Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Экскурсант и турист. Сборник по экскурсионному делу и туризму. Изд. Экскурсионного государственного акционерного о-ва «Советский турист», Москва, 1929 г.
Ал. Бедов
По Романовскому шоссе. (Из впечатлений туриста)
В июле на южном берегу Крыма знойно, душно, пыльно и многолюдно.
И по верхнему, и по нижнему шоссе беспрестанно и днем и ночью проносятся то в ту, то в другую сторону автомобили и экипажи, обдавая пешеходов тучами густой едкой пыли. Она толстым слоем покрывает деревья и кустарники по обеим сторонам шоссе, ложится на одежды и лица идущих и едущих, забирается к ним в нос, уши и глаза... Крымская «целебная» пыль...
Но, несмотря на эту пыль, беспрерывной вереницей идут и едут отдыхающие и больные, экскурсанты и туристы по этим истинно благословенным местам, где солнце, море, скалы и парки создали незабываемые симфонии красок.
"Кремлевцы", "Бодрая жизнь" на водопаде Головкинского вблизи Алушты
И сколько человеческого труда, культуры здесь на каждом шагу; труда и культуры стольких народов и стольких эпох... Глаз любознательного туриста на всем останавливается; все требует его исследования, работы ума. Но на этой узкой четырехверстной полоске берега иногда становится тесно: вот скалистый берег, а вот ваш взор уже уперся в километровую стену Ай-Петринского хребта — и, кажется, негде разгуляться, некуда пойти. Невольно вспоминается Кавказское побережье с его глубокими ущельями, манящими далекой перспективой горных хребтов вплоть до белеющих снежных вершин.
Даже синяя, лазоревая, золотая, постоянно меняющаяся даль моря не дает удовлетворения беспокойной, ищущей душе туриста.
Слишком много людей и на шоссе, и в парке, и в лесу, и особенно на пляже; здесь настоящая толкотня, как на городском бульваре: тело к телу.
Является желание уйти подальше от берега, от людей, от культуры.
Особенно сильно это желание у горожанина, у столичного жителя: после долгих месяцев постоянного и утомительного общения с людьми, после беспокойной сутолоки и беготни ему хочется отдохнуть в одиночестве, в интимной близости к природе, хочется «неволю душных городов» сменить на свободу и простор.
Конечно, для здорового испытанного туриста лучшее место, где можно найти полный простор своим стремлениям, — Кавказ, но и в Крыму есть возможность свернуть с обычного исхоженного и изъезженного пути, идущего вдоль берега от Байдар до Алушты, в сторону, в глубь Крымских гор, и уйти на некоторое время от многолюдства и культуры в природу. Это — дорога в Государственный Заповедник, по так называемому Романовскому шоссе.
Она мало известна и мало популярна среди массового экскурсанта и туриста, а между тем это самая красивая и интересная из Крымских дорог по разнообразию своих видов; вместе с тем она не трудна и доступна как для пешехода, так и для экипажа. Дорога начинается от Ялты и идет по лесу Государственного Заповедника на протяжении 48 верст вплоть до бывшего Козьмо-Демьянского монастыря.
... Затихшая и успокоившаяся на ночь Ялта еще не просыпалась, когда мы проехали по ее окраинным, еще пустынным улицам и стали медленно подниматься по Симферопольскому шоссе. Солнце еще не показывалось из-за Ай-Никиты, но его лучи уже оживили морскую даль: она то и дело вспыхивала розовыми и золотыми полосами и как будто трепетала.
Безлюдное шоссе неподвижно лежало перед нами спокойно — белеющей полосой. Изредка встречались отдельные фигуры татар из соседних деревень, спешивших на Ялтинский базар.
На четвертой версте мы с удовольствием свернули влево с запыленного главного шоссе, грозившего нам встречными автомобилями, и покатились в сторону Лесничества и ущелья Уч-Кош.
Солнце, наконец, выкатилось из-за лесистого хребта и залило золотистым светом все побережье, долины, холмы, весь амфитеатр Ялтинских окрестностей. Мы были уже довольно высоко. Вся Ялта открылась нам внизу, как на ладони: вон море синее застыло у берегов; белой полосой врезается в него мол; вдоль него дымят пароходы и катера, готовясь к очередным утренним рейсам; белеет набережная, заметно наполняясь людьми и движущимися экипажами; улицы ползут вверх по холмам среди садов и парков; сверкают белизной и причудливой архитектурой отдельные дворцы и виллы; на вершине холма загадочно сереет какая-то древняя башня.
