Источник: Библиотека экстремальных ситуаций
Справочно-методический сборник в 35 томах
Редактор и составитель Лучанский Григорий
Москва, ФГУНПП «Аэрогеология», 1995 г.
Человек никогда не будет царем природы. Мысль эта, конечно, не, из оригинальных, но все-таки пришли мы к ней совершенно самостоятельно. Правда потребовалось для этого не так уж и много - приехать в зимнюю тундру именно в то время, когда там на протяжении трех дней шли почти проливные дожди.
Выгрузившись из теплого и сухого вагона в промозглый холод, мы с интересом смотрим на долгожданные просторы, даже не представляя, чего же следует опасаться больше всего. То ли непрекращающегося до сих пор зимнего дождя, то ли раскисшей тундры, превратившейся в невообразимую снежно-водяную кашу. А ведь мы рассчитывали идти по твердому насту на лыжах...
Постепенно успокаиваемся, все-таки ничего ужасного пока не произошло. Мы же знали, что Баренцево море даже зимой, удивляет Полярный Урал сильнейшими оттепелями. Специально для такого случая у нас приготовлены и лыжные мази, и полиэтиленовые накидки, и непромокаемый тент для палатки. Конечно, сильная оттепель зимой вещь крайне неприятная. Да и не рассчитывали мы как-то попадать под ливень в первый же день лыжного похода. Однако если рассуждать спокойно, это всего лишь эмоции: ни дождь, ни подлип - нам не помеха. Естественно, было бы заманчиво день-другой отсидеться в сухом жилье, в ожидании прояснения, но именно этих-то дней у нас и нет. Мы располагаем лишь самыми обычными отпусками, а протяженность запланированного нами маршрута составляет почти 900 километров.
Решаем стартовать, иначе все мыслимые сроки путешествия будут неминуемо сорваны. Тщательно готовимся к выходу, стараясь при этом не столько теплее одеться, сколько максимально раздеться. Опыт подсказывает, что под дождем одежда все равно промокнет, а высушить ее в условиях зимней тундры будет ох как непросто. Лучше уж иметь максимальный запас сухих вещей в рюкзаках.
Наконец-то, все одеты (или раздеты?). Пора выходить. Не в состоянии отвести взгляды от непрекращающейся капели, надеваем рюкзаки. Отгоняя прочь навязчивые мысли об утепленных гидрокостюмах, плотно заворачиваемся в полиэтиленовые накидки. Невольно зажмурившись, выходим под дождь и прямо от порога крохотного здания станции «Полярный Урал» начинаем свой лыжный заплыв по зимнему Заполярью.
Нас семеро и в городской жизни мы хорошо знакомы не только благодаря увлечению сложными лыжными путешествиями. Однако здесь мы собрались все-таки именно по этой причине. В прежние годы мы часто бывали на Алтае и Саянах, в Якутии и Забайкалье. Теперь, почти каждую зиму, с завидным упорством таскаем свои нарты по тундре и северным горам. За несколько сезонов мы успели хорошо изучить Полярный Урал, побывали в тундре Пай-Хоя и Ямала, походили по льдам Карского моря.
В этом, году, от хорошо известной многим туристам железнодорожной ветки Сейда - Лабытнанги мы движемся традиционным маршрутом на север: через перевалы Полярного Урала, рядом с его знаменитыми ледниками и альпийскими вершинами. Однако задача этого сезона, мягко говоря, не совсем обычна. На этот раз Полярный Урал - только начало нашего путешествия. После гор мы планируем продолжить движение по холмистой тундре хребта Пай-Хой и выйти к проливу Югорский Шар, что удавалось сделать за один поход лишь очень немногим командам.
Но наши планы этим не ограничиваются. Оказавшись на побережье, мы рассчитываем перейти через пролив и побывать еще и на острове Вайгач. Только после этого, возвратившись на материк, мы собираемся финишировать в заполярном поселке Амдерма.
