Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Курочкин Григорий Данилович. За Саянским хребтом (Записки геолога). Государственное издательство географической литературы, Москва, 1956 г.
Река Антегир проложила себе путь-дорогу между горными хребтами, поросшими труднопроходимой тайгой. Русло представляло собой узкий коридор с крутыми обрывистыми берегами, по которому бурно неслась водная лавина. Высокие с отвесными стенами гранитные массивы как стражи охраняли бурное ее течение.
Однажды поздней осенью у берега вверх по реке пробиралась группа людей на долбленой легкой лодке. Их было трое: Борис Чирсков — геолог и двое рабочих — Алексей Афанасьев и Иван Шавриков. Путешественники шли к устью небольшой речки, чтобы проверить историю с галькой магнетита. Там, где берег позволял, шли пешком и тянули лодку на бечеве, а где берег был крутой, садились в лодку и, отталкиваясь шестами, медленно продвигались вперед. Ночевали на берегу, дежуря по очереди у костра. Борис изучал обнажения горных пород берегов таежной реки; видел здесь сложные взаимоотношения осадочных толщ с интрузиями, прорвавшими их в далекую геологическую эпоху. На контактах осадочных пород и магматических Чирсков наблюдал зоны оруденения. Здесь он встречал кварцевые жилы с минералами меди, молибдена и других ценных металлов. На карте и в записной книжке появлялось все больше и больше записей, условных знаков, а в рюкзаке росло количество образцов пород, слагающих берега. Коллекция геолога представляла большую научную и практическую ценность.
Прошло две с лишним недели со дня выхода в поход, когда лодка подошла к крутому повороту реки, за которым показался конус выноса из ущелья безымянной реки.
Причалили к берегу. Обычно постановка палатки не занимает много времени, и после тяжелой работы приятно отдохнуть в полотняном домике на мягкой хвое. Алексей и Иван влезли в палатку, а геолог пошел побродить по берегу, чтобы ознакомиться с петрографическим составом горных пород, принесенных с верховьев реки. Долго бродил Борис по берегу, мелкие валуны и галька в изобилии устилали берега реки, по которой пришли путешественники. Галька была из различных образований: здесь был гранит, порфирит, песчаники, змеевик и другие разновидности горных пород. Но желаемого не встречалось. Борис решил пройти по реке безымянной вверх. Шагая берегом, геолог внимательно осматривал валуны и гальку и после долгого хождения в прозрачной воде заметил маленькую черную гальку. Не раздеваясь, геолог бросился в воду и достал гальку. Стрелка компаса нервничала и прилипала к стеклу. Сомнений не было: галька магнетита, принесенная рекой издалека, отшлифованная по пути, попала в руки геолога. В верховьях реки лежала разгадка происхождения гальки. Борис решил на следующий день отправиться в истокам реки и там найти ответы на волновавшие его вопросы.
Усталый, но довольный вернулся геолог к палатке. Галька переходила из рук в руки и невольно вызывала чувство восхищения у участников похода. Радость друзей была несколько преждевременна: галька — не месторождение, до которого было еще далеко, и сколько времени придется идти вверх по реке, никто не знал. На следующий день предстояло испытать дорогу к коренному месторождению магнетита. На лодке идти по реке нельзя, — река мелка, бурное течение быстро расправится с посудиной. Было решено вытащить лодку на берег подальше от воды и замаскировать в таежной чащобе, а самим максимально загрузить рюкзаки продовольствием и отправиться по берегу пешком на поиски месторождения. На следующий день тяжело нагруженные рюкзаками рудоискатели шагали по слабо проторенной тропе, которая вскоре кончилась. Перед смельчаками возникла высокая гранитная гряда, отвесной стеной спускавшаяся к руслу. Река проложила себе дорогу в узкой трубе-стремнине, где с бешеной скоростью неслась вперед, преодолевая препятствия.
Пройти руслом реки невозможно, а подниматься вверх по склону долины в таежных зарослях требовалось много времени и затраты физических сил. Острые зубцы скал скрывались в рваных нависших облаках, и было неизвестно, можно ли там пройти.
В отвесной стене над бушующей стремниной Борис увидел тянущийся уступом карниз. Неровная подошва карниза уходила вперед и скрывалась за поворотом. Доходит уступ до противоположного конца стены или нет? Ответа на этот вопрос геолог не находил. Долго и напряженно смотрел Борис на узкий уступ и вдруг заметил маленький клочок шерсти, а за ним второй, третий, прилепившиеся к стене. Мелькнула догадка, что по узкому карнизу проходят дикие козы. Если козы проходят здесь, то мы можем проползти этот отрезок пути, решил геолог. Борис рассказал своим спутникам о возникшем у него плане перехода, и все согласились с ним. Первым решился ползти Чирсков. С рюкзаком за спиной геолог пополз по уступу, в подошве которого торчали остроугольные камни. При движении по-пластунски острые обломки пород рвали одежду, царапали тело.