По пустынному голому склону пересохшей речки разбросала свои землисто-серые сакли и дома татарская деревушка Дерекой; ни деревца, ни кустика вокруг нее. А неподалеку, как полный контраст, вся закутанная в зелени садов и виноградников, приветливо улыбается крышами своих домов Ай-Василь.
Вот пробежали неподалеку под нами Ново-Массандровские подвалы, и мы въехали в сосновый бор.
Хорошо после зноя и пыли открытых мест и дорог побережья погрузиться в прохладу и тень леса...
Кругом нас обступили громадные сосны, приятный смолистый запах волной хлынул на нас. Дышится глубоко, легко. Гладкое, ровное шоссе лентой стелется перед нами.
Наш возница, молодой, здоровый татарин, со странно звучащим для русского уха именем Умер, привстал на козлах, лихо свистнул и помчал лошадей в глубь леса. Слева промелькнула дорога в Лесничество; наша пошла выше. Через некоторое время сквозь редкие стволы гигантских сосен показались постройки — это Долосы. Здесь начинается заповедник.
Мы не думали останавливаться, но неожиданно показавшийся из-за деревьев сторож с винтовкой за плечами подошел к нам и остановил лошадей: «проезд по Заповеднику без особого разрешения запрещен». Надо устранить неожиданно возникшее препятствие.
Мои спутники решили использовать остановку для осмотра строящейся санатории, а я со сторожем отправился в контору постройки испрашивать разрешение на проезд. Несколько минут разговора по телефону с Козьмо-Демьянском — и разрешение получено под письменным условием не разводить по пути костров, не курить, не стрелять и т. д.
Отдохнув в тени сосен, осмотрев наполовину выстроенные корпуса громадной санатории для туберкулезных, мы тронулись дальше и выше.
Дорога стала хуже. Она широкими зигзагами пошла вверх по склону, густо поросшему крымской сосной. Кругом ни души, тихо, мы одни. Но эта тишина и безлюдье крымского леса не возбуждают в вас жуткого чувства беспросветного одиночества, заброшенности и какой-то придавленности, как это бывает в наших равнинных бесконечных дремучих лесах. Здесь просветы на каждом шагу: с одной стороны взор теряется, застревает в непроглядной чаще, взбирающейся куда-то высоко-высоко, а с другой стороны деревья уходят вниз, открывая голубое небо, сияющее солнце и все более и более величественную и широкую панораму больших и малых гор, скал, холмов, длинной полосы берега и бесконечную морскую даль... Дух захватывает от чувства восторга, от необыкновенной бодрости и легкости во всем теле.
Кончился первый зигзаг. Мы подъехали к самому ущелью Уч-Кош; мы над ним. Сверху видно, как скалы стремглав обрываются куда-то глубоко вниз. Ущелье узкое; здесь его тупик, так как со всех сторон громоздятся скалы, как свечками, утыканные редкими по краям соснами; с нашей стороны эти громадные сосны кажутся маленькими тонкими ветками. А выше над скалой Балан-Кая во все стороны идут леса вплоть до голых вершин Яйлы.
Лошадям становится труднее идти по крутой дороге; мы сходим с экипажа и идем пешком.
Все выше и выше поднимается солнце на небе, все выше и выше вместе с солнцем поднимаемся и мы среди громадных редеющих сосен.
Горизонт становится шире; голубая стена моря незаметно растет и уходит вверх, сливаясь с небом; неясно белеет далеко внизу Ялта; не видно уже ее отдельных домов и улиц. Зато открывается длинная береговая полоса вплоть до Ай-Тодора, а за кудрявым лесистым Могаби показываются далекие скалы и стены Ай-Петри.
Веерообразные сосны начинают постепенно исчезать; вместо них появляется граб, дуб, а затем все чаще и чаще начинает встречаться бук. Стало свежей, прохладней, несмотря на то что солнце уже высоко в небе. Некоторое время мы едем в буковом лесу, делаем несколько поворотов — вот и «Красные Камни».
Лес кончился; мы выезжаем на открытые поляны, окруженные красноватыми скалами, и останавливаемся на краю уступа, на зеленой мягкой лужайке. Здесь наш первый длительный отдых; нами сделана первая и самая трудная половина пути. Мы на высоте 1200 метров над уровнем вон этого далекого синего моря.
...Через час снова пускаемся в путь. Мы окончательно повернулись спиной к морю, к берегу, к культуре и, кажется, к красоте....
