Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Василий Спиридонов. Дорога смелых, Молодая гвардия, Москва, 1950 г.
4
Четвертый час утра. Над безмолвием гор светил месяц, сбегая по ледникам Уллу-тау-чаны узенькой лунной дорожкой.
– Подъем!..
В палатках послышались сонные голоса.
– Собачий холод, – жаловался Борис одеваясь.
Вадим, беспокоясь, спрашивал у Сергея, куда он дел его куртку.
– Да здесь! Я вчера положил у стенки, – отвечал Сергей.
Павел поторапливал девушек:
– Скорее, скорей! Завтракать пора. Через полчаса выходим.
Он встал раньше всех, сварил кашу и вскипятил чай.
После завтрака сняли палатки, быстро уложили рюкзаки и в пять утра покинули бивуак.
Наступал рассвет. Темная, густая синева на вечных снегах посветлела и постепенно стала переходить в голубые, нежные тона. Затем к ним примешались розовые, теплые краски, и вскоре первые, еще робкие лучи солнца коснулись белых вершин.
Блеснув на скалах, лучи соскользнули ниже и заискрились на снегах перевала.
Гале очень хотелось увидеть, как солнце брызнет снопом золотых лучей, но отделение подошло к крутому подъему.
– Надеть «кошки» и разобраться по связкам! – услышала она голос инструктора.
Зубья «кошек» вдавливались в крепкий фирн, скованный ночным холодом, нога становилась твердо, и Галя поднималась уверенно. Если бы не тяжелый рюкзак, ей было бы совсем хорошо подниматься вот так, все выше и выше, навстречу утреннему, ласковому солнцу.
Павел всматривался в лица молодых альпинистов. Ему нравилась спокойная сосредоточенность Гриши и Сергея, быстрый, живой взгляд Бориса; пропало капризное выражение на лице Гали. Лишь в глазах Вадима он обнаружил затаенное беспокойство.
«Пройдет», – мысленно отметил Павел и распорядился надеть защитные очки, – отделение выходило из тени скалы на освещенное солнцем снежное поле.
Остановились передохнуть на площадке, заваленной камнями.
– Павел, где трещина, в которую провалилась Мариша? – тотчас спросил Костя.
– Метров триста отсюда, вправо от скалы.
– Пойдемте, посмотрим! – воскликнула Люда.
– Ты лучше покажи, как нам выйти к наиболее низкой точке перевального гребня, – предложил ей Павел. – Подумайте все. Кстати решите, снять ли нам «кошки».
– Конечно, снять, – не задумываясь, ответил Костя: – Фирн от солнца размякнет.
– Я уж думал, не догадаетесь, – усмехнулся Павел и сел в сторонке на камень.
Развязывая тесьму на ботинке, он внимательно прислушивался к голосам ребят.
Борис говорил что-то о прямой линии, как о кратчайшем расстоянии. Ему возражали Гриша и Костя, напоминающие о скрытых трещинах. В спор вступили девушки.
Павел ждал: кто же догадается обратить внимание на невысокий снежный гребешок, который находился влево от них, на расстоянии трехсот метров?
Гребешок поднимался к седлу перевала. Первой обратила внимание на него Люда.
– Павел, надо идти по гребешку, – сказала она.
– Правильно, – похвалил ее Павел. – Иначе трещины оттеснят нас далеко вправо.
Но чтобы добраться до седловины перевала, альпинистам потребовалось четыре часа утомительного продвижения вдоль левого склона гребешка.
Короткие передышки Павел сначала делал через каждые пять минут. Потом – через пятнадцать-двадцать шагов. Останавливались перевести дыхание и уменьшить сердцебиение, вызываемое разреженным воздухом.
Павла беспокоила Люда. Она притихла и очень неохотно шла вперед. На каждой передышке он думал: вдруг откажется идти дальше? Придется тогда всему отделению повернуть обратно. Они находились в ледниковой зоне, и самостоятельно Люде отсюда не выбраться.
Утром, перед тем как выйти на штурм перевала, он предупредил всех:
– Будет очень трудно. Труднее, чем вчера. Кто не может продолжать поход, выйдите из строя.
Никто не пошевелился.
– Все ясно, о чем говорить, – за всех ответил Гриша.
На очередной передышке, у последнего крутого подъема на седловину перевала, Павел подошел к Люде и молча принялся отвязывать скатку спального мешка от ее рюкзака. Словно сговорившись, Сергей и Гриша сняли палатки у Саши и Гали, хотя им и самим было не легко.
– Уйди! – сердито ответил Костя Борису, когда тот хотел взять у него спальный мешок.
Костя поддерживал силы по-своему. Он внушил себе, что взбирается не на Местийский перевал, а на перевал Китлод, который когда-то штурмовала группа разведчиков во главе с Павлом. Конечно, сейчас Костя был одним из тех разведчиков.
– Мобилизую последние силы, – признался он Гале, когда тронулись дальше.
Костя почти ничего не видел перед собой – струйки пота проникли под очки и застилали глаза. Впереди произошла заминка.
– Все равно я больше не могу, Павел! – говорила Люда.
– Потерпи еще немножко, – уговаривал Павел.
– Не могу. Не могу, – твердила девушка.
– Марише труднее было в трещине, чем тебе сейчас, – укоризненно заметил Павел.
Напоминание о Марише подействовало. Люда, шатаясь, пошла за инструктором.
Гале казалось, что время остановилось и что конца не будет этому мягкому, податливому фирну, в котором вязли ноги. Вот-вот упадет она и больше не встанет. Изредка поглядывая на Сашу, шагавшую впереди, Галя заставляла себя идти все дальше и выше.
– Подтянись! Перевал! – донесся до нее голос Павла.
Галя подняла голову.
Влево от нее, совсем близко, отчетливо обрисовывались острые скалы Сарыкол-баши. Подле них клубились облака, то исчезая, то снова появляясь, будто играя в прятки. Первая связка уже вступила на плато Местийского перевала.
5
– Жить можно, Галя, – сказал Костя, доедая бутерброд. – Теперь бы попить воды, и можно штурмовать Местиа-тау.
Борис вместе с Сергеем набивал котелки снегом и ставил их на солнце, чтобы в них накопилась вода к их возвращению. Услышав слова Кости, он отозвался шуткой:
– Костик, полфляги отдам, если Местиа-тау возьмешь.
Саша приняла всерьез слова Бориса:
– Вода будет совсем не для питья, – возразила она: – Кашу будем варить.
– Ребята, Сашеньке манной каши захотелось,– засмеялся Борис.
Сергей толкнул его в спину и подал котелок:
– Довольно зубы скалить. Неси и ставь на камни. Живей!
Но Борис не унимался. Силы его восстановились быстро. Ему хотелось шутить, смеяться, петь.
– Люда! – крикнул он. – Бери билет и занимай место в моем рюкзаке, пока не поздно. Без пересадки доставлю на Местиа-тау.
– Вадим! – слышался через минуту его голос. – Вадим, дорогой, один кадрик специально для меня. Очки сниму.
Вадим недовольно отмахнулся. Он не любил, когда ребята позировали. Куда интереснее было фотографировать врасплох. Он уже сделал много таких снимков.
Павел убедился, что отдохнули все. Девушки уже не сидели в изнеможении, как час назад, когда вступили на плато перевала, – сказывалась тренировка, полученная в лагере. Они деловито помогали прятать палатки и часть рюкзаков в скалах. На штурм Местиа-тау Павел приказал брать самое необходимое – «кошки» и ледорубы. Да еще сказал, чтобы набрали в карманы сахару, сухого компота и печенья.
Только Люда продолжала вызывать у Павла беспокойство, хотя девушка выглядела бодрее и ни на что не жаловалась.
Предстояло набрать четыреста метров высоты. Близость Местиа-тау возбуждала ребят. Вершину пока не было видно за скалами Сарыкол-баши.
С перевального гребня перед альпинистами открывался широкий кругозор на вершины Центрального Кавказского хребта.
На севере виднелся скалистый массив Адыр-су-баши и вершины его западного отрога. На северо-западе сверкал вечными снегами величественный Эльбрус, раскинув по своим склонам обширные ледяные поля.
С другой стороны чернели острые пирамиды Башиль-тау и Тот-тау и поднимались обледенелые пики Светгара.
По выражению лица ребят Павел догадывался, о чем они думают, глядя на горные пики, уходившие за облака.
В самом деле, Гриша с Сергеем, Костя и Борис мечтали в эту минуту об одном и том же: придет время, и они пойдут на штурм этих неприступных вершин.
Обогнув по хрустевшему под ногами фирну, западную оконечность Сарыкол-баши, альпинисты увидели перед собой ледяной купол, вершина которого терялась где-то в облаках. Неподалеку, справа чернела бездонная пропасть.
Костя переглянулся с Галей.
– От этих очков голова кружится, – сказал он, искоса поглядывая на пропасть.
Галя поняла самочувствие Кости и улыбнулась, – не у нее одной голова кружится.
Альпинистам потребовалось десять минут, чтобы прикрепить к ботинкам «кошки», связаться веревкой и прийти в себя от смущения, которое охватило их при виде гигантского купола Местиа-тау.
– Похоже на подъем к седловине перевала, но раза в четыре круче, – заметил Борис.
Павел вступил на лед купола, а за ним медленно и осторожно пошли на подъем связки.
Вскоре стали попадаться длинные продольные трещины, прикрытые снегом. Павел потребовал, чтобы все шли по его следам, в стороны не отходить.
– Ишачья работа, – ворчал Костя час спустя. Однообразное продвижение уже надоело ему, а конца купола не было видно.
Перешагнув вслед за Галей через трещину, Костя споткнулся.
– Как ты себя чувствуешь, Костик? – тревожно спросила девушка.
– Так себе... тошнит немного.
– И меня тоже.
– В чем дело? – остановился Павел.
Выяснив причину тревоги, успокоил:
– Не волнуйтесь. Организм скоро приспособится, и вам станет легче.
Люда слышала его слова и низко надвинула на лоб панаму. Перед выходом на штурм Павел спросил ее еще раз о самочувствии. Как и другие, она ответила, что чувствует себя хорошо. Но сказала неправду. Отдых на перевале мало освежил ее. Думала, пройдет. Сейчас разболелась голова. Всеми силами старалась она скрыть свое недомогание и не отставать от товарищей.
Павел делал короткие передышки, во время которых молодые альпинисты восстанавливали дыхание. Вадим то и дело протягивал Гале комочек снега с клюквенным экстрактом: на больших высотах ощущается потребность в кислом. Сахаром, смоченным в клюквенном экстракте, Гриша угощал Люду и Сашу.
Павел добродушно посмеивался. Давно миновало то время, когда он таким же способом предохранялся от горной болезни.
После двух часов подъема по куполу Гале стало казаться, что они идут куда-то в бесконечность. В темных стеклах очков все тот же однообразный вид голой ледяной пустыни, тусклый и утомительный. Все время она как будто догоняет переднюю связку и все-таки догнать не может.
