Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Пл. Ипполитов, Чемпионы выносливости, Государственное издательство «Физкультура и спорт», Москва, 1941 г.
...Лыжный спорт становится у нас народным. Он великолепно и всесторонне развивает человека, воспитывает в нем смелость, решительность, выносливость, закаляет и оздоровляет организм. Особенно большое значение лыжный спорт имеет для военной подготовки населения, для создания надежных резервов Красной армии.
«Правда»
Посвящается Герою Советского Союза чемпиону СССР по лыжам В. А. Мягкову
1. Москва — Санкт-Петербург
Старт был дан в шесть часов утра 20 декабря 1911 года.
Собственно говоря, никто не давал старт.
Вышли шесть человек из маленького Домика Сокольнического лыжного кружка. Четверо напустили на лица подобающую серьезность и выстроились перед фотографом. Двое — провожающие, деликатно отошли в сторону.
Фотограф щелкнул для истории затвором громадной камеры и, пожелав «счастливого пути», поплелся по Стромынке, волоча неуклюжую треногу. Сфотографированные взвалили на плечи лыжи и палки и... пошли в Санкт-Петербург.
Идея пешего лыжного похода на семьсот верст возникла у Александра Немухина, футболиста. Гостев, увлекавшийся соревнованиями по ходьбе, Захаров и Елизаров, первоклассные бегуны, подхватили эту идею.
Согласие правления Сокольнического кружка на «сумасшедшую затею» было получено не сразу. Таких длинных переходов в России еще никто не совершал. Правление не хотело рисковать лучшими спортсменами накануне лыжных соревнований, но после долгих споров уступило.
На подготовку к трудному и длительному походу оставалось лишь пятнадцать дней. Но это не смущало лыжников — все они были в хорошей спортивной форме.
Снаряженные в путь, они больше походили на странников по «святым местам», каких тогда было немало, чем на спортсменов. Пиджаки с чужого плеча –– студенческие тужурки были неудобны –– сидели мешком. Маленькому Гостеву достался пиджак, сшитый на великана, полы его спускались чуть не до колен. Смену белья, носки и аптечку он сложил в большой платок, перекинутый на веревке за спину. У Елизарова рюкзак заменила охотничья сетчатая сумка (ягдташ). Захаров упрятал свои вещи в наволочку и пристроил ее за спину. Немухин сделал скатку через плечо из материнского шерстяного платка. Одинаковыми были только белые фуфайки и такие же вязаные шапки.
Деньги на еду и прочие расходы в пути передали Гостеву, избранному командором похода. Долго думал командор, куда бы понадежней запрятать «общественную кассу», ведь всякое может случиться в пути. Наконец, решил прибинтовать деньги к лыжным обмоткам на ноге.
На пятой версте от Москвы лыжники расстались с провожающими.
Поход начался...
Был небольшой мороз, градусов 8. Шли вдоль железнодорожного полотна. Ход был легкий, но дорога мало приспособлена для лыж. То и дело приходилось перебираться по кочкам и канавам. Вот прошли Петровско-Разумовское. Начал дуть ветер. Лыжники укрывались от него за шпалерами елок, ограждающих путь «чугунки» от снежных заносов.
За Ховрино начались спуски и подъемы.
Под Химками Гостев получил первое дорожное «крещение», чуть не прервавшее поход. При переходе через речку под ним проломился тонкий лед, и нога с деньгами ушла в воду. Пришлась перемотать обмотки и вымокшие кредитки переложить в более надежное место. Мокрое платье моментально обледенело, и командор шел, потрескивая на ходу шароварами.
В Химках свернули на Петербургское шоссе.
Первый дневной привал сделали в деревне Новая Дмитровка. Отдых был недолгим. Когда снова вышли на шоссе, погода резко изменилась к худшему. Поднялся сильный встречный ветер, пошел снег.
В селе Чиркизово решили сделать отметку в путевом журнале. Но учительница приняла лыжников за бродяг и прогнала их из школы, не пожелав выслушать объяснений. Пришлось пойти в волостное правление. Здесь «учинили» надпись в журнале.
