Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: В. Шнейдеров. Путешествия с киноаппаратом. Госкиноиздат, Москва, 1952 г.
1
Идея создания видового фильма, показывающего природу заповедных мест Волжской дельты, возникла еще до войны. Была уже снаряжена экспедиция, начала работать группа, произвели ряд съемок, но грянула война, и группа, вернувшись в Москву, оставила эту работу и приступила к съемке военных фильмов.
Сейчас, когда представилась возможность заснять дельту Волги, да еще показать ее в цвете, задача стала еще заманчивее и интереснее.
Как и всегда, первый этап – разработка сценария. Уже собрана вся имеющаяся популярная и специальная литература, проведены консультации и беседы с учеными в Институте географии Академии наук СССР, в Управлении госзаповедниками и в других научных учреждениях.
Идет тщательная подготовка экспедиции. Мы отправляемся в трудное путешествие, и надо предусмотреть все до самых мелочей. То и дело возникают споры с начальником отдела снабжения, разводящим руками и жалующимся окружающим его работникам группы.
– Нужна пленка – понимаю! Нужны бумага, карандаши – понимаю. Но... марля да еще в таком количестве, как вы требуете, – не понимаю. Порошок ДДТ – не понимаю... Соломенные шляпы, резиновые сапоги, карманные электрические фонарики...
Стоит большого труда разъяснить, что без этих «мелочей» работать в дельте Волги более чем затруднительно, что все это необходимо в нашей сложной экспедиционной работе.
Наконец все хлопоты закончены, и самолет переносит группу в Астрахань. Пока режиссер уточняет детали работы с местными специалистами, знакомит их со сценарием и задачами группы, на речной верфи оборудуют плавучую базу экспедиции – тупоносую баржу – плашкоут, способную к передвижению в самых мелких местах дельты.
2
Природа низовья Волги и Каспийского побережья своеобразна.
Дельта Волги напоминает огромный треугольник, основанием которого служит побережье Каспийского моря. Площадь этого треугольника около двенадцати тысяч квадратных километров.
Величайшая река Европы Волга раскидывается здесь широким веером рукавов и протоков, стремящих свои воды к морю. Только с высоты птичьего полета можно наблюдать дельту во всем ее беспредельном просторе и своеобразии. Раздробившись на сотни узких извилистых протоков, Волга становится здесь мелководной. Река несет огромное количество песка и плодородного ила, он осаждается в дельте и образует бесчисленные острова, отмели и перекаты. Протоки и рукава, становясь тупиками, не дают выхода в море не только речным судам, но даже и обыкновенным рыбачьим лодкам.
По всему взморью на сотни километров вдоль побережья и на десятки в море глубина буквально по колено. Судоходство возможно только по искусственно очищаемому фарватеру канала, обставленному ходовыми знаками и поддерживаемому круглый год землечерпалками в судоходном состоянии. И все же морские глубокосидящие суда лишены возможности подниматься по реке даже до Астрахани.
Все мелководье дельты густо заросло водяной и влаголюбивой растительностью. Чакан, тростник, ива образуют почти непроходимые заросли-крепи и прибрежные темные леса, в половодье с мая по июль заливаемые водой... Эти места смело можно назвать каспийскими джунглями с той только оговоркой, что индийские джунгли – заросли бамбука, а здесь их образует другой злак, близкий родственник бамбука – тростник.
Все это создает в дельте очень своеобразные, пожалуй неповторимые, картины природы, характеризующиеся особым животным и растительным миром. В лесах и на взморье гнездует множество разнообразных птиц, на подводных лугах-полоях выводит свой молодняк рыба, растут любопытные, сохранившиеся с древних времен растения. Бесчисленные стаи пернатых находят себе здесь приют и отдых во время линьки и весенних и осенних перелетов. Побывать в зарослях Волжской дельты нелегко – только ученым, отправляющимся в специальные экспедиции, да местным старожилам-охотникам удается проникнуть в ее зеленые недра.
Придавая большое значение охране природы, Советское государство в 1919 году создало в дельте Волги Астраханский государственный заповедник.
Сейчас он состоит из трех участков: Трехизбинского, Дамчикского и Обжоровского. Огромное пространство заповедника остается в полной неприкосновенности, позволяя ученым, ведущим здесь работу, наблюдать природу в ее естественном, нетронутом виде.
Районом своей деятельности мы избрали дебри заповедных участков дельты, получив еще в Москве специальное разрешение на посещение их и осуществление там нашей работы.
Научный центр заповедника – поселок Дамчик – оригинальный городок на сваях. Его аккуратные деревянные домики, выкрашенные в небесно-голубой цвет, выстроились в ряд на берегу реки.
Во время паводка домики окружены водой и сообщение между ними возможно либо на лодках, либо по искусственному земляному валу, протянувшемуся через весь поселок.
Трудно назвать другое место, где разнообразный подопытный материал находился бы в таком изобилии, прямо «под рукой».
Заповедник – своеобразная обширная лаборатория, где ученые в естественных условиях наблюдают разнообразные биологические процессы, познают законы природы, овладевая ее тайнами, преобразуют ее в соответствии с требованиями и задачами народного хозяйства.
Демонстрация этих работ, показ преобразующей роли человека является главной задачей советского видового фильма. Без участия человека, без показа его воздействия на природу не может быть видового фильма, правдиво отображающего нашу действительность.
Показывая географическую среду, видовой фильм раскрывает и ее взаимодействие с человеком.
Приступая к съемкам видового фильма, показывающего и объясняющего природу Волжской дельты, мы в своей работе опираемся на труд научных работников заповедника, стремимся как бы их глазами видеть заповедный край, с помощью их наблюдений и исследований объяснить происходящие там процессы.