Необычайно смелые планы требуют очень четко выдерживать запланированный график, старательно избегая любых непредвиденных задержек. Только вот как же их избежать, если причиной таких задержек чаще всего является непогода? Хотя, пока ветер не валит с ног, идти в принципе можно - добротное снаряжение позволяет нам даже в пургу чувствовать себя сравнительно комфортно. Но это означает, что проблема совсем в другом - непогода, это такое отсутствие видимости, когда совершенно непонятно куда идти. Что же можно сделать для того, чтобы двигаться вперед и в этих условиях? Ответ давно известен: необходимо предусмотреть запасные варианты, позволяющие даже при отсутствии видимости обходить наиболее сложные и опасные участки. Эти же варианты должны предусматривать и эквивалентную замену исключенных при непогоде вершин или перевалов на дальнейшем маршруте. В хорошо изученном районе - это не проблема.
Разработаны такие запасные варианты и для нашего маршрута. Правда, дома нам пришлось изрядно посидеть над картами Полярного Урала, старательно прорабатывая уже не нитку маршрута, а своеобразную ленту шириной до 30—40 километров. Зато теперь непогода нам действительно не страшна.
Ранним утром следующего дня наконец-то начинает подмораживать. На улице светло, поэтому ярко-желтые стенки палатки создают внутри полную иллюзию солнечного освещения. К сожалению, это всего лишь обман зрения. Наш лагерь по-прежнему обволакивает плотная вата влажного тумана, поглощающая любые звуки. Тишина звенит в ушах. После завтрака мы быстро собираемся, снимаем лагерь и опять ныряем в молочно-серую пелену. Хорошо еще, что дождя сегодня пока нет.
Несколько часов подряд продвигаемся вперед словно слепые котята, то, поднимаясь куда-то вверх, то, спускаясь откуда-то вниз. Если верить карте, то идем мы по горам Полярного Урала, а если верить еще и компасу, то перемещаемся в нужном нам направлении. В середине дня где-то наверху рождается непонятный шум и неожиданно на нас налетают резкие порывы сильнейшего ветра. Заколыхавшись, плотная стена молочного тумана начинает приподниматься и из растворяющейся мглы появляется изъеденная застругами снежная поверхность тундры, небольшие островки редких кустиков, а затем и залитые ярким солнечным светом горы. Недоверчиво смотрим друг на друга - неужели вчера целый день шел дождь?
На небе - ни облачка. Наконец-то можно самим убедиться в том, что мы действительно находимся в центре гор Полярного Урала, причем не где-нибудь, а конкретно в верховьях реки Малой Пайпудыны. Именно там, куда так упорно стремились, пробираясь в течение полутора дней сквозь густой туман.
На юге, за глубокой долиной реки Собь, видны вершины массива Рай-Из. Еще дальше, почти у самого горизонта, проступает знакомый силуэт горы Пай-Ер, высшей точки Полярного Урала. Однако, наш путь на север. Там, немного правее цепочки вершин Пайпудынского хребта, прекрасно видна седловина нашего перевала. Погода замечательная, путь подъема не вызывает ни малейших сомнений. Это означает, что уже сегодня мы начнем распутывать увлекательнейший лабиринт окруживших нас хребтов и долин. Несколько дней вокруг будут только острые гребни заснеженных скал, сверкающий на солнце лед горных озер и мрачные цирки небольших ледников.
На 3-й день похода выходим на свою традиционную скорость и начинаем делать суточные переходы протяженностью более 30 км. Конечно, пройти такое расстояние можно было бы в первый же день, однако наш график всегда рассчитан на плавное нарастание нагрузок. Иначе недолго и надорваться.
Хорошо ведь известно, что на длительном маршруте темп движения команды должен быть рассчитан на силы слабейшего участника. Но это - в теории, а на практике обычно происходит совсем иначе. Наиболее сильные спортсмены увлекаются и убегают вперед, а потом 10, а то и 20 минут ожидают сбора растянувшейся группы. За это время они не только отдыхают, но даже успевают хорошенько замерзнуть. Ну а самые слабые, наоборот, устав больше всех, иногда вообще не отдыхают. Ведь едва дождавшись их, продрогшие на привале товарищи срываются с места, раз за разом повторяя все тот же порочный круг. Интереснее всего, что продвигаясь по маршруту такими рывками как сильные, так и слабые участники совершенно искренне считают темп движения своей команды исключительно высоким.
А ведь это обыкновенный самообман. Группа идет рывками, и высокая скорость отдельных участников на коротких отрезках маршрута не дает команде абсолютно никакого выигрыша. Удивительнее всего, что каждому спортсмену при этом прекрасно известно, что движение должно быть не столько быстрым, сколько равномерным. Только такой режим позволит любому участнику работать в течение длительного времени без явного переутомления. Именно в этом и заключается секрет преодоления больших расстояний.
