Антология экспедиционного очерка

Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский

Источник: Василий Спиридонов. Дорога смелых. Молодая гвардия, Москва, 1950 г.

Глава первая

1 

Человек кричал долго и протяжно. Крик отдавался в черных холодных скалах, разносился по огромному леднику и замирал в темных облаках, заволакивающих пропасти. Странно и тревожно звучал одинокий человеческий голос среди мрачных скал высокогорной зоны.

Павел Русанов, широкоплечий альпинист с живым взглядом светло-карих глаз, повернул голову и прислушался. Он стоял на узком скальном балкончике, выступавшем над пропастью. Длинная крепкая веревка тянулась от его рук к Антону Шатерникову, который, мягко подтягиваясь с уступа на уступ, взбирался по отвесной стене.

– Ты слышал, Антон? – спросил Павел и добавил: – Закрепляйся пока.

Антон дотянулся до широкой щели и втиснулся в нее. Он был уже Павла в плечах, но выглядел таким же крепким и мускулистым. Капельки пота ползли по его худощавому загорелому лицу.

– Ты слышал? – переспросил Павел, и его широкие темные брови сдвинулись к переносице.

– Кажется, оттуда, с Северного ребра, – Антон указал на гряду черных скал соседней вершины.

Шесть раз в течение минуты прокричал неизвестный человек – и умолк.

Это был сигнал бедствия!

Альпинисты обменялись тревожными взглядами. Павел повернулся лицом к Северному ребру и протяжно закричал в ответ, быстро ударяя по губам ладонью. Получился звук, напоминающий вой сирены.

Три раза в течение минуты прокричал Павел, что значило: «Идем на помощь».

Антон кинул взгляд на снежный гребень Бжедуха и стал быстро спускаться к Павлу.

Но как альпинисты ни торопились, сложный спуск на веревке, переход длинного гребня с бахромой снежных надувов и широкой подгорной трещиной заняли у них около трех часов. За это время погода резко изменилась к худшему.

Торопливо пересекая широкое и бугристое ложе ледника, Павел хмуро посматривал на лохматые облака, выползавшие из ущелья. Облака цеплялись за края ледника, поднимались выше, заволакивая скалы Северного ребра.

– В лоб не взять, – с сомнением проговорил Антон, когда они преодолели первую гряду черных скал ребра и остановились у подножья «жандарма» – высокой и гладкой скалы, преградившей им путь.

– Обходить по склону придется, – досадуя на задержку, подтвердил Павел.

Антон посмотрел на ледяной склон, почти отвесно падавший вниз метров на семьсот. Помимо воли, в воображении возникла не совсем приятная картина: их фигуры стремительно катятся в вихрях снежной пыли. Антон инстинктивно отступил на шаг.

– Если обходить, так нечего раздумывать, – сказал он, сердясь на неожиданно овладевшую им нерешительность.

Павел молча достал из рюкзака ледовые крюки и подвесил их к поясу на «карабине» – стальном кольце грушевидной формы с защелкой. Затем поправил веревку на груди, взял в правую руку ледоруб и спокойно произнес:

– Я пошел.

Осколки льда с сердитым шуршанием катились мимо Антона и летели вниз. Павел поднимался наискось вверх и точными равномерными ударами вырубал ступеньки. Антон следил за товарищем и за натяжением веревки. Холодный туман падал на них сверху, и широкоплечая фигура Павла часто пропадала в серой промозглой пелене. Капюшон штормовой куртки Антона обледенел и царапал щеки. Ветер усиливался и зло кидал в лицо снежную крупу.

– Веревка вся! – предупредил Антон.

– Закрепляюсь! – долетел голос Павла.

Послышались удары молотка – Павел вбивал очередной крюк, чтобы навесить на него карабин, соединяющий веревку с крюком.

Антон с трудом добрался до первого крюка. Надетые на ботинки стальные «кошки» едва держались на крепком льду. Продев в ушко клюв ледоруба, он нажал на рукоятку. Крюк сидел крепко. Антон дернул раз, другой – крюк неожиданно выскочил, и Антон покатился было вниз, но Павел вовремя натянул веревку, и второй крюк задержал падение.

– Ушибся? – спросил Павел, когда Антон, прихрамывая, добрался до него.

– Ступня немного подвернулась, – проворчал Антон, раздосадованный своей неудачей.

– Плохо дело, – озабоченно покачал головой Павел.

– Ерунда. Не больно.

– Ну, смотри, держись. Путь у нас не легкий, – сказал Павел и снова пошел вперед, к скалам, скрытым туманом.

Кромку скал альпинисты увидели неожиданно и совсем близко, когда облака, скручиваясь в столкнувшихся мощных потоках воздуха, поднялись вверх.

На гребень вышли по кулуару – широкому желобу в скалах. Ветер не унимался. Перешли на западную сторону гребня. Здесь ветер был гораздо слабее.

– Где-нибудь недалеко должны быть, – предположил Павел и крикнул.

С небольшой площадки, расположенной между двух скал, послышался радостный голос:

– Сюда, товарищи! Здесь мы!

 

2 

Проснувшись, Галя в первую минуту не могла сообразить, где она. Над ней была парусина, у изголовья висели куртка и брюки, на полу отсвечивали медными блочками широконосые ботинки с тройной подошвой, окованной зубчатыми гвоздями.

«Я в лагере!» – вспомнила Галя.

Рядом спала Мариша. Галя не стала ее будить и потихоньку вылезла из спального мешка. Вздрагивая от утренней свежести, торопливо накинула на плечи куртку и, захватив полотенце, на цыпочках вышла из палатки.

Рассветало. На ровной площадке, расчищенной от камней и посыпанной речным песком, белели палатки. Кругом возвышались сосны. Но совсем не такие, как на даче в Мамонтовке, где Галя провела прошлое лето, а приземистые и узловатые, крепко вросшие в каменистый грунт, привыкшие к бурям и метелям.

За деревьями громоздились замшелые обломки скал. Трава, с усилием пробиваясь между ними, росла пучками, высокая и жесткая.

Солнце золотило гребни гор, но густые тени еще дремали у тесно обступивших долину лесистых склонов. Впереди, совсем близко, вздыбилась до самого неба огромная снежная стена Уллу-тау-чаны – одна из неприступных вершин Кавказского хребта. Снег на ней был шелковистым, нежно-белым. С клыкастых скал спадали голубые ледники. Внизу, по дну долины, омывая зеленые островки, скакала по камням речка.

Где-то далеко-далеко остались шумные улицы Москвы, институт, друзья, весь привычный уклад жизни. Здесь, в глухом, отдаленном ущелье Кабарды, все было иным. И жизнь, наверное, иная: суровая, требовательная.

Галя долго любовалась ущельем.

Альпинистский лагерь сейчас понравился ей больше, чем вчера вечером, когда с Маришей и своими новыми товарищами Костей Букановым и Людой Васильевой она добралась сюда по горной тропе из селения Верхний Баксан.

Лагерь еще спал, и Галя пошла к ручью, к которому ее вчера водила умываться Мариша.

На лугу мирно щипал траву серый ослик. Галя узнала его и улыбнулась. Это с ним вчера ссорился Арчил – мальчик-сван, который вез их рюкзаки в лагерь. Ослик тогда поминутно сворачивал с тропы и жадно хватал сочную траву. Арчил потешно сердился, гортанно кричал «ачх! ачх!» и колотил животное палкой. Упрямый ослик недовольно отмахивался обшарпанным хвостом, пробегал вперед и снова набрасывался на траву.

Тропа привела Галю к подножью высоких скал. За большой серой глыбой, обросшей зеленым бархатным мхом, росли березки и плескался ручей.

Галя сняла с плеча полотенце, осмотрелась по сторонам, помедлила с минуту, затем разделась до пояса. Обернув косы вокруг головы, встала на колени перед каменной чашей, в которую впадал ручей, и торопливо умылась.

Расчесывая длинные волосы, она думала: «И вода здесь какая-то особенная: свежая, бодрящая и очень холодная». Галя решила приходить сюда купаться во всякую погоду.

До побудки оставалось еще время, и девушка пошла вверх по склону, чтобы осмотреть окрестности лагеря.

Цепляясь руками за траву, поднялась она до гряды голых коричневых скал и оглянулась.

Внизу все ущелье казалось сплошь заросшим густым хвойным лесом. Выше деревья редели.

Легкий ветерок шевелил ее волосы, ласково щекотал шею, звал все дальше и выше. Галя звонко, во весь голос, запела:

А ну-ка песню нам пропой,

Веселый ветер, веселый ветер!..

 

Возвращаясь с прогулки, девушка шла вдоль склона, постепенно спускаясь к лагерю. С опаской перескакивая с камня на камень, она пересекла клинообразную серую осыпь, обогнула скалы – и вдруг остановилась в изумлении.

Ковер ярких цветов широким потоком спадал сверху в долину. Глаза девушки разбежались при виде такого обилия золотистого шафрана, гвоздики, лиловых колокольчиков, ромашки и других, неведомых ей белых, желтых, фиолетовых цветов. И Галя побежала на альпийский луг, туда, где росли все эти цветы.

Здесь настиг ее мелодичный звук гонга, долетевший из лагеря. Мягко вибрируя на высоких нотах, звук плыл по долине, вплетаясь в явственно ощутимую Галей песню гор. Все впечатления утра соединились в одну большую радость; и девушка почувствовала, что в этом чудесном уголке родины открывается новая, увлекательная страница ее жизни.

За деревьями послышался громкий смех. По тропинке бежала Люда Васильева. За ней гнался Костя Буканов, воинственно размахивая полотенцем.

– Костик, перестань! – крикнула Люда и, поравнявшись с Галей, спряталась за нее.

Костик, черноволосый худощавый юноша, подлетел к ним.

– Что я говорил? Все равно поймаю. Вот и поймал!

– Как же! Я сама остановилась.

– Неправда, поймал! – и, изловчившись, Костя хлестнул Люду полотенцем. – Теперь рассчитались.

Веселое лукавство на лице Люды сменилось высокомерием. Она откинула со лба светлые вьющиеся волосы и смерила Костю взглядом с ног до головы.

– Я с тобой больше не разговариваю, – и отвернулась.

Костя опешил.

– Ты же сама предложила бежать наперегонки!

– Не ссорьтесь, – прервала Галя эту веселую перебранку. – Знаете, что я вам скажу? – Она взяла обоих за плечи. – Пойдемте за цветами после завтрака? Я открыла чудесное место.

– За рододендронами! – обрадовалась Люда.

Костя фыркнул и отказался. Цветочки, девичьи прогулки... У него были другие планы.

 

3 

Вторую чашку кофе Костя пил в одиночестве, иронически поглядывая на колыхаемые ветерком легкие занавески на больших окнах столовой.

Он уже сделал только что ушедшим девушкам несколько критических замечаний о шуршащих скатертях и вазочках. Правда, Люда не совсем учтиво оборвала его: не берись судить о вещах, которые недоступны пониманию мальчишек.

– При чем здесь «мальчишки» и «недоступность понимания»! – проворчал Костя. – Всюду скалы, ледники – суровая обстановка, а тут занавесочки, скатерти... – Он покривил свои пухлые губы и фыркнул: – Не согласен. Категорически! Что необходимо? Костер, палатка, котелок – вот что. Остальное – ерунда!

Костя отодвинул чашку, вышел на веранду.

Прищурившись, он посмотрел на синее южное небо, вдохнул смолистый запах сосен, и на его лице с облупившимся от загара носом расплылась улыбка.

Перед ним настоящие горы, прекрасный день, а впереди приключения!..

О горах Костя мечтал всю долгую зиму, с первой встречи с Павлом Русановым. Мечтал пылко, нетерпеливо. Он и сейчас помнит тот день, когда получил от Павла путевку в лагерь.

Он сидел тогда за своим столиком в углу цеха и прорезал штихелем цинковую пластинку. Работа не ладилась. В распахнутое настежь окно ветерок приносил с заводского сквера запах цветущих тополей, прохладой обвевал лицо.

Костя ерзал на табуретке, вздыхал и украдкой посматривал в окно. Там, над крышами домов, громоздились белые кучевые облака, отдаленно напоминающие снежные вершины. В причудливых очертаниях облаков ему грезились скалы, покрытые вечными снегами, голубые ледники, мерещились провалы темных пропастей.

Среди грохота плоскопечатных машин ясно выделялся шум ротаций.

«К Павлу бы сбегать. Неужели не принес путевки?» – подумал Костя с беспокойством.

– Ты долго будешь мариновать пластинку? – К нему подошел Иван Иванович, начальник цинкографии. – То в окно глазеет, то болтает в коридоре с девчонками о своем альпинизме.

Юноша покраснел и низко склонился над столом. Зря говорит Иван Иванович! И вовсе он не болтал с Людой Васильевой. Сказал только, что Павел завтра уезжает, – вот и все.

Иван Иванович взял пластинку и поднес к глазам.

– Утром тебе дал обработать, – недовольно заметил он. – Парня в мастера скоро выпускать, а он пустяками увлекается.

Костя сердито взглянул на очки Ивана Ивановича и хотел возразить: альпинизм не пустяки, а школа мужества; но Иван Иванович не любил, когда с ним спорят, – раскричится.

– Слабо прорезал, не под тон. Светлее должно быть это место, – ткнул пальцем Иван Иванович. – Видишь, в уголках?

– Вижу, Иван Иванович. Давайте, сейчас сделаю, – заторопился Костя.

– У тебя все сейчас. – Иван Иванович поглядел в лупу на рисунок и продолжал ворчливо: – Подойдет отпуск – гуляй. Не то пойдешь осенью. Лазай тогда по кочкам. Альпинист!

Иван Иванович положил пластинку.

– Сходи сейчас в ротацию, на третью машину. Надо на стереотипе отгравировать буквы.

Костя раскрыл дверь ротационного цеха. Большие высокие машины гудели ровно, наполняя гулом все помещение. В окна падали косые лучи солнца. Рабочие торопливо катили по асфальтовому полу большие рулоны бумаги.

Косте нравился этот большой и шумный цех, где печатались многотысячные тиражи книг, брошюр, журналов. Но все же он не променял бы свою строгую ювелирную работу гравера на работу печатника. Он даже относился несколько свысока к ученикам-ротационникам, пока не познакомился с Павлом и не узнал от него, как сложна работа печатника.

Костя деловито подошел к машине номер три.

– Что тут у вас? Давайте, – важно сказал он помощнику печатника, белокурой девушке в синей спецовке.

Та подала Косте лист корректуры с пометками красным карандашом.

– Поскорей, пожалуйста, – попросила девушка. – Мы соревнуемся. – Она кивнула по направлению четвертой машины, за которой работал Павел Русанов.

– Все равно не догоните, – усмехнулся Костя.

– Ты делай свое дело! – рассердилась девушка. – Рассуждает тоже...

Юноша простил ей грубый тон. Даже посочувствовал в душе: за Павлом не легко было угнаться – его портрет бессменно висел в клубе на Доске почета.

Костя поспешил к барабанам машины, на которые крепились печатные формы.

– Я подожду оттиска. Посмотреть нужно, – сказал он печатнику, когда отгравировал буквы, помеченные в корректуре.

После этого Костя нерешительно направился к Павлу: тот не любил, когда ребята приходили к нему в рабочее время.

На первый взгляд лицо Павла с широкими темными бровями, сдвинутыми к переносице, казалось суровым. Но это впечатление быстро рассеивалось при виде его веселых светло-карих глаз.

– Ты что, Костик? – крикнул он.

Костя переступил с ноги на ногу.

– Тебе чего? – переспросил Павел и подошел к юноше, решив, что тот в шуме машин не расслышал вопроса.

– Путевки принес?

Павел взял Костю за плечо и подвел к шкапчику, висевшему на стене.

– Это вот твоя, а эту Люде отдашь... Через месяц увидимся в Адыр-су.

– Павел, ты возьмешь меня в свое отделение? – волнуясь, торопливо спросил Костя.

– Я же тебе сказал, возьму.

– А можно тебя проводить, Павел? Я на вокзал приду.

Павел слегка усмехнулся:

– Приходи. Вагон номер двенадцать...

...Воспоминания Кости улетучились при виде Федора Петровича – мастера спорта, заведующего учебной частью лагеря. Костя невольно подтянулся и принял молодцеватый вид, – от Федора Петровича зависело распределение новичков по отделениям.

Слегка сутулясь и приглаживая рукой редкие светлые волосы, Федор Петрович подошел к витрине, на которой висел свежий номер «Советского спорта».

Костя хотел было уйти с веранды, но к Федору Петровичу подошел Андрей Голычев, начальник спасательной службы лагеря, и многозначительно показал на свои ручные часы. Рыжеватые брови его хмурились, а в серых глазах Андрея Костя уловил беспокойство.

– Павла с Антоном все еще нет, – сказал Андрей.

– Ты же прибавил им день на плохую погоду, – спокойно проговорил Федор Петрович.

– Да, но, говорят, на Бжедухе погода неплохая.

Федор Петрович почему-то взглянул на Костю, затем пощипал подбородок и сказал как-то нехотя:

– Ну, хорошо, пойдем по рации запросим Адыр-су.

Костя, недоумевая, проводил их фигуры взглядом: «О чем это беспокоится Андрей Голычев?»

 

4 

Из соседнего лагеря Мариша возвратилась вечером, когда на вершине Уллу-тау-чаны порозовели снега, а ледники покрылись синими густыми тенями.

– Антон с Павлом пришли? – спросила она, войдя в палатку.

– Пока нет, – ответила Галя и улыбнулась не без лукавства: она знала о Маришином чувстве к Антону.

– Ничего не понимаю! – Мариша бросила на постель косынку. – Павел обещал непременно вернуться сегодня.

Высокая, стройная, с красивыми узкими бровями на смуглом лице, она нервно прошлась по палатке.

Контрольный срок возвращения Павла и Антона в лагерь истекал завтра в двенадцать часов. Мариша, второе лето проводившая в горах, понимала, что Павел и Антон не могли задержаться на Бжедухе без серьезной причины.

Уловив тень беспокойства в широко раскрытых карих глазах Гали, Мариша поспешила овладеть собой. Она не хотела преждевременно расстраивать подругу.

– Я сердита на твоего братца Антона, – с принужденной улыбкой проговорила она: – Знал о нашем приезде и вместо встречи отправился на восхождение. Как будто нельзя было выбрать другой день.

– Тогда будем вместе сердиться, – сказала Галя, и глаза ее приняли прежнее спокойное выражение. – Но у меня не выйдет, Маришенька. Мы с мамой уже давно привыкли к его внезапным отъездам, неожиданным возвращениям, редким письмам. Антон очень способный геолог и никудышный семьянин.

Мариша улыбнулась, а Галя обняла ее за талию и спросила:

– Я все же хочу узнать, чем закончилась твоя встреча с Верой Савиной?

– Мы обо всем договорились! – Мариша горделиво подняла голову. – Идем самостоятельно на Сарыкол-баши.

– Мне будет скучно без тебя, – вздохнула Галя.

Темнота окутала лагерь. Затихли голоса на волейбольной площадке, прекратилась суетливая беготня молодых альпинистов, и лишь глухо рокотала горная река, перекатывая по дну камни.

В палатке стало холодно, и девушкам не хотелось покидать свое теплое место на постели.

– Эй, Галя! – послышался снаружи голос Кости. – Пойдем к костру. Уже зажигают.

– Сейчас, Костик! – оживилась Галя.

– Пойдем вместе, – сказала Мариша. – Куртку захвати – с реки дует.

Когда они шли по дорожке, Костя не утерпел и поделился с Маришей важной новостью.

– На пару слов, – прошептал он, тронув девушку за рукав. – Андрей Голычев разговаривал с инструкторами. Кажется, готовят спасательную группу. Гале не говори...

 

5 

Мариша лежала в палатке и тщетно пыталась уснуть. Ей было и тесно и жарко в спальном мешке.

