Предисловие
Октябрьская революция вызвала бурный рост туризма, который, захватывая все большие и большие слои рабочего молодняка, в условиях СССР становится мощным фактором культурной революции. В этом туристском потоке с каждым годом увеличивает свой удельный вес альпинизм — вид туризма, который ставит себе целью восхождение на горы, переход снежных перевалов и т. п.
О громадном общеобразовательном и воспитательном значении альпинизма спорить не приходится: в горах турист своими глазами видит процессы эволюции, непрерывное изменение мертвой природы, знакомится с современным строением гор и земной коры, наблюдает жизнь и быт народов, населяющих долины и ущелья гор, любуется природой, поражающей своей грандиозностью и сочетанием красок. В горах альпинист получает военную закалку, приучаясь быстро ориентироваться в опасной и сложной обстановке, на практике учится пользоваться картой и компасом, закаляет себя физически, культивирует в себе чувства товарищества.
Эльбрус всегда привлекал, а теперь в особенности, широкие туристские круги. Едва ли найдется любитель гор, который не задавался бы целью взойти на эту гору. И это понятно. Подняв свои конусы выше всех вершин могучего Кавказского хребта, Эльбрус является грандиозным вулканом, который господствует над всеми окружающими его горами.
В 1929 году Северо-Кавказское отделение общества пролетарского туризма организовало экспедицию на восточную вершину Эльбруса с чисто туристскими целями.
Авторы настоящей книги — руководители этой экспедиции. Они, по-моему, правильно подошли к составлению этой книги. Описав в живой, художественной и увлекательной форме как путь к Эльбрусу, так и восхождение на него, они одновременно вкрапили в этот материал целый ряд общеобразовательных и практических моментов.
Молодой рабочий, прочитав эту книгу и решив попытать счастья атаковать Эльбрус, не будет слепым во время своего путешествия. Последняя глава книги дает ряд практических указаний в отношении горовосхождений, применительно к специфическим условиям Эльбруса.
Наконец, нужно отметить следующий весьма положительный факт: авторы, прежде чем сдать рукопись в издательство, зачли ее на рабочем туристском активе, который, одобрив книгу, внес некоторые ценные указания, принятые и авторами.
Зам. председателя Сев.-Кав. краевого отделения
О-ва пролетарского туризма И. Вилькон.
Цель нашей экспедиции
Июль-август — лучшие месяцы для восхождения на Эльбрус. Вот почему это время было избрано Северо-Кавказским краевым правлением общества пролетарского туризма для снаряжения экспедиции на высочайший пик Европы, на величайшую вершину Кавказа — огромный и загадочный для многих Эльбрус.
Эльбрус расположен на территории Северного Кавказа. Значение его, как интереснейшего объекта для высокогорного туризма, выходит за пределы не только одного Кавказа, но и всего СССР. Помимо множества туристов, стремящихся со всех концов нашей необъятной Советской республики «попытать счастья на Эльбрусе», мы видим тягу к нему и из-за границы. Лучшие иностранные альпинисты, занесенные в историю мирового альпинизма, побывали на нем.
Эльбрус является прекрасной школой для высокогорного туризма. Многие альпинисты получили на нем свое первое крещение. Многие, полазившие по огромным фирновым полям его, через зияющие трещины ледников, получили боевую, военную закалку, испытали свои силы, выносливость, проверили способность ориентировки в трудных, неизвестных местах.
Несмотря на то, что до нас в истории восхождения на Эльбрус было зарегистрировано в литературе 24 удачных подъема, мы не имели почти никаких практических указаний для подготовки нашей экспедиции. Так, например, перелистывая кое-какую литературу о восхождении на Эльбрус, мы наткнулись на следующее «практическое указание».
«Для достижения высшей вершины Эльбруса в 18000 футов, при благоприятной погоде необходимо иметь с собой запас угольев, теплые одеяла, достаточное количество провизии, несколько тонких досок и веревок, на всякий случай, для устройства переправ через трещины...», но Г. И. Радде, писавший эти строчки в 1865 году, в своих воспоминаниях не указал точно — какой же вес этого снаряжения. Но, очевидно, груз, рекомендуемый Радде — не из легких, т. к. дальше он дает следующий совет: «Для переноски всего этого достаточно взять 10—12 сильных карачаевцев. Прежде всего, этим людям должны быть назначены денежные премии для возбуждения в них соревнования».
Ряд практических указаний давала статья Фролова, побывавшего три раза на вершине Эльбруса (помещена в одном из вестников «Ежегодника горного общества»).
Северо-кавказская экспедиция общества пролетарского туризма преследовала исключительно туристско-исследовательские цели: где лучше всего делать остановки, как идти, сколько времени нужно для подъема, какое необходимо снаряжение, продовольствие, как обстоит дело с проводниками и т. д. Сбор этих практических сведений позволил сделать вывод, который и являлся конечной целью, поставленной нашей экспедицией: доступны ли вершины Эльбруса для массового восхождения.
О трудностях подъема на вершины Эльбруса, о недоступности их для рядовых, «смертных» туристов можно найти целый ряд прямых и косвенных указаний как в дореволюционной, так и в современной литературе.
Известный кавказовед Анисимов, написавший ряд популярных книг о Кавказе, в своем путеводителе пишет, что «Эльбрус доступен только очень тренированным, здоровым и счастливым альпинистам».
Если вы обратитесь к горцам, которые живут в аулах, разбросанных в районе Эльбруса, и зададите им вопрос — можно ли залезть на вершину этого великана, то различные группы горцев ответят вам по-разному.
Горцы, занимающиеся проводничеством, часть их молодежи скажут вам, что подняться легко, и в большинстве случаев предложат свои услуги в качестве проводников. Другая же часть, главным образом, пожилая, заявит, что на вершине Эльбруса никто не был и никто никогда не взойдет.
Это мнение о недоступности Эльбруса и вообще больших снеговых гор связывается с религиозными предрассудками. Достаточно вдуматься в значение многочисленных названий величайшего кавказского гиганта, чтобы придти к заключению, что это так.
Черкесы называют Эльбрус «Куска-Мафь» — гора, приносящая счастье. Они же называют ее и «Аш-гамахо» — священная высота.
Русско-тюркское название — «Джин-падишаха» — означает — царь горных духов. Имеются и другие названия: кабардинское «Ашхама-хуа» — гора дня, грузинское «Ял-буз» — грива снега, персидское «Альборз» — высокая гора. Самым распространенным названием является «Минги-тау»—двухголовая, тысячная гора.
Тот же Анисимов, описывая переход из Балкарии в Сванетию через Донгуз-Орунский перевал, имеющий высоту всего 3200 м., указывал, что проводник, делая замечания разговаривающим, ссылался на то, что «нельзя беспокоить бога у подножья его жилищ».
Природные условия, обусловливая хозяйственную деятельность народов, вместе с тем влияют на характер религии, те или другие мифы, сказания и легенды.
Не бог творил человека по «образу и подобию своему», как утверждают библия и другие священные книги, а человек, не умея правильно объяснить окружающую его природу и общественные отношения, в которых он жил на известной ступени своего развития, создавал фантастический, сверхъестественный мир; в сознании этих народов природа и социальные отношения отражались в искаженном виде, подобно тому, как кривое зеркало искажает отраженные в нем предметы.