Лучшим подтверждением правильно выбранного темпа движения является компактная группа на переходе, а высшей похвалой - удивление участников: «Идем медленно, а проходим гигантские расстояния!»...
Кто понял жизнь - тот не торопится...
Следует помнить и о том, что умение выдерживать оптимальную «крейсерскую» скорость дано далеко не каждому - это очень большое искусство. Практика показывает, что в любой команде таким даром обладают не более 1-2 участников. Что же касается руководителя, то он, как правило, сильнее других увлечен движением вперед, а значит и меньше всего подходит для роли направляющего. На маршруте у руководителя и других забот хватает.
Пройдя в горах Полярного Урала 9 перевалов, мы на 6-й день похода вышли на западный берег озера Оче-Ты. Обеденный привал. Дневная программа уже выполнена, позади два перевала, и кажется можно останавливаться на отдых, но прямо от нашего лагеря уходят в небо каменистые склоны горы Нэтэм-Пэ, и другой возможности подниматься на ее вершину у нас просто не будет. Поглощая пищу, беззлобно ворчим по поводу жесткого графика, стараясь при этом с максимальным эффектом использовать 20-минутный послеобеденный отдых. Перед выходом наверх успеваем даже немного вздремнуть.
...Очень долго северная оконечность Полярного Урала оставалась настоящим белым пятном - первым ученым, посетившим вершины этих гор, был наш соотечественник ботаник Александр Иванович Шренк. От пролива Югорский Шар, пройдя на оленях вдоль хребта Пай-Хой Александр Иванович добрался до хребта Оче-Нырд, у подножия которого мы так сладко дремлем. 8 августа 1837 года Шренк поднимался на гору с загадочным названиек Татоумбай» и даже видел с нее Карское море. Сейчас же ясно, какую именно вершину покорил ученый - такое название на современных картах отсутствует и на этот счет у исследователей нет единого мнения. Однако ни у кого не вызывает сомнений, что это была одна из вершин хребта Оче-Нырд. Кто знает, может быть поднимаясь сегодня по склонам горы Нэтэм-Пэ, и мы пройдем по тем же самым камням?
Интересно и другое: пусть наш лыжный маршрут длиннее, чем у Александра Ивановича Шренка, но идем-то мы все-таки по его пути. Ведь летом 1837 года ученый сумел посетить и Вайгач, и Пай-Хой, и Полярный Урал. Сейчас без особых забот можно пролететь над маршрутом Шренка на вертолете. Не многим сложнее пройти его на вездеходе, мотонартах и, в конце концов, на тех же оленях. Может быть, мы выбрали один из самых трудных вариантов - идем зимой на лыжах. Но независимо от способа передвижения, теперь путешествие Шренка можно только повторять. Даже при самом большом желании нельзя сделать того, что сделал полтора столетия назад; ботаник Александр Иванович Шренк. Никому и никогда не пройти уже по этому маршруту первым...
Ранним утром следующего дня мы вышли из гор, где еще через сутки остановились на берегу реки Кары. Состояние речного льда было удручающим. Куда ни глянь - везде видны полыньи, сквозные промоины, совсем свежие трещины и целые озера верховой воды. Мы с трепетом смотрели на изъеденный минувшими дождями, потемневший и по-весеннему осевший лед, тихо радуясь, что оказались здесь прохладным утром.
Пытаемся наметить хоть какое-нибудь безопасное направление, однако любой вариант пути на противоположный берег напоминает пересечение минного поля. Затаив дыхание, по очереди начинаем переход, со всеми мерами предосторожности, стараясь держаться подальше от наиболее сомнительных мест. Только вот как держаться от них подальше, когда здесь все места - сомнительные. Переходим реку на лыжах, но даже под нашим небольшим весом обширные участки льда начинают прогибаться, глухо потрескивать и обильно сочиться талой водой. Даже странно, что все заканчивается вполне благополучно.
Только на обеденном привале, после приема горячей пищи и дозированной «реабилитации», наконец-то приходим в себя. Вообще-то, хотя наш завхоз и любит вспоминать о режиме кормежки ездовых собак - один раз в сутки, но питаемся мы замечательно. Рационы точно рассчитаны по калорийности и сбалансированы по соотношении белков, жиров и углеводов. Продукты подготовлены, промыты, высушены, пережарены и тщательно расфасован еще дома, задолго до выхода на маршрут. Главная цель - максимальная экономия веса и сокращение времени приготовления пищи.
