Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Снегирев Владимир Николаевич. Дороги, которые нас выбирают. Москва, Физкультура и спорт. 1977 г.
Путешествие на лодках по Аральскому морю
Мы смотрели на море, Саша и я. Море было синим и огромным. Корабли у горизонта казались маленькими черточками. Мы смотрели на море и молчали. Но это молчание для нас не было тягостным.
Саша и его друзья ступили на берег несколько часов назад. До этого у них было много дней, проведенных среди волн в утлых резиновых лодчонках. Они пересекли Арал. Это было суровое испытание. Еще никогда я не видел ребят такими худыми и изможденными. Кожу у глаз прорезали глубокие сетки морщин. Скулы обострились.
– Знаешь, что я сейчас чувствую? – сказал Саша, продолжая неотрывно смотреть на море. – Я чувствую огромную гордость. Словно одержал великую победу. Я не раз выступал в различных соревнованиях. Доводилось и побеждать. Но еще никогда я не знал такого счастья.
Волны смиренно накатывались на пологий песчаный берег. Все штормы остались позади.
– Да, – вспомнил Саша, – вот флаг. – Он протянул мне красное полотнище с серпом и молотом. – Ох, и досталось же ему!
– Уже во второй раз, – добавил я.
Флаг торжественно вручили ребятам в редакции «Комсомольской правды». История его такова. Несколько лет назад интернациональный экипаж, возглавляемый норвежским путешественником Туром Хейердалом, пересек на папирусной лодке «Ра» Атлантический океан. В составе экипажа был и наш советский человек – врач Юрий Сенкевич, которого теперь многие хорошо знают как ведущего телевизионного «Клуба кинопутешествий». В числе других флагов над «Ра» развивался и флаг нашей Родины. Этот флаг, который теперь стал реликвией, Юрий Сенкевич передал «Комсомольской правде». «Я решил поступить так, учитывая ту давнюю и прочную любовь, которую «Комсомолка» питает к путешествиям и путешественникам, – сказал он. – Недавно, когда Тур Хейердал приезжал в нашу страну, я посоветовался с ним, и он одобрил мою идею. Надеюсь, что под нашим «серпастым и молоткастым» красным флагом будет совершено еще немало открытий и много дорог будет пройдено».
В редакции решили сделать этот флаг, овеянный ветрами дальних странствий, переходящим. С ним будут отправляться в путь самые интересные комсомольско-молодежные экспедиции.
Первой под флагом «Ра» стартовала научно-спортивная экспедиция Восточно-Казахстанского обкома комсомола, начальником которой снова был Владимир Диденко. Четырнадцати участникам этого путешествия предстоял долгий и трудный путь. Сначала на надувных резиновых лодках они должны были проплыть 1350 километров по Аму-Дарье – от истоков до устья, затем пересечь Аральское море.
500 километров по морю приходились на октябрь – самую штормовую пору.
Методику эксперимента, как и прежде, разработали ученые из Института медико-биологических проблем. Часть исследований сводилась к тому, что все участники, разбившись на группы, должны были потреблять разное количество пищи и пресной воды. Так, четырем участникам из первой группы на сутки полагалось по пол-литра воды и 350 граммов карамелек. Рацион второй группы отличался лишь тем, что разрешалось пить чуть больше воды. Остальные пять человек составляли контрольную группу, которая служила как бы фоном исследования; эти счастливцы питались по обычной норме: колбаса, сыр, хлеб, консервы, сахар, вода. Всем в неограниченных количествах разрешалось есть в сыром виде пойманную рыбу. Забегая вперед, замечу, что рыбу, увы, никто так и не поймал...
Кроме того, медики должны были исследовать динамику психологической совместимости, влияние стрессовых ситуаций на функции организма. Стрессовых – значит необычных: тяжелой работы, холода, страха... Стрессовые ситуации перестраивают психику, они либо мобилизуют те резервы организма, о которых мы даже не догадываемся, либо, напротив, вызывают отрицательные ощущения: апатию, безволие, ужас. В необычных условиях сначала перестраивается центральная нервная и сердечно-сосудистая системы, но реагируют на стресс они у каждого по-разному. Медиков все это чрезвычайно интересует. По сути дела, ребята добровольно избрали участь потерпевших кораблекрушение, однако, оказавшись в столь необычной ситуации, они должны были не просто спастись, выплыть, но и заодно извлечь максимальную пользу для тех, кто вдруг окажется за бортом не по своей воле...
Как получилось, что спортсменов-туристов из сухопутного Усть-Каменогорска вдруг потянуло переплыть море? Ведь после пустыни они собирались вернуться в Арктику и даже поговаривали о каких-то грандиозных ледовых планах!.. А тут море... Думаю, впрочем, что не последнюю роль в их решении сыграл я сам.
Однажды я показал ребятам дневник старого моего знакомого – знаменитого полярного штурмана В. И. Аккуратова. В общей тетрадке, с какими студенты теперь ходят на лекции, были записи, сделанные Валентином Ивановичем еще в 1927 году. В тот год юный рязанский комсомолец Валентин Аккуратов и его друг Тимофей Соколов на маленькой парусно-гребной лодке «Скиталец» решили спуститься вниз по Волге и затем пересечь Каспийское море. Дед так и впился глазами в эти записи. Среди пожелтевших страниц, исписанных ровным, уверенным почерком, мы нашли газетную вырезку. «1000 верст на лодке. Даешь советский туризм!» – так называлась эта заметка. Ее нельзя было читать без волнения.
«20 июня рязанская комсомолия собралась на Оку проводить в далекое путешествие на самодельной парусно-гребной лодке «Скиталец» наших отважных туристов. Куда они едут?
Маршрут поездки определен так: из Рязани по Оке до Нижнего Новгорода, потом по Волге до Астрахани и от Астрахани через Каспийское море до Александровского форта. Всего около 4000 верст.
4000 верст. Это легко сказать! Какая же цель поездки?
Сами отъезжающие говорят, что через туризм они хотят оздоровиться и получить изрядную закалку своему телу. Ведь придется ехать по одному Каспийскому морю 200 верст. Бесспорно, что пересечь море на лодке стоит трудов.
Они будут изучать жизнь и быт народов, которых встретят на пути, и займутся географическим изучением местности.
Комсомол поддержал их инициативу и устроил им проводы. 4000 верст на лодке!
Это первое начинание у нас в Рязанской губернии. Никто еще не пробовал пуститься хотя бы в недалекую поездку.
Об этом начинании нужно шуметь. Пускай комсомольцы будут организаторами туризма. Даешь туризм!»
В дневнике среди записей, которые день за днем вел Аккуратов, был еще один любопытный документ. Старший милиционер Кожакин Петр Федорович в селе Тишково собственноручно записал: «Путь морем из села Тишково до форта Александровского еще никогда и никто не решался пройти в утлой шлюпке... Аккуратов и Соколов делают решительный шаг, и этот шаг они с настойчивостью и энергией совершают. Нельзя надеяться, что тт. Аккуратов и Соколов не могут быть поглощенными морской стихией и их путешествие рассчитано на удачу. Эта смелость и настойчивость подают нам образец молодых товарищей комсомольцев, с ранних лет закаленных в лишениях и невзгодах, без сомнения подготовленных ко многим боям, которые предстоят нам с буржуазией».
Мои друзья читали дневник как приключенческую повесть, то и дело восклицая: «Вот это да!» Они никак не думали, что еще тогда, на заре Советской власти, у нас в стране совершались такие необычные интересные путешествия.
– Одолеть море на лодке? Даже сегодня я не знаю среди наших туристов никого, кто мог бы похвастаться таким достижением, – говорил Паша Фадеев.
– Не забудь, – напомнил я ему, – речь идет о человеке, который впоследствии стал одним из известных людей в нашей стране. Он высаживал на льдине папанинцев, первым в мире совершил полет на полюс недоступности, бомбил логово Гитлера, был флаг-штурманом полярной авиации, да и сейчас в строю – все еще летает. Это необыкновенный человек! Такому и море по колено.
Похоже, парни были ошеломлены. Тогда они ничего не сказали мне. Но бьюсь об заклад: именно в тот вечер у них зародилась идея пересечь море...
– На лодке через Аральское море? Но, простите, это безумие! Нет, нет, это невозможно, поверьте мне! Думаете, раз на карте Арал как большое озеро, значит, он и в самом деле такой? Совсем наоборот. Это бурное море. Особенно сейчас, осенью. Наши рыбаки и то боятся уходить теперь далеко от берега.
Ох, и крутой нрав у Арала...
Она остановилась, чтобы перевести дух, и я, воспользовавшись паузой, повторил:
– Факт остается фактом: мои друзья десять дней назад отшвартовались от причала в Аральске и на семи резиновых лодках вышли в открытое море. По расчетам, сегодня они должны быть у вас.
Она вновь укоризненно и недоверчиво покачала головой:
– Вся моя жизнь прошла тут, на этих берегах. Отец у меня рыбак, сама не раз в море выходила, но такого слышать не приходилось. А ведь всякое бывало. Вот несколько лет назад в эту пору штормом перевернуло у нас пароход «Верный». Да-а... Молодых, неопытных моряков наше море не любит – обязательно какой-нибудь неприятный сюрприз приготовит им! Шквал неожиданно налетит. Волна тут крута. Берегись, новичок! А вы говорите – на лодках... Как бы беды не случилось, вот что. Надо предупредить рыбаков.
В глазах секретаря Муйнакского райкома партии Домен Кожахметовой явственно читалась тревога. Странно, но я беспокоился куда меньше. Может быть, оттого, что в кармане держал последнюю радиограмму, полученную вчера с моря: «У нас все нормально. До берега 30 миль. Рассчитываем на скорый финиш. Начальник экспедиции Диденко».