Народы горных долин и ущелий «поселяли» своих богов на горных высотах. Народы, живущие по берегам морей и занимающиеся рыболовством, отводили место своим богам на глубинах морей и океанов (водяные, русалки). Охотники, живущие в лесах, населяли последние лешими и лесными феями.
Ростовские любители гор, правда, не поднимавшиеся на вершины Эльбруса, а бродившие по его склонам, называли нашу экспедицию чуть ли не безумной затеей, попыткой с негодными средствами. Они сравнивали наше восхождение на Эльбрус с путешествием на северный полюс.
— Только сумасшедшие могут решиться провести несколько ночей на вечных льдах.
— А что если подымется снежный буран, который пробушует на Эльбрусе 5-6 дней? Что будет с вами, занесенными глубоким, непроходимым снегом, без огня, продовольствия?
Мы слушали, «наматывали на ус» благие советы, но в то же время деятельно готовились.
Трудностей было много. Литература об Эльбрусе была разноречива, не было конкретных указаний о пути, снаряжении. Одноверстную карту Эльбруса достать нам не удалось. Пятиверстка, по своему масштабу, была непригодна.
Плохо обстояло дело и с альпийским снаряжением. Когда мы в одном магазине спросили, имеются ли ледорубы, нам предложили пожарные топоры или пионерские топорики. О таком снаряжении, как кошки и альпийский трос, в магазинах не имели понятия.
Последние дни в Ростове и выезд в Нальчик
Лето в Ростове невыносимо: солнце стоит высоко, обжигая своими горячими лучами. Каменные громады домов, раскаленные до последней степени, излучают подобно огромным печам целые снопы горячих волн... На размягченном асфальте видны отпечатки ног.
В такое время как-то неудобно бегать из магазина в магазин, разыскивая теплые вещи. Вваливаемся целой группой в спортивный магазин «Динамо».
— Дайте хороших фуфаек, свитеров, шлемов, теплого белья, гетр, шерстяных носков и перчаток...
Приказчики с недоумением таращат глаза. Кто-то из публики пытается призвать нас к порядку:
— Стыдно понапрасну производить лишние разговоры.
Июль месяц, а вы требуете подобные вещи. Сознательные люди, взрослые, к тому же и очередь, — свирепел гражданин, принимая наш визит, очевидно, за хулиганскую выходку.
Мы объяснили в чем дело.
Но вот сборы почти закончены. Продовольствие закуплено и затянуто в непромокаемые клеенчатые мешки.
Наступило 13-е июля — день нашего выезда. На нас одеты только что купленные удобные комсомольские костюмы с расстегнутыми воротниками, за спинами рюкзаки с теплой одеждой. На ногах — немного тяжеловатые непромокаемые ботинки. Надеваем белые шляпы-осетинки и в полном снаряжении двигаемся по главной ростовской магистрали — улице Энгельса—на вокзал.
На вокзале мы — в центре внимания. Одинаковые и немного необычные костюмы бросаются всем в глаза. Многие спрашивают, куда мы едем. Лаконически и немного с гордостью отвечаем:
— Экспедиция на Эльбрус.
Ровно в 7 час. вечера отходит поезд. Большая группа провожающих бросает последние напутствия.
Мы покидаем Ростов. Быстро промелькнул мост. За Батайском перед нами открылась безбрежная зеленая степь. Первые три-четыре часа путешествия по железной дороге всегда представляют какую-то новизну. Смотришь в окна. Перед тобой мелькают непривычные, после долгой городской жизни, виды деревень, поля, леса. В речушках барахтаются крестьянские ребятишки, которые нагишом выбегают к поезду и приветствуют его громкими криками. По дорогам необъятных донских полей изредка встречаются телеги, которые кажутся неподвижными из окон быстро несущегося поезда. Скоро все это приедается и надоедает. Из Ростова к подножью Эльбруса можно проехать двумя, так сказать, генеральными маршрутами. Мы едем в Нальчик, откуда будем пробираться к Эльбрусу по ущелью реки Баксана.
Но есть другой, не менее интересный путь, это — через Кисловодск и дальше по берегу реки Малки на Гундилен. Проезжая по этому маршруту, можно познакомиться с группой курортов, расположенных в районе Минеральных Вод, ведущих свое начало еще со времен Петра I. До революции здесь отдыхала, кутила и проматывала огромные средства буржуазия. Сейчас Минеральные группы, это — советская здравница. Из больших отелей созданы дома отдыха, в многочисленных лечебных заведениях восстанавливают свои силы трудящиеся, съезжающиеся со всего Советского Союза. Из Кисловодска к подножию Эльбруса имеется хорошая дорога, по которой открыто автомобильное движение.
Наш выбор первого маршрута, т. е. через Нальчик по Баксанскому ущелью, базировался главным образом на том, что в Нальчике имеется сильное отделение общества пролетарского туризма, которое обязалось обеспечить нас альпийским снаряжением, необходимым для подъема на Эльбрус.
К тому же за неделю до нашего выезда туда поехал Перебийнос, наш коллега по путешествию в Сванетию, обещавший подготовить для нас транспортные средства. Он телеграфно сообщил нам, что в Нальчике идут сильные дожди. Откладывать своего путешествия мы не могли, связанные определенными сроками отпусков. Плохая погода нас не страшила: мы неоднократно бывали на Кавказе и прекрасно знали климатические капризы высокогорных мест.
Утром 14 июля, подъезжая к станции Прохладной, мы увидели любопытную сценку: на перроне вокзала около двух высоких иностранцев, бросающихся в глаза благодаря непривычным для нас альпийским костюмам, собралась глазеющая толпа. Рассматривают их с головы до ног. Громко выражают удивление по поводу тяжелых ботинок, подкованных большими гвоздями и пластинками, ощупывают странные для них теплые гетры, а также брюки, которые у иностранцев были выше колен. Осматриваемые улыбаются, пытаясь что-то говорить на ломаном русском языке. Но их никто не понимает.
Мы сразу узнаем: это — два альпиниста бр. Рудольф и Эрих Брешары, немцы из Вены, которые просили присоединить их к нашей экспедиции на Эльбрус. Не достав билетов в Ростове на наш поезд, они обогнали нас Скорым. Как только мы выходим из вагона — иностранцы радостно бросаются к нам с криком:
Genossen (Товарищи!).
Часть нашей группы, владеющая немецким языком, объясняет, что можно поместиться всем вместе в одном вагоне.
Около пяти часов вечера подъезжаем к Нальчику.
Два дня в Нальчике
Мы — в Нальчике, центре Кабардино-Балкарской автономной области.
Местное отделение Общества пролетарского туризма уже знает о нашем прибытии. На перроне нас встречает председатель о-ва, т. Артемьев, смуглое и загорелое лицо которого мы сразу узнаем.
— Можно ли завтра с утра двинуться по Баксану? — Имеются ли места в автомобилях? — забрасываем вопросами
Нальчик встречает нас неприветливо. Погода хмурится. Все время шли дожди, в горах выпал глубокий снег. По слухам, перевалы закрыты для туристов, дороги размыты, некоторые мосты сорваны бурными реками. Автомобильного движения нет. Перебийнос, телеграфировавший нам о дождях, просидел здесь целую неделю и, отчаявшись в перемене погоды к лучшему, уехал на подводе.
