Источник: Библиотека экстремальных ситуаций
Справочно-методический сборник в 35 томах
Редактор и составитель Лучанский Григорий
Москва, ФГУНПП «Аэрогеология», 1995 г.
Тунгусские зарисовки
Опус в стиле удивленной лошади
Гнедой жеребец с рыжими подпалинами на боках стоял на галечниковой косе у самой кромки воды. Он только что всласть напился. Бока его раздулись от обильной пищи и питья. Весна и лето в этом году выдались ранними, и берега Реки буйно поросли травой. Жеребец лениво и задумчиво обмахивал себя хвостом и поводил ушами. Он думал что же еще полезного совершить в этой жизни. Сладкая полудрема разливалась внутри черепной коробки, тяжестью ложась на веки. Все в жизни казалось совершенным.
Река здесь делала крутой поворот и с косы далеко не просматривалась. Вдруг что-то изменилось в окружении. Боковым зрением гнедой уловил какое-то странное мелькание. Он был уже в достаточно зрелом возрасте и многое повидал в своей жизни, но такое видел впервые. Жизнь научила его не очень удивляться всему, что связано с людьми. Но это как-то не очень вписывалось в их репертуар. Он приподнял голову и насторожил уши, рассматривая то непонятное, что двигалось вниз по Реке. Обычно люди проносились здесь со страшным ревом и вонью на своих железных лодках. Этот же экземпляр сидел на какой-то совсем несерьезной длинной скорлупке, разрисованной разноцветными полосками и пятнами. В руках его быстро мелькали сверкающие лопасти, напоминающие крылья бабочки. Кроме плеска воды не было слышно никаких звуков. Однако это нечто несло человека явно быстрее течения. Правда было непонятно, кто кого несет. Создавалось впечатление, будто стоит только человеку остановить свои движения и он погрузится в глубину вместе со своей лодкой. Жеребец отвернулся, сомневаясь в реальности увиденного. Полудремотное состояние испарилось. Он снова повернул голову к реке. Видение не исчезало. «Да ну, ерунда какая-то» - подумал он и вновь отвернулся, но уши его остались настороже. Животное уже собралось вернуться к своим собратьям, пасшимся неподалеку, но любопытство никак не отпускало. В конце концов, непонятный человек и его непонятная лодка исчезли за поворотом. Неразрешимые вопросы перестали его мучить. Когда он вернулся с косы, ничто уже не тревожило его разум и память.
...Мелкий дождь, мелкий занудливый дождь сыплется с неба. В байдарке полно воды. Я ее вычерпываю, но это ненадолго. Вода прибывает вновь. Масса грубых эпитетов в очередной раз сыплется в адрес того, кто создал это «дырявое корыто». А ведь утро было таким солнечным и теплым. И вроде не предвещало ничего дурного. Это июньское утро, когда я отправился в далекую неизвестность. На самом деле, путешествие началось раньше. Еще когда я рассматривал на карте громадные пространства Средней Сибири, расположенные между двумя величайшими реками планеты, Леной и Енисеем, мысленно уже был там. Самым простым способом пересечь это пространство, не отрываясь от поверхности Земли, явно виделась голубая жилка Нижней Тунгуски. Совсем немного оставалось этой реке в своих верховьях, чтобы влить свои еще малые воды в Лену. Но орография - это как линия судьбы. Она может неожиданно повернуть совсем в другую сторону. Так и здесь Тунгуске остается только 30 км до Лены, но в итоге приходит она все-таки к Енисею. Вот и решил я на какое-то время связать свою линию судьбы с этой голубой жилкой на карте и могучей рекой в своем воплощении в реальности.
Сумбур дней подготовки неизбежно привел к самому мероприятию. Шумные проводы, долгая дорога, новые знакомства, старые надоевшие разговоры... И вот уже Усть-Кут, Киренск и неожиданно быстро Подволошино. Здесь нужно собрать байдарку и можно отправляться в путь. В каждом путешествии есть свои первые метры, первые мгновения. И вот уже начался отсчет времени и расстояния. Каждое движение отнимает малую толику от того громадного расстояния, которое мне предстоит пройти. Впереди 2625 км до Туруханска. Вблизи деревни встречаются рыбаки. Задают приблизительно одни и те же вопросы. Чтобы не слишком шокировать, отвечаю, что плыву до Туры. Все делают квадратные глаза. От «тебя там съедят» до «потонешь где-нибудь» - высказываемые вслух предположения исхода мероприятия. Я понимаю их. Представьте себе: вы едете в районе кольцевой и видите человека с котомкой, тормозите и спрашиваете куда он идет. «В Новосибирск» - отвечает он.
...Терпение и внимательность - вот добродетели, которыми должен обладать я в этом путешествии» - это одни из первых слов моего дневника. «Конец экспедиции» - подумал я, выливая пару литров воды из герметичного мешка, содержимым которого была фотоаппаратура. Все на Земле представлялось мне в мрачном свете в этот день, в первый день моего путешествия. Реальность задуманного казалась весьма сомнительной. С меня будто сняли защитный колпак. Навалилось острое чувство одиночества. Предстоящее представлялось в весьма пессимистических подробностях. Но мечта, в подсознании жила мечта. Она толкала на какие-то действия. И вот уже основные дефекты байдарки ликвидированы, все вещи высушены. Фотоаппаратура, как, оказалось, пострадала не так уж сильно. Только в одном объективе остались заметные следы. А механическая «зеркалка» здесь-то как раз и проявила свои достоинства. Ну а психологический дискомфорт пришлось просто задавить на корню.