Мариша сердилась на Голычева. Он сказал, что до истечения контрольного срока они никуда не пойдут, волноваться раньше времени глупо и вообще он ее с собой не возьмет.

К костру она не пошла: не хотелось, чтобы Галя увидела ее расстроенной, – решила, что ей лучше всего лечь спать.

Но вот послышались оживленные голоса, и Мариша, вздохнув, определила, что ребята расходятся по палаткам.

«Что я скажу Гале? – подумала она. – Сейчас она придет, будет спрашивать, почему не была у костра, почему рано легла?»

Мариша повернулась к стенке и накрылась с головой. Мимо палатки кто-то пробежал, затем Мариша услышала торопливые шаги, и чей-то голос громко и весело произнес: «Павел с Антоном пришли. Докладывают дежурному».

Откинув клапан спального мешка, Мариша села и невольно прижала руки к груди.

– Иду, иду! – откликнулся кому-то Федор Петрович.

Впопыхах Мариша роняла одежду. Под руку попадались совсем ненужные сейчас штормовые брюки, куртка. Куда-то подевались носки. Со столика упали защитные очки и, кажется, разбились...

Фонарь, укрепленный на стволе сосны, бросал светлый круг на площадку подле палатки дежурного по лагерю.

Галя бесцеремонно разглядывала Антона и приговаривала, качая головой:

– И на кого ты похож! Худой, обросший, куртка порвана. А что у тебя с ногой? Почему хромаешь?

– Ерунда, – отмахнулся Антон, бросая нетерпеливые взгляды вокруг.

В нескольких шагах от них Павел беседовал с Федором Петровичем.

– Приняли сигнал бедствия и поспешили на помощь, – рассказывал, жмурясь от яркого света, Павел вполголоса: – Парень повредил руку. Спускать его с гребня было трудно – сам знаешь. А тут еще ветер, веревки обледенели.

– Понимаю, понимаю, – кивал головой Федор Петрович. Кому другому, но ему-то было известно, что значит транспортировать пострадавшего по отвесным скалам.

– До палатки добирались при лунном свете, – продолжал Павел. – Переночевали кое-как и к полудню спустились в лагерь металлистов. От Тегенекли на машине доехали.

Павел взглянул на молодых альпинистов, толпившихся неподалеку. Среди них узнал Костю, Люду и Бориса Воронова. Он кивнул им и улыбнулся.

– А где Андрей? – обратился Павел к Федору Петровичу.

– Он лег спать. Пойду разбужу, – сказал Федор Петрович.

Павел нерешительно подошел к Антону и Гале.

– Познакомься, – указал Антон на сестру. – Говорит, зачислили в твое отделение.

– Как будто без этого не разрешено знакомиться! – засмеялась Галя и подала руку Павлу. – А я вас представляла совсем другим.

Павел провел ладонью по своим обросшим щекам и смущенно улыбнулся:

– Возможно. Не знаю.

Антон вдруг шагнул вперед: он увидел Маришу.

 

Глава вторая 

1 

На первое скальное занятие Галя собиралась с волнением. Скалы, на которые поведет их Павел, представлялись ей очень высокими, мрачными. К тому же на  испытаниях она оскандалилась: по веревке поднялась хуже других девушек, присела на одной ноге всего три раза.

Галя долго искала панамку. Когда нашла ее за топчаном, оказалось, что панамка после стирки села.

– Повяжи косынку, – посоветовала Мариша.

– Она выцвела.

– Ну и что же? Ты не в Москве.

– А что я буду с косами делать? – пожаловалась Галя. – Они мне мешают.

– Оберни вокруг головы, – невозмутимо продолжала Мариша, прислушиваясь к разговору Кости и Люды, ожидавших их возле палатки.

Люда завязывала на тапочке шнурок, а Костя хвастался веревкой, которую держал на плече. По его словам, веревка была необыкновенная.

– Плетеную не бери, крученая лучше. Обязательно удержит, если сорвешься, – назидательно говорил Костя. – Ты знаешь, что такое репшнур? Ты слушаешь?

– Отвяжись! – сердито ответила девушка. Она никак не могла продернуть узелок.

Костя поправил на своем плече веревку и пренебрежительно произнес:

– Копается! С такой в одной связке ходить... Смех!

– Ну и не ходи, репшнур долговязый! – вспылила Люда.

Мариша засмеялась, хотела сказать им, что альпинистам ссориться нельзя, но, увидев на дорожке Павла, повернулась к Гале:

– Поторапливайся, дорогая, инструктор на линейку пошел.

Павел шел не спеша, вразвалку, покачивая широкими плечами. Он прислушивался к звонким голосам, задорному смеху. Ему всегда доставляло особое удовольствие наблюдать за суетливыми сборами новичков к первому выходу на скалы. Ребята деловито несли в свои отделения связки крепкой веревки, девушки, в брюках и тапочках, пробегали мимо него к палаткам подруг, торопливо советуясь о чем-то.

Утро было ясное, светлое. В прозрачном воздухе веяло легким смолистым ароматом соснового леса, сквозь свежую зелень деревьев проступало сияние вечных снегов на вершинах, у подножья склона грохотала речка.

– Павел! – окликнул его Федор Петрович. – Я сейчас разговаривал по рации с металлистами. Спрашивали, как твое самочувствие. Они там готовятся.

– И я готов, – улыбнулся Павел и шевельнул плечами. – Никогда не был в такой спортивной форме.

Прищурившись, Федор Петрович оглядел крепкую, ладную фигуру своего бывшего ученика:

– Очень хорошо! У меня лично нет сомнений. Ушбу вы страверсируете, и ты получишь в этом сезоне звание мастера спорта.

Павел мимоходом завернул к Антону. Тот сидел на пороге палатки и тросточкой рисовал на земле замысловатые узоры.

– Как себя чувствуешь? – спросил Павел.

– Все так же, – хмуро ответил Антон.

– Я тебе говорю: отправь телеграмму, проси, чтобы продлили отпуск. Я зайду к тебе после занятий.

Антон проводил Павла глазами и вздохнул. Все идут на скалы, а он вынужден сидеть в лагере – нога привяжет его к койке дней на пять. Плохо! Времени у него оставалось в обрез: через десять дней надо уезжать домой – работать. Сашка уже ждет, наверное.

И Антон вспомнил, как перед отъездом в лагерь он забежал в лабораторию. За столом, заваленным образцами горных пород, сидел Сашка Лихачев, склонив лохматую голову над геологической картой. «Без второго разряда лучше не возвращайся, – сказал Сашка. – А здесь все будет в порядке, даю слово».

Антон шевельнул пальцами больной ноги и поморщился.

«Не повезло! – размышлял он. – Восхождение на Бжедух не завершено, а, помимо Бжедуха, для получения разряда оставалось взять еще Джайлык, вершину четвертой категории трудности. Однако если не будет взят Бжедух или другая равнозначная по трудности вершина, то на Джайлык не пустят. Таков порядок. Сперва освой легкие вершины, а потом поднимайся на более сложные. Ничего не поделаешь. Придется послать телеграмму», – решил Антон и, увидев Маришу, поспешно смахнул с лица выражение озабоченности. Он даже замурлыкал песенку.

Но это не обмануло Маришу. По тем скупым сведениям, которые Антон иногда сообщал ей, она знала, что Антон назначен начальником отряда геологов в комплексной экспедиции, отправлявшейся весной будущего года куда-то в горы.

Антон встретил ее улыбкой.

– А я думал, что ты уже пошла к Вере Савиной, – весело проговорил он и подвинулся, чтобы Мариша могла сесть с ним рядом.

– Я на минутку, – сказала она, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Как нога?

– Лучше. Думаю скоро возобновить тренировку, – поспешил ответить Антон. Ему не хотелось выслушивать сочувственные слова даже от Мариши. Ведь ногу-то он повредил из-за собственной оплошности. – Ну, а чем вы сегодня будете заниматься с Верой? – спросил он.

– На скалы пойдем. Потренируемся в спуске по веревке, – ответила Мариша. Она поняла, что Антону неприятны вопросы о его самочувствии.

– Хотелось бы мне увидеть твою Веру, – продолжал Антон. – Я слышал, она смелая девушка. Даже, говорят, слишком смелая.

– Вера действительно смелая. Среди моих подруг трусих нет.

Антон улыбнулся.

– Ну, ладно, ладно. Не будем спорить. Проводи меня немножко. Пора идти на перевязку.

 

2 

Высоко над лагерем, на оголенном склоне ущелья, тупым мысом грузно выдавались серые скалы. Стены их, покрытые желтыми и зелеными пятнами лишайника, поднимались метров на двадцать пять, почти на высоту шестиэтажного дома, и были изрезаны вдоль и поперек расщелинами и трещинами. Из расщелин местами вылезали кусты можжевельника и топорщились пучки пожелтевшей травы.

Сюда-то и вел свое отделение Павел.

Подъем к скалам был каменист и крут. Павел решил устроить для своих учеников маленькое испытание на выносливость и повел отделение довольно быстро.

На полдороге он заметил, начала сдавать Люда. Дыхание ее прерывалось, и, по-видимому, ей очень хотелось пить. Но, встретившись с инструктором глазами, она приободрилась.

Вскоре стал спотыкаться Костя. Ему было труднее всех: он нес на плече тяжелую веревку и решительно отказывался передать ее кому-либо. Павел и не настаивал, зная характер Кости, он понимал, что идти с веревкой ему гораздо интереснее.

Уверенно шли Сергей Жуков, рослый, крепкий юноша с коротко остриженными волосами и слегка вздернутым носом, и Гриша Кузнецов, высокий и чуть сутулый парень с темными спокойными глазами.

Не понравился Павлу Вадим Аксенов, худощавый смуглый юноша с пышным зачесом.

На лбу у Вадима выступили крупные капли пота. Он то и дело поправлял на плече ремешок своего фотоаппарата, капризно кривил брови и всем своим видом как бы говорил: «Я подчиняюсь необходимости, но я против подобных темпов».

Павел перевел взгляд на Бориса Воронова, помощника печатника из их типографии. Когда шла запись в альпинистский лагерь, Борис спросил Павла с усмешкой:

– Там в самом деле опасно, как Костик говорит, или так, разговоры?

– Если боишься, оставайся дома, – ответил Павел. Он не понял тогда, что хотел выразить Борис.

Выяснилось позднее, в откровенной беседе с ним.

Борис работал хорошо – был стахановцем, сколотил крепкую комсомольско-молодежную бригаду, и она постоянно перевыполняла план. Однако производственная работа не заполняла целиком его беспокойную натуру. В дни войны Борис рвался на фронт. Когда он подрос, война кончилась. В альпинизме Бориса привлекала борьба с суровой горной природой, возможность испытать себя.

Коренастый, широкогрудый, он поднимался по крутому склону с увлечением. Его вспотевшее красное лицо с выгоревшими бровями выражало удовлетворение.

«Толк выйдет», – подумал о нем Павел.

Вызывала удивление Саша Груздева. Утром, увидев ее, – маленькую, хрупкую, на левом фланге своего отделения, Павел невольно поморщился. А Саша улыбнулась. И улыбка у нее такая мягкая, доверчивая. Сейчас девушка поднималась по склону легко, будто козочка.

– Кто устал? – спросил Павел, когда остановились у подножья скалы.

Произошла заминка.

– По-моему, мы очень быстро шли, – сказала Люда неуверенно.

– Есть же скалы гораздо ближе к лагерю, – заметил как бы между прочим Вадим.

Больше никто не жаловался, и Павел остался доволен.

– Отдыхайте пока, – сказал он, взял у Кости веревку и начал подниматься по склону, где виднелся переход на площадку скалы.

– Тренировочка подходящая, – проговорил Костя, протягивая ноги.

– Вот Сашенька у нас молодец! – с видимым удовольствием похвалил девушку Сергей.

– А что? Я, конечно, устала, – покраснела, – покраснела Саша, и мягкая улыбка озарила ее лицо.

Вадим утомился, пожалуй, больше всех. У него  и сейчас еще мелко вздрагивали колени. Сердясь на самого себя, он как бы вскользь заметил:

– Тренировать нужно умело.

Борис Воронов скосил на него глаза, но промолчал. Он недолюбливал ребят, много воображавших о себе. К их числу отнес и Вадима, услышав, как он в разговоре с девушками выдавал себя за знатока чуть ли не всех видов спорта.

– Что  ты этим хочешь сказать? – спросил Гриша, с удивлением посмотрев на Вадима. – Павел – опытный альпинист и, конечно, знает, как нужно тренировать нас.

– Да я совсем не про то, – поспешил оправдаться Вадим: – Я просто сильно устал, ребята, с непривычки.

Веревка, сброшенная Павлом с площадки скалы, взметнулась в воздухе серой спиралью и повисла на стене.

– Костик, если будем взбираться по веревке, я оскандалюсь, – сказала Галя с беспокойством.

– По ней лазить не придется, – уверенно ответил Костя: – Она для страховки. Павел будет давать маршруты.

– И все-то он знает! – насмешливо заметила Люда.

Костя не удостоил ее ответом.

– Ты только не трусь, – покровительственно сказал он Гале. – И все будет в порядке.

Павел начал занятие с рассказа о правилах хождения по скалам, о соблюдении трех точек опоры, когда одновременно действуют руки и нога или обе ноги и одна рука; он разъяснил важность экономного расходования сил на маршруте. Потом показал, как нужно использовать уступы, распоры и захваты, как выбирать точки опоры и ставить ноги на узких карнизах.

– А теперь покажу вам маршрут. Гриша, иди наверх на страховку. – Павел подошел к скале и обвязался веревкой. – Следите за мной.

Маршрут начинался прямо со склона и переходил на узкий карниз. Карниз пересекал высокую стенку и обрывался у вертикальной расщелины. Требовалось пройти по карнизу метров двенадцать, перебраться в расщелину и по ней влезть на площадку скалы.

Галя внимательно следила за инструктором. Ей казалось, что ничего сложного в маршруте не было – Павел шел по нему свободно, как по тротуару.

Она осмелела.

Подле расщелины карниз сужался до ширины ладони. Переходить в расщелину нужно было по гладкой стенке, круто обрывавшейся вниз.

«Вот где застряну!» – снова забеспокоилась Галя.

Но и это место Павел преодолел легко.

– Кто пойдет первым? – спросил он, когда спустился обратно.

– Я!– выскочил вперед Костя.

Галя невольно отступила на шаг. Павел заметил это и слегка улыбнулся.

– Почему ты? – не сдержалась Люда.

– Хорошо. Идет Люда, – поощрил Павел.

– Ой, нет! – заколебалась девушка. – Я после... Я посмотрю.

Борису хотелось пойти первым, но он не любил выскакивать вперед.

– Обвязывайся, Костик, – сказал Павел. – Не торопись. Все движения должны быть эластичными, мягкими, как у кошки.

Костя, как заправский альпинист, подал Грише веревкой сигнал и смело пошел по маршруту.

– Идет хорошо, – пояснял Павел вполголоса.– И движения плавные, и три точки опоры соблюдает.

Но Косте не суждено было получить отличную оценку – помешало свойственное ему мальчишество. На второй половине маршрута он заторопился.

– Увлекается, – слегка досадуя, сказал Павел. – Зацепок не видит.

Торопился Костя и в расщелине. Он столкнул несколько камешков, которые с шумом посыпались вниз.

– Отойдите подальше от стенки, – уже с неудовольствием проговорил Павел.

Закончив маршрут, Костя победоносно поглядел вниз.

– Плохо! – крикнул Павел и повернулся к группе. – Обязательно приучите себя к трем точкам опоры. Это нужно сейчас вам, как первоклассникам писать палочки.

Вторым Павел послал Сергея, потом Бориса Воронова. Подошла очередь Вадима Аксенова.

– Есть возможность отличиться, – улыбнулся Вадим.

Но Галя подметила беспокойство, промелькнувшее в его взгляде, и стала следить за ним со вниманием.

Вадим, грациозно покачивая плечами, подошел к веревке и взялся за ее конец.

– Итак, Вадим Степанович вступает на тернистый путь альпиниста, – шутливо, тоном конферансье, проговорил он. – Видите, Вадим Степанович взялся за веревку, опытной рукой обвязывается и бодро начинает маршрут.

– К чему паясничать, не понимаю? – тихо сказала Галя. – Дело серьезное.

Саша молча кивнула.

Около расщелины Вадим приостановился и посмотрел вниз.

– У меня бледный вид! – крикнул он, и Галя не поняла, шутит он или в самом деле боится повиснуть на складках расщелины.

Но Вадим поправил на груди веревку и несколько нерешительно полез по расщелине. Тогда Галя спросила себя: «Зачем же мне идти последней?» Когда Вадим вступил на площадку и начал развязывать веревку, она обернулась к Павлу.

– Разрешите мне.

Павел удивленно поднял брови. Он наблюдал за сестрой Антона и понял, что у Гали такое решение появилось не без внутренней борьбы.

– Хорошо, идите, – согласился он. Проверяя узел обвязки, Павел подбодрил Галю улыбкой и вполголоса, чтобы услышала только она, сказал:

– Есть чудесное выражение: «Даже маленькая победа над собой делает человека намного сильнее». Запомните это и делайте все уверенно и спокойно.

Первые шаги Галя сделала смело. Но чем выше поднималась ломаная линия карниза, тем неувереннее становились ее движения.

Зеленый склон, где стояли Павел, Саша и другие, круто ушел вниз, и перед ней был темный провал обрыва.

Создалось впечатление, что она идет по краю пропасти. По спине пробежали мурашки. Карниз становился все уже и уже. Сделать каждый последующий шаг было все труднее. Гале захотелось вернуться обратно, но в эту минуту веревка на ее груди натянулась, и это придало ей бодрости. Она мысленно поблагодарила Сергея, стоявшего на страховке. Несколько овладев собой, Галя подошла к расщелине.

«Иди. Ну, иди же!» – понукала она себя, но оторваться от карниза все же не могла.

Потом Галя часто вспоминала этот момент и потешалась над своей боязнью высоты.

Однако сейчас ей было не до шуток. Казалось, совершенно невозможно сделать такой широкий шаг и при этом выпустить из рук спасительный выступ, за который она уцепилась.

Что делать? Сойти с маршрута? Нет! Только не это. Но как заставить себя продвинуться вперед?

Выручил пустяк. На минуту взгляд девушки остановился на расщелине. В ней она увидела можжевеловый кустик – такой знакомый кустик с темно-синими ягодами. И, сама не зная почему, перестала волноваться, дотянулась до шероховатых краев расщелины, перебралась в нее.

Продвигаться дальше стало проще. Скала отгородила ее от склона. Ощущение высоты пропало, и вскоре Галя была уже на площадке.

Борис, улыбаясь, протягивал ей руку. Сергей торопливо оттаскивал веревку, чтобы не путалась под ногами. Вадим с фотоаппаратом перебегал с места на место в поисках удобного места для съемки. Галя развязала узел на груди и посмотрела вниз.

– Первая маленькая победа! – крикнул Павел многозначительно.

«Первая победа!..» – мысленно с радостью повторила Галя и оглянулась вокруг.

Ярко светило солнце. Голубые ледники сползали с гор на серые осыпи камней, зеленели альпийские луга, виднелись полосы леса. Бурные потоки вырывались из ледников и стекали в долину, в шумливую Адыр-су. Крохотные палатки лагеря белели в темной зелени игрушечных сосен. Воздух был настолько прозрачен, что Галя видела веревочные оттяжки палаток.

На крутом склоне Уллу-тау-чаны появилось большое облако снежной пыли, и через несколько секунд донесся грохот сорвавшейся лавины. Галя посмотрела на грозную вершину Уллу-тау-чаны. Хотелось спросить у Павла: покорил ли кто эту мрачную ледяную стену, упиравшуюся острым гребнем в темно-синее небо?

Отделение отдыхало в тени высокой двенадцатиметровой скалы, гладкой, как доска.

Вадим и Костя спорили: как поступить, если такая стенка-«жандарм» встретится на восхождении. Это был один из тех споров, в котором много темперамента, юношеского задора и мало практических знаний.