Нальчик — город будущего. В нашем туристском движении на Кавказе ему будет принадлежать одна из первых ролей. Он расположен в предгорной области наивысшей части Главного Кавказского хребта. От него, как по радиусам, разбегаются пути через высочайшие перевалы — в Карачай, Сванетию и Дигорию. Вечно снежные вершины, опоясывающие горизонт изломанной белоснежной линией, были скрыты от нас низко спустившимися темными облаками, из которых изредка выглядывало солнце. При ясной погоде отсюда можно наблюдать группу гор великанов: Дых-тау, Коштан-тау, Гистолу, Джанга-тау и Шхару.
Мы остановились в небольшой базе общества пролетарского туризма, где нашли массу фотографий, подробные карты Кавказа, небольшую, но хорошо подобранную туристскую библиотечку с редкими экземплярами немецкой и английской литературы.
Весь вечер прошел в изучении деталей маршрута по имеющимся материалам. Вокруг небольшого столика с керосиновой лампой были разбросаны груды книг и карт. Шелестели листы, страницы. Работа часто прерывалась обсуждением вопросов, набивших оскомину еще в Ростове. Опять говорили о предварительной тренировке перед восхождением на Эльбрус, о более быстром темпе продвижения, так как дальше предстояла длинная дорога через Сванетию, через два больших перевала. Общее мнение было таково, что в Нальчике нельзя было задерживаться более двух дней. Если за это время автомобильное движение не восстановится, нужно избирать другой способ передвижения.
Вечером к нам поступили первые сведения об Эльбрусе. Он покрылся свежим, глубоким ковром снега. Оказывается, Перебийносу с большим трудом удалось дойти до «Кругозора», т. е. подняться на юго-восточный выступ Эльбруса, высота которого всего 3200 м. Попытка его подняться выше кончилась неудачей.
Нам давали консультацию Артемьев и приехавший из Москвы член центрального правления общества пролетарского туризма Раковский, поднявшийся на Эльбрус еще в дореволюционное время. Раковский только что отправил разобранную будку, которую он, по поручению центрального правления о-ва, должен был устанавливать на склоне Эльбруса, на высоте 4100 метров.
***
На другой день с самого утра мы пошли осматривать город и сделать необходимые закупки.
После шумного и делового Ростова каким тихим и спокойным показался Нальчик:
Кабардино-Балкарская автономная область разбивается на две части: Кабарду, на территории которой и расположен Нальчик, и Балкарию, аулы которой разбросались на склонах Главного Кавказского хребта и его отрогов.
Нальчикский базар — это типичный кавказский базар, где можно достать все, что угодно. С 4-5 часов утра начинается его жизнь: гонят скот на продажу, вереницей тянутся телеги, груженные фруктами, овощами, маслом, молоком. Здесь же развертывают свои лотки галантерейщики. Продают бурки, шляпы-осетинки, посуду, различную утварь и просто негодный и ненужный хлам.
Покупать бурки нужно умеючи. Бурка должна быть хорошо, плотно свалена. Обходим многих продавцов — смотрим бурки «на свет»: нет ли дыр. Наконец, после долгих и обычных для этих базаров выборов, делаем покупку. Цена бурки здесь — 15—20 руб. Это — для местных жителей, для приезжих цена поднимается до 30—40 рублей.
Нальчикское отделение общества пролетарского туризма имеет своего сапожника, который является «специалистом» по переделке обычных ботинок в «альпийские». Попросту говоря, вшивается только глухой язычок, который предохраняет ботинок от воды; в подметки вбиваются особые гвозди с большими, заостренными шляпками — и ботинок готов. Эта операция занимает не больше получаса.
С непривычки нога скользит по камню, «подкованные» подошвы издают неприятный резкий стук. Зато сохраняются подметки и облегчается движение по фирну.
На базе покупаем альпенштоки, берем напрокат ледорубы и кошки. Ремней для кошек нет, приходится заменить их обыкновенными фитилями для керосиновых ламп.
Заходим в Автопромторг. Там полная неизвестность. От дорожного отдела сведений нет. По дороге были обвалы. Автомобильное движение восстановится не ранее, как через неделю. Решаем ехать сегодня же на подводах.
Опять приходится идти на базар. Артемьев уверенно пробирается через вереницу подвод, — он знает, где искать лошадей, кто возьмется ехать в длинный путь по Баксану. Сразу же договариваемся с двумя горскими евреями, имеющими большие и широкие телеги, наполненные душистым сеном.
Наш путь по Баксану
В этот же день к 4-м часам дня наши вещи погружены на подводы. Тепло прощаемся с гостеприимной базой.
— Желаем вам успеха!
— Если доберетесь, будете первыми в этом году на вершине Эльбруса!
— О результатах не забудьте сообщить в нашу базу.
Когда лошади тронулись начали вспоминать, не забыли ли чего на базе. Как-будто все на месте. Пересчитываем членов нашей группы.
—А где Братолюбов?
Вспоминаем, что он побежал на вокзал узнавать, не получена ли посылка из Ростова с адаптером, который он забыл в Ростове и телеграфно просил выслать в Нальчик. Приходится задерживаться, но не надолго: скоро появляется Братолюбов с улыбающимся лицом. Мы догадываемся что вce в порядке.
Быстро проносимся по опустевшему уже базару и выезжаем в широкую степь, на горизонте которой в синеватом тумане чернеют небольшие, едва заметные отроги Кавказского хребта.
Много веков назад земной шар, остывая, на поверхности своей коры образовал колоссальную складку. Поднявшись из глубины моря, эта складка в течение длительного геологического периода непрестанно изменялась под влиянием ветра, воды, колебаний температуры и приняла современный вид грандиозной цепи Кавказских гор. Больше чем на 1400 километров протянулся с северо-запада на юго-восток Кавказский хребет, разделив Кавказ на европейскую и азиатскую части.
Мы продвигались в самый могущественный, в самый дикий и грандиозный район хребта, протянувшегося километров на 300 от Казбека до Эльбруса и носящего название Кавказских Альп. Льдами и вечными снегами окутан гребень Кавказских Альп. Девять вершин этого гребня превышают Монблан, самую высокую гору Альп. Многие вершины по высоте приближаются к нему.
Солнце стояло еще высоко, когда Нальчик скрылся. Довольно широкая, пыльная дорога проходит по сочным, зеленым лугам.
Проезжаем мимо небольших кабардинских селений с крошечными домиками, утопающими в садах. Кабардинцы приветливо встречают нас и провожают любопытными глазами. Иногда останавливаем лошадей, пробуем завязать разговор. Но нам это не удается — они почти не понимают русского языка.
Обитатели этих долин — кабардинцы, являющиеся группой, родственной племени адыге (приморские жители)— принадлежат к одному из звеньев кавказской семьи народов. Они когда то жили по берегам Черного моря. Прошлого своего они не знают. Их история разбросана по многочисленным археологическим памятникам, которых очень много в Кабарде. В курганах-могильниках найдены молотки, топоры, каменные ступы, служившие когда то жерновами для перемалывания зерна, многочисленная домашняя утварь.