Некоторые страницы из дневника экспедиции:
14.06.1997 г. Вчера день прошел по полной программе. Погода улучшилась, моральное состояние тоже. Река довольно однообразна, хотя солнечный день и попутный ветер скрашивают уныние. А берега такие, что трудно найти хорошее место для ночевки. Долгое время не мог выбрать подходящее. В результате остановился прямо во время очень красивого действа природы, связанного с закатом солнца. Успел сделать несколько снимков.
А сегодня стартовал поздно. Вот это и есть одна из отрицательных сторон путешествия в одиночку. Слишком много времени уходит на бытовые дела. Хотел остановится не позднее 20.00, но пока искал подходящее место, прошел еще час. Потом куча разных необходимых дел, призванных обеспечить желаемый комфорт. И вот уже час ночи. Пора спать.
17.06. Удалось пройти приличное расстояние. Собирался сегодня остановится где-нибудь перед Непой с тем, чтобы завтра с утра закупить в этой первой после Подволошино деревне некоторые продукты. Но оказалось, что успеваю все это сделать сегодня, правда, буквально за несколько минут до закрытия магазина. Первый же парень, к которому я обратился, не стал объяснять, где находится магазин, а просто отвел к нему. Непа достаточно большая деревня, не меньше Подволошино. Находится в 200 км ниже последней. С воды смотрится весьма живописно. Стоит на пригорке левого берега, украшенного стройным еловым леском. В магазине присутствуют все самые необходимые продукты. Но цены в два раза выше московских. Есть аэродром. Вездесущие Ан-2 возят местных жителей в Киренск. В деревне задерживаться не стал. Загрузился и отправился дальше. Чуть ниже в Тунгуску приходит крупный левый приток - Непа. Он вполне сопоставим по размерам с главной рекой. И после его впадения последняя стала выглядеть более солидно. Будем надеяться, что ее характер изменится. Надоело это каналообразное русло с глинистыми берегами. Погода явно что-то мудрит. Утро было такое замечательное, солнечное. Лед в кастрюле после ночного заморозка. Но с запада уже тянулись щупальца перистых облаков. Будто художник кистью небрежно взмахнул через все небо, оставив гигантские следы. На этом его работа не завершилась. Вот уже к белым и голубоватым тонам неба примешиваются серые. Первые же порывы ветра ускоряют эти процессы. Через некоторое время небесные художества получают свое физическое воплощение в виде слегка накрапывающего дождя.
18.06. Ну, вот и жаркий денек выдался. Тепло было уже с утра. Небо чистое, с редкими облачками. Несколько раз за день то ли ветер нагонял тучку, то ли от созревшей вдруг тучки возникал ветер. Из нее шел скупой и веселый дождь. Затем вновь все затихало. Запорхали стрекозы, загудели слепни. В воздухе запахло летом. Обнаружил интересный геологический объект. По левому берегу в глаза бросился совершенно свежий воронкообразный оползень, открытый в сторону реки. Внутрь воронки завалены еще живые деревья. Явно эта миникатастрофа произошла совсем недавно. По стенкам воронки прямо на моих глазах с чавканьем сползали рыжие потоки грязи, обваливался дерн. Кое-где просматривались выходы коренных пород со странным мокрым отблеском. При ближайшем рассмотрении это оказалось ископаемым льдом. Что-то, видимо, нарушило равновесие. И линза льда, пролежавшая под наносами тысячелетия, вдруг начала интенсивно таять. Возможно, виновата необычайно ранняя весна в этом году.
25.06. Жизнь приобрела некоторую размеренность. И даже где-то однообразие. Вот и сегодня уже можно сказать, что все было обычным. Поначалу день оказался очень жарким. Гнус не дает покоя даже посреди реки. У этого, ласково говоря, божьего создания начался активный сезон. Потом по небу загуляли тучки, угрожая дождем. Где-то в стороне он шел, но меня почему-то никак не хотел зацепить по-серьезному. Зато вся эта атмосферная кухня наградила великолепными радугами.
Ближе к вечеру выхожу из-за поворота и вижу человека на погонке, переплывающего реку. (Погонка - это такая маленькая, плоскодонная лодка). Когда подошел ближе, то смог рассмотреть, что в лодке сидит щуплый мужичок в очках и кепке с козырьком и надписью U.S.A. С кепки на лицо и шею свисает кусок рыболовной сетки, с самой маленькой ячеёй. Назначением оной видимо была защита от насекомых. Одет он был в латаную-перелатаную энцефалитку. Наши суда поравнялись. Мы посмотрели друг на друга. И я уже было поплыл дальше. Но вслед донеслось: «Причаливай, чаю попьем». Я оглянулся. Он повторил приглашение. Уговаривать меня не пришлось. Мы поднялись на высокий песчаный берег, где стояли две избы.
- Ты кто?
- Да я тут просто фотографирую. А ты кто?
- Да я просто Макар Анкульский, здесь жил, здесь и помру.
Так завязался наш разговор.
Это уже позднее выяснилось, что на самом деле его зовут Михаил. А здесь когда-то была деревня Анкула. Теперь тут никто не живет. Осталось только несколько домов на обоих берегах реки. А Макар, живя в Ербогачене, основное время проводит здесь, оставаясь как бы хранителем и старожилом этой Земли. Еще его деды держали тут крепкое хозяйство, за что и были раскулачены в свое время. Потом один из них вернулся в деревню. Трудно представить, но в те времена здесь все было распахано полями. Выращивался хлеб и многое другое. Теперь тут полнейшее запустение. Только Макар еще как-то оживляет эти места. В свое время он тоже уехал отсюда. Жил в Донецке, завел семью. Но зов родной Земли оказался сильнее всего остального.
