Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Белецкий Е.А. Пик Сталина. Государственное издательство географической литературы, Москва, 1951 г.
В начале 1933 г. московские альпинисты, объединенные тогда вокруг горной секции при Обществе пролетарского туризма и экскурсий (ОПТЭ), начали обсуждать детали предстоящего восхождения на пик Сталина. В маленьких, тесных комнатках Общества, размещавшегося в одном из домов по Ветошному переулку близ Красной площади, часами продолжались споры о лучших образцах снаряжения для экспедиции, о составе штурмовой труппы, о плане подготовительных к восхождению работ и плане самого штурма высочайшей вершины Советского Союза.
Предстоящее восхождение преследовало не только спортивные цели. Советские ученые продолжали работу по изучению области величайшего оледенения Западного Памира. На леднике Федченко в 1933 г. завершалось строительство метеорологической обсерватории, главной задачей которой было наблюдение за режимом осадков на важнейшем горном рубеже Средней Азии, отделявшем плодородные западные долины от засушливых восточных областей. Альпинисты должны были помочь метеорологам в их работе: восходителям предстояло доставить на вершину пика Сталина и установить там автоматическую радиостанцию, регистрирующую температуру воздуха, направление и силу ветра. Показания этого прибора, созданного советскими учеными, должны были ежедневно приниматься радистом обсерватории на леднике Федченко и пополнять ее данные. Восхождение на пик Сталина должно было также способствовать решению некоторых географических задач. Предполагалось, что с вершины можно будет без помех наблюдать всю панораму окружающих хребтов. Людям, поднявшимся на высоту в семь с половиной километров, ни одна вершина не заслонит вид на еще не изведанные области Памира.
В связи с этими задачами, основным организатором восхождения на пик Сталина явилась Таджикско-Памирская экспедиция Академии наук СССР. В составе экспедиции для этой цели был сформирован специальный отряд № 29.
Советские альпинисты к 1933 г. имели уже немало спортивных достижений. Они совершили ряд сложных восхождений на Кавказе, а в 1931 г. М. Т. Погребецкий и его спутники поднялись на считавшийся неприступным пик Хан-тенгри (6 995 м), совершив тем самым первое советское высотное восхождение. Однако опыт работы памирских экспедиций показал, что при штурме пика Сталина восходителям придется встретиться с трудностями, превосходящими все изведанное до того времени. Главными препятствиями были труднодоступность и отдаленность района пика, особенности рельефа массива и огромная высота вершины.
Трудности должны были начаться задолго до восхождения. К подножию пика Сталина ведет долгий и тяжелый путь. Немало усилий придется потратить, чтобы добраться до верховий ледника Бивачного и доставить туда снаряжение и достаточное количество питания на все время работы. Необходимо было иметь в виду, что большую часть грузов людям придется переносить по ледникам на своих плечах. Успех будущего восхождения определялся подбором такого состава отряда, который был бы готов к продолжительной и тяжелой работе на подходах к пику и на его склонах. План действий должен был предусматривать длительный период подготовительных работ. Штурмовая группа была подобрана из числа лучших и наиболее энергичных альпинистов, и все были уверены, что они обеспечат подготовку восхождения. Неясным оставалось только одно: как альпинистам удастся справиться с главной трудностью восхождения, с действием большой высоты?
Не легко было дать ответ на этот вопрос. Было известно только, что трудности восхождения с высотой неизменно возрастают и что, начиная с 4 000 м над уровнем моря, горовосходители уже ощущают последствия кислородного голодания. Работоспособность людей падает, каждый метр подъема преодолевается все труднее. В разреженной атмосфере больших высот даже самый здоровый человек может заболеть горной болезнью, признаками которой являются головокружение, головная боль, а иногда и рвота. В особенно тяжелых случаях горная болезнь может привести к смертельному исходу. Горная болезнь не излечивается лекарствами, единственное безотказное средство против нее заключается в спуске заболевшего вниз.
Экипажи самолетов при полетах выше 4500 м обязаны пользоваться специальными приборами, восполняющими недостаток кислорода (летчики, поднимающиеся на обычных самолетах, пользуются кислородными масками; самолеты, специально приспособленные для высотных полетов, имеют герметическую кабину с аппаратами, поддерживающими нормальные условия для дыхания). Но для альпинистов этот способ борьбы с кислородным голоданием непригоден. Даже облегченные кислородные приборы сложны и громоздки; с запасными баллонами они стали бы для горовосходителей обременительным грузом, вес которого свел бы на нет возможные преимущества. Кроме того, альпинисты подверглись бы большой опасности в случае порчи аппаратуры.
Реальным оружием альпинистов в их борьбе с высотой остается высотная акклиматизация, основанная на способности человеческого организма перестраиваться, приспосабливаясь к изменившимся условиям, в данном случае, к разреженной атмосфере. В результате периодических подъемов и длительного пребывания на высоте, горовосходители привыкают к ней и легче переносят кислородное голодание.