Кабардинцы издревле занимались земледелием, скотоводством, охотой, были знакомы с различными ремеслами. На протяжении столетий мало изменилась их жизнь. Октябрьская революция впервые пробила глубокую брешь в патриархальном быте, освободив их от гнета церкви и феодала, пошатнув устои ограниченного и замкнутого, почти натурального, хозяйства.
Однообразие маршрута приедается. От долгой езды на подводе затекают ноги. Чтобы избавиться от дремоты, охватывающей нас, соскакиваем с подводы. Идем по свежей, зеленой траве, счищая толстый слой жирной пыли, осевшей на ботинках.
Свежеет, думаем — где остановиться на ночлег. Солнце, наподобие большого раскаленного шара, быстро спускается к горизонту, вырисовывая косыми лучами затейливые узоры на низко спустившихся облаках.
Открытое поле выбираем местом нашей остановки. Распрягаем лошадей, насыпаем им корму, разводим костер. Большую, на девять человек, палатку кладем в виде подстилки на свежую траву.
После ужина, усевшись тесным кругом около разгоревшегося костра, начинаем заниматься своим делом. Один записывает в блокнот путевые впечатления, другой пришивает оборвавшуюся пуговицу. Кто-то побежал купаться в протекающую недалеко речку.
Ночь незаметно и быстро надвигается. Наступает темнота.
Расстилаем бурки для ночлега. Дежурный получает наган, свисток, часы. Он должен, как часовой, ходить вокруг нашей стоянки. Говорят, здесь не совсем спокойно: были случаи, когда туристов грабили. Через полчаса наш лагерь мирно спал. Погода портилась. Накрапывал мелкий дождик. Костер потух. Слышно было только, как фыркали лошади, медленно пожевывая траву...
***
Утро наступило неожиданно. Ярко вспыхнул горизонт, разбудив задремавшую природу. Было 5 часов утра.
Прозвучал резкий свисток, и наш обоз медленно тронулся в дальнейший путь.
Совершенно чистый и свежий воздух приятно ласкал лицо. С нетерпением всматриваемся вдаль — хочется скорее приблизиться, врезаться в темнеющие горы.
Скоро наша дорога пошла по берегу бурно несущегося Баксана. Голубовато-желтая мутная вода несла в своем стремительном течении множество обломков дерева, щепок и камней.
Подъезжаем к легкому, «ажурному» мосту, перекинутому через Баксан. Мост подвешен к стальным канатам, переброшенным через реку. Канаты прикреплены к железным сваям на обоих берегах.
По мосту прогуливается Шендригайлов. Его фотографирует Братолюбов. Эта пара со своими фотоаппаратами всегда задерживает нашу группу. Все, что попадается по дороге, они считают нужным снимать. Особенно усердствует Шендригайлов: у него — недавно аппарат, и он практикуется. К сожалению, как мы узнали потом, все его старания были напрасны — не было ни одного удачного снимка: то недодержка, то передержка, то против солнца снято, то свет в кассеты попал.
Около 12-ти часов дня делаем остановку. Солнце жжет неимоверно.
Покупаем небольшого барашка. Склярский, доктор нашей экспедиции, дает хирургические указания, как нужно зарезать его. На приготовление уходит масса времени. От долгого ожидания утихает и голод. Наконец, все готово.
В течение каких-нибудь десяти минут от барашка остаются только «рожки да ножки».
Дорога дальше становится интереснее. Мы въезжаем довольно в широкую долину, по краям которой поднимаются небольшие горы, покрытые травой. В этой части долина реки Баксана имеет скудную растительность. По ней можно ехать целый день, не встретив по пути ни одного дерева.
Горы постепенно становятся все выше и выше. Ущелье суживается.
Кабардинские селения, расположенные на равнинной местности, сменяются балкарскими аулами, которые разбросались, как гнезда, на красивом диком фоне отрогов Кавказского хребта.
Балкарцев — значительно меньше, чем кабардинце Они составляют всего 16% населения Кабардино-Балкаской области, тогда как кабардинцы — 60%. Несколько столетий тому назад в поисках лучших условий существования балкарцы, являющиеся тюрками, вышли из Крыма и поселились на Кавказе в районе Эльбруса.
Продолжительные войны с соседними горскими племенами прошли красной нитью в истории этого народа. Национальная политика советской власти сделала свое дело войны, национальная рознь уходят в область истории.
Основное занятие балкарцев — скотоводство. Земледелие у них не могло получить широкого развития из-за отсутствия удобных для обработки земель. Чтобы посеять нужно каждый небольшой участок земли очищать от камней, орошать и удобрять: земельные участки расположены на неудобных для земледельческих работ склонах гор.
Вскоре мы въезжаем в грандиозный каменный коридор. Это — Шашпарское ущелье. Огромные скалы нависли над нами, глубоко внизу ревет Баксан.
Эта река имеет историю, в основном сходную с таким бурными и известными реками Кавказа, как Терек, Урван, Чегем, Грух, Ардон и Фиагдон. Они, как и Баксан берут свое начало в снегах и льдах Главного водораздельного хребта. Они, как и Баксан, бешено проносят свои потоки по ущельям, которые прорезают Боковой и Скалистый хребты. На 200 километров по прямой линии с запада от Эльбруса и на юго-восток от Казбека, севернее Главного хребта, местами параллельно ему, местами под разными углами к нему, расположил свои массивы Боковой хребет. В отношении высот он с успехом может конкурировать с Главным. На его массивах подняли ввысь свои пики такие колоссы, как Эльбрус (5633 м.), Дых-тау (5205 м.), Коштан-тау (5151 м.) и Казбек (5046 м.).
Много веков назад картина была другая: Боковой хребет не был разрезан на отдельные массивы ущельями рек. В те времена между ним и Главным хребтом, в котловинах от таяния снегов и дождей, накапливалась вода.
Но время бежало. Вода, разрушая горные породы, пробила себе дороги (ущелья) через Боковой хребет и, бешено несясь по ним, прорезала и Скалистый хребет, расположенный на 10—30 километров севернее Бокового. Гребень этого хребта—очень скалист, вершины его принимают самые причудливые формы, но они — гораздо ниже вершин Главного и Бокового. Самый высокий пик этого хребта — Каракач — имеет высоту всего 3892 метра.
Но, кроме этих рек, по ущельям Скалистого хребта несутся потоки, которые образуются от таяния снегов и льдов не Главного хребта, а Бокового (Тызиль, Малка, Гизель-дон и другие реки).
— Ничего себе, большой «трудовой стаж» Баксана! — кто то сказал.
Созерцая глубокое ложе этой реки, грандиозный и хмурый каменный коридор Шашпарского ущелья, против этой реплики никто не возражал.
Быстро наступили сумерки. Огромные обнаженные скалы нависли над дорогой, вьющейся узенькой ленточкой.
Ущелье суживается все больше и больше, урывая последние остатки голубого неба. Становится сыро.
Наконец — последний поворот, и мы проехали эту грандиозную щель, прорезывающую горные массивы.