Павел замечал, как все больше уставали Люда, Галя и Костя. Он видел их напряженную борьбу с усталостью. Надо было ожидать появления горной болезни. Он все чаше выходил вперед и рубил ступеньки, облегчая ученикам подъем.
Внезапно подул ветер, взметая снег.
– Застегнуть куртки, надеть капюшоны! – крикнул Павел.
Ветер усилился.
Потянулись откуда-то взявшиеся длинные облака и завесили солнце. Неожиданно пошел снег, поднялась метель. Ветер со свистом закрутился вокруг, залепил снегом очки, и по стеклам поползли, растекаясь, капельки. Видимость резко ухудшилась, и Галя с трудом различала фигуру Павла.
Вадим обеими руками ухватился за Гришу. Все невольно сгрудились: легче становится, когда чувствуешь плечо товарища рядом со своим плечом.
– Крепче вдавливайте в лед «кошки»! – услышали альпинисты спокойный голос Павла.
Простояли минут двадцать, держась за веревку и не видя перед собой ничего, кроме мутной кружившейся пелены.
Ветер стих так же внезапно, как и появился. Метель улеглась, и вскоре снова засияло солнце, яркое и горячее.
– Кажется, отделались легким испугом, – повеселев, сказал Вадим.
По ступенькам, вырубленным Павлом, Люда взбиралась с усилием, неуверенно. В висках будто молоточки стучали. Она с трудом переводила дыхание. Борис стал присматриваться к ней. И вовремя. Люда сорвалась со ступеньки и покатилась в сторону пропасти. Саша вскрикнула, но Борис уже натянул веревку страховки.
Торопливо спустился Павел, поднял Люду на руки и уложил на куртку, которую снял с себя.
– Не собирайтесь в кучу, – предупредил он встревоженных ребят. – Ушиблась, Люда? Нет? Ну и хорошо.
Однако все поняли, что Люда вышла из строя.
– Люда, зачем ты обманула меня? – укоризненно сказал Павел. – Я же тебя спрашивал на перевале.
Из глаз девушки покатились слезы:
– Мне так хотелось взойти на вершину…
Павел проверил у девушки пульс.
– Ничего особенного, – успокоил он Люду. – Подождешь нас здесь.
Он обвел глазами ребят.
– Костик, останешься с Людой и будешь ждать нас.
Чего другого, но этого Костя не ожидал.
– Павел!.. Ну, Павел... Как же так, Павел? – торопливо и бессвязно забормотал он.
Остальные молча смотрели в сторону. Им было жаль и Люду и Костю. Ведь до вершины оставалось совсем немного. Об этом сказал Павел перед тем, как рубить ступеньки.
– Ты останешься здесь, – сдвинул брови инструктор. – Ты отвечаешь мне за Люду.
– Не надо, – слабо проговорила Люда. – Я одна подожду. Я не боюсь. Пусть Костик идет.
Павел молча развязывал веревку на груди Люды. Костя понял, что решение Павла окончательное, и вспомнил о своем слове, которое дал на комсомольском собрании, – строго соблюдать дисциплину. Губы у него дрожали. Он был рад, что его глаза скрывали очки.
– Чертовски не повезло! – пробормотал Борис.
Но обсуждать печальное происшествие не было ни времени, ни условий.
За крутым подъемом открылась широкая трещина. Стали обходить ее, но неудачно.
Вернулись обратно. Павел один пошел вправо и минут через десять позвал за собой всех.
Трещину переползали по снежному мостику. Первым преодолел мостик Павел. Его охраняли Гриша и Сергей.
Галя не могла унять нервной дрожи. Она смутно помнила, как легла на снег, стараясь не глядеть в черную глубину трещины, с усилием вытянула руку с ледорубом вперед, а потом, кажется, Павел и Гриша перетянули ее на веревке.
И снова трудный и, Гале казалось, бесконечный подъем. Она помнила, как Павел сказал: «Четыре тысячи метров над уровнем моря», а затем стало туманиться в голове, веки слипались сами собой, в ушах появился звон. Начался приступ горной болезни.
Галя не понимала, для чего ребята поменялись местами и Гриша пошел впереди нее.
Связки шли очень медленно. Каждые десять шагов останавливались передохнуть.
«Куда я иду? Зачем?» – бессвязно возникало в мыслях Гали. Она с каждым шагом все больше чувствовала скованность своих движений, ноги уже совершенно не слушались ее.
Павел почему-то оказался рядом с ней.
«Что ему нужно? Зачем он идет со мной? – с раздражением думала она. – Дальше я все равно не пойду».
У нее болела голова.
– Возьмите, – сказал Павел, подавая ей кусочек сахару, смоченный в клюквенном экстракте. – Осталось уже немного. Посмотрите, вон чернеют скалы. Это вершина.
Потом Галя не могла вспомнить: когда, в какой момент к ней вернулась воля к победе: или при виде скал, или, может быть, когда услышала крик Бориса: «Даешь Местиа-тау!»
Сняв защитные очки, альпинисты пробирались между коричневых скал вершины Местиа-тау к Павлу, который уже стоял подле «тура» – пирамидки, сложенной из камней. Радость победы смахнула всю усталость трудного штурма и горную болезнь.
Наступил торжественный момент.
Павел достал из тура баночку и вынул записку, которую оставили альпинисты, побывавшие на вершине.
– Ур-ра! – закричали ребята, потрясая ледорубами.
Павел улыбнулся. Он понимал состояние молодых альпинистов, покоривших первую вершину. Сейчас каждый из них чувствовал себя намного сильнее, тверже, опытнее, чем прежде.
Теперь они стали настоящими альпинистами.
Будут самостоятельно шагать по дорогам смелых, осваивать новые пути...
– Гриша, – сказал он, – доставай блокнот, пиши нашу записку. Перечисли фамилии участников восхождения.
Вадим приготовился фотографировать.
Широко раскрыв глаза, Галя восторженно смотрела, как в просторе голубого, прозрачного дня сверкают вечные снега на вершинах Кавказского хребта. Вершины теснились друг к другу, уходили вдаль, теряясь в синеве далекого горизонта. Неповторимо могучее было в этом первозданном хаосе вздыбленных пород гранита, ледяных масс, девственных снегов...
– Павел, – с беспокойством обратился к инструктору Гриша. – А как же фамилии Костика и Люды... ставить?
– Не имеем права. Они же не взошли на вершину... Каждый должен поставить свою собственноручную подпись на записке.
Наступило тягостное молчание. Павел принял равнодушный вид, ожидая, как поведут себя его ученики.
– Павел, я пойду за Костиком, – сердито проговорил Борис.
– Разреши нам, Павел, – поднялись с места Гриша и Сергей.
– В самом деле, что же мы скажем в лагере! – заволновались девушки.
– Разреши, Павел.
Павел взглянул на часы и встал.
– Иду я, Борис и Сергей. Гриша остается здесь за меня. Никуда не отходить, сидеть только на этом месте.
Требование Павла имело серьезное основание: северный склон Местиа-тау представлял собой отвесную стену, падавшую на тысячу метров вниз, на ледник. И один неверный шаг в эту сторону грозил катастрофой.
Часа через полтора, когда Вадиму, Саше и Гале ожидание стало казаться бесконечным, далеко внизу показались черные фигурки, отчетливо выделявшиеся на снегу.
– Идут! – крикнула Саша.
– Идут!..
Галя торопливо сосчитала фигурки.
– Все! И Люда!
Группа Павла поднималась медленно, часто останавливалась. Люду поддерживали.
– Пойми же! – горячо убеждал Гришу Вадим. – Мне ведь нужно. Пусти. Ты понимаешь, мне надо заснять.
– Нельзя, – односложно отвечал Гриша.
Все же наступил момент, когда и Гриша вслед за девушками и Вадимом спустился со скал на ледник, навстречу Костику и Люде.
Глава восьмая
1
Поздний вечер.
На плато Местийского перевала мрачно, темно, морозно. На снегу, под защитой окал Уллу-тау-чаны, стоят палатки. После горячего ужина, приготовленного на маленьком походном примусе, крепко спят девушки и Костя, – он уже смирился с тем, что во время похода его место в «девчачьей» палатке.
В палатке рядом горит свечка. Здесь очень тесно. Павел стоит на коленях, упираясь плечом в полотняную стенку, и освобождает свой рюкзак от вещей, чтобы постелить его под себя – так меньше будет ощущаться холод от снега.
В двух спальных мешках кое-как уместились ребята. У Павла свой мешок из гагачьего пуха, легкий, теплый.
– Павел, – обратился к инструктору Борис, – у меня носки совсем мокрые.
– Обязательно надо высушить. Положи себе на живот, – ответил Павел.
По примеру Бориса запихивают свои носки под рубашку Гриша и Сергей.
Борис сопит. Ему неудобно, неприятно: носки сырые, холодные. Пожалуй, Павел подшутил над ним.
Такого же мнения и Гриша с Сергеем. Все трое искоса поглядывают на Павла.
Тот уже снял ботинки и также обкладывает живот носками. Значит, не шутит.
– Ловко! – улыбнулся Сергей. – К утру высохнут.
– Нужда всему научит, – отозвался Павел. – Поспишь ночи две-три на снегу, не то узнаешь.
– Я вот что скажу, ребята. – Гриша приподнялся на локте: – Альпинизм для меня самый подходящий вид спорта. Увлекался я и легкой атлетикой и гимнастикой, но все не то. Не захватывало!
– А я теперь альпинизм не променяю даже на футбол, – вставил свое слово Борис.
– Вот вы как заговорили! – улыбнулся Павел.
– А в капиталистических странах, – задумчиво проговорил Вадим, – альпинизм – забава богатых и праздных любителей сильных ощущений.
– Там забавляются по-всякому, – зло усмехнулся Павел. – Вот недавно американцы на Арарат поднимались, остатки Ноева ковчега искали...
– Мы-то знаем, для чего понадобился им Ноев ковчег, – вмешался Гриша: – Арарат неподалеку от нашей границы...
Борис заворочался в спальном мешке.
– Ничего у них не выйдет. А если и попытаются попробовать – получат по морде, – проворчал он.
– Не выйдет, – подтвердил Павел и заметил: – Но держать ухо надо востро, ребята.
– Знаем, – ответил Гриша. – Разбираемся, что к чему.
Павел улыбнулся, поглубже залез в спальный мешок и погасил свечку.
2
Туман настиг альпинистов на широком и пологом течении ледника Лекзыр, когда они, спустившись с плато Местийского перевала, взяли направление на Местиа.
Павел думал пройти зону ледников засветло и разбить бивуак на лесистом берегу потока Лекзыр, но туман спутал его расчеты. Он появился неожиданно с верховьев и затянул плотной белесой завесой всю долину ледника.