Смотреть вниз, где в бешеном водовороте все ревело и клокотало, было невозможно, кружилась голова, и, чтобы не потерять чувство управления собой и не свалиться в пучину, Борис отводил глаза в сторону и останавливался на отдых. После короткой передышки продолжал ползти вперед. С волнением за жизнь товарища смотрели на медленно ползущую фигуру его друзья, но, к сожалению, они ничем не смогли ему помочь.
Сколько прошло времени, никто не знал; наконец, измученный, в изорванной одежде, с многочисленными порезами тела, Борис преодолел препятствие и встал на ноги. Его победный крик отразился от скал и вместе с ревом реки ушел по узкой стремнине вниз. Иван и Алексей увидели Бориса, который звал их последовать за ним. Следя друг за другом, они, страхуясь веревкой, спущенной им геологом, медленно ползли по уступу. Когда закончилась столь тяжелая и необычная переправа по козьей тропе, в ущелье уже наступили сумерки, так как солнце скрылось за горными вершинами.
Приведя себя и одежду в порядок, на следующий день путники продолжали двигаться вперед по берегу реки.
По мере продвижения увеличивалось количество гальки черного цвета, близ которой отказывался работать компас. Преодолевая шаг за шагом препятствия, на четвертый день пути Борис стал замечать в гальке меньшую окатанность, а среди хаотического нагромождения горных обломков стали попадаться стально-серые и черные обломки магнетита. С каждым шагом рудоискатели подходили ближе к источнику, заполнявшему русло реки обломками горных пород и магнетита.
Тяжелый, с риском для жизни переход был близок к завершению. Усталые путники подошли к обросшей мохом и лишайником острозубой скале. Удар молотком, и небольшой осколок упал к ногам рудоискателей. Мелкозернистый стально-серого цвета свежий излом осколка был типичным для магнитного железняка из коренного месторождения.
Высокая скала находилась близ истоков реки, которая была здесь маленьким ручьем. Весной ручей бурлил и уносил с собою отсюда рудные обломки.
Руда залегал на контакте гранитного массива и мраморизованных известняков. Кроме того, система жил и линзообразных рудных тел предстала перед исследователями во всей своей дикой красоте. Впервые по этим рудным телам, отбирая образцы, пробы, ходили люди, наносили контуры рудных тел на карту.
В течение трех недель продолжалась напряженная работа трех рудоискателей. За это время была составлена детальная геологическая карта района месторождения, отобраны пробы для химического анализа и лабораторных исследований нового железорудного месторождения. Настала пора уходить. В рюкзаках катастрофически убывало продовольствие и увеличивалось количество образцов и проб.
Положение осложнялось начавшимися морозами, а теплой одежды, кроме телогреек, не было. На вершинах гор выпал снег, он мог быстро спуститься вниз и «упасть на головы» трех смельчаков. Ночью разводили два таежных костра типа надьи, и время от времени дежурный проверял его действие. Применяя надью, люди находились в тепле, несмотря на отсутствие теплых спальных мешков.
(Для устройства костра надья необходимо выбрать два сухих бревна длиной два-три метра каждое. В первом бревне делается паз, щепа не удаляется. На первое бревно кладется второе, на подкладках. В узком промежутке бревен, зажатых четырьмя колами в землю, разводится костер. Бревна медленно горят без вмешательства человека, распространяя тепло в стороны).
Не холод, а скудные запасы продовольствия вынудили Чирскова покинуть месторождение.
Большое количество образцов руд и горных пород лежало в трех рюкзаках. Обливаясь потом, преодолевая препятствия, шли они знакомой местностью. Там, где представлялось возможным, они сооружали маленький салик (плот) и быстро проносились мимо отвесных скал, вновь причаливали к берегу.
Оборванные и утомленные возвратились они к устью и увидели шугу на реке. Шуга появляется со дна реки и представляет собой густой кашеобразный лед, который образуется на донных валунах; отрываясь от обломков и валунов, лед поднимается и плывет по реке в виде мелких обломков.
Рассвет наступал медленно. Запоздалые утки проносились над рекой и устремлялись к югу. В густых ветвях кедров уныло и хрипло посвистывал рябчик и беспокойно верещали кедровки.
Чирсков встал раньше всех и поднял своих друзей на ноги. Не прошло и часа как люди позавтракали из скудных запасов, погрузили имущество в лодку и, оттолкнувшись от берега, в ледяной каше поплыли вниз. Казалось, что река встала, а крутые берега с таежной чащобой медленно пошли назад. Первые километры прошли спокойно, ничто не предвещало катастрофы, но она грозной тучей нависла над поздними путешественниками. Вдали показалась высокая гранитная скала, у которой река совершала крутой поворот градусов на семьдесят, меняя направление течения. Когда лодка приблизилась к скале, путешественники увидели образовавшийся у поворота затор льда. Лодка встала, ни на один метр не могла продвинуться вперед. «Не вечно же стоять во льдах, — произнес Борис, — давайте, друзья, пробиваться к берегу, а там посмотрим, что предпринять». Работая веслами, путники с трудом продвинули лодку на 15—20 м, дальше двигаться было невозможно. Мелкие льдины образовали торосы, и лед под давлением течения уплотнился и не поддавался усилиям людей. Сжатие льда увеличилось, и он стал заполнять корму лодки. К счастью рудоискателей, на дне лодки лежали две длинные доски, и Алексей выбросил их на лед, на доски упали два рюкзака.