Когда вышли из Чиркизова, поднялась вьюга. Команда с трудом добралась до Чашникова, в сорока верстах от Москвы. Четыре часа ждали, не утихнет ли вьюга, и, не дождавшись, пошли, потому что решили, во что бы то ни стало, добраться до Подсолнечного. Продвигались с большим трудом, в полной темноте. Наконец, вдали замелькали приветливые огоньки домой. Ноги сами зашагали быстрей.
Так прошел первый день похода.
На следующий день внезапно наступила оттепель. На лыжах — «подлип», предательские комья крепко спрессованного снега на скользящей поверхности. Смазка не помогает.
Не успели лыжники отойти от Подсолнечного, как снова поднялась метель. Одежда, впитавшая влагу, превратилась в ледяной панцирь, и сами лыжники, едва бредущие по тяжелой дороге, стали походить на черепах.
...За полсотни верст от Москвы население понятия не имеет о лыжах. Люди и лошади шарахаются от странных путешественников с двумя посохами в руках.
Почему они идут не по утоптанной тропе, а по глубокому снегу?
Что за доски привязаны к их ногам?
Скрип лыж пугает крестьянскую лошадь. Она останавливается, нервно повертывает вперед раструбы мохнатых ушей и трясется мелкой дрожью, как будто чувствуя приближение зверя. Да и возница явно «не в себе». Он вдруг дергает с силой вожжу, лошадь шарахается, опрокидывает повозку и мчится галопом, барабаня подковами по передку розвальней.
Сначала лыжники останавливались, чтобы не пугать лошадей. Но потом они привыкли к этим сценам и перестали обращать внимание на спринтерский аллюр лошадей и купание в снегу седоков.
Даже в Клину на них глазеют, как на чудищ заморских. Жители не могут понять, зачем они предприняли это трудное и бесцельное путешествие. А ведь этот уездный город всего в двух часах езды от Москвы!..
Около села Спаса спортсмены догнали подвыпившего крестьянина, возвращавшегося порожняком в деревню. Узнав, что лыжники собрались в Питер, он стал высмеивать их.
— Далеко не уйдете на своих дощечках! То ли дело на лошадке! Лежишь и едешь. Вот хлестну и ускачу от вас!.. Но, родная!
Вытянув кнутом вдоль спины лошаденку, он ускакал.
Версты через четыре лыжники догнали своего «соперника».
Тот снова задергал веревочные вожжи и уехал далеко вперед.
— Прощайте, скороходы! – крикнул он насмешливо.
Полчаса спустя команда снова поравнялась с санями.
Возница забеспокоился, стал понукать лошаденку. Но «родная» уже выдохлась. Роли переменились.
— Тпру, родная! — передразнили лыжники оторопевшего парня. Все равно не угонишься. Прощай, нам недосуг! В Питер спешим.
К вечеру второго дня подошли к Завидову. Большое село тянется на три версты. Попросились на ночлег в чайную. Отказ. Отправились в другую –– тот же ответ.
Гостев вынул бутылку рома и пообещал угостить того, кто пустит к себе ночевать. Любитель нашелся.
Переночевав в избе, на другой день отряд выступил в семь часов. Утро было морозное. Вскоре из-за леса встало солнце. После двух дней ненастья выдался замечательный денек.
Лыжники решили использовать хорошую погоду и наверстать упущенное время. Первые пятнадцать верст прошли за полтора часа.
Проголодавшись, зашли в чайную. Несмотря на духоту и нестерпимую жарищу, крестьяне сидели в нагольных тулупах.
Лыжники, сняв покрытые инеем пиджаки и влажные фуфайки, остались в нижних рубахах. От разгоряченных в дороге тел валил пар. На них глядели, раскрыв рот от удивления, набившиеся в чайную любопытные. Легкая одежда москвичей, то, что они, по-видимому, совершенно не боялись холода, поражало крестьян. Но еще более странным и диким показались им пришельцы, когда те рассказали о цели своего похода.