Досадуя на потерю времени, Павел приказал всем связаться веревкой.
Молчаливо, медленно пробирались альпинисты между трещин, следуя за инструктором, фигура которого то исчезала, то снова появлялась перед ними.
Лекзырский ледник Павел знал хорошо. Он вел отделение, ориентируясь по характеру и расположению попадавшихся трещин.
Туман рассеялся лишь к четырем часам дня.
Солнце уже стало спускаться за хребты Сванетии, когда альпинисты повернули вслед за течением ледника на юг. Далеко внизу показались зеленые склоны ущелья.
– Лес, ребята! – воскликнул Костя. – Ух, какой костер я разложу!..
Но Павел хмурился: им сегодня не добраться до леса. Он торопился до наступления темноты справиться с переходом по трещинам ледника, а их становилось все больше и больше.
Темнота все же опередила альпинистов и заставила Павла вместо левого берега ледника свернуть вправо, где спуск с языка Лекзыра показался ему более удобным.
С ледника спустились уже в полной темноте. Голос инструктора слышался где-то впереди. К нему примешивался шум потока, который вырывался из ледникового грота внизу.
Спотыкаясь о камни, альпинисты, следуя за Павлом, куда-то долго взбирались и, наконец, остановились.
Борису, Сергею и Грише удалось поставить только одну палатку. Другая не держалась на крутом склоне, заваливалась.
– Ладно, не мучайтесь, – сказал Павел. – Расстилайте палатку на земле. Залезем под нее и проспим.
Костя с Вадимом попробовали развести костер, но сырые ветки ползучего кустарника не загорались. Ждать, пока сварится ужин, никому не захотелось. Поели всухомятку сухарей с конфетами и улеглись.
Костя лег с ребятами на разостланной палатке.
– Красота! – восхищался он, довольный своим соседством с Павлом. – Настоящий горный приют.
За двое суток всем изрядно надоели бесконечные льды и снега. Завтра в полдень они должны быть в Местиа, до нее оставалось восемь километров. Там, наконец, можно по-настоящему отдохнуть, погреться на солнышке.
3
Павел проснулся, услышав раскат грома. Он зажег спичку и посмотрел на часы. Была полночь. Уткнувшись в бок Павла, посапывал носом Костя.
«Кажется, пройдет стороной», – подумал Павел о грозе и не стал будить ребят.
Во второй раз Павел проснулся, когда первые капли дождя забарабанили по палатке. Он растолкал Сергея и Гришу.
– Вставайте скорей, надо убрать рюкзаки к девушкам.
– А я?.. А мне что делать? – проснулся Костя.
– Лежать, – коротко бросил Павел и выбрался из складок палатки наружу.
Холодный ливень налетел внезапно и захлестал по лицам.
– Быстрее, быстрей! – покрикивал Павел. Он подал последний рюкзак и побежал вслед за Сергеем и Гришей спасаться от дождя к своей палатке.
Борис с Костей и Вадимом пытались в это время приподнять стойками крышу.
– Ничего не выйдет, – остановил их Павел. – Лезьте обратно.
Смятое, лежавшее на земле полотно палатки скоро впитало в себя влагу.
Со склона потекли ручейки. Альпинисты вынуждены были сесть.
– Прижимайтесь плотнее друг к другу, – посоветовал Павел. – Скоро рассвет. – Он в душе бранил себя: слышал приближение грозы и не принял никаких мер. Он-то просидит, но каково усталым ребятам с непривычки! А завтра опять в путь.
...Раннее утро. С языка Лекзырского ледника несло холодом. На камне сидел Борис и надевал ботинки. Сергей и Костя торопливо скатывали палатки. Вадим искал в своем рюкзаке фотопленку – не намокла ли.
– Сейчас отправляемся, – предупредил Павел.
– Поскорей бы! – поеживаясь от холода, говорили ребята и поглядывали вниз, где шумел, вырываясь из синего грота, поток. Ниже зеленели полоски кустарника.
Павел осмотрел бивуак, – не забыли ли чего, и подал команду трогаться в путь.
Костя по привычке шел с Галей. Движение согрело альпинистов, одежда просыхала, а шагать по зеленой мягкой траве было приятно.
Первую сосенку, попавшуюся на пути, Костя встретил, как старого приятеля.
– Если так пойдем и дальше, то часов в одиннадцать утра будем в Местиа, – сказал Гриша.
– Что ты? – испуганно воскликнула Галя. – Куда мы такие придем? Надо привал сделать, помыться, почиститься.
– Да и поесть как следует, – добавил Костя. – Можно и привал сделать, – согласился Гриша. – Времени у нас много. На перевал Бечо должны выйти только завтра.
Недолго шли альпинисты ровной тропой. Она вывела их на берег Лекзыра и затерялась в густых зарослях кустарника. Павел повел отделение по берегу, но крутые обрывы вскоре оттеснили их опять в заросли.
Чем ниже спускались, тем труднее становился путь. Чуть ли не на каждом шагу альпинистам приходилось нагибаться, становиться на колени и ползти сквозь тесное сплетение ветвей.
Косте казалось, что они не выберутся из этих зеленых тенет. Его рюкзак с мокрой одеждой и спальный мешок стали в три раза тяжелее. Лямки врезались в плечи, на шее набухли вены, и стало трудно поворачивать голову. Соленый пот попадал в глаза, в голове звенело от неумолкаемого грохота горной реки.
– Кабанья тропка! – ворчал Костя, продираясь на коленях среди ветвей. Рюкзак его застрял. Костя дернулся раз, другой и в изнеможении растянулся на земле.
– Аварийная!.. – крикнул Вадим, силясь улыбнуться своей шутке.
– Не приставай! – огрызнулся Костя.
За два с половиной часа заросли основательно вымотали силы альпинистов. Но другой дороги не было. Павел чаще делал передышки, разрешил пить воду, помогал девушкам, перетаскивая их рюкзаки.
Никто не жаловался. Даже Люда. Она уже в третий раз обматывала грязным бинтом свой ботинок, у которого оторвалась подошва.
– До Местиа дойдешь? – спросил у нее Павел.
– Дойду как-нибудь, – ответила девушка. – Теперь уже недалеко? – Она с надеждой посмотрела на инструктора.
– Недалеко, – подбодрил ее Павел. – Скоро будет поток Чалаат. Там передохнем.
Тропу, узенькую, еле видимую, первым заметил Борис.
– Тропа! – обрадовано крикнул он. – Тропа! Идите сюда!
Через десять минут вышли к месту слияния потока Чалаат с потоком Лекзыр. Они образовывали горную реку Тюибри.
Альпинисты с наслаждением растянулись на мелкой прибрежной гальке.
Павлу было не до отдыха. Он стоял на плоском берегу Чалаата и, наморщив лоб, смотрел на бурное кипение стремительно мчавшегося потока. Кладей не было. Их, по-видимому, недавно сорвало водой. Надо искать переправу или возвращаться по зарослям обратно на Лекзыр и там по языку ледника перейти на левую сторону.
В грохоте реки Павел не расслышал шагов Гриши и Сергея.
– Павел, что делать будем? – громко спросил Сергей.
Павел обернулся.
– Кашу варить.
На языке альпинистов это означало: располагаться на продолжительную остановку. Ребятам стало досадно: до противоположного берега было совсем немного – десять-двенадцать метров.
Павел обратился к Сергею:
– Иди к отделению и скажи, чтобы готовили обед. Разложите на камнях спальные мешки. Пусть сохнут. Я пойду с Гришей поищу переправу.
Часа через два, возвращаясь с поисков, Павел с Гришей услышали за кустами звонкие ритмичные выкрики:
– Давай раз! Еще раз! Дружный раз!.. Из общего хора выделялся голос Кости.
– Что они там творят? – проворчал Павел и с беспокойством прибавил шагу.
Выйдя на открытое место, они увидели такую картину: на берегу Чалаата с кольями в руках стояли Костя, Борис, Сергей, Вадим и Люда. Все босиком, с подвернутыми до колен брюками. Подле них, концом в воду, лежало срубленное дерево.
– Вы что тут задумали? – спросил Павел, недовольно оглядывая ребят.
– Проявили инициативу, – уклончиво ответил Костя и, бросив кол, стал рассматривать свои ладони.
– Сосна короткой оказалась, а выбирали самую высокую, – добавил Борис.
– Короткой! – сердито проговорил Павел. – Каждый пионер знает, как измерить высоту дерева.
– Она бы годилась, да вот камни не держатся, – робко возразил Костя.
– Неужели вам, как маленьким, каждый раз надо говорить: не делайте то, не делайте это! – сердито сказал Павел. – Я же знаю: здесь стояли два камня, больших, с Костика ростом. Где они? Умники! Небось, сдвинули камни, думали, что лягут в воду, вы поставите на них сосну и перекинете на другой берег. Инструктор вернется, а тут, пожалуйте, переправа готова. Так ведь?
Павел в точности раскрыл замысел ребят. Они смущенно переступали с ноги на ногу, а Люда потихоньку отодвинулась за спину Павла и побежала к Саше и Гале, варившим обед у костра.
– Где камни? – еще раз спросил Павел.
– Утащило водой, – ответил Сергей.
– А вы что, тяжелее пятипудовых камней? Вас не могло утащить? Идите к костру! – Павел широкими шагами последовал за ребятами.
Павел сказал, что переправиться на противоположный берег можно лишь в одном месте, в двух километрах от привала, где Чалаат растекался на три рукава. Но он не совсем уверен в том, что все смогут переправиться, и бегло взглянул на Люду и Галю. Он думает вернуться на Лекзырский ледник и по нему перейти на другую сторону, – это лучше, чем рисковать.
– Ой, обратно идти! – воскликнула Люда, посмотрев на свой порванный ботинок.
– А чего нам бояться-то? – недовольно заметил Борис.
– Лучше уж по новому пути идти, чем опять по кабаньим тропам взбираться к Лекзыру, – сказал Костя.
Павел решил идти к трем рукавам.
Сначала путь был точным повторением пути, пройденного по берегу Лекзыра, если не считать подъема, увеличившего трудности продвижения. Та же кабанья тропа ныряла в кустарниках, и колючие ветви цеплялись за рюкзаки.
Затем кустарник разорвали каменные завалы. Стало просторнее. Начался молодой сосняк, и альпинисты вскоре увидели три рукава потока, о которых говорил Павел. Отсюда открывался вид на огромную стену Чалаатского ледника, заваленного обломками скал. Над ледником собирались тучи.
Павел посмотрел на них и подумал о дожде. Тогда уровень воды поднимется. Он перевел взгляд на воду. Поток, встречая препятствие из двух островков, разделялся на три рукава, шириною по шести-семи метров. Островок между первым и вторым рукавами был продолговатым, загроможден камнями. Другой представлял собой небольшую, почти квадратную площадку метра в три длиной. Эта площадка из наносной гальки примыкала к плоскому обломку скалы.