Набор продуктов не раз проверен в предыдущих путешествиях, и традиционное меню всегда состоит из двух блюд. Первым идет «густое». Его название, в зависимости от используемых продуктов, бывает различным, но по консистенции это всегда нечто среднее между густым супом и жидкой кашей. Густое блюдо примечательно еще и тем, что готовится оно с добавлением серьезной порции сублимированного мяса или сухого молока. Второе блюдо - «жидкое». Чаще всего это чай, хотя меню предусматривает и кофе, и какао, и другие напитки.
Вода в зимней тундре - не проблема, хотя для этого и необходим бензин. Правда, тепло от работающих в палатке примусов расходуется не только на приготовление воды и пищи, но также слегка обогревает наш капроновый дом. Для людей, целый день мучившихся на морозном ветру, это довольно приятно, но с точки зрения расхода топлива - непозволительная роскошь. Ведь лишнего бензина у нас нет, поэтому и горящие примуса, и стоящие на них автоклавы мы закрываем тепловым экраном из двойной стеклоткани. В палатке становится заметно прохладней, и иногда мы откровенно мерзнем, но зато топливо расходуется с максимальной пользой, а время для приготовления пищи приближается к возможному минимуму.
Так и существуем: начали экономить, значит экономить приходится на всем. Иначе получится лишь видимость экономии, эффект от которой будет близок к нулю. Мелочей здесь не бывает, потому что на длительном автономном маршруте все мелочи неизбежно цепляются друг за друга. Бессмысленно экономить на бензине, если берешь с собой тушенку. Лишь предельно четкая организация быта позволяет нам постоянно выигрывать у себя же незначительные граммы и минуты, которые иначе неизбежно превратились бы в лишние килограммы и часы.
Через несколько дней начинаем ощущать на себе суровое дыхание Арктики. По утрам морская влага оседает пушистыми кристаллами инея на оттяжках палатки, на лыжах и лыжных палках. Видимо где-то совсем недалеко от берега море освободилось ото льда, и сильный ветер несет соленую влагу к нам в тундру.
Вообще-то на подобном маршруте влага - наш враг номер один. Например, ночью нельзя спать, укрываясь с головой, иначе образующаяся от дыхания изморозь выпадет не где-нибудь, а прямо в спальном мешке. Днем наши тела тоже дышат, а это значит, что выделяемая вместе с потом влага, в соответствии с законами физики, конденсируется в «точке росы» - в виде инея где-то между слоями одежды. Приходится ее отыскивать и самым тщательным образом удалять, иначе ночью в спальном мешке этот иней обязательно растает. Мы и одеваться поэтому стараемся по принципу «капусты», чтобы иней выпадал не внутри теплой одежды, а где-нибудь между ее отдельными слоями. Кроме того, свою одежду мы изготавливаем их синтетических тканей и утеплителей. Почему из синтетики? Да потому что, в отличие от обычных материалов, к синтетике не прилипает снег, она практически не впитывает влагу и очень быстро сохнет. Зимой, когда высушить одежду негде, эти свойства особенно важны. Так что забот возникает много...
Вчера небо удивляло нас разнообразными оптическими эффектами: световыми столбами, ложными солнцами и даже околозенитной дугой, однако наша радость по этому поводу была несколько преждевременной. Не зря же считается, что любые виды гало предупреждают о приближении непогоды. Так и есть — сегодня с самого утра метет сильнейшая поземка, готовая с минуты на минуту перейти в настоящую пургу - низовку. Правда, направление ветра остается почти попутным, а это значит, что непогода не доставляет нам особых неудобств. Идти, во всяком случае, можно, а ориентироваться в снежной круговерти при известном опыте не так уж и сложно: по компасу и показаниям счетчика на одометре. При отсутствии видимости, конечно, не следует забывать и об осторожности. Ведь хребет Пай-Хой больше всего знаменит своими красивейшими каньонами, «пропиливших» тундру на глубину в несколько десятков метров. Именно скалы каньонов и нависающие нам ними снежные карнизы наиболее опасны в непогоду. Так что идти здесь вслепую совсем не безопасно.