Я вышел из райкома. На выгоревшем за лето бледно-голубом небе нежарко сияло октябрьское солнце. Невдалеке, за песчаными дюнами, серебрилось море с черточками кораблей у горизонта. Мимо неторопливо трусил верхом на ишаке старик в огромной папахе. Все было как вчера, и позавчера, и сто лет назад. Я остановился и подумал, что для людей, которые здесь живут, поступок моих друзей, на веслах одолевших Аральское море, выглядит, видимо, чрезвычайно нелепым. И вправду, зачем переплывать море на лодке, если это можно сделать на комфортабельном пароходе? Логика ну просто убийственная, это верно...
Я невольно поежился, вспомнив, как несколько дней назад на большом быстроходном катере вышел из Аральска, пытаясь догнать участников экспедиции. Сначала все шло хорошо. Мы мчались по синему морю, и берег быстро превращался в ничто – таял в голубой дымке. Прямо по курсу высоко в небе длинным трепещущим клином тянулись гуси. За катером бежал широкий пенный след. Ветер ударил внезапно. Катер словно споткнулся. Он стал круто заваливаться то на одну, то на другую сторону, и капитан, виновато пожав плечами, переложил штурвал на обратный курс. С трудом мы успели укрыться в гавани. Грянул шторм.
А ведь в море на их маленьких лодочках не укроешься, не спрячешься; ветер, волны, брызги, холод – все это им сполна, тем, кто плывет сейчас к южному берегу. Уже перевалило за полдень, а лодок все не было. Я нащупал в кармане смятую бумажку с текстом радиограммы.
...Их «эскадра» появилась неожиданно. И совсем с другой стороны – не с моря, а с суши. Оказывается, они пристали к берегу еще ночью, но гораздо западнее Муйнака. Ветер в последние дни был настолько сильным, что их «флотилию» снесло с курса. До Муйнака, где я их ждал, мореходы добирались на машине.
Мы обнялись, и я поздравил ребят с очередной победой. В Нукусе, дожидаясь бригаду медиков, которые должны были прилететь из Москвы для обследования участников экспедиции, мы много говорили о путешествии через море. Я записал их рассказы.
Владимир Диденко (начальник экспедиции): – Век не забуду того мгновения, когда, заканчивая свое многодневное плавание по Аму-Дарье, мы увидели море. Дело было вечером. Яркий диск солнца медленно катился к земле. Море открылось неожиданно. На безбрежной равнине желтого песка оно было словно кусок бирюзы.
Нет, не случайно мы выбрали Аму-Дарью для своего предварительного маршрута. Здесь прошло проверку все снаряжение экспедиции, была опробована вся тактика нашего путешествия. Мы досконально изучили флотские навыки. Два шторма на реке, ширина которой достигала пяти-семи километров, стали нам хорошим экзаменом. Штормы были настоящие, как на море. Двухметровые волны швыряли лодки так, что из воды виднелись только верхушки мачт. Проходившие мимо большие пароходы гудками приветствовали нас и выполняли все формальности, положенные при расхождении встречных судов.
Наш режим был достаточно суровым. Подъем в пять часов сорок пять минут, когда еще темно и холодно. В семь часов отчаливаем от берега. Двенадцать часов работаем на веслах. Ладони у всех покрылись мозолями. Когда вечерами причаливали к берегу, больше всего хлопот было у Ивана Егорова. По профессии он геолог, а в экспедиции выполнял роль завхоза. Иван – наш кормилец. Поужинав, все забывают о мозолях и трудностях. Над лагерем долго звучат песни. По моему мнению, в песне как и в работе, по-настоящему открывается человек.
Прибыли в Аральск. Местные жители – рыбаки, гидрометеорологи, ихтиологи, моряки – дали нам массу самых разнообразных советов. Все они удивлялись, почему мы решили устроить свое путешествие через море именно в октябре. Это здесь самый штормовой месяц. Да и холода уже нагрянули. Ночью температура опускалась до минус десяти градусов. Моряки пугали: пишите прощальные письма. Первым же штормом разбросает ваши лодочки по всему морю. Неприятно, конечно, это слышать, но так бывает всегда, всегда перед маршрутом кто-то пугает. «Не вернетесь, самоубийцы, опомнитесь». Я на такие разговоры давно не обращаю внимания.
Перед стартом я собрал ребят и сказал: «Давайте присядем и еще раз подумаем, все ли у нас готово. На Арале шторм. Для экспедиции будет лучше, если тот, кто не уверен в себе, скажет об этом сейчас...» Парни промолчали. На утро был назначен выход.
Павел Фадеев (комсорг экспедиции): – Отплывая из Аральска, мы не ожидали, что провожающих будет так много. Весь берег усыпали люди. Ораторы говорили речи. Оркестр грянул марш. Наши лодки колыхнулись от мощных звуков. Мы взялись за весла. Берег с толпой, причалами, с белыми домами медленно уплывал назад. Люди на кораблях махали нам руками и кричали: «Счастливого плавания!»
Доктор объявил: «Выходим в море. Последний раз напьемся и начинаем эксперимент». К предстоящим ограничениям в воде и пище все относились, казалось, с абсолютным равнодушием. Это, однако, не было показухой. Все ребята знали, на что идут, а кроме того, нас занимали другие, более серьезные, трудности.
Море встретило нас почти полным штилем. Грести было легко. Давно прошли первые мозоли. На реке мы проверили свои лодки и, что самое главное, поверили в них. Испытали навигационные приборы и радиосвязь. Мы выходили в море, уверенные в успехе, без страха и сомнений.
К полудню я уже порядком устал. Захотелось пить, да и подкрепиться было бы не худо! Беспрерывная работа на веслах, что ни говорите, развивает зверский аппетит. «Контрольники» подплыли друг к другу, сбились в кучу, извлекли из прорезиненных мешков свои запасы и демонстративно принялись их уминать. А нам каково! Я был во второй группе. Сделал экономный глоток из фляжки, положил в рот несколько карамелек. Подумал: «Сколько же дней можно держаться на таком скудном пайке?»
Саид Фазылов, наш кинооператор, кричит из своей лодки: «Меняю запах хлеба на рыбу, которую вы поймаете». Володя Козлов – он тоже был во второй группе – поддержал шутку: «Меняю сегодняшний паек на попутный ветер».
Да, ветер... Он появился, но на беду – встречный.
Владимир Козлов (метеоролог экспедиции): – Ветер будто издевался над нами. По всем прогнозам давно пора было бы задуть северному попутному ветру, а он все бил в лицо и сильно замедлял наше путешествие. Ведь мы рассчитывали на паруса...
К вечеру резко похолодало. Я отбыл свою трехчасовую «вахту» и передал весла напарнику – Мурзабеку Сулейменову. Скорчившись на носу, попытался задремать. Но мешали плеск волн и холод. Это потом, через два дня, я буду даже при сильной волне спать как убитый. А тогда, в тот первый вечер, не спалось.
Ночь накрыла море непроглядной тьмой. Далеко-далеко на юге, за кормой, мерцали огоньки Аральска. Командир отдал приказ: лодкам сошвартоваться, экипажам – спать. Мы соединили свои «корабли» в один большой плот и улеглись. Лодки трутся резиновыми боками друг о друга, скрипят, стонут. На душе тревожно. Только задремал – треск, как выстрел. И истошный крик: лопнула веревка! Да, невероятно, но факт: прочнейшая капроновая веревка порвалась, как гнилая пить. Волны моментально разбросали нас в разные стороны. Хорошо, лупа взошла, все-таки какая-то видимость... Снова собрались вместе. Ветер все сильнее, волны – круче. Холодно, неуютно.
Александр Антоненко (ассистент кинооператора экспедиции): – И мы решили, что самое лучшее в этом положении – сесть за весла и продолжать движение по маршруту. Так мы и сделали. С этой минуты наше плавание стало круглосуточным. Пассивного дрейфа больше не допускали ни разу. Один спит, другой гребет. Так, чередуясь десять дней и ночей, по двадцать четыре часа работая веслами, мы и переплыли Аральское море.
В этом смысле наш эксперимент уникален, даже в мировой практике он не имеет прецедента. Его вторая особенность – многочисленный состав участников. Все-таки четырнадцать человек для такого сложного маршрута – это кое-что значит. Ведь Арал – нешуточное море. Вот что говорится о нем в официальном справочнике: «Для климата Западного Приаралья характерны штормовые ветры, особенно частые в октябре – декабре... Волны характеризуются малой величиной и большой крутизной, развиваются они внезапно. Судоводителям на Арале нужно быть всегда готовыми к плаванию в условиях бурного моря».
Кстати, почему нас так много – целых четырнадцать человек? Действительно, многовато. Да и в пустыне год назад было столько же. Это очень хорошо, когда путешествуешь группой. Когда рядом друзья, единомышленники, надежные попутчики. С ними вернее. Они дарят очень емкое, волнующее чувство сопереживания. Есть чудаки, которые утверждают, что с природой надо быть с глазу на глаз, что путешествовать надо в одиночку или, на худой конец, вдвоем-втроем – так, мол, приключения воспринимаются острее. Нет, я не согласен. Да и с точки зрения туристской этики путешественники-одиночки не выдерживают никакой критики: это они чаще всего попадают в аварийные ситуации, их приходится спасать. Сомнительное это дело – бравировать своей смелостью!
...К утру ветер переменил направление – он стал попутным и немного стих. Я извлек из плотно закупоренного радиозонда (в них хранились все вещи, которые боялись влаги) прорезиненный мешочек с дневником. По условиям эксперимента дневники полагалось в обязательном порядке вести всем участникам экспедиции. Ох, и недобрыми словами вспоминали мы медиков, когда приходилось делать записи! Лодки качаются, летят брызги, окоченелые пальцы плохо держат карандаш – до дневника ли?