– А я говорю, сразу ищи обход, не теряй времени, – доказывал Вадим.

– Если ты хорошо тренирован, обхода искать не придется! – горячился Костя.

Гале трудно было разобраться, кто из них прав, но слушала она с интересом.

Павел не торопился высказать свое мнение. Он как-то незаметно для самого себя засмотрелся на Галю. Тяжелые каштановые косы лежали у нее на коленях. Ему хотелось прикоснуться к этим девичьим косам, взвесить их на ладони.

– Вот сейчас Павел тебе скажет! – сердито повысил голос Вадим после колкого замечания Кости о слишком осторожных альпинистах.

– Что сказать? – отозвался Павел.

– Можно брать вот такие стенки без крючьев и веревки?

– Попробую ответить.

Павел поднялся с места. Не надевая рубашки, которую снял в перерыве, он подошел к стенке, испытывая смутное чувство, что не совсем правильно поступает, собираясь показывать начинающим альпинистам лазание без страховки. Тщательно вытер подошвы тапочек и, ухватившись за еле заметную складочку на стене, полез.

Движения его действительно были по-кошачьи мягки и эластичны. Мускулы под загорелой кожей работали согласованно, без излишнего напряжения. Руки, цепкие, с широкими ладонями, брались за едва заметные неровности камня медлительной, сильной хваткой. Он прилипал к стене, словно ящерица, и ребятам внизу казалось, что инструктор поднимается без особых усилий.

На этой стенке Павел и Антон тренировались несколько дней назад. Об этом ребята не знали. Не знали они также, ценою каких усилий добился Павел четкого выполнения этого сложного упражнения.

– Что я говорил! – вскричал Костя с торжеством, когда Павел добрался до верха и по склону спускался обратно к отделению.

– Ты так и не понял, о чем мы говорили, – защищался Вадим. – Разве я говорил, что тренировка не нужна?

– Довольно, – остановил спорщиков Гриша: – Все ясно.

– Павел, девушки ходят на трудные вершины?– спросила Саша.

– Ходят, – ответил он, стряхивая соринки, прилипшие к телу.

– Они какие-нибудь необыкновенные! – широко открыла глаза Люда.

– Самые обыкновенные, даже иногда плачут, – засмеялся Павел.

 

3 

Павел и Антон лежали в холодке под соснами. В послеобеденное время в лагере было тихо, и друзья беседовали без помех.

– Совсем плохо, – жаловался Антон.

Утром на перевязке врач сказала ему, что ногу удастся вылечить дней через десять, не раньше. И лишь в том случае, если он будет строго выполнять предписания врача.

– Ты понимаешь, Павел, я рассчитывал, ну, самое большее, неделю посижу. А теперь впору укладывать рюкзак и ехать домой.

Павел надкусывал крепкими белыми зубами высохший стебель цветка и сочувственно кивал головой. Он знал, что разряд для Антона имеет не только спортивное значение. Антон готовится для работы в высокогорных районах. Ему нужен опыт восхождения на сложные вершины.

– Так уж сразу и домой, – неодобрительно сказал он. – Я думаю, отпуск тебе все же продлят.

– Трудно сказать, – с сомнением покачал головой Антон: – Работы очень много. Я и Сашке послал телеграмму, чтобы помог.

– И хорошо сделал, – отметил Павел. – Тренировка у нас проходила успешно. Технику скалолазания отработали. На Бжедухе ты шел хорошо. Тебе сейчас недостает выносливости. Вот если бы побегал каждый день километров по десять, тогда и на траверс Уллу-тау-чаны можно было бы идти, а не только на Джайлык.

Сам не зная того, Павел задел чувствительное место в душе Антона. Антон в самом деле мечтал о траверсе Уллу-тау-чаны. Уж очень заманчивым казалось пересечь за пять-шесть суток весь гребень вершины с запада на восток и спуститься к Местийскому перевалу.

– Я уже не думаю об этом. Лишь бы Джайлык взять, – проговорил Антон.

– Возьмешь, – утешил его Павел. – Терпение и выдержка – необходимые качества альпиниста. Вот и тренируйся, пока условия благоприятствуют.

– Тебе можно шутить. – Антон повернулся на спину и заложил руки под голову. – Как вы сегодня занимались?

– Хорошо, – легкая улыбка промелькнула по лицу Павла. – Галя твоя – молодец! Сперва побаивалась, потом сама вызвалась идти по маршруту.

Антон уловил в голосе Павла несвойственную ему нотку. В другое время это позабавило бы его.

– Костику пришлось «неуд» влепить, – продолжал Павел.

– Это за что же?

– Горячится, правила не соблюдает. А так ловкий, смелый парнишка. Он явно покровительствует Гале и Сашеньке. Есть у меня такая девушка. Посмотришь – небольшого роста, хрупкая, однако выносливая, регулярно занимается спортом. И все улыбается.

– Я знаю ее, – улыбнулся Антон. – На левом фланге стояла. Я подумал тогда: вот пичужка.

– Еще у меня Гриша и Сергей – комсомольцы. Славные ребята. Сергей любит пошутить, а Гриша – посолиднее. Из них толк выйдет.

Антон чувствовал, что рассказывать о своем отделении Павлу доставляло удовольствие.

«И как его на все хватает? – не раз удивлялся он. – Работает на производстве, заочно учится в Полиграфическом институте и еще возится каждое лето с начинающими альпинистами».

– Ты послушай, Антон, – Павел тронул его за плечо, – какие сентенции изрекает у меня Костик: «Альпинист сочетает в себе выносливость марафонца, ловкость гимнаста и отвагу парашютиста». Каково!

– Все правильно.

– Конечно, правильно. Но ты бы посмотрел, как он говорил это Сашеньке. Уморительно!

Антон засмеялся.

«Вот и хорошо, – с удовлетворением отметил Павел. – Так-то лучше, чем кукситься. Надо поручить ему какое-либо дело, чтобы поменьше думал о своих неудачах. Пусть подготовится и проведет у костра беседу о геологическом строении Кавказского хребта. Ребятам полезно будет послушать».

 

4 

Желавших играть в волейбол оказалось много, а Костя опоздал.

Он попросился встать седьмым, но Люда запротестовала.

– И не надо. Подумаешь! – фыркнул Костя с негодованием. Уж кто-кто, а Люда по-товарищески должна была поддержать его.

Наблюдая со стороны за волейболистами, Костя кривил губы, морщился. По его мнению, играли вяло, возмутительно мазали. Он признавал игру серьезную, в строгом стиле. А на такую игру не стоило и смотреть.

Костя зашел к шахматистам. И здесь ему показалось скучно.

Он досадливо отшвырнул носком камешек. Все нехорошо сложилось сегодня. На скалах... Лучше не вспоминать: с третьего маршрута Павел снял его за «лихачество». Разве он виноват, что маршруты такие легкие? А Люда смеялась, рассказала ребятам. Теперь весь лагерь знает, что Буканов получил на занятиях «неуд». Ну, ладно. Вот на зачетном восхождении он себя покажет.

У Кости даже дыхание перехватило, когда он подумал о зачетном восхождении. Это экзамен! Если сдашь, то получишь звание «Альпинист СССР» и значок альпиниста. Павел сказал, что пойдут на вершину Местиа-тау, куда-то туда, за Уллу-тау-чаны, где пролегает Местийский перевал. Ночевать на снегу придется.

«Но это еще не скоро будет, – вздохнул Костя. – Еще нужно научиться ходить по снежным склонам и ледникам на «кошках».

«Пойду нарву рододендронов, – решил юноша. – Принесу девчатам и Людку позлю».

Но в диком цветнике, сбегавшем сверху, рододендронов не нашел. Незаметно для себя он очутился неподалеку от знакомых скал, у подножья которых лежал снежник.

Глаза у Кости блеснули при виде остроконечных башенок. Эти скалы куда труднее, чем те, на которые они взбирались во время занятий. На них не забудешь о трех точках опоры. Не потренироваться ли?

Костя торопливо направился к снежнику, совсем забыв о предупреждении Павла – не лазить по скалам без его разрешения.

Место подъема искать не пришлось. Прямо перед ним на светло-коричневой стене темной впадиной шла снизу вверх широкая расщелина – «камин».

На высоте десяти метров от подножья «камин» сужался и в верхней точке образовывал колено. Над коленом козырьком нависла часть стены. Дальше рос можжевеловый куст, и на пять метров выше его чернела широкая щель, напоминавшая вход в пещеру.

«Вот туда и поднимусь», – решил Костя. Он уже чувствовал себя немного героем.

Прежде всего он деловито осмотрел внутренние стенки «камина». Они были шероховаты, но зацепки почти отсутствовали. В четырех метрах от земли «камин» делал изгиб.

Костя вытер о землю резиновые подошвы тапочек, как это делал Павел, и пошел по намеченному маршруту.

Отыскивая бугорки, углубления, цепляясь за складки, уверенно начал взбираться вверх. Сперва все шло хорошо и лишь досаждали сухой лишайник и соринки, сыпавшиеся на лицо, за воротник. Подниматься выше становилось сложнее – впереди была изогнутая часть «камина». Тело на изгибе стенки отклонилось назад и отвисло. В таком положении легко было сорваться, и Костя поспешил спуститься на метр.

С минуту постоял, подумал, как советовал Павел, и догадался преодолеть этот участок по противоположной стене «камина».

Отдуваясь, Костя добрался до колена «камина», а потом сгоряча дотянулся и до можжевелового куста. Взбираться дальше было нетрудно.

Вытирая рукавом лицо, юноша потихоньку смеялся, радуясь удаче. Правда, ободрал до крови ноги об острый край «камина» и больно укололся о можжевельник. Но стоило ли беспокоиться о таких пустяках? Главное – влез на скальную стенку высотой с четырехэтажный дом. Будет о чем рассказать ребятам в типографии.

 

5 

В лагере уже совсем стемнело, когда Люда встретилась на дорожке с Павлом.

– Ты не видел Костика? – спросила она торопливо.

Оказалось, что Костю Павел не видел.

– Спроси у Гриши. Он староста, должен знать, – посоветовал Павел.

– Спрашивала, – ответила Люда нетерпеливо. – Во всех палатках смотрела, а он мне очень нужен.

– Где же он может быть?

– Не знаю. Я давно его ищу.

Павел пошел вместе с Людой к палатке Гриши.

Минут сорок спустя он мрачно доложил Голычеву, что Костя пропал. В расположении лагеря его нет, и никто не знает, где он. Павлу нелегко было признаться в собственной оплошности. Не надо было на занятиях показывать лазание по скалам без охранения. Мало ли что могло взбрести Косте в голову.

По распоряжению Андрея тридцать человек разбрелись на поиски по ближним склонам. Двое побежали в соседний лагерь.

Два часа поисков результата не дали. Тревога нарастала. Опытные альпинисты знали, в горах случается всякое: неверный шаг на тесном, обрывистом берегу реки, неудачный прыжок могли привести к несчастному случаю.

После краткого совещания у начальника лагеря решено было продолжать поиски всю ночь и обследовать дальние склоны ущелья.

– Фонари возьмите, – напомнил Андрей. – А ты, Федор Петрович, расставь наблюдательные посты. Сигналы известны. Отбери крепких ребят для связи.

Павел нетерпеливо ждал товарищей, которые собирались в своих палатках. Маршрут поисков он составил с расчетом осмотреть в первую очередь самые привлекательные для Кости уголки ущелья.

Прибежала Мариша и сказала Павлу, что его зовет Антон.

– А у снежника были, где остроконечные скалы? – спросил Антон, когда Павел вошел в палатку.

– Везде искали.

– Я видел, он в ту сторону направился. Павел взял у Гриши Кузнецова зажженный фонарь.

– Я скоро вернусь. Ждите меня здесь, – проговорил он и чуть не бегом устремился к снежнику.

 

6 

Костя сидел, сжавшись в комок, на той же скале, куда взобрался пять часов назад. Отчаянные попытки спуститься лишь прибавили ему новые царапины. Костя никак не мог достать ногой нижний край «камина», а в другом месте была сплошь гладкая стена, такая, на которой и кошка не удержалась бы.

Костя видел своих товарищей, слышал, как его звали, и прятался в щель. Казалось, легче умереть на месте, чем показаться всему лагерю в таком глупом положении. Он решил ждать утра. Давно наступила темнота, а с нею холод и горькое раскаяние.

 «Павлу стыдно будет в глаза посмотреть, Федор Петрович рассердится, – думал Костя, тоскливо вздыхая. – Что мне будет за это?»

Так и сидел он, уткнувшись головой в колени, пока не услышал хруст камешков под чьими-то быстрыми шагами. Он поднял голову.

Фонарь!

Фонарь, колыхаясь, приближался. Костя различил силуэт человека и еще больше съежился. Вскоре зашуршал снег и вслед за этим голос Павла негромко окликнул:

– Костик!

На Костю пахнуло чем-то родным, теплым. Он вдруг почувствовал себя маленьким, напроказившим мальчиком и доверчиво, с дрожью в голосе отозвался:

– Я тут...

Павел не бранил его. Ни тогда, когда снимал со скалы, ни позднее, в лагере. Но Костя чувствовал, как сильно он обидел инструктора.

Самое страшное для Кости пришло в короткой фразе начальника лагеря.

– Завтра отправить домой, – сказал он и даже не взглянул на Костю.

 

7 

Несмотря на позднее время, начальник лагеря разрешил провести собрание комсомольской группы.

В столовой собралось человек двадцать. От коммунистов лагеря присутствовал Павел.

Робкие объяснения Кости свелись к тому, что он сам не понимает, как все получилось.

Слова попросили сразу несколько человек.

– Не хотел бы я сейчас быть на месте Костика, – наклонясь к Люде, шепнул Борис.

– Так ему и надо! Пусть не задается, – жестко ответила Люда. Но, посмотрев на Костю, который сидел, опустив голову, пожалела его: – Вот дурачок, что натворил. Попадет ему.

Павел пристроился в углу за столиком и внимательно слушал выступления комсомольцев.

– Меня больше всего возмущает, товарищи, тот факт, что Буканов молчал и прятался от нас, когда мы его искали, – с возмущением говорил Сергей, когда ему дали слово. – Я два раза проходил с Гришей мимо тех скал. Почему он не откликнулся тогда? Почему, я спрашиваю?

И Сергей обрушился на Костю, обвинив его в трусости, в желании скрыть свой проступок от коллектива.

– Весь лагерь поднялся на ноги, – продолжал Сергей, – думали, случилось несчастье, волновались. Пошел гулять, видите ли, потом полез на скалы. Может быть, и на зачетном восхождении выкинет что-либо подобное? Павел всех нас предупредил, что без его разрешения по скалам лазить нельзя. Значит, Буканов грубо нарушил дисциплину. А без дисциплины заниматься альпинизмом нельзя. Мы это все знаем. Я хочу спросить у товарищей, которые вместе с ним работают, как он ведет себя на производстве?

Досталось Косте и от других комсомольцев. Он еще ниже опустил голову, украдкой смахивая слезу, которая сползла по его щеке.

Павел видел, как Люда что-то шепнула Борису, затем с недовольным видом повернулась к Грише – тот делал пометки на листке бумаги и пожал плечами.

Скомкав платочек в руке, Люда попросила слова.

– Костика, то есть товарища Буканова, – поправилась она, – я давно знаю. Здесь спрашивали, как он работает на производстве. Я могу сказать: Буканов хороший комсомолец и хороший производственник. Это может подтвердить и Борис Воронов. Но Костя всегда зазнается. Он думает, что только он один все знает. Он думал, что я не знаю, что такое репшнур...

Председатель собрания постучал карандашом по столу.

– Высказывайся по существу.

– Я и говорю по существу! – обиделась Люда. – Не перебивай меня.

– Ближе к делу! – раздались голоса.

– Вот сегодня на занятиях Костик получил «неуд», а теперь докатился до того, что его исключают из лагеря, – продолжала Люда, горячась. – Наше отделение строго осуждает поведение товарища Буканова, как некомсомольское поведение, но, я думаю, Костик может еще исправиться. Пусть он даст нам слово.

Люда опустилась на свое место, вытирая платочком лоб и губы.

– Наплела!.. – махнул рукой Борис.

Сам он стеснялся выступать на собраниях и потянул за рукав Гришу. Тот наклонился к нему.

– Скажи, что мы поручимся за Костика, – шепнул Борис.

– Ладно, ладно, – заторопился Гриша – председатель назвал его фамилию.

Гриша встал.

– Мы не сказали с вами еще вот о чем, – начал он спокойно. – Какой вывод должна сделать комсомольская группа из этой истории? А происшествие с Костей Букановым – для нас хороший урок, если подумать.

Ребята насторожились.

Называя фамилии, Гриша привел ряд мелких, как он выразился, нарушений дисциплины: опоздания на линейку, боязнь выполнить упражнение, посторонние разговоры на лекциях.

– Это говорит о том, что мы сами ослабили внимание к дисциплине. А без нее успеха в работе лагеря не будет. Ослабили мы и воспитательную работу. Стенгазета еще не вышла. Обзор газет слушаем нерегулярно. Больше всего увлекаемся волейболом да танцами. – Гриша бросил строгий взгляд на девушек.

– Правильно! Дело говорит! – поддержали его голоса с мест.

– В нашем отделении больше не будет нарушений дисциплины, – сказал в заключение Гриша. – Мы берем на себя обязательство к зачетному восхождению подготовиться только на «хорошо» и «отлично». А Буканову, я думаю, надо дать возможность исправиться. Он неплохой парень.

Последним выступил Павел. Он сказал о том, что государство выделяет большие средства на альпинистские лагери, предоставляя молодежи все возможности к тому, чтобы интересно и с большой пользой провести свой отпуск в горах. В борьбе с суровой горной природой молодежь вырабатывает в себе мужество, силу и выносливость. Комсомольцы должны служить примером и в дисциплине и в овладении техникой хождения в горах.

– Вы должны помнить, – говорил он, – что занятие альпинизмом связано с трудной, а часто и опасной обстановкой. Вот почему мы, инструкторы, с первых же дней учебы стараемся, чтобы вы усвоили сознательную товарищескую дисциплину. В ней кроется и успех работы лагеря и гарантия безопасности во время восхождений на вершины.

 

***

Утром, перед выходом на занятия, когда отделения построились на линейке, дежурный по лагерю зачитал приказ. В нем говорилось: Константин Буканов за грубое нарушение дисциплины заслуживает исключения из лагеря. Но, принимая во внимание его чистосердечное раскаяние и просьбу комсомольской группы, Буканову объявить строгий выговор, в лагере оставить.

 

Глава третья 

1 

Галя увидела, как из широкого простенка между запорошенными снегом скалами ветер вынес одинокое облако. Скручиваясь большим серым локоном, оно быстро окутало всех бледной пеленой.

– Ребята, это настоящее, как на небе? – живо спросила Люда и протянула руки, словно облако должно было опуститься ей на ладони.

– Поймай, тогда узнаешь, – пошутил Сергей. Альпинисты находились на высоте трех тысяч метров, в кулуаре безыменной вершины. От их ног круто спускался длинный снежник. Высокие скалы преграждали в кулуар доступ солнцу. Стены их лишены были растительности, и Гале казалось невероятным, что в полутора часах ходьбы отсюда тепло, растут цветы и ласково шелестят листвой березы.

Сегодня Галя была особенно довольна своими успехами. Павел сказал ей, что теперь она может ходить по снежным склонам. Он даже похвалил ее за скольжение на подошвах, поставив в пример Вадиму. Вот и сейчас Павел добивается, чтобы Вадим выполнил упражнение, – фигуры их виднелись внизу, на середине снежника.

– Глядите, у Вадима, кажется, получается, – сказал Сергей. Он всегда с удовольствием отмечал успехи товарищей.

– Не надо бояться, вот и весь секрет, – заметил пренебрежительно Борис. – А то, как скорость увеличивается, ледоруб в сторону – и плюх на бок.