Но нет — и здесь красота, но какая не похожая на ту, какая дикая и своеобразная!...
Наша дорога протянулась по неширокому плато с очень неровной поверхностью. Сначала мы попадаем в продолговатую лощину между голыми скалами. Эти скалы -известняки громоздятся одна на другую и идут неровною цепью по северному краю Яйлы; они изрыты, как лицо, оспой, впадинами от ветра, снега и дождя; стоят суровые и неприветливые.
По другую сторону бледно-зеленеющий уступчатый склон хребта Ай-Никиты тянется, постепенно повышаясь, в сторону обрыва к морю.
Лощина узкая; то там, то здесь по ней рассеяны круглые воронки с заледеневшим грязным снегом; это — естественные погреба-ледники, из которых предприимчивые татары добывают лед и снабжают им в летние жары Ялту.
Вдоль дороги встречаются большие и малые лужи-озерки. Типичный «карстовый ландшафт» крымской Яйлы.
Кругом пустынно; все застыло в каком-то недвижном покое. Даже небольшие отары овец, показавшиеся на бледно-зеленом склоне, кажутся совершенно неживой, издали игрушечно-мелкой декорацией.
Солнце над головой, а прохладно: дует резкий холодный северо-восточный ветерок.
Совсем иная природа, иной климат, иная растительность, иная жизнь; вернее, полное отсутствие всякой растительности и очень слабые признаки жизни.
Вот поднялась с отдаленной скалы пара громадных орлов и плавно взмыла вверх — и только... Тишина полная; лишь звонкий топот наших лошадей, бодро бегущих по ровной дороге, нарушает ее.
Резкий поворот вправо — и через несколько минут мы на краю гряды — уступа, с которого неожиданно встает перед нами, как видение, яркое напоминание о только что покинутом и уже забытом нами мире ярких красок и полнозвучной жизни. Мы на Гурзуфском седле...
Скалы раздвинулись, и в их серой раме открылась глубочайшая перспектива: от голых скал под нами и первых кустарников леса до далекого Аю-Дага, отсюда похожего на маленький массивный утюг, до миниатюрных Одоларов и до едва угадываемого Гурзуфа. Засверкали, переливаясь, краски: синяя, зеленая, золотая; заблестело, как стеклышко, на солнце маленькое озерко над деревней; едва различаются строения Гурзуфа: стройный минарет, мечети, развалины Генуэзской башни, линии домов, парка, а вот чуть-чуть заметно ползет по густо-синему черный жучок — катер... Далекий, радостный, сияющий мир.
И опять голые суровые скалы, простор плоскогорья холодный ветерок светло-голубое небо. Скоро ли спуск? Когда же начнутся опять леса? Это мои спутники уже устали от простора и интимного общения с девственной природой Яйлы... Но тут дорога, перевалив через Чучельский кряж, повернула влево и пошла под уклон. Впереди и вправо мощно вырос хребет Бабугана. Мы быстро катимся по его северному склону.
Скалы слева, наконец, кончаются, и перед нами открывается новая, еще не виданная доселе перспектива: весь северный лесистый склон Крымских гор от высшей точки их Роман-Коша до маленьких холмов 2-ой гряды близ Бахчисарая и Симферополя предстал пред нами; мы остановились.
Все громадное пространство от Чатырдага до Бабуган-Яйлы, прекрасно видимое с нашей высоты, густо поросло лесом. Большие и малые горы и холмы, крутые и пологие склоны, широкие и узкие ущелья кудрявятся темно-зелеными, светло-зелеными, золотистыми под лучами солнца и голубоватыми в туманной дали лесами. Эта центральная часть Крымских гор и есть главнейшая часть Государственного Заповедника.
Площадь его в настоящее время исчисляется в 23783 десятины; кроме того, новый охотничий заказник, примыкающий к Заповеднику, заключает в себе 61490 десятин — это вместе с площадью Заповедника составляет 85223 десятины или 850 кв. верст.
Трудно здесь в кратких словах передать все громадное значение леса, и в особенности Крымского леса. В нем не только красота, ласкающая взор путешественника. Крымский лес — громадной важности фактор развития народного хозяйства. Прежде всего, этот лес задерживает влагу и тем питает горные ключи, источники и речки, которых в Крыму так мало. В отношении орошения положение Крыма очень тяжело, и от разрешения водного вопроса всецело зависит будущее Крымского сельского хозяйства. Поэтому охрана леса, его защита от всяческого истребления и расширение его площади — одна из главнейших мер дальнейшего развития народного хозяйства Крыма. Затем лес здесь, укрепляя почву, задерживает развитие оползней; он защищает от холодных ветров, смягчает климат, а на южном берегу санитарно-курортное значение прекрасных сосновых лесов неизмеримо.