Лодка трещала и под увеличивающимся грузом льда стала медленно погружаться в воду. Алексей и Иван вышли на доски и отошли на другой конец. В это время лодку наполнила новая порция льда. Лодка погрузилась в воду и скрылась в ледяной каше. Чирсков, спасая третий рюкзак, оступился и рухнул в воду. Друзья едва успели схватить его за руки и вытащить на доски. Одежда геолога покрылась коркой льда. Берег был в 10-15 м, и, передвигая доски одну за другой, путники неоднократно принимали холодный душ, но, помогая друг другу, они благополучно достигли берега. Драгоценные рюкзаки были спасены. В одном из них предусмотрительно лежал топор.
Чирсков из кармана куртки достал резиновый мешочек и убедился, что спички сухие. Вскоре на берегу запылал костер, от которого дым поднялся высоко в небо.
На севере появилась большая снежная туча, из которой повалил густой снег и скрыл от глаз людских черные вершины хребтов. Обходя снежную тучу, летчик рейсового самолета отклонился от курса и заметил столб дыма. Летчик знал, что в это время года здесь не должно быть людей.
Откуда и почему дым в безлюдной тайге? Когда над костром появился самолет, трое путников стали махать летчику, кто чем мог — шапкой, мокрой одеждой, а Борис несколько раз бегал к реке, показывая на нее руками. Машина сделала два круга над костром и, покачав крыльями, скрылась за горной вершиной.
Волнение и радость охватили потерпевших аварию, и все они в один голос говорили, что помощь будет оказана – летчик понял сигналы, раз он покачал крыльями. Второй костер запылал по соседству, и между ними были высушены одежда и обувь, но люди были голодны.
— Друзья, не будем сидеть в ожидании помощи, — проговорил Борис,— давайте соорудим салик и на нем пойдем вниз, тем более что затор прорван.
Сушняк стоял близко от берега. К вечеру салик из восьми бревен был готов.
Летчик рейсового самолета доложил начальнику аэропорта, что на берегу реки Антегир он видел трех человек у огромного костра. Сообщение летчика пришло как нельзя кстати, и на следующий день в воздух поднялся прославленный ПО-2 с мешком продовольствия и теплой одеждой на борту. Через час полета в разрывах тумана над рекой летчик увидел троих людей, плывших на маленьком салике среди шуги. Сделав несколько кругов над потерпевшими аварию и выбрав удобное на берегу место, летчик сбросил мешок с продовольствием, одеждой и не улетал до тех пор, пока не убедился, что сброшенный груз подобран потерпевшими. Продовольствие подкрепило людей, и они благополучно через три дня добрались с ценным грузом до первого населенного пункта.
Последующие геологопоисковые работы, проведенные на открытом месторождении, подтвердили выводы геолога Бориса Чирскова о крупном значении нового железорудного месторождения. Река без имени была названа рудоискателями Магнитной.
Колодец в степи
Южно-Уральская ковыльная степь дышала зноем. Ни малейшего движения воздуха. Немилосердное солнце выжгло траву. На потрескавшуюся землю высыпались иссушенные семена.
Казалось, все вымерло в степи и ничего живого не появится на ее бескрайних просторах. Однако над степью, расправив крылья, парил коршун, а у своего подземного убежища стоял, посвистывая, сурок. Завидев хищника, он тотчас юркнул в нору...
В этот знойный полуденный час с запада на восток шагали двое. Они часто останавливались у каменистых холмиков, что-то записывали, отбирали образцы встречающихся горных пород. За плечами у обоих висели рюкзаки, а в руках они несли молотки с длинными ручками.
Федор Ковалев и его помощник-коллектор Виктор Косов производили геологическую съемку предгорной степи и горного хребта, контуры которого выделялись на западе в синеватой дымке. Геолог делал замеры простирания и падения горных пород, заносил полученные данные в записную книжку. А коллектор писал этикетки с номером и адресом образца, бережно завертывал его в бумагу... Количество образцов росло после каждого обнажения, увеличивая и без того тяжелый груз мешков.
Маршрут проходил в широтном направлении. Он должен был закончиться к вечеру на животноводческой ферме. Там и предполагалось заночевать.
Геологи изнывали от жары и жажды: фляга давно была осушена, а вода все не попадалась. По мере продвижения к востоку чаще стали встречаться обнажения горных пород.
Незаметно приближались к гряде сопок. На одной из них они увидели гурий — сложенное топографами возвышение из камней. На вершине сопки повеяло прохладным ветром, и геологи решили здесь немного отдохнуть.
Вдали зеркалом поблескивала водная гладь. Султан-куль — так зовется это озеро — манило к себе усталых путников, приглашая искупаться в прохладной воде. Велико было искушение, однако маршрут лежал южнее и на посещение озера потребовалось бы много времени...