Павла смущал третий, последний рукав с грозными гривами светло-желтых волн. Там вода особенно бурлила, очевидно, над большими валунами.
Павел обернулся к ребятам.
– Ну, что скажете?
– Переправляться, – решительно ответил Борис и выступил вперед.
– А девушки почему молчат? – обратился Павел к Гале.
– Как все, так и мы, – храбро ответила Галя.
План переправы, намеченный Павлом, был несложен. По срубленным деревьям они переходят на первый островок, перекидывают клади на второй, а затем таким же способом переправляются через третий рукав.
Но необходимо было торопиться. Наступал вечер, а над Чалаатским ледником нависла сетка дождя. Павел решил ограничиться тремя срубленными деревьями и распорядился подтащить их к берегу.
Борис прошел по кладям первым. Гриша перекинул ему веревку. Борис натянул ее, и, держась за веревку, все перешли на островок.
Через второй рукав переправлялись менее удачно. Альпинисты, перекидывая сосну на площадку второго островка, не рассчитали. Конец дерева не достиг гальки, окунулся в воду, и поток вырвал сосну из рук. Кувыркаясь и вставая на дыбы, она понеслась вниз по течению.
Вадим проводил дерево глазами, и грозная сила потока устрашила его.
«Надо вернуться на берег, пока не поздно», – подумал он, но тут же обвинил себя в малодушии и деятельно принялся помогать товарищам, подтаскивая к ним второе дерево.
– Павел, можем упустить опять, лучше я переберусь на островок и за веревку перетяну к себе клади, – предложил Борис.
Павел согласился.
Борис снял ботинки, достал из рюкзака тапочки, подумал немного – и, чтобы не мочить, снял брюки, оставшись в трусиках.
– Холодно будет, – сказал Павел и заставил Бориса надеть штормовую куртку и обвязаться для страховки веревкой.
Почти на середине течения второго рукава выступала из воды верхушка большого камня. Наискось, ближе к площадке островка, под водой, вблизи от поверхности, лежал другой камень.
Разбежавшись, Борис прыгнул на камень.
– Ой! – вырвалось у Люды.
Павел быстро натянул веревку и помог Борису сохранить равновесие. Сильный толчок, брызги – и Борис уже стоял на площадке второго островка и что-то весело кричал.
– Молодец, Борис! – высказал общее восхищение Гриша.
Павел переходил по кладям последним. Перед этим к концам обеих сосенок он привязал по веревке. С их помощью альпинисты подняли клади, поставив их торчком.
Разместились на маленькой площадке островка с трудом. Косте поручили держать ледорубы. Рюкзаки сложили на плоский обломок скалы. На них сели девушки.
Медленно, осторожно, подпирая двумя ледорубами, опустили сосну к воде и увидели, что верхушка дерева не достает полметра до берега.
Вторую сосну опускать было рискованно: можно и клади потерять и отрезать себе путь к отступлению.
Павел призадумался. Этот последний рукав оказался главным. Здесь проносилось основное течение потока.
Однако медлить было нельзя – вода стала прибывать, постепенно покрывая гальку площадки. Тучи с ледника Чалаат ползли в ущелье, застилая солнце.
Необходимо было кому-то перебраться на берег, за веревку подтянуть дерево и укрепить на камне.
Павел сначала подумал, что это должен сделать он. Но эта мысль тут же отпала. Переправой нужно руководить отсюда и только самому.
Инструктор остановил свой выбор на Борисе, который в своей легкой одежде прятался от холодного дыхания ледника за спинами товарищей. Он подозвал его и объяснил, как вести себя над потоком и что нужно сделать на берегу.
Обвязавшись веревкой, Борис смело вступил на дерево. Балансируя руками, легко дошел до середины. До берега оставалось меньше четырех метров. И вот на этом коротком отрезке переправы произошла ожесточенная борьба между альпинистом и горным потоком.
Под тяжестью тела Бориса тонкая вершинка сосны опустилась в воду. Дерево затряслось. Борис не удержался и сел на него верхом. Течение моментально слизнуло тапочки, подхватило ноги и придало им горизонтальное положение.
В первый момент Борису показалось забавным – он никогда не испытывал ничего подобного. Но все попытки опустить ноги вниз, чтобы сохранить равновесие, ни к чему не привели.
Борис рассердился. Согнувшись дугой, он стал с упорством продвигаться по сосне к берегу, отвоевывая каждый сантиметр. Ледяная вода с силой ударила его в спину, потащила книзу, пытаясь сорвать.
И Борис вскоре почувствовал, что изнемогает. Только сейчас ощутил он явную опасность, угрожавшую ему. Впереди у скрытых водою огромных валунов свирепо бурлил поток, как бы раскрывая широкую пасть.
Первой мыслью было: вернуться на островок, к товарищам. Однако Борис нашел в себе мужество здраво и быстро оценить обстановку. От островка он находился дальше, чем от берега. Надо продвигаться вперед.
Но все силы уходили лишь на то, чтобы удержаться на стволе. Он еще раз попытался продвинуться к берегу. Не мог – не хватало уже сил.
«Пропал!» – в смятении подумал Борис.
Вода захлестала его по плечам и пригнула голову. Ему стало трудно дышать.
– Пропал! – повторил он сквозь зубы и почувствовал, что страх овладевает им.
В последнюю минуту он вспомнил совет Павла: в случае чего прыгать в воду к берегу, чтобы попасть в водоворот, кружившийся метров на шесть ниже по течению, подле берегового выступа.
Борис всем телом рванулся вперед, а Павел, напряженно следивший за ним, быстро выдал веревку.
С островка видно было, как Борис скрылся под водой. Но уже в следующий момент голова его показалась у самого берега. На несколько секунд его прижало к береговому выступу. Борис уцепился пальцами за гальку и, напрягая все силы, выполз на сушу.
Гриша вытирал холодный пот со лба. У Вадима вздрагивали губы. А Костя возбужденно и весело кричал что-то, размахивая руками.
Борис стоял, пошатываясь, на твердой земле. По его ногам текли алые струйки: содрал кожу о сучки на сосне.
Павел дергал легонько за веревку, чтобы Борис поскорее обратил внимание на оставшихся на островке. А положение становилось серьезным.
Вода прибывала, площадка уменьшилась – Павел с ребятами стояли в воде по щиколотку. Девушки тесно прижались друг к другу, поглядывая то на Павла, то на Бориса широко раскрытыми глазами. Они видели, как Борис развязал веревку на груди и медленно, будто преодолевая сильное внутреннее противодействие, спустился к воде. Ухватив за макушку сосну, подтянул ее, и дерево надежно легло на широкий плоский камень. Затем Павел бросил Борису конец веревки, привязанной к верхушке другой сосны. Дерево опустили. Борис и его подтащил к камню. Связь с берегом установилась.
Перед Павлом встала задача: кого послать первым. Надо было внушить ребятам, что переправа теперь надежна и бояться не следует. Он выбрал Гришу.
Держась обеими руками за веревочные перила и не поднимая ног от кладей, как советовал инструктор, Гриша перебрался на берег. Он принес с собой одежду для Бориса, закоченевшего от ледяной воды и холодного ветра.
За Гришей прошел и Сергей. Они укрепили концы кладей в камнях, а Павел плотно прижал деревья двумя ледорубами, вбив их в гальку площадки.
С помощью веревки, протянутой между островком и берегом, Павел с Вадимом быстро переправили рюкзаки и подготовили девушек. Для страховки сделали веревочные петли, укрепили их на поясах девушек и соединили с перилами. Ледорубы Костя перебросил на берег.
Галя прошла «мост» последней из девушек. Она стиснула зубы и старалась не смотреть на бурную кипень бешено мчавшейся под ногами воды. На берегу долго смотрела на зеленую траву и не могла поверить, что перешла поток Чалаат. А когда поверила, то подумала: ничто в жизни теперь ее не устрашит.
На островке остался один Павел. Вода уже переливалась через клади, угрожая сорвать их. Он тщательно связал на груди узел и приказал знаками Грише и Сергею отойти с веревкой вверх по течению. Они сперва недоумевали, для чего это, а потом догадались: перил у Павла не стало, и требовалось натянуть веревку, чтобы облегчить для него переход. В случае срыва Гриша и Сергей задержали бы его, не дали воде унести к валунам.
Галя не могла унять нервной дрожи. Прижав руки к груди, она, не отрываясь, глядела на Павла. Вот он добрался до середины. Закачался. Гриша с Сергеем сильнее натянули веревку. Павел сделал еще два шага и, сильно оттолкнувшись от кладей, прыгнул. Взметнулись брызги, Галя вскрикнула, но Павел уже выходил на берег.
– Искать место для палаток! – весело распорядился он. – Костик, давай хороший костер.
Когда костер разгорелся, Костя усадил Бориса на самое лучшее место, под скалу, чтобы не дул в спину холодный ветер с ледника. Вадим принес свою куртку и, заботливо покрывая ею ноги Бориса, сказал с легким оттенком зависти.
– Мне бы, пожалуй, так не суметь.
4
После береговых круч и завалов лесного бурелома удивительно легко и свободно было идти по ровной, широкой дороге. Поток Чалаат остался где-то вверху, в складках ущелья.
Местиа была близко. Все чаще попадались жилища сванов – двухэтажные постройки с длинными балконами и навесами. За поворотом дороги показались первые сторожевые башни – высокие, четырехугольной формы, построенные сотни лет назад для обороны от вражеских нападений.
Подле одного домика, в глубине двора, стояла автомашина.
– Ребята, полуторка! – воскликнул Костя. – Вот здорово!
– Подождите меня здесь, – сказал Павел и направился к машине.
– Я так и знал, – махнул рукой Вадим и, поджав обиженно губы, сел на траву.
У альпинистов заметно снизилось настроение. И вот почему. Ранним утром на берегу Чалаата у них произошел короткий, но многозначительный разговор с Павлом.
Они сидели вокруг костра. Огонь весело трещал, брызгая искорками. В котелках закипал чай, и соблазнительно пахло супом.
– Приду, всю Местиа обегаю, – оживленно говорил Костя, предвкушая удовольствие от новых впечатлений. – Нарзанчика попьем – там источник есть. Побываю в сванской башне. Залезу на самый верх.
– Все пойдем, – сказала Галя. – В музей сходим. – Она очень хотела познакомиться с культурой и бытом сванов.
– Вообще надо передохнуть, поразвлечься, – заметил Вадим, потягиваясь.
– Люде ботинки починить, – заботливо добавила Саша.
– А вы знаете, сваны в Местиа первым увидели самолет, потом автомашину и только после этого телегу, – громогласно заявил Костя.
– Чему ж удивляться? – заметил Гриша. – Когда горные перевалы засыпало снегом, Сванетия на многие месяцы становилась отрезанной. Дорогу построили, вот они и увидели современные средства передвижения.