Каждое утро ученые отправляются в зеленый лабиринт дельты, и вместе с ними мы пробираемся по узким протокам-ерикам, по заросшим кувшинкой озерам-ильменям, по просторам мелководных морских заливов-култуков, по непроходимым тростниковым зарослям-крепям.
До поселка еще можно добраться на моторной лодке, а в полую воду и на небольшом речном пароходике типа речного трамвая. Путешествовать же по протокам дельты можно только на вертлявом куласе, то есть том самом сооружении, которое в центральной России зовется «душегубкой». Практически кулас – это пара нешироких досок, сбитых у носа и кормы, приделанных к плоскому днищу и осмоленных. Кулас берет двух пассажиров. Один усаживается прямо на дно или на маленькую скамеечку, не прикрепленную к полу, и передвигается вместе с ней вперед или назад по днищу для выверки равновесия. Второй пассажир стоит во весь рост на корме, управляя длинным шестом. Этим шестом он толкает кулас и, где надо, подруливает. Весла здесь излишни – вниз к морю и так несет могучее течение реки, вверх же все равно долго не выгребешь, а километры здесь длинные и не везде считанные.
Подробных укрупненных карт отдельных участков дельты нет, да и составить их нелегко, так как конфигурация протоков-ериков и озер-ильменей непрерывно меняется. Одни начисто обсыхают, другие так зарастают растительностью, что их и не разыщешь; третьи, расширяясь, сливаются друг с другом.
Правда, администрация заповедника на главных «перекрестках» установила дощечки-указатели, как на дорогах. На них написаны названия ериков: «Проточный», «Моряный», «Бакланий» и так далее. Но это только обозначения главных артерий, и без проводника они едва ли помогут отыскать путь даже на один из кордонов заповедника.
Без специальной подготовки заночевать в зарослях – дело серьезное. В половодье здесь кругом вода – негде поставить ногу, в межень кое-где можно вылезть на берег, но густо заросший и чаще всего сырой. Ночевать в лодке опасно – может сорвать с привязи и унести в море. А на суше в любое время может затопить водой, стоит только подняться моряне. (Моряна – морской ветер с юга, который то и дело подпирает воду в дельте и вызывает иногда очень серьезные губительные наводнения.)
Но наводнение и отрыв от базы пустяки по сравнению с ночной «комариной опасностью». Комар – подлинный бич тростниковых крепей-зарослей и лесов дельты. В заповедных участках в период массового размножения и вылета комар доставляет человеку и животным массу мучений. От него страдают даже птицы, которых он ухитряется донимать сквозь перья.
Днем на солнце комар не появляется, он прячется в затененных местах, скрывается под листьями и в траве. Но стоит только неосторожно шевельнуть стебли или ветки, комар поднимается черной тучей и бросается на нарушителя покоя.
Вечером, когда солнце клонится к закату и начинает скрываться за зеленой стеной тростников, из крепей и ивовых лесов поднимается вверх несметная комариная сила. Черной тучей застилает комар темнеющее небо. Здесь множество пород комаров – от маленьких, но довольно вредных мошек, обитающих в траве, до крупных анофелесов, известных переносчиков малярии. Малярии здесь, правда, развернуться негде, так как для передачи ее комар должен предварительно напиться крови человека, болеющего малярией. Людей же здесь очень мало. Все же каждое утро состав экспедиции выстраивается в одну шеренгу и прямо в рот получает в целях профилактики по паре таблеток акрихина. Прямо в рот это горькое снадобье закладывается для того, чтобы никто не надул себя и других, забыв проглотить невкусное лекарство. В результате такой профилактики никто в экспедиции не заболел малярией. Чтобы представить себе «бронебойность» здешнего комара, надо видеть, как анофелес своим стилетом пробивает кожу обыкновенной шоферской перчатки, надетой на руку.
Для защиты от комаров все окна и двери в жилых домах и служебных помещениях затянуты тонкой металлической сеткой или обиты марлей. Всюду и везде на дверях красуются надписи: «Помни о комарах!»
Если к оконной проволочной сетке приложить руку и некоторое время подержать не двигая, то на нее снаружи насядет множество комаров. После того как рука, уже достаточно покусанная, будет отдернута, снаружи на сетке останется как бы живая мохнатая черная перчатка.
Спать здесь можно только под марлевыми пологами, предварительно высвободив их от случайно проникших внутрь комаров и тщательно подоткнув низ во избежание появления новых непрошенных гостей.
Вечером, когда все кругом затихает и звуки окружающей природы доносят только тихое журчание воды в тростниках да плеск играющей рыбы, когда задают свои оглушительные концерты лягушки и монотонно вторят им ночные птицы, в однообразную симфонию зеленых джунглей Каспия постепенно вплетается назойливый высокий непрестанный гул комариных стай.
Для защиты от комаров при работе в зарослях применяются надеваемые на шляпу или фуражку сетки-накомарники из марли с куском черной кисеи перед глазами. Кисея обязательно черная, вставляется для лучшей видимости. Новичок, сильно покусанный комарами, первое время буквально теряет человеческий облик – лицо его распухает и покрывается шишками от укусов. Но, надо сказать, острота ощущений от комариных нападок постепенно уменьшается. Организм, видимо, находит пути к сопротивлению, и через неделю-другую комар уже не кажется таким страшным, хотя кусать человека он продолжает по-прежнему.
Естественно, что каждый не очень сведущий в биологии человек неизбежно при посещении комариного царства ставит один и тот же вопрос: а почему бы не устроить хороший налет самолетов сельскохозяйственной авиации на дельту и не посыпать основательно тростники и ивы порошком ДДТ так, чтобы все комары приказали долго жить?