Вновь от обнажения к обнажению шагали уставшие геологи. Нередко по пути встречались отдельные сопки, в которых осадочные породы были прорваны гранитными массивами и жилами молочно-белого кварца.
Жара постепенно спадала. Солнце покатилось вниз и вскоре скрылось за горными вершинами хребта Ирендык. Выжженная степь перешла в зеленую пойму небольшой реки.
Геологи искупались в глубоком омуте, и усталости как не бывало. Только натруженные плечи ныли, напоминая о пройденном пути....
Освежившись, исследователи направились к животноводческой ферме, темневшейся невдалеке. Они уже подошли к новеньким домикам, когда Ковалев вдруг увидел большой обломок бурого железняка. Осмотрел его со всех сторон. Откуда? Как оказался он здесь? Находка лежала у самых ног, а геологи ничего не могли сказать, почему он здесь находится.
Ковалев вспомнил выжженную степь, которую пришлось пересечь за эти дни. Тяжела работа геолога: в жаркий зной, в дождь и слякоть шагает он глухими таежными тропами, выжженными степями, изучая по обнажениям горных пород геологическое строение исследуемого района. Из отдельных обнажений, нанесенных на карту, постепенно выясняются данные о геологическом строении местности. Иногда геолог встречает признаки оруденения и выходы на поверхность полезных ископаемых. Тогда он особенно тщательно изучает условия залегания, состав и форму рудных тел. Тут же отбирает образцы и пробы, чтобы в лабораторных условиях окончательно определить тип полезного ископаемого и его химико-минералогический состав.
Но не всегда ценные месторождения открываются геологами. Нередко случается так, что делают это люди, не имеющие никакого отношения к геологии. История знает много примеров, когда первооткрывателями месторождений полезных ископаемых были охотники, колхозные чабаны, пионеры, изучающие свой край. Как правило, это происходит совсем неожиданно. С одним из таких «случайных» открытий, по-видимому, и столкнулся геолог Ковалев.
Он, все еще раздумывая, стоял над обломком железняка. Вдруг скрипнула калитка. Из нее вышел мужчина средних лет, поздоровался. Геологу не терпелось спросить, откуда появился возле его дома этот обломок. Но долг вежливости требовал прежде спросить хозяина о его здоровье и имени, справиться, здоровы ли члены семьи. Когда расспросы были закончены, Ковалев обратился к новому знакомому с волновавшими его вопросами. Откуда появился у его дома обломок бурого железняка? — Из колодца, — ответил тот. — Вырыл я во дворе колодец, но вода оказалась непригодной, даже скотина ее не пьет. Пришлось его закрыть сеном, — с этими словами хозяин пригласил геологов во двор.
Ковалев сопоставил геологическое строение окрестностей фермы с пройденным маршрутом. Напрашивалась мысль: под слоем речных, или, как называют геологи, аллювиальных, отложений, по-видимому, покоится «железная шляпа».
«Железная шляпа» образуется на месторождениях сульфидных руд, содержащих в своем составе железо, медь, свинец, цинк, серу и другие элементы. Подземные воды выщелачивают, то есть растворяют, серу, медь, цинк и выносят с собой. На месте остаются малоподвижные гидроокислы железа, сульфат свинца и другие химические соединения. Они образуют так называемую «железную шляпу». На подобное образование, видимо, и натолкнулся хозяин домика при рытье колодца...
Ковалев понял, что в колодце лежит тайна природы, которую теперь уже нетрудно выведать, — здесь должны находиться руды ценного металла.
...Едва солнце поднялось над степью, геологи проснулись, вышли во двор. Хозяина не было — он ушел на ферму. Огромный стог сена закрывал колодец. Чтобы попасть в колодец, осмотреть его стенки и дно, взять образцы и сделать зарисовки условий залегания железняка, нужно было перенести сено на другое место. Но без разрешения хозяина геологи не решились ничего делать и поэтому занялись осмотром окрестностей.
Вечером пришел хозяин дома и разрешил переложить сено. Наутро, вооружившись вилами, геологи приступили к необычайной для них работе. И когда последняя охапка сена легла на верх нового стога, открыли колодец. Достали веревку. По ней Ковалев спустился вниз. Он сделал необходимые записи и зарисовки стенок колодца, отобрал образцы бурого железняка. Даже попробовал воду на вкус — она была кисловатой. Сомнений не было: здесь под небольшим покровом речных отложений лежит мощная «железная шляпа».
Так было открыто на Южном Урале месторождение медного колчедана — Новый Сибай.
Поселок Федгер
Мы пробирались по дремучей тайге без дорог и троп. Выбиваясь из сил, прокладывали себе проход среди завалов упавших деревьев и таежной чащобы. Нам было известно, что где-то по пути в безбрежном зеленом океане тайги расположен рудник и рабочий поселок. Движение к руднику осложнялось, так как в недрах этих мест лежало большое количество мелких магнетитовых рудных тел, которые сильно влияли на показания компаса и сбивали нас с правильного направления. Время, отведенное на маршрут, истекло, а мы продолжали бродить по дремучей тайге. Комары, мошки и мокрец ни днем, ни ночью не давали покоя.