– Говорят, первая колонна машин пришла в Местиа поздно вечером, с зажженными фарами, гудели. Красота! – добавил Костя.
Павел слышал, о чем говорили ребята, и ему очень не хотелось разочаровывать их. Но другого выхода не было.
– Все это можно было сделать вчера, а не сегодня, – сказал он.
Костя ударил себя по лбу и воскликнул:
– Контрольный срок!
– Да, контрольный срок, – подтвердил Павел. – Послезавтра, в двадцать ноль-ноль, мы обязаны быть в лагере. Значит, сегодня надо добраться до селения Бечо, чтобы выйти своевременно на перевал. А до Бечо около тридцати километров.
– Проклятый Чалаат! – вознегодовал Костя.
– Что говорить, все ясно, – сказал Гриша: – надо идти на перевал Бечо.
Поэтому Павел и направился к машине, когда увидел ее в глубине сванского двора.
– Галя, попроси у Павла, пусть он разрешит хоть часок побыть в Местиа. Обидно же, – уныло произнес Вадим.
Он втайне мечтал сделать фотоочерк похода и послать в журнал «Смена».
– Почему я? – покраснела девушка.
– Ну, все равно, кто-нибудь из девчат. Придумайте что-нибудь, – настаивал Вадим.
– Ни за что! – поспешила ответить Галя и еще сильнее смутилась.
– Не болтай, чего не следует, – заметил Борис: – Нельзя – значит, нельзя.
Павел вскоре вернулся.
– Забирайте рюкзаки. Едем, – сказал он, не глядя на ребят. – Ботинки Люде починим в Бечо.
Полуторка, сигналя, быстро проехала по кривым улицам Местиа. Постройки современного типа, привычные глазу, сочетались с каменными приземистыми жилищами, с глухими дворами, с оградами из камней и средневековыми сторожевыми башнями.
Борис запел:
Много верст в походах пройдено
По земле и по воде.
Но советской нашей Родины
Не забыли мы нигде.
Песню подхватила Саша, за нею Костя.
В селении Бечо переночевали у приятеля Павла – Вано Маргиани, известного ребятам по рассказу Федора Петровича, а утром, хорошо выспавшись, вышли на перевал Бечо.
Густые леса на крутых, обрывистых склонах, шумливая река Долра, пышные альпийские луга с золотистым шафраном, белыми и голубыми колокольчиками, ромашкой – все это было уже знакомо альпинистам. Их тянуло домой, в лагерь, в веселый круг товарищей.
5
Иван Матвеевич в белой, парадно отутюженной куртке и колпаке придирчиво оглядывал сервировку торжественного ужина в честь отделения Павла, возвращавшегося с похода.
Все готово. На сдвинутых столиках, покрытых большой скатертью, расставлены тарелки с копченой колбасой, сыром, винегретом; на кухне, в духовке, томится жареный барашек с острой кавказской приправой. Но первое место на столе, по мнению наведывавшихся в столовую альпинистов, бесспорно принадлежало селедке с гарниром из свежих помидоров и четырем плотно закрытым кастрюлям с хлебным квасом – холодным, шипучим, ударявшим в нос.
Такой вкусный, крепкий квас мог готовить только Иван Матвеевич. И не случайно инструкторы соседнего лагеря непременно заходили по пути к нему, выпить кружечку, другую. А «кружечка» у Матвеича вмещала добрый литр.
Довершая убранство стола, среди тарелок стояли роскошные букеты альпийских цветов, – об этом уж позаботились девушки.
– Так пусть и стоит все, – сказал Иван Матвеевич самому себе и пошел на площадку к молодежи.
– Антон пришел? – спросил он тихо Маришу. Мариша так же тихо ответила, что не приходил.
– Мог бы поживее вернуться, ноги молодые, – выразил свое неудовольствие Иван Матвеевич.
– Придет, – беспечно качнула головой Мариша. – У нас все готово: цветы есть, у костра дежурят.
– Я знаю, что все готово. Этого порядок требует. – Иван Матвеевич направился дальше по дорожке.
Он, пожалуй, больше начальника лагеря беспокоился, чтобы к встрече все было, как надо, – такова традиция. Антон должен был заблаговременно сообщить результаты восхождения отделения Павла. В лагере позволяли себе маленькую хитрость: ко времени возвращения альпинистов с зачетных восхождений навстречу высылали посыльного, который в условленном месте получал нужные сведения от начальника похода и быстро возвращался в лагерь.
На площадке среди молодых альпинистов Иван Матвеевич встретил Федора Петровича и Андрея Голычева. Оба были в своих лучших альпинистских костюмах.
Двенадцать разноцветных лампочек висело вдоль линейки на высоких шестах, соединенных гирляндами цветов. Несколько минут Иван Матвеевич полюбовался иллюминацией и, убедившись, что все на месте и все как следует, пошел к костру.
Павел вывел свое отделение из темной лесной впадины на опушку, и альпинисты увидели за деревьями, по ту сторону реки, багровое пламя огромного костра.
– Подтянись! – крикнул Павел. Альпинисты приободрились и прибавили шагу.
– Ждут! – удивленно и радостно сказала Галя.
– А костер какой соорудили! – одобрил Костя.
– Люда, дорогая, – говорил Павел, – голову повыше. Вот так. Хорошо. Букеты не растеряли?
Считалось хорошим тоном вернуться с восхождения непременно с цветами. Тем самым подчеркивалось, что все благополучно, все здоровы, бодры и готовы снова вступить в борьбу с суровой горной природой.
Павел остановил свое отделение под гирляндой, напротив шеренги альпинистов, которые выстроились приветствовать победителей. Подойдя к дежурному по лагерю, Павел отрапортовал о благополучном прибытии и результатах зачетного похода. Вперед выступил Федор Петрович. Поздравив отделение с успешной сдачей испытания, он объявил приказ о выдаче им значков «Альпинист СССР».
Андрей Голычев напомнил, что звание альпиниста ко многому обязывает, что альпинизм не случайно называют «школой мужества», «дорогой смелых». Для альпиниста нет преград, ему не страшны никакие препятствия, в горах он везде и всюду найдет пути для выполнения любого задания партии и правительства.
– За советский массовый альпинизм! – воскликнул в заключение Андрей.
Ряды смешались. С веселыми возгласами победителям были вручены букеты цветов, ребята крепко пожимали руки товарищам, девушки обнимали подруг, Мариша тискала в объятиях Галю.
– Минутку внимания! – крикнул дежурный, когда альпинисты несколько угомонились.
Иван Матвеевич, чуть упираясь, подталкиваемый с боков Антоном и Андреем Голычевым, вышел на середину, одергивая свою куртку.
– Ну, что я вам скажу, орлята? Вот что я вам скажу. Примите душ и, – пожалуйста, в столовую, угостим на славу!
Глава девятая
1
Антон нашел Галю на обрывистом берегу реки. Она сидела в тени сосен и смотрела в воду.
– Мариша говорит, что ты не хочешь ехать со всеми, – сказал он, присаживаясь рядом.
– Не хочу.
– Но что ты будешь делать в лагере? – недоумевая, спросил Антон.
Галя пожала плечами.
– Странно! Будем с Маришей гулять, отдыхать, пока вы не вернетесь с траверса.
Антон улыбнулся.
– Глупышка! Ничего со мной не случится. Я же иду с Павлом. Поезжай.
– Без тебя не поеду.
– Но ведь мама волноваться будет. Галя покачала головой.
– Я поеду только с тобой и Маришей.
– Вот чудачка! – воскликнул Антон, не зная, рассердиться ли ему, или уступить.
Но брови у Гали сдвинулись, и Антон невольно удивился. Эге! За своей работой он как-то проглядел, что его сестра стала совсем взрослой.
– Ну, как знаешь, – сказал он. – Не ссориться же из-за пустяков, – и пошел в лагерь.
И вообще Антон сегодня не имел ни малейшего желания с кем-либо ссориться. Все складывалось для него как нельзя лучше. Удача с Чегет-тау-чаны, на которую он ходил с Федором Петровичем, окрылила его; разрешение на траверс Уллу-тау-чаны получено, погода великолепная. Сам он в хорошей спортивной форме и послезавтра утром отправляется на траверс.
– Антон, так что же, Галя остается или нет? – спросил Костя, встретившись с ним на дорожке.
– Остается.
Антон неожиданно для Кости схватил его в охапку, легко подбросил и положил на обе лопатки.
– Вот тебе! – засмеялся Антон и пошел дальше.
Вскочив с земли, Костя закричал:
– Это ты внезапно! А то бы я устоял! Антон показал ему нос.
– Счастливцы! – вздохнул Костя.
Но, правду говоря, в своем настроении разобраться Костя пока не мог. С лагерем расставаться не хотелось. Однако и домой сильно тянуло, к ребятам. Он такое расскажет им, что ахнут. Одна переправа через поток Чалаат что стоит. А силь! А Местиа-тау!
Костя выпятил грудь – на ней поблескивал голубой значок альпиниста, врученный ему начальником лагеря на торжественном вечере. У Кости даже легкое головокружение появлялось, когда он смотрел на свой значок. И голос Костя изменил: старался говорить на два тона ниже. В лагерь он приедет в будущем году. И тогда завоюет третий разряд. Это уже твердо.
– Сашенька, – крикнул он, направляясь навстречу девушке, – все уложила?
– Все, Костик.
– Значит, едем?
– Едем, Костик.
– А ты такой же и осталась, какой и была, – слегка разочарованно произнес Костя, оглядев фигуру Саши.
Они звонко рассмеялись.
Сидя на скамейке подле своей палатки, Павел пришивал новый темляк к колечку ледоруба.
Счастливый смех юноши и девушки долетел до него.
Павел всегда с грустью расставался со своими учениками и многих помнил долго.
Невольно вспомнились такие же мимолетные, но дорогие и близкие друзья, вспомнились встречи, которые произошли на дорогах войны. Ваню Карасева из Курска сам похоронил в братской могиле около Рогачевского шоссе, когда сдерживали натиск немцев на подступах к Москве; с горьковчанином Мишей Соловьевым обороняли перевалы Бечо и Донгуз-орун; а с Алешей Федосеевым из Киева ходил в разведку на Карпатах. Теперь в альпинистские лагери пришли новые славные ребята. Будут и другие. С каждым годом увеличивается тяга молодежи к альпинизму – спорту мужественных и смелых.
Мысли Павла прервал Антон.
– Ребят-то пойдем провожать? – спросил он, подходя к палатке.
– Обязательно. – Павел встал, подергал темляк и спросил как бы между прочим: – А Галя как?
– Пусть остается, – махнул рукой Антон.
2
Утром на второй день траверса Павел и Антон вышли к скалам вершинного гребня Уллу-тау-чаны.
После однообразного и утомительного подъема по крутому снежному склону, который тянулся почти от самого перевала Горваш, остановились передохнуть.