Но, увы, этого сделать нельзя. Погибнут не только комары, но и все насекомые вообще. Кроме того, комар и его личинки служат кормовой базой для других живых существ. Погибнет он – погибнут и те, кого он кормит. Приходится с комарами мириться и находить способы наименьшего количества столкновений с ними. Таким способом для нас был плашкоут с жильем, «герметически» закрывающимся от комаров и других летучих насекомых (кроме комаров, в дельте есть еще какая-то мошкара вроде москитов и злые слепни).
Наша «Камбала» (так называется оборудованный экспедицией плашкоут) оказалась универсальным транспортом для передвижения и проживания в любом самом отдаленном и труднодоступном месте дельты. Перетаскивающаяся с места на место буксиром (мелко сидящим в воде моторным катером, работающим на нефтяном топливе, запаса которого хватает в баке на целый месяц работы), оснащенная всем необходимым, в том числе и запасом продовольствия, предусматривающим даже возможность аварии и вынужденного отрыва от базы, «Камбала» давала нам возможность работать в самых диких местах зарослей без необходимости возвращения на ночевку в поселок.
На палубе плашкоута установлен деревянный каркас, обтянутый брезентом, который самым тщательным образом приколочен к полу для того, чтобы комары не могли пролезть внутрь. В окна, прорезанные в брезентовых стенах, вглухую вшита кисея, пропускающая воздух, но задерживающая насекомых, а внутри палатка разгорожена наподобие кают с постелями, занавешенными широкими марлевыми пологами – это и есть наше жилье. На корме плашкоута устроен очаг с жаровнями для кухни. Антенна, украшающая крышу, и звуки музыки, доносящиеся из-за полотна, подтверждают, что экспедиция даже в самой глуши не отрезана от мира и всегда в курсе текущих событий жизни страны.
За кормой плашкоута тянутся рыбачьи лодки и куласы.
Две такие лодки, соединенные настилом из крепких толстых досок, превращены в устойчивый плот, позволяющий осуществлять любые съемки с движения и на глубоких местах. Но таким способом съемок пользуются не особенно часто. Основные съемки ведутся прямо со дна, и операторы часами работают по грудь или даже по горло в воде. Этим достигается устойчивость камеры и возможность незаметного приближения к животным. Кстати, надо отметить одно замечательное свойство дельты: озера-ильмени, заросшие сверху всевозможными растениями, кажутся на первый взгляд топкими болотами. На самом же деле всегда под слоем воды внизу находится твердое, состоящее из песка и наносов дно, позволяющее передвигаться вброд с места на место и устанавливать камеру без всякого риска завязнуть или провалиться в трясину.
Предварительное изучение условий работы помогло нам продумать все детали оснащения экспедиции.
Теперь резиновые сапоги дают нам возможность часами работать в воде, а кожаные туфли «поршни» предохраняют ноги от повреждения колючими водяными растениями, когда надо, сняв сапоги, лезть по горло в воду. Прорезиненные чехлы для штатива, белые накидки и зонты предохраняют от жаркого солнца. Костюмы, подобранные по цвету так, чтобы не напугать животных, марлевые накомарники и многое другое оказалось далеко не «мелочами» – все это весьма важно для успешной работы экспедиции.
3
Наличие постоянной плавучей базы позволяет нам в одном из уголков плашкоута устроить лабораторию для проявления пробных кусков пленки.
Несмотря на большую трудность лабораторных работ в экспедиции мы поставили себе обязательным условием контрольное проявление кусков негатива от каждой съемки. Чтобы иметь возможность контролировать цветные съемки, обработка которых в цвете в походных условиях невозможна, наши операторы засняли в Москве перед выездом в экспедицию довольно значительный кусок контрольного негатива. Часть его была проявлена в лаборатории и напечатана. Обработка показала, что съемка произведена правильно, экспозиция нормальна и цветопередача соответствует всем требованиям.
Теперь, проводя проявление проб каждой съемки по черно-белому способу, операторы одновременно проявляют по кусочку от заснятой в Москве, но не проявленной контрольной ленты. Сравнение старой и новой съемок дает возможность контролировать работу и добиваться высокого качества негатива.
Этот метод работы при ежедневной проверке заснятого негатива в конечном итоге обеспечивает возможность полной ликвидация технического брака.
Параллельно с подготовкой материальной части экспедиции, организацией транспорта и жилья идет другая, чрезвычайно важная, решающая успех всего дела работа по уточнению режиссерского сценария, выверке его на месте съемок.
Съемка любого фильма требует, чтобы время, место и последовательность работ были определены заранее. Как режиссер, так и оператор должны до съемки знать точное монтажное и съемочное взаимодействие каждого кадра, их характер и особенности, сочетание предыдущего кадра с последующим.
Надо заранее предвидеть и наметить внутрикадровое движение снимающихся объектов, а также и перемещение самой камеры по отношению к объекту при съемке с движения, учесть характер и направление панорам, наплывов, шторок и пр.
Надо заранее учесть направление теней, расположение и характер облаков, силу и направление ветра и т. д. и т. п.
Цветная съемка выявляет ряд новый требований, зачастую очень сложных и связанных с колористическим решением кадров и эпизодов, с цветовыми переходами от кадра к кадру, с вопросами единства цветовой гаммы в снимаемых эпизодах.
Определить заранее, предвидеть и учесть все эти моменты можно только при самом тщательном изучении объектов съемки. Осматривая до начала съемок местность, группа намечает съемочные точки – места, где будет установлена камера, определяет угол зрения объектива в зависимости от избранной оптики, учитывает условия освещения в разное время дня, выверяет все детали съемочной работы.
В результате такой «рекогносцировки на местности» разработанный и раскадрованный режиссерский сценарий пополняется целым рядом новых данных, превращаясь в своего рода «рабочий чертеж» будущего фильма, определяющий весь последующий съемочный процесс.