За разговором у хозяина появляется идея накормить гостя карасями. Вот тут-то мне и удалось впервые попробовать фирменное блюдо на Тунгуске. Долина реки изобилует старицами, в которых обитают стада карасей. А готовят их тут оригинально. Во-первых, не жарят, а тушат. Но самое главное, как карасей чистят. Освобождают только от чешуи, а затем делают надрез сбоку ближе к голове и вытаскивают какую-то совсем небольшую кишку вместе с желчью. Можно еще вытащить пузырь. Все остальное же остается внутри. В это время карась полон икрой и молоками. Потом рыбу плотно укладывают на противень, предварительно сделав надрезы по бокам вдоль ребер и ставят на огонь. Могу сразу сказать, что карась по-тунгусски - очень вкусное блюдо, особенно внутри.
Так и пришлось мне заночевать у Макара Анкульского. Не уходить же от такого гостеприимного хозяина. А утром встал пораньше, чтобы успеть в Ербогачен, до которого оставалось совсем немного. Там я оказался в 3 часа дня. Так что хватило времени и купить продукты, и отправить письмо, и даже позвонить в Москву. Следующий пункт на Тунгуске, откуда можно позвонить, только Тура, т.е. через 1200 км. Ербогачен здесь - центр цивилизации. Это административный центр Катангского района, занимающего территорию, равную иной области. Существует прямое авиасообщение с Иркутском. Правда, билет во время моего посещения стоил 1,1 млн. рублей, что неоправданно много для такого расстояния. Это достаточно крупный поселок. Здесь живет около 5 тыс. человек. Открыт музей Шишкова, автора «Угрюм-Реки», к сожалению который мне не удалось посетить. Но можно сказать, что дух Прохора Громова витает над Тунгуской. Удивляет обилие коммерческих магазинов, как в Ербогачене, так и в других деревнях.
Покинув сей оплот цивилизации, мне не удалось уйти далеко. Одна из любопытствующих групп местных жителей, разбросанных по берегам реки вблизи поселка, все-таки затащила меня в свою компанию. Здесь-то я и познакомился с одним из самых распространенных способов развлечения в этих местах, который является одновременно и одним из способов добычи пропитания и даже где-то видом спорта. Имеется в виду ловля Тугуна неводом. Это такая мелкая рыбешка, похожая на кильку. Она очень нежная и просаливается буквально за пять минут. Места для этого мероприятия выбираются на многочисленных песчаных или галечниковых косах. Один конец невода выносится на лодке к середине реки, другой остается на косе. Затем начинается движение вниз по течению. Невод сопровождается одним человеком на лодке и вторым, идущим по краю косы. Те места, где есть какие-то скрытые зацепки в воде, давно отмечены на косах. Соответственно, невод вытягивают до этих зацепов. Говорят, что иногда выстраиваются целые очереди. Каждая команда со своим неводом. И каждая умудряется что-то выловить, следуя одна за другой.
В этот день я заночевал в одном из многочисленных здесь зимовий. Как оказалось, рядом с тем местом, где когда-то погиб прототип главного героя «Угрюм-Реки» - золотопромышленник Громов. Кстати, местное зимовье - это отдельная тема. По ним можно судить о благосостоянии жителей того или иного участка реки, об их привычках и традициях. Сразу можно сказать, что такого количества, как рядом с Ербогаченом, в интервале 50-60 км выше и ниже поселка их нет нигде. Это напоминает дачи рядом с большим городом. Они стоят буквально в каждом удобном месте. Самое главное отличие от наших дач в том, что они не закрываются. Те избы, которые имеют постоянных хозяев, обычно в хорошем состоянии. Другие же в разной степени запущены. В этой части очень много свежепостроенных изб. Забегая вперед, можно сказать, что дальше в районе деревень Хамакар и Наканно количество этих построек резко сокращается. В основном, это очень старые зимовья. Часто имеют собственные названия, отмеченные на карте. Здесь принято заколачивать на лето окна досками. А вот когда уже пересекаешь границу с Эвенкией, ситуация совсем изменяется. Поначалу я думал, что зимовий просто нет. Но оказалось, что они отстоят далеко от берега и не видны за деревьями. Чужой человек не сможет найти. Только уже в районе Ногинска их снова можно видеть с воды. Здесь, как правило, избы расположены по боковым ручьям. Но отстоят от Реки сравнительно далеко из-за того, что берега в этой части очень высокие и паводковые уровни значительно выше меженных.