«Что же записать? – думаю я. – Может быть, о море? Какой необыкновенный простор! Это можно сравнить только с необъятной ширью Арктики. Но полярное безмолвие давит. А на море хочется петь...
Еще есть сто причин, чтобы держаться
И быть хоть чуточку самим собой.
И уезжать, и по свету болтаться.
И с мельницами выходить на бой.
Рудольф Гецель (врач экспедиции): – Лично мне петь не хотелось, а ведь в отличие от Саши Антоненко я был на полном пайке. До песен ли? Холод собачий, ледяные брызги в лицо, весла от усталости выпадают из рук, голова кружится. От однообразной, изнурительной работы тупеешь. Настроение – скверное. А впереди еще сотни миль, штормы и лишения. Терпи, доктор...
Я никогда не был на море. Ни разу. Сначала я опасался, выдержат ли лодки. После Аму-Дарьи пришла уверенность: выдержат. Но вот первый хороший шторм. Я чуть-чуть замешкался с веслами, лодка встала на дыбы, сердце ушло куда-то под горло... Словом, одной хорошей волной всю мою уверенность вышибло начисто. Да-а, шторм. Неплохое развлечение для любителей острых ощущений. Лодки то взлетают на гребнях волн, то проваливаются куда-то в пучину. Все мокрые с ног до головы, бледные, но весел никто из рук не выпускает. Молодцы!
В мои обязанности входило проводить комплекс медицинских наблюдений по специальной схеме. Это, во-первых, ежедневный сбор анализов. Во-вторых, измерение давления, пульса, термометрия... В-третьих, каждое утро я пристаю ко всем с одними и теми же стандартными вопросами: общее самочувствие, настроение, аппетит, сон, сновидения, жалобы, состояние кожных покровов, полости рта и прочее и прочее. Ребята терпеливо исповедовались мне, и я их ответы тщательно записывал. «Сновидения?» – спрашиваю я у начальника. «Какие там сны! – раздраженно отвечает он. – Я за всю ночь глаз не сомкнул». «Желания?» – спрашиваю я. – «Чтобы всегда дул попутный ветер», – отвечает Володя. «Хочется погреться» – это Сайд Фазылов. «Пить, пить и пить», – Саша Антоненко. «Я бы сейчас охотно съел плов, суп-лапшу, помидоры, выпил сухого вина», – отвечает на мою анкету Паша Фадеев. «Быстрее бы почувствовать под ногами твердую землю», – Иван Волков. «Полное безразличие», – вяло машет рукой Егоров.
Особенно плохо я спал в третью ночь. Что-то меня тревожило, угнетало. Утром выяснилось: серьезно больны Кривобоков и Лобанов – оба из второй группы. Парней знобит, у обоих сильно поднялась температура. Простуда особенно страшна, если сильно ослаб организм. Принимаю решение: снять больных с эксперимента, то есть перевести ребят на полноценный паек. От весел нашим больным тоже надо пока воздержаться – пусть отдохнут...
Саид Фазылов (кинооператор экспедиции): – Утром на пятый день я проснулся и был буквально ошеломлен видом своих спутников. Понурые, усталые, худые, бледные. Я полез за кинокамерой. В обыденной жизни такое не увидишь. Ребята автоматически опускали весла в воду, делали гребок, снова опускали весла... Их лица при этом не выражали ничего. Дул резкий северный ветер. Волнение было баллов пять. Я и сам со стороны, наверное, выглядел не лучше. Потом, после финиша, выяснится, что я потерял в весе одиннадцать килограммов. Но это потом. А тогда, в лодке, посреди Аральского моря, я ловил в глазок кинокамеры серые лица моих спутников и думал о том, что наше путешествие, пожалуй, слишком уж сильно напоминает спасение терпящих бедствие.
Я вспомнил слова знаменитого французского врача Алена Бомбара, который один, без пищи и воды, в маленькой лодке «Еретик» переплыл Атлантический океан: «Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда. Раскачиваясь на волнах, под жалобные крики чаек вы умерли от страха». Что ж, это похоже на правду. Действительно, очень трудно не потерять самообладания в открытом море...
Иван Егоров (завхоз экспедиции): – Да, к концу экспедиции все мы сильно сдали. Конфеты навязли в зубах и совершенно не утоляли чувство голода. Я прямо физически ощущал абсолютную пустоту в желудке. Пожалуй, только трое из нас – Диденко, Козлов и Сулейменов – еще бодрились, иногда пели песни и гребли как ни в чем не бывало.
Мне так хотелось увидеть что-нибудь земное. Мачту, например. До боли всматриваюсь в горизонт. Одни волны... Разбирает злость: почему в нашем рационе конфеты, а не сухари, например? Почему не ловится рыба? Почему? Конечно, если не нервничать, то ясно, отчего у нас в ходу конфеты. Дело в том, что они входят в состав аварийных пайков на шлюпках и спасательных плотиках и именно на конфеты приходится в основном рассчитывать терпящим кораблекрушение. Ясно и другое – почему не ловится рыба. Ее просто нет в центральной части моря – это нам еще рыбаки говорили. Но злость и раздражение мешают трезво оценивать обстановку.
Уже не радует удивительно прозрачная вода Арала, ее исключительно синий цвет, отмеченный во всех справочниках. Исчезли, будто смытые волнами, тщеславные мысли: вот если переплыву море, значит, ничто в жизни будет не страшно. Все притупилось...
Много позже, на берегу, когда все кончится, придет огромное, ни с чем не сравнимое удовлетворение. Да, мне удалось одолеть море, выстоять. Это такое радостное ощущение!
Владимир Диденко: – Ваня Егоров жаловался, что его тошнило от конфет, а у меня было большое желание есть их не по сорок девять штук, а по сто сорок девять. У Саши Антоненко лицо вытянулось, заострилось, как птичий клюв. Он было стал собирать и есть плавающую зеленую травку – зостеру. Я тоже старательно ловил ее, пробовал жевать, но она оказалась прочнее железной проволоки. И все же, с трудом сбив травку в комочек, глотал.
9 октября в середине ночи увидели огни: два судна прошли мимо, но нас не заметили. Ночь была холодной. До трех часов греб я, а потом до рассвета – Иван. Во сне я несколько раз чувствовал, как он укрывает меня брезентом. Брезент хоть и мокрый, но под ним действительно теплее. Особенно сильно мерзли ноги в резиновых сапогах. Если бы кто-нибудь из нормальных людей увидел, в каких условиях мы спали, он пришел бы в ужас. Лодку все время заливало водой. Приходилось складывать себя вдвое, все время думая о том, чтобы не мешать гребцу и не вывалиться за борт. Купание не рекомендуется: температура воды – десять градусов, воздуха – пять-шесть. Наши прорезиненные костюмы не пропускали воду, но они также не пропускали и воздух, поэтому все тело было постоянно покрыто испариной.
Я с благодарностью вспоминал свою флотскую службу и те шлюпочные походы, когда приходилось выгребать в шестибалльный шторм. В Аральском море мне было куда легче, чем остальным: все получалось автоматически, само собой. Пригодились старые навыки.
Сергей Волков (штурман экспедиции): – Наше плавание подходило к концу, а я так и не привык к тем неудобствам, которые во множестве наполняли наш быт. Страшная теснота. Ширина надувной лодки между бортами – шестьдесят сантиметров, длина – около двух метров. И почти все это пространство завалено грузом. Кроме личных вещей в лодке аварийный запас продовольствия и пресной воды, ящик с секстантом, часть киноаппаратуры, ружье, спасательные жилеты. Сидеть и лежать приходилось в самых невероятных позах. Еще одна сложность: чтобы достать любой предмет, надо каждый раз развязывать и завязывать последовательно несколько узлов наших непромокаемых мешков.
Дед пробует пить морскую воду. Я следую его примеру, но тут же отплевываюсь: горькая, противная. В небольших дозах медики разрешили нам употреблять для питья воду Арала...
Я пью свою воду маленькими глоточками. Смачиваю всю полость рта. Эта процедура доставляет огромное удовольствие. Вообще-то жажда переносится гораздо легче, чем голод. Может быть, оттого, что холодно...
Уже не первый раз я путешествую с Дедом, но все не перестаю удивляться его умению подбирать самые необыкновенные, самые интересные маршруты. С ним не заскучаешь. У него если испытания, то настоящие, если приключения, то такие, что захватывает дух.
Основной радист экспедиции Толя Ефремов передал последнюю радиограмму: «У нас все нормально. До берега 30 миль...»
Александр Антоненко: – Неожиданно задул крепкий восточный ветер, и нашу «эскадру» стало сносить на запад. Силы были уже на исходе, но пришлось вновь подналечь на весла. 14 октября утром далеко на юге увидели берег, домики. Мой напарник Саид крепко спал. Я на секунду тоже прикрыл веки, не выпуская весел из рук. Мгновенно сон сморил и меня. Даже не знаю, как так получилось. Проснулся, когда кто-то из ребят больно ткнул меня веслом. Стало неловко: оказывается, мне долго кричали, пытаясь разбудить, брызгали водой... Еще никогда ничего подобного со мной не случалось.
Плавание было для меня не просто захватывающим приключением. Я мечтаю работать в экспедициях. Хотелось проверить себя на прочность. Проверил. Мы жили одной мыслью: вперед! Будто на свете ничего, кроме этого слова, не существует. Никто (!) ни разу (!) не сказал: а может, повернем назад, может, вызовем помощь... Значит, мы выдержали это испытание.
А берег был уже совсем близко. В последний раз достали карту. Да, так и есть: восточный ветер снес-таки нас к западу, и мы финишируем километрах в пятнадцати от Муйнака. Мыс Тигровый Хвост – так это называется на карте. Вспомнилось, что совсем недавно в камышах Приаралья водились тигры.