Время обеда. Останавливаемся в широкой котловине речки Янга-рей и начинаем выпиливать из плотного снега большие снежные блоки. Из двух десятков таких кирпичиков строим небольшую ветрозащитную стенку, под прикрытием которой можно будет начинать установку палатки. Через несколько минут, в продуваемой насквозь тундре вырастает наш цветной капроновый дом. Ветер сразу же набрасывается на палатку, бешено треплет ее скаты, пытаясь сорвать неожиданно возникшее препятствие, но наша десятигранная «Зима» стоит очень надежно. Конечно, недостатки есть и у этого типа палаток, но главное их достоинство бесспорно - начинать установку «Зимы» можно практически при любом ветре, а строительство ветрозащитной снежной стенки заканчивать позже, уже вокруг стоящей палатки.
Вот и теперь двое дежурных сразу же забираются в палатку, прижимают ее дно нашими рюкзаками и, занявшись приготовлением обеда, начинают колдовать у примусов. Выигрыш по времени очевиден. Оставшиеся «на улице» спокойно продолжают строительство стенки, которая будет надежно защищать палатку от ветра и обеспечивать нам максимальный комфорт на время остановки. Стенка готова. Залезаем внутрь и не спеша начинаем располагаться в домашнем «тепле» под защитой тонкого капрона. Рядом привычно пыхтят наши примуса, превращая куски плотного заполярного снега в воду для супа и чая. Теперь, в ожидании обеда, можно спокойно отдохнуть, выполнить массу мелких дел и даже немного подремать...
Как уже говорилось, первым ученым, посетившим Пай-Хой, был Александр Иванович Шренк. Однако наиболее значительное путешествие в этом краю мрака и холода совершил в 1844 году венгерский ученый Антал Регули. За два года он обследовал огромную территорию от Соликамска и Верхотурья до берегов Карского моря, при этом многие районы Урала, в том числе его наиболее высокую часть, именно Антал Регули посетил первым.
Но экспедиция Регули примечательна не только своим грандиозным размахом. Характерно, что, в отличие от других исследователей, ученый использовал для маршрутных работ не только летнее, но и зимнее время. Именно зимой, в конце 1844 года, Регули прошел на оленях гигантский маршрут протяженностью более полутора тысяч километров - от Обдорска по горам Полярного Урала и Пай-Хоя до пролива Югорский Шар, а затем через Большеземельскую тундру на юг в Березово. Можно лишь сожалеть, что среди отечественных путешественников имя Антала Регули почти неизвестно. А ведь практически любой маршрут по Уральскому Северу хотя бы частично совпадает с маршрутом венгерского ученого. Мы тоже идем по его следам...
Ближе к морскому побережью и тундра, и речной лед наконец-то начали приобретать свой обыкновенный зимний облик. Но и тут погода приготовила нам очередное испытание в виде регулярных дневных оттепелей с сильнейшим подлипом. Скорость движения безнадежно падает, однако нам очень хочется попасть на Вайгач, поэтому мы принимаем решение принципиально изменить свой суточный режим. Конечно же, за счет отдыха - больше нам экономить не на чем.
Утренний подъем - в 3 часа ночи, выход на маршрут - не позже пяти. До начала сильного подлипа успеваем сделать 6-7 часовых переходов, после чего делаем долгую остановку на обед, совмещая ее с отдыхом «сидя на спине». После обеда наш график предусматривает еще 3-4 часа неторопливых мучений в раскисшем снегу, за которыми следует вечерняя остановка на ужин. Приняв пищу, на несколько часов мгновенно засыпаем, словно проваливаемся в какую-то темную яму, а вскоре все повторяется. Почти неделю работаем в этом каторжном режиме, ежедневно отвоевывая у весеннего Пай-Хоя не менее 40 километров. На 15-й день похода, изрядно намучившись, видим на горизонте скалистые берега долгожданного острова.
От материка Вайгач отделяет пролив Югорский Шар, западным входом в который считается мыс Белый Нос. Среди невысоких скал видны кружева антенн и строения полярной станции, к которым мы приближаемся с откровенным волнением. Рассчитываем на встречу. Дело в том, что еще до выезда на маршрут выяснилось: трое наших друзей не могут участвовать в путешествии. Причины были разные, а результат одинаковый - каждый имел лишь две недели свободного времени. Переживали ребята очень сильно, хотя и недолго - они решили сходить на Вайгач втроем.