– Кончилась ишачья работа, – удовлетворенно вздохнул Антон.
Опустившись на камень, он стал отвязывать от ботинок «кошки». Павел снял защитные очки и смахнул со лба пот.
Теперь альпинистам предстояла работа на скалах. Павел не сомневался в том, что она будет трудной, опасной, но увлекательной. На три километра, с запада на восток, протянулась изломанная линия гребня, поворачивающая к югу, где с резким наклоном понижалась к Местийскому перевалу. Тринадцать острых «жандармов», высотою от десяти до тридцати метров, насчитал Павел на гребне. Северная сторона Уллу-тау-чаны спускалась в ущелье Адыр-су головокружительным склоном, а южная обрывалась на тысячу метров вниз, в Сванетию, на Лекзырский ледник, совершенно отвесной стеной.
– Ну и «пила»! – заметил Антон, косясь на «жандармы», которые примерно через каждые сто метров торчали по всему гребню, как огромные зубья. Эти скалы он видел, когда поднимался с Федором Петровичем по северо-восточному ребру Чегет-тау-чаны. И тогда еще он подумал, что их не легко будет преодолеть, в особенности с тяжелыми рюкзаками.
– Проверь узел на связке и пойдем, – сказал Павел, прикрепив к рюкзаку ледоруб.
С первых же шагов по гребню Павел убедился, что продвигаться будет не легко. Ни один выступ не мог служить надежной опорой. Камни неожиданно «оживали» под руками и летели вниз. От одного лишь прикосновения срывались глыбы и с грохотом скатывались в пропасти.
Павел удвоил осторожность. Он ощупывал каждый пригодный для опоры выступ, каждую зацепку, прежде чем взяться за них. Но шел уверенно, полагаясь на Антона.
Совместные тренировки выработали у обоих слаженность действий. Антон внимательно наблюдал за Павлом и в любой момент готов был натянуть веревку, придти на помощь.
Досаждали рюкзаки. Уже на подъеме по снежнику они оттянули плечи, а теперь, сползая с бока на бок, каждый раз нарушали равновесие.
Антон несколько раз с беспокойством взглянул на высокую скалу, похожую на огромный кинжал, который торчал на гребне за рядом других скал.
Павел тоже заметил, как по крутым стенкам этого «жандарма» скатывались камнепады, поднимая облака пыли.
«Жандарм» оказался высотой с семиэтажный дом. Прямо с гребня поднималась гладкая стена, лишенная зацепок. Со стороны Сванетии склон «кинжала» был менее крут, изобиловал складками, желобками, карнизиками. Решили взбираться с этой стороны.
Рассчитали правильно. Строение скал позволяло им не приближаться к опасным желобам, а от одиночных камней альпинисты благополучно увертывались или успевали прятаться за выступы.
Павлу нужно было дать передохнуть. Антон поменялся с ним местами и пошел прокладывать путь. Павел старался не находиться на одной линии с Антоном, чтобы не подставить себя под камень, случайно сбитый товарищем.
На полдороге к вершине «кинжала», поднимаясь на руках, Антон почувствовал: большая плита под ним сдвинулась с места и вместе с ним поползла вниз.
– Берегись! – успел крикнуть он.
Павел тотчас приготовился задержать неминуемое падение Антона. Но тот сильным рывком оторвался от плиты и успел схватиться за складки скалы.
– Дешево отделался, – поглядев на летевшую вниз глыбу, сказал Павел.
Антон согласился с ним. Действительно, ему повезло на этот раз. Он лишь поцарапал кожу на коленях и локтях да вырвал клок на рукаве штормовой куртки.
Только собрались подниматься дальше, как наверху послышался характерный скрежет трущихся друг о друга камней. Альпинисты торопливо переместились в сторону и прижались к скале. Через несколько секунд камень килограммов в двадцать весом с упругим свистом, осыпав их мелким щебнем и пылью, пролетел в двух шагах от них.
Павел искоса посмотрел на Антона. У того чуть вздрагивали губы.
– Не думай, домой не запрошусь, – сказал Антон.
– Этого, брат, мало, – вскользь заметил Павел.
– Слушай, Пашка, ведь я в первый раз в такую передрягу попадаю!
– Ну-ну, не нервничай. – Павел похлопал друга по плечу. – Пошли дальше.
Обратно на гребень спускались с оглядкой, прислушиваясь к шуму камнепадов, шедших по желобам.
Давно миновал полдень, и, по мнению Антона, не мешало бы остановиться, закусить, а Павел все шел вперед. Пальцы Антона, покрытые ссадинами и пылью, уже плохо сгибались, но говорить о своей усталости он не считал возможным.
В пятом часу вечера Павел увидел на южном склоне, метра на четыре ниже гребня, ровную площадку и спустился к ней.
– Иди сюда! – крикнул он Антону. – Здесь переночуем.
Антон спустился к нему и с наслаждением сбросил с плеч рюкзак. Потом достал из него кухню «Мета», пакетик сухого спирта и принялся готовить ужин.
Павел ставил палатку и, вполне довольный результатами сегодняшнего дня, мурлыкал песенку.
3
Жизнь в лагере текла своим чередом. Федор Петрович уехал в Нальчик встречать новую партию молодых альпинистов. Галя с Маришей часто уходили на луг и, усевшись на густой траве, пристально разглядывали вершину Уллу-тау-чаны, как будто в черных складках скал могли заметить Павла и Антона.
Возвращаясь со своего наблюдательного пункта, Галя как-то завернула к Ивану Матвеевичу.
Он сидел у двери кухни и чистил картофель.
– Хозяйка пришла, – шутливо проговорил Иван Матвеевич. – Побудь со мной чуток.
Нужно сказать: Иван Матвеевич с первого же дня приезда Гали в лагерь явно благоволил к ней. «Не люблю стриженых, – говаривал он. – То ли дело девушка с косами! Головка, что корзиночка с цветами».
– Давайте я вам помогу, – предложила Галя.
Иван Матвеевич встряхнул мешок с остатками картофеля.
– Чего уж тут, не пачкайся, – сказал он, радуясь случаю поговорить с кем-нибудь. – Сегодня жареной угощаю. А ты, коза, в каком виде любишь?
– Жареную, Матвеич.
– Ишь ты! Всем жареную подавай. Вот только Павлушке и Антону не придется отведать, – последнюю подобрал.
– Говорят, вы с Павлом Русановым большие друзья? – спросила Галя.
– Еще бы! – самодовольно усмехнулся Иван Матвеевич. – До войны вместе работали. Я всегда говорю: Павлушка – орел, – с гордостью, словно тот был его сыном, произнес Иван Матвеевич. – Ну, и братец твой – тоже... Корить нечего, толковый малый.
– А с ними ничего не случится?
– Случится? – Иван Матвеевич недовольно пошевелил усами. – Загадывать, конечно, нельзя. Траверс – дело серьезное. Но я, милая моя, видал альпинистов. Всяких. Уж я знаю Павла. Иди встречать прямо на Местийский перевал. Верно тебе говорю.
– Он меня не просил, – пошутила Галя.
– Это я к слову. Он вашему брату вообще... – и Иван Матвеевич пошевелил пальцами, подыскивая нужное выражение своей мысли.
– Не понимаю?
– Так сказать, не доверяет. Серьезный парень. Самостоятельный. – Иван Матвеевич подозрительно посмотрел на нее и лукаво прищурил глаз. – Погоди-ка, а сама ты, случаем, не тово? Нравится он тебе?
– Нет, я не тово, Матвеич, – засмеялась Галя и, сказав, что ей необходимо срочно увидеть Маришу, поторопилась уйти от не в меру любопытного Матвеича.
К трем часам дня гребень Уллу-тау-чаны неожиданно завесился облаками. Вскоре по долине ущелья пополз туман.
Девушки лежали в своей палатке. Галя уткнулась лицом в подушку. Закинув руки за голову, Мариша сосредоточенно разглядывала потолок.
– Скучно что-то, – проговорила Мариша. Галя не ответила. Мариша повернулась и посмотрела на Галю, на ее свесившуюся косу.
– Ты спишь?
– Немножко. В такую погоду всегда тянет ко сну.
Мариша шевельнула бровями. Насколько все же серьезно чувство Гали к Павлу? А может быть, она беспокоится только о брате?
– Тучи из Сванетии, значит, дождь продлится два-три дня, – заметила Мариша.
Галя промолчала.
– Часов в шесть пойду поближе к Уллу-тау-чаны, – продолжала Мариша, будто не замечая состояния Гали, – послежу за сигналом. Ты пойдешь?
– Что за вопрос! Конечно, – ответила Галя. – Но боюсь, сигнала мы не увидим.
– Сильную вспышку магния можно заметить, – сказала Мариша.
4
В семь часов вечера альпинистки были подле самого подножья Уллу-тау-чаны. Время сигнала наступило, и они напряженно всматривались в предполагаемую линию гребня, которая скрывалась за плотной завесой неподвижных туч.
Прошло минут пятнадцать, но никакой, хоть бы крохотной, светящейся точки не появилось.
Вернулись в лагерь молча.
Галя решила вновь зайти к Ивану Матвеевичу.
Она с улыбкой сказала, что пришла погреться. Иван Матвеевич милостиво разрешил ей сесть подле плиты.
– Мы сейчас следили за сигналом и ничего не увидели. – Галя сделала паузу, искоса взглянув на Ивана Матвеевича.
– Дело серьезное. – Иван Матвеевич вытер платком усы. – Смотря, где застало их. А то – ни назад, ни вперед.
Об этом же Гале говорила и Мариша.
– Тогда надо спасательный отряд высылать! – вырвалось у нее.
– Это зачем? – испытующе посмотрел на нее Иван Матвеевич. – Не впервой им. Отсидятся где-либо в трещине. Ничего с ними не случится. Парни крепкие.
Иван Матвеевич поудобнее уселся на табуретке и принялся подробно, со знанием дела, перечислять альпинистские достоинства Павла и Антона.
Незаметно для себя Галя заслушалась. Мысли ее улетели к суровым скалам Уллу-тау-чаны, за пелену облаков.
С места ночевки Павел и Антон снялись на рассвете. В рюкзаке Антона нашли себе место два камня – интересные образцы горной породы.
К полудню, после семи часов напряженного подъема по скалам, альпинисты достигли средней вершины Уллу-тау-чаны.
Около часа отдыхали они на этой вершине. Съели по традиционной плитке шоколада и полюбовались сверху ущельем Адыр-су, которое казалось сплошь покрытым зеленью и успокаивало глаза после однообразного серого цвета скал.
Затем Павел стал внимательно рассматривать пик Главной вершины – следующий этап их траверса.