Не дожидаясь, пока наша посудина уткнется в берег, я прыгаю на мелководье с лодки и изумляюсь: да меня же шатает как пьяного, я совсем разучился ходить! Чтобы не упасть, приходится держаться за лодку. Последние метры пятисоткилометрового путешествия. От домиков к нам бегут люди.
Конечно, сейчас они спросят, откуда мы взялись. И, конечно, не поверят, когда мы ответим, что из Аральска. Стоило, черт побери, терпеть все и вся, чтобы теперь пнуть ногой в борт своей утлой лодки и сказать: да, на этой самой посудине я пришел из Аральска!..
Вот и конец рассказу о необычном плавании, которое проделали четырнадцать смельчаков из Усть-Каменогорска. Конечно, это был весьма полезный, с точки зрения учепых, научный эксперимент. И это было прекрасное путешествие.
Ну, скажите-ка, разве вам никогда не хотелось переплыть в маленькой лодочке большое бурное море?
Путешествие через всю страну – от границы до столицы
Утром грянул тридцатиградусный мороз. Город со своими домами, деревьями, трамваями и прохожими поседел от инея. Мы ехали на Комсомольский остров, где должен был состояться старт, и волновались: придут в такую стужу люди на назначенный митинг или не придут? Один Мурзабек Сулейменов не волновался.
– Ты наших не знаешь. Разве это мороз по восточно-казахстанским понятиям? Вот увидишь, все будет нормально.
Старт был назначен на 10 часов утра. Мы подъехали минут на двадцать раньше. Двери автобуса нехотя отворились, и мы вышли наружу. Напрасно я тревожился: поляна на острове была черна от людей. Гремела музыка. Алели знамена и транспаранты. С пригорка, где стоял наш автобус, вниз лихо скатывались на лыжах мальчишки и девчонки. Отдельной кучкой держались официальные представители городских организаций, которые пришли участвовать в церемонии старта.
Когда Мурзабек и остальные ребята с лыжами в руках вышли из автобуса, их сразу плотным кольцом окружили фоторепортеры и кинооператоры. Минут десять они заставляли парней позировать, мальчишки брали у них автографы, а местные корреспонденты задавали последние вопросы. Потом начался митинг.
...Итак, еще одно необыкновенное путешествие. Ребята из Усть-Каменогорска решили пробежать на лыжах от своего родного города до Москвы. 4500 километров – такую дистанцию им предстояло преодолеть. Этот сверхмарафонский лыжный пробег устькаменогорцы посвятили первому чемпионату СССР по многоборью комплекса ГТО на призы газеты «Комсомольская правда».
Перед стартом они тщательно изучили все, что касается супердлинных переходов на лыжах. Представляю, как им пришлось потрудиться! Потому что люди решались на самые дальние маршруты едва ли не с момента изобретения лыж. Однако историю собственно спортивных переходов, видимо, следует отсчитывать с 1911 года, когда четверка отважных московских лыжников – Александр Немухин, Михаил Гостев, Иван Захаров и Александр Елизаров – отправилась из Москвы (точнее, из Сокольников) в Петербург.
Это было по тем временам невероятное достижение. Но какой ценой досталась смельчакам победа! Их травили собаками, они питались ржавой селедкой и «каменными» баранками. Шли на плохоньких лыжах, худо экипированные. Замерзали по ночам. Но все-таки довели свою лыжню до Петербурга. А 25 лет спустя эти же люди (младшему к тому времени было уже 44 года) повторили свой маршрут, но только в обратном направлении – из Ленинграда в Москву. У стадиона Юных пионеров они финишировали на четыре дня быстрее, чем четверть века назад. Это был настоящий спортивный подвиг!
Как видите, традиция сверхдальних пробегов уходит корнями к началу русского спорта.
В 1927 году снова в Сокольниках был дан старт переходу Москва – Хельсинки – Стокгольм – Осло. 2150 километров! За 29 дней осилили эту грандиозную дистанцию Александр Немухин, Дмитрий Васильев, Владимир Савин и Борис Дементьев. Сорок лет спустя москвичи другого поколения повторили этот же путь. Их было пятеро, студентов МВТУ имени Баумана, преодолевших расстояние от Москвы до Осло за 22 дня: Т. Савостин, Ю. Левушкин, И. Паншев, Ю. Яковлев, В. Виноградов.
1935 год. Комсомольцы-дальневосточники Е. Егоров, К. Бражников, А. Шевченко, А. Куликов, И. Попов решили проложить лыжню длиной 9000 километров – от Байкала до Мурманска. Жены командиров Красной Армии организовали лыжный пробег Тюмень – Москва. Выпускники школы младших командиров в бухте Нагаево отправились из Магадана в Хабаровск и 23 февраля успешно завершили свой замечательный переход.
1936 год. 9400 километров, отделяющих Орехово-Зуево от Комсомольска-на-Амуре, за 126 дней одолели физкультурники завода «Карболит» К. Власов, В. Аборкин, B. Сидоров, В. Моисеев, М. Астафьев. «Это прекрасный пример для воспитания силы, мужества, стойкости», – сказал Михаил Иванович Калинин, вручая смельчакам ордена «Знак Почета». Семеро отважных комсомольцев из Киргизии – курсанты аэроклуба И. Турекменов, А. Самтыров, Н. Красников, А. Назаров, И. Николаев, А. Перлов, Р. Шарипов – прошли 3770 километров от Фрунзе до Москвы за 54 дня.
1937 год. Пять комсомолок-буряток, начав свою лыжню в Улан-Удэ, через 90 дней финишировали в столице, оставив позади 6000 километров.
Дух захватывает, когда знакомишься с хроникой этих удивительных спортивных рекордов, свидетельствующих о несгибаемой силе воли, упорстве и мужестве советского человека. Сверхдальние лыжные пробеги были тогда самой лучшей, самой убедительной агитацией за физическую культуру, спорт и, если хотите, за новую советскую жизнь.
Традиция живет. Я уже упоминал о лыжном броске студентов МВТУ из Москвы в Осло. А два года спустя, в 1969 году, пять девушек-москвичек – В. Кузнецова, C. Александрова, А. Егорова, Т. Дьяконова, Н. Кузина, – составив дружную команду под названием «Метелица», стартовали в Москве, чтобы через 43 дня финишировать в финском городе Торнио, за 2600 километров от нашей столицы.
Словом, пятерым парням из Усть-Каменогорска было на кого равняться, было чьим опытом воспользоваться. – Понимаешь, – сказал мне Мурзабек Сулейменов накануне старта, – мы хотим не просто установить очередной рекорд на сверхмарафонской дистанции. Нет, это было бы слишком легко. Свой пробег мы задумали как мощную акцию для пропаганды комплекса ГТО. Там, где пройдет наш маршрут, будем помогать в организации массовых стартов, выступим с лекциями о новом физкультурном комплексе, посоветуем, как лучше организовать спортивно-массовую работу.
– А если потребуется, то будем действовать личным примером: сами выйдем на трассы ГТО, – добавил Гриша Захарченко – единственный в группе новичок. Впрочем, новичком его можно назвать лишь условно: Захарченко не раз выступал на соревнованиях по лыжам и легкой атлетике с Владимиром Диденко.
Остальные участники уже знакомы вам – Мурзабек Сулейменов, Иван Егоров, Слава Зинюков – парни, которые прошли, что называется, огонь, воду и медные трубы.
Митинг был коротким: все же мороз давал себя знать. А потом участников пробега попросили стать почетными судьями городских лыжных соревнований в зачет многоборья ГТО – этими состязаниями Усть-Каменогорск решил салютовать пробегу. Мурзабек и его друзья давали старт школьникам, студентам, геологам, металлургам.
Но вот настал черед им самим надеть лыжи. Последние напутствия. Взвивается в небо ракета. Они уходят той же лыжней, что минутой раньше отправлялись участники состязаний ГТО. Они еще не знают, что такое дистанция длиной 4500 километров. Все у них еще впереди...
В заснеженном лесу под Усть-Каменогорском началась самая длинная трасса спортивной зимы.
Что такое сверхмарафонский лыжный пробег? Ответ на этот вопрос вбирает в себя многое. Но одно важно уяснить себе сразу. Сверхмарафонскпй лыжный пробег – это прежде всего тяжелейшее испытание, это соленая, чудовищно однообразная работа, это соревнование, участвовать в котором могут только настоящие мужчины – с твердой волей и стальными мышцами.
Теперь обратите, пожалуйста, внимание на цифру – 4500. Не торопитесь, вдумайтесь в эту цифру. Самолет расстояние в 4500 километров покрывает за пять часов. Пять часов – пустяки, верно? Путешествие из Усть-Каменогорска в Москву на поезде займет трое суток – это тоже, согласитесь, недолго. Хотим мы того или нет, но, услышав сегодня о расстоянии, измеряемом тысячами километров, мы подходим к его оценке с самолетными или железнодорожными мерками. Сила привычки. Попробуем привычку преодолеть. Для этого нужно представить себе путь от далекого приграничного города в Восточном Казахстане до Москвы не в тысячах, не в сотнях километров, а просто в километрах. В 4500 километрах, которые нужно пройти пешком. В километрах, из которых состоят степь, горы, леса, поля...
Сверхмарафонский лыжный пробег – это и есть 4500 пройденных на лыжах километров.
Из дневника командира пробега:
«22 января. Идем по обочине дороги, петляющей среди пологих холмов, которые чуть припорошены снегом. Лыжи часто скребут по голой земле. Ну и достается же им! Я испытываю к своим лыжам прямо-таки физическую жалость. Их нам специально изготовили на Нововятском лыжном комбинате. Легкие, изящные – прямо не лыжи, а лебеди. Слава Зинюков ездил получать их на комбинат. Его провели по цехам, познакомили со всей технологической цепочкой. Слава говорит, что сделать такие лыжи, как у нас, ничуть не легче, чем смастерить хорошую скрипку. Мастера подбирают разные сорта дерева, по-особому высушивают их, обрабатывают, склеивают. Работа ручная, тонкая. Интересно, а как выглядит древнейшая лыжа, которая хранится в норвежском лыжном музее? Утверждают, что ее возраст – 2500 лет.