Однако, друзья понимали, что идти всем вместе было бы намного интереснее. График нашего маршрута они знали, поэтому решили усложнить свою задачу и попытаться встретиться с нами именно здесь, на полярной станции Белый Нос. В принципе, встреча казалась маловероятной. Все-таки нам до Белого Носа было необходимо пройти по Полярному Уралу и Пай-Хою около 600 километров. Мало ли что. Что же касается наших друзей, то вначале им требовалось прилететь в Архангельск, затем в Амдерму, а уже потом дойти до полярной станции на лыжах - 70 километров по тундре Югорского полуострова.
Мы, понятно, на встречу особенно не рассчитывали, ребята ведь могли и отказаться от своей сомнительной затеи. Тем неожиданней для нас было увидеть прямо на пороге станции хорошо знакомые лыжи и рюкзаки. Оказалось, что к месту сбора мы подошли с интервалом... всего в полтора часа. Весь вечер, в уютной кают-кампаний, мы читали свежие письма из дома, делились впечатлениями о прошедших днях своего маршрута и слушали увлекательные рассказы полярников об истории этих мест.
Не обошла стороной Уральский Север и эпоха ГУЛАГа. Правда, уже в начале 50-х годов, почти все следы многочисленных лагерей вдоль железнодорожных веток Котлас-Воркута и Сейда-Лабытнанги были аккуратно уничтожены специальными отрядами НКВД. Но на арктическом побережье, где не так много любопытных глаз, остатки этих лагерей сохранились до сих пор. Можно здесь услышать и жутковатые воспоминания старожилов о тупых зверствах охраны, о неудавшихся отчаянных побегах и о необычайно возросшем поголовье песцов, питавшихся в те годы выброшенными на морской припай трупами заключенных. Копать могилы в вечной мерзлоте казалось лагерному начальству излишним.
А здесь, на мысе Белый Нос, перед самой войной было развернуто несколько лагерей и сотни осужденных по печально известной 58-й статье работали в нечеловеческих условиях на строительстве нового порта. Кого в те годы интересовало, что стройка была запланирована в абсолютно неприспособленной для этого точке побережья? Теперь о строительстве забыли и забор из «колючки», огораживавшей бараки для бесплатной рабочей силы, давно упал на тундровый мох. Однако некоторые лагерные строения неплохо сохранились до сих пор. Особенно хорош каменный карцер, который хоть сейчас можно использовать по прямому назначению.
С началом войны строительство порта было законсервировано, а «жителей» становища Хабарове начали эвакуировать морем на Большую землю. Однако беды заключенных на этом не закончились. 16 августа 1942 года, в районе острова Матвеев, караван судов, шедших без всякого охранения из Хабарова в Нарьян-Мар, атаковала немецкая подводная лодка. Был потоплен один пароход и две баржи, а уцелевшие после этого люди, плававшие в ледяной воде, были расстреляны с лодки из пулеметов. Только фашистский свинец смог уравнять в гражданских правах 305 погибших, среди которых были и осужденные, и конвой НКВД, и члены команды парохода «Комплекс»...
На следующий день в утреннем тумане начинаем переход с материка на Вайгач. Спустя час молочная пелена приподнимается, открывая перед нами мрачные берега острова. Темные скалы мыса Дьяконова, направление на который мы определяли утром по карте, служит теперь прекрасным ориентиром. Наш путь именно туда - на лыжах по шершавому морскому льду через пролив Югорский Шар.
Сам пролив неширок, но сложность заключается в преодолении непромерзшего 20-метрового канала, оставшегося после прошедшего недавно ледокола. Вставшие здесь частоколом глыбы старого льда шатаются, а тонкий молодой ледок предательски потрескивает. Налаживаем страховку для которой потребовались и веревки, и карабины, и ледобуры. Осторожно переходим на лыжах через канал сами, затем челноком переправляем рюкзаки и нарты. Час аккуратной работы, и мы снова вместе, но уже на другой стороне канала. А еще через час идем вдоль каменистых берегов Вайгача, начиная тем самым последний этап нашего маршрута.