Горцы рассказывают, что много лет тому назад здесь была крепость. Громадная стена с огромными воротами, наглухо закрывающимися от врагов, перегораживала узкий проход.
Мрачное ущелье сменяется котловиной, покрытой ярко-зеленым ковром.
Здесь мы делаем привал.
Возница за ужином у костра, указывая на громадный утес, висевший каменной глыбой над бурлящим Баксаном, рассказал нам легенду, распространенную среди кабардинцев. Когда-то, в давние годы, кабардинцы приговоренных к смертной казни преступников бросали с этой скалы в ревущий Баксан. Жители этой местности называют эту скалу «Кызбурун». Много лет тому назад один горец, по имени Наурбузов, заподозрив свою жену в неверности, велел судить ее. На самой вершине утеса происходил этот суд. Несчастную женщину подняли на руки, раскачали и с размаху бросили в зияющую пропасть. Через несколько часов ее изуродованный труп был выброшен на берег.
Костер медленно затухал. Скала вырисовывалась темной, бесформенной громадой. Тысячи подобных трагедий горских женщин наблюдали молчаливые скалы. Ведь не так давно женщина гор была рабой, вещью, собственностью мужа. «Священная» книга мусульман — коран — закрепила это рабство женщины. Муллы (магометанские попы), следуя указаниям корана, оказывают и в наше время отчаянное сопротивление социалистическому строительству, которое в своем стремительном движении захватило и женщину гор. Ссылаясь на коран, муллы науськивают темные массы верующих на тех женщин, которые осмелились переступить запреты религии. Но, несмотря на это, сотни и тысячи горянок участвуют в общественной жизни аулов, учатся в специальных школах, которые организуются не только в национальных центрах, но и в таких городах, как Ростов и Москва.
***
Вторая ночь в горах была неспокойна. Сильный дождь изрядно подмочил нас. Мы были рады, когда наши возницы, подняв нас в 3 часа ночи, при полной темноте начали запрягать лошадей. Холодный сырой ветер дул из ущелья.
***
Неровная дорога дает постоянно о себе знать. Как только начинается хотя и небольшой подъем, лошади останавливаются. Приходится соскакивать с телеги. Медленно едем рядом, останавливаемся, любуемся красивой картиной окружающих больших, массивных, с ровным рельефом, совершенно голых, безлесых гор.
Стоит только немного зазеваться, во время не заметить, что дорога начинает идти под гору, —как от наших «экипажей» остается только облако пыли.
Верхний Баксан, быв. Урусбиево
К 4 часам подъезжаем к селению Верхнему Баксану, расположенному в горной котловине, прорезанной ущельями рек Баксана и Адыр-су, текущих с Главного Кавказского хребта, и Сюльтрана и Картыка, несущих свои воды из ледников Эльбруса.
«Странный, необычайный для Балкарии вид: вместо казенных, глинистых землянок — деревянный рубленый городок, точь в точь, как бревенчатая островерхая «старая Москва» на картинах Сурикова или же такие рубленые городки где-нибудь в лесистых верховьях Волги» — так удачно описал внешний вид Верхнего Баксана П. Максимов в своей статье «Последний Урусбиев».
До революции этот район носил название Урусбий, а селение — Урусбиево. Когда-то это была вотчина князей Урусбиевых. Не только большинство полей и лугов принадлежало этому княжескому дому, но даже великий Эльбрус считался его собственностью. Здесь еще помнят эти времена.
Революция смела остатки феодализма. Как след былого крепостничества, сохранилось специальное «положение» об обязанностях каракишей (крестьян) перед таубия (князьями), где нашло себе место и «право первой ночи».
Революция застала двоюродных братьев Ибрагима и Науруза Урусбиевых, «последних могиканов» этой фамилии. Лишившись своей собственности и других привилегий, братья не смирились и начали заниматься контрpeволюцией. Ибрагим был расстрелян. Наурус же застрелился сам, очевидно, учитывая свое безвыходное положение.
Направляемся в исполком. Навстречу к нам вышел молодой балкарец, который объяснил, что «исполкома нет дома». Но он в данном случае вполне заменил отсутствующее «начальство», указав нам, где можно остановиться. В местном кооперативе идет бойкая торговля. Когда предъявили туристские заборные книжки, попросив отпустить нам сахар, продавцы внимательно со всех сторон осмотрели их, переглянулись и спросили:
— Сколько надо фунт?
— Отвесьте столько, сколько полагается. Опять на лицах недоумение. Мы догадываемся, что здесь еще ничего неизвестно о карточках на дефицитные товары.
Заходим в большой просторный дом, принадлежавший раньше Урусбиевым. Здесь делали остановки в былые времена альпинисты перед подъемом на Эльбрус. Князь Урусбиев завел специальную книгу, где путешественники делали свои заметки. В этой книге можно найти автографы Фрешфильда и его проводников Тукера и Мурра, записи Пастухова и многочисленных туристов, удачно и неудачно пытавшихся подняться на Эльбрус. Сейчас эта книга хранится в Пятигорском музее.
Пожалуй, в этой главе нельзя не сделать нескольких замечаний о первовосходителе на Эльбрус. В международной альпинистской литературе принято считать, что впервые достиг вершины Эльбруса англичанин Дуглас Фрешфильд, член Альпийского клуба, основанного в 1857 г. в Лондоне. Приехав на Кавказ в 1868 году, Фрешфильд первым вошел в сопровождении опытных проводников Тукера и Мурра на Казбек. Затем по ущелью Баксана они добрались до Урусбиева, взяли с собой горского проводника Ахия и вчетвером взошли 19 июля на восточную вершину Эльбруса.
Но есть основание полагать, что впервые вошел не Фрешфильд, а черкес Киллар еще в 1829 году. В этом году на Эльбрус была организована весьма своеобразная экспедиция. Начальник Кавказской линии генерал Эмануель, выполняя империалистические задания царского правительства, покорил карачаевцев. Чтобы окончательно усмирить непокорных горцев, Эмануель решил показать им, что для русской царской армии снега высочайших гор, теснины, ущелья не являются препятствием. Для этой цели он сорганизовал экспедицию на Эльбрус, вершины которого горцы считали священными и недоступными.
Положив в основу этой экспедиции военно-политические цели, он решил придать ей некоторый научный характер. Через Петербургскую академию наук были приглашены к участию в ней физик Ленц, ботаник Мейер, зоолог Менетрие и архитектор Бернадацци. Во главе же ученой части экспедиции встал академик Купфер.
Экспедиция начала восхождение не с юго-восточной стороны, как это обычно делается, а с севера, расположив лагерь немного к востоку от перевала Эпчик, около небольшого притока р. Малки.
Купфер, Мейер, Менетрие и Бернадацци прекратили восхождение, найдя себе приют среди скал приблизительно на высоте 4800 м. Академик же Ленц, опередив товарищей, добрался в сопровождении двоих кабардинцев и казака Лысенкова до седловины (5321 м.). При этом, по свидетельству Купфера, одному из кабардинцев — Киллару — удалось взобраться на восточную вершину, с которой он начал спускаться тогда, когда Ленц достиг, своей последней остановки, т. е. седловины. Киллар получил за это денежную награду от генерала Эмануеля.