В пути часто встречались обнажения излившихся на поверхность горных пород, а в руслах стремительных рек — большие валуны, принесенные с верховьев водным потоком. По пути мы брали пробы речных отложений, но, кроме черного магнетита, в шлихе других интересных минералов не встречалось. Поднимаясь и спускаясь с перевала, наш караван попадал в вязкие болота, и тогда тяжело приходилось нашим четвероногим помощникам, несущим груз — снаряжение и образцы горных пород — на своих спинах. Лошади иногда не имели подножного корма, а овес был израсходован, что осложняло и затрудняло наш путь. Лошади худели и теряли силы на наших глазах и на привалах понуро стояли около палаток. Как ни труден был этот маршрут, но и ему пришел конец. Ранним утром неожиданно наш караван вступил на едва заметную тропу, и вскоре мы услышали гудок локомобиля, звук которого висел над тайгой и замирал среди высоких кедров.
Прошло несколько минут, тропа постепенно перешла в колесную дорогу, по которой из тайги вывозят на автомашинах строительный лес. Вскоре мы оказались на относительно широкой поляне. У подножия горы возвышались три высокие дымовые трубы.
— Рудник! — крикнуло сразу несколько голосов.
Электростанция обеспечивает рудник электроэнергией, а дома рабочих — светом. Но что за длинный деревянный желоб спускается вниз по склону и «плюется» поленьями? Оказывается, в 10 км от рудничного поселка заготовляют дрова для электростанции, там их пилят, колют, и при помощи пущенной по наклонному желобу воды транспортируют к месту потребления. Устройство подобного транспортера несложно. Среди таежных зарослей белой лентой тянется из досок коробчатый желоб, по которому из реки пущена вода. Наклон желоба соответствует углу падения склона. На месте заготовок дрова бросают в желоб, и они быстро доставляются водой на склад электростанции.
Поселок располагался в узкой речной долине, а кругом непролазная дремучая тайга, и носил он странное название «Федгер». Естественно, наименование рудника и поселка привлекло внимание: старожилы, рабочие рудника, рассказывали нам историю возникновения столь странного названия рудника и поселка.
Давно это было. У таежного охотника родились два сына-близнеца: Федор и Герасим. Они были похожи друг на друга так, что мать часто не могла их различить. Братья качались в одной люльке, а когда подросли, стали гулять на улице всегда вместе. Не было в таежном селении более дружных детей.
Когда пришла пора ходить в школу, Федя и Гера сели за одну парту. Окончив начальную школу, они стали работать в хозяйстве отца. В таежном селе прозвали братьев Федгер — Федор и Герасим. Неудержимо шагал год за годом. Время посеребрило братьям бороды, и только по голосам да глазам их отличали друг от друга. Объединенное имя прочно укрепилось за Федором и Герасимом.
Они промышляли золотишко и частенько уходили из родного села на далекие россыпи. Однажды Федор и Герасим собрались в тайгу на дальний курумник (россыпь крупных обломков горных пород на склоне горы) поискать золотишко. Солнце еще не поднялось над горами, а на берегу таежной реки уже раздавались взволнованные голоса провожающих. Женщины и дети вышли проводить таежников, и у многих блестели на глазах слезы. Не скоро возвращаются уходящие в таежную глухомань. Уложив в свою лодку мешки и сумы, братья отчалили от берега. На носу лодки спокойно сидела сибирская лайка по прозвищу Шарик. Быстрое течение подхватило лодку, и через несколько минут она скрылась за поворотом. До позднего вечера плыла лодка вниз по реке. Солнце скрылось за высокими соснами и пихтами. Наконец, настала пора причалить к берегу на отдых. Лодку подтянули на берег, и у воды запылал костер, отражая желтое колеблющееся пламя в воде. Река проносила мимо свои воды и глухо шумела на перекате. Добротная уха из тайменя была аппетитна, обед был превосходный.
Первая ночь на берегу реки прошла спокойно. Рано утром дымок от костра потянулся вслед за рекой. После завтрака сняли лагерь и снова пустились в путь. Река «бежала» со скоростью 10—12 км в час, и за длинный июньский день путешественники проплыли больше сотни километров. За очередным поворотом Федор, сидевший на руле, заметил на правом берегу устье небольшой речки. Посоветовавшись с Герасимом, он направил туда лодку. Лодка, подталкиваемая шестами, пошла вверх против течения на 8-10 км и остановилась: дальше был порог. Река веером падала с высоты 6-8 м, и водяная пыль висела в воздухе. Старатели вытащили лодку на левый, пологий берег. Груз и лодку надо было тащить волоком не менее двух километров, чтобы обойти порог. Груз перетаскивали на плечах, потом дошла очередь и до лодки, ее волоком протащили по берегу. Около оставленного груза их ожидал сюрприз: таежный «хозяин» — медведь — разодрал мешок и закусывал вкусными хлебными сухарями, а на некотором расстоянии «облизывались» спутники «таежного хозяина» — облезлый колонок, соболь и другие мелкие хищники, дожидаясь, что им достанется с «хозяйского» стола. Завидя подходивших людей, звери моментально скрылись.