То, что в игровом художественном фильме подготавливается заранее по всей картине, включая натуру, предварительно осматриваемую группой, в видовом фильме в условиях экспедиции в отдаленные, а иногда и труднодоступные места готовится при детальном осмотре каждого объекта, куда проникает группа.
Осматривая местность, изучая условия съемки, режиссер делит работу на тот или иной вид съемок, предусматривая формы предварительной организации и оборудования съемочных площадок, намечая съемочную технику (съемка с движения с операторской тележки, с плота, с вышки и пр.) или относя работу к разделу «документального наблюдения» с организацией засидок, загонов, облав и т. п.
Режиссер схематически зарисовывает расположение объектов в кадре, стрелками намечает направление движения камеры и перемещения объектов, фиксирует ряд требующих внимания деталей.
В процессе съемки эти эскизы пополняются замечаниями, касающимися положения деталей, возникающих в процессе работы (форма и расположение облаков в кадре, направление ветра, видимое по направлению развевающихся флагов и надувания парусов, расположение и длина теней, сила волнения водных поверхностей, направление волн и пр.), помогая при дальнейших съемках избегать досадных скачков и противоречий.
Для примера, чтобы представить себе характер этой работы, можно привести несколько кадров из эпизода выезда научных работников заповедника в заросли дельты.
Эти записанные в каждом кадре предварительные пометки пополняются в процессе самой съемки заметками о положении облаков, о состоянии поверхности воды (гладкая, рябь, волны), о силе и направлении ветра, о направлении отбрасываемых предметами теней и т. п.
Огромную роль для качества фильма играют заметки о колористических особенностях кадров, о цветности неба и интенсивности света.
В приведенном маленьком отрывке из сценария скрыта многодневная, напряженная и увлекательная работа всего съемочного коллектива.
Для съемок любого кадра необходима предварительная тщательная разведка местности: отыскивание наиболее характерных живописных и хорошо освещаемых в нужное время объектов. Сплошь и рядом бывает, что место хорошо, но солнце заглядывает туда в часы, когда снимать уже невозможно, когда растительность в тени, когда вода на реке дает отблески и т. д.
Когда кадры готовой картины проходят перед зрителем на экране, едва ли кто задумывается над тем, какое упорство должно быть проявлено людьми, посланными в экспедицию, для съемок видового фильма. Зрителю кажется, что он видит картину живой природы, снятую путем репортажа и «подсматривания». Но на самом деле это далеко не так: в съемки каждой картины заложен большой труд коллектива кинопутешественников; работающих в экспедиции. В каждой экспедиции всегда есть свои особые трудности: Арктика трудна холодами и пасмурными днями; высокогорные районы – разреженным воздухом и трудностью восхождений; безводные пустыни – песками, бурями, жарой; тайга – непроходимостью и гнусом. Даже при съемках давно обжитых районов сплошь и рядом перед работниками, создающими видовой фильм, встают совершенно неожиданные трудности, которые обязательно должны быть преодолены.
Специфика съемок фильма «В зарослях Волжской дельты», нелегких по климатическим условиям, заключалась еще в том, что во время паводка снимать можно было только с плота или с лодки, а в более мелких местах – прямо из воды. Но лодка качает, а плот надо долго укреплять и нередко затаскивать на руках в узкие ерики по частям, чтобы в нужном месте собрать.
После спада воды суша появлялась только в лесах и крепях, настолько густых и темных, что для работы надо было перед съемкой производить расчистку больших площадок.
Не меньшую трудность представляли съемки животных в естественной обстановке. Если работы с отловленными заранее черепахами или крупные планы сидящего на ветке дерева орлана являются обычной рядовой съемкой, то обеспечить зрителю возможность своими глазами увидеть подлинные колонии белой цапли, скрывающейся в глухих ивовых лесах, показать, как белая цапля или колпик кормят своих птенцов, как дикий кабан выпасает молодняк в крепях – дело нелегкое и нередко требующее огромной настойчивости.
У нас в экспедиции два оператора: Юлий Фогельман и Аркадий Миссюра. Миссюра специализируется на съемках животных. На него легла вся трудность длительных засидок с киноаппаратом. Обычно бывает так: заранее во время разведывательных поездок мы осматриваем и выбираем натуру, определяем объекты, подсматриваем и выслеживаем животных, необходимых для съемок, замечая места. Если, например, птицы оказываются в состоянии, нужном для съемки, то есть они уже отложили яйца, или вывели птенцов, или кормежка птенцов идет в намеченных к съемке гнездах, мы осторожно, пользуясь временным отлетом взрослых птиц, расчищаем площадку так, чтобы свет попадал в нужные места, чтобы тень не покрывала съемочные объекты. Потом устанавливаем камеру и оттягиваем на значительное расстояние шнур, соединяющий ее электромотор с питающим аккумулятором. Для оператора строится шалаш-укрытие, и на весь день он остается в глуши один.
Целые дни с восхода до заката оператор сидит в засидке, следит в бинокль за поведением животных и в нужный момент включает камеру. Съемка прекращается только тогда, когда есть полная уверенность, что нужный кусок заснят, когда снят и запасной страховочный дубль кадра.
Нередко первое время приходится крутить камеру вхолостую, чтобы приучить чутких птиц к едва уловимому человеческим ухом, необычному для зарослей и потому настораживающему животных шуму съемочного механизма.
Дельта Волги в отношении птичьих съемок – место просто изумительное. Здесь бесчисленное множество птиц. Одни из них являются временными гостями и посещают дельту дважды в году во время весенних и осенних перелетов. Около ста тысяч птиц остаются в дельте для гнездования. Многие из них селятся обширными дружными колониями, укрытыми в густых ивовых лесах или среди приморских зарослей чакана. Среди птиц здесь немало редких пород – большая белая цапля, колпик, каравайка. На взморье селятся колониями чайки и огромные белоснежные долгоносые пеликаны.