К вечеру температура опускается до минус тридцати. И ветерок. Автобус, который нас сопровождает, включил фары и медленно тянется позади, освещая нам дорогу. Залепленные густым инеем, в ярком свете автомобильных фар, мы, наверное, напоминаем дедов-морозов...»
«3 февраля. Снежный ураган в степи так же страшен, как во льдах Арктики. Мороз пробирает до костей. А ветер такой огромной силы, что даже мелкие камни летят по воздуху. Словами этого не описать. На лицах у нас меховые маски, но от дыхания они быстро покрываются ледяной коркой – идешь как в лед закованный. Хуже всего приходится Грише: он самый легкий, и ветер его буквально сдувает с дороги. Вот это испытание! Но никто не жалуется. Отличные подобрались парни!
Ураган здорово притормозил нас. Мы уже втянулись, и в день проходим около 100 километров. Думаю, к Уралу будем проходить еще больше».
«10 февраля. «Комсомольская правда» опубликовала письмо К. Власова – командира лыжного пробега 1936 года по маршруту Орехово-Зуево – Комсомольск-на-Амуре. Он приветствует нас, обещает встретить на финише в Москве. «Без малого сорок лет прошло, а как взволнованно забилось сердце, когда узнал о ребятах из города Усть-Каменогорска. Сейчас бы с вами, друзья». Значит, в нас верят. Спасибо за поддержку! Ребята сегодня ходят именинниками».
«16 февраля. Пять часов утра. Над головой звезды, тусклые, как уличные фонари. Мы уже на ногах, пять пар лыж в такт поскрипывают по утреннему снегу. Рассвет наступает, когда мы проходим 20 – 25 километров. Первые полчаса, наверное, каждый из нас думает о теплой постели. Холодно, и кажется, что согреться вообще невозможно. Но вот прямо из леса поднимается красный диск солнца. Сразу улучшается настроение. Почему-то восход солнца всегда приносит радость. Так – каждое утро.
За то время, что мы в пути, только три дня были теплыми, а вообще температура почти не поднимается выше минус тридцати градусов. Это здесь – на Урале и в Казахстане. А в Москве, говорят, напротив – зимы нынче не было: снег уже растаял, теплынь. Ума не приложу, как мы будем финишировать».
«25 февраля. Каждый день приносит нам множество интереснейших знакомств. Спортсмены-лыжники, комсомольские и физкультурные работники встречают нас у каждого большого села, у каждого города. Встречают как героев. Ребята до сих пор не могут привыкнуть к этому: ужасно смущаются. Мы с радостью узнаем, что наш пробег – не единственный. Павлодарские ребята отправились на лыжах в 1200-километровый путь по маршруту Павлодар – Тюмень. А вчера в селе Красный Яр, неподалеку от Куйбышева, нам рассказали о том, что местные комсомольцы каждый год устраивают 120-километровый лыжный пробег по колхозам и совхозам своего района. Молодцы!»
«25 марта. Я все больше восхищаюсь своими товарищами. Признаться честно, перед стартом сомневался, смогут ли они выдержать колоссальные нагрузки: каждый день по 100 километров! Но теперь от этих сомнений не осталось и следа. Все мы – словно один человек.
Гриша Захарченко – вот кого не хватало нам в прежних походах. Не парень – золото. Он первый и в работе, и в песне, а без песни у нас не проходит ни одного дня. По моему глубокому убеждению, песня лучше всего снимает усталость, сплачивает людей, быстрее позволяет им понять друг друга. Что мы поем?.. Разное... Жил такой парень в Одессе – Алик Круп. Любил Север, любил дорогу. Каждую весну собирал рюкзак и уходил с друзьями в тундру, в снега. И еще он сочинял песни. Песни, которые мы поем.
В это время самых первых космодромов,
В эти дни последних самых паровозов
Отчего-то застываем в теплом доме
И уходим отогреться на морозе.
Несколько лет назад Алик погиб. Случилось это на Тянь-Шане – попал в лавину. А песни его поют. И с каждым годом я слышу их все чаще.
В трудной дороге никак нельзя без песни...»
Дневник Деда... И когда он только умудрялся его вести? Да еще из каждого крупного города передавал в газету репортажи о пробеге... Как-то раз ребята не смогли связаться с редакцией и недели полторы от них не было вестей. Так читатели нас замучили звонками: что там слышно от лыжников, когда будут в Москве?..
Проводив своих друзей в Усть-Каменогорске, я снова увидел их только месяца полтора спустя в Куйбышеве. К тому времени они оставили позади три тысячи километров. Но держались парни молодцами. Похудели. Стали сдержаннее. Посеченные ветром и стужей лица выражали непреклонную решимость довести пробег до конца. Чтобы понять, чего это стоит, я решил проделать часть пути вместе с ними.
Шесть часов утра. Мы уже позавтракали. В теплом, уютно обжитом автобусе, который сопровождает участников пробега, переодеваемся «по погоде». Водители автобуса Саша Ванин и Толя Таганашев традиционно зубоскалят: «Да плюньте вы на эти лыжи, мы вас в своей карете мигом до Москвы домчим!» Выходим из автобуса. Тепло, чуть ниже нуля.
– Днем продолжим путь на байдарках, – смеется Гриша.
– Вот ведь не везет! – надевая лыжи, обращается ко мне командир пробега. – Вплоть до последних дней нас преследовали страшные морозы. Минус тридцать и ветер. Месяц страдали. Думали, что хуже ничего в жизни нет. Но, оказывается, есть: когда в феврале наступает лето. Днем, увидишь, по воде будем шлепать. Вот мучение...
– Винтом пойдешь от такой жизни, – добавляет Гриша свое излюбленное выражение.
Снег – жесткая льдистая корка. Бежать пока терпимо, но каково приходится лыжам! Наст как наждак. Пару дней поскребешь по нему – и меняй лыжи: изнашиваются полностью. Сходят на нет. Ребята шутят, что их можно использовать в качестве светофильтров к фотоаппаратам. Признаться, меня поразили эти лыжи, уничтоженные, «съеденные» дорогой. Самое твердое, самое крепкое в мире дерево, из которого они изготовлены, сдалось, не выдержало тягот суровых километров.
Цепочкой, один за другим, идем вдоль дороги. Присматриваюсь к ребятам. Пожалуй, трудно будет за ними угнаться: скользят как заведенные. А высока ли скорость?
В свое время этим вопросом задались встречавшие их у одного уральского города местные мастера спорта по лыжным гонкам. Они поприветствовали участников пробега, показали специально проложенную для них лыжню и... рванули по ней во всю мочь: мол, догоните, если сможете. Вообще это было довольно жестокое испытание, поступок скорее необдуманный: в тот день, к тому часу наши парни уже прошли километров шестьдесят, до гонок ли им было? Но вызов приняли. И от мастеров не отстали. А первым у городской черты финишировал командир пробега.
Вжик-вжик... Острия палок ударяются о льдистый наст. С шуршаньем скользят лыжи. Вжик-вжик... Движения скорее автоматические, чем осознанные. Проходит час, второй, третий... Лес сменился полем, за полем – деревня. Вжик-вжик. Мальчишки с портфелями останавливаются на дороге, раскрыв от удивления рты: ух ты, пять лыжников в одинаковых красных рубашках мчатся через село. Откуда? Куда?
Такие вот мальчишки и девчонки в Казахстане, в селе Еленовка, приняли участников пробега в почетные пионеры. Они торжественно повязали парням красные галстуки и пообещали, что тоже вырастут сильными и смелыми.
Смотрите, мальчишки, смотрите! Когда-нибудь и вам придется проторить свою трудную лыжню! Будьте готовы к этому – так, как готовы мои друзья.
И снова – вжик-вжик... Деревня осталась где-то позади. Поле, лес, поле... О чем думаешь в эти тягучие часы? О том, что километр – это, в сущности, очень большое расстояние. Километры тянутся гораздо медленнее, чем в ногах свинцом накапливается усталость. Пот заливает глаза. Кто сказал, что лыжи «Россия» самые легкие? Сейчас они как пудовые гири. К тому же заметно теплеет. Вместо прочного наста под ногами теперь противная вязкая кашица из снега, воды, грязи... Лыжи совсем не скользят.
Молча бегут вперед парни. Только изредка останавливаются – снимают лыжи, заходят в автобус, поджидающий их на обочине. Немного посидят, выпьют воды, перекусят и снова – вперед...
Следом за командиром держится Мурзабек Сулейменов. Этот парень тоже силенкой не обижен. Я думаю, что у Сулейменова отличные шансы стать чемпионом своего города по многоборью ГТО.
...Стоп! Автобус стоит у обочины. Командир машет рукой: привал!
Мы заходим в автобус. Мокрые рубашки, почерневшие лица, тяжелое дыхание... Водители Саша и Толя готовят чай, хлеб, халву. Парни молчат. После тяжелой дороги человек невольно становится молчаливым. Я смотрю на них и думаю: нужно ли было из Усть-Каменогорска в Москву бежать на лыжах? Кому и какая польза от сверхмарафонского пробега?
Вот строчки из дневника командира: «Мы все больше и больше начинаем сознавать, какую пользу приносит наш переход. Сколько нового довелось увидеть, узнать! Мы все старательно записываем, чтобы рассказать об интересном опыте у себя в Усть-Каменогорске...»
Командир пробега регулярно сообщал в «Комсомольскую правду» об увиденном. Он рассказывал о соревнованиях по многоборью ГТО, от него доставалось нерадивым комсомольским и спортивным работникам.
Это, как говорится, одна сторона медали. Но есть и другая, куда более важная.