Советские альпинисты имели некоторый небольшой опыт высотной акклиматизации при восхождениях на высочайшие вершины Кавказа (Эльбрус, Казбек, Дых-тау и др.) и Хан-тенгри. Однако вершины Кавказа по своей высоте значительно уступают пику Сталина, почти на два километра превышающему Эльбрус. Восхождение же на пик Хан-тенгри, совершенное в сентябре 1931 г. группой М. Т. Погребецкого, несмотря на огромное значение этой победы, с точки зрения высотной акклиматизации, давало опыт скорее отрицательный. Участники группы вышли к вершине без достаточной предварительной акклиматизации и сильно страдали от горной болезни. Измученные борьбой с трудностями восхождения, они достигли вершины только на пятый день после выхода из лагеря «6 040 м».
Ко времени подготовки восхождения на пик Сталина уже можно было сделать некоторые выводы также и из опыта буржуазных альпинистов, пытавшихся совершить восхождения на некоторые вершины Гималаев, и в частности на высочайшую вершину мира Чомолунгму (Эверест) высотой 8 882 метра. В 1924 г. английские альпинисты поднялись по склонам к гребню Чомолунгмы на высоту около 8 600 м, но ни тогда, ни позже они не добились победы и не достигли высшей точки пика. Альпинисты Меллори и Ирвин, вышедшие вдвоем из последнего лагеря для решающего штурма, погибли где-то на пути к вершине, не будучи в состоянии преодолеть всех трудностей восхождения.
Вся тактика и организация попыток восхождения на Чомолунгму были рассчитаны на всемерное сбережение сил тех альпинистов, которые были предназначены для штурма вершины. Руководители экспедиции переложили всю подготовительную к штурму черновую работу на носильщиков, завербованных среди местных горцев. Число носильщиков в экспедициях на Чомолунгму доходило до нескольких сот человек. Они доставляли на себе к самым верхним лагерям не только продукты и снаряжение, но и личные вещи альпинистов. Естественно, что в таком «распределении обязанностей» сказалось и барское отношение англичан к местным жителям. Однако, судя по отчетам британских экспедиций на Чомолунгму, такая тактика отрицательно сказалась на высотной акклиматизации членов штурмовой группы. Носильщики и отдельные альпинисты, которые были заняты подноской грузов и вспомогательными работами, лучше приспособились к действиям на большой высоте и с меньшими усилиями совершали подъемы в лагери на гребне пика.
Таким образом, почти не обладая положительным опытом, участники первого советского высотного восхождения на Памире могли только строить предположения о целесообразной методике обеспечения высотной акклиматизации. Перед ними стояла задача установить новые принципы в этом деле. Нужно сказать, что советские альпинисты с честью справились с этой задачей: в основу плана подготовки восхождения был положен принцип активной акклиматизации, ставший впоследствии основным для всех советских высотных восхождений. Было решено, что все альпинисты отряда № 29 заблаговременно приступят к усиленной физической тренировке, а во время подготовки к штурму пика Сталина будут принимать непосредственное участие во всех переносках грузов. Носильщики должны были привлекаться к работе отряда лишь в самом ограниченном числе и то только для того, чтобы ускорить транспортировку грузов и поднять возможно выше тяжелую автоматическую метеостанцию. В мастерских ОПТЭ началось изготовление специального снаряжения для экспедиции. Организаторы восхождения учитывали, что даже в июле – августе температура на больших высотах пика Сталина будет по ночам и в непогоду достигать 20–30° мороза. Нужно было рассчитывать также и на возможность метелей и сильных ветров. От стужи и снежных бурь высокогорья альпинистов должны были защитить личная одежда и бивуачное снаряжение. Все это должно было быть возможно более легким.
Из плотной и легкой материи шились штормовые костюмы. Меховые спальные мешки, применяемые в полярных путешествиях, для альпинистов были непригодны: слишком тяжелы. Поэтому спальные мешки изготовляли из шелковой материи с прокладкой толстого слоя гагачьего и гусиного пуха. Низкие экспедиционные палатки нельзя было назвать комфортабельными; когда палатка была установлена, в нее можно было забраться только ползком, но она весила всего 3–4 кг и могла укрыть трех альпинистов от ветра и ночной стужи. Особое внимание было уделено специальному альпинистскому инвентарю – веревкам, ледорубам, кошкам. Чтобы облегчить продвижение по трудным скалам, были заготовлены в большом количестве железные крюки, которые забивают по мере подъема в трещины скал, и специальные веревочные лестницы.
Все снаряжение было рассортировано и упаковано в вьючные сумы и ящики, которые были к маю 1933 г. доставлены в г. Ош, где находилась база Таджикско-Памирской экспедиции, назначенная сборным пунктом для членов отряда № 29.
Восхождение на пик Сталина предполагалось совершить по наиболее разведанному к тому времени пути: из верховьев ледника Бивачного по восточному ребру массива. Из опорного лагеря, который намечалось расположить у подножия пика, альпинисты должны были разведать путь по скалам восточного ребра вершины и обеспечить проходимость этих скал для штурмовой группы. Путь этот, как показали разведки предыдущих экспедиций, позволял выйти на снежные поля и склоны, примыкавшие к высшей точке пика. По пути к вершине предполагалось разбить несколько промежуточных лагерей.
Подъем к вершине от лагеря у ее подножия должен был занять, по первоначальным предположениям, не менее 4–5 дней.