Мюрцбахер и Деши в своих книгах о Центральном Кавказе, не переведенных на русский язык, безосновательно утверждают, что Киллар не достиг вершины. Авторитет этих исследователей был достаточен для того, чтобы последующие писатели забыли о Килларе.
Вскоре нам был приготовлен, за невысокую плату, хороший и сытный обед. Закусив, отправляемся в селение. Подходим к мечети, которая находится в центре. На ступеньках сидит группа стариков. Нам позволяют осмотреть мечеть. В сопровождении муллы входим в полутемное деревянное помещение. На разостланном ковре молится старик. Внутри — пустота, ничего интересного нет. Выходим из мечети и направляемся к группе молодых балкарцев.
Еланчик среди молодежи пытается зондировать почву как дела у них насчет Аллаха и Магомета. Они в ответ улыбаются. Среди них есть комсомольцы. В мечеть ходят старики, молодежь безразлично относится к вере своих отцов и дедов. Расспрашивают о жизни города и особенно Москвы. Частенько здесь крутят кино. Об этом говорят красочные плакаты, расклеенные на заборах селения.
Останавливаемся недалеко от мечети в одном из просторных домов. Рассказывают, что раньше здесь было нечто вроде гостиницы.
Свободно разговариваем с балкарскими женщинами. Лица своего они не закрывают.
Размещаемся в большой комнате, по стенам которой расставлены кровати. В одном углу — большой очаг, с широкой сквозной, прямо через крышу, трубой. Здесь бaлкарцы готовят себе обед, кладя пищу в чугунный котел, подвешенный на массивной цепи. Перед сном Склярский делает «врачебный» осмотр помещения. По его мнению, угрожающее количество клопов не позволит спокойно провести свой трудовой досуг, поэтому он решил ночевать на пушке около Баксана. К нему присоединяются Самарин и Шендригайлов. За свою «клопиную боязнь» они были наказаны. Около 3 часов ночи пошел сильный дождь, и наши герои, основательно промокнув, должны были возвратиться обратно.
Селение Тегенекли
18 июля выступаем дальше. Дорога все время тянется берегом. По холодной воде мы чувствуем, что не так далеко находятся ледники, питающие голубовато-белый Баксан.
Впереди ясно вырисовывается снеговая линия Донгуз-Орунских высот. Ущелье — то расширяется, то суживается. Волнообразные горы заканчиваются грандиозными скалистыми вершинами, со множеством острых и причудливых пиков.
Скоро мы входим в душистый, сосновый лес. Недалеко от слияния Баксана и Адыл-су строится санаторий. Эта местность, по признанию целого ряда специалистов, является прекрасной горноклиматической лечебной станцией.
Заходим в небольшой недавно выстроенный домик. Нас встречает человек в технической фуражке. Это — техник по землеустройству. До 1926 года балкарцы не знали, что такое землеустроительные работы. Здесь не было даже простого межевания. Каждая балкарская семья обрабатывала тот участок, где тауби посадил своих холопов. Большие земельные участки захватывались на основании «грамот», выданных русскими царями. Нажива на земле процветала во всю. За усадебные участки владельцы брали с крестьян до 50 руб. После изгнания князей началась беспорядочная дележка земли. Чересполосица и дальноземелье — характерные явления в землепользовании балкарцев. Некоторые селения имели наделы дальше, чем за 100 км от места своего расположения. И сейчас здесь проходит большая землеустроительная работа.
Около двух часов дня мы вступаем в селение Тегенекли.
Останавливаемся на базе «Советского туриста», которая представляет собой два больших, деревянных корпуса. Здесь можно остановиться на полном пансионе и получить, трудно доставаемый в этом районе, хлеб. В столовой развешены карты, на которых проведены наиболее интересные местные маршруты, также имеется библиотечка с популярной туристской литературой и полным комплектом «Записок Кавказского Горного общества».
Еще в Ростове мы решили подниматься на Эльбрус с проводником. Конечно, было бы гораздо интереснее идти самостоятельно. Но нам нужно было во что бы то ни стало дойти до вершины Эльбруса, а наличие опытного проводника увеличивало шансы на успех. У нас было намерение взять проводником Сеида Хаджиева, известного в широких туристских кругах, несколько раз поднимавшегося на вершину Эльбруса. Но Сеида Хаджиева не было: он повел экскурсию в Сванетию через Донгуз-Орунский перевал.
По рекомендации Нальчикского отделения О-ва пролетарского туризма договариваемся с его учеником, Омаром Быкаевым, который, как и Сеид Хаджиев, является прекрасным охотником. Преследуя туров по высоким скалам Омар научился ориентироваться в горах, как дома.
Омар по-русски не говорит. Он знает только одно слово — «не знаю». Переговоры ведем через переводчика и только по движению головы и выражению глаз узнаем, с чем соглашается и с чем не соглашается молодой Омар.
Расположившись в отведенных для нас двух комнатах выходим на улицу поболтать с горцами.
Несколько молодых балкарцев стоят у оседланной лошади, которую под уздцы держит Омар.
— Садысь, —обращается к нам один балкарец, указывая на лошадь.
Еланчик принимает приглашение горца, берет ее под уздцы. Горец, мотая головой, объясняет, что лошадь — горячая и малообъезженная. Но он уже сидит верхом на ней. Лошадь, немного поплясав на месте, карьером помчалась вниз по дороге, пролетала через мост, скрылась за соснами. Через полчаса, к удивлению горцев, Еланчик на взмыленной лошади возвращался обратно. Лошадь шла спокойно.
— Хорош, хорош, — послышались реплики из группы горцев.
Зовут ужинать. Нам кажется комфортом сидеть за стоном, есть из отдельных тарелок и пользоваться всеми Удобствами городской жизни.
Завтра решено совершить тренировочное восхождение нa расположенный в Баксанском районе, недалеко от Тегенекли, хребет Юсеньги, высота которого около 3600 м. Ведь прежде, чем начать восхождение на высочайшую вершину Европы, необходимо потренироваться, необходимо попробовать свои силы.
Тренировочное восхождение на хребет Юсеньги
19 июля в 9 часов утра вся наша группа выступает в путь. Идем налегке, захватив с собой альпенштоки (Палка из бамбука, с острым металлическим наконечником) и немного продовольствия.
Пройдя минут 15 по уже знакомой нам дороге, сворачиваем в ущелье реки Адыл-су, которое ведет к подножью хребта Юсеньги. Дальше дороги нет. Идем по тропе, которая, поднимаясь все выше и выше, часто теряется среди камней и зарослей.
Все очарованы красотой этого ущелья. Действительно, на зеленом фоне леса, купаясь в солнечных лучах, четко вырисовываются вечно снежные вершины Уллу-каратау и Джан-тугана, а где-то внизу, глубоко на дне ущелья, глухо шумит бурный Адыл-су.
Встречающиеся небольшие полянки сплошь усеяны земляникой. Пройдя около часу, мы почти незаметно входим в долину реки Шхельды. Начали попадаться березки, напоминающие спокойные пейзажи русских равнин.
Горная панорама также изменилась: Уллу-каратау и Джан-туган скрылись, на смену им неожиданно вынырнули острые вершины Бжедуха и причудливый ледник Шхельды. Деревья начинают редеть, и мы выходим на альпийский луг. Минут десять крутого подъема — и мы у коша (Стоянка горских пастухов).
