он здесь жил? — спросил я и остановился, пользуясь случаем передохнуть, так как сердце уже звонко хлопало в груди.
— Привел себе двух девушек в жены и жил.
— Кого же он грабил тут в каменной и ледяной пустыне?
— Никого не грабил. Он ходил в кош. Ему давали айран. Убивал туров, медведей.
— Какой же он тогда разбойник?
— Увел девушек. Не заплатил калым. Братья девушек хотели убить его.
— Чего же девушки не бежали от него?
— Они сами пришли с ним. Не хотели бежать. Боялись родных.
— И долго он жил тут?
— Два года. Потом родился мальчик. Родители приняли его. Он ушел.
— Молодец парень!
— Совсем молодец. Бедный, нечем заплатить: он взял и увел.
— А я один без жены живу, — добавил Алексей. Вот вы уедете, и я уеду с вами в Москву — закончил он грустно-мечтательно. — Что я тут живу. Пасу овец, с ними только и говорю. По-горски говорить не могу. Ей богу, уйду.
Опять мы замолчали и напряженно полезли кверху.
На скалах кое-где встречались сохранившиеся отметки красной краской: «Г. О.»: «Горное Общество». Они указывали направление подъема и как-то таинственно напоминали о том, что где-то есть люди, интересующиеся жизнью Эльбруса.
Наконец, к 10 часам мы поднялись на обширную площадку с отвесными падениями вправо и влево, на которой был построен домик- будка Горного Общества.
В 1913 г. я пользовался приютом в ней. Теперь она лежала в развалинах. Мы прошли несколько выше ее к ледопаду на леднике Большой Азау. Тут ложе его обрывается отвесно саженей на 60—80. Над обрывом зияют голубые прозрачные ледяные трещины и скалы. Но так как ледяная масса сзади своим течением сдвигает их вперед, то они то и дело обрушиваются и летят с грохотом в пропасть, и там рассыпаются, прессуются, и дальше ледник течет по низу в более спокойном ложе.
Солнце пекло, движение льдов было усиленное и при нас три раза через каждые полчаса (приблизительно) срывались голубые прозрачные скалы и летели с ледяным звоном и глухим стоном, который воочию убеждал нас, что покой и молчание Эльбруса и снежных гор обманчивы. Нигде на земле и вообще во вселенной покоя, как известно, нет. Вся наша Земля живет в постоянном движении. Ее кора, которая кажется нам обычно такой прочной и вечной, на самом деле изменяется каждый день и каждую минуту и постоянно пребывает в состоянии неустойчивого равновесия, как говорят физики Его поддерживают на земле две группы работающих в противоположных направлениях сил: Внешние силы — вода, воздух (атмосфера), органический мир, — и внутренние силы — теплота земли, которая проявляет себя вулканическими извержениями, землетрясениями и поднятием гор. Первые силы вечно стремятся выровнять всю земную поверхность. Вторые наоборот образуют на ней горы и всякие неровности. В их то противоположной деятельности и заключается залог непрерывной жизни Земли. И только благодаря им наша Земля полна бесконечно разнообразной неисчислимой в своих проявлениях жизни.
На кругозоре Эльбруса вокруг нас и горы, и небо молчали в торжественном покое созерцания, но ледопад ледника Большой Азау не давал забывать нам, что и в ледяных горах никогда ни на минуту не прекращается биение жизни.
Перед нами был Эльбрус — видение величайшей снежной вершины на нашем пути. Он был так ясен и так близок, что мы видели, казалось, блеск снежинок на ледяных полях. И в то же время он был так далек невообразимостью прошлых и будущих судеб своих, и так непостижим бесстрастием своего небесного покоя.
Мы провели незаметно часа два, а когда этот срок истек, с грустью начали спуск в лесное ущелье потока Азау. Мы быстро спускались, а Эльбрус оставался сзади у самых небес и будто наблюдал, как какие-то люди-муравьи ползли куда-то у его ног.
Часам к 10-ти вечера мы вернулись верхом в Урусбиево, а еще через три дня были уже в Кисловодске.
Эльбрус, Донгуз-Орун, Юсенги, Адыл-су, Адыр-су, Тютю-баши, Тихтенген-тау, ущелья, Баксан, ледники, скалы и сами горцы — все это стало для нас минувшим счастливым сном наяву.