— «Хозяин тайги» взял с нас плату за квартиру в лесу, значит, нам с тобой будет здесь удача, — проговорил Герасим.
— Будет ли? — ответил Федор. — Однако до вечера еще далеко, пройдем еще вверх.
Снова все хозяйство было уложено в лодку, и таежники, отталкиваясь шестами, один справа, другой слева, тихо двинулись вверх по реке.
Впереди открывались берега и склоны один красивее и суровее другого. Гольцы высоко вонзались в ясно-голубое небо. У подножия почти отвесных гранитных скал река, как в трубе, катила прозрачные воды. Кругом расстилалась темно-зеленая задумчиво-грустная и суровая тайга. Братья, работая шестами, не заметили, как прошел день и солнце скрылось за дальним хребтом, только розовая полоска вечерней зари догорала на западе. Пора на отдых, а причалить к берегу невозможно. Река бежала в узком коридоре-трубе с гранитным правым и известняковым левым берегами. Обливаясь потом, молча гнали лодку вперед, и наконец, прошли узкую щель. Левый берег стал пологим. Глубокой ночью вышли на берег, уставшие и голодные, но бодрые. Яркое пламя костра разорвало темноту, и чайник быстро вскипел, пофыркивая паром. После ужина потянуло ко сну.
В течение нескольких дней с большим трудом продвигали лодку вверх по реке. За очередным поворотом показался завал деревьев, принесенных рекой. Выше завала река распадалась на несколько рукавов. На лодке подниматься выше было невозможно, и Федор предложил идти дальше пешком. Выгрузив на берег груз и отобрав предметы первой необходимости, максимально заполнив продовольствием заплечные мешки, братья приготовились к пешему походу. Лодку наполнили валунами и утопили в небольшом омуте. Остатки запаса продовольствия подвесили на деревьях от зверя и тронулись в путь. Они преодолевали препятствия, возникавшие на пути в виде отвесных скал, сжимавших реку узким коридором, в котором со страшной силой неслась водная лавина. Пройти руслом реки было невозможно, и путники поднимались вверх, обходили опасные места и вновь спускались к реке.
Задыхаясь от усталости, на пятый день старатели прибыли на большой курумник, окруженный тайгой. По развалу (осыпи), по русловым отложениям и коренным выходам горных пород опытный глаз старателя определил, что здесь может «пофартить». Стройные, как свечи, могучие кедры стояли перед пришельцами во всей своей величественной красоте. Под громадной лапчатой пихтой расположились лагерем. С утра до позднего вечера уходили они отсюда на далекое расстояние и в лотках промывали рыхлые отложения. Результаты не радовали. Редко песчинки желтого металла горели в черной массе тяжелого шлиха. Вторую неделю работали Федор и Герасим, а «фарта» не было. В один из дождливых дней, когда тяжелые облака цеплялись за верхушки высоких кедров, братья решили поработать на ближних участках речных террас. Первая проба дала около трех десятков знаков — золотых песчинок, вторая — принесла настоящую удачу. Один лоток промытого песка оставлял в шлихе до одного и более золотника золотого песка. Тяжелый труд старателей был сторицей оплачен.
По мере углубления увеличивалось количество знаков — песчинок золота. Дойдя до коренных горных пород — «плотика», как называют его старатели, братья обнаружили гнезда — углубления в известняках, называемых карманами, в которых находились богатые скопления золотого песка. Добыча росла с каждым днем. Герасим и Федор работали до тех пор, пока были продукты; когда они подошли к концу, пришлось оставить на месте весь принесенный немудрый инструмент и возвращаться домой.
Лодка была там же, где ее оставили старатели. До устья безыменной реки они дошли без особого труда, а вот по большой реке надо было плыть вверх около двухсот километров. Преодолеть быстрое течение реки на таком расстоянии очень трудно, и поэтому решено было идти налегке берегом, бросив лодку. Берега были крутые, порой отвесные стены гольцов спускались в воды реки. Такие участки приходилось проходить с большим трудом: подниматься на вершины гольцов и там по скалам двигаться вперед или сооружать из сухих деревьев салик (связанные три-четыре дерева) и, отталкиваясь шестами, переплывать опасное место. Преодолевая высокие скалы и таежные заросли, Федор и Герасим медленно, но упорно приближались к родному селу.
В горах Танну-Ола
В Тувинском облисполкоме ко мне обратились с просьбой осмотреть и дать заключение о рудопроявлении ценного металла, открытого охотником-тувинцем в горах Танну-Ола.
В этом же районе должен был пройти маршрутом геолог нашей экспедиции И. М. Лохов, с которым была условленна встреча в верховьях реки Турген. Мне представлялась возможность совместить осмотр месторождения и встречу с отрядом Лохова. Из треста «Тувзолото» сообщили, что в разведочную партию, работающую на месте открытия охотника, отправляются два инженера. Позвонивший товарищ рекомендовал поехать вместе с инженерами, и я воспользовался этим предложением.