Между тем, за последнее время судьба этого леса была печальна. По сравнению со всей территорией Крыма площадь его лесов представляется маленьким островком. И вот за 40 последних лет, с 1888 года и по настоящее время, площадь этого лесного островка уменьшилась почти на одну треть: с 334200 га до 239806 га. Особенно быстро, безжалостно и хищнически истреблялся Крымский лес в годы революции и гражданской войны (1917—1923 гг.), когда, по подсчету специалистов, вырубалось не менее 13660 гектаров в год. Долгое время попытки отдельных научных работников, научных обществ и учреждений прекратить это расхищение и организовать охрану леса были безуспешными. Так, в 1917 году, по инициативе Ассоциации Научных Обществ, была сделана попытка организовать Заповедник вместо ранее существовавшего заказника царской охоты. Но начавшаяся гражданская война скоро превратила леса Заповедника в театр военных действий.
По дорогам и тропинкам Заповедника постоянно разъезжали отряды «зеленых». Здесь скрывался Орлов со своими отрядами бело-зеленых, здесь был потом главный штаб повстанческой армии, действовавшей в 1920 году в тылу Врангеля. Именно в это время началось стихийное истребление охранявшихся животных окрестным населением, отрядами зеленых и даже самой лесной стражей.
За это время была выбита главная масса оленей и косуль и совершенно уничтожены акклиматизированные с 1913 года зубры Беловежской пущи и кавказские муфлоны (туры), за исключением нескольких штук.
Только после изгнания из Крыма Врангеля, благодаря вмешательству центральной Советской власти, вопрос о восстановлении Заповедника был поставлен твердо и определенно, а именно: 30 июля 1923 г. декретом Совнаркома был создан Крымский Государственный Заповедник, состоящий из абсолютного Заповедника, района научной станции и охранного района.
В абсолютном Заповеднике природа сохраняется в неприкосновенном виде: запрещается всякая рубка леса, охота, рыбная ловля и т. д.; кошение сена, пастьба скота, сбор валежника, сухостоя, ягод, плодов, грибов, выпугивание животных, всякое нарушение естественного рельефа поверхности и т. п. В охранном районе допускается лесное хозяйство, но безусловно воспрещается охота и рыбная ловля. Что-то мы увидим теперь в лесах Заповедника?..
Наша дорога некоторое время идет над лесом, по склону Бабуган-Яйлы, что дает нам возможность полюбоваться прекрасным зрелищем уходящего вплоть до туманящегося горизонта зеленого моря. Затем мы въезжаем в глубь Заповедных лесов. Прохладно, влажно, почти сыро. Буковый лес! Справа и слева высятся серые стволы могучих деревьев; высоко вверху они ветвятся и образуют густую пелену, через которую с трудом проникают лучи солнца. Но, несмотря на этот постоянный полусумрак, глаз далеко проникает в глубь леса между редких стволов.
У влажного их подножия повсюду лежат и гниют упавшие от болезни и старости неубранные стволы. Создается впечатление полной нетронутости девственного леса...
Мы бесшумно скользим по мягкой дороге. Тишина кругом удивительная, даже несколько неприятно: не слышно птиц, насекомых, не видно никакого признака жизни в этом омертвелом лесу, где на каждом шагу — трупы деревьев...
Но вот издали доносится ровный шум; скоро становится ясно, что это шум падающей воды. И действительно через несколько минут мы на мосту через небольшой, но бурный горный поток, скачущий по громадным камням. Откуда же он сбегает? Где ущелье, по которому он проложил сюда свой путь?..
Мы смотрим вверх по склону — ни ущелья, ни самого потока — целый, нетронутый разрушительным действием воды массив, поросший буком. Оказывается, поток вырывается прямо из недр земли, из бока северного склона Бабугана. Там, высоко вверху, на Яйле, по трещинам и воронкам вода проникает внутрь горы, растворяя известняки; пробивает себе пути-дороги, образуя пещеры, подземные ручьи и иногда целые озера, которые дают начало и надземным рекам.
Нам ясно представляется теперь полная внутренность этой горы... Из полустертой временем и дождем надписи на столбе, стоящем у края моста, узнаем, что здесь — истоки реки Качи. Так вот где и как берут свое начало крымские реки!..