Еще несколько страниц из дневника путешествия:
31.06. Внимательный читатель фазу же обнаружит ошибку. Не существует 31 июня. Конечно же, это было уже 1 июля. Здесь произошел сбой, и я почти целый месяц жил с ошибкой в один день и обнаружил это только в Туре. Просто к этому времени я настолько вжился в ситуацию одиночного плавания, что мне, во-первых, было глубоко безразлично, какое сегодня число; во-вторых, течение времени приобрело несколько иной характер, чем это ощущается в обычных условиях. Кстати говоря, иногда я вполне серьезно сомневался, что сейчас 1997 год, почему-то забегая на год вперед. Это было очень легко проверить, но опять же, повторюсь, меня это мало волновало. А в отдельности каждый день к этому времени пролетал сумасшедше быстро, как одно мгновение. Хотя некоторые моменты, в процессе их проистекания, могли показаться гораздо длиннее самого дня. Особенно, когда нудно гребешь на плесах, а гнусные насекомые не дают этого делать. В целом же полное время моего нахождения здесь воспринимается двояко. С одной стороны вроде целая вечность прошла, с другой как будто только вчера был в Усть-Куте. Какие-то моменты кажутся дальше по времени, какие-то ближе. Хотя на самом деле все может быть как раз наоборот. С восприятием расстояния тоже не так все просто. Все эти сотни километров. Это ведь так далеко, когда их проезжаешь, допустим, на поезде. Здесь же, хотя я отлопатил каждый метр, не чувствуется такой удаленности от точки старта. Кажется, стоит только подняться на горку, и увидишь Подволошино. Правда, отдельные километры или даже метры могут показаться очень длинными.
Как же все может быть быстротечно. Вот только что жара мучила меня, легкий попутный ветерок не давал никакого облегчения от мелкой живности, жаждущей крови. Но вот вдруг сначала легкий порыв, затем мощная волна встречного ветра. Можно с облегчением вздохнуть. Но ветер крепчает, толпа слепней напрасно пытается удержаться в пределах досягаемости за моей спиной. Ветер поднимает валы воды. Держусь ближе к берегу. Туча, которая давно торчала на горизонте, вдруг резко придвинулась и даже как-то похолодало. Но через час снова все затихает. Воздух наполнен духотой и какой-то исступляющей жаждой крови этих несметных полчищ мелких вампиров. Вечером после ужина они быстренько загоняют меня в палатку. Поначалу мне кажется, что пошел дождь, по крыше барабанит. Но это мошка стучится, тщетно ища заветную цель.
1.07. Сквозь полудрему утреннего пробуждения слышу шуршание легкого дождя. То, к чему так долго стремилась природа, свершилось. К звукам дождя примешивается что-то явно чуждое. Открываю один глаз... Противомоскитная сетка моей палатки плотно забита комариной массой. Она шевелится и мерно гудит. Поеживаюсь от предвкушения того, что нужно вылезать. Вновь закрываю глаза. В памяти всплывают картины сегодняшнего сна. Будто сидим мы с моим другом Лехой, студентом -»ботаником» в моей квартире. Вроде собирается он на практику в тайгу и спрашивает меня: «А что же на самом деле тамошний гнус и как с ним бороться?» Я сначала долго рассказываю, не стесняясь разных эпитетов. И тут у меня в руках появляется целая рукопись под названием «трактат о моих маленьких друзьях». И так четко представился мне весь текст. Обидно стало за всех тех людей, которые живут безвылазно в городах и не подозревают, что здесь тоже кипит жизнь. Недолго думая, достал я блокнот и записал все, что осталось в памяти после сна. Тем более, что к ожидающей меня толпе выходить совсем не хотелось.
Итак, некоторые страницы из «трактата о моих маленьких друзьях»: Вы спросите, почему друзьях? Но ведь они так любят меня. Просто жить без меня не могут. Везде спешат за мной, не боятся даже залетать на середину реки. По крайней мере, многие из них. И, пардон, следуют за мной даже в самые интимные места. Да, такова правда жизни, но многие гибнут от этой любви. Они идут на любые жертвы, лишь бы быть со мной как можно ближе. Вы спросите, а как же вы? Понимаете ли? Иногда я просто готов взвыть от этой любви. Я человек скромный и не привык к такому вниманию. Но стоит им только исчезнуть и я тут же начинаю оглядываться по сторонам. Чего-то не хватает. А физический контакт выражается в дружеских похлопываниях. Правда это наносит им некоторый урон. Но любви без жертв не бывает. Вот потому-то я имею полное право называть их друзьями. А вы знаете, как их много. Просто несметные полчища. Вот где Матушка Природа не поскупилась. Они такие разные. И только одно их объединяет - любовь к крови. Вот такая вредная привычка. Ну, прямо жизнь готовы отдать. Простим им этот грех. Такими их создали, и на то видимо были причины. Пора их представить. Собственно, они конечно хорошо всем известны. Ну, кто же не знает комара. Да и слепни или пауты тоже многим известны. Другое дело, что в таких количествах как здесь, это уже совсем другое явление. А вот такой представитель, как мошка, не очень известен в средней полосе. И учтите, надо правильно ставить ударение на последнем слоге. Не какая-то там мошка, а мошка. Много разных неласковых эпитетов припасено в народе для этих насекомых. От уже литературного - гнус, до твари и сволоты. В последнем тоже нужно правильно ставить ударение. У каждой разновидности свои привычки, пристрастия и особенности. Если, допустим, у слепня начинается настоящий жор, а обычно это бывает в жаркий, солнечный день, и человек максимально раздевается, то можно просто взвыть от их внимания. Кажется, будто вся шкура превращается в решето. Не очень-то помашешь веслами в такие моменты. Руки нужны для другого, и тянется за мной дорожка из трупов. А вот если мошка проявляет свою активность, то, кажется, будто кончился воздух, вместо него все пространство заполнили эти суетливые бестии. Они быстро-быстро стучатся в лицо, лезут в глаза, нос, рот и уши, не дают дышать. Будто масляной пленкой растекаются по открытым частям тела. И невозможно определить тот момент, когда очередной экземпляр усядется, чтобы совершить свое черное дело. И уж если им это удается сделать, то результат оказывается весьма ощутимым. Мало того, что долгое время беспокоит зуд, так еще остается кровоточащая ранка. А если местом злодеяния оказалась губа или веко, то оно сразу же распухнет. В безветренные дни, против заходящего солнца, иногда очень хорошо можно видеть над поверхностью воды мельтешащие миллионы этих мелких насекомых. Стоит только чуть подняться ветерку, и будто поземка возникает над водой. Ну, уж а если комар проявит все свои возможности, то будете с хрустом их сгребать с себя, и ладони станут серыми от пыльцы на их крылышках.