– Что зря говорить, – возразил Сергей. – Парень не умеет ходить на лыжах, поэтому и трудно.

Костя украдкой вздохнул. И ему, как Вадиму, не везло. Скользя на подошвах, упал и проехал метров десять на «пятой точке». Он и сейчас старался стоять так, чтобы товарищи не заметили на его брюках сырое пятно.

– Все же на скалах приятнее заниматься, – сказала Люда, отогревая дыханием руки. – Тепло, на травке можно полежать.

– Цветочков нарвать, – в тон ей поддакнул Сергей.

Все засмеялись.

– Чего там Павел канителится! – проворчал Борис: – Пора на ледник.

– Сейчас пойдем, – ответил Гриша. – Вадим уже сматывает веревку.

Вадим, запыхавшись, остановился подле ребят. Борис добродушно спросил:

– Ну, что?

– Три раза подряд! Спроси у Павла, – весело ответил Вадим, вытирая лицо платком.

– Не замерзли без нас? – спросил Павел улыбаясь. – А как девушки себя чувствуют? – Он бегло взглянул на Галю. – Значит, все в порядке. Забирайте ледорубы, «кошки», очки. Веревку взять обязательно.

Альпинисты вошли в простенок между скалами. Прямо перед собой, совсем близко, они увидели огромную, стометровую стену совершенно гладких скал. С них свисал тяжелый изорванный язык ледника.

– Костик, – прошептала испуганно Галя. – Стена!..

– Какая же это стена? Это «бараньи лбы», – ответил Костя.

– Да, но... Как мы заберемся туда?

– Разве мы одни идем!

Галя посмотрела на широкую спину Павла, шедшего впереди, и успокоилась.

На ледник поднимались по крутому взлету гребня морены, узкому, как ладонь. Шли медленным, размеренным шагом. Молчали, чтобы не сбивать дыхания.

Галя сперва пробиралась вперед с опаской: стоило сделать один неверный шаг – и сорвешься с большой высоты. Затем освоилась и с интересом стала наблюдать за камнями, которые ежеминутно скатывались с отвесной, внутренней стороны морены.

Она думала: столетиями откладывал ледник камни, принося их от разрушившихся в верховьях горных пород. Вот так и образовалась эта морена. Ледник давно отступил, и теперь морена постепенно осыпалась. Ее камни уносил поток, с шумом вырывавшийся из грота ледника.

После сорока минут утомительного подъема морена кончилась. Альпинисты вступили на каменистую площадку, за которой расстилалось просторное ложе ледника.

– Надеть очки, – скомандовал Павел.

– Ой, девочки! Я ничего не вижу. – Люда развела руками и засмеялась: – Как интересно!

Галя завязала тесемки очков с темными стеклами. Обширный амфитеатр ледника потускнел, отодвинулась на север крутая, изорванная стена ледопада, а серые скалы противоположного берега ледника стали далекими и черными.

– Павел, как же мы будем заниматься в очках? Мы все попадаем, – не унималась Люда.

– Привыкнете.

Первый урок начался с прогулки на «кошках». Павел предупредил, что ледяной купол Местиа-тау будут брать на «кошках», и молодые альпинисты рьяно взялись овладевать техникой ходьбы по льду.

Инструктор вел группу вверх по леднику. По пути встречались склоны разной крутизны и на них удобно было разучивать подъем «елочкой», зигзагом, боком к склону, спиной к склону – прием, который применяется на коротких и очень крутых ледяных участках.

Ребята изрядно утомились. Павел разрешил отдохнуть.

Сели прямо на льду, подстелив под себя куртки. Пока отдыхали, Павел рассказал о характере и строении льда: плотный, крепкий лед имеет голубовато-зеленый цвет – в нем хорошо держатся крючья; слабый фирновый лед отличается молочным цветом; рыхлый, ноздреватый лед образовывается вследствие больших колебаний температуры, резких переходов от тепла к холоду, а черный, натечный, очень крепкий – на нем с трудом удерживаются даже на «кошках».

– Павел, а что если мы идем-идем и вдруг провалимся в трещину? – сказала Люда.

– Бывает, проваливаются, – усмехнулся Павел. – Галя, как обнаружить трещину под снегом?

Он сегодня впервые обратился к Гале с вопросом, и от неожиданности девушка несколько растерялась.

– По-моему, по цвету снега, – ответила она: – Над трещинами он более темный.

– Но в очках далеко не каждый различит оттенок цвета, – заметил Павел. – Нужен большой опыт.

– Тогда по оседанию снега, который покрывает трещину, – уже спокойно ответила Галя.

Борис незаметно толкнул Костю в бок.

– Давай спросим Павла, видна ли отсюда Местиа-тау?

– От нас ее скрывает вершина Сарыкол-баши,– услышав слова Бориса, ответил Павел и показал на восток, где в голубой дымке виднелись очертания острых скал, похожих на черную корону. – Обратите внимание вон на тот большой ледник. Видите, он лежит между Сарыкол-баши и гребнем Уллу-тау-чаны? Так вот, это и есть Местийский перевал.

Галя смотрела на широкий ледник Местийского перевала, на Сарыкол-баши и не могла себе представить, как будет взбираться на эту вершину Мариша и с чем встретится сама, когда пойдут на Местиа-тау.

– Павел, – обратился Гриша к инструктору. – Предположим, мы взошли на Местиа-тау. А потом?

– А потом... Будет зависеть от вас, – многозначительно заметил Павел: – Дальнейшие занятия покажут, на что вы годитесь.

– Это понятно, – нетерпеливо произнес Борис. – Интересно, как ты сам думаешь?

Павел улыбнулся, испытующе оглядывая молодых альпинистов.

– Я-то думаю выбрать поход посложнее, – сказал он. – Хочу провести вас по ледникам в Meстиа – столицу Сванетии. Посмотрите древние сторожевые башни сванов, познакомитесь с их бытом.

А затем через перевал Бечо вернемся обратно.

– Вот здорово! – воскликнул Костя воодушевляясь. – Давай пойдем, Павел!

– Там видно будет, – уклончиво ответил инструктор.

На середине ледник оглашался тонким стеклянным звоном торопливо бежавших ручейков, стекавших с ледяных глыб.

Галя рубила ступеньки, удерживаясь «кошками» на гладком ледяном склоне. Крошки льда брызгали в лицо, прилипали к стеклам очков. Она старалась вырубить ступеньку по всем правилам, но рукоятка ледоруба ерзала в руке, и удар получался то слабым, то слишком сильным.

Неподалеку рубил Костя, за ним – Борис, а подальше – Вадим. Около них стоял Павел и советовал не напрягать излишне мышцы рук, приучать себя к экономии сил.

Галя дождалась, когда Павел ушел на другую сторону бугра, где находились остальные, и, прислонив ледоруб к бедру, бегло оглядела ладонь. Около большого пальца вздулся пузырек.

– Костик, у тебя получаются? – спросила она.

– А как же! Для альпиниста рубить ступеньки – это все! Скажешь, нет?

– Да я ничего не говорю, – чуть не плача, ответила Галя. – Я мозоль набила, а ступеньки не выходят.

– А ты руби побольше. Вот и выйдет. Я сейчас тебе покажу. Раз, два, три!.. Видишь? Вот так надо, – ловко взмахивал ледорубом Костя. – Попробуй.

– Попробую, – со вздохом согласилась Галя. – У тебя откуда кровь на руке? – придирчиво спросила она.

Костя шмыгнул носом.

– Так просто. Царапина.

– И брюки порваны...

– Зацепился «кошкой», – уклончиво сказал он. – Дай булавочку.

– Павел все равно заметит.

– Заметит, – вздохнул Костя. – Дай все-таки.

– У меня нет. Я у Люды видела.

– Ну ее, – отмахнулся Костя.

– Я схожу сама.

– Не говори, что для меня, – строго предупредил юноша и уныло посмотрел на порванные брюки.

Испробовав все приемы ходьбы на «кошках», Костя хотел испытать: можно ли на них бегать. Не сказав никому о своем намерении, в перерыв зашел за бугор и там, скрытый от всех, побежал. В ту же минуту оборвалась пуговица на манжете. Штанина соскользнула с коленки вниз, зуб «кошки» зацепился за брюки, и Костя растянулся на льду.

– Что мне делать со своим характером? – удрученно бормотал Костя, думая, что сегодня наверняка предстоит неприятное объяснение с Павлом. И не только с ним, а теперь уж и с ребятами. Что им ответить? К тому же он ведь мог повредить ногу, как Антон, и тогда о восхождении и думать нечего. От этой мысли холодок пробежал по спине Кости. Надо честно признаться Павлу и дать слово, что такое никогда больше не повторится.

В перерыве между занятиями он так и сделал.

– Ты мне больше не веришь, Павел? – спросил Костя, и голос его дрогнул.

– Верю, – сказал Павел, скрывая улыбку. Когда-то он сам был таким же сорванцом: все хотел узнать, все испытать и так же набивал шишки.

 

2 

– Последнее упражнение и – домой, – сказал Павел, когда отделение, спустившись по морене, вернулось к снежнику. – Всем скользить до самого низа. По всем правилам. Вадим с Сашей, Костя с Людой спускаются в связках. Остальные – самостоятельно... Начинай!

Сергей, Борис и Гриша ринулись вниз. Костя нехотя стал обвязываться веревкой. Галя задержалась. Она поправляла косы. Затем взяла обеими руками ледоруб, прижала его к правому бедру штычком вниз и смело заскользила.

Павел со смутным чувством тревоги следил за ее фигурой в белом свитере, стремительно несшейся вниз. Снег веером разлетался из-под ног девушки. Казалось, что это легкая лодочка-скутер мчится в потоке белой пены.

«Хорошая девушка, смелая», – подумал он и поймал себя на мысли, что видеть Галю, наблюдать за ней становится для него потребностью.

На середине снежника Костя нарочно замешкался, поджидая Павла. Ему хотелось доказать, что тот поступил неправильно, заставив его спускаться в связке с Людой. Он сейчас покажет ему классное скольжение на подошвах.

Когда инструктор поравнялся с ним, Костя разбежался и заскользил, увеличивая скорость.

– Тормозить не забудь! – крикнула Люда, налегая всем телом на ледоруб.

С гордо вскинутой головой, прямой, как струнка, промчался Костя мимо девушки, но... камень! Проклятый камень, предательски скрытый снегом, подвернулся под ногу, и Костя, кувыркнувшись через голову, снова поехал на «пятой точке».

Люда повалилась на бок от хохота. Павел поспешил к Косте.

Взъерошенный, красный поднялся Костя на ноги и, отфыркиваясь, стал вытряхивать из-за воротника снег. Вид у него был такой, словно в жизни нет и не может быть удачи.

Возвращались в лагерь по узкой долине, сплошь заваленной обломками скал и моренными осыпями. Все сняли теплую одежду, и Сергей нес рюкзак с куртками и рукавицами.

Снег и лед остались позади, и Гале казалось, что наступила весна. Небо стало синим-синим. Ручьи журчали торопливо и звонко, кое-где зеленела трава, желтели одуванчики, а из-под камней порою выглядывал голубой глазок незабудки.

– Костик, тебе не хочется побегать босиком? – шепнула она.

– Босиком? – удивился Костя.

Галя засмеялась.

– Ничего-то ты не понимаешь!

Отделение вошло в зону альпийских лугов. Неподалеку по склону бродила отара овец. За ней наблюдал пастушок в белой сванской шляпе с короткими полями.

Павел обернулся к ребятам.

– Кто хочет идти за рододендронами? Их вон за той скалой много, – указал он.

Люда с Сашей подбежали к нему первыми. Подошла и Галя. Видя, что с Павлом идут все, присоединился и Костя.

По высокой траве они проходили мимо мальчика-свана.

– Как живешь, Арчил? – спросил Павел приостанавливаясь.

– Хорошо.

Арчил смотрел на Павла и улыбался. Галя узнала в нем мальчика, который ссорился со своим осликом, когда вез их рюкзаки в лагерь. Она подошла поближе.

– Кетеван где? – оглядывая склон, спросил Павел. Он знал: где Арчил, там должна быть и его сестренка.

– Здесь, – указал Арчил и протяжно крикнул. Шагах в пятидесяти от них из травы поднялась девочка лет четырех и снова испуганно присела – виднелась только ее черная головка.

– А раньше убегала сразу, как дикая козочка, – сказал, тепло улыбаясь, Павел.

– Хотите познакомиться с дочкой Габриэля? – предложил он.

Кетеван смотрела на Галю, широко раскрыв огромные черные глаза.

– Кето, ты не боишься меня? – ласково спросил Павел, поднимая ее на руки. – Моя приятельница, – похвастался он и опустил девочку на траву. – Кето, я тебе конфетку принес. – Он достал из кармана горстку «лимонных».

Не меняя серьезно-настороженного выражения лица, Кетеван молча взяла обеими руками конфеты и поспешила к брату.

Павел с Галей посмотрели ей вслед и пошли дальше.

– Понимаете, Галя, никак не могу приучить Кетеван к себе, – пожаловался он.

Девушка с лукавством взглянула на него.

– Кто же угощает кислыми конфетами?

– С шоколадом я потерпел неудачу, – ответил Павел серьезно. – Правда, сам виноват. Шоколадка размякла у меня в кармане. Кето выпачкала пальцы и бросила. Обертку взяла. Красивая была, с золотыми буквами.

– Разве можно быть таким неловким! – засмеялась Галя.

Павел, улыбаясь, развел руками.

– Что же поделаешь? Мой недостаток. Посмотрите, Галя, какие здесь цветы красивые.

Действительно, на цветы стоило обратить внимание. В лучах заходившего солнца колокольчики, ромашка, гвоздика приняли чудесную окраску, бархатисто-пунцовые, фиолетовые, нежносиние тона, переливаясь, создавали причудливое разнообразие оттенков, которыми нельзя было не залюбоваться.

– Послушайте, Павел, – сказала Галя доверчиво, – похоже, что именно эти цветы описал Золя в своей книге «Проступок аббата Муре». Помните, о каком чудесном саде там говорится?..

Сказала – и почувствовала неловкость: едва ли он так широко знаком с художественной литературой.

– Припоминаю, – простодушно ответил Павел. – Здесь, в ущелье, найдете не только сад Параду. Кажется, он так называется у Золя? Ближе к ледникам Уллу-тау-чаны много скал, похожих на руины. И вообще...

Павел испытующе посмотрел на девушку.

– Вы, Галя, очевидно, слышали о красоте гор Швейцарии? Так вот, горы Кавказа или Тянь-Шаня не только ни в чем не уступают прославленным Альпам, но и превосходят их по красоте и разнообразию природы. И у нас много голубых озер на дне ущелий, и живописных водопадов сколько хотите. А если говорить про животный и растительный мир, то здесь он куда богаче. К тому же наш Эльбрус – высочайшая горная вершина Европы.

У Гали блестели глаза.

– Скажите, Павел, неужели здесь, в ущелье, туры водятся и вереск растет? – спросила она с возраставшим интересом.

– Есть и туры, – подтвердил он улыбаясь. – А вереск нескольких видов: калюна вульгарис – обыкновенный, встречается и шотландский – эрика тетраликс.

– Оказывается, вы отлично разбираетесь в флоре и фауне Кавказа, – сказала Галя с оттенком уважения в голосе.

– Да нет, не очень. Кое-что читал, – ответил Павел и переменил тему разговора: – Скажите, вас не пугает зачетное восхождение?

Галя собралась ответить, что немножко пугает, но снизу послышался оживленный голос Люды:

– Галя, Павел, идите сюда! Здесь столько рододендронов!

 

3 

Антон отчаянно скучал. Почти целыми днями валялся он в холодке под деревьями или на койке, строго соблюдая предписание врача. Для сильного, мужественного человека это казалось пыткой.

– У меня даже характер стал портиться от безделья, – жаловался он Марише.

Занятая подготовкой к восхождению на Сарыкол-баши, она заглядывала к нему не часто. Все были заняты, и только он один оставался праздным.

Сегодня Антон ждал телеграмму. Продлит ли Григорий Михайлович отпуск? Вспыльчивый профессор, как всегда, обвинит его в лени, в отсутствии целеустремленности, накричит на Сашку и сгоряча переведет во вспомогательную группу.

От этой мысли Антона бросало то в жар, то в холод.

Но, вспоминая доброе отношение к нему старика-профессора, несколько успокаивался. Однако не надолго. Появлялись сомнения уже иного порядка. Ну, а что будет дальше, если отпуск продлят? На Бжедух-то он сходит, но сразу же после этого ребята начнут разъезжаться по домам. Найдет ли он тогда разрядников, которые смогут пойти с ним на Джайлык? На нем-то ему особенно важно проверить себя: подъем по восточному гребню Джайлыка по трудности входит в четвертую категорию.

За этими мыслями его и застала Мариша. Она вбежала в палатку оживленная, веселая.

– Костик был у тебя? – тотчас спросила она, присаживаясь на койку.

– Нет, не был, – удивляясь, ответил Антон.

– Я боялась, что он опередит меня. На, читай! – И она, улыбаясь, подала Антону телеграмму.

В ней были три слова: «Разрешаю две недели».

– Так это же чудесно! – воскликнул Антон. – Ну, просто замечательно! Дай я тебя поцелую.

Мариша, смеясь, вырвалась.

– А Сашка молодец! Наверняка взял мою работу на себя.

Мариша положила ему руку на плечо.

– Ты смешной, Антон.

– Правда! Теперь он и ночует в лаборатории, я знаю. Ну, я теперь наверняка добьюсь своего. Вон Павел идет. Сейчас поговорим, как мне все лучше сделать.

В палатку вошел Павел.

– Я ни разу не встречал еще такого послушного больного, – улыбаясь, сказал он. – На твоем месте я бы плясал от радости.

– Но-но! – предостерегающе поднял палец кверху Антон. – Не соблазняй, не то в самом деле пущусь в пляс. Мне с тобой поговорить надо, Павел.

– После наговоритесь, – вмешалась Мариша, – времени достаточно, – и с любопытством спросила у Павла: – Какие новости? Я видела тебя на рации.

– Я говорил с ребятами, – охотно ответил Павел. – Заканчиваем работу с этой очередью новичков и отправляемся траверсировать Ушбу.

– Антон, ты у себя? – послышался снаружи голос Гали.

Она вошла в светлом платье и с рододендроном в косах. Увидев Павла, слегка смутилась и сказала первое, что ей пришло в голову:

– А я, Антон, думала, ты один и скучаешь... Маришенька, сегодня танцы. Пойдешь? Павел, а вы?

Только сейчас Антон заметил, что на Павле новая шелковая рубашка и брюки тщательно выглажены. Он переглянулся с Маришей. Та прикусила губу, боясь рассмеяться.

 

Глава четвертая 

1 

– Пойдем, Вера. Холодно, – сказала Мариша, зябко передернув плечами.

С полчаса назад альпинистки спустились с вершины Сарыкол-баши и сейчас отдыхали на снежном плато Местийского перевала.

– Пойдем, – согласилась Вера Савина, стройная девушка со светлыми вьющимися волосами. Она протерла платком стекла защитных очков и встала.

Мариша принялась было обвязываться веревкой.

– Зачем? Не надо, – усмехнулась Вера. В этом сезоне она покорила уже две вершины, стоило ли думать об излишних предосторожностях? – Мы ж пойдем прежним путем, по гребешку. Обвяжемся, когда потребуется. – И Вера самонадеянно добавила: – Я тогда скажу тебе.

Успех восхождения слегка вскружил голову и Марише. Казалось, что после скал Сарыкол-баши все опасности остались позади. Она уступила подруге и стала прикреплять веревку к рюкзаку.

В последний раз девушки гордо посмотрели на острые скалы вершины и пошли вниз по леднику.

Смутное беспокойство: уж не слишком ли беспечно они идут, появилось у Мариши на середине ледника – солнце перевалило за полдень, и снег заметно размяк.