* **
Ядро отряда № 29 должны были составить лучшие альпинисты Московской горной секции во главе с ее председателем А. Гермогеновым. Однако А. Гермогенову не суждено было принять участие в штурме высочайшей вершины страны: он умер зимою 1932/33 г. во время тренировочного восхождения на западную вершину Эльбруса. В отряде его заменил новый председатель секции Н. А. Николаев. Молодой альпинист и энергичный организатор, он с увлечением взялся за подготовку к восхождению и работу с основным составом альпинистской группы.
Особые надежды организаторы экспедиции возлагали на молодого горовосходителя, студента Московского художественного училища, скульптора Евгения Михайловича Абалакова. Во время первых же своих спортивных восхождений он показал себя незаурядным альпинистом, с одинаковым успехом преодолевающим трудности передвижения как по сложным скальным, так и по ледяным склонам. Братья Е. М. и В. М. Абалаковы впервые попали в горы Кавказа в 1931 г. В течение двух летних спортивных сезонов (1931 и 1932 гг.) они совершили два выдающихся восхождения: подъем по северному гребню на одну из труднейших вершин Кавказа – Дых-тау (третий участник восхождения В. П. Чередова) и траверс части знаменитой Безингийской стены, замыкающей цирк одноименного, величайшего на Кавказе ледника (третий участник – А. Гермогенов).
Таким образом, уже в первые годы существования советского альпинизма Е. М. Абалакову удалось совершить восхождения, относящиеся и до настоящего времени к разряду труднейших. Немногословный и спокойный, он соединял в себе лучшие черты, выдвинувшие его в первые ряды наших альпинистов, в число создателей советской тактики горовосхождения. Он прекрасно ориентировался на самых сложных маршрутах и умел из всех возможных путей выбрать самый лучший и самый безопасный. Осторожность и здравый расчет сочетались у Е. М. Абалакова с исключительной настойчивостью в достижении цели.
Старшим по возрасту среди альпинистов был Д. И. Гущин, электромонтер по специальности, способный горовосходитель и лыжник. Он к тому времени имел уже опыт лыжных переходов через перевалы Кавказа в суровых зимних условиях. Д. И. Гущин любил спорт и отличался большим упорством. Благодаря систематической тренировке он сохранял хорошую спортивную форму; члены горной секции считали, что этот человек вполне подготовлен к испытаниям будущего восхождения.
Ю. М. Шиянов, работник одного из крупных московских заводов, был разносторонним спортсменом. Он с одинаковым увлечением занимался гимнастикой, легкой атлетикой и альпинизмом. Большой спортивный опыт, спокойный характер и жизнерадостность делали Ю. М. Шиянова одним из наиболее полезных участников экспедиции. Как и все другие ее участники, он все свободное от работы время посвящал подготовке к выезду на Памир, выполняя многочисленные поручения организаторов экспедиции.
К концу мая вся подготовка была в основном завершена. Задерживалось лишь изготовление автоматической метеостанции. За этим прибором в Ленинград выехал Ю. М. Шиянов. Остальные члены отряда № 29 Таджикско-Памирской экспедиции один за другим выезжали из Москвы в г. Ош, чтобы там окончательно подготовить выезд в горы. В последних числах мая из Оша выехала первая группа обслуживающего персонала, сопровождавшая грузы.
20 июня в жаркий летний день группа отряда, в которую, входили Е. М. Абалаков, Д. И. Гущин, еще несколько альпинистов и топограф отряда Волков, выехала из Оша на двух автомашинах. По недавно открытому для движения Памирскому автомобильному тракту они за один день проехали путь до Алайской долины. Здесь еще только начиналась весна. В ложбинах лежал снег. Заалайский хребет был закрыт густыми облаками. Весь день шел дождь вперемежку с мокрым снегом, было холодно и сыро.
В пункте Бардабо уже были собраны вьючные животные, которые вошли в состав каравана отряда. Через неделю после выезда из Оша альпинисты были уже в Алтын-Мазаре. В маленьком кишлаке, состоящем из нескольких небольших построек, царило необычайное оживление. Строители, входившие в состав 37-го отряда Таджикско-Памирской экспедиции, торопились до начала летнего таяния снегов и периода полой воды в реках переправить на ледник Федченко, к месту постройки обсерватории, строительные материалы и оборудование. Через Саук-сай и Сель-су почти ежедневно переправлялись большие караваны лошадей и верблюдов.
Группы альпинистского отряда уже к 28 июня были (В связи с тем, что даты подготовительных работ и восхождения в разных источниках несколько отличны друг от друга, здесь и ниже приняты даты опубликованного экспедицией отчета.– Ред) доставлены к языку ледника Федченко. На берегу левого притока Сель-су был разбит Базовый лагерь отряда. Прошло еще пять дней, и первые разведчики вышли из этого лагеря и направились к подножию пика Сталина. Они должны были разведать путь по ледникам к подножию вершины и наметить пункты для промежуточных лагерей.