О летных качествах. Комар - животное слабое. Он орудует только на берегу. Стоит удалиться в реку, и он отстает. А вот мошка долго держится. Будь ты хоть на середине реки. Если у нее настоящий жор, она достанет. Вот, правда, боится ветра. Достаточно легкого дуновения и можно вздохнуть свободнее. Но слепень, конечно, вне конкуренции. Даже крепкий ветер выдерживает в погоне за жертвой. Помнится, в Путоранах, на озере Хантайском, прямо посредине. Три километра до одного берега, три до другого. Как пуля пролетает он самый мимо мачты нашего катамарана. Вдруг с удивлением тормозит и к нам: «Кто тут еще плавает?» Правда, долго не прожил.
О некоторых пристрастиях. Прямо какую-то дорогу к счастью видит всякая тварь в глазах. Так и норовит залезть. Только успевай хлопать ресницами. Особенно грешит этим мошка. Можно дать один совет. Как только она туда попала, пошире раскрой пальцами веки, сама вылетит. Видимо, за глаза они принимают также объектив фотоаппарата. Особую любовь питают к МИР-20. Там такая огромная линза, что стоит выставить ее на показ, как они тут же начинают колотиться в тупом восторге. А еще мошка любит залезать во все укромные уголки. Например, в уши. Трясите ушами любыми способами, чтобы сразу же выгнать ее оттуда. Иначе она спокойно сделает свое дело и улетит. А вы останетесь с большим беспокойством. Но есть у мошки одно слабое место. Нужно растянуть тент и непонятно почему боится она залетать под него. Иногда можно этим спастись.
Если говорить о том, кто какую погоду любит, то, конечно, слепни выбирают солнечную и теплую. Мошке нужно просто тепло, желательно с повышенной влажностью. А для комара как раз важна именно влажность, слишком сильную жару он не выносит.
О сопротивляемости к химическому оружию. Нет, не действуют на этих злых вампирчиков все эти штучки с некоторым процентным содержанием диэтил-м-толуамида. Только такое хилое животное, как комар, некоторое время с опаской кружит на почтительном удалении в несколько сантиметров. А мошка только в первые секунды озадачивается, а потом продолжает свое дело. Разве что толстым слоем политься.
Долго еще можно рассказывать о всех этих насекомых, обитающих в здешних краях. Но не передать словами того состояния, которое возникает от общения с ними. Нужно попробовать на собственной шкуре.
2.07. Ночью шел дождь, но к утру прекратился. Облачность медленно разряжается и поднимается выше. Снова сажусь в байдарку и выхожу на воду. Обхожу песчаную косу. На противоположной стороне семья эвенков из трех человек и четырех собак загружается в моторку. Белая собака с черными пятнами на спине не успевает. Лодка отходит от берега. Собака жалобно скулит. На корму гордо взгромождается черный пес и важно смотрит по ходу движения, он капитан. Через полминуты волна от мотора приходит ко мне. Люди не обращают на меня внимания. Они плывут проверять сети, здесь всего лишь километром ниже в заливе на противоположной стороне. Им нет до меня дела. У них свои заботы. Оставшийся пес знает где их искать. Он переплывает реку и бежит по косе к заливу. Лишь на секунду я привлекаю его внимание. Постепенно погода совсем разгулялась. Тишина и умиротворение пронизывают все вокруг. Гряда темных облаков вытянулась дугой, повторяя изгиб реки, которая в свою очередь следует вдоль лесистой возвышенности. Голос кукушки звонким эхом разносится между берегами, не нарушая этим Тишину, а лишь только оттеняя ее. Утка из прибрежных зарослей вывела свое потомство на прогулку. Мелкая рыбешка выпрыгнула из воды. Она не хочет быть съедена хищной щукой. Гудит комарье, озабоченное насущным своей короткой жизни. Все проистекает одно из другого. И такое единение ощущается во всем. В этом небе и земле, живом и неживом. И мне захотелось крикнуть: «Я - ваш, я - свой, мы - одно целое!» Но я промолчал, ибо слова - ничто.
Потом был вечер, и там, где река закладывала очередную большую петлю, показалась огромная песчаная коса. Вода в сочетании с ветром соорудила из песка очень причудливые формы. И я в азарте и восхищении бегал по косе в поисках удачного ракурса, щелкая затвором фотоаппарата. Поднялся сильный встречный ветер. Закончив съемку, шел я по отмели, тащил за веревочку свою байдарку против ветра со скарбом и пел басом: «Черный ворон...» Вот только кружился надо мной не ворон, а визгливая белая чайка.