– Вера, не торопись, – предупредила она и хотела сказать: «Давай все же обвяжемся», но не успела – у нее под ногами внезапно осел снег, и Мариша, вскрикнув, – провалилась в трещину.

Вера в замешательстве бросилась к провалу, на ходу срывая защитные очки. Она успела увидеть: в глубине, среди ледяных стен, взметнулись брызги.

Вынырнув, Мариша инстинктивно ухватилась за ледяной выступ и судорожно глотала воздух. Оглушенная падением, она не слышала, что ей кричала Вера.

Так прошла минута. Затем Мариша овладела собой и попыталась разобраться в создавшемся положении. Темно-зеленые стены трещины находились близко друг от друга – она могла достать их руками. В трех шагах от себя, в ледяной стене Мариша увидела углубление, где могла поместиться нога, и повыше – выступ.

Придерживаясь руками за стены – ледоруб она выронила при падении, девушка с трудом подплыла к углублению. Подтянувшись, попыталась достать рукой выступ, но пальцы срывались. Набухший рюкзак и тяжелые ботинки тянули вниз.

Надо было что-то предпринять – силы уходили, и она чувствовала, как холод проникал все глубже в тело, сковывая движения. Тогда Мариша решила расстаться с рюкзаком. Сначала, цепляясь за складочки на льду, освободила одно плечо, потом – другое.

Вера почти до половины туловища свесилась в трещину; она слышала плеск воды и тяжелое дыхание подруги.

Видно было, как Мариша, держась за выступ, с усилием поставила одну ногу в углубление, а другой оперлась о противоположную стену и вылезла на выступ.

Вера отодвинулась от края трещины и вытерла со лба холодный пот. Все же было счастьем, что в трещине оказалась вода, иначе Мариша могла бы разбиться.

– Как ты? – с тревогой спросила Вера.

– Держусь пока.

Для Веры было ясно, что Мариша сама ничего не сможет сделать. Простоять долго на ледяном выступе невозможно. Вера понимала, что именно она обязана была что-то предпринять, придумать какой-то выход из положения. Но какой? Веревка, и та утонула вместе с рюкзаком Мариши.

А Мариша, вымокшая до нитки, стояла в узком простенке на глубине в двенадцать метров и безнадежно смотрела на гладкие высокие стены. Где-то в стороне монотонно журчала струйка, падавшая сверху, и громко капала вода, стекавшая с одежды.

Чем дольше альпинистки разглядывали стены, тем яснее становилось обеим: без посторонней помощи Марише отсюда не выбраться.

– Вера, беги в лагерь, – неохотно сказала Мариша.

– А как же ты?

– Не можем же мы без конца любоваться друг другом! – с раздражением ответила Мариша: – Я долго так не простою.

Это простое замечание подруги поразило Веру. Она растерянно взяла свой рюкзак и, ощупывая ледорубом снег, стала торопливо спускаться с перевала, позабыв надеть защитные очки.

Пересекая внизу ледник, Вера увидела на гребне морены четырех альпинистов из своего лагеря и узнала инструктора Щеглова, который шел на вершину Адырсу-баши.

Разговор был коротким. Альпинисты сбросили с плеч рюкзаки, взяли веревки, ледовые крючья и поспешили на выручку, потребовав, чтобы Вера немедленно надела очки.

– Без глаз хочешь остаться, – предупредил Щеглов.

– Вот здесь, недалеко. Вон там, – указала Вера, когда поднялись по крутому снежному склону террасы.

– Обвязываемся! – скомандовал Щеглов.

Оглядев широкое поле с темными линиями трещин, он пошел вперед, тщательно прощупывая ледорубом снег.

Не останавливаясь, миновали несколько узких трещин. Над одной Щеглов наклонился.

– Дальше, дальше, – торопила Вера. Прошли метров триста. Шаги Веры стали менее уверенными.

– Трещину отметила чем-нибудь? – спросил Щеглов хмурясь. Он догадывался, что у девушки болят глаза, – нельзя безнаказанно ходить без защитных очков по снегу при ярком солнечном  свете.

Вера промолчала. Ей казалось, она на всю жизнь запомнила то место. Но глаза у нее действительно слезились, все вокруг расплывалось.

– Мне кажется, мы взяли вправо, – сказала она.

Альпинисты переходили от трещины к трещине, нагибались, кричали. Солнце предательски уничтожило все следы.

Когда последний луч солнца угас, Щеглов остановился и, не глядя на Веру, сурово сказал:

– В темноте без фонарей искать бессмысленно. Иван, ты побежишь известить лагерь.

– А как же Мариша?! – воскликнула Вера с ужасом.

Щеглов промолчал. Ему неприятно было смотреть на эту красивую, растерявшуюся девушку.

 

2 

...Мариша напряженно прислушивалась. Она мысленно следила за Верой. Сейчас она, вероятно, уже в лагере химиков и спасательный отряд выходит к перевалу, а в ее лагерь по горной тропе бежит связной.

Мариша по-прежнему стояла одной ногой на выступе, а другой опиралась о противоположную стену трещины. Мокрая одежда прилипла к телу, вызывая озноб.

«Как глупо! – думала она с горечью. – Как глупо вышло все!..»

Однообразный звон падавших капель надоедливо бился в ушах.

Вынужденное бездействие утомляло больше, чем работа на скалах.

Руки посинели и распухли от холода.

Расцарапанные о лед пальцы болели, ноги ломило от усталости и напряжения.

Синяя полоска неба потемнела. Прекратилось и журчание воды. Черные тени вползли в трещину. Мариша медленно подняла голову. Яркая холодная звезда глядела на нее.

И тогда Мариша подумала: «С Верой случилось несчастье». Стало страшно. Ей здесь долго не продержаться!.. И сразу охватила слабость, закружилась голова.

Девушка прислонилась лбом к ледяной стенке. «Что же делать? Неужели погибнуть так бестолково, так бесцельно?»

От этой мысли в груди ее зародилось возмущение, протест. Вспыхнуло желание карабкаться по этим стенам, цепляться ногтями, каждой частичкой тела – и выбраться.

Усилием воли овладела собой.

Человек не может преодолеть высоту четырехэтажного дома по гладкой стене без крючьев и веревки. Единственный путь к спасению – продержаться до утра. Контрольный срок возвращения в лагерь истекает в девять часов вечера. И тогда ее друзья и товарищи поспешат на помощь. Таков нерушимый закон советских альпинистов.

Ей надо продержаться во что бы то ни стало! Вытащив нож, Мариша тщательно привязала его за колечко к кисти, чтобы не выронить. Нагнувшись, начала терпеливо долбить лед у выступа.

Лед поддавался плохо, и вскоре Мариша поняла, что ножом ей сиденье не вырубить – потребовалось бы много часов работы, и она лишится последних сил.

Тогда решила сделать две лунки для пальцев и расширить углубление в стене, чтобы поставить обе ноги.

Осторожно, боясь сломать нож, в течение часа скалывала лед. Потом, придерживаясь за лунки, тяжелым горным ботинком расширила углубление. Чтобы не так мерзли пальцы от соприкосновения со льдом, она разорвала на две части платок и положила в лунки.

Мариша прислушивалась к шорохам и снова подумала о Вере: «Что с ней? Добралась ли она до лагеря?»

Холод ледника проник до костей. Тоскливо было слышать Марише свое прерывистое дыхание и поскрипывание промерзшей одежды. Воротник куртки покрылся тонкой корочкой льда.

Ледок подтаивал, и капельки медленно сползали по спине.

Потом наступило оцепенение, забытье, когда смыкались веки, усталое тело медленно клонилось, ноги срывались, царапая железными гвоздями лед.

Мариша с усилием меняла положение тела – одну ногу ставила в углубление, а другой опиралась о стену.

– Антон, милый!.. – шептала она посиневшими губами.

Порой ей казалось, что она слышит голоса, видит красноватые отблески фонаря на кромке трещины. Теплая волна пробегала по телу. Мариша кричала. Потом, затаив дыхание, напряженно слушала, опять кричала.

Сколько времени прошло, трудно было сказать. Она всматривалась в полоску неба в надежде уловить наступление рассвета.

Все казалось прежним, лишь среди бисера звезд не было той крупной и яркой звезды, которую она видела с вечера.

Снова девушку охватывала тяжелая нервная дремота. И наступил момент, когда ослабевшее тело сгорбилось, обмякло.

Мариша покачнулась и рухнула в воду.

«Конец!» – промелькнуло в ее сознании.

Однако у нее хватило сил всплыть на поверхность.

С лихорадочной поспешностью Мариша нащупала в темноте знакомое углубление в стене и уцепилась за его шероховатые края.

Вода, потревоженная падением девушки, плескалась, сердито шуршала возле ее лица, а Мариша почувствовала некоторое облегчение – движения в воде ввели в работу другие группы мышц, и это чередование дало передышку ногам и пояснице.

Сосредоточившись в одном отчаянном усилии, Мариша вылезла на прежнее место.

 

3 

В четвертом часу ночи группа Голычева с Федором Петровичем и Павлом подошла к бивуаку спасательного отряда, расположившегося у подножья Местийского перевала.

Щеглов сидел у костра и кипятил чай.

– Что произошло? – спросил Павел, присаживаясь напротив.

К огню подошли Федор Петрович и Андрей. За ними шли старший инструктор из соседнего лагеря и начальник спасательного отряда.

Совместно составили план поисков. Разбились на четыре группы. Первая, во главе с Павлом, тотчас вышла к вершине Сарыкол-баши осмотреть весь путь, по которому спускались девушки. Вслед за ними отправились и другие.

Когда на горизонте появилась светлая полоса рассвета, приступили к поискам, разойдясь по леднику в разных направлениях.

Найти Маришу удалось Щеглову. Он отошел в противоположную сторону от той, куда вчера их водила Вера, и услышал слабый крик в одной из трещин.

На леднике сразу стало шумно. Альпинисты бежали к Щеглову.

Просигнализировали Павлу, чтоб он возвращался со своей группой.

Спустились к Марише на веревках, обвязали ее и подняли наверх.

Штормовка и брюки на Марише настолько замерзли, что колени девушки не сгибались. Она смотрела на своих товарищей, пытаясь улыбнуться, потом закрыла глаза и пошатнулась.

Расстелили палатку и положили на нее девушку.

– Ваша работа теперь закончена, товарищи, – сказала врач. – Отойдите в сторону и отвернитесь. Вера, ко мне.

Когда вернулся Павел, на Марише уже разрезали одежду, растерли спиртом тело, переодели девушку в сухое белье, дали коньяку и шоколаду, перевязали израненные о лед руки.

Хотели сделать носилки из ледорубов и палатки, но Мариша заупрямилась и пошла сама, поддерживаемая Павлом и Андреем.

Весь день волновались молодые альпинисты, ожидая вестей с Местийского перевала. Появление спасательной группы с Маришей вызвало шумное ликование всего лагеря.

Костя, Вадим, Борис, а за ними и другие побежали навстречу.

– Вот здорово! Вот молодец Мариша! – восторгался Костя. – Ты понимаешь, – дергал он Бориса за рукав, – шестнадцать часов простояла!..

Глаза у Кости округлились. Забинтованные руки и осунувшееся лицо девушки подсказали ему, что должна была испытать Мариша, находясь в трещине.

Антон, прихрамывая, прошел в палатку Мариши. Со вчерашнего вечера, когда прибежал связной и сообщил о несчастье, он осунулся так, будто только что вернулся с трудного восхождения. Он понимал: испытания для Мариши еще не кончились. Никто не знал, каковы будут последствия. Врач опасалась воспаления легких.

Около палатки собрался чуть ли не весь лагерь, и Андрею пришлось наводить порядок.

– Марш отсюда! – строго прикрикнул он на молодежь. – Врачу не мешать. Занимайтесь своим делом.

Костя с Борисом и Вадимом пристроились на бугре. Однако блокноты с записями лекций лежали перед ними закрытыми.

Не так-то легко было заняться делом. Сперва в палатку прошел Федор Петрович, затем вышел вместе с врачом, и они о чем-то говорили. Врач вошла обратно, а Федор Петрович послал проходившую мимо Люду на кухню.

Люда возвращалась с чайником и кружкой. За ней торопился Иван Матвеевич, повар. Белый колпак его сдвинулся набок. В руках – тарелки с белым хлебом и жареной бараниной.

– Матвеич скоро обратно пойдет, – заметил Костя. – Я тогда спрошу у него, как там дела.

Иван Матвеевич вскоре вышел из палатки, и Костя поспешил к нему навстречу.

– Дело серьезное, – ответил Иван Матвеевич. – Поела самую малость.

Костя вернулся к ребятам.

– Не могу понять, – проговорил Борис, – почему девушки не обвязались веревкой?

– Вера много воображала о себе, – заметил Вадим.

– Я бы ее в лагерь не пустил больше! – сердито произнес Костя.

Борис поморщился.

– Болтаешь сам не знаешь что! – сказал он. – Мариша тоже хороша! Значок имеет, а по леднику ходить не научилась.

– Ну, правильно. Конечно, и Мариша виновата: без охранения идти нельзя. Но все же Мариша исправила свою ошибку, а Вера – нет.

– Видно, одной смелости мало, чтобы стать настоящим альпинистом, – сказал Борис задумчиво.

Из Маришиной палатки вышла Люда. Костя приподнялся и поманил ее к себе. Люда сделала вид, что не замечает его. Тогда ее окликнул Вадим. Люда направилась к ним, важная и строгая.

– Что вы кричите?

Ребята шепотом, все вместе, спросили, как себя чувствует Мариша.

– Кашлянула, – ответила Люда внушительно. – Врач всю ночь будет дежурить, а вы больше не кричите. – Мариша уснула.

Крепко проспав до утра, Мариша встала здоровой и свежей. Однако весь день не выходила из палатки, – совестно было: ведь даже начинающие альпинисты знают, что без веревки нельзя ходить по закрытому снегом леднику.

 

Глава пятая 

1

По давно установленному обычаю в лагере каждый вечер зажигался костер.

Устраивало его дежурное отделение на специальной площадке, которая находилась невдалеке от веранды. У костра проводили беседы, устраивали вечера самодеятельности, порой инструкторы рассказывали о своих приключениях в горах. Да и просто так хорошо было посидеть в тесном кругу товарищей, поболтать о впечатлениях прошедшего дня, помечтать, глядя на яркое, сильное пламя, на трескучий сноп веселых искр, летящих в темное небо, к южным крупным звездам.

– Вот это костер мы соорудили! Вот это да-а! – один из таких вечеров восхищался Костя. – Будет о чем рассказать ребятам в типографии. Смотри, Галя, и Федор Петрович идет сюда! – возбужденно сказал он. – К нам идите, Федор Петрович, вот место!

Федор Петрович с ласковой усмешкой оглядел ребят, поправил куртку и обратился к Сергею Жукову:

– Чего же замолчал? Продолжай, и я послушаю.

– Да мы так просто, – замялся Сергей. – Я рассказывал, как у нас в Ленинграде, когда началась война, альпинисты маскировали шпиль Петропавловской крепости.

– А-а!.. Знаю, слышал, – улыбнулся Федор Петрович. – Им ведь пришлось и Адмиралтейскую иглу маскировать и шпиль Инженерного замка. Правду говорят, к Инженерному замку аэростат подводили и на веревке спускали альпиниста?

– Так и было, – подтвердил Сергей. – Мы, мальчишки, бегали смотреть. Ох и здорово, Федор Петрович! Верхолазы отказались: говорили, надо специальные сооружения ставить.

Федор Петрович видел, что слова Сергея заинтересовали молодых альпинистов, и улыбнулся.

– У нас альпинисты многое делают. В недоступные горные районы страны, как первые разведчики ценных ископаемых, кто ходит? – загибая палец и, видимо, намереваясь перечислить все практические задачи, которые решают альпинисты, заговорил Федор Петрович, но Костя перебил его:

– Федор Петрович, а правда, что здесь, на Кавказе, альпинисты помогли геологам открыть новые месторождения редких металлов?

– И не только здесь, – подтвердил Федор Петрович. – В Средней Азии, я знаю, открыли ванадий, олово. Мы и топографам нужны. Когда потребовалось расшифровать «белое пятно» на Памире, в районе Пика Сталина, позвали нас, альпинистов. Все это, ребята, наша служба родине.

– Федор Петрович, – обратился к завучу Сергей, – я вот все хочу вас спросить... Ведь вы воевали в этих местах?..

– Так-так, – подбодрил его Федор Петрович.

– Вот рассказали бы нам что-нибудь.

– Понимаю, – улыбнулся Федор Петрович. – К сожалению, товарищи, про себя рассказать ничего интересного не могу – служил в штабе, непосредственно в боевых операциях не участвовал.

– Тогда про кого-нибудь еще, Федор Петрович!

– Про кого же? Дайте подумать, – проговорил Федор Петрович, пощипывая подбородок. – А-а, вспомнил! Долго рассказывать только...

– Расскажите, Федор Петрович! Пусть долго, ничего! Времени у нас хватит!

– Ну, что ж с вами поделаешь, – улыбаясь, развел руками Федор Петрович. – Так и быть, расскажу вам о Павле Русанове и Андрее Голычеве. Вы их знаете.

Парни и девушки притихли, вслушиваясь в неторопливое повествование Федора Петровича.

И перед глазами молодежи в причудливых сочетаниях пламени и дыма, клубившегося над костром, вставали незабываемые картины минувших дней.

События, о которых рассказал Федор Петрович, были таковы...

...Осенью 1942 года немецко-фашистские войска перешли Клухорский перевал на Военно-Сухумской дороге, намереваясь прорваться к Черному морю. Отряд егерей из дивизии «Эдельвейс» проник через перевал Хотю-тау на Эльбрус и укрепился там на ледяных склонах Приюта одиннадцати и на скалах Кругозора.

Гитлеровцы заняли город Нальчик. Чтобы вырваться из Баксанского ущелья, одна из наших частей вынуждена была переправляться через льды и глубокие снега перевала Донгуз-орун. Подразделения немецких егерей, засевшие в районе Эльбруса, бросились к Донгуз-оруну, пытаясь преградить путь советским войскам.

Их встретили наши подвижные отряды, которые обороняли перевалы Эльбруса с юга. Завязались жестокие схватки, и противник отошел на старые позиции.

После одного такого боя на перевале Чипер-азау лейтенант Павел Русанов был срочно вызван в селение Бечо.

Начальнику штаба части стало известно, что немцы внезапно заняли селение Верхний Чегем, в шестидесяти пяти километрах от Нальчика. Необходимо было перейти горный хребет, проникнуть в Чегемское ущелье и доставить сведения о расположении частей противника. Выполнить это задание было поручено опытным альпинистам Павлу Русанову и Андрею Голычеву. Кандидатуру третьего участника операции – местного жителя партизана Вано Маргиани – предложил сам Павел.

Вано Маргиани до войны занимался в школе инструкторов альпинизма и был приятелем Павла и Андрея, которые преподавали в этой школе.

Выйдя из помещения штаба, Павел направился к дому Вано.

– Заходи, садись, – улыбаясь гостю, неторопливо произнес Вано, высокий белокурый сван. – Говорить будем. Арак пить будем.

– Спасибо, Вано. В другой раз. Сейчас времени нет. – Павел понизил голос. – С нами в разведку пойдешь?

У Вано блеснули глаза. Он двумя пальцами левой руки пригладил усы, минуту помолчал и спросил неторопливо:

– Лыжи брать надо? У меня «камосы» есть.

Павел не мог скрыть удовольствия. «Камосы» – это широкие ремни из шкуры тюленя. Крепятся они на скользящую поверхность лыж и при подъеме на крутые склоны не дают лыжам съезжать назад.

– Сколько у тебя? – спросил Павел.

– Два.

– Бери.

Задолго до рассвета Павел, Андрей и Вано с автоматами, лыжами и увесистыми рюкзаками со снаряжением и продовольствием на пять суток вышли из селения Жабеш.