По прямой линии пик был почти рядом, возвышаясь над ними всего на восемьдесят метров. Но прозрачный воздух горных высот скрадывал расстояние. Чтобы взойти на пик, сперва нужно было спуститься на три-четыре веревки вниз, пройти по гребню метров четыреста, а то и больше, и снова набирать высоту по отвесным скалам.
Сегодняшний темп продвижения вполне удовлетворял Павла – они укладывались в график траверса. Он обернулся к Антону и шутливо подзадорил его, указав на пик:
– Есть возможность отличиться – к вечеру взять и Главную вершину.
Когда они спустились на гребень, подул теплый ветер – фен – предвестник ухудшения погоды. Павел принялся высматривать место, где переждать приближавшуюся грозу.
Облака, переваливая через хребет Светгара, плыли по небу торопливыми разрозненными стайками, а затем сгрудились, потемнели. В отдалении пророкотал гром.
– Не было печали!.. – проворчал Павел. Надо было сейчас же сойти с гребня, а на этом участке пути он оказался настолько узким и крутым, что одна нога Павла свисала в ущелье Адыр-су, в Кабарду, а другая – в Сванетию.
Воздух тем временем быстро насыщался электричеством. Острые скалы гребня загудели. У Антона и Павла под шляпами ожили, зашевелились волосы.
Антон после вчерашнего случая с камнем непрочь был побравировать опасностью и остаться на гребне подольше.
– Спускаемся! – коротко и строго одернул его Павел, высмотрев на южной стороне Уллу-тау-чаны, метрах в десяти ниже линии гребня, балкон.
На крохотном балконе Антон торопливо принялся освобождать рюкзак от «кошек», крючьев, карабинов, а Павел нанизывал их на репшнур. Затем быстро вбил в скалу подальше от себя крюк, привязал к нему веревку вместе с металлическими предметами и опустил ее метров на десять вниз.
В спешке Антон неловко повернулся и столкнул свой рюкзак. В пропасть посыпались банки с консервами, концентраты, сухари, теплое белье и коробочка с лентой магния. Антон непроизвольно сунулся вперед, но Павел с силой рванул друга к скале и накрыл палаткой себя и его.
Рядом ослепительно сверкнула молния, и тотчас без обычного в низинах промедления, грянул гром. Альпинисты дернулись всем телом, будто их ударило тяжелым мешком по позвоночнику. Антон крякнул.
– Полезно, от ревматизма помогает, – улыбаясь, проговорил Павел.
Величественная и грозная картина природы захватила Антона, и он на время перестал думать с своей оплошности с рюкзаком.
Гигантские молнии чертили на тучах ослепительные зигзаги, и мокрые стены черных скал вспыхивали бледно-лиловым светом. Раскаты грома отдавались в горах стоголосым эхом, будто вершины переговаривались между собой.
Кастрюлька и кухня «Мета» гудели, крюк, вбитый Павлом в скалу, искрился фиолетовыми огоньками, волосы альпинистов поднимались дыбом, и от прикосновения к ним сыпались искры.
Так продолжалось минут двадцать. Затем гроза отодвинулась на восток.
Стало тише. Мутные облака приостановили свой бег и, колыхаясь, облизывали скалы гребня. Пошел холодный дождь. – Застрянем теперь, – сказал Павел. Потеря большей части продовольствия грозила тяжелыми осложнениями. Самое трудное было впереди, и Павел подумал об Антоне. О себе он не беспокоился. Организм его был закален, – он долгое время мог выдержать недоедание и не терять при этом сил.
Антон мрачно молчал. Первогоднику, и тому не простили бы такой промах!
А Павел под монотонный шум дождя размышлял, как лучше использовать уцелевшие в его рюкзаке продукты. На трое суток оставалось граммов триста копченой грудинки, две пачки печенья, плитка шоколада, банка сгущенного молока и горсть конфет. «Не так уж плохо, – думал он, – если не придется отсиживаться здесь».
Он приподнял край палатки. Не обнаружив ни малейшего просвета в облаках, сказал:
– Что ж так лежать? Давай устраиваться. Вслед за Павлом Антон вылез из-под палатки. Охраняя друг друга веревкой, они осторожно двигались по маленькому скользкому балкону.
Вытянули репшнур с нанизанными на нем «кошками» и прочим снаряжением. Укрепив ледорубы, подняли на них переднюю часть палатки, а заднюю подвесили, вбив в скалу два крюка.
Ширина балкона не позволяла выровнять бока палатки, но и в таком виде она вполне устраивала альпинистов. В самом деле, смешно было рассчитывать на что-либо лучшее на полутора метрах каменной плиты, нависшей над пропастью.
Оставалось найти воды и вскипятить чай.
– Я видел на северной стороне снег, – сказал Антон.
По мокрой стене друзья с трудом забрались на гребень. Антон спустился на веревке метров на пятнадцать. Закрепившись, собрал в свою куртку снег, связал полы и дал сигнал Павлу поднимать куртку.
Вскоре под кухней «Мета» заплясали синие язычки пламени, весело зашипели капли, стекавшие с кастрюльки, до отказа набитой снегом.
Павел разрезал установленную на сегодня норму грудинки на маленькие дольки – так ее казалось больше, высыпал печенье из пачки.
Антон налил себе чаю и взял только одну конфету.
Павел прищурил глаз и посмотрел на Антона. Посмотрел так, что Антон покраснел и поспешил оправдаться:
– Вот горло промочил. Теперь можно и поесть, – сказал он с таким видом, словно у него минуту назад не было иных намерений.
Дождь лениво стучал тяжелыми каплями по крыше палатки, потом перестал.
Антон приподнял полог палатки – и не мог сдержать вздоха разочарования: в воздухе колыхались мягкие хлопья снега.
Павел лежал на спине и задумчиво мурлыкал песенку. В лагере наверняка забеспокоились, а у них нет никакой возможности дать сигнал, словно находились они где-нибудь в Арктике, а не в шести километрах по прямой от лагеря. Ничего не оставалось более, как залезть в единственный спальный мешок и попытаться уснуть.
5
Всю ночь над перевалами и ледниками Уллу-тау-чаны гулял холодный ветер – ночной горный бриз. Всю ночь метался он по кулуарам вершины, гудел в широких трещинах, сердито сметал с карнизов мелкие камешки.
Вплоть до утра Павел и Антон дрожали от холода, ворочались в спальном мешке, по очереди надевая единственный свитер, чтобы хоть немного согреться.
Первым стряхнул с себя дремоту Павел. Шел пятый час, и сквозь полотнище палатки проступал серый, вялый утренний свет.
Осторожно, чтобы не разбудить Антона, пригревшегося в его свитере, Павел выбрался из спального мешка и нетерпеливо распахнул полог, сбросив с него налипший снег.
Рассвет обозначился на плотных облаках посветлевшей каймой. Павел увидел, как внизу, над глубокой долиной, между хребтами Светгара и Уллу-тау-чаны, ветер рвал в клочья тучи и гнал их на юго-восток, к Твиберскому перевалу.
Над вершиной Тот-тау на мгновенье пробился тонкий солнечный луч и, мелькнув на снегах, погас.
– Рискнем, – проговорил Павел.
Это короткое слово было ответом на вчерашние размышления. Строго взвесив шансы «за» и «против», Павел пришел к выводу, что следует идти дальше, если за ночь не появятся признаки дальнейшего ухудшения погоды.
Чтобы разогреться, Павел принялся с силой выбрасывать руки вперед, в стороны, с опаской поглядывая на пропасть под ногами. Затем разбудил Антона.
– Через час выходим.
За завтраком выпили только по две кружки чаю.
Трудно, очень трудно было альпинистам продвигаться по гребню. Из-за сильных и резких порывов ветра каждую минуту приходилось прижиматься к скалам, держась за обледенелые выступы. Пальцы мерзли, все больше теряли гибкость и цепкость.
Местами гребень становился настолько узким, что резал до крови ладони.
Антон едва не сорвался в пропасть, поскользнувшись на мокром снегу, – удержал Павел, притянув его веревкой к стене. Им стало жарко, когда подобрались к подножью массивной башни Главной вершины.
За стеной башни стало тихо: поток ветра она отводила на гребень. В просветы облаков проглядывало солнце, и от мокрых скал поднимался парок.
– Ну, что скажешь? – спросил Павел, улыбнувшись.
– Учусь, – отозвался Антон.
Друзья передохнули и ровно в восемь часов утра начали штурм стометровой башни.
Первая половина пути изобиловала складками, выступами, уступами, и альпинисты сравнительно легко взбирались к вершине, радуясь удачному выбору направления. Дальше продвигаться стало намного труднее – наткнулись на участок совершенно гладких скал. Павел попробовал взять левее, однако и там зацепок не обнаружил. Он терпеливо вернулся на прежнее место, спустился метров на десять и правее нашел их, правда, лишь для кончиков пальцев.
Надо было обеспечить надежную страховку. Павел дотянулся рукой до трещинки в скале. Под резкими и сильными ударами молотка плоский крюк со звоном вошел по головку в трещину. Навесив карабин на ушко крюка, Павел зацепил карабином веревку.
За первым крюком на метр выше был забит второй. Так Павел добрался до расщелины и заклинился и нее всем телом. Вбив еще крюк на высоте своей груди, зацепил другим карабином репшнур самостраховки и подал команду Антону: – Поднимайся!
Взбираясь к Павлу, Антон выбивал молотком нижний крюк. Чтобы не уронить его, захватывал маленьким карабином крюкоулавливателя.
Павел продвигался спокойно, уверенно, без лишних движений. Антону, наблюдавшему за ним снизу, казалось, что Павел с математической точностью рассчитывал число необходимых усилий. Гармоничной слаженностью работы и определялась та выносливость Павла, которая постоянно удивляла Антона.
Когда Павел, прильнув к стене, смело перебрался с едва заметного выступа на узкий карнизик, Антон не мог скрыть своего восхищения.
– Красивая работа!
– Что? – откликнулся Павел, рукавом вытирая влажный лоб.
– Я так, – смутившись, ответил Антон.
Нужно сказать, альпинисты вообще сдержанны в высказываниях о своих ощущениях. Спросите альпиниста, как он преодолел тот или иной сложный участок пути. Вам ответят: «Ничего особенного, пришлось вбивать крючья». И все. Только ли скромность в этом? Есть доля и скромности. Но, главное, сдержанность их определяется тем, что спортивная борьба альпинистов происходит не на глазах у зрителей, как в других видах спорта. Им неведомы восторженные рукоплескания «болельщиков». Итог трудно достигнутой победы – скромная записка в туре на вершине.
На передышку друзья остановились на балкончике, образованном крутым изломом скалы.
Воспользовавшись остановкой, Антон старательно массировал шею, мышцы которой сильно уставала – ему постоянно приходилось смотреть вверх, следить за продвижением Павла.
Грозный гул, долетевший снизу, привлек внимание альпинистов. Поднимая снежный вихрь, со склона Уллу-тау-чаны сорвалась лавина и с грохотом ринулась на Лекзырский ледник.