На картах птичьих перелетов Волга является одной из важнейших магистралей ежегодного передвижения птиц. Миллионные стаи пернатых весной поднимаются вверх по Волге, направляясь в северные края до Таймыра и Северной Земли. Глубокой осенью птичьи легионы скатываются вниз, на юг, к зимовьям на теплых морях. Дельта Волги и в особенности ее заповедные участки являются гостеприимным птичьим постоялым двором. Пернатые здесь отдыхают, подкармливаются перед дальнейшим путем, набираются сил.
Осуществляемая заповедником охрана животного и растительного мира низовий Волги буквально спасла от истребления таких редких птиц, как большая белая цапля или пеликан.
До революции белая цапля безжалостно истреблялась охотниками-хищниками из-за ее прекрасного брачного наряда – длинных белых перьев эгрета. Эти перья шли на украшение шляп (эспри), на веера. Сейчас под охраной заповедника поголовье большой белой цапли полностью восстановлено. Приближаться к месту птичьих колоний разрешается только с научной целью и лишь при соблюдении строгих правил поведения, полной тишины и в сопровождении специалистов-проводников.
4
Маленькая остроносая моторная лодка вывозит нас на взморье. Узкие ерики, стиснутые зарослями ивы и тростника, расступаются, выпуская нас на безбрежные просторы култуков – пресноводных морских заливов. Рулевой выписывает своей лодкой какие-то загадочные, только ему понятные пируэты. Он то ведет лодку прямо в направлении виднеющегося вдали островка, покрытого зарослями тростника, то вдруг ни с того ни с сего поворачивает под прямым углом и с километр плывет по чистой воде, как будто в сторону от цели. Оказывается, что все это делается неспроста. Для непосвященного все вокруг кажется одинаковым зеркалом воды. Рулевой же прекрасно ориентируется и ведет лодку только по тем местам залива, где «подводные» реки промыли себе более углубленные русла. Ведь стоит только немного свернуть в сторону, как немедленно моторка сядет на мель. Надо будет лезть через борт в воду и тащить лодку обратно в «реку».
То и дело, переключая мотор на холостой ход и свешиваясь с кормы, рулевой отматывает с винта накрутившиеся на него скользкие стебли речных растений и водоросли. Но вот проводник дает команду, и мы, заглушив мотор, скрываемся в тростниках.
Вдали высоко в воздухе плавно парят большие белые птицы. Видимо, они уже заметили нас. Появляясь откуда-то снизу из зелени зарослей, широкими спиралями, как тяжелые самолеты в колонне, один за другим они поднимаются все выше и выше в бледно-голубое безоблачное небо.
Укрывшись в тростнике и наблюдая в бинокли, мы стараемся не шевельнуться. Птицы барражируют над скрытым в чакане незаметным издали гнездовьем, постепенно успокаиваются и, медленно планируя, садятся на воду. Теперь, когда место поселения пеликанов точно установлено, лучшее время съемки определено и подступы к гнездовьям намечены, начинается кропотливый съемочный труд. Хотя группа и оснащена мощной телеоптикой, позволяющей производить укрупненные съемки, нам все же придется скрываться, упорно дежурить, выжидать и ловить моменты, так как пеликан далеко не так доступен, как цапля или баклан.
Эта редкая древняя птица обладает многими «скверными» для нас привычками. Неуклюжая, неповоротливая на земле, она прекрасно чувствует себя на воде и в воздухе. Полет пеликанов величав и строг. Они летят всегда стаями, не торопясь, как глупые утки, и не крутясь в воздухе, как вечно беспокойные крачки. Пеликаны селятся на самодельных плотах, изготовленных из высохшего чакана и веток, у самого взморья. Часто моряны, поднимая в дельте воду, разрушают плоты и губят яйца, а порой и птенцов. Но пеликаны, жертвуя своим потомством, продолжают с упрямством крепко установившегося инстинкта селиться все в тех же неудобных условиях.
Сейчас в Дамчикском участке один из наблюдателей соорудил крепкий плот для пеликанов. Осторожная птица поселилась на этом плоту, не замечая проволоки, связавшей его части друг с другом. Нам приходится быть крайне осторожными при съемках, так как говорят, что пеликаны, испуганные у гнездовья, могут бросить его вместе с птенцами. На одном плоту селятся вместе два рода: курчавые и розовые. У первых птенцы белые, у вторых – черно-коричневые. В младенческом возрасте и те и другие удивительно безобразны и похожи на кривоносых, пузастых, злобных доисторических чудовищ, переваливающихся на широких неуклюжих лапах.
Взрослыми оба вида пеликанов одинаково белоснежны, украшены мощными кожистыми мешками под клювом, крылья их снизу имеют розовую окраску. Проведя лето в дельте и вырастив птенцов, эти птицы на зимовку перелетают куда-нибудь в Африку, на берега Нила или Красного моря.
Подготовка к съемке пеликанов начинается с сооружения искусственного островка, изготовленного из веток кустарника, прикрепленных к лодке. Искусственный островок, ничем не отличающийся от обычных здесь мелких островков тростника, позволяет нам медленно, с большими перерывами, приблизиться к пеликаньему плоту на такое расстояние, чтобы съемка телеобъективом могла дать на экране впечатление съемки, произведенной непосредственно в гнезде. Пеликаны, сначала то и дело поднимавшиеся в воздух, убедившись в безопасности плавучего островка, вскоре к нему привыкли и ведут себя совершенно спокойно, прекрасно «позируя» перед камерой. Мы учли все, включая направление ветра, соблюдаем полную тишину. Переговоры ведутся жестами и в самых крайних случаях с помощью тихого пересвистывания.