31 августа 1951 г. в ясное солнечное утро мы вышли из селения Ургайлыг (Арголик), и вскоре нас поглотила густая тайга.
Тропа — как бесконечно длинный кривой коридор. Мы идем друг за другом и изредка для отдыха посменно садимся на верховых лошадей. Ущелье реки в некоторых местах было настолько узко, что тропа проходит по руслу реки. Пройдя по тропе тридцать километров, мы переходили с берега на берег семьдесят семь раз!
***
Мы медленно продвигались вверх, переходя с берега на берег. Часто останавливались и отбивали образцы гранитов, кварцевых жил и других горных пород, которые глубоко прорезала река.
С нами в маршрут увязалась собака проводника А.И. Галимова — Тайга. Любопытно было наблюдать за ее поведением. Прежде чем войти в реку, Тайга осмотрит внимательным взглядом берега и, видя, что пройти негде, бросалась в воду, преодолевая быстрое течение реки. Впереди слышится отрывистый лай, идешь на голос — Тайга сидит и смотрит на вершину дерева. На ветке белка с пушистым хвостом и черными бусинками глаз смотрит на лающую собаку. Но вот собака издает какой-то особый лай, подходим ближе, — на ветке сидит серая тетерка, похожая на домашнюю курицу, и смотрит вниз. Птица не слышит и не видит людей, сосредоточенно следя за лающей собакой. А. П. Галимов — старый опытный таежник снимает с плеча тульскую двустволку и, прицелившись, нажимает курок. Выстрел, и тетерка падает с дерева.
Все выше и выше поднимаемся мы по ущелью, наконец, достигаем перевала и уже поздно вечером приходим в геологоразведочную партию треста «Тувзолото», проводившую в этих местах поисковые работы.
В небольшой таежной избушке разместились рабочие — разведчики недр. В центре избушки на столе радиоприемник. В таежной глуши хребта Центральной Азии особенно радостно слышать голос Москвы. Но нам до наступления темноты, пока стоит хорошая погода, нужно осмотреть отвалы горных пород и руд, вывезенных из штольни. Осмотр отвалов помог разобраться в сложных процессах минералообразования высокогорного района. Здесь были широко распространены глубинные магматические внедрения. При внедрении из глубоких недр расплавленной магмы образовались в слоях земли кварцевые жилы, с которыми тесно связаны месторождения меди, свинца, золота и других элементов.
В наступившей темноте мы вернулись в гостеприимную избушку и, поужинав, а для нас это был и обед, почувствовали усталость. В избушке тишина, и только снаружи доносился глухой шум верхушек кедров. Все погрузилось в сон.
Часа в три ночи я проснулся от холодных капель, падающих с потолка мне на лицо. Подвинулся в сторону, а там льет ручьем; попробовал спальный мешок — он мокрый. Очевидно, на улице дождь. Вылезаю из мешка и с фонариком подхожу к двери. Отворив ее, я не поверил своим глазам. Все бело — склон хребта, ветви кедров, снег кругом. За ночь снега навалило на двадцать сантиметров, и он продолжает падать. К восьми часам утра снежный покров был уже сантиметров тридцать-сорок. Дальнейший маршрут сопряжен с непредвиденными трудностями, а идти необходимо. Отобранные накануне в отвалах образцы оказались под снегом, и мы их не нашли. Пришлось ограничиться тем небольшим количеством образцов, которые были отобраны в штольне.
Простившись с гостеприимными разведчиками, мы тронулись в дальнейший путь — по водораздельной части хребта Восточного Танну-Ола навстречу отряду И. М. Лохова, совершающего маршрут по хребту с запада на восток.
Снег не переставал идти, как будто в небе что-то прорвалось.
Подъем предстоял не из легких, а со снегом трудности увеличивались вдвое. Особенно доставалось нашему проводнику Андрею Ивановичу Галимову, идущему впереди и прокладывающему путь. Он решил проводить нас до места встречи с Лоховым, ориентировочно до истоков горнотаежной реки Турген.
Густой туман и снег. Видимость десять-двадцать метров. Приходится часто спускаться и подниматься вновь. Но все, наконец, было преодолено.
Во второй половине дня под влиянием северо-восточного ветра в сплошном тумане появились разрывы, окна, и даже образовался узкий коридор, в котором далеко внизу мы увидели зеленую долину, освещенную солнцем.
Хорошо там внизу — снега нет, и яркое солнце щедро льет свои лучи на широкую предгорную долину. Взглянув вниз, все приободрились и быстрее зашагали вперед. Вскоре ветер разогнал туман, и яркое солнце осветило снежные вершины. К вечеру первого дня сентября, мокрые и уставшие, добрались мы до избушки охотников, в которой нашли железную печку.