Вспотевшие от жары, жадно пьем айран, которым нас угощает пастух — молодой балкарец с орлиным носом.
Отсюда начинается подъем на хребет.
Через полчаса, оставив заболевшего Шендригайлова, начинаем восхождение.
На склонах Юсеньги спокойно пасутся стада. Зная неуклюжую корову наших равнин, удивляемся, как здесь это животное спокойно бегает по крутым склонам гор, не ломая себе ног.
Мы недооценили трудности подъема на хребет. Нам казалось, что вершины достигнем быстро и легко, но оказалось не так. Быстро карабкаясь и почти не отдыхая, мы нарушили чрезвычайно важное правило восхождения на горы, правило, которое вообще можно сформулировать так: подниматься на гору необходимо медленно, равномерно, делая непродолжительные, но частые остановки для отдыха.
За нарушение этого правила скоро наступила расплата — часть нашей группы, переутомив сердце быстрым подъемом выбилась из сил и вынуждена была прекратить подъем в высоте около 3000 метров, в том районе, где травянистая почва переходит в осыпи.
— Тизенгаузену кто-то насыпал на хвост соли, — в полушутливой форме, немного со злобой, говорили отстающие смотря на поднимающегося почти без отдыха Тизенгаузена.
Уже с этой высоты развертывается довольно-таки красивая и грозная панорама.
Правда, видна только южная сторона, но перед глазами маячит не только Бжедух, не только Шхельдинский ледник, но и дикая красавица Ужба, пользующаяся славой одной из малодоступных гор мира. Два пика (северный — 4725 м и южной — 4704 м.) этой горы так отвесны, так скалисты, что ледяной покров не может удержаться на них и залегает ниже, оставляя их оголенными. Не даром сванское название этой горы «Ужба» в переводе на русский язык означает «чудовище».
Было время, когда считали, что вершины Ужбы недоступны для человека. Но в сентябре месяце 1888 года английский альпинист Коккин взобрался на северный пик этой вершины. Затем последовали новые атаки, но они были безрезультатны до 1903 года. Этот год был счастливым годом для немецких альпинистов: группа во главе с Пфанном достигла северного пика вершины, а через две недели тоже немцы, Дистель и Лейхс, побили мировой рекорд, взойдя на обе вершины. Затем наступил продолжительный перерыв. 1907 год отмечен в истории восхождения на Ужбу трагическим случаем: одиннадцать англичан, пытавшиеся взойти на эту дикую гору, погибли все до одного. Английский клуб альпинистов несколько раз снаряжал экспедиции для розыска своих погибших коллег, но поиски были тщетны.
Любуясь этой горой, мы не могли знать, что через несколько недель на ее южный пик взойдет председатель горно-альпийской секции центрального совета Общества пролетарского туризма Семеновский, и тем самым будет одержана блестящая победа советского альпинизма.
Оставив товарищей, мы начали карабкаться по осыпям и скалам. Здесь нужно было быть осторожным, так как, во-первых, подъем стал уже очень крут, и, во-вторых, небольшие камни, которые нам служили точками опоры, были весьма неустойчивыми. Прежде чем ухватиться за камень, опереться на него, необходимо было испробовать, крепко ли он сидит, выдержит ли он тебя; ведь сорвавшись он может (вызвать лавину, грандиозный обвал и похоронить под собой или сбить в пропасть сзади идущих товарищей.
Вскоре начали попадаться небольшие снеговые поля, которые облегчали нам подъем; последний к тому же стал менее крутым.
Уж видны очертания вершины хребта. Еще минут пятнадцать-двадцать напряженного движения — и мы на вершине. Возгласы восторга и изумления вырываются у нас.
Неожиданно перед нашими глазами открывается вся панорама на север, восток и запад, а в центре этой панорамы во весь свой рост стоял великан Эльбрус. Его белые снежные конусы возвышались над всей группой гор, окружавших его. Впервые мы видели его и своими глазами убеждались в его грандиозности, в его превосходстве над всеми горами Кавказа. Расположив свои массивы не в самой цепи Главного Кавказского хребта, а в верстах 20-ти на отшибе от него, в своем гордом одиночестве он еще больше усиливал впечатление своего величия, своего превосходства. Но недолго пришлось любоваться Эльбрусом. Вскоре облака закрыли его вершины.
На юго-западе, как на ладони, виден Бечойский перевал — ледяная дорога через дикий Кавказский хребет в Сванетию, в страну, закованную в кольцо снеговых гор.
Около 2000 лет населяют эту котловину сваны — народность, относящаяся к картвельской группе народов Кавказа. Сванетия, вследствие своей изолированности,— одна из интереснейших горных стран мира.
Отрезанная цепью снеговых гор, Вольная, или Верхняя, Сванетия имеет ярко выраженные следы родового быта, т. е. стадии, которую народы земного шара давно прошли в своем развитии. При этих условиях дорожный вопрос является национальной проблемой этого народа. И эту проблему, в настоящее время, разрешает советская власть, прокладывая удобную колесную дорогу через всю Сванетию на Зугдиди. Эта дорога, соединив сванов с внешним миром, явится мощным фактором экономического и культурного развития этого народа.
Кроме Бечо, имеется еще целый ряд перевалов через Кавказский хребет в Сванетию. Самый трудный, красивый и интересный перевал — это Цаннер. Грандиозные ледопады обрываются с его отвесных стен. Приходится проходить по самому большому леднику Европы, в 18 километров длиною, носящему название Безингийского.
Еще в Ростове мы решили пробраться в эту страну через Донгуз-Орунскнй перевал, который нам по пути.
Отдохнув после стремительного подъема, все почувствовали зверский аппетит.
— Ich vill essen (я хочу есть), — по-немецки простонал Рудольф Брешар.
Садимся на площадку хребта и начинаем уплетать колбасу и сыр.
Но уже поздно. Солнце, заходя за горы, бросает на хребет последние лучи. У нас возникает мысль: нельзя ли спуститься с хребта с северной стороны в долину Юсеньги и тем самым сократить путь до Тегенекли. Немного посоветовавшись, решаем возвращаться по старому пути: уж очень крут северный склон, а у нас нет с собой специального снаряжения. Кроме того, такое неожиданное изменение маршрута вызвало бы напрасное беспокойство у ожидавших нас внизу товарищей.
Начинаем спуск. Встречающиеся снеговые поля используем для «санного продвижения» — садимся на снег быстро катимся вниз, затормаживаясь альпенштоками перед самым концом снегового поля, чтобы не разбиться о камни.
Снеговые поля помогают быстрому спуску. Через 25-30 минут, осторожно спустившись по осыпям, встречаем наших товарищей, уютно расположившихся в густой траве
— А где же Братолюбов? — бросают нам первый вопрос. Мы отвечаем:
— Как где? Он же остался с вами внизу?
Нам объясняют, что он не остался, а также пошел на вершину хребта.
Между тем вершина закрылась густым туманом, который, сползая все ниже и ниже, заволакивал склоны хребта! Начали беспокоиться за Братолюбова:
— Безобразие!! Нужно было подыматься всем вместе, а не устраивать гонки. Если с Братолюбовым случится несчастье, вы будете за это отвечать, — нападал на нас, поднявшихся на хребет, рассвирепевший Самарин.