Они поднялись к леднику Твибер, неподалеку от которого стояла каменная хижина Южного приюта. Разведчиков остановили двое часовых. Они вызвали старшину – начальника маленького гарнизона. Павел шепнул пароль.

– Туда, товарищ лейтенант? – старшина кивнул по направлению Твиберского перевала.

Павел усмехнулся, укоризненно покачав головой.

Старшина смутился: задавать разведчикам вопросы не положено. Однако, увидев, что лейтенант не рассердился, сказал сочувственно:

– Трудненько будет, товарищ лейтенант. Уж больно неладно там: лавины, обвалы. Троих наших на той неделе засыпало.

Вано обернулся к нему:

– Где ходят альпинисты, легкого пути нет, – строго проговорил он. – Горы знать надо.

– Конечно, мы понимаем, – пробормотал старшина сокрушенно и подошел к Павлу. – Товарищ лейтенант, а Сталинград как? Мы тут не знаем.

Последняя сводка Информбюро, которую Павел слушал вчера, скупо повествовала о тяжелых боях в районе Сталинграда, но он ответил уверенно:

– Сталинградцы держатся крепко.

Старшина посветлел.

– Сталинград! Слово-то какое, товарищ лейтенант! Спасибо вам. Ни пуха, ни пера!

Часовые долго смотрели на разведчиков, пока те не затерялись в пелене облаков, прикрывавших ледяную пустыню.

– Пропадут они там, товарищ старшина! – вздохнул часовой.

Старшина сурово взглянул на него:

– Ты знаешь, что это за люди? Если не знаешь, так помалкивай.

Путь на перевал Твибер был изнурителен даже для тренированных альпинистов-разведчиков. Длинный подъем по глубокому и мягкому снегу выматывал силы. Часто приходилось идти в опасной близости от снежных карнизов, свисавших огромными шапками с крутых склонов. Лыжню прокладывали по очереди.

На крутой гребень перевала Твибер поднялись в сумерках, оставив за собой дорожку перемятого лыжами снега.

– Здесь переночуем, – сказал Павел, устало подходя к выступу большой скалы. – Доставай палатку, Андрей.

...Рассвет застал разведчиков снова в пути. Очерчивая на пушистом снегу зигзагообразный след, они вскоре вышли на середину широкого ледника Кулак, подальше от лавиноопасных склонов Скалы Бодорку.

Тучи висели совсем низко, и ледник казался огромной чашей, прикрытой кисеей. Мела поземка. Она кидала в лицо разведчикам пригоршни сухого, колючего снега, слепила глаза.

Неподалеку от большого ледопада, образовавшегося при впадении левого притока ледника Кулак, разведчики пролежали с полчаса, наблюдая за кошем – летним жилищем пастухов.

Сверху кош казался кучкой камней, запорошенных снегом.

Ни дымка, ни следов не видно было внизу.

– Лыжи оставим здесь, – сказал Павел, когда миновали кромку снега.

Уверенно пробираясь по лесу, Вано привел товарищей к небольшой пещере, вход в которую скрывали кусты можжевельника.

Павел тотчас пошел к домику Северного приюта на разведку.

Вернулся он через час. Андрей за это время сварил суп из концентратов и вскипятил чай.

– Домик занят, – озабоченно сообщил Павел. – Теперь и в коше, наверху, засядут.

– И много их? – полюбопытствовал Андрей, развязывая рюкзак, в котором лежали сухари.

– Человек десять, и все «эдельвейсы», – сказал Павел, сурово сдвигая брови. – Расположились, как дома.

Вано потянулся за автоматом, но Павел отвел его руку:

– Нельзя, Вано.

По тропе не пойдешь теперь, – вмешался Андрей.

– Тропа другая есть. Немножко трудно будет, – хмуро заметил Вано.

К вечеру разведчики вышли к Чегемскому ущелью. Скрытно перейдя мостик у места слияния речек Гара-ауз-су и Башиль-ауз-су, добрались до вьючной тропы. На отдых расположились в непроходимой лесной чаще в трех километрах от Булунгу, где, по мнению Павла, должен был находиться штаб немецкого отряда.

– Ты подежуришь, – сказал Павел Андрею. – А на рассвете разбудишь нас.

Это означало, что Андрею придется остаться в лесу и наблюдать за вьючной тропой, которая шла внизу по берегу реки Чегем.

Андрей молча проглотил обиду: Вано, знавший местные языки, сейчас был полезнее в выполнении трудной задачи.

...Павел и Вано лежали в кустах, густо разросшихся вдоль горной дороги. Холодный ветер сердито трепал оголенные ветви кустарника, и разведчики совсем окоченели в своих легких штормовых куртках.

Уже третий час шел с тех пор, как они пробрались сюда, к крутому повороту дороги, которая вела из селения Булунгу в Верхний Чегем.

Утром они потеряли много времени, пробираясь по скалистым обнаженным склонам к Булунгу. В этом селении находился лишь небольшой отряд немцев. Старик-кабардинец, с которым Вано удалось поговорить, ничего нового не сообщил. Павел решил пройти дальше, к большому селению Верхний Чегем. Но подойти близко к селению не смогли: мост через реку охранялся егерями.

По мосту часто проезжали грузовики. Павел старательно запоминал опознавательные знаки на бортах машин. Но вот показались два мотоциклиста, офицер и солдат. Они повернули на дорогу в Булунгу.

«Поедут ли сегодня обратно? – раздумывал Павел. – Уж вечер скоро».

– Нам обратно надо, – проговорил Вано. – Сколько людей тут – знаем. Что за люди – знаем. Командир доволен будет.

Павел и без Вано помнил указание начальника штаба: «Пять суток, не больше, – сказал ему начштаба. – Важны даже неполные сведения. Только скорей».

– Сумку надо бы взять, – ответил Павел. Он был уверен, что в полевой сумке немецкого офицера окажутся ценные сведения: карты, документы.

– Тогда ждать надо, лежать тихо надо. Сумку возьмем, – спокойно проговорил Вано.

Разведчики терпеливо прождали еще с час. Со стороны Верхнего Чегема появилась груженая полуторка. А навстречу ей – два мотоциклиста.

Павел и Вано переглянулись. Вано поморщился и качнул головой.

– Не везет! – скрипнул зубами Павел.

Разведчики приникли к земле и притаились.

В грохоте реки Павел ясно различал шум приближавшейся полуторки. Шума мотоциклетов все еще не было слышно. Павел чуть приподнял голову и увидел: в полукилометре от них солдат сидел на корточках перед своей машиной, а офицер поворачивал к нему.

У Павла от возбуждения расширились ноздри. Решала минута. Задержись офицер, и тогда полуторка не помешает.

Офицер, видимо, оказался строгим и требовательным. Пока солдат стоял перед ним навытяжку, полуторка проехала.

– Действуем без шума, Вано, – напомнил Павел, не спуская глаз с мотоциклистов.

Офицер не стал ждать солдата, прочищавшего карбюратор, и поехал один.

– Главное – без шума, – повторил Павел.

Отсутствие солдата облегчало задачу разведчикам, и они, пригибаясь, побежали к спуску на дорогу.

Обогнув поворот, офицер резко затормозил перед камнями, почему-то оказавшимися на дороге. Прежде чем он заподозрил опасность – на горных дорогах камни осыпаются часто, – сильный удар прикладом по голове свалил его замертво наземь.

Вано подбежал к Павлу, и пока тот снимал с офицера полевую сумку, поднял мотоциклет, подкатил его к краю обрыва и столкнул в реку. Вслед за машиной в воду упало и тело офицера.

Полминуты ушло на то, чтобы убрать с дороги камни.

– Порядок, – удовлетворенно сказал Павел, и разведчики побежали по склону в заросли кустарника.

Добежать не успели. Вано первым различил в шуме реки звук мотоциклета и припал к земле.

Спрятавшись во впадине, Павел увидел, как по дороге пронесся отставший от офицера солдат.

Вано, поджав губы, покачал головой.

– Плохо.

– Поторопились! – согласился Павел

И товарищи опять побежали.

Между тем солдат, очевидно, обеспокоенный исчезновением своего начальника, вскоре вернулся обратно – снова раздалось стрекотание мотоциклета. Разведчики притаились за обломком скалы. Солдат, не слезая с машины, осмотрел дорогу, потом внезапно дал очередь из автомата и помчался в Верхний Чегем.

– Скорей в горы, Вано, иначе туго придется, – торопливо зашептал Павел.

В сумерки Павел и Вано вернулись к Андрею. Тот сообщил, что полтора часа назад одна за другой быстро прошли две группы егерей в количестве четырнадцати человек. Егери шли к Северному приюту.

– Та-ак, – произнес Павел с усмешкой: – Значит, догадались.

В сгустившейся темноте разведчики осторожно, чтобы не столкнуть камней, спустились с крутого склона неподалеку от места слияния речек.

Вано бесшумно пополз вперед. Вскоре он вернулся: немцы выставили на мостике охрану из четырех человек.

– Ну, правильно, – пробормотал Павел. – Преградили путь на перевал Башиль.

– Может быть, они думают, что мы и сюда спустились через Башиль? – предположил Андрей.

– Попробуй догадайся, о чем они думают, – хмуро пробормотал Павел.

– Другой мостик идти надо, – сказал Вано.

Второй мостик был перекинут в самом узком месте, где скалистые стены ущелья сближались до восьми-десяти метров. Его также охраняли немцы.

– Сколько до последнего мостика? – спросил Андрей.

– Километров пять, – отозвался Павел.

– Ну и там, конечно, егеря. Надо здесь прорваться, – сказал Андрей сердито.

– Прорваться всегда успеем, если иного выхода не найдем, – ответил Павел. – Немцы пока не знают, где нас искать. Вот это преимущество и надо сохранить. Вано, ты не помнишь, где-то здесь, неподалеку, лежал на берегу большой обломок скалы, похожий на гриб? На нем еще березка росла, а напротив, на том берегу, сосна была со сломленной верхушкой.

Вано ответил:

– Такой место есть. Веревка есть. Хорошо будет.

На обломок скалы, похожий на гигантский гриб, разведчики натолкнулись, пройдя вверх по течению около километра. А сломанную сосну искали долго.

– Сгнила, должно быть, и свалилась в реку, – решил Андрей.

Первым дерево обнаружил Вано. Оно было как раз напротив можжевелового куста, о который только что укололся Павел.

– Ну и глаза у тебя, Вано! – позавидовал Андрей. – А я и сейчас не вижу.

Еще труднее было разведчикам накинуть петлю на дерево.

Сначала раз шесть веревку кинул Вано. Слышно было, как она дважды царапнула сосну. Затем попытался Андрей. Не вышло. Павел также не сумел накинуть. Тогда опять взялся Вано, и с четвертого раза веревка натянулась.

Проверив, выдержит ли куст можжевельника, Павел привязал к нему веревку у самого корня.

– Пойду я, – сказал он и обернулся к Андрею. – Давай репшнур и карабин.

Андрей торопливо достал из рюкзака крепкую тонкую веревку и стальное кольцо – карабин.

Завязав на груди петлю самостраховки, Павел прикрепил к петле карабин и защелкнул его на веревке, перекинутой через реку.

Андрей с Вано по натяжению веревки определяли, насколько продвинулся Павел. Внизу глухо шумела река. Она бурлила вокруг валунов и бешено ударялась об отвесные скалистые берега.

Сильный рывок испугал Андрея. Но веревка снова натянулась, и торопливые рывки подсказали: Павел продвигается дальше.

Когда все перебрались на другой берег, Павел рассказал, что петля застряла на сучке и под тяжестью тела соскользнула вниз по стволу сосны. Если бы не было самостраховки из репшнура и карабина, он неминуемо сорвался бы.

Разведчики пошли вперед, торопясь к полуночи добраться до пещеры.

...В долине ущелья с утра лил холодный дождь. Разведчики с лыжами, прикрепленными к рюкзакам, поднялись по заснеженным скалам и увидели перед собой склоны Скалы Бодорку. Сильный ветер гнал навстречу густые облака, и острые гребни вершин скрылись из поля зрения.

– С Вано не пропадем, если со скалы не сорвемся, – шутил Павел, плотнее натягивая на голову обмерзший капюшон куртки. Настроение у него было хорошее: утром он ознакомился с содержимым полевой сумки офицера и обнаружил в ней карту с расположением немецких частей.

Перед разведчиками внизу открылось заснеженное ложе притока ледника Кулак. Спускаясь с горных отрогов, приток впадал в ледник большим, изорванным валом ледопада. Где-то там разведчикам предстояло отыскать путь, чтобы добраться до подножья Скалы Бодорку и по охотничьей тропе, которую знал Вано, дойти до перевала Твибер.

– Давайте скорее спускаться: внизу теплее, – сказал Андрей.

Но Вано внезапно пригнулся и сделал предостерегающий знак рукой. Разведчики залегли.

По середине притока ледника тянулся след лыж, теряясь в складках ледопада.

– Значит, здесь путь отрезан, – решил Андрей.

– Надо думать, что так, – проговорил Павел: – Тут не место для лыжных прогулок.

Павел терялся в догадках. Какие у немцев могут быть сведения о них? Почему именно здесь, у ледопада, появились следы?

Лишь спустя полтора месяца он случайно узнал из показаний пленного егеря, что след их лыж был обнаружен в первый же день на старой морене. Командир подразделения егерей, связав этот факт с неожиданным исчезновением офицера своего штаба, приказал специальной группе альпийских стрелков во что бы то ни стало захватить разведчиков и немедленно доставить к нему.

– Ай, хитрый немец! – проговорил Вано, поцокав языком: – На Твибер не пройдешь.

Павел не сомневался, что там противник оставил засаду. Отрезав боковые пути к перевалу, немцы должны закрыть и главный путь перехода.

– А если ночью попробовать? – сказал Андрей. – Прямо по леднику Кулак.

Вано отрицательно покачал головой.

– На перевале круто, место мало. Близко идти будешь – громко идти будешь. Не пройдешь.

– Тогда я вот что предлагаю, – сказал Андрей. – Мы с Вано пойдем прямо по обычному пути и ввяжемся в схватку, отвлечем егерей на себя, а ты, Павел, проберешься на перевал.

– Так, – проговорил Вано. – Так хорошо будет.

– Нет, плохо, – сказал Павел. – Нам неизвестно, сколько их там и где они засели. Они могут вас взять, прежде чем вы обнаружите их. Мы пойдем на перевал Китлод, – и Павел усмехнулся: – Немцам ведь известно, что он зимой непроходим.

Скрытно добраться до Китлода было непросто. Разведчики до сих пор шли по самому верху скалистого гребня, в стороне от обычного пути, ведущего на перевал Твибер, и обнаружить их снизу представлялось затруднительным. Теперь они вынуждены были спуститься вниз и, перебравшись через моренные гряды, пройти некоторое расстояние по обычному пути – по широкому и ровному ложу ледника Кулак, открытого со всех сторон.

Однако Павел рассчитывал справиться с этой нелегкой задачей. Признаки приближавшейся метели уже появились в воздухе. Над скалами закрутился, завихрился снег, и видимость стала ухудшаться.

Ветер, как шальной, метался по всему обширному леднику.

Снег слепил глаза, и Андрей еле различал фигуру Павла впереди.

Они шли на лыжах уже второй час, продвигаться стали менее уверенно. Павел все чаще сверялся с компасом. Два раза о чем-то говорил с Вано и, наконец, остановился в лощинке между двух ледяных бугров.

– Кажется, вправо уклонились, – предположил Павел. – Где-то здесь должен быть большой обломок скалы. У него и сориентируемся.

Оставив рюкзаки в лощинке, разведчики разошлись по радиусу.

Пройдя триста шагов и не обнаружив обломка, Павел вернулся по своим следам обратно в лощину, как сговорились.

Товарищей пока не было, и он присел на рюкзак, думая, что до Китлода необходимо добраться поскорей – ветер заметно спадал, и надо ожидать изменения погоды.

На бугре показалась фигура. Это был Вано.

– Два, – коротко сказал он.

– Что два? – не понял было Павел.

– Немцы у камня.

Павел вскочил.

– У обломка? – переспросил он.

– Так, так, – возбужденно ответил Вано. – Я подошел – следы. Я лег и смотрел. Нету. Я пополз. Они там. Ветра боятся.

Вано распахнул куртку и, положив руку на рукоятку своего длинного ножа, многозначительно взглянул на Павла.

– Подумаем, – сказал Павел и нахмурился. – Где же Андрей?

Разведчики поднялись на бугор, всматриваясь по направлению следов, оставленных Андреем.

– Уж не напоролся ли он на егерей? – встревожился Павел.

Прождали несколько минут.

– Веди, – сказал Павел. – Все равно гитлеровцев надо убрать отсюда.

Увидев силуэт большого четырехугольного обломка скалы, разведчики сошли с лыж и поползли к нему по снегу.

Немцы находились все еще по ту сторону камня, скрываясь от ветра.

– Действуем, – сказал Павел, и глаза его сузились: – Помни, как с офицером, – без шума.

– Хорошо сделаем. Тихо сделаем, – кивнул головой Вано и взял направление на середину камня, чтобы взобраться на него.

Павел подполз к правому углу. Осторожно выглянув из-за него, он похолодел от неожиданности. Андрей со связанными руками и окровавленным лицом стоял перед егерями. Полуоторванный капюшон куртки висел на спине, пилотка и рюкзак валялись на перемятом и взрыхленном снегу. Краснорожий, взлохмаченный солдат, щуря подбитый глаз, держал дуло своего автомата у головы Андрея, а второй, весь в снегу, наклонившись, шарил по карманам разведчика.

Павел хорошо знал характер Андрея и по его побледневшему лицу понял, что тот решился на отчаянный шаг. «Не торопись!» – хотелось крикнуть Павлу.

Приготовившись выскочить из-за камня, он видел, как Андрей искоса посмотрел на автомат, наведенный на него, перевел взгляд на верх обломка скалы – и чуть качнулся назад, широко раскрыв глаза.

– Штиль штеен! (Не шевелись!) – пригрозил краснорожий и, ткнув дулом в лоб Андрея, выругался: – Зау банде! (Ругательство).

В следующий момент сверху на спину немцу прыгнул Вано с ножом в руке. Андрей сильным ударом ноги тут же свалил второго егеря.

– Как это тебя угораздило попасть к ним в лапы? – спросил Павел, брезгливо обходя трупы.

– Камень этот увидел, поспешил, – запинаясь, ответил Андрей и нехотя добавил: – Внезапно напали.

Пока разведчики, энергично работая лыжными палками, бежали к Китлоду, метель постепенно улеглась, и они увидели впереди большие комья снега – следы лавин. Затем показалась темная гряда длинного скалистого выступа, спускавшегося на ледник Кулак, и подле нее крутой заснеженный кулуар – путь на седловину перевала.

Остановились у начала подъема, чтобы прикрепить к лыжам «камосы».

Опытный глаз альпинистов тотчас определил, что кулуар лавиноопасен.

Андрей указал палкой вверх на длинный и широкий участок кулуара, крутизной до шестидесяти градусов.

– Вон в том месте наверняка «снежная доска» лежит.

– Плохой очень путь, – добавил Вано и покачал головой.

Павел отлично разбирался в структуре снега и признаках образования лавиноопасного слоя. Он сам видел, что в этом кулуаре можно встретить «снежную доску». Внешне крепкая снежная поверхность склона под тяжестью лыжника может легко сломаться на множество кусков и образовать лавину.

– Иного пути у нас нет, – жестко ответил Павел товарищам. – По ним не полезешь, – показал он на отвесные, ломкие скалы выступа. – Пойдем у самых скал, там безопаснее.

С «камосами» разведчики не чувствовали отдачи. Они быстро поднялись до засыпанной снегом подгорной трещины, пересекавшей склон, и легко перебрались через нее. Справа встала высокая скалистая стена выступа.

На протяжении сотни метров склон набирал крутизну до пятидесяти градусов. Подниматься по нему зигзагом было бы намного легче, но Павел вел товарищей прямо в лоб склона, чтобы не подрезать лыжами снежный пласт и не вызвать лавины.