Мы прибыли на условленное место, но Лохова здесь не оказалось. Ночь и день ожиданий на берегу бурной реки прошли в тревоге за судьбу товарищей. Рано утром следующего дня мы наловили в реке изрядное количество хариусов и создали запас свежей рыбы на случай прихода друзей. Снег был хорошим холодильником. К половине дня на снежной целине показался человек, ведущий вьючного коня, — это был Женя Прудников, сотрудник отряда Лохова. Вскоре и сам Лохов прибыл к месту встречи. Уставшие люди расположились на отдых, а вечером у трещавшей железной печки Лохов рассказал, что они видели и перенесли в этом маршруте. Снег покрыл все тропы, но здесь выручил хорошо знающий горы проводник Долчай.
Иван Михайлович Лохов — не новичок в условиях высокогорной тайги. Он много лет работал над изучением геологического строения горных хребтов Южной Сибири. Спутниками и помощниками Лохова были ботаник Евгений Прудников, студент-геолог Владимир Иванов и проводник Кыргыз Шаригай Долчай. Прудников только что закончил Томский университет и с увлечением изучал субальпийскую растительность склонов и вершин. Женя собрал большой гербарий. Каждый вечер он работал над приведением в порядок своих гербарных папок, а если бывала свободная минута, на солнце просушивал собранные растения. Володя Иванов, студент-геолог Томского университета, всю свою неиссякаемую энергию отдавал делу изучения геологического строения хребта. Ему предстояло защищать дипломный проект по этому району, и он трудился с упорством и настойчивостью. Осматривая обнажения горных пород, он записывал свои наблюдения в полевую книжку. Володя хорошо знал, как ему пригодятся эти записки в Томске при обработке материалов.
В качестве проводника Лохову в райисполкоме Тесхемского района порекомендовали опытного охотника — тувинца Кыргыза Шаригай Долчай. Долчай исходил вдоль и поперек южные склоны, ему знакома здесь каждая тропинка, каждая речка. Он не знает усталости и легко поднимается на любую высоту. В скалах Долчай цепок и как бы срастается с породами. Помощь такого человека, как Долчай, была неоценима. Вот и весь немногочисленный дружно сработавшийся отряд Лохова: исследователи земных недр и таежный охотник, ведущий их сквозь тайгу и скалы к гольцовым вершинам, куда свободно долетает только горный орел.
От устья ущелья, где они оставили автомашину, отряд сравнительно быстро продвигался вперед, но чем дальше он шел, тем путь становился труднее и часто был небезопасен. Ущелье стало узким, а склоны давили отвесными стенами и нависшими над тропой огромными каменными глыбами. Огромные камни в любую минуту могли сорваться с большой высоты и похоронить под обломками людей и животных.
Двигаясь на север, отряд с большим трудом преодолевал завалы лиственниц и кедров, хаотическое нагромождение каменных осыпей. Лошади каждую минуту рисковали сломать себе ногу. Приходилось обходить опасные места и с огромным трудом расчищать завалы. К вечеру третьего дня отряд достиг гольцовой части хребта.
Абсолютная высота более 1700 м неласково встретила людей. Дождь промочил всех до нитки, пронизывающий северный ветер принес холод. Никогда не теряющийся Женя Прудников быстро разыскал огромный мохнатый кедр под скалой, прикрывший густыми ветвями отряд от пронизывающего ветра. Женя откуда-то натаскал сухих веток, и вскоре весело затрещал костер. Постепенно ветер начал стихать и рваные клочья тумана поползли над острыми скалами. Туман сгущался и стал непроницаем. Невозможно отойти от костра метров на десять, чтобы не заблудиться в таежных зарослях.
Холод и сырость проникали сквозь одежду, и Лохов решил немедленно раскинуть палатку, чтобы все могли обогреться в спальных мешках. Через четверть часа уже стояла белая палатка, прочно укрепленная на растяжках. Уставшие и продрогшие люди разместились в полотняном домике и быстро согрелись.
Утром следующего дня в просветах поредевшего тумана Лохов увидел долину реки Юбюр-Унгеш, к которой он и решил двигаться. Туман снова сгустился, а начавшийся мелкий по-осеннему дождь промочил одежду. Крутой, до тридцати градусов склон затруднял движение, и вдруг случилось то, чего опасался Лохов. Одна из вьючных лошадей споткнулась и, не удержав равновесие, упала. Перевернувшись вверх ногами, она вместе с вьюком покатилась вниз по склону. Сквозь туман был виден крутой обрыв. К счастью, на пути лошади оказалось препятствие — упавший кедр с вывернутыми корнями. Дерево спасло животное от неизбежной гибели, а людям сохранило запас продовольствия и теплой одежды.
Женя был уже около лошади, снимал вьюки. Освобожденная от груза, она поднялась на дрожащие ноги. Серьезных повреждений у нее не оказалось, и вскоре отряд зашагал вперед.
По склону продолжать движение стало невозможно, и маленький караван спустился к быстрой речке и по ее руслу медленно стал продвигаться к северу. Впереди послышался шум, который все время увеличивался. Караван подошел к отвесной стене высотой около десяти-пятнадцати метров. Вниз падала река, образуя широкий веер. Водопад низвергался с огромной скоростью, и мириады брызг разлетались во все стороны. Мелкая водяная пыль висела в воздухе, оседала на лицах и одежде путников