Все дальше и дальше в глубь леса; все глуше, тенистее он. Едем час, другой, и уже кажется — не будет ему конца-краю.
Вдруг наш возница остановил лошадей и молча показал рукой в глубь леса: сквозь редкие стволы деревьев мы увидели совсем недалеко от дороги стройные тела четырех косуль. На мгновение застыли в непреодолимом любопытстве четыре пары черных глаз, но уже в следующее мгновение молниеносно стрельнули несколько пар ног в сторону и вверх по склону и скрылись.
Значит, есть жизнь в этом обманно-затихшем лесу!..
Эти косули или дикие козы — самые многочисленные обитатели Заповедника. Несмотря на жесточайшее избиение в годы гражданской войны и голода, их теперь насчитывается в пределах Заповедника более тысячи. Гораздо труднее увидеть в Заповеднике «благородного оленя». Их было довольно много здесь в дореволюционное время (в 1917 году насчитывалось 712 голов), но во время гражданской войны началось беспощадное истребление оленей браконьерами, и общее число их сразу упало до 50. Только с момента организации Заповедника это число опять стало расти и к осени 1926 года достигло количества 154 голов.
Все они держатся вдали от дорог и тропинок, в лесной глуши южных склонов Чатырдага, и лишь в зимнее время возможно наблюдение за ними и более или менее точный подсчет.
На короткое время разорвалась впереди и сверху густая пелена лесного покрова; мы выехали на поляну, миновали скрещение двух дорог, перегнали впервые за время путешествия встретившихся нам пешеходов-туристов с палками и котомками за плечами, шедших со стороны Бахчисарая, и стали спускаться широкими зигзагами вниз. Мы долго кружили по краю чудеснейшей и грандиозной зеленой воронки, спускаясь на самое ее дно, уже скрытое в синей мгле (солнце стало клониться к западу). Один зигзаг, другой, третий... Наконец, на шестом показались справа какие-то деревянные строения.
Путь окончен. Мы на территории бывшего Козьмо-Демьянского монастыря.
В стороне от ущелья, на дне которого шумит-бурлит речка Алма, притаился небольшой овраг среди высочайших зеленых гор. Они с трех сторон обступили небольшую и неровную площадку, по которой разбросаны в живописном беспорядке деревянные строения: церкви, часовни, купальни, гостиница, разные службы. Между этими строениями течет, наполовину скрываясь под землей, ручей Савлух-Су, впадающий в Алму. Вода в ручье необычайно холодна и приятна на вкус; около ручья — часовня - колодезь с этой водой и деревянная купальня, старая полуразрушенная. Все это — следы недавних религиозных верований и обрядов.
В 1856 году был здесь основан мужской монастырь, а 1898 г. он был преобразован в женский. После установления в Крыму Советской власти монастырь был упразднен, и первое время здесь было убежище Наркомсобеса для престарелых. Теперь же большая часть здания монастыря использована для различных учреждений и служб Биологической станции Главнауки и Управления Заповедника.
Бывший царский охотничий домик тоже в распоряжении научных сотрудников Биостанции; рядом с ним помещается хорошо оборудованная Метеорологическая станция и ограда для животных Заповедника, которые можно наблюдать в непосредственной близости.
Здание бывшей летней церкви, над которой теперь вместо креста развивается красный флаг, использовано под музей природы: в нем собран довольно значительный материал по флоре и фауне Заповедника, и всякому экскурсанту и туристу очень полезно побывать здесь, чтобы получить полное представление об интересных особенностях растительного и животного мира Заповедника.
В лабораториях Биостанции работают научные сотрудники Московских и Ленинградских Университетов; сюда же командируется на практику студенческая молодежь. Идет интенсивная живая исследовательская работа...
А рядом, отодвинутые в глубь оврага, несколько десятков монахинь упраздненного монастыря скользят черными тенями прошлого, бессильные понять великий смысл происходящего...
Литература.
1.Крубер. Карстовая область горного Крыма.
2.Кельтсер. Романовская лесная дорожка.
3.Главнаука. Крымский Государственный Заповедник. Его природа, история и значение. М. 1927 г.
4.Дитмар. Крымский Гос. Заповедник. Статья Крым.№ 1. 1925 г.
5.А.О. Штекер. Алушта и ее экскурсионный район. (Экскурсия в Гос. Заповедник). Симферополь. 1927 г.