3 июля Е. М. Абалаков, А. Г. Харлампиев и Д. И. Гущин вступили на ледник Федченко. За разведчиками следовал небольшой караван с грузом, возглавляемый весьма энергичным начальником административно-хозяйственной части отряда № 29 М. В. Дудиным. На леднике сразу стало очевидным, что путь в его нижней части для животных будет очень трудным. Тропа, проложенная в предыдущем году строителями обсерватории, вследствие движения ледника оказалась уничтоженной. В дальнейшем работникам отряда предстояло проделать большую работу по прокладке новой дороги для караванов. Однако группе пришлось тут же делать тропу для своих вьючных животных. Трудная и утомительная работа задерживала движение. Лошади скользили на крутых ледяных склонах, среди моренных бугров. Одна из них, нагруженная сахаром, упала в ледниковое озеро.
Только к вечеру второго дня разведчики достигли промежуточного лагеря на пути к ледовой обсерватории. Этот лагерь был устроен строителями на левом берегу ледника Федченко, выше места впадения в него ледника Бивачного. Лагерь кем-то был назван «Чортовым гробом», хотя, по мнению видавших виды альпинистов, к такому мрачному наименованию не было никаких оснований. Ровная площадка лагеря была защищена от ветров и безопасна от падения камней. Невдалеке была чистая вода, а на склоне вблизи площадки уже начинала зеленеть трава.
От лагеря «Чертов гроб» Е. М. Абалакову и его спутникам предстояло двигаться вверх по ущелью ледника Бивачного тем путем, которым в 1909 г. прошел Н. И. Косиненко, направляясь к верховьям ледника. Разведчики без особых затруднений наметили по крутому правому склону долины, рядом с ледником, трассу будущей караванной тропы и за два дня провели по ней своих вьючных животных.
Тропа приводила к уютной ложбине между зеленым склоном и валом боковой морены ледника. С противоположной стороны ледника было видно хаотическое нагромождение ледяных башен в месте слияния с ледником Бивачным его левого притока, ледника Сталина.
Переход каравана был окончен, отсюда разведчики продолжали свой путь одни. Ложбина, на которой остановились альпинисты, была замечательным пунктом для промежуточного лагеря, и разведчики выбрали для него площадку на берегу небольшого озера. Впоследствии этот лагерь на высоте 3 900 м именовался «Подгорным».
Теперь только один дневной переход отделял альпинистов от подножия пика Сталина. Вершину пика альпинисты видели еще с ледника Федченко. Подножие пика Сталина было скрыто за склонами ближних хребтов, и поэтому он не производил впечатления высочайшей вершины. По пути к Подгорному лагерю гораздо более величественными выглядели ближайшие вершины. Особенно большое впечатление оставлял пик Ворошилова, четко вырисовывавшийся на фоне синего неба. Его южные склоны поднимались непосредственно над белоснежными башнями ледника. Правильная скальная пирамида пика Ворошилова с этой стороны была настолько крута, что на склоне не задерживался снег. От подножия и до вершины пик Ворошилова возвышался над ледником не менее чем на 2 000 м огромной темной стеной.
С первыми лучами солнца 8 июля альпинисты, двигавшиеся до того по правому склону долины, вступили на ледник Бивачный. Он ничем не был похож на ледник Федченко в среднем его течении. Здесь не было пологих пространств ровного льда, перед альпинистами развертывалась причудливая панорама лабиринта ледяных игл и башен. В глубоких провалах льда журчали ледниковые потоки. Поиски пути отнимали много времени. Нередко узкий ледяной коридор приводил в тупик: тогда приходилось пускать в ход ледорубы и выбираться по стенам наружу.
Альпинисты медленно продвигались в направлении к скалистому мысу, разделяющему ледники Сталина и Бивачный. К середине дня они выбрались на высокую моренную террасу правого берега ледника Сталина.
В верховьях этого ледника перед разведчиками открылся огромный массив пика Сталина. Он был виден от подножия до высшей точки. Прямо на восток к леднику круто спускалось острое восточное ребро. Правые его склоны спадали на север, к леднику Орджоникидзе, южнее ребра – в амфитеатре горного цирка, образованного склонами пиков Сталина и Правды, лежали верховья ледника Сталина. Над ними нависали мощные фирновые поля пика Сталина. Время от времени на крутых перепадах склонов возникало белое облако, а через некоторое время доносился глухой грохот: со склонов пика Сталина падали лавины. Видно было, как самые большие из них проносились вдоль восточного ребра пика и достигали самого его подножия. Единственный доступный путь, выводящий на гребень восточного ребра, вначале проходил в пределах этой лавиноопасной зоны, а затем поворачивал направо, вверх к пологому плечу ребра. Выше этого плеча находились главные препятствия гребня, его скальные «жандармы».
К вечеру того же дня разведчики обследовали склоны цирка ледника Сталина и нашли подходящее место для опорного лагеря, откуда должна была вестись подготовка и начаться штурм вершины. Осмотр района показал, что наиболее пригодной для лагеря, названного альпинистами «Ледовым», оказалась укрытая валом левой боковой морены ледника Сталина площадка у склонов пика Орджоникидзе. Несколько огромных обломков скал, лежавших здесь, могли послужить надежной защитой от случайных обвалов. Эта площадка была крайним пунктом, до которого можно было надеяться проложить вьючную тропу. Анероид показывал здесь высоту 4 600 метров. Неподалеку от выбранного места начинался крутой подъем ледника к восточному ребру.