— Блажь, барская затея...
Не только темным жителям глухого захолустья, но и «просвещенному» дворянству лыжный спорт был в диковину. Об этом красноречиво свидетельствует случай в дороге.
Невдалеке от Торжка навстречу команде в легких санках, запряженных горячим рысаком, ехал важный барин. Лошадь, увидав лыжников, заартачилась и стала испуганно пятиться.
Команда сошла на обочину, оставляя дорогу свободной.
Но лошадь не шла.
— Эй, вы, бродяги, заорал помещик, сейчас же сойдите со своих ходулей, не то я всех вас перестреляю!
Гостев вынул браунинг и, наведя его на обомлевшего седока, спокойно сказал:
— Ежели стреляться, моя очередь первая!
Помещик, побледнев, мигом подобрал вожжи, повернул санки в обратную сторону и пустил рысака вскачь.
Лыжники долго хохотали ему вслед.
В деревнях трудно было найти съестное. В чайных и трактирах продавали только окаменелые бублики и тухлую колбасу.
Этим и кормились. Но, несмотря на огромную физическую нагрузку и отвратительное питание, самочувствие спортсменов было превосходное.
Петербургское шоссе местами было занесено высоченными сугробами снега. Дорога была непроезжей. Только лыжникам был открыт путь...
В деревнях путников встречали недоверчиво.
— Зачем вы идете в Петербург?
Спортсмены терпеливо разъяснили, что идут по доброй воле, хотят проверить, можно ли на лыжах преодолеть такое большое расстояние.
— Сколько вы получите?
— Ничего.
Им не верили. На ночлег пускали крайне неохотно, и то после долгих просьб.
Между тем день ото дня погода становилась все хуже. Переход до Вышнего Волочка — 65 верст — стоил неимоверного труда.
Переночевали в гостинице. На утро был свирепый мороз. Бешеный ветер дул прямо в лицо. По сухому снегу лыжи плохо скользили. Команда продвигалась медленно. Мерзли руки и уши. Начнут отогревать уши, замерзают руки. Станут согревать руки, мерзнут уши. С каждым шагом путь становился тяжелей.
Прошли всего 25 верст. До Валдая оставалось еще 60. Больше шагать было невмоготу. Решили остановиться в деревушке Курска. Но в хорошие дома их не пустили. Остался один домишко на окраине.
Избу продувало со всех сторон. Грязь невероятная. По столу и лавкам беспрерывно шмыгали тараканы, у печки их были тысячи. В тесной клетушке жила семья из десяти человек, старшему сыну четырнадцать лет, младший — грудной.
Был первый день рождества. Ради праздника хозяйка сварила пустые щи. Хлеб был с песком...
Кроме сырой соломы из хлева для постели у крестьянина ничего не нашлось. Кто на полу, кто на лавках, лыжники провели ужасную ночь в холодной избе.
Немухин застудил плечо, а Гостев подхватил бронхит, избавиться от которого удалось только в Москве.
Следующий день был самым тяжелым. С полудня начались высокие подъемы и крутые спуски Валдайских гор. Немухии, у которого сильно болело простуженное плечо, с трудом поспевал за товарищами. Пришлось всем замедлить ход. Темнота наступила рано, около четырех часов пополудни! Через час шли уже в абсолютной тьме в густом лесу. Три раза лыжники сбивались с пути, и только свет карманного электрического фонарика помогал вновь находить дорогу.
Медленно и осторожно спускаясь по склону холма, Гостев вдруг почувствовал, что его лыжи словно кто-то взял на буксир и с необыкновенной силой тянет вперед. Скорость возрастала с каждой секундой. Лыжи сами по себе стали забирать влево. Как ни старался он направить лыжи прямо, ничего не выходило. Впереди маячило какое-то темное пятно. Всей силой Гостев налег на палки. Наконец, остановился... на самом краю глубокого оврага.