– Пока нам не страшно, – сказал Павел и, расправив плечи, двинулся дальше.
Четыре часа почти без перерывов на отдых карабкались по стене альпинисты. Часто повисали они над черным провалом пропасти, в глубине которой плыли кучевые облака. Изредка слышался голос Павла:
– Опускайся...
– Выдай веревку...
– Прижмись...
– Стой так...
Два раза друзья попадали в сильные камнепады, но все же поднимались все выше и выше к вершине.
Антон утомился скорее, чем предполагал. Разреженный воздух все более стеснял дыхание, и он невольно останавливался, чтобы уменьшить сердцебиение.
Павел тоже устал. Однако он упрямо взбирался все выше. Не потому только, что самозабвенно рвался вперед к близкой уже цели: просто на отвесных скалах не было возможности передохнуть. На них можно было лишь стоять, да и то не всегда на полной ступне – пятки висели над пропастью. По-настоящему отдохнуть они могли только на вершине. И чем больше уставал Павел, тем сильнее было желание у него преодолеть, наконец, эту гладкую стену, подножье которой скрылось далеко под ними.
Антон стоял на полочке шириной в две ладони и, заклинившись плечом в расщелину, охранял Павла.
Три крюка подряд, один над другим, забил Павел в трещины, чтобы дотянуться до складочки на камне и уцепиться за нее хоть концами пальцев.
Он привстал на носки и все же не доставал одного сантиметра. Колени задрожали от напряжения. Веревка, заклинившаяся между камней, слегка дернула его, и Павел сорвался.
Падая, Павел успел откинуться назад, чтобы не разбить голову о скалу.
Верхний крюк не выдержал рывка и вырвался из трещины.
Антон удержал Павла на втором крюке, и Павел, слегка покачиваясь на веревке, повис в двух метрах под ним.
Антон лихорадочно посмотрел по сторонам в надежде увидеть какой-либо выступ: он бы закрепил на нем веревку и пришел Павлу на помощь.
– Стой так, я сейчас поднимусь к тебе, – послышался хриплый голос Павла.
Павел взялся руками за скалу и подтянулся. Антон стал выбирать веревку, придерживая ею друга.
Поморщившись от боли, Павел ощупал свои ребра, которые сильно сдавило веревкой при рывке, и посмотрел на то место, откуда сорвался.
– Охраняй, – коротко бросил он и снова полез. За первой неудачей последовала другая. Они уже стояли на плече вершины и прятались от очередного камнепада, как острым осколком перерубило веревку. Павел хмуро осмотрел ее.
– Придется идти на укороченной, – сказал он, связывая веревку.
Последние десять метров преодолели без происшествий и в четырнадцать часов сорок пять минут вступили на Главную вершину.
– Теперь можно подзаправиться, – сказал Павел, и улыбка появилась на его похудевшем лице с грязными полосками пота на висках.
Развязывая рюкзак, он посмотрел на Антона.
– Ты чего скис? Учись, как надо падать! Они устроили «пиршество богов на Олимпе», как, смеясь, выразился Павел. С наслаждением проглотили по кусочку грудинки, выскребли остатки масла из алюминиевой коробки и разделили пополам плитку шоколада. Горло промочили снежком, найденным в ямке под камнем тура.
Прямо перед ними, на темно-синем небе возвышалась величественная шапка Эльбруса; на юго-востоке вставала грозная Безингийская стена с труднейшими вершинами Катын-тау, Джанги-тау и мрачной Шхарой; вслед за снежно-скальной грядой Светгара тянулся хребет Дала-кора, из-за которого выглядывал острый рог Ушбы; на северо-запад от него виднелись неприступные башни Шхельды.
Взгляд Антона соскользнул в ущелье Адыр-су, где далеко внизу виднелись белые точки палаток лагеря.
«Там и не догадываются, где мы сейчас», – самодовольно улыбнулся он.
С вершины спустились на веревке.
Снова потянулся гребень с торчавшими на нем «жандармами».
Вначале шли скалы средней трудности, и друзья продвигались быстро. Затем все чаще стали попадаться места, где скалы представляли собой груды обломков, непонятным образом удерживающихся над пропастью.
Случайно сорвавшийся из-под ног камень увлекал за собой сотню других, и масса камней с нарастающей быстротой и гулом сыпалась вниз.
Продвижение резко замедлилось. До самого вечера они продвинулись лишь на сотню метров.
Руки Антону казались чужими, необыкновенно тяжелыми. Он покачивался и отрывисто дышал.
– На сегодня, пожалуй, хватит, – сказал Павел после очередной передышки.
С гребня сходить не стали. Павел опасался, как бы камнепад не накрыл их. Расчистив площадку подле стенки «жандарма», они расстелили палатку и сели на нее.
Минут пять посидели молча в блаженном состоянии покоя. Затем Антон искоса взглянул на Павла, а тот на него. Оба поняли друг друга. Павел вздохнул и полез в рюкзак.
– Только баночку сгущенного молока – и ничего больше, – предупредил он. – Воды нет и достать негде, сам знаешь.
Антон был рад и такому легкому ужину. От голода у него начались спазмы в желудке.
Укладываясь спать, они вбили в скалы крючья и привязали себя к ним, чтобы во сне от неосторожного движения не скатиться в пропасть.
6
Эта ночь была точь-в-точь такая же, как и предыдущая. Ветер, правда, не дул, но истощенный организм альпинистов жестоко страдал от холода.
Утром они два часа поспали на солнце, погрелись. Потом долго жевали остатки печенья, подбирая каждую оброненную крошку.
Траверс подходил к концу. Однако в полдень Павел вынужден был остановиться на отдых из-за Антона. Набрал снегу, вскипятил чай и насильно заставил Антона взять остаток грудинки. Себе взял только один ломтик. Антон запротестовал: если Павел не возьмет еще, то он не станет есть. Павел прервал его.
– Перестань! Свалишься с ног, что мне с тобой делать?
После отдыха пошли быстрее, торопясь хоть к вечеру спуститься на Лекзырский ледник, а там недалеко и до Местийского перевала.
Неожиданно гребень оборвался гладкой, отвесной стеной, уходившей глубоко в пропасть.
Минут пять Павел смотрел вниз.
– Хоть бы один паршивенький карнизик! – ворчал он.
– Что делать будем? – с беспокойством спросил Антон.
– На разведку пойду.
Павел тщательно забил в скалу крюк, продернул в его ушко веревку и сбросил ее вниз. Затем привязал к ней репшнур самостраховки и заскользил в пропасть на свободно висевшей веревке.
На пятнадцати метрах Павел остановился и закрепил конец веревки на поясе. Потом стал раскачиваться маятником, высматривая опору для ног или подходящую трещину, чтобы забить крюк.
Минут десять раскачивался он таким образом, прежде чем удалось найти выступ.
В сто двадцать метров длиною оказался этот сложный спуск.
Чем ниже спускались Павел и Антон, тем более возрастала опасность попасть под мощный камнепад или снежную лавину, которые с грохотом и гулом проходили по желобам неподалеку от них.
Пересекая крутой снежный желоб, Павел расслышал вверху характерное шуршанье приближавшейся лавины и бросился назад. Антон увидел, как снежная пыль, вздуваемая потоком воздуха, заслонила Павла, веревка натянулась, дернулась, но что-то обрушилось и на него...
7
Утром, когда истекал срок возвращения Павла и Антона с траверса, Мариша и Галя сидели на камнях морены, с которых открывался хороший обзор на весь Местийский перевал.
Утро было пасмурным, холодным, и девушки зябко кутались в штормовые куртки. По леднику, поднимаясь к морене, ползли разрозненные клочья тумана, оседая мелкими капельками на ворсе шерстяных свитеров, на завитках девичьих волос, выбившихся из-под капюшонов.
Подруги смотрели вверх, на блеклые снега перевала. Порою черные вкрапины скал казались им фигурками людей. Тогда Мариша порывисто вскакивала с места и прохаживалась по гребню морены, нервно покусывая губы.
«Что с ними? Где они?» – думала Галя и тоскливо смотрела на черные скалы Уллу-тау-чаны, до половины скрытые неподвижными тучами.
– До контрольного срока остается ровно два часа, – каким-то странным, деревянным голосом проговорила Мариша.
Девушки больше не отрывали глаз от снежных террас перевала.
Прошло еще полчаса в томительном ожидании. И вдруг Галя заволновалась:
– Посмотри! Может быть, ошибаюсь, может быть, опять скалы обманывают?
Острые глаза Мариши тотчас различили две крохотные фигурки. Фигурки было скрылись в снежной впадине, но вскоре опять вышли на открытое место.
– Идут, в самом деле идут! – даже удивилась Мариша. Она столько раз ошибалась, что и сейчас ей верилось с трудом.
В одно и то же время у подруг промелькнула мысль: «Они или не они?» Могут и другие альпинисты идти с перевала.
– Ну, все равно. Скорее! – Мариша ухватила Галю за руку и повлекла за собой.
Девушки спустились с морены и, пересекая ледник, побежали к крутому снежному склону, который вел на первую террасу перевала.
По перевалу действительно шли Павел и Антон. Вчера Павел успел отбежать, и лавина лишь задела его, отбросив в сторону. Когда он подобрался к Антону, тот уже встал – его сбило с ног и оглушило комом снега. На последнем спуске по осыпям друзья окончательно выбились из сил.
На первой же ровной площадке они повалились с ног от усталости и проспали до четырех часов утра...
– Антон!.. Павлушка!.. – крикнула Мариша, когда друзья показались вверху террасы – Скорее!..
Пока альпинисты спускались, Галя успела разглядеть их – и испугалась. За месяц, прожитый в лагере, она не видела еще альпинистов в таком состоянии. Траверс дался Павлу и Антону нелегко. Они мало походили сейчас на цветущих, молодых людей, которые вышли из лагеря пять суток назад. Щеки втянулись, почернели, губы обветрились, одежда висела клочьями.
На Маришу вид Антона и Павла не произвел особого впечатления – такими все возвращались с особенно трудных восхождений. Два-три дня – и силы альпинистов восстанавливались полностью.
– Павел! – весело крикнула она. – Поздравляю!
Мариша крепко пожала руку Павла, а затем, бросившись к Антону, поцеловала его в заросшую щеку.
Галя смущенно протянула руку Павлу.
– Поздравляю, Павел!
Капюшон с ее головы сбился в сторону, завитки тонких волос прилипли ко лбу, и нежный румянец покрывал щеки.
В глазах девушки, теплых и ласковых, светилась доверчивость. Павел задержал ее руку в своей, и чувство близости охватило их.
Облака между тем рассеивались, становились прозрачнее, и сквозь просветы уже выглянуло чистое небо.
Рука об руку спускались альпинисты в долину, навстречу голубому небу и ясному солнцу – мужественные и смелые дети свободной страны.