После ужина по предложению Е. М. Абалакова члены группы решили на следующий день вместо отдыха продолжить подъем и обследовать путь по гребню восточного ребра. Продукты были на исходе, и альпинисты стремились, несмотря на усталость, подойти к «жандармам» гребня. 9 июля Абалаков, Гущин и Харлампиев после непрерывного десятичасового подъема вышли на пологое плечо гребня. Стрелка анероида стояла на цифре «5 600». Альпинисты находились уже на высоте вершины Эльбруса. Для Кавказа эта высота явилась бы почти пределом подъема (западная вершина Эльбруса 5 633 м), а на склонах пика Сталина отсюда только начинались основные трудности восхождения.
Отдышавшись после утомительного пути, Е. М. Абалаков и его спутники начали внимательно осматривать путь дальнейшего подъема. Перед ними высились своими крутыми стенами шесть «жандармов», разделенных острыми снежно-ледовыми перемычками. Е. М. Абалаков и Д. И. Гущин подошли к основанию первого «жандарма». Скальные породы гребня были сильно разрушены, достаточно было неосторожного движения и... обвал камней летел вниз на ледник Орджоникидзе или в сторону ледника Сталина. Переночевав на гребне, альпинисты предприняли 10 июля попытку подъема на первый «жандарм». Но силы Харлампиева уже были подорваны трудностями перехода. Ночь, проведенная на большой высоте, окончательно обессилила его: он почти не спал, жаловался на головную боль и сильную усталость. На утро Харлампиев оказался не в состоянии пройти по гребню более десятка метров и решительно отказался продолжать подъем. Альпинисты повернули обратно и после быстрого спуска уже 12 июля были в Подгорном лагере, где лежали грузы, оставленные ушедшим караваном.
Результаты первой разведки были неутешительными: условия доставки грузов отряда к подножию пика Сталина оказались более трудными, чем это предполагалось ранее. Для обеспечения подготовки штурма в короткие сроки предстояло улучшить уже проложенную тропу по леднику Федченко и вдоль ледника Бивачного и, самое главное, продолжить путь до Ледового лагеря; по этим тропам нужно было перебросить значительное количество продуктов и снаряжения в Ледовый лагерь. Следующий, важнейший этап подготовки включал работу непосредственно на склонах пика: необходимо было произвести разведку пути восхождения выше второго «жандарма», до которого дошли альпинисты – участники экспедиции 1932 г. На гребне и выше его, на снежных полях перед вершиной нужно было до штурма устроить не менее трех промежуточных лагерей с палатками и запасом продуктов, горючего. До начала штурма предстояло также доставить возможно выше автоматическую метеостанцию.
По плану работы экспедиции, штурм вершины был назначен на середину августа, когда в верховьях ледника Федченко обычно устанавливалась безветренная и ясная погода. Таким образом, после первой разведки для подготовки штурма оставалось всего лишь 30–35 дней. Было решено немедленно начать прокладку тропы и одновременно продолжать переброску грузов.
Потянулись дни тяжелой и однообразной работы. 13 июля альпинисты приступили к прокладке тропы и переноске части грузов к Ледовому лагерю. Вскоре М. В. Дудин снова привел в Подгорный лагерь караван, но после этого в течение десяти дней снизу никто более не появлялся.
Несмотря на самоотверженную работу большей части альпинистов, дело продвигалось медленно. Харлампиев, считавшийся главным в группе, оказался плохим руководителем и не мог организовать целесообразного использования сил даже небольшого числа людей. В то время как альпинисты трудились на леднике, хозяйственная часть отряда и караванщики непрерывно доставляли грузы из Бордабо в Алтын-Мазар, далее в Базовый лагерь у языка ледника Федченко и уже оттуда в Подгорный лагерь.
Переправы становились все более трудными, вода быстро прибывала, и не всегда каравану удавалось за один день добраться из Алтын-Мазара до Базового лагеря. Много сил отнимал также путь по леднику Федченко и далее к Подгорному лагерю, до которого мог доходить караван. Однако, несмотря на все трудности, в Базовом и Подгорном лагерях постепенно накапливались ящики с продуктами и снаряжением. Напряженная и опасная работа караванщиков сыграла большую роль в подготовке восхождения.
20 июля из Алтын-Мазара вышел в очередной рейс караван. На этот раз с ним следовали только что прибывшие альпинисты во главе с Н. А. Николаевым, врач отряда В. И. Маслов и завербованные М. В. Дудиным в Алтын-Мазаре носильщики, значительно пополнившие коллектив сотрудников отряда. Носильщиков было семеро: таджики Ураим Керим, Нишан-Раби, Джамбай Ирале и киргизы: Абдурахман, Усум-бай, Ураим, Закир.
24 июля группа Н. А. Николаева прибыла в Подгорный лагерь. Прокладка тропы по леднику Сталина теперь намного ускорилась, и уже 27 июля первый караван с грузами смог пройти в Ледовый лагерь. Альпинисты могли теперь продолжить разведку гребня восточного ребра и приступить к непосредственной подготовке пути восхождения.