Участники пробега финишировали в Москве с опозданием. Они отстали от своего первоначального графика на пять дней. Но не по своей вине. Разве могли ребята предположить, составляя график переходов, что в каждом городе, в каждом поселке их будут уговаривать, умолять, требовать задержаться. Их повезут на состязания по многоборью ГТО и попросят стартовать вместе с местными физкультурниками (и такое повторится не раз). Их позовут на десятки молодежных вечеров: выступите, расскажите о себе. Их будут приглашать местные студни телевидения. Комсомольцы многих городов и сел захотят познакомить их со своим опытом физкультурной работы, услышать их мнение...
На подходах к Челябинску их встречали музыкой, хлебом-солью. Организовали летучий митинг. В Целинограде их пригласили в кооперативный техникум, и на встречу пришли 500 ребят и девчат, а каждая учебная группа специально к этому событию выпустила свою стенную газету.
– Понимаешь, – сказал мне в Куйбышеве заведующий отделом обкома ВЛКСМ Валентин Бахарев, – эти парни сами не догадываются, какое большое дело они делают. Сколько мальчишек, глядя на них, встанут на лыжи, тоже захотят проверить себя на трудной дистанции! Этот пробег – лучшая агитация за комплекс ГТО.
...В Кустанае, на центральной площади города, участников пробега приветствовали тысячи людей. Первый целинник, Герой Социалистического труда И. И. Рудской, вручил им хлеб-соль. Сломанные лыжи мигом расхватали любители сувениров. Мои друзья вспоминают, что к своему автобусу они пробивались битый час: кустанайцы просили у них автографы, задавали самые невероятные вопросы, да что там – просто стояли тесной толпой, смотрели на парней. С восхищением, а некоторые – с завистью.
В Куйбышеве встретиться с ними захотели студенты инженерно-строительного института, комсомольские активисты Кировского района, школьники и рабочие. Местная студия телевидения посвятила пробегу большую передачу.
Сельские школьники – от Казахстана до самой столицы – считали за честь проложить лыжню для участников пробега и пройти по этой лыжне рядом с ними. Им дарили кубки, вымпелы, значки, книги...
Мужество, сила, твердая воля везде пользуются одинаковым уважением...
Я беру с сиденья одну из книг. На ней надпись: «Отважному участнику сверхмарафонского лыжного пробега Вячеславу Зинюкову». Студент третьего курса факультета физвоспитания Усть-Каменогорского пединститута Вячеслав Зинюков – один из пяти. Командир ценит его за смекалку в инициативность. Слава ни секунды не сидит без дела. Вот сейчас хочется сэкономить для отдыха каждую минуту из тех немногих, что составляют привал, а он взялся ставить крепления на запасную лыжу. В армии за проявленную во время учений находчивость командование поощрило его внеочередным отпуском. В каждом городе, где у них бывают остановки, Зинюков первым делом бежит в книжный магазин, – он страстный книголюб.
– Все, – говорит командир, – отдых окончен. Слава, бросай отвертку, мы тебя ждем...
Снова идем вперед. Я сам – лыжник, имел когда-то первый разряд. Но этот темп мне явно не по силам. Они бегут, как в хорошей гонке.
Стало совсем тепло. Водитель Саша посмотрел на термометр: плюс пять. Снега вдоль дороги почти нет. Чернеет пашня. У нас сегодня осталось позади километров шестьдесят. На лыжах дальше идти нельзя. Что делать? Парни вытерли лыжи от грязи, занесли их в автобус. Дальше побежали. Да, и такое было на маршруте сверхмарафонского лыжного пробега Усть-Каменогорск – Москва! Я еще раз порадовался за своих друзей: в тяжелых лыжных ботинках они бежали так, будто всю жизнь только и делали, что занимались марафоном.
Эти километры были еще длиннее, чем утренние. Пот был еще соленее.
Терпеть! Надо терпеть!
В большом придорожном селе остановились пообедать. Есть лучше плотно, но с оглядкой: ведь после обеда предстоят новые километры...
...Вот подъем. Цепочка бегунов растягивается. Виноват Гриша Захарченко. Он – марафонец, один из сильнейших в своем городе. Он и тут не может сдержать себя. У них, марафонцев, закон такой: раз подъем, значит, надо взвинтить темп, прибавить; чем круче гора, тем быстрее бежит марафонец, бежит до конца, до вершины – быстрее, еще быстрее! Они, марафонцы, просто не могут подъемы брать медленно, тут у них бывает самая борьба, тут куется победа.
Бежит Гриша что танцует. Мягко, пластично. И характер у него такой – мягкий, приветливый. На свинцово-цинковом комбинате, где ударник коммунистического труда Захарченко работает слесарем-ремонтником, для его фотографии неизменно находится место на главной доске Почета. Гриша давно мечтал о таком грандиозном лыжном переходе, несколько лет готовился к нему.
На нас опускаются сумерки. Пустеет мокрое шоссе. Но для участников пробега рабочий день продолжается. На полдороге между Куйбышевом и Ульяновском посреди темной степи упрямо бегут вперед пять человек в темных от пота рубашках.
Вот когда эти 4500 километров перестали казаться мне какой-то абстрактной, труднопредставляемой величиной! Теперь я вдруг вижу их все. Километр к километру. Разница небольшая, где они пролегали – по степи или по горам, все равно каждый из них – это труд, ветер, боль и пот... Каждый!
4500 раз надо терпеть.
4500 раз одолеть свою слабость, выстоять. Победить!
Пусть проносятся мимо автомобили и поезда. Вы, сидящие в них, слышите, вы никогда не узнаете радости этой победы! Победа, про которую говорят, что она высшая из побед...
Десять часов вечера. Автобус везет нас в сторону от трассы, к маленькому городку, на ночлег в гостиницу. Стекла автобуса вдруг словно прошибает испарина. Дождь.
– Видно, не убежать вам от весны, – говорит шофер Толя.
Но никто не отвечает ему. Все спят. Сидя. Мертвым сном. Только один командир не спит. Дед расталкивает парней. Они отбрыкиваются и ворчат.
Командир объявляет:
– Сегодня нашему Ване Егорову исполнилось тридцать пять лет. Я поздравляю именинника и приказываю по этому поводу дать салют.
Автобус останавливается. Володя достает из-под сиденья торт и вручает его виновнику торжества. В воздух, в мокрую тьму, взлетают две зеленые ракеты. Иван краснеет и смущается. Похоже, что он забыл про свой день рождения.
Егоров – комиссар лыжного пробега. Он комиссар не только потому, что коммунист со стажем и старше всех по возрасту (кроме Володи). Он по праву комиссар. Честен, принципиален и строг. А рядом с этими качествами уживается в нем удивительная доброта, чуть ли не болезненная скромность. Внешне Иван отнюдь не атлетического сложения. Лично я никогда бы не поверил, что парень с такими данными может одолеть лыжню длиною в 4500 километров. Но как же обманчиво бывает внешнее впечатление! Мало сказать, что Егоров не отстает от других, – вместе с командиром он задает темп пробегу. Как и подобает комиссару, он впереди. У Ивана первый спортивный разряд по лыжам и еще по нескольким видам спорта.
Дальше мы едем с песней. «Прощай, родная моя, дорога снова вдаль зовет меня», – красиво выводят Григорий, Иван и Володя. Мурзабек и Слава ревниво посматривают на меня: мол, молодцы мы, верно?
– Молодцы, – тихо, чтобы не мешать песне, говорю я. – В Москве я обязательно расскажу всем, какие вы настоящие парни.
Финиш был 15 марта, под Москвой, на лыжной базе Планерная. Их снова окружили фотографы и кинооператоры. Корреспонденты опять забросали их вопросами. Девушки подарили им пунцовые гвоздики. Потом парней принимали в Центральном Комитете ВЛКСМ, Спорткомитете СССР, Центральном совете ДСО «Спартак», редакции газеты «Комсомольская правда». Им вручали награды и подарки. Их поздравляли и открыто восхищались ими. Но я знаю, что самую большую награду ребята преподнесли себе сами и называется эта награда так «4500 километров на лыжах!»
...А еще через несколько дней они покинули Москву. И назавтра снова занял свое место у верстака слесарь Гриша Захарченко. Отправился на лекции в институт студент Слава Зинюков. Занялись своими делами радиотехник Мурзабек Сулейменов и геолог Иван Егоров. Пришел на стадион инструктор физкультуры Владимир Диденко...
Я все думаю, каким будет их следующее путешествие? Куда теперь позовут они меня? Наша страна такая большая...
«Семь раз отмерь» –
советует Странник XX вена тем, кто собирается в дорогу
Вот и все, читатель. Ты познакомился с самыми непоседливыми непоседами и их путешествиями. Возможно, теперь и тебя мы встретим на трудной походной тропе. Что ж, желаем удачи! А собираясь в дорогу, прочти вот эти советы, которые дает тебе главный герой этой книги. Мы отобрали в его экспедиционной почте наиболее часто встречающиеся вопросы, и я попросил Странника XX века ответить на них.
Как одеваться для зимнего похода?
Я всегда одеваюсь так, чтобы в рюкзаке была только одна пара запасного белья. Личное снаряжение не должно утяжелять рюкзак. Шерстяную шапочку (глубокую) подшиваю фланелью, чтобы ее не продувал ветер. Ношу толстый и длинный свитер – он достает почти до коленей. Свитер имеет высокий воротник, который в случае необходимости можно использовать как шлем, закрывающий лицо. Вес этого свитера – 1 кг 600 г. Второй свитер, из шерсти с козьим пухом, снабжен капюшоном (вес его 450 г). Этот свитер я до поры держу в рюкзаке. На ногах – шерстяные гамаши. Еще я надеваю тренировочные брюки с начесом, а поверх всего – штормовой костюм. Края капюшона надо оторочить мехом, а на «сидячую» часть штормовых брюк хорошо подшить войлок – тогда можно без всякого опасения подолгу сидеть на снегу. Кроме того, у меня три пары шерстяных носок, нижние части которых я обшиваю капроном (можно от женских чулок) – в этом случае носки не протираются. В рюкзаке лежат запасные хлопчатобумажные брюки, а также носки из собачьего меха (в них я сплю).