Съемка из лодки, замаскированной под островок, удобна, но представляет явную опасность для качества картины. Лодка все время покачивается, и это сулит неприятную качку изображения на экране. Чтобы не допустить такого досадного дефекта, передвигаемся на более мелкое место, вытягиваем во всю длину ножки штатива, опускаем его в воду и закрепляем камеру над самой поверхностью воды. Затем маскируем ее ветками. Установку производим под прикрытием «островка»-лодки, скрывающего в своей зелени операторов.
Наши труды не пропали даром. Нам удалось заснять редкие кадры из жизни пеликанов, прилет, посадку и взлет взрослых птиц, детали гнездовья, укрытого среди чакана. Удалось хорошо заснять и птенцов курчавых и розовых пеликанов.
Наблюдая жизнь гнездовья, мы были свидетелями разбойничьих действий ворон, совершавших нападения на беззащитных птенцов. Стоило взрослым пеликанам подняться с гнезда, как немедленно откуда-то сбоку появлялась ворона. Сев в гнездо, она быстро подскакивала к птенцам и начинала клевать их. Будь здесь яйца, она обязательно расколола бы их. Яйца из гнезд других более мелких птиц вороны просто воруют, уносят в клюве – это мы не раз наблюдали в птичьих колониях.
Окончив съемки пеликаньих гнездовий, выбрав момент, когда взрослых птиц не было, мы быстро подобрались на куласе к плоту и забрали шесть штук наиболее взрослых птенцов, чтобы поселить их в вольер, построенный на берегу реку в Дамчике. Отлов птенцов был нужен как для съемки в будущем крупных «портретов» птиц, так и для научных целей заповедника. За два месяца они выросли и настолько привыкли в неволе к людям, что без всякого стеснения разевали клювы перед каждым проходящим, требуя подачки.
Съемка пеликанов в этом году прошла у нас на славу. Гнездовье было, правда, не велико – голов пятьдесят-шестьдесят, но нам удалось заснять его подробно и выразительно. С каждым годом съемка пеликанов становится все более трудной, так как количество гнездовий и поголовье птиц резко уменьшилось. Было время, когда на одном плоту селилось их здесь до семисот штук. Уменьшение гнездовий объясняют обмелением Каспия и рядом других причин, в том числе частым разрушением пеликаньих плотов морянами.
5
В дельте, в крепях и на отмелях живут только те виды животных, которые сумели приспособиться к природным условиям края, научились спасаться от губительных паводков. Здесь много лисиц и бесчисленное количество всевозможных мышевидных грызунов. За последнее время расселился по дельте и енот, завезенный сюда человеком. Встречается тут и враг птичьих колоний – юркий и злой горностай.
Но настоящим хозяином крепей является могучий кабан. Живет он здесь на приволье и никого не боится. Кабаны бродят стадами, питаются главным образом крахмалистыми корневищами рогоза и тростника и любят полакомиться орехами чилима. Если кабану попадается застрявшая на мелководье рыба, он немедленно с ней расправляется и с аппетитом ее ест.
Кабаны прекрасно плавают, справляясь в дельте с реками любой ширины. Они протаптывают в крепях многочисленные тропинки, роют в сыром иле купальные ямы и нежатся в них целые дни, стараясь погуще вымазаться грязью, чтобы под ее броней укрыться от назойливых комаров.
Взрослый самец секач опасный и свирепый зверь. Он весит до четырехсот килограммов. Такой кабан, покрытый жесткой, как проволока, щетиной, вооружен парой укрепленных на нижней челюсти длинных и острых клыков – бивней, выставленных в стороны, как кинжалы. Торчащие с верхней челюсти короткие тупые клыки являются точилами, о которые бивни кабана заостряются настолько, что ими можно легко отточить карандаш.
Охотники-кабанщики прекрасно знают, что кабана надо валить с первого выстрела, иначе он обязательно бросится на охотника и легко может «зарубить» его насмерть. Собаки у кабанщиков долго не живут – рано или поздно они становятся жертвами свирепых секачей.
Съемка кабанов стоила нам немалых хлопот. Выждав окончания паводка и дав крепям обсохнуть, мы приступили к работе. В прошлую экспедицию мы уже сделали попытку с помощью специалистов-загонщиков отловить семью кабанов: секача, пару самок и несколько поросят, чтобы, поместив их в вольер, заснять наиболее выразительно.
Облюбовав место около реки на Обжоровском участке, где кабанов особенно много и они обнаглели настолько, что стали являться на огороды и копать по ночам картошку, мы соорудили из толстых бревен крепкий загон-вольер. Внутри этот вольер представлял собой большой участок нетронутых крепей, вполне удобный для съемок. Площадки для съемки сверху и крепкие ворота создавали все удобства для доставки и съемки зверей.
Кто не бывал в крепях, тот не может представить себе, что такое тростниковые заросли. Высота растений достигает в них пяти и даже шести метров. Толщина стебля – примерно такая же, как у хорошего удилища. На квадратный метр приходится более сотни стволов. Местами частая щетка тростников дополнительно переплетена цепкими побегами вьюнка, добирающегося до самого верха растений, обвивающего их и свисающего вниз гирляндами белых тонко пахнущих цветов. В этих крепях надо было выслеживать и отлавливать свирепых животных. Выследив лежбище кабанов, охотники поднимали их собаками и гнали зверей до тех пор, пока они не обессиливали и не садились на землю в изнеможении. Тогда, выбрав момент, один из охотников бросался сзади на кабана, хватал его за уши, валил и прижимал мордой к земле. Другие вязали зверя веревками, волокли в лодку и доставляли живым в вольер.