6.07. День начался как обычно. Солнце, тепло. Потом задул ветер и быстро надул что-то непонятное на небе. Ветер периодически прекращался, но по небу это двигалось независимо, само по себе. К середине дня дождь все-таки пошел, но ненадолго. «Ну, опять несерьезно», - подумал я, увидев просветы в небе. Но за горками уже клубились серые массы. Быстро-быстро они начали заполнять собой пространство, а за ними подошли совсем черные тучи. «Ну, ерунда», - подумал я, махая веслами, когда дождь слегка заморосил. Но вода с неба все прибывала и прибывала. Пришлось надеть накидку. Все вокруг стало серым. Темно-серое небо, стально-серая вода, серо-зеленые деревья и даже сосны, радующие глаз своей янтарностью, вдруг померкли. Полосы белой пены гнало по воде. Я быстрее замахал веслами, мечтая об уютном зимовье. Но его все не было и не было, а дождь разошелся не на шутку. Потом я сел на мель. Представляете, на байдарке-то! Пришлось вылезать и добрую сотню метров тащить свое судно. Короче, начал я приобретать нормальную кондицию.
Вот в этот-то день впервые и попался мне на пути этот странный объект. У берега стояла лодка, кажется чем-то высоко нагруженная. Сквозь пелену дождя трудно было разглядеть подробно, и было просто не до того. Я разгребал волны и мечтал о теплой, сухой избе. Моя настойчивость все-таки вознаградилась. Когда дождь уже кончился, на высоком берегу показалась долгожданная изба. Так уж совпало, что от нее до деревни Наканно оставалось 25 км, а это значит, от старта пройдено ровно 1000 км. Я так раскочегарил печку, что пришлось несколько раз выскакивать охлаждаться на улицу. Вот тут-то мне пришлось второй раз познакомиться с этим объектом. Из вечернего тумана медленно влекомая течением показалась та самая лодка, что я видел у берега. Оттуда не доносилось никаких звуков. Людей видно не было. «Летучий голландец» прошел рядом с противоположным берегом и постепенно растворился в тумане.
На следующий день, ближе к вечеру, подошел к Наканно. Знакомый силуэт сразу же бросился в глаза. Немного не доходя до деревни, у берега была причалена обычная дюралевая лодка, но без мотора. На ней громоздилось сооружение из досок в виде навеса. Людей с воды видно не было. Подойдя вплотную, окрикнул: «Эй, на шхуне! Есть кто живой?» Тишина. Людей на самом деле не оказалось. Весьма живописно выглядело это судно. Кругом висели кастрюли, чайники, сапоги. Набросаны телогрейки и матрасы. На столбе сиротливо шелестел листами численник. На первом листе значилось почему-то 2 февраля. Тихо, по-домашнему тикал будильник. Любопытство разобрало меня. И хотя не собирался я в деревню, все же оставил байдарку рядом с этим чудо-сооружением и пошел в надежде встретить матросов с него где-нибудь на улице. Так и оказалось. Эти два мужика сразу бросились в глаза. Уж слишком праздно они шлялись, не по-местному.
Так вот, оказывается идут они тоже от самого Подволошино и вышли еще 27 мая. Вы думаете, в путь их позвала любовь к путешествиям? Нет, это не так. Их история в некоторой степени отражает особенности нового времени... Работали эти мужики в геологической экспедиции. Но пришло время, и эта организация прекратила существование, как многие другие в стране. Вот и отправились свежеиспеченные безработные в Туру, надеясь там найти работу. У одного из них там проживают родители. Поначалу был и мотор. Но через 300 км он безнадежно сломался. Оставался выбор: вернуться назад с помощью знакомых или продолжить путь самосплавом. Видно, не очень ласково проводили их жены. Выбор пал на второй вариант. Постепенно стали они обживаться на своем корабле. Такую тяжелую посудину не очень то потолкаешь веслами. А в ветер это просто невозможно. Поэтому шли они, в основном, с помощью течения. На лодке спали, готовили пищу. Словом, настоящий корабль дальнего плавания. В Ербогачене им выдали небольшое пособие по безработице. Правда, в виде продуктов. По пути гостеприимный сибирский люд тоже не оставлял в беде... После того, как мы познакомились, еще некоторое время шли, можно сказать, параллельными курсами. Днем я уходил вперед, а за ночь они вновь оказывались впереди, пользуясь набиравшим ход течением. А как-то даже заодно со своими невольными попутчиками зашел в гости к местным жителям. Это было в Инаригде, следующем населенном пункте после Наканно, в 130 км ниже. Совсем маленькая деревушка, всего 15 дворов. Хотя были и другие времена. Еще в сороковые годы жили здесь эвенки в чумах. Потом как-то зазимовали геологи и понастроили домов. С этого постепенно и пошло переселение из чумов в деревянные дома. Деревня, конечно, была гораздо больше, чем теперь. Сейчас люди живут тут только летом. Зимой женщины и дети переезжают в Ербогачен, где есть школа. Мужчины разъезжаются по своим охотничьим угодьям. Территории тут огромные. Места хватает всем. У нашего гостеприимного хозяина одних только зимовий 8 штук. Из Инаригды нас не отпустили с пустыми руками. Испекли в дорогу хлеб, дали мясо.