В Валдай команда пришла в девять часов вечера. В городе все спали. Окна была наглухо закрыты ставнями. В двери гостиницы невозможно достучаться.
Наконец, заскрипела на морозе дверь, показалось заспанное лицо.
— Номера у вас есть?
Человек всмотрелся в лыжников, потом крикнул им в лицо:
— Окрутники!
И захлопнул дверь.
Он принял их за ряженых.
В целом городе для измученных, продрогших людей не было пристанища. Хоть замерзай на улице.
— Пойдем в трактир! — предложил Захаров.
Питейное заведение оказалось тут же за углом.
В него долго не пускали. Но отчаяние сделало путников настойчивыми. Почти силой ворвались они в «зал» и потребовали чаю, сахару, хлеба. Здесь же, в трактире, и заночевали на составленных в ряд стульях.
После такого ночлега на утро болело все тело. Настроение у всех было угнетенное.
Но стоило стать на лыжи и тронуться в путь, как от уныния и усталости не осталось и следа.
От Валдая снова пошли подъемы и спуски. Пейзажи один другого красивей открывались перед восхищенным взором лыжников. Стоял чудесный день. Мороз градусов 18. В горах, поросших ельником, тихо. Прошли безостановочно около 50 верст. До Крестцов осталось всего верст 5 — 6, рукой подать, когда Елизаров стал жаловаться на боли в теле.
— Совсем не могу идти, — говорил он.
Товарищи всячески старались ободрить его, но это плохо помогало.
Неужели останавливаться среди поля, около самого города?
Решили применить тактику соревнования. Поставили «инвалида» в середину цепочки и увеличили ход, чтобы поскорее добраться до Крестцов. Елизаров потянулся за лидером.
В городе в гостинице Елизарова уложили в постель. Добыли градусник и измерили температуру. 38° с десятыми.
До Петербурга двести верст — ясно, что Елизаров дойти не сможет. Решили отправить его в Москву. Пришлось заказать сани-розвальни, чтобы доставить больного на станцию, находящуюся в пятидесяти верстах от города.
Усталые лыжники попрощались с больным и разошлись по своим постелям. Но командору не спалось. Досадно было почти у самого финиша расстаться с одним из участников похода. Послав номерного за коньяком и скипидаром, он разбудил больного и предложил «полечить». Елизаров согласился.
Гостев натер его скипидаром и, напоив горячим чаем с коньяком, сказал:
— Ну, теперь будешь здоров!
В шесть часов утра подали розвальни, чтобы отвезти Елизарова на станцию.
— Не поеду, — сказал больной. Попробую дойти.
Проба оказалась удачной. Через несколько часов он забыл и думать о своем недомогании.
Погода стала мягче, хотя временами дул сильный встречный ветер.
В центре Новгородской губернии команда чувствовала себя, как в пустыне. Газет не видели со дня выхода из Москвы, не получили ни одной строчки от родных и друзей, да и о себе уже два дня не могли подать весточки: нигде не было ни открыток, ни конвертов, ни марок... А ведь шли по тракту, соединяющему две столицы огромнейшего в мире государства!
Лыжня растянулась на пятьсот с лишним верст, но нигде она не скрестилась с чужим лыжным следом...
Команда шла все время вдоль Петербургского шоссе. Это единственный ориентир. Скоро должны были дойти до фарфорового завода Кузнецова. Каждые пять верст лидировали по очереди, прокладывая лыжню в глубоком снежном насте. Когда совсем стемнело, вошли в заводской поселок.
По случаю праздника рождества улица была полна пьяных. Путников встретили недружелюбно. «Стенка» взявшихся за руки выпивших парней перегородила улицу. Гостев, шедший первым в цепочке, свернул влево к обочине дороги. «Стенка» также подвинулась влево, преграждая путь.
— Сойти с лыж, скомандовал Гостев и, высвободив ноги из носковых ремней, нагнулся, чтобы поднять лыжи.