Четыре дня мы шли вдоль берегов Вайгача, огибая остров со стороны Баренцева моря. Очередная оттепель сменилась похолоданием и перекристаллизовавшийся соленый снег превратился в уникальный абразивный порошок, съедающий буквально на глазах скользящую поверхность наших «Бескидов». Первое время мы смотрели на этот факт с искренним любопытством, не подозревая, что вскоре оно перейдет в откровенную тревогу. Но даже в самых мрачных прогнозах никто не предполагал, что к моменту финиша в Амдерме наши окантованные лыжи придут в полнейшую негодность, превратившись в гигантские двухполозные коньки.
В окрестностях губы Дыроватой, среди лабиринта живописных скалистых островков и бухточек-фьордов, попадаем в очередную пургу. Надев маски, идем навстречу ветру, а всего через день, уже при отличной погоде, выходим вдоль пролива Карские Ворота к мысу Болванский Нос. Здесь самая северная точка Вайгача, здесь же самая северная точка всего нашего маршрута.
Немного южнее, на берегу Карского моря, виден десяток домиков и ажурная паутина антенн. Подходим ближе и, не успев даже как следует познакомиться, попадаем в приятнейший плен к дружному коллективу полярной станции, носящей имя известного полярника, участника папанинского дрейфа, академика Евгения Константиновича Федорова. Казалось, угощениям не будет конца, а интереснейшие рассказы затягиваются далеко за полночь. Настоящим апофеозом встречи становится экскурсия в уникальнейшую теплицу, построенную на вечной мерзлоте руками самих полярников. На улице настоящая зима, с Карского моря ветер несет снежные заряды, а здесь, в ярком ультрафиолетовом тепле, спокойно зреют зеленые огурчики...
Карское побережье Вайгача запомнилось живописнейшими скалами, птичьими базарами, свежими следами громадного белого медведя и обширной открытой водой у мыса Матюй-Сале. Завершив обход острова, мы во второй раз пересекли знакомый пролив и вышли к полярной станции «Югорский Шар». Именно здесь кончается условная граница между Европой и Азией, и самый северный знак этой границы стоит прямо на берегу пролива. Делаем незапланированную остановку. Даже не верится, что прямо из-под наших ног уходит на тысячи километров к югу невидимая линия, разделяющая между собой две части света.
Еще станция знаменита стоящей здесь с 1913 года уникальной радиомачтой английского производства и хранящимися невдалеке артиллерийскими орудиями, оборонявшими берега пролива в годы войны. Интересно, что, услышав об артиллерийских орудиях, некоторые из нас были искренне удивлены: Какая война? Ведь всего в 300 км отсюда находится Воркута, наша «заполярная кочегарка» и глубочайший тыл. Но, если задуматься, всем нам и раньше было хорошо известно о неудавшемся нападении фашистского крейсера «Адмирал Шеер» на порт Диксон и о гибели в Карском море ледокольного парохода «Александр Сибиряков». А ведь все эти события происходили намного восточнее пролива Югорский Шар. Получается, что понятие тыла вряд ли применимо для этих мест на самой северной оконечности Уральского меридиана. В то трудное время здесь была самая настоящая передовая, где рыскали подводные лодки противника, проводившие скрытное минирование фарватера. В 1942-43 годах, прямо в проливе Югорский Шар, подорвались на минах транспорт «Щорс», тральщик «Т-58» и спасательное судно «Шквал». Здесь погибли десятки наших соотечественников.
Пролив остался позади, и мы с грустью простились с историческими берегами, от которых 27 июля 1837 года начал свой маршрут к горам Оче-Нырда ботаник Александр Шренк и к которым в ноябре 1844 года вышел олений караван Антала Регули. Еще раньше здесь проходили кочи отважных поморов, а в 1736-38 годах - суда Западного отряда Великой Северной экспедиции под командованием лейтенантов Степана Малыгина и Алексея Скуратова. Видели эти берега и легендарных чужестранцев: Эрика Норденшельда, Фритьофа Нансена, Руала Амундсена.
На двадцать пятый день похода, оставив позади 870 километров, мы заканчивали свой маршрут в заполярной Амдерме. Получалось так, что именно нам, впервые в практике отечественного спорта, удалось проложить сквозную лыжню сразу через три прекраснейших района: Полярный Урал, Пай-Хой и Вайгач. В суматохе навалившихся на нас транспортных проблем, мы даже не могли предполагать, что пройденный маршрут принесет нам золотые медали Чемпионата СССР по лыжному туризму. Тем более не подозревали мы и о том, что Чемпионат 1990 года будет последним Чемпионатом СССР.