***
До намеченного срока штурма вершины оставалось менее месяца. Однако после тяжелой работы на леднике альпинистам необходимо было отдохнуть, хотя бы дня два; предстоявший выход на ребро должен был потребовать от людей большого напряжения. Эти дни отдыха альпинисты посвятили занятиям с носильщиками. Нужно было подробно рассказать им о целях предстоящего восхождения и обучить элементарным приемам техники альпинизма.
Члены группы объясняли носильщикам назначение альпинистской веревки, кошек и ледоруба, показывали основные приемы страховки и способы передвижения по скалам и льду. Слушатели, в особенности таджики, показали себя способными учениками. Они оказались хорошими скалолазами, но несколько побаивались непривычных для них снега и льда. На крутых перегибах ледника Орджоникидзе, избранных местом тренировки, альпинисты учили новых сотрудников отряда ходить на кошках и переправляться через глубокие трещины.
Выход на восточное ребро был назначен на 29 июля. Все наличные альпинисты в сопровождении носильщиков должны были подняться в лагерь «5 600 м» – первый лагерь на гребне и доставить туда возможно большее количество грузов. Из лагеря «5 600 м» предполагалось начать обработку пути через «жандармы». Следовало, по-возможности, сбросить непрочно лежащие камни, забить в трещины скал крюки, навесить на них веревки и веревочные лестницы.
Вслед за альпинистами по уже оборудованному пути должны были идти носильщики с грузом для верхних лагерей. Самый высокий лагерь предполагалось устроить на высоте около 7 000 м на фирновых полях перед вершинным гребнем пика. Во время этого похода на ребро участники должны были получить хорошую высотную акклиматизацию.
Утром 29 июля тяжело нагруженный отряд в составе двенадцати человек вышел по уже пройденному разведчиками пути к лагерю «5600 м». Вновь прибывшие альпинисты и носильщики чувствовали себя неважно. С высотою их состояние заметно ухудшалось, у некоторых появились признаки горной болезни. Высота нижней части гребня для некоторых восходителей явилась, таким образом, серьезным препятствием.
Е. М. Абалаков и Д. И. Гущин принялись за устройство лагеря. Крупные обломки камней, лежавшие на площадке лагеря, сбросили вниз, участок был по возможности выровнен и к вечеру на нем уже были установлены четыре палатки. На легких походных спиртовых кухнях закипал чай. Несколько альпинистов и носильщики-киргизы чувствовали себя так плохо, что отказались от пищи и безучастно лежали у палаток на спальных мешках. Было очевидно, что на следующий день часть отряда не сможет продолжать подъем.
К вечеру похолодало. Снизу, со стороны ледника Федченко по ущелью Бивачного ледника поднимались облака. Постепенно они затянули сплошной пеленой весь ледник и закрыли до того хорошо видную площадку Ледового лагеря. Теперь только гребни окружающих хребтов то здесь, то там выступали из моря тумана. Лучи заходящего солнца золотили снежные склоны пиков Орджоникидзе и Ворошилова. Небо над лагерем было по-прежнему безоблачным. К девяти часам вечера все уже лежали в спальных мешках, и в лагере стало тихо, только изредка стонал в тяжелом сне кто-то из заболевших горной болезнью.
Утром Е. М. Абалаков и Д. И. Гущин, захватив с собою несколько 30-метровых концов альпинистской веревки, направились к первому «жандарму». Они быстро преодолели первое препятствие и, не задерживаясь, подошли к ребру второго «жандарма». Из лагеря «5600 м» было видно, как идущий впереди Е. М. Абалаков начал подниматься по крутой скальной стене. За ним медленно ползла веревка, связывающая его с Д. И. Гущиным. Загрохотали падающие камни – первая цепочка альпинистов начала обработку пути. Оставив у второго «жандарма» часть веревок, альпинисты подошли к подножию еще более трудного – третьего «жандарма».
К этому времени из лагеря «5600 м» по их пути вышла вторая группа альпинистов во главе с Н. А. Николаевым. Они должны были двигаться вслед за Е. М. Абалаковым и навешивать оставленные им веревки на наиболее трудных участках маршрута. Вскоре вторая группа достигла основания второго «жандарма». Н. А. Николаев шел последним. Его товарищи, поднявшиеся уже на вершину «жандарма», собирались спустить ему конец страховочной веревки. Но Н. А. Николаев решил подняться по скалам, не дожидаясь помощи от своих спутников. Он быстро пролез несколько метров вверх по скалам «жандарма», как вдруг из-под руки, искавшей очередной «зацепки», вырвался большой камень и ударил его по плечу. Альпинист пошатнулся и сделал попытку удержаться на небольшом выступе стены. Но вслед за первым на него обрушилось еще несколько обломков скалы, и он, не удержавшись на выступе скалы, сорвался с обрыва в сторону ледника Орджоникидзе. Все произошло мгновенно. Спутники, находившиеся несколькими метрами выше, увидели, как тело их товарища быстро скользило метров 500 по крутому фирновому склону и затем скрылось за его перепадом.