Увесистая рука легла ему на плечи, мешая расправить и спину. Другие руки вырвали у него лыжи. Испугавшись, что пьяные сломают драгоценные лыжи, Гостев выхватил из кармана браунинг. Вид оружия отрезвил хулиганов.
— Мы пошутили, думали, вы ряжевые, оправдывались они, возвращая лыжи.
Развив гоночную скорость, команда покинула негостеприимный поселок и не сбавляла хода до самых Бронниц, где остановилась на ночевку.
Рано утрам снова тронулись в путь.
Места под Новгородом ровные. Деревень нет. Отдельные домики отстояли один от другого верст на двадцать пять. Людей совсем не было видно. Шли, как в снежной пустыне, на сколько хватало зрения, впереди ровное белое поле.
Перешли реку Волхов. В Новгороде побыли совсем недолго, хотелось использовать хорошую погоду и пройти побольше. Да не тут-то было. Вскоре спустился густой туман, и пришлось заночевать в Поберезье.
Следующий день был неудачным для Гостева. Едва команда вышла из Поберезья, он наскочил на льдинку, упал и отломил носок лыжи. Оставалась пройти еще полтораста верст. Ни за какие деньги здесь нельзя было достать лыжу... Пришлось бедняге идти на сломанной.
Несколько позже он сломал бамбуковую палку. Заменил ее тяжелой палкой от обыкновенной метлы.
К вечеру от тяжести новой палки у командора распухла рука в запястье.
Несмотря на эти мелкие невзгоды, лыжники чувствовали себя превосходно. Организм так втянулся в работу, что по утрам, даже после короткого отдыха, руки сами тянулись к палкам, а ноги готовы были без конца скользить по заснеженной равнине.
Двенадцатая ночь в дороге пришлась как раз под новый год. Лыжники провели ее в Саблино, в тридцати пяти верстах от Петербурга. Они могли бы, на худой конец, одолеть и эти тридцать пять верст в последний дань старого года, но предпочли сберечь силы и придти в столицу бодрыми.
Под Петербургом, несмотря на сильный мороз, почти не было снега.
Лыжники выискивали лед в канавах, порой жались к заборам, где уцелели бурые полосы снега.
Прохожие смеялись, видя их усилия пройти на лыжах по камням.
На Московской заставе команду встретили два петербуржца и отметили время прихода.
Путь протяжением в 680 верст был пройден за 12 дней 6 часов и 22 минуты.
Сняв свои сильно стертые лыжи, спортсмены вздохнули с облегчением и поздравили друг друга с удачным завершением трудного похода.
Первая лыжня в Питер была проложена.
2. Ленинград — Москва
Прошло двадцать пять лет. Четверо спортсменов, проложивших первую лыжню между двумя столицами, снова выстроились на Московской заставе города Ленина. На них синие лыжные комбинезоны с вышитой пятиконечной звездой. Поперек груди у каждого алая шелковая перевязь с белыми буквами:
ЛЕНИНГРАД - МОСКВА 1911-1936
Тысячи людей собрались у заставы на торжественные проводы ветеранов лыжного спорта.
Младшему из ним — Немухину сорок четыре года. Старшему Гостеву пятьдесят. Но «физкультура борет годы», и в рапорте на имя товарища Ворошилова члены Центрального дома Красной армии Гостев, Елизаров, Захаров и Немукин обещают свой второй поход закончить в десять суток на два дня быстрее, чем первый.
Четверка «старичков», задумавшая повторить свой прославленный рекорд, готовилась к нему в течение целого года.
В марте, как только сошел снег, они перевели тренировку на бег, ходьбу, велосипедные прогулки и плавание. Расписание тренировок составлялось на каждый месяц. Два раза в неделю ходьба по 10 — 15 километров; в выходной день прогулка на дистанцию от 30 до 60 километров. Ходили пешком до Мамонтовки и обратно. Пятидесятилетний Гостев мог эту дистанцию пробежать.