С отловом у нас все получилось хорошо. Но со съемкой в вольере ничего не вышло. Нам доставляли животных после отлова обычно к вечеру, часто в сумерки, когда снимать уже было невозможно. Утром же мы находили в вольере только туши павших кабанов. Был грех, мы даже заподозрили охотников в том, что они незаметно подкалывают зверей, и свезли туши в районный центр на ветеринарное вскрытие. Исследование показало, как записал ветеринарный фельдшер в акте, что они пали от «гонения», то есть сердце разжиревших за лето зверей не выдерживало длительной погони, и они в первые же часы неволи погибали.
Испытав неудачу при отлове, мы были вынуждены перейти на метод «засидок» – ставить в определенном месте камеру, замаскированную ветками и тростником, и гнать на нее зверей с помощью загонщиков. Так нам удалось заснять ряд ценных кадров, украсивших наш фильм и дающих зрителю возможность подробно рассмотреть на экране кабанов.
6
Съемка массового отлова и кольцевания птиц заставила нас выжидать подходящее время и путешествовать на «Камбале» с места на место по всей дельте. Наконец место работ было определено, бригада ловцов сформирована, кольца для метки получены и представитель охотхозяйства из Астрахани прибыл.
В ожидании этих съемок группа вела подготовку. Операторы приводили в порядок, чистили и осматривали аппаратуру. По пути был сделан выезд в район одного из больших рыбозаводов, где удалось заснять работу ихтиологов по метке рыб.
Целый день мы просидели в воде и на песчаном пляже, снимая выборку рыбы из неводов. Огромные тупоносые осетры, бронзовые толстые сазаны, акулоподобные остроносые севрюги, гутаперчево-черные, с широкой пастью сомы, колючие окуни бились и прыгали в воде, сжатые сетью. Рыбаки в блестящей непромокаемой прозодежде ловко выхватывали рыбин из воды и укладывали на песок перед девушками-лаборантками. Рыб мерили, метили и снова пускали в воду.
Меткой служат металлические бляшки с номером, прикрепляемые к жабрам рыбы. Кружок красной пластмассы делает бляшку более приметной. Со временем, когда эти рыбы где-нибудь снова попадутся в сети к рыбакам, по возвращенным в научное учреждение номерованным меткам будет установлено, где рыбы бродят зимой и летом, где они мечут икру, ходят стаями или в одиночку...
Ранним утром мы выехали на взморье. Моторка довезла нас до выхода из протока в залив – култук – и остановилась: песчаные наносы перегородили реку, и дальше можно было пройти только пешком, протащив за собой на буксире легкий кулас. Птицеловы, выехавшие раньше нас, уже расположились станом на песчаной косе, выдающейся в море. Мы нашли их по радиомачте, установленной около палаток и пологов... Длинная вереница куласов, целых восемь штук, удалялась все дальше и дальше от берега, пока он не исчез за горизонтом. Кругом было широкое, казалось, беспредельное море, глубиной всего по колено, а то и меньше, густо, местами сплошь покрытое водяными растениями. По сторонам вдали виднелись отдельные низменные острова, оказавшиеся при приближении большими уколками – зарослями чакана высотой примерно по грудь человека.
Мы долго плыли на куласах. Мой проводник указал шестом на воду. Приглядевшись, я заметил довольно большой рыбий хвост, торчавший из гладкой спокойной воды. В нескольких метрах в стороне высовывался второй, за ним третий. Оказалось, это кормятся большие сазаны, уткнувшись мордой в дно и выставив хвост на поверхность. Мелководье не позволяет здесь сазану целиком скрыться под водой.
Вскоре по сигналу старшего мы остановились, воткнули шесты глубоко в песок и привязали к ним куласы, оставив около них дежурного...
Дальше путь продолжался пешком по воде. Птицеловы тащили сети и колышки для их укрепления, а мы свою аппаратуру.
Выбрав удобное место, операторы установили в зелени чакана камеры, а птицеловы раскинули длинные крылья сети, которые сходились под углом, образуя круглый замыкающийся «двор». Потом люди ушли, издали обходя одну из заранее намеченных зарослей, где было выслежено большое скопление линяющих уток.
Дело в том, что кольцевание водоплавающей птицы производится в то время, когда пернатые лишены возможности летать и вынуждены прятаться огромными стаями под защитой чакана на взморье. В этот период птица теряет маховые перья крыльев и совершенно беспомощна.
Невысокая сетка едва заметна над водой, укрытая в зелени чакана. Тишина. Августовское солнце неистово палит. На небе ни одного облачка. Изредка доносится шум, похожий на какие-то далекие частые аплодисменты. Но вот шум усиливается и, хлопая по воде бесперыми крыльями, выскакивает стайка уток. Утки несутся вдоль сети и попадают во «двор», где успокаиваются, забиваясь в чакан. За этими первыми и самыми чуткими птицами вдруг со всех сторон на чистую воду, охваченную сетью, вываливается бесчисленное количество птиц. Они торопливо плывут вперед, натыкаются на сеть, сворачивают к середине и вливаются сплошным потоком во «двор», постепенно заполняя его. Податься назад им уже невозможно – сзади напирают новые и новые сотни уток. Еще немного, и «двор» перекрыт. Теперь уже уткам некуда уйти. В один отлов поймано несколько тысяч птиц. Здесь утки самых разнообразных пород: кряквы, чирки, шилохвосты, свистуны и другие.
Теперь, когда птицы в плену, подводятся лодки, в них усаживаются счетчики и ловко надевают металлические кольца на ножки птиц, подаваемых им ловцами.
Только через четыре часа удается окольцевать всех птиц. Как и метки на жабрах рыбы, кольца вернутся из самых разнообразных мест в научное учреждение и дадут возможность составить карты птичьих перелетов, раскрыть условия жизни, места гнездования, зимовок, питания птиц.
7
Дельта Волги – единственное место в Европе, где растет сказочный цветок древних, священное растение египтян и индусов – лотос.