Когда затих грохот камнепада и лавин, вызванных падением Н. А. Николаева, альпинистам стало ясно, что произошло непоправимое несчастье. Потрясенные утратой своего товарища, альпинисты немедленно начали спускаться к Ледовому лагерю, куда пришли поздно вечером. Поиски тела Николаева на леднике Орджоникидзе, предпринятые на следующий день, не дали никаких результатов. Очевидно, его тело задержалось по пути падения в какой-либо из трещин склона и было вскоре же погребено под снегом лавин.
Испытания, выпавшие на долю отряда № 29, оказались непосильными для Харлампиева, и он отказался участвовать в дальнейших попытках восхождения. Тяжело заболел и вышел из строя еще один член группы. Но решимость всех остальных альпинистов достигнуть цели еще более укрепилась. Отступление от вершины, особенно после гибели Н.А. Николаева, представлялось горовосходителям равносильным дезертирству с поля боя.
3 августа группа в составе трех альпинистов и четырех лучших носильщиков снова вышла на восточное ребро. На следующий день альпинисты успели обработать путь по третьему «жандарму». С его вершины были ясно видны трудные скалы следующего «жандарма». Становилось очевидным, что штурмовая группа не сможет за один день пройти весь гребень, и, таким образом, появилась необходимость в еще одном промежуточном лагере на ребре. Место для палаток было выбрано между вторым и третьим «жандармом» на высоте 5900 метров. На ледяной перемычке с острым гребнем, упиравшимся в основание третьего «жандарма», была установлена палатка. На следующий день альпинисты отдыхали, а носильщики сделали попытку из лагеря «5600 м» подняться к новому лагерю и доставить туда грузы. Закир, который уже страдал от горной болезни, вернулся с пути, а Нишан-Раби и Ураим Керим достигли цели и успели вернуться в лагерь «5600 метров». Часть грузов для штурмовой группы была, таким образом, поднята носильщиками еще на 300 м ближе к вершине. Это было серьезное достижение, вселившее бодрость в сердца маленькой группы людей, уже третий день работавших выше 5600 м над уровнем моря.
Вечером альпинисты были встревожены грохотом необычайной силы: с фирновых полей над верховьями ледника Сталина оборвалась огромная лавина. Основная масса снега и ледяных обломков пронеслась вдоль южного склона восточного ребра и пересекла нижнюю часть подъема к лагерю «5600 м», сметая все на своем пути. Высоко над ледником взметнулись клубы снежной пыли. На лагерь «5600 м» обрушилась воздушная волна, палатки едва не были сорваны со своих оттяжек и засыпаны снежной пылью.
6 августа, установив палатку лагеря «5900 м», альпинисты приступили к обработке скал четвертого «жандарма». На следующий день они закончили работу на этом участке пути и подошли к основанию пятого «жандарма». Его массив, сложенный сильно разрушенными породами, круто поднимался над гребнем. В десятке метров от подножия скалы «жандарма» образовывали отвесную стену. Разведчики внимательно, метр за метром изучали в бинокль все уступы и трещины этой стены, но так и не смогли наметить здесь путь подъема. Пятый «жандарм» казался неприступным. В течение следующего дня предстояло либо преодолеть это препятствие, либо признать себя побежденными. Судьба восхождения теперь зависела от альпинистского мастерства разведчиков.
Е. М. Абалаков и Д. И. Гущин переночевали в лагере «5900 м» и рано утром 7 августа были уже у основания неприступного «жандарма». Е. М. Абалаков шел первым, он снова прокладывал путь. Д. И. Гущин следил за каждым движением своего товарища и тщательно страховал его веревкой. Стоя над пропастью на крохотной площадке, выше которой поднималась отвесная стена пятого «жандарма», альпинисты приняли решение попытаться обойти стену вправо. Е. М. Абалаков нашел надежную трещину в скале и забил первый крюк. Веревка имела теперь надежную опору на случай его срыва. Он мог, последовательно забивая промежуточные крюки и закрепляя на них веревку, продвинуться вперед на три десятка метров, на всю длину веревки.
Е. М. Абалаков неторопливо проверил все узлы, слегка подтянул веревочную петлю, охватывающую его грудь. В карманы его штормовой куртки был уложен запас крюков и скальный молоток.
– Я пошел! – сказал он и сделал первый шаг. Путь альпиниста вел вверх и вправо. Посторонний наблюдатель решил бы, что он удерживается на гладких скалах чудом. Только внимательно приглядевшись, можно было различить опоры, которыми пользовался восходитель. В одном месте он нашел опору для края подошвы ботинка на небольшом выступе скалы, в другом – вся тяжесть его тела была перенесена на кончики пальцев, ухватившихся за почти незаметный выступ поверхности скалы. В таких местах движения этого замечательного альпиниста были особенно точно рассчитанными; он внимательно изучал путь и, прежде чем сделать движение рукой или перенести ногу, тщательно опробывал прочность выступов скалы. Вот он остановился и повернул голову в сторону Д. И. Гущина:
– Забиваю крюк, страхуй внимательней!
– Есть, внимательней!