Опасаясь погони, Павел торопился поскорее добраться до кромки плотных облаков, которые затягивали кулуар вверху, и скрыться в них.

– Павел, вон «камин»! – крикнул Андрей, увидев в стене вертикальную щель, шириною в метр.

– Вижу, – отозвался Павел. – Там не поднимешься.

Подойдя ближе, Андрей убедился, что Павел прав. На высоте пятнадцати метров «камин» резко сужался, и подъем по нему становился невозможным.

Вскоре склон кулуара стал настолько крутым, что пришлось сойти с лыж. Буксировать их взялся Андрей.

Поднимались на расстоянии восьми-десяти метров друг от друга, связанные для страховки одной веревкой. Павел с силой втыкал ледоруб перед собой и, придерживаясь за него, запрессовывал снег в ступеньки.

До кромки облаков оставалось всего лишь двадцать метров, когда он услышал встревоженный голос Андрея:

– Павел, гляди!..

Внизу к подножью перевала бежала на лыжах группа егерей.

– Надо укрыться в «камине», – предложил Андрей.

– Вперед! – приказал Павел.

Это было ошибкой, которая чуть не стоила ему жизни.

Разведчики успели подняться на десять метров. И тогда прозвучал винтовочный выстрел, глухим эхом прокатившийся в горах.

– Вперед! – крикнул Павел.

Вторая пуля перебила веревку и скользнула по ребрам. Он дернулся от боли и, потеряв равновесие, неловко упал, ударившись затылком о камень. Однако Павел остался на месте, повиснув на темляке своего ледоруба, воткнутого в снег.

Вообразив, что Павел убит, Вано вскрикнул и послал длинную очередь из автомата в снайпера, залегшего у подножья скал.

Андрей уже вел огонь по егерям, которые быстро приближались к подгорной трещине.

– Вано, прячься в «камин»! – крикнул Андрей, правильно решив, что в «камине», под защитою стенок, им легче будет отбиваться.

– Спускайся к «камину»! – нетерпеливо повторил Андрей: веревка, связывающая его с Вано, не давала возможности действовать самостоятельно.

Вано понял, наконец, что хочет Андрей, и быстро заскользил вниз. Проскочив мимо Андрея, лежавшего за сугробом, он резко повернул влево и с раската влетел в широкую щель в стене.

Тем временем Павел пришел в себя. Он услышал винтовочный выстрел и видел, как Андрей, не добежав с десяток шагов до «камина», упал на бок.

«Что делать?» – промелькнуло в голове Павла. Сам он лежал в неудобном положении, с вытянутой рукой, крепко стянутой темляком у кисти. Вано яростно отстреливался от немцев, которые ползком взбирались все выше.

Андрей распластался на снегу, – веревка, которой он был связан с Вано, удержала его от падения с крутого склона.

Определив направление к «камину»: до него было метров сорок, Павел прижал к груди автомат, затем вырвал ледоруб из снега и покатился вместе с рюкзаком вниз.

Вано не успел опомниться, как Павел свалился на него.

– Ай, хорошо! – воскликнул Вано.

– Веди огонь! – приказал Павел и торопливо позвал.  – Андрей!.. Андрей!.. – Ему не верилось, что тот убит.

В самом деле, голова Андрея приподнялась, и товарищи увидели его побледневшее лицо с закушенными губами.

Пуля попала Андрею в плечо. Превозмогая боль, он решил ввести в заблуждение немцев и притворился мертвым. Хитрость удалась – они перестали стрелять по нему.

– Андрей, дорогой, ты сможешь проползти до стены? Два метра? – спросил Павел. – Ты слышишь меня? Вдоль нее сугроб тянется. Завались за него. Понял?

Андрей чуть кивнул.

– Давай, друг! – и Павел с Вано удвоили плотность огня, отвлекая внимание егерей от Андрея.

Егеря залегли.

Краем глаза Павел видел, как Андрей подтянул к себе лыжи, свисавшие на репшнуре.

– Ура-а! – что есть силы закричал Павел. Двое немцев от этого страшного для них возгласа поползли назад.

Воспользовавшись замешательством егерей, Андрей подполз к стене и скрылся за сугробом.

За веревку Павел подтянул Андрея к «камину».

– Вот так. Я им сейчас подсыплю жару, – обрадовано произнес Павел и достал гранату.

– Глубже залезайте в щель и накройтесь куртками, – сказал он и швырнул гранату на середину склона.

Вслед за грохотом разрыва наверху послышался грозный, нарастающий гул ринувшейся вниз многотонной массы снега.

Павел успел увидеть, как немцы шарахнулись в стороны. Он спрятал лицо в расстегнутый воротник куртки – иначе можно было задохнуться в вихре снежной пыли.

Когда прекратился грохот лавины и улеглась снежная пыль, разведчики увидели внизу, в глыбах снега, торчавшую ногу. Вот и все, что осталось здесь от группы егерей.

Павел сперва перевязал рану Андрея, а потом занялся собой. Пуля неглубоко прорезала тело. Кровь запеклась, оставив след на коже.

– Пустяки, – сказал он и обратился к Андрею: – Теперь все хорошо будет. Лавина сошла, склон очистился. Доберемся, а?

– Дойду, – не совсем уверенно ответил Андрей и попросил подвязать ему руку к шее.

До самой темноты разведчики штурмовали отвесные кручи. Потребовались весь их альпинистский опыт и нечеловеческое напряжение сил, чтобы добраться до гребня скалистого выступа, где шел уже легкий, пологий склон.

Здесь их встретил сильный, порывистый ветер, грозивший поднять метель.

Андрей в изнеможении опустился на снег.

– Больше я, кажется, не могу, ребята. Все! – хрипло сказал он.

Пошатываясь, Вано сбросил с плеч один за другим два рюкзака.

– Какой ты железный, Андрей, – с уважением проговорил Вано, садясь рядом с ним. – Ай, какой молодец ты!

У Павла дрожали колени и слегка кружилась голова.

– Нужен хороший ночлег. Иначе замерзнем, – сказал он. – Придется пещеру копать. Палатку сорвет.

Павел с Вано выбрали на склоне подходящее место для снежной пещеры и принялись за дело. В ход пошли лавинная лопатка и ледорубы.

Утро выдалось ясное, тихое. Отдохнув, Андрей чувствовал себя бодро, плечо болело не очень сильно, и до седловины перевала Китлод разведчики добрались за два с половиной часа.

По леднику Китлод спускались без задержек, лыжи скользили хорошо, и к вечеру товарищи подошли к хижине Южного приюта, – отсюда они пять суток назад начали свой поход.

Старшина увидел разведчиков, когда они спускались по морене. Измученные, похудевшие лица, подвязанная рука младшего лейтенанта Голычева многое рассказали опытному глазу старшины.

– О вас уже справлялись, товарищ лейтенант, – доложил он.

– Свободные люди есть? – спросил Павел, снимая с плеч лыжи и рюкзак.

– Только Курочкина, бойца, могу дать, товарищ лейтенант.

– Хорошо. Тогда я пойду один, а Курочкин пусть проводит моих до Жабеша.

Павел вынул из рюкзака трофейную полевую сумку и повесил ее через плечо. Старшина приблизился к нему.

– По-честному, товарищ лейтенант, я все время думал о вас, новость приготовил. – Он широко улыбнулся и торжественно произнес: – В районе Сталинграда началось наступление наших войск.

Лицо Павла посветлело. Он крепко пожал руку старшине и, распростившись с товарищами, налегке зашагал к спуску в селение Жабеш...

 

Глава шестая 

1 

Третий день продолжалась ненастная погода. Густые тучи непрерывно тянулись из Сванетии. Грозно клубясь, они переваливали через гребень Уллу-тау-чаны, спускались по ледяным отвесным стенам вниз, затем, скручиваясь, неожиданно вздымались вверх, сходились, снова расходились, лизали клыкастые скалы.

Тучи ползли по долине, задевая макушки низкорослых сосен, косматые клочья тумана тянулись вниз по ущелью и застревали на лесистых склонах.

Ручьи вспухли, замутились и ринулись вниз водопадами, сбивая камни и наполняя шумом ущелье.

Температура резко понизилась. В появляющихся иногда среди облаков просветах виднелись скалы, припорошенные снегом. В долину часто долетал гул горных обвалов.

Неприветливы и мрачны горы в непогоду. Даже дикие козы спустились на нижние пастбища и залегли в расщелинах.

Протяжный звук гонга разбудил лагерь. Борис нехотя вылез из спального мешка и зябко передернул плечами – в палатке было темно и сыро. Моросил мелкий и нудный, как осенью, дождь. Стены палатки набухли. Одежда стала волглой и прилипала к телу.

– Опять дождь, – проговорил Борис одеваясь. – Вадим, Костик, чего же вы?

Вадим протяжно зевнул, потянулся.

– Что это шуршит?– спросил он. – Ах, дождь! – и юркнул обратно в спальный мешок.

Борис услышал голос дежурного по лагерю и толкнул Костю.

Мешок зашевелился, и Костя с заспанным лицом высунулся наружу.

– На зарядку! – хмуро сказал Борис.

– Ай-яй! – заторопился Костя. – А гонг был? Почему Вадим не встает?

– Спроси его, – ответил Борис и вышел из палатки.

Вздрагивая от холода, Костя натянул на себя отсыревшую майку.

– Вадим, опаздываем. Ты слышишь?

– Скажи Грише, я себя плохо чувствую, – сонно отозвался Вадим.

– Хитрый какой!

Костя схватил Вадима за ноги и потащил с койки.

Гриша просунул голову в палатку.

– В чем дело? Почему запаздываете?

– Вадим заболел, к завтраку встанет, – засмеялся Костя и выскочил наружу.

– Без шуток, Вадим. Быстро на линейку! – строго сказал Гриша.

 

2 

Антон, хмуря брови, писал ответ на письмо Сашки Лихачева. Капли дождя монотонно и лениво падали на крышу палатки. Порою сорвавшаяся с ветвей крупная капля громко щелкала по полотну, и тогда на голову Антона сыпалась мелкая водяная пыль.

Письмо не выходило бодрым и жизнерадостным, как это хотелось Антону. В самом деле, что он мог ответить Сашке? Нога зажила, но погода испортилась. Антон вычеркнул несколько строк, затем рассердился и скомкал письмо.

Что писать? Позавчера должны были выйти на Бжедух, но тучи заполнили ущелье, пошел дождь, и Андрей не дал разрешения на выход – известно, если в долине тучи и дождь, то наверху ветер, снег, обледенелые скалы.

Антон посмотрел на мокрые стволы сосен и вздохнул. Даже когда погода установится, и то необходимо будет выждать дня два, пока с гор сойдут лавины, а потом уже идти на восхождение. А у ребят, с которыми сговорился идти на Бжедух, кончается отпуск, и они послезавтра уезжают домой.

– Я к тебе, Антон. Можно? – послышался голос Мариши.

Она вошла в палатку, откинула капюшон.

– Скверная погода! Мокро, холодно. Не люблю! Наши синоптики набрались важности и глубокомысленно молчат. А ты чем был занят? – ласково спросила она.

– Да вот хотел ответить, – указал Антон на столик, где лежало письмо.

– Понимаю, трудно. Хорошего пока ничего нет. Мариша подошла к столику и взяла письмо.

– Разрешаешь? – спросила она.

– Конечно, что за вопрос.

Мариша пробежала глазами строчки, в которых сообщалось о работах, выполненных Сашкой в отсутствие Антона.

«Теперь дело за тобой, – прочитала она. – Набирайся побольше опыта. Это очень и очень необходимо. Если бы нам удалось проследить магматический и жильный процессы там, где мы будем, то наверняка появились бы новые теоретические предположения. Ты понимаешь, конечно, что я хочу сказать? Так вот, всячески желаю тебе успеха в овладении техникой альпинизма. Будь здоров! Жду с нетерпением».

Мариша с участием взглянула на Антона. Тот вздохнул.

– Мне и на Джайлык теперь не с кем идти, – сказал он. – А «четверку» нужно взять обязательно. Тогда я могу считать, что подготовился к экспедиции как следует.

– С Андреем не говорил? – спросила Мариша. Ей так хотелось помочь Антону. Но что она могла сделать?

– Говорил, – сумрачно ответил Антон, – Андрей ведь обязан следить за соблюдением правил. Твердит одно и то же: «Взойди сперва на Бжедух или другую вершину, а потом будем говорить о Джайлыке».

Мариша хмурила брови.

– К Павлу обращался? – спросила она. – Знакомых по лагерям у него много. Неужели не подыщет тебе компанию.

– Я просил его подобрать ребят на Джайлык.

 

3 

В своей походной куртке Костя бесцельно слонялся по мокрым дорожкам лагеря, прислушиваясь к беспокойному рокоту вспученной реки.

Вчера из-за ненастья начальник лагеря объявил день отдыха, а сегодня опять нельзя было заниматься.

В палатке, где жили Гриша и Сергей, слышались громкие голоса. Гриша негодовал на дождь, на тучи, грозившие сорвать зачетное восхождение.

– Столько времени тренировались, ждали – и вот на тебе! Льет и льет, – возмущался он. – А отпуск скоро подойдет к концу, работать пора.

– Я обязательство взял: годовой план выполнить к Октябрьской годовщине, – заметил Сергей.

«Действительно, дома ждут дела, – подумал Костя, вспомнив, что и ему надо сдавать пробу на гравера. – Отпуск, в самом деле, скоро кончится, а без зачетного восхождения звание альпиниста не присвоят, значок не выдадут. Проклятый дождь!»

– Как дела, Костик? – поравнявшись с ним, спросил Андрей Голычев. – Не отсырел еще?

– Мы не так воспитаны, – гордо ответил Костя.

– Хорошо сказано, – улыбнулся Андрей, и хлопнул юношу по плечу.

За полотняной стенкой крайней палатки играл патефон. Там сидел Вадим и еще кто-то из ребят. Жаловались на холод, сырость, на то, что мало книг завезли в лагерь.

«Нытики!» – решил Костя, посмотрел на северо-западный склон горного массива, затянутый пеленой дождя, и подумал: «Сходить бы туда, на морену».

Мысль потренироваться в ходьбе по мокрым камням ему понравилась. Однако идти одному не разрешат, и он решил позвать с собой Галю.

– Можно? – спросил он и, получив позволение, вошел в палатку.

Галя держала в руках раскрытую книжку.

– Садись, Костик, и слушай:

Кто посещал вершины диких гор

В тот свежий час, когда садится день,

На западе светило видит взор

И на востоке близкой ночи тень.

Внизу туман, уступы и кусты,

Кругом всё горы чудной высоты.

Как после бури облака, стоят

И странные верхи в лучах горят.

 

– Чье это? – спросил Костя.

– Чудесные стихи! Хочешь еще послушать?

– Нет. Не люблю стихов.

Сделав большие глаза, Галя внимательно посмотрела на Костю.

– Не любишь? – спросила она.

– Песни люблю, а стихи нет, – подтвердил Костя. – Как настроение у тебя?

– Почему ты спрашиваешь?

– Как смотришь на прогулку? Мы ни разу не ходили по склонам в такую погоду. Потренируемся.

Гале не хотелось бросать книгу – она еле выпросила ее у Люды, но Костя настаивал, убеждал: им недолго осталось быть в лагере, читать можно будет и дома, а сейчас надо забраться повыше, посмотреть, как идет снег в горах.

– Нас не пустят, Костик. И трава мокрая.

– Трава! Причем здесь трава? Павел пустит, я знаю. Мы теперь не младенцы.

– Куртка промокает, – почти соглашаясь, сказала Галя.

Костя в раздумье сморщил нос.

– Будет куртка! – Он хлопнул себя по коленям. – Возьму у Павла.

– Ой, Костик, не надо!

– Почему не надо?

– Костик, неудобно же!..

Но он уже вышел из палатки и побежал по дорожке. Минут через пять вернулся.

– Все в порядке. На, бери. Всю жизнь мечтал иметь такую.

– Ты меня в очень неудобное положение поставил.

– Надевай скорей, не разговаривай.

Галя, любуясь отлично сшитой курткой, погладила рукой шелковое полотно серо-стального цвета.

– Велика, Костик.

– Надевай. Ничего. Рукава подвернем. Мариша-то ходит в Антоновой...

 

4 

Павел с Антоном прогуливались по лесной тропе. Дождь перестал, но тучи по-прежнему стлались по долине. Пахло сыростью. Стволы сосен потемнели.

Павел чувствовал, что Антон ждет ответа от него. Но порадовать товарища было нечем. Он связался с соседними лагерями, но никто из инструкторов и разрядников на Джайлык не собирался.

– Ненастье в это время года не затягивается дольше трех-четырех дней, – сказал он, чтобы подбодрить Антона.

Антон промолчал.

– Я жду перемены ветра, – продолжал Павел, стараясь придать своему голосу уверенность.

– Теперь все равно, – устало произнес Антон. – Ребята, с которыми я сговорился идти на Бжедух, послезавтра уезжают домой.

Павел сердито отбросил ногой ветку, попавшуюся на дороге.

– Я тебе вот что посоветую, – сказал он после минуты раздумья: – Вернешься домой, завербуй в число участников экспедиции двух-трех опытных альпинистов. Я тебе помогу в этом. Вот и все.

Антон бросил взгляд по сторонам и тихо ответил:

– Нельзя, состав участников ограничен.

Павел удивленно вскинул брови, однако расспрашивать не стал. Все это взволновало Павла. Задачу экспедиции, к которой так основательно готовился его товарищ, он увидел в ином свете.

– Если так дело обстоит, то нужно подумать еще раз, – сказал Павел. – Нужно подумать – повторил он, потирая лоб.

С возродившейся надеждой смотрел на друга Антон. А Павел, шагая по тропе, устланной опавшей хвоей, тихонько насвистывал какую-то мелодию.

С опушки открылся вид на массивную ледяную стену Уллу-тау-чаны, покрытую облаками.

– Тебе ведь не обязательно идти на Бжедух. Можно подыскать и другую вершину, поближе к лагерю. Например, взять Чегет-тау-чаны по северо-восточному ребру.

Антон согласился с замечанием Павла.

– Затем сделать хороший траверс, – продолжал задумчиво Павел, поглядывая на скалистый, зазубренный гребень вершины, выглядывавшей в просветах туч. – Мы когда-то мечтали с тобой страверсировать Уллу-тау-чаны. Помнишь?

Антон недоумевал: что Павел хочет сказать?

– Полный траверс Уллу-тау-чаны поинтереснее будет и полезнее для тебя, чем Джайлык.

– Да, но к чему ты это говоришь? – прервал его Антон, теряя терпение.

Павел улыбнулся.

– К тому, что собираюсь идти с тобой на траверс Уллу-тау-чаны.

– Ты? Со мной? На Уллу-тау-чаны? Ни в коем случае! – запротестовал Антон: – Ты на Ушбу пойдешь.

– Слушай-ка, Антон, – проговорил Павел, спокойно выслушав взволнованную реплику товарища. – У тебя дело имеет государственное значение, насколько я понимаю, а у меня – сугубо личное.

– Ты долго готовился, тренировался. Нет, нет! – отмахивался Антон. – Тебе надо получить звание мастера.

– Да подожди же!..

– Нет, Павел, мне просто неудобно. Если бы я знал, что так повернется наш разговор...

Глаза Павла сузились.

– Ну, хорошо, – прервал он. – А ты как поступил бы на моем месте? Отвечай, чего же ты?

Антон в смущении молчал.

– Ну, как тебе сказать?..

– Не увиливай. А говори прямо, – потребовал Павел.

– Тут и говорить нечего.

– То-то! – улыбнулся Павел и потрепал Антона по плечу. – Вечером вернутся Федор Петрович с Андреем, и я с ними договорюсь.

 

5 

Галя чувствовала себя превосходно и радовалась, что пошла с Костей. Капюшон она застегнула «молнией» до самого подбородка. Ногам в удобных горных ботинках было сухо и тепло. Свежий воздух румянил лицо.