То, что он сохранился здесь, объясняется тем, что район современной Арало-Каспийской низменности не подвергался обледенению. В древние времена, когда почти вся Европа была покрыта ледниками, стершими всю растительность с лица земли, здесь, как и прежде, каждое лето расцветал лотос, плодоносил водяной орех – чилим, скромно раскрывала свои листочки сальвиния – водяной папоротник.
Процесс наступления суши на море сопровождается в дельте непрерывной сменой растительных форм. Старые просторы дельты покрыты тростниковыми крепями. На берегах ериков и протоков разрастаются густые ивовые леса. Ближе к морю мелководье занимает чакан. В култуках – заливах – все вокруг покрыто бешено разрастающейся к середине лета водяной растительностью. Бесконечные пространства воды застелены коврами белых чашек кувшинок, желтых кубышек, бледно-оранжевого нимфейника. Среди них раскинулись темно-оливковые «плантации» чилима. Между растениями свободно плавают островки сальвиний. Их короткие корешки свисают в воду.
Чилим, так же как и водяной папоротник, плавает по поверхности воды, но его корни крепко держатся за дно. Чилим похож на розетку подорожника с длинными изрезанными по краям листьями. Сбор его плодов очень прост: сборщик бредет по мелководью среди зарослей чилима, толкая перед собой по воде большой таз. Одной рукой человек поворачивает тарелки чилима, другой обрывает орехи, подвешенные к ним снизу, и бросает их в таз.
На каждом растении четыре-пять рогатых твердых орехов, содержащих внутри белую вкусную и питательную мякоть. Из ореха чилима можно даже молоть муку и печь хлеб. Только вот беда – до мест, где он растет, добираться нелегко. Он растет на самом взморье.
Вот среди площадей чилима вдали показывается какая-то светло-зеленая заросль необычного вида. Это и не тростник и не чакан. Зелень испещрена яркими красными крапинками. Бинокль позволяет рассмотреть поднимающиеся над водой огромные матово-зеленые, как бы покрытые воском круглые листья и среди них яркие бутоны и широко распустившиеся розово-алые цветы. Порыв ветра доносит издалека тонкий аромат, напоминающий смесь нежных запахов жасмина, миндаля, розы. Запах этот едва уловим.
Мы у колонии редкостного цветка – лотоса. В дельте Волги несколько таких колоний. Все они укрыты в самых недоступных чащобах, и добраться к ним можно только с помощью опытных проводников и лишь преодолев немало путевых трудностей.
Лотос распускается в августе, когда парная вода култуков достигает температуры в тридцать градусов. Лотос прихотлив и своенравен. Все попытки вырастить его в искусственных условиях и в других местах дельты положительного результата не дали.
Огромный цветок лотоса ранним утром скручен в тугой розовый бутон. Раскрываясь с восходом солнца, он поражает удивительной чистотой, яркостью и нежностью пурпура своих лепестков. К вечеру, так и не раскрывшись полностью, цветок сворачивается в бутон, чтобы на следующий день развернуться полностью, а потом осыпать ставшие бледно-розовыми лепестки и открыть крепкую зеленую кубышку с сидящими в круглых лунках зернами-семенами, похожими на мелкую фасоль. Сохранить цветок невозможно. Даже сорванный бутон быстро распускается и облетает.
На съемку лотоса из-за мелководья нам пришлось приехать уже не на «Камбале», а добираться на лодках и куласах к песчаной отмели, поросшей ивой.
Чтобы иметь возможность снимать лотосы с плота, всей группе вместе с проводниками пришлось вспомнить, как в давно прошедшие времена русские землепроходцы шли волоком с одной реки на другую.
С пением «Дубинушки», подкладывая катки, мы перетаскиваем тяжелые рыбачьи лодки через перешеек из протока в култук и по пояс в воде толкаем их к колонии лотосов, продираясь через сплошные поля созревающего чилима. Два дня мы провели в удивительном саду природы среди зарослей древнего цветка, выжидая наиболее удачных моментов освещения, стараясь наиболее выразительно и ярко донести все своеобразие природы Волжской дельты до зрителя.
К сожалению, из-за трудностей передвижения мы не использовали еще одного замечательного изобретения – магнитофона, позволяющего записывать в естественной обстановке подлинные натуральные шумы: характерные звуки птичьих колоний, крики ночных и дневных птиц, грозное храпение и хрюканье кабанов, шуршание тростников неумолчный звон струй воды – все это вместе с шумами населенных пунктов, оживленных портов и пристаней создало бы любопытную симфонию своеобразного, неповторимого звучания...
Съемкой лотосов в августе 1950 года мы закончили свою работу в экспедиции по картине «В зарослях Волжской дельты».
Заключение
Делу создания видовых кинокартин в нашей стране придается большое значение.
Если за рубежом, в буржуазных странах, видовые картины служат грязным целям империалистической пропаганды, искажая реальную действительность, представляя ее такой, какой ее желают подать капиталисты, то в нашей стране эти кинокартины, рассказывая правду о сегодняшнем дне нашей Родины, показывают красоту и богатство ее необозримых краев, показывают жизнь советских людей и преобразование ими природы, осуществляемое по великим сталинским планам.
С 1946 года в нашей стране последовательно проводится большое и нужное мероприятие – создание серии цветных видовых картин, слагающих в итоге киноатлас Советского Союза.
Десятки кинопутешественников ежегодно разъезжаются во все края страны, чтобы пополнять и расширять своими фильмами этот киноатлас. Каждый новый фильм, созданный ими, наполняет сердца зрителей законной гордостью за свою чудесную Родину, крепит и развивает пламенное чувство советского патриотизма.
И если очерки дадут возможность хотя бы частично представить себе труд кинопутешественника и ответят на вопрос, как создается видовой экспедиционный кинофильм, автор сочтет свою задачу выполненной.
Иллюстрации