Но вот в Москве, когда я пишу эти строки все видения этой поездки неожиданно стали еще более яркими и стали волновать как пережитые воспоминания красоты, где основным образом осталось навсегда видение снежных вершин в голубом небе, соединенное с настроением созерцательного восторга передними.
Указания для экскурсии к ледяным полям Эльбруса
Для лиц, которые пожелали бы совершить описанную здесь поездку на Баксан, подняться на кругозор Эльбруса и вступить затем на его ледяные поля, считаем необходимым дать следующие указания:
Снаряжение: Для тех, кто не предполагает делать подъема к вершине Эльбруса никакого специального альпийского снаряжения не требуется. Важно только иметь, на случай холодной зари при ночлеге в коше Терскол, бурку и теплые носки или какую-нибудь другую в такой же степени теплую одежду. Необходимо так же иметь подходящую для горных прогулок обувь. Нет, конечно, надобности покупать непременно альпийские штиблеты с гвоздями. Теперь это мало доступная роскошь. Достаточно, если будет пара крепких штиблет с более или менее толстой подошвой. Лучше всего определить отрицательно: не надо иметь на ногах, особенно женщинам, туфель или ботинок с высокими каблуками или наоборот, сандалий совсем без каблуков с подошвой, через которую чувствуется каждая неровность. Такая обувь может причинить столько мучений, что отравит всю экскурсию, а при высоких каблуках легко даже вывихнуть ногу.
Затем необходимо запастись провиантом на 8—9 дней и с некоторым запасом, так как в пути, по общему правилу, ничего кроме айрана и молока, (которые можно иметь в изобилии) достать нельзя. Можно, конечно, иметь у всех горцев барашка, но это вызовет, более или менее значительные расходы. Надо иметь в виду, что у горцев никакого хлеба совсем нет. Они обычно довольствуются пресными лепешками. Поэтому хлеба нужно запасти возможно больше.
Остальной багаж можно оставить на усмотрение туриста по его склонностям и привычкам. Хорошо иметь с собою для отдаривания за ночлеги табак, спички, карамель, какой-нибудь платок или кусок бумажной ткани, напр., ситца.
Следует захватить с собой свечи и электрический фонарик.
Для людей более или менее избалованных очень пригодится — плед, маленькая подушечка и смена шерстяного белья. Имея последние вещи можно прекрасно ночевать под открытым небом, постелив потник от седла и положив его подушку в изголовье. Рубашка днем должна быть легкая, а вечером непременно надо одеваться в шерстяное.
Способы передвижения: Для людей выносливых и привычных к пешеходным экскурсиям можно рекомендовать всю описанную экскурсию совершить пешком, но определивши на нее не менее 12-ти—14 дней, с тем, чтобы не чувствовать слишком большой усталости.
У кого нет в распоряжении свободного времени и нет большой привычки к лишениям путешествий пешком лучше воспользоваться для переезда от Кисловодска до Урусбиева (120—125 верст) линейкой, а от Урусбиева до коша Хочкаровых на поляне у ледника Азау верховой лошадью. Линейку надо нанять в Кисловодске на 7—8-м дней. Заплатить за нее придется, смотря по состоянию цен курортного сезона, от 3-х до 5 червонцев. За линейкой советуем обратиться на Кисловодской извозчичьей бирже к извозчику Марку, который имеет много знакомств среди горцев в Кармове, в Гундилене, в Куркуджане и в Урусбиеве и занимается извозом более 30-ти лет. На бирже его легко укажет любой извозчик. Самого Марка легче всего застать на стоянке у вокзала.
В Урусбиеве можно найти верховых лошадей и проводников за плату от 2-х до 3-х руб. за лошадь в сутки.