С появлением снега начались лыжные тренировки. В рабочие дни по вечерам проходили небольшие расстояния, по 10 — 15 километров, в выходные дистанцию прогулок увеличивали в 5 — 7 раз. Регулярно ходили на медосмотр. Врачи не могли нарадоваться физическому состоянию «старичков».
И вот они снова на старте дальнего похода.
Десять часов утра. На трибуне командор Немухин. Он благодарит организаторов пробега за внимание, заботу и любовь.
— Мы приложим все силы, чтобы выполнить обещание, данное товарищу Ворошилову, и оправдать его верные слова о том, что физкультура берет годы, – заканчивает командор свою немногословную речь.
Потом говорит командор первого пробега Гостев.
— Двадцать пять лет назад нас провожали в поход два человека. Тогда мы покидали родную Москву с тяжелым чувствам одиночества. Мы шли по своей стране, около двух недель, как чужие люди. Сейчас наши сердца учащенно бьются совсем по другим причинам. Мы еще не сделали и первого шага, а уже авансом на всю дорогу получили материнскую ласку родины, пожелание удачи от народа.
Растроганные до слез физкультурники-«старички» пускаются в путь под звуки оркестра и громовое «ура», провожающих.
Комбинезоны, ботинки, шапочки, сумки на ремне и все лыжное обмундирование сшито по специальному заказу. Запасные палки, лыжи, белье будут следовать за спортсменами. Заботливо предусмотрено все необходимое в дороге.
Снова бесснежье под Ленинградом, как двадцать пять лет назад. Лыжники идут по ледку в канавах.
Команда лыжников в новеньких костюмах, с лентами на груди привлекает внимание встречных. Им аплодируют, желают счастливого пути.
Дорога тяжелая, но лыжники идут, не сбавляя взятого со старта темпа. За пять с половиной часов они дошли без остановок до Тосно. Пройдено 56 километров, дистанция самой большой лыжной гонки.
В Тосно первый привал. Но беспокойные «старички» спешат. Сорок пять минут вполне достаточное время для передышки в пути.
— Отдохнем в Любани, когда сделаем еще тридцать километров. Вот тогда можно будет «распрягаться», — шутит командор.
В семь часов вечера жители Любани увидели знаменитую четверку лыжников. На 86 километров пути с короткими остановками понадобилось только девять часов. Начало похода было удачным.
Первый ужин в доме колхозника. После многочасовой работы на воздухе аппетит хороший. Съели по две тарелки супа, дважды просили подложить жаркого, без остатка расправились с молочной кашей и с киселем.
Спали, как мертвые.
Первый день похода прошел с большим подъемом.
Однако на утро в сердца спортсменов запало сомнение. Хватит ли прыти до Москвы? Годы-то не молодые, а девяносто километров в день — ведь это норма чемпиона...
Второй день похода лыжники начали молча. Мороз поубавился. Погода стала мягче, но зато ход потяжелел.
В девять часов вечера, чувствуя большую усталость, команда остановилась перекусить и часок отдохнуть в деревне, в двадцати километрах от Новгорода.
Колхозная чайная оказалась на запоре. Заведующий ушел на вечеринку. Лыжники разыскали избу, где шло веселье, и вызвали его. Заведующий тотчас же открыл чайную, согрел чай, поджарил котлеты, принес белые булки.
Лыжники вспоминали, как их встречали в деревне во время первого похода, и колхозная чайная показалась им еще милей.
— Вас просят к телефону в сельсовет, — сказал заведующий.
Вызывал Новгород.
— Когда будете у нас? — донеслось в трубку. До города было километров двадцать пять.
— К двенадцати придем, — ответил Немухин, посмотрев на часы.
Вышли в десять часов. Первые 7—8 километров ход был обычным. Но тут дорога резко ухудшилась. Под лыжами был не хрустящий наст, а каша из песка и снега.
Вот уже видны уличные фонари города, до него рукой подать. Но нечеловеческая усталость парализует движения лыжников. Они прошли за день свыше ста километров.
В город вошли вместо двенадцати в два часа ночи. В этот день в пути были четырнадцать часов.