Лыжные ботинки для продолжительного зимнего похода рекомендую брать на три размера больше. В ботинки обязательно вкладываю войлочные стельки. Поверх ботинок – бахилы из капронового корда. На руках – шерстяные рукавицы и еще одни рукавицы – тяжелые, подшитые изнутри собачьим мехом. Они крепятся на лямке, перекинутой через шею, как у малышей. Запасная пара рукавиц должна находиться в рюкзаке, они брезентовые и удобны для работы, например для выпиливания снежных кирпичей.
При сильном встречном ветре и крепком морозе я закрываю лицо меховой маской. Если вы отправляетесь на Крайний Север, то не забудьте темные очки-светофильтры: они предохранят ваши глаза от солнечного ожога.
Нужно ли в зимнем походе смазывать лыжи?
На этот счет существует два противоположных мнения. Я твердо убежден: смазка не нужна. Во-первых, она требует специальных и довольно тонких навыков, а ими, как правило, обладают далеко не все. Во-вторых, погода на маршруте, а также структура, чистота, плотность снега могут меняться не только в течение дня, но и в течение полутора-двух часов. А перемазываться – значит терять время. Кроме всего прочего, мазь – это лишний вес для рюкзака, который в зимнем походе и без того очень тяжел.
Каким должен быть походный рацион?
Есть много вариантов рациона – на разные категории путешествий. Откройте любой туристский справочник и там вы обнаружите их. Я поделюсь одним практическим советом: надо подбирать продукты так, чтобы каждый походный день был обеспечен сытным питанием. В трудном путешествии лучше переесть, чем недоесть. По моим подсчетам, на каждого человека должно быть не менее килограмма обычных продуктов в день. Если взять больше, то группа вряд ли сумеет одолеть значительное расстояние. Кто хоть раз носил за плечами походный рюкзак, тот знает, как тяжела в пути даже маленькая иголка.
Как в походе сушить ботинки?
Это хорошо делать с помощью нагретого на сковородке овса. Овес засыпают в ботинки и заворачивают их в одежду (а лучше всего в спальный мешок). Через 15 – 20 минут ваши ботинки – сухие. Но овес – это лишняя тяжесть для рюкзака, носить его с собой удается далеко не всегда.
В зимнем походе я чаще всего поступаю так. Стельки, рукавицы, носки высушиваю на своем теле, под свитером, во время сна. Неудобно, зато надежно. А ботинки? Их надо на ночь засунуть поглубже в свой спальный мешок – вот и все.
Какой должна быть палатка?
Все зависит от условий, в которых будет проходить ваш поход. Вообще-то любая палатка должна быть легкой, хорошо заметной издали, удобной для установки, красивой. Но всего этого может оказаться мало. В доказательство приведу пример из собственной практики.
Как-то, лет шесть назад, для одного из походов по Заполярью мы сшили добротную палатку. Она имела полог, который привязывался тесемками, она быстро и легко устанавливалась и хорошо различалась на снегу (материал был «разлинован» широкими темно-синими и красными полосами). Спать в нашей палатке было исключительно тепло. Она свободно вмещала восемь человек, а весила всего 9 килограммов. Словом, мы были довольны своим «домом». Однако прошло семь походных дней, и знаете, сколько теперь весила палатка? 28 килограммов – вот сколько. Она покрылась толстым слоем льда – от дыхания людей, работы примуса.
Значит, мы выбрали для своей палатки неподходящую ткань: она, как говорят в таких случаях, плохо «дышала». Ох и намучились мы тогда! А вспомнил я об этом потому, что такую ошибку совершают очень многие.
Как уберечь себя от обморожения?
Я абсолютно твердо уверен: если по всем правилам подготовиться к путешествию, то не страшен никакой мороз. Никакой! Я участвовал в семи арктических походах и ни разу не обморозился. Даже если температура опустится ниже минус сорока градусов и будет дуть ветер, то человек, экипированный должным образом, может не опасаться обморожения. Я уже говорил, что значит правильно одеться для зимнего похода. Кстати, очень много полезного на сей счет можно почерпнуть из книги А. Бермана «Путешествия на лыжах», выпущенной несколько лет назад издательством «Физкультура и спорт».
...Если быть точным, то один раз я все-таки обморозился. Правда, случилось это не на Севере, а в Восточном Казахстане во время простенького двухдневного лыжного похода.
Мороз стоял под сорок, да еще ветерок поднялся. Я-то оделся, по своему обыкновению, надежно, а вот двое других участников группы не имели бахил, штормовок, теплых рукавиц. Руководитель группы, с которой я отправился в дорогу, ни в коем случае не должен был брать этих ребят на маршрут. Но он не проверил готовность группы и совершил свою первую грубейшую ошибку.
Заметив, как мучаются ребята от холода, я отдал им штормовку, свитер, бахилы и рукавицы. Сам остался налегке. А снег глубокий; ботинки без бахил сразу намокли. На подъеме несколько участников отстали, а остальные, не оборачиваясь, ушли вперед. Я помог отставшим затащить наверх их рюкзаки. Вспотел. Мокрую одежду тут же «схватил» мороз. В сырых ботинках стали замерзать ноги. А руководитель ушел далеко вперед – это была его вторая ошибка. Тогда я остановился, утоптал снег и маховыми движениями стал согревать ноги. Кажется, согрел, но зато замерз сам.
Беда, как известно, не приходит в одиночку. У меня сломалась лыжа. А снег глубокий, без лыжи идти трудно. Наступил вечер. Мороз стал еще крепче. Уже вся группа была далеко впереди. Пальцы ног у меня занемели, тело было сковано замерзшей одеждой, словно ледяным панцирем. Тогда я снял целую лыжу и побежал. А каково это по глубокому снегу... Недолго пробежишь. Время шло, а никто из группы не возвращался назад, чтобы узнать, почему я отстал. Это была третья грубейшая ошибка руководителя.
Только в 10 часов вечера я наткнулся на домик, где спокойно отдыхали ребята. К тому времени все пальцы у меня на ногах были обморожены. Больше я с этими людьми в поход никогда не ходил. Ничуть не сомневаюсь в том, что если бы на моем месте оказался кто-нибудь другой из этой группы, то для него дело приняло бы трагический оборот. Прошло уже много времени, но до сих пор я с каким-то содроганием вспоминаю тот день.
Какие 10 обязательных предметов должны находиться в групповом ремонтном наборе?
Если иметь в виду зимний поход, то: шило, отвертка, шурупы, набор иголок, металлические «носки» для лыж, капроновые нитки, запасные крепления, плоскогубцы, титановая проволока, заклепки.
Где лучше всего устраивать ночлег на маршруте?
Первое условие: выбранное место должно отвечать всем требованиям безопасности. Второе – оно должно быть удобным (чтобы поблизости находились вода, дрова и пр.). Третье – красивым. Кое-кто сочтет третье условие ненужным. Но я твердо убежден: отдых в живописном месте бывает куда более богатым, эмоциональным, полезным... Хотя, конечно, если вы участвуете в сложном путешествии и у вас мало времени, то на последнее обстоятельство уже не приходится обращать особое внимание.
Можно ли на маршруте часто пить воду?
А почему же нельзя? Пожалуйста, если только есть такая возможность. Я, например, пью часто, но понемногу. Думаю, что в этом ограничивать себя не следует: в трудном походе и без того бывает много лишений... Организм прекрасно знает, что ему необходимо. Если вы испытываете жажду, то ее надо утолить. Правда, иногда возникает ложное чувство жажды, поэтому вначале лучше просто прополоскать рот (проверить себя), а потом уже пить.
Как быстрее всего разжечь костер?
Поделюсь своим способом. Надо иметь в рюкзаке стержень из оргстекла. Вес у него – ничтожный, а польза от этого предмета велика. Стержень зажигаете спичкой, а потом подносите к костру. Надежнее способа не знаю.
Как в походе ускорить утренние сборы?
Совет прост. Нужно, чтобы все крепко усвоили для себя одну нехитрую истину: первое, что должен делать каждый, проснувшись, – это немедленно и быстро уложить свой рюкзак.
Кто может участвовать в водном путешествии?
Как и во всяком другом, – человек хорошо подготовленный, овладевший определенными навыками, физически крепкий. Но, пожалуй, правильнее всего сказать так: участвовать в водном путешествии может тот, кого допустит маршрутно-квалификационная комиссия.
Нужны ли спасательные жилеты?
Непременно! В любом плавании (даже самом простом) каждому необходимо иметь спасжилеты и обязательно носить их на себе.
Надежны ли резиновые надувные лодки?
В море и на озере – да. На горных и таежных реках, думаю, гарантировать надежность нельзя. Перед путешествием по реке на лодку целесообразно надеть брезентовый чехол. Лодки типа ЛАС-5 (на них мы переплыли Арал) нуждаются в некотором усовершенствовании. У них очень слабы уключины, мал и слишком гибок киль, необходимо шире сделать лопасти весел. Ненадежно зафиксированы на лодке крепления вант и шкотов.
Как избежать мозолей на руках?
А их и не нужно избегать. Надо больше работать на тренировках, тогда ваши руки привыкнут к веслам и мозолей не будет.
Как самому подготовиться к сдаче норм ГТО по лыжам?
Очень просто. Надо ежедневно ходить на лыжах. Вначале – дней 20 – 25 – не давать себе особой нагрузки, «вкатываться», как говорят лыжники. Затем побольше внимания уделять развитию скоростных качеств и выносливости. Как можно чаще выходить на старты соревнований.