Вот так как-то незаметно прошел месяц в пути. В путешествии явно стал прослеживаться элемент повседневности. Дни пролетают, как одна минута. Кажется, будто всегда было так и так будет. Река и я, мы вместе живем одной жизнью, движемся в одном направлении и с одной целью. Вся суета прошлой жизни ощущается далекой и нереальной. Счет километрам все растет. Река сменила свое генеральное направление. Она перестала спешить только к северу, теперь ее бег устремлен на северо-запад-запад. Затем была пересечена и административная граница. Из Иркутской области я попал в Эвенкию. Здесь же произошла смена часовых поясов. Первым населенным пунктом в Эвенкии оказалось деревня Юкта. К этому времени я уже вошел во вкус ходить в гости. Поэтому, когда за поворотом на высоком песчаном берегу показались дома, решил причалить к обширной косе у берега, где стояли моторные лодки. Пока я готовился к выходу в цивилизацию, ко мне подошел любопытный местный мальчуган. Он воспринял мое появление как одно из самых интересных событий в своей жизни. Особенно когда узнал, что я из Москвы.
- А что, вы и Ельцина видели?
Да видел как-то, - замялся я. Так мы с ним и вошли в деревню, вернее влезли по лестнице, спущенной с обрыва. Высокий песчаный берег периодически подмывается паводковыми водами. Об этом говорят нависающие кое-где с обрыва старые срубы. Мы шли по деревне, и больше никто не проявлял особого любопытства. За исключением матери моего маленького гида. Видимо, любопытство - наследственная черта. Здесь меня сразу же затащили на чай и традиционных карасей. Хозяйка оказалась венгеркой по национальности, жила когда-то в Чопе. Лет двадцать назад приехала она сюда с мужем. Но, видимо, так и не удалось ей вписаться в новую среду. Живя на Тунгуске, ни разу не искупалась в реке и почти не выходила в тайгу. Тоскует по прошлым временам. Деревня, как и все другие в этих краях, с трудом пытается приспособиться к новым временам. Но похоже не очень удается. Люди живут неизвестно чем, не видя месяцами и даже годами зарплаты. Кстати, в Юкте есть своя пекарня и хлеб относительно дешевый. Это - дотация для национального округа. Есть и взлетная полоса для Ан-2, но он летает очень редко.
В середине следующего дня подошел я к устью Ейки, достаточно крупного правого притока. Здесь впервые удалось увидеть жилой чум на реке. Там обнаружил пожилую супружескую чету эвенков. С их разрешения запечатлел этот раритет снаружи и изнутри. Старики в основном и живут на устье Ейки. Летом в чуме, зимой в зимовье неподалеку. Хотя есть и дом в Юкте. Здесь, оказывается, их родовые земли, от устья на 40 км в разные стороны. Еще пару лет назад держали оленей. А потом олени потерялись и искать их было некому. Рассказывают, что во время войны в этом месте была целая деревня из переселенных поволжских немцев. Потом после реабилитации все разъехались.
А Планета все вращалась, периодически подставляясь Тунгуской к Солнцу. По ночам на небе кроме Луны и Венеры стали появляться звезды. Горки как-то теснее стали прижиматься к реке. Течение все ускорялось. Дожди сменялись ласковым Солнцем. Штиль нарушался встречными ветрами. Я тоже не стоял на месте. Вот и Кислокан незаметно прошел. Отсюда снова начали появляться знаки навигации и километровые отметки, которые отмечают каждые 5 км. Правда отсчет здесь идет в обратную сторону. Сразу после Кислокана показалась отметка 1140 км. Расстояние стало приобретать некоторую материальность.
Страница из дневника:
26.07. Спокойное солнечное утро. Первые взмахи весла, еще доставляющие удовольствие. Тепло, легкий встречный ветерок развевает распахнутую рубашку. Затягиваю неопределенную утреннюю мелодию. И вдруг чувствую что-то мокрое ползет по спине, под рубашкой. Судорожно стряхиваю нечто рукой. В воду летит мокрая мышь. Она пытается бороться с течением и цепляется за блесну, свисающую с левого борта. Мне становится жаль это существо. Веслом выкидываю ее на переднюю часть байдарки, поворачиваю к берегу. Мокрый серый комочек покорно ждет своей участи. Вот уже и берег. Мышка, почувствовав сушу, оживает и скрывается за ближайшим камнем. Я вновь отталкиваюсь от берега. Через секунду оглядываюсь. Спасенная стоит на камне и смотрит в мою сторону. Я улыбнулся и взмахнул веслом. Может быть, мне, конечно, показалось, но она поклонилась и вновь юркнула за камень.
С приближением к Туре все чаще появляющиеся шумные моторные лодки стали разрушать те ирреальные картины, которыми я жил все это время. И вот уже пришел тот вечер, в самом конце второго месяца лета, когда моя байдарка ударилась бортом о доски причала столицы Эвенкии.
Да, это на самом деле столица. Поселок просто поразил меня. Здесь есть все элементы, характерные для областного города. Серое здание власти, банк, пункт обмена валюты, телеграф, телефон, автоматическая междугородняя связь, два аэропорта. Отсюда летает Ан-24 в Красноярск несколько раз в неделю. Есть даже свое телевидение, радио и газета. Особо восхищает количество торговых точек. Их тут более сотни. Это всего на 9 тысяч жителей. В магазинах изобилие товаров. Цены правда в 2-3 раза выше московских.