От усталости спортсмены не хотели даже есть. Упали на постели и, не раздеваясь, уснули.
Из Новгорода они вышли поздней обычного, в одиннадцать часов утра.
Началась метель. Мокрый снег залеплял глаза. Еще труднее стало выбирать дорогу.
Но «старички» шли с необыкновенным упорством.
В двадцати пяти километрах от Новгорода находится фарфоровая фабрика, принадлежавшая ранее Кузнецову. Здесь в 1911 г. лыжников чуть не избили. Теперь они подходили к фабрике с радостным предчувствием теплой встречи с рабочими.
Они не ошиблись.
Несмотря на ужасную погоду, в двух километрах от фабрики их встретил отряд лыжников из фабричного физкультурного коллектива.
Встречающие привели ветеранов в клуб, где для них были приготовлены комнаты для отдыха.
Весть о приходе спортсменов быстро разнеслась по всей фабрике. В клуб пришел директор, фабкомовцы. Комсомольцы остались в цеху, чтобы к утру изготовить для гостей именные кружки.
Гостеприимные хозяева упрашивали лыжников заночевать, но они напомнили, что совершают не простой поход, а скоростной пробег.
— Мы обещание дали на два с половиной дня обогнать самих себя, заявили спортсмены и попросили обязательно разбудить через два часа.
В этот день «старички» прошли шестьдесят километров. Метель не прекращалась. Неожиданно возникла деревня. Поглощенные борьбой с ветром, вздымавшим тучи снежной пыли, путники не заметили ее огоньков. Постучали в первый попавшийся дом.
Вышел колхозник.
— Здравствуйте, лыжники-старички. Я вас знаю, — сказал он, показывая «Правду». — Заходите, пожалуйста.
Радушие колхозника тронуло команду. Они с благодарностью приняли приглашение. Утром они познакомились с отрядом лыжниц техникума им. Халтурина, которые выступили из Ленинграда 1 января, на восемь дней раньше «старичков». В деревне провели общий митинг. Рассказали о лыжном спорте, о физкультуре, отвечали на вопросы колхозников. Нетерпеливые «старички» скоро сердечно распрощались со своими молодыми спутницами и ушли вперед. В этот день они прошли по трудной дороге восемьдесят километров.
На пятый день миновали Крестцы — половина маршрута осталась позади.
«Старички» вжились в темп и не сбавляли скорости.
— Выполним поход в рекордный график, ободрял своих спутников «молодой» командор.
Часто встречались лыжники. Колхозники на лыжах — обычное явление в советской деревне. Мальчики интересовались системой лыжного крепления, выпрашивали мазь — они отлично знали, насколько мазь способствует быстроте скольжения.
Невдалеке от Крестцов встретили большой отряд лыжников. Это москвичи шагали в Ленинград по пути, проложенному двадцать пять лет назад отважной четверкой.
Под Валдаем, в пяти километрах от города встретили лыжников из ближайшего колхоза. Колхозники упросили «старичков» пообедать с ними в столовой. Сельсовет приготовил помещение для отдыха.
Далее в пути ночью спортсмены снова попали в «плен», на этот раз к бойцам. Они были обнаружены в лесу лыжным разведывательным отрядом красноармейцев Н-ской части.
Бойцы появились неожиданно. Было совсем темно, и трудно было разглядеть одежду четверки.
— Не вы ли «старички», идущие из Ленинграда в Москву?
Слово «старички» было произнесено с большой задушевностью.
— Мы самые, — смущенно ответили «пленные».
— Ну, вот и хорошо. Нам приказано вас встретить и отвести в клуб.
Лыжники-бойцы все прибывали.
У здания клуба стояли музыканты и командный состав.
— Приветствую старых лыжебежцев с успешным переходом! — громко сказал комиссар.
Бойцы крикнули «ура», оркестр заиграл приветственный марш.
В помещении клуба лыжников ждал вкусный красноармейский обед.
Комиссар рассказал бойцам о значении физической культуры.