И тогда у вас обязательно появится почетная спортивная награда – золотой значок комплекса ГТО.
Дороги, которые нас выбирают
После похода в Арктику в «Комсомольскую правду» пришло очень много писем. Это были хорошие письма. Искренние, взволнованные. Люди спрашивали, можно ли им принять участие в наших будущих экспедициях. Они рассказывали о своих собственных походах, о том, что зовет их в дорогу, с какими открытиями они возвращаются домой.
Мне показалось, что эти письма могут быть интересны для широкого читателя. Вот некоторые из них...
Желающих пойти в гости к природе сейчас более чем достаточно. И это, наверное, потому, что блага цивилизации дают нам очень мало возможностей для проверки силы мускулов и характеров. Человек познает себя при встрече с природой. Тут он может остаться один на один с сильным, опасным, но очень доброжелательным соперником. Тяжелый поход помогает не только узнать свои силы, но и поверить в настоящую дружбу, почувствовать, что такое поддержка в трудную минуту. Я твердо уверен, что нигде не завязывается такая дружба, как в палатках. Слабые, нечестные люди, эгоисты очень редко взваливают себе рюкзак на спину, им не по нутру походная жизнь.
А, кроме всего прочего, настоящий туризм – это ведь и прекрасный отдых. Верно?
Николай Тишаков, студент института физической культуры,
Львов
Да, зуд странствий сидит, наверное, в каждом человеке. Уж, по крайней мере, во мне-то он сидит точно. Наступила весна, и этот зуд, притихший было зимой, теперь вновь просыпается. Путешествовать и читать о путешествиях я очень люблю. И очень люблю свой край. Такую богатую и прекрасную природу, как у нас на Алтае, редко где встретишь. Наши замечательные озера и альпийские луга, наверное, ничуть не хуже знаменитых швейцарских.
Помню, как-то в седьмом классе написала целую «диссертацию» об улицах родного Барнаула. Мы с подругой исходили пешком весь город, изучая названия улиц. Удивляли работников музея, часами просиживая над пыльными папками. А потом был отряд красных следопытов. Поиски, встречи и опять поиски. Десятки километров путешествий. Сколько волнений и радости!
Что вынесли мы из своих походов? Многое. Например, что сидеть ночью у костра и слушать гитару гораздо лучше, чем смотреть дома телевизор. Что из водопроводного крана течет Н2О, а в горной реке нечто совсем другое. Что настоящий друг – не тот, кто передает шпаргалку на контрольной, а тот, кто протягивает руку помощи, когда твой рюкзак кажется гораздо тяжелее, чем та гора, на которую ты лезешь. Мне нравитс
я странствовать потому, что это здорово. В походе нет места трусости, нытью и душевной усталости.
Алла Модера, студентка педагогического института
Барнаул
Мне говорят, что из своего велопробега длиной 5000 километров я возвратился домой неузнаваемым жизнелюбцем. Будто бы стал щедрее и добрее. Может быть. И еще верно, что победа, одержанная над самим собой, – одна из величайших побед.
Теперь на очереди велопробег Кузбасс – Владивосток, более 5000 километров. Мечтаю объехать весь белый свет.
Владимир Андреев, конструктор,
Кемерово
Всем любителям путешествий хочу напомнить основную заповедь странствующего: надо уметь удивляться и радоваться увиденному. Не проходите мимо памятников истории и культуры, достижений экономики, науки и техники. Тогда перед вами откроются страницы летописи революционных, боевых и трудовых подвигов нашего народа.
Собирайте рюкзаки, непоседы! Вас ждут тысячи хоженых и нехоженых троп. Путешествуя, непременно обзаведитесь чувством юмора и еще одним, «седьмым», чувством – любви к расстояниям. Насколько богаче месячного лежания на пляжах путешествие по нашим прекрасным рекам! Идти на веслах, чувствовать каждую мышцу своего тела, согласитесь, здорово!
Евгений Смургин
Я учусь в десятом классе, и все свое свободное время отдаю туризму. Если я по какой-либо причине не могу пойти в поход, то не нахожу себе места. Тянет в дорогу. Может, это покажется смешным, но я иногда пренебрегаю современными видами транспорта и хожу домой пешком (наш поселок находится в семи километрах от города, в котором я учусь). Школа есть и у нас, недалеко от моего дома, но мне нравится дорога, и чем она длиннее, тем лучше.
Туризм я предпочла всем видам спорта. Потому что он развивает силу, смелость, находчивость, даже можно сказать – виртуозность.
Я хотела бы быть путешественником, заполнять на карте белые пятна.
Марина К.
Сейчас служу в армии. Сколько радости и волнений приносят мне рассказы о путешествиях. Читая их, вспоминаешь свой школьный туристский кружок «Родник». Один небольшой поход, и ты уже по рукам и ногам связан с природой, со своей Родиной, своими товарищами. Сколько веселых минут, интересных встреч подарили мне путешествия! Уходя в армию, поклялся с честью и достоинством защищать свою Родину.
Место, где я служу, не так уж богато растительностью. Но ведь это наша земля, нам на ней жить, и никто не посмеет отобрать ее у нас. Скоро кончится служба. Домой увезу с собой желание видеть перед собой дорогу.
К. Смирнов, рядовой
Н-ская часть.
Путешествия... И мыслям сразу становится тесно в городской комнате, они рвутся на простор, уносятся все дальше и дальше за загадочную черту горизонта к самым неведомым уголкам нашей планеты – туда, где еще предстоит проложить свою тропу. Извечная жажда скитаний... Это словно бес, вселившийся в тебя и всю жизнь не дающий покоя. Чуть-чуть проходит время после летних походов, и он уже нашептывает: «Не надоело тебе сидеть на месте?» И вновь я чувствую: пора собираться в дорогу. Все чаще всплывают в памяти ослепительные картины гор, а вечерами в кругу друзей, как грибы после дождя, рождаются самые безумные планы путешествий. Я молод, а ничто не будоражит нас в эти годы сильней, чем жажда странствий и открытий.
Сергей Волков, студент
Киев
Мне теперь 24 года, уже много. Надо спешить увидеть свет. Мечтаю о прекрасном маршруте: пешком вокруг земного шара. Быть может, это путешествие когда-нибудь осуществится?..
Не представляю, как это можно жить и не путешествовать. Странствуя, человек обогащает себя, открывая новый мир.
Я геолог. В походе вокруг света мог бы вести геологические наблюдения. Кроме этого, приготовлю пищу, унесу 30 кг на плечах, перевяжу рану, переплыву любую реку. Играю на гитаре – песни всегда при мне. Свой маршрут мы можем посвятить нашим первым землепроходцам.
Владимир Нечепуренко, Москва
Я мечтаю побывать на Дальнем Востоке. Мне хочется побродить возле сопок Курил и Камчатки, полюбоваться восходом солнца на Сахалине, помыть лицо и руки водой дальневосточных морей, проплыть мимо айсбергов в Северном Ледовитом океане. Быть может, мое письмо вызовет у вас улыбку: вот, мол, какая романтичная. Но без мечты жить нельзя, так как быстро состаришься.
Нина Афонина, учительница
Кременчуг
Прежде всего, странствия закаляют человека, приучают его всегда владеть собой.
Мы, моряки, много путешествуем. И везде стараемся больше увидеть, узнать. В Ираке едем на место слияния двух рек – Тигра и Евфрата. Там, по преданию, был «библейский рай», где нам показывают окаменевший ствол яблони и даже циновку, на которой Адам и Ева провели свою первую брачную ночь. В Исландии отправляемся к вулкану Гекла – смотреть гейзеры. Гид открывает бетонную крышу, бросает в жерло гейзера «пуд» мыла, и через несколько минут вверх бьет громадный столб горячей воды. На Кубе уезжаем ловить рыбу на целый день. Даже суровая Арктика, проход северным путем из Мурманска во Владивосток, оставляет в душе след. Не выразить словами пережитого в путешествиях.
Ну, а будучи в отпуске, сидишь ли дома? Нет. Никогда! Едем с женой по Волге на колесном пароходике. Или забираемся в охотничий домик на Куршской косе под Калининградом...
Очевидно, страсть к путешествиям у меня уже вошла в кровь. Если бы пришлось начинать работу сначала, опять пошел бы в моряки.
Павел Петрович Федоров, капитан дальнего плавания
Одесса
Живу в Златоусте, на Урале, работаю машинистом крана. Семья – пять человек. Очень люблю бродить, путешествовать по родному краю – это моя болезнь. Бываю расстроен, если не схожу в лес полюбоваться природой. Когда я не путешествую, то делаюсь вялым и у меня плохое настроение. Бывает, в выходной день пройду километров 15 – 20, а рассказов потом на целую неделю. Если бы кто-нибудь пригласил меня в экспедицию, я бы охотно дал согласие.
П. Панарин, Златоуст
...А утром, когда уходим с ночлега, все выглядит как маленькое чудо, даже знакомое небо с развешанными на нем гирляндами облаков. Из таких чудес и сотканы путешествия. Чудо в том, что вот в этом месте ты никогда не был и, возможно, больше не будешь, но оно ляжет пестрым камешком в цветную мозаику твоей жизни. И если вот так ездить да ездить, то увидишь всю Родину.
Б. Гусев, Ленинград
Уверен: если бы молодожены проводили свой испытательный срок перед записью в загсе не дома, а в туристских походах, разводов стало бы гораздо меньше.
И еще одно: никакие кинофильмы, спектакли и книги не дадут такого представления о природе и людях, как непосредственное живое знакомство с ними. Я всегда вспоминаю слова Пржевальского: «А жизнь хороша еще и потому, что можно путешествовать!»
Иван Александрович Кирилов, краевед
Алушта