Маршрут Кисловодск — кругозор Эльбруса и обратно складывается следующим образом — от Кисловодска до Кармова верст около 40 или пути на линейке 6—7 часов. От Кармова до аула Гундилен верст 25, но с большим подъемом. Таким образом, всего от Кисловодска до Гундилена 60—65 верст, которые можно сделать на линейке в один день только при том условии, если выехать из Кисловодска рано утром на заре. В Гундилене можно остановиться на ночлег. Для этого надо обратиться, при отсутствии знакомств, к председателю Исполкома, или по личным связям извозчиков, напр., того же Марка. Следующий ночлег придется сделать в Куркуджане, от которого до Урусбиева остается всего верст 20-ть. Но до Урусбиева во второй день пути доехать очень трудно, так как по Баксану дорога идет все время в подъем, а лошади за первый день пути очень устанут. Ночлег в Куркуджане можно сделать в доме Этезовых, или в сакле, какую отведут жители по своему усмотрению. На третий день пути часам к 2-м дня можно достигнуть Урусбиева, в котором много домов, подходящих для ночлега, в частности можно указать, как на любезнейших хозяев семью Урусбиевых (см. выше). Остаток дня можно употребить на прогулку в ущелье Адыр-Су и полюбоваться с очень красивой тропы вечерней зарей. На 4-й день надо утром выехать вверх по Баксану к выселку Терскол. Верхового пути здесь верст 40 или часов 7—8. Часам к 4-м дня можно быть в коше Хочкаровых, где имеется помещение для ночлега. Остаток дня следует употребить на пешеходную прогулку к леднику Терскол, а если от непривычки к верховой езде будет усталость, то неплохо просто отдохнуть и пережить здесь вечернюю зорю в окружении снеговых вершин. На 5-й день надо встать до зари и, оседлав лошадей, ехать до поляны под ледником Азау или, лучше до описанного выше лавового выступа и вверх по его уступам до тех пор, пока кони могут нести в подъем. Дальше придется идти пешком и карабкаться вверх между камнями до так называемого «кругозора» Эльбруса или до верхней открытой обширной площадки на названном выступе между ледниками Б. и М. Азау, и дальше до фирновых полей, которые питают эти ледники. Достигнуть их края можно часам к 9—10-ти утра. Здесь надо сделать привал на 2—3 часа, чтобы полюбоваться видами Главного хребта и конусами Эльбруса, собрать коллекцию его лав, понаблюдать ледниковые явления и дождаться падения ледяных скал на ледопаде ледника Б. Азау.
Спуск обратно можно начать около полудня, и тогда, не делая привала более часу, часам к 8-ми вечера можно в тот же день быть в Урусбиеве. Следующие два дня 6-й и 7-й займет переезд от Урусбиева до Кисловодска. Так как лошади хорошо отдохнут, а дорога по Баксану пойдет под гору, то к вечеру 6-го дня можно быть в Гундилене, где нужно переночевать, а на 7-й день с раннего утра выехать в Кисловодск.
Для пешеходной экскурсии распределить ночлеги несколько труднее. Во всяком случае, в первый день следует дойти до Кармова, во втрой до Гундулена, в третий до Белыма или Куркуджана и в четвертый до Урусбиева, где надо основательно отдохнуть и лишь на шестой или седьмой день можно предпринять экскурсию в верховья Баксана. При этом путь до выселков Терскол надо разделить на два дня. Ночлег по дороге к Терсколу можно сделать в селении Тегенетле или в каком-нибудь другом из названных выше селений в верховьях Баксана. Из Терскола в один день можно сделать подъем к ледяным полям над кругозором Эльбруса, и затем сделать в Терсколе второй ночлег.
Обратный путь к Кисловодску придется разделить также на пять, шесть дней с ночлегами в названных выше селениях и аулах с одним днем полного отдыха.
Приведенное выше распределение маршрута имеет в виду туристов не располагающих при пешеходной экскурсии достаточным снаряжением для того, чтобы ночевать в горах под открытым небом и не имеющих достаточных средств на вьючную лошадь, чтобы везти багаж. В горах ночью всегда бывает довольно холодно и можно попасть под дождь. Поэтому, не имея бурок, теплого белья или палатки рассчитывать на ночлеги под открытым небом не следует. Они могут оказаться мучительными. При достаточном снаряжении одеждой и при вьючной лошади пешеходная экскурсия дает возможность ночевать где угодно, позволяет не торопиться, и оставляя туриста и днем и ночью лицом к лицу с природой наиболее поучительна и дает наибольшее сближение с природой гор Кавказа.