Этот вечер я провел в приятном обществе местных геологов из экспедиции «Шпат». У них же и заночевал. А утром решил посетить местный краеведческий музей. Водила меня по залам очень прехорошенькая девушка экскурсовод и ничего не рассказывала. Потому что она совсем недавно приехала в Туру и даже не знала, что существуют такие эвенки. Правда, все-таки удалось узнать, что Тура образовалась в 1927 году как культбаза. Для окультуривания кочующих в этих местах эвенков. Ну, а я, стоя рядом с ней в обвисшей тельняшке, дабы не ударить в грязь лицом, расправив плечи, травил байки о своих подвигах. Собственно говоря, музей меня больше ничем не поразил. Ну, а мне, похоже удалось оставить некоторое впечатление. Мой гид даже вышел провожать своего подопечного на порог музея. И вот, отошел я от музея и чувствую, как колесо цивилизации вновь затягивает меня в свои обороты. Нет, нельзя поддаваться. Пробегаю по магазинам, закупаю все необходимое и на пристань. Там моя груженая байдарка полностью уже лежит на суше. Вода за ночь резко упала. Но вроде бы все в целости и сохранности. Местные мужики, охраняющие стоянку для моторных лодок, выполнили свое обещание.
И вот уже подхваченный водами Тунгуски и огромного правого притока Кочечума несусь дальше, уменьшая счет километрам, все больше приближаясь к нулевой отметке. От Туры до Туруханска еще 865 км.
Но не суждено было этому дню просто так завершиться. Меня ждала еще одна интересная встреча. Через несколько километров вспомнил, что забыл купить сахар. Но это не беда, в 25 км ниже Туры есть деревня Нидым. Там хотел быстренько забежать в магазин. Забежать-то забежал, но вот уйти сразу не удалось. Получил приглашение на чай от местного жителя. Коим оказался Амель-кин Анатолий Григорьевич. Очень интересный человек. Когда-то давно уехал он из московских краев на Тунгуску и прикипел к этой земле. Женился на эвенкийке, освоил местные языки, что большая редкость для русского человека, и даже составил топонимический словарь. Кроме того, он - художник и рисует то, что я фотографирую. Вот ведь, насколько человек вжился в окружающую среду. У него в огороде даже чум стоит. А до недавнего времени была своя собачья упряжка. Но сейчас некоторая проблема с собаками. Обещал восстановить через пару лет. Мы расстались друзьями и даже начали планировать кое-что на будущее.
Страница из дневника:
1.08. С ума можно сойти от этого ветра и волн. К вечеру становишься просто невменяемым. Опять целый день встречный ветер мучил меня. Однако набравшее ход течение и мой упорный труд делают свое дело. Прохожу даже больше, чем в верхней части реки. Да и как говориться - «лошадь дом почуяла».
А ночью вдруг все затихло. И на восходе Солнца сон мой был нарушен непонятными поначалу звуками. В пронзительной утренней тишине отчетливо слышалось щелканье копыт о камни. Казалось, что животное где-то совсем рядом. Выглянул из палатки. Рядом никого не было. Потом все-таки углядел вдали на противоположной стороне реки, там, где приходил правый приток Ямбукан, неуклюже переставляющего ноги через береговые валуны оленя. Неестественным сооружением, отягчающим голову, казались его ветвистые рога. Мягкие серые облака утреннего тумана, разбросанные первыми лучами Солнца по долине реки, усиливали впечатление сказочного сна. Я забегал с фотоаппаратом.
Олень вовремя меня разбудил. К тому же еще, оказывается, поднялась вода в реке и стала уже подбираться к некоторым вещам. Приняв все меры предосторожности, вновь занял свое место в спальнике. Далекий протяжный вой волка нарушил тишину в той стороне, куда удалился олень, когда уже сон снова начал тяжестью ложиться на веки.
Весь путь от Туры до Туруханска слился как бы в один день. По крайней мере, теперь это воспринимается так. Светлое время суток сменялось темным. Встречные ветра то успокаивались, то вновь начинали одолевать меня. Течение набрало полный ход и в лучшие дни мне удавалось пройти до 80 км. Часы давно сломались, но мне было все равно. Времени уже не существовало. Приближающийся финал волновал воображение. Высокие откосые каменистые берега, напоминающие мостовую, где каждый валун притерт друг к другу, не очень вдохновляли, когда нужно было устраивать ночлег. Вот уже пройдены Учами, Тутончаны и Ногинск, куда у меня совершенно не возникло желания заходить.
Потом настал день Большого Порога. То место, которым пугали все местные жители. Он, конечно же, не может не впечатлить своей красотой мощи. Соваться в самую середину как-то не очень захотелось, но обойти по суше, как советовали, показалось излишней перестраховкой. Прошел, можно сказать, по самой грани между валами воды и береговыми камнями. Пару раз захлестнуло, раз ударило о камни. Все прошло благополучно, до Туруханска осталось 130 км.
В этот день как будто тяжелый груз свалился с плеч. Глубоко сидевшее в подсознании напряжение ушло. Я почувствовал, что все закончено, экспедиция удалась. Осталось только несколько тысяч взмахов весла.
И вот уже водные просторы Енисея показались из-за поворота, и Туруханск на высоком берегу. Фортуна явно благоволила мне. В тот же вечер должен был быть теплоход из Дудинки в Красноярск. И, что особо радовало, «Ипполитов-Иванов», имя которого ностальгически отзывалось воспоминаниями о прошлогодней экспедиции. На этом однофамильце композитора мы добирались от Курейки до Дудинки четвертым классом, поставив палатку на нижней палубе, в зале между каютами.
Но, видно, не судьба. Кто-то из доброты душевной повесил объявление, что теплоход будет только завтра утром. Не успел я пригорюниться с мыслями о ночлеге, как тут же был подобран местными дембелями с гитарой в руках. Веселая ночевка затянулась надвое суток, потому что теплоход все-таки не пришел, как изначально намечалось. А следующий оказался только через двое суток.