Крюк забит, и веревка пропущена сквозь карабин, вдетый в кольцо крюка. Е. М. Абалаков скрылся за выступом скалы. Д.И. Гущин уже не мог видеть своего спутника, но, прижавшись к скале, он живо ощущал каждое его движение. Вот веревка не движется – Е. М. Абалаков задержался перед трудным местом. Прошло немного времени, и веревка рывками медленно поползла через карабин. Отвоеван еще один метр стены! Несколько раз раздавался стук молотка – это восходитель забивал крюки. Прогремело несколько камней, сброшенных альпинистом в пропасть.
– Женя, осталось шесть метров веревки! – крикнул Д. И. Гущин, но ответа не последовало, альпинист шел вперед. Когда у ног Д. И. Гущина оставался только один виток веревки, он услышал заглушённый, но определенно торжествующий крик, а через минуту Е. М. Абалаков показался на вершине пятого «жандарма».
– Полная победа, Данила Иванович! – крикнул он.– «Жандарм» пройден, и путь впереди тоже ясен. Шестой «жандарм» легко обходится справа по кулуару.
Е. М. Абалаков уже видел перед собой снежный гребень, ведущий к предвершинным фирновым склонам. До выхода на этот гребень оставалось пройти двести метров нетрудного подъема. Путь через все шесть «жандармов» восточного ребра был разведан и подготовлен к штурму! Навесив на скальной стене пятого «жандарма» веревки и веревочную лестницу, альпинисты спустились в лагерь «5 900 м».
***
В Ледовом лагере группе разведчиков была устроена торжественная встреча. Сообщение Е. М. Абалакова о том, что путь по гребню подготовлен, было принято с нескрываемым восторгом. Ю. М. Шиянов, прибывший накануне с очередным караваном, порывшись в своем рюкзаке, извлек бутылку вина, и оно было выпито за успех предстоящего штурма.
Ю. М. Шиянов сообщил, что автоматическая метеостанция доставлена им в Алтын-Мазар. Но обнаружилось, что в пути винты, которыми крепятся крылья ветрового двигателя, были утеряны. Запасных винтов не было, и пришлось спешно заказывать новые. Однако до ближайшего таджикского селения Ляхш, где этот заказ мог быть выполнен, было не менее трех дней пути. Недостающие части могли прибыть в Алтын-Мазар только через неделю.
Ю. М. Шиянов отрицательно отозвался о конструкции станции: она слишком громоздка и мало подходит для переноски ее по такому трудному пути. Очевидно, конструкторы не представляли себе условий доставки станции к вершине пика Сталина. Станция могла быть разобрана всего на две части, весившие каждая по 15–16 килограммов. Переноска такого груза через «жандармы» восточного ребра и выше по склонам пика оказывалась даже более трудной задачей, чем предполагалось ранее. На совещании отряда было решено, что, пользуясь остающимся до прибытия метеорологической станции временем, Ю. М. Шиянов и В. И. Маслов вместе с носильщиками выйдут в лагерь «5 600 метров». В их задачу входила доставка палаток и продуктов в третий высотный лагерь, который предстояло устроить выше шестого «жандарма» на высоте около 6 400 метров. Утром 11 августа маленький отряд выступил в путь. С площадки Ледового лагеря было видно, как он медленно поднимался по снежным склонам к восточному ребру. Через три часа крохотные, едва заметные точки скрылись за выступом скалы, отряд повернул к подъему на гребень.
Следующий день принес членам отряда новое испытание: утром кто-то заметил, что с восточного ребра спускаются люди. Принесли бинокль. Удалось рассмотреть, что спускаются все шесть носильщиков, отправившихся накануне с альпинистами. Было видно, что четверо из них быстро спускаются к лагерю, а двое медленно плетутся позади. Потом один из отставших упал на снег, а второй поволок его вниз по склону.
Через несколько минут все альпинисты, находившиеся в Ледовом лагере, вышли навстречу спускающимся. При встрече выяснилось, что ночью в лагере «5 600 м» заболел носильщик Джамбай Ирале. Горная болезнь у него обострилась тяжелым кашлем и рвотой. Утром его отправили с товарищами вниз. Джамбай был принесен в лагерь и уложен в лучшую палатку. Врач экспедиции В. И. Маслов определил у него катаральное воспаление легких, заболевание, особенно опасное на больших высотах. Несмотря на принятые меры состояние больного все ухудшалось, и к утру 14 августа Джамбай Ирале умер. Его похоронили невдалеке от Ледового лагеря на склонах пика Орджоникидзе.
Состав отряда понес вторую, после гибели Н.А. Николаева, утрату. Это был еще один тяжелый удар по подготовке к штурму пика Сталина. Наступила уже середина августа, а лагери на высотах «6 400 м» и «7 000 м» так и не были созданы. Продукты и снаряжение, предназначенные для штурма, были занесены только до пунктов «5 600 м» и «5 900 метров». Недовыполнение плана подготовки грозило серьезными осложнениями при штурме. Альпинисты по пути к вершине должны были теперь, начиная от Ледового лагеря, нести тяжелые рюкзаки и растрачивать свои силы задолго до решающего этапа восхождения. Вдобавок ко всему неизвестно было, когда же в Ледовый лагерь будет доставлена метеостанция: со времени прибытия Ю. М. Шиянова из нижних лагерей не было никаких вестей. Штурм вершины откладывался на неопределенное время.