— Вот вам ярчайший пример того, как влияет физкультура на людей. Каждому из наших гостей за сорок лет, а они идут — любо-дорого смотреть, что твои молодые чемпионы, — закончил оратор.
Переполненный зал бурно аплодировал «старичкам».
Когда, горячо поблагодарив хозяев, спортсмены собрались продолжать путь, командир отряда остановил их.
— Позвольте, дорогие гости, командую здесь я. Приказываю вам на один час лечь спать. Тем временем ваш инвентарь приведут в порядок.
Четыре друга повиновались.
Ровно через час в дверях показалась фигура командира:
— Ну, товарищи, час прошел. Пора вставать!
Лыжи были старательно смазаны, наконечники палок наточены, ботинки и фуфайки высушены.
Красноармейцы вывели четверку спортсменов на шоссе. «Старички» расцеловали бойцов и, растроганные, в полном молчании прошли остаток дневного пути.
На шестой день пришли в деревню Курска, где двадцать пять лет назад они провели рождественскую ночь в ветхой избе бедняка.
Убогой хибарки они не нашли. На ее месте стоял просторный светлый дом под железной крышей.
— Ефрем Ефремович жив? — спросили лыжники.
— Умер... Подождите немного, скоро приедет его сын. Он у нас председателем колхоза.
Председателя встретили на дороге. Остановились. Разговорились о старом и новом житье крестьянина.
— Сами видите, преобразилась наша деревня! — сказал на прощанье председатель.
На седьмой день под Торжком «старичков» обогнали мотоциклисты с лыжниками на буксире. Моторизованный отряд лыжников совершал пробег по маршруту Москва — Ленинград — Москва.
Под Калинином четверку лыжников встретили красноармейцы, силком отняли лыжи и на автомобилях отвезли обедать.
В Подсолнечном спортсменов ожидал их друг Савин. Поздравив с победой, он присоединился к ним и стал пятым в отряде.
Вскоре примчались на автомобилях из Москвы журналисты, фотографы. Интервью они брали на ходу.
В Никольском спортсменов встречал детский лыжный отрад «Юного динамовца». На обочине стаяли двое рослых юношей Игорь Немухин и Олег Гостев.
Лыжников ожидали в Москве к определенному часу. Но они подошли к столице раньше времени. Пришлось умерить пыл.
Но вот доставлено разрешение «дать полный ход», обрадованные «старички» прибавили шаг, но тут у Гостева выскочила скоба крепления. Нога стала вертеться. Он боялся потерять лыжу на последних метрах. Выручило мастерство старого лыжника: он дотащил лыжу на одной скобе.
У стадиона «Юных пионеров» тысячи людей встречали отважную четверку. Зрителями был полон весь Петровский парк. Шпалеры красноармейцев сдерживали москвичей, желавших пожать руку мужественным спортсменам. Одному лыжному отряду все же удалось прорваться к четверке. Это были ученики 316-й школы, в которой Михаил Михайлович Гостев преподавал химию и тренировал молодых лыжников.
Волнующими словами благодарности ответили «старички» на теплую встречу.
Второй поход был совершен в рекордный срок: 724 километра были пройдены за восемь с половиной дней. Рекорд первого похода был побит не на два, а почти на четыре дна. Мало того, команде «старичков» удалось улучшить достижение лыжников-мастеров, которые в 1927 году прошли расстояние от Москвы до Ленинграда (на пути в столицу Норвегии Осло) за девять с половиной дней.
Советское правительство отметило этот спортивный подвиг, наградив участников похода орденами «Знак почета». Александру Немухину, кроме того, было присвоено звание заслуженного мастера спорта.
На лыжах в Петербург. А. Елизаров, М. Гостев, А. Немухин и И. Захаров отправляются утром 20 декабря 1911 г. в далекий путь.
Старт похода Москва – Санкт-Петербург (20 декабря 1911 г.)
Слева направо: А. Елизаров, М. Гостев, А. Немухин и И. Захаров