Костя поглядывал на Галю, улыбался и шумно вздыхал:

– Вот жизнь!

Шли они по узкой каменистой долине, стиснутой боковыми отрогами хребта. Совсем близко впереди высились обрывистые скалы.

Скользя по камням осыпей, Костя и Галя добрались до пологого вала старой морены.

– Пойдем по ней? – предложил Костя. – Ты помнишь, Галя, первый день занятий, когда поднимались к скалам? Устал я тогда! Думал, упаду. Сейчас прошли раза в четыре больше – и ничего.

– Тренировка для альпиниста – это все, улыбнулась Галя, повторив любимую фразу Кости.

– Что смеешься? – спросил Костя. – Я хоть сейчас могу пойти на зачетное восхождение.

– Не боишься горной болезни? – лукаво спросила Галя.

– Да я, если что, на карачках доползу до вершины. Вот увидишь.

– Павел вниз отправит. Ты ведь знаешь, какой он.

– Не отправит. Он хорошо ко мне относится.

С минуту шли молча. Галя спросила, отведя глаза в сторону:

– Костик, когда ты у Павла куртку просил, предупредил, что она для меня?

– А как же? Я сперва спросил, можно ли нам подняться на дальние склоны.

– Hу, а потом?

– Сказал, что твоя куртка промокает «Возьми, – говорит, – я никуда не собираюсь. Только далеко не уходите». А потом говорит: «Ты смотри получше»! Это чтобы я был за старшего и отвечал за тебя. Понимаешь?

Галя отвернулась, скрывая смущение, и перевела разговор на другую тему.

– Смотри, какое облако интересное, косматое, как медведь. Правда?

И Галя сделала вид, что следит за облаком.  Она боялась дать себе отчет в том, что творилось в ее душе. В тот день, когда они вернулись, с ледника, Павел весь вечер танцевал с ней. Он был такой оживленный, веселый.  Он сказал: «Мне кажется, я вас знаю давно-давно…»

Гребень морены сузился. Вскоре начали попадаться полоски снега. Облака сгущались в сплошную завесу. Туман оседал на плечи, скатывался капельками по курткам. Видимость резко ухудшилась: в десяти шагах уже нельзя было ничего разобрать. Справа чернела широкая пасть обрыва.

– Не вернуться ли, Костик? – нерешительно спросила Галя.

– Что ты! Самое интересное начинается.

Голоса Гали и Кости звучали глухо, как из погреба. Пелена тумана давила Галю. Хотелось вырваться из нее, убежать.

– Я дальше не пойду, – решительно сказала она.

«Уж эти девчонки!» – с досадой подумал Костя и нехотя повернул обратно.

Минут через сорок они сошли с морены и стали спускаться к лагерю. Туман так же внезапно, как и появился, пропал. Облака поднялись выше, и ветер гнал их вдоль отвесных скал хребта.

Галя снова повеселела и уже потешалась над своим недавним страхом.

Вдруг справа от них, наверху высокого крутого склона раздался грохот сильного обвала и, усиливаясь горным эхом, загудел по всему ущелью.

Галя схватилась руками за голову.

– Камнепад!.. Скорей!.. – вскрикнул Костя.

Они бежали, спотыкались, мешали друг другу, а позади них нарастали грозное громыхание и скрежет, словно работала гигантская бетономешалка. Костя с Галей взбежали на холм и оглянулись. Со склона медленно ползла многотонная масса камней, смешанных с землей.

– Это не камнепад, – оживляясь, произнес Костя, и глаза его заблестели. – Это силь. Ей-богу, силь! Грязевая лавина. Вот здорово!

Галя пришла в себя. Опасности для них не было. Силь обходил стороной, уклоняясь влево, куда шел наклон ската.

– Ты понимаешь, что происходит? – кричал Костя. – Это самое интересное явление природы!

– Я очень испугалась, Костик, – проговорила Галя, слабо улыбаясь. Капюшон упал ей на спину, волосы растрепались.

– Испугаешься от такого грохота, – согласился Костя, уже досадуя на себя за слишком поспешное бегство.

Минут пять текла грязевая лавина и затихла, разлившись у подножья склона. Камни взбугрились, остановились, и по вырытому лавиной руслу устремился поток мутной воды.

– Пойдем поближе, посмотрим, – предложил Костя. – Я читал, силь бывает во время продолжительных дождей. И знаешь почему? Наверху, в каком-то месте скопляется вода, постепенно сдвигает камни, и такое месиво ползет. Столетние деревья вырывает с корнем.

Разглядывая устье силя, они увидели, что к ним поспешно поднимался Павел, за ним Антон, Мариша и другие. Костя закричал, замахал руками:

– Ура!.. Мы видели силь!

 

6 

Поздний вечер. Вокруг лагеря непроглядная темь. По верхушкам сосен гуляет порывистый ветер. Из палаток вырывается свет, отражаясь пятнами на мокрых дорожках.

– Костик, у тебя мое письмо? – спросил Сергей, приподнимая полотнище палатки.

– У меня.

– Чего ж ты держишь? – рассердился было Сергей.

– А я тебя искал, искал.

Сергей взял письмо и воскликнул:

– А-а! Из типографии. Сейчас узнаем, как без нас идут дела.

Борис тоже получил письмо от своей бригады. Прочитав его, он продолжил свой разговор с Костей.

– Если нам удастся сократить время на приправку, наверняка дадим лишних один-два процента к плану. Ручаюсь!

Лукавые искорки появились в глазах Кости.

– Все равно наборный цех вас опередил, – подзадорил он Бориса. – Переходящее знамя опять у наборщиков осталось.

Борис хмурился.

– Осталось! Вам надо клише получше делать.

– Это ты брось! – обиделся Костя. – Клише у нас всегда хорошие. План надо выполнять, а не заниматься разговорчиками. Что ваши комсомольско-молодежные бригады делают?

– Пожалуйста! Моя бригада июньский план выполнила на сто семь с хвостиком, – с явным удовольствием ответил Борис.

– Это твоя. А другие?

– Пожалуйста! – Борис вынул из кармана письмо и развернул его перед носом Кости. – Бригада Попова – сто четыре; Савостина – сто шесть и пять десятых.

– А Огурцова? – выкрикнул Костя.

– Так Огурцов в отпуске был.

Направляясь к Федору Петровичу, Павел приостановился около палатки и несколько минут прислушивался к их оживленному спору.

 «Производственное совещание в полном разгаре», – улыбнулся он. И перед глазами Павла как-то неожиданно встал светлый ротационный цех. Павла потянуло к машинам. Нет, задерживаться здесь нельзя! После отпуска он должен к машине Рыбинского завода придумать приспособление, чтобы работать в два фальца вместо трех. Можно будет печатать журналы большого формата, как «Огонек». Он уже кое-что нашел...

 

7 

В палатке Федора Петровича Павел застал Андрея Голычева.

– Вот и хорошо! – сказал Павел: – Мне как раз оба нужны.

– Зачем мы вдруг тебе понадобились? – спросил Андрей, зевая, – он собрался было уходить к себе.

Павел несколько виновато взглянул на Федора Петровича.

– Что вы скажете, друзья, если я пойду на траверс Уллу-тау-чаны вместо Ушбы? – проговорил он и улыбнулся.

Федор Петрович удивленно вскинул брови.

– Как это так?

– Да он шутит, не видишь разве! – засмеялся Андрей. – Ты, Павел, лучше скажи, когда ждать перемены погоды, – зачетные восхождения на носу.

– Нет, я совершенно серьезно спрашиваю, – возразил Павел.

– Как это серьезно? – вспылил Андрей. – Отказаться от Ушбы! Тебе траверс Уллу-тау-чаны мастера спорта не даст!

Федор Петрович насторожился. Он знал Павла давно, с того самого дня, когда тот появился в альпинистском лагере в числе новичков, и подумал: «У парня что-то на уме». Он спросил:

– А с кем ты собираешься траверсировать Уллу-тау-чаны?

Павел ответил, что с Антоном, и добавил, взглянув на Федора Петровича:

– Антону очень нужно помочь.

– Так ты же знаешь, что на вершину четвертой категории Антону идти нельзя, пока не возьмет недостающую ему «тройку», – возразил Андрей.

– «Тройку»-то он сделает, – ответил Павел.

– И что за характер у тебя, Пашка, – всегда путаешься не в свои дела! – сказал Андрей, не скрывая своего раздражения. – Антон может приехать и на будущий год в лагерь. Тогда и возьмет недостающие до разряда вершины.

– Видишь ли, Андрей, – усмехнулся Павел, – для меня траверс Ушбы имеет только спортивное значение. Ведь так? Антону же разряд, или, лучше сказать, опыт восхождений на сложные вершины, нужен совсем для другого дела. Он же геолог, понимаешь? – подчеркнул Павел.

На лице Федора Петровича промелькнула улыбка. Он одобрительно взглянул на Павла.

– Тогда другое дело, – смиряясь, проворчал Андрей. – Значит, какая-нибудь экспедиция в высокогорные районы? Так бы сразу и сказал.

– Павел, а как ты все это хочешь сделать? – спросил Федор Петрович.

– Я рассчитал так: разрешение на траверс Уллу-тау-чаны мне дадут. В случае чего вы поддержите меня. Затем, когда я поведу своих ребят на зачетное восхождение, Антон должен взять Чегет-тау-чаны. Она третья-Б, что и Бжедух, но рядом с лагерем. С ней можно справиться за полутора суток. Вот только не знаю, с кем ему пойти на нее.

– Могу и я сходить на Чегет-тау-чаны, – сказал Федор Петрович. – Если же не окажется времени у меня, попрошу кого-либо из инструкторов. В общем это я возьму на себя.

– Я знал, что в таком деле вы поможете, – улыбнулся Павел. – А о своем отказе от Ушбы я сообщу. Там без меня могут обойтись.

Перескакивая через лужи, Павел спешил обрадовать Антона. Миновав пустовавшую веранду, он вдруг остановился и прислушался.

Сосны шумели не так сердито, как днем, а ветер, пока еще неуверенно, потянул с северо-запада.

– Ага! – засмеялся Павел. – Погодка-то меняется!

 

Глава седьмая 

1 

По дорожке шел Костя. На его лбу – защитные очки-«консервы», в руках поблескивал ледоруб и позванивали стальные «кошки». Нос Костя задрал кверху, на встречавшихся альпинистов поглядывал свысока.

За Костей, в одних носках, бежала вприпрыжку Люда. Ботинки она держала в руке, встряхивала ими и в такт шаловливо выкрикивала:

– Хоп, хоп, хоп!..

Гриша и Галя получали консервы, крупу, сухари. Сергей и Саша относили продукты к палатке Павла, где были сложены связки веревок, спальные мешки, палатки.

Все это Павел раскладывал на восемь кучек, определяя, кому и что нести в трудном зачетном походе.

Рюкзак для себя Костя выбрал по вкусу – огромный, увесистый. Костя очень обиделся, когда Павел приказал ему взять рюкзак поменьше.

– Но, Павел, я не уложу все это! – Костя показал на груду вещей, которые разложил на траве перед собой.

– Хороший альпинист сумеет уложить.

Костя углубился в сложные расчеты. Он даже не заметил, как подошла Люда.

– Что это у тебя? – спросила она, указав на пузырек с темно-красной жидкостью.

– Клюквенный экстракт, – сказал Костя. Однако экстракт не произвел впечатления на девушку. Тогда юноша добавил многозначительно: – Верное средство от горной болезни.

Люда тотчас присела на корточки перед Костей.

– Костик, ты мне дашь немножечко, хоть капельку?

– А ты видишь, сколько у меня самого? Много вас таких найдется.

Средство, которым обладал Костя, было слишком драгоценным, и Люда не могла позволить себе ответить колкостью. Ничто так не страшило молодых альпинистов, как «горная болезнь», – неизведанное, а потому и опасное препятствие при восхождении.

– Костик, не сердись, – кротко проговорила она. – Кто тебе дал, скажи?

Несвойственное Люде смирение подействовало на Костю.

– Смотри, не говори никому, – пригрозил он и, оглядываясь, шепнул: – Матвеич. У него целая бутылка.

Через полчаса всему отделению «по секрету» стало известно, что у Матвеича есть клюквенный экстракт. Началось паломничество на кухню.

– С ума посходили! – сердился Иван Матвеевич. – Из чего же я буду кисель варить?

Он цедил в пузырьки, поднимал бутылку на свет, качал головой.

– Наверняка получу нагоняй от начальства из-за вас.

Миновал послеобеденный отдых, и Павел подал команду построиться на линейке, где уже толпились альпинисты из других отделений.

Федор Петрович и Андрей Голычев внимательно проверили, хорошо ли подогнано снаряжение, крепко пожали руки участникам, и Андрей отдал приказание о выходе.

Чувствуя на себе взгляды провожающих, Костя, Борис и Вадим высоко вскинули головы, стараясь подражать размеренной походке своего инструктора. В руках сверкала полированная сталь ледорубов, угрожающе скалились «кошки», привязанные к рюкзакам, с плеч внушительно свисали связки веревок, поблескивали стекла защитных очков.

Вслед неслись напутственные пожелания.

– Жду с победой! – кричал с бугра Иван Матвеевич и помахивал полотенцем.

 

2 

В четвертом часу вечера миновали боковое ущелье и надолго распростились с удобной тропой, которая шла через лес вдоль берега речки. До темноты альпинисты должны были дойти до подножья Местийского перевала и остановиться на ночлег.

Подъем стал круче и каменистее, деревья поредели.

Павел подал команду собирать для костра сушняк и нести его с собой до бивуака.

Споткнувшись в третий раз о камень, Костя ощутил, что вес его рюкзака значительно увеличился, а идти еще далеко. Он тихо сказал об этом Борису. У того давно взмокла рубашка и прилипла горячим компрессом к спине, но Борис промолчал.

– Девочки, вода! – вдруг воскликнула Люда, показывая на ручей, выбивавшийся из-под мшистого камня.

Саша с Галей сочувственно переглянулись, Вадим пробурчал что-то, Костя вздохнул.

На коротком привале Люда не вытерпела и сказала Павлу, что умирает от жажды.

– Прополоскай рот, но не пей, – посоветовал он.

– А то еще жарче станет, – вмешался Костя.

– Лишняя нагрузка на сердце, – резонно добавил Гриша.

– Без вас знаю! – рассердилась Люда. Подъем продолжался.

Миновали зону лесов. Последние одинокие сосенки прижимались к земле, распластываясь причудливо искривленным кустарником. Лучи солнца неторопливо и мягко скользили по ледникам и скалам Уллу-тау-чаны.

На крутых склонах виднелись поперечные изломы снежных обвалов и широкие конусы лавинных следов.

Тропа полезла круто вверх и затерялась в серых бесконечных осыпях. Колени у молодых альпинистов дрожали от напряжения, а рюкзаки заставляли клониться все ниже, лямки врезались в плечи и свежий ветерок с ледников уже не приносил облегчения.

– Скоро бивуак-то? – тяжело переводя дыхание, спросил Вадим, когда отделение, свернув на восток, пошло вдоль подножья хребта Уллу-тау-чаны.

– Недалеко, – подбодрил его Гриша. – Сейчас передышка будет.

Словно угадывая их состояние, Павел остановился.

Вадим с наслаждением сбросил с плеч рюкзак. Люда сразу же привалилась к камню. Галя уселась прямо на землю, вытянув ноги и закрыв глаза.

Павел оглядел утомленные, потные лица молодых альпинистов и подумал: «Романтика восхождения на сегодня кончилась, в свои права вступил тяжелый труд, в котором проверяются и физическая подготовка и стойкость характера».

– Кто хочет, может умыться и выпить глоток воды, – предложил он.

Девушки даже не встали со своих мест. Тогда Павел подошел с кружкой к ручью и прополоскал горло.

Костя мужественно последовал его примеру, но в последний момент не удержался, сделал огромный глоток, поперхнулся, закашлялся.

Павел сделал вид, что ничего не заметил. Он взглянул на Галю. Голова ее устало склонилась к плечу, и ветерок шевелил каштановые волосы. Зачерпнув воды в кружку, он подошел к девушкам и сказал улыбаясь:

– Вот вам одну на всех.

 

3 

Солнце опустилось низко, раскинув веером огненно-красные лучи, когда Павел вступил на ровную зеленую площадку, примыкавшую к стене скалы. На юго-востоке, высоко вверху, виднелась широкая седловина снежного Местийского перевала, образующая перемычку между Сарыкол-баши и Уллу-тау-чаны.

– Дальше не пойдем, – сказал Павел.

«Значит, теперь можно, наконец, сбросить со спины рюкзак, прилечь, насладиться долгожданным отдыхом», – так подумали ребята.

Но Павел уже отдавал распоряжения: Косте разжигать костер, девушкам ставить палатку, Вадиму идти за водой к ручью, журчавшему внизу, за обрывом площадки.

Ну как можно ослушаться? Разве скажешь, что ломит плечи, болят ноги?.. И девушки безропотно подчинились. Глядя на них, побрел за водой и Вадим, спотыкаясь на каждом шагу.

– Так-то лучше, – усмехнулся Павел. Он по опыту знал, каких трудов стоит подняться, когда полежишь немного после утомительного перехода.

Костя подтаскивал сушняк к месту костра и мимоходом придрался к девушкам:

– Ну кто так ставит палатку? Бока отвисли, на крыше складки!

– А ты помоги, Костик, – устало попросила Люда.

Стемнело быстро. Почерневшее небо с тусклыми звездами как будто придавило ущелье.

С ледников Уллу-тау-чаны дул холодный ветер, И пламя костра металось из стороны в сторону. Экономя топливо, Костя подкладывал сушняк с таким расчетом, чтобы огонь одновременно охватывал дно и бока котелков.

– Подкладывай, Костик, не жалей, – просила Люда и тянулась к огню.

Галя зябко куталась в куртку. Результаты сегодняшнего перехода не радовали ее. А завтра будет еще труднее. Павел сказал, что им предстоит подняться на перевал и затем уже с перевала совершить восхождение на Местиа-тау. Эту вершину сейчас скрывали от глаз скалы Сарыкол-баши.

Долетел приглушенный темнотой грохот запоздалого камнепада, и Галя поежилась. Сомнение охватило ее.

«Не лучше ли вернуться в лагерь, пока не поздно? – подумала она. – Но как отнесутся к этому Павел, товарищи?..»

Галя посмотрела на Костю, который, щурясь и заслонившись ладонью от жара, деловито приподнимал прутиком крышку котелка, на Сашу, весело хлопотавшую за приготовлением ужина. Разве они меньше устали, чем она? Нет, она не может так поступить! Галя перевела взгляд на Павла, на его спокойное лицо с чуть сдвинутыми бровями, и ее потянуло подойти к нему.

– Завариваю, – во всеуслышание объявил Костя.

После ужина Костя сел подле Гали и распахнулся – жарко стало после четырех кружек горячего чаю.

– Да-а, – потягиваясь, проговорил он, – завтра уже не придется попить чайку: на перевал дрова не потащишь. Ночевка на снегу, на высоте трех тысяч семисот пятидесяти метров. Здорово, правда?

Галя ответила уклончиво.

– Боишься, что не взойдем? – задорно спросил Костя и сказал покровительственно: – Ничего, Галя, главное – не трусь. Павел говорит, втянемся. Посмотри на Сашеньку. И шла хорошо, и сейчас все хлопочет. А вот я, как сбросил рюкзак с плеч, так сразу другим стал. Настроение замечательное. – И Костя громко засмеялся.

Однако Павел испортил ему настроение. Приказав всем ложиться спать, он заставил Костю лечь в «девчачьей» палатке, так как в другой еле-еле смогли разместиться остальные ребята. Костя обиделся до глубины души, но спорить с Павлом не решился.

Бивуак вскоре затих. Угасая, лениво дымился костер, вспыхивая робкими красными пятнышками. Над ледником зажглась огромная зеленоватая звезда.