Но вскоре все успокоились, увидев спускающуюся фигуру. Оказывается, поднимаясь сзади, медленнее, чем мы, Братолюбов отклонился вправо от пути нашего следования и вследствие этого разминулся с нами. Немного подосадовали, узнав, что ему не удалось заснять Эльбрус, так как вершины его были закрыты облаками, когда он взошел на хребет.
На коше Шендригайлова не застали: не дождавшись нас, он один ушел в Тагенекли. Опять пьем айран и, растянувшись в цепь, продолжаем наше возвращение.
Надвигаются сумерки. Лес потерял свои краски. Быстро спускается горная ночь. На базе нас ждет ужин. Проглотив свои порции, за чаем рассказываем окружившим нас экскурсантам о Юсеньги. Но долго разглагольствовать нельзя — нужно спать. Решено завтра рано утром выступать к подножью Эльбруса на поляну Азау и оттуда начинать восхождение.
От Тегенекли к подножию Эльбруса
20 июля проснулись рано.
Безоблачное небо холодного горного утра обещало хорошую погоду.
Наше вчерашнее решение выступать спозаранку осталось только решением. Целый ряд приготовлений задержал выход до 11 часов дня. Ушло много времени на выделение продовольствия и его упаковку. Оставшуюся часть, предназначенную для Сванетии, сдали заведывающему хозяйством базы. Долго спорили — что брать с собою, что оставлять в Тегенекли.
Ожидавшие во дворе два осла своими пронзительными криками напоминали, что уже пора вьючить продовольствие и снаряжение. Эта процедура не так проста, как кажется, и отнимает много времени.
Долго упрашивали заведывающую базой дать нам на время восхождения примус и керосин, играющие весьма важную роль в мертвой области льдов и снегов. Нужно было позаботиться об этом в Ростове, но мы проявили беспечность, полагая, что можно достать подобные вещи в этих местах. Уговоры наши не увенчались успехом. Заведывающая категорически отказалась дать нам примус, который был единственным на базе.
Наконец, все готово. Братолюбов снимает всю нашу группу, и мы двигаемся в путь.
Перебравшись по мосту на другую сторону Баксана, идем по удобной дороге, которую проложили только прошлым летом. Раньше здесь, изгибаясь между скал и деревьев, шла тропа.
Местами открываются снега Донгус-Оруна, местам вырисовываются Юсеньги и другие вершины.
Через час проходим поселок Койсурульген и вскоре достигаем Терескола, последнего небольшого селения. Пьем айран и, отдохнув минут десять, продолжаем наш путь Эльбрусу.
Здесь образуется река Баксан, от слияния ледяного потока Донгуз-Оруна с реченкой Терескол, берущего свое начало в терескольском леднике Эльбруса.
Немного выше в Терескол впадает горная речка Азау. Начинается сосновый лес. Тропа часто теряется в зарослях леса. Наконец, выходим на поляну Азау, прямо к палаткам базы «Советского туриста». Немного дальше виден ветеринарный пост — небольшой деревянный домик. Налево виден подъем, по которому мы начнем наше восхождение, — это огромный лавовый выступ Эльбруса, края которого опоясываются ледниками Малого и Большого Азау.
Геологами точно установлено, что Эльбрус — это колоссальный вулкан. Основание Эльбруса, на котором высятся конусы, сложено из тех же пород, из которых состоит и Главный Кавказский хребет. Главную роль среди них играют граниты, но также много гнейсов и разнообразных сланцев. Все пласты этих пород залегают в основании Эльбруса в вертикальном положении: когда-то подземные вулканические силы выдавили их, земная кора треснула и через эту трещину вышла раскаленная лава (магма), растекаясь по склону. Остыв и подвергнувшись действию выветривания и другим силам, изменяющим поверхность земного шара, магма образовала два конуса — две вершины Эльбруса. На основании изучения состава лавы и по ее расположению установлено, что вулкан Эльбрус пережил три периода или три фазы своей деятельности, временами затихая и покрываясь ледяным покровом и затем опять просыпаясь в виде колоссальных извержений.
Когда же образовались вулканические конусы Эльбруса? На это различные ученые отвечают по-разному.
Известный исследователь Абих, считает, что Эльбрус извергался во время ледникового периода. Фавр считает вероятным возникновение Эльбруса в начале четвертичной эпохи, оно отчасти предшествовало ледниковому периоду и отчасти сопровождало его. Фурнье относит время деятельности Эльбруса к концу третичного периода и началу четвертичного.
Но твердо установлено, что Эльбрус гораздо моложе Главного Кавказского хребта, его конические вершины, с ровными и плавными очертаниями склонов, не имеют глубоких следов продолжительных эрозий (размываний) и выветриваний. Нет тут острых пиков и зубчатых гребней, которыми так богаты горы Кавказского хребта.
Наука говорит, что возраст Эльбруса измеряется миллионами лет. Здесь «маленькое» противоречие с христианским учением, которое определяет возраст земли от так называемого «сотворения мира» до наших дней около 6000 лет. Правда, 1200 лет тому назад между западной и восточной церковью шел отчаянный спор: западная церковь полагала, что возраст земли около 4000 лет, а восточная насчитывала возраст значительно больше, в общем же попы в этом споре разошлись между собою немного — на 1525 лет.
***
По плану мы должны сегодня начать подъем на Эльбрус и заночевать на площадке, на высоте 3200 метров, того лавового выступа, который мы видим отсюда. Эта площадка получила название «Кругозора», так как оттуда открывается сравнительно большая панорама на окружающие горы. Нужно было подняться около 1000 метров, считая по вертикальной линии. Но мы опоздали — наступил уже вечер и, как ни печально, нам приходится на ночевку располагаться в раскинутых здесь палатках.
С точки зрения методики восхождения, ночевку нужно совершать на «Кругозоре», чтобы сохранить больше сил для нелегкого перехода по ледникам и фирновым полям к скалам «Приюта одиннадцати», в течение следующего дня. Эти скалы — единственное место, которое до некоторой степени может защитить вас, заброшенных во льдах, от снежных бурь на высоте 4100 метров. Но ничего не поделаешь — сами виноваты за проволочку в Тегенекли.
Развьючиваем ослов, откладываем некоторые вещи и часть продовольствия. Делим пополам сало, колбасу, а крупы целиком оставляем: они там не нужны — на вечных льдах костра не разведешь.
Самарин, мобилизовав Омара, начинает готовить ужин. Он, начиная от Тегенекли, неожиданно проявил хозяйственную жилку, незаметно как-то став руководителем во время завтраков, обедов и ужинов.
Жаркий день сменился очень холодным вечером.
Чувствовалась сравнительная высота этой долины. Склоны гор закутываются туманом. Полупрозрачными клочьями он спускается все ниже и ниже, заволакивая всю долину и закрывая Донгуз-Орун и Юсеньги.
Кутаясь в бурках, все собираются у костра. После ужина располагаемся спать в палатках. Завтра у нас боевая задача — подняться на скалы «Приюта одиннадцати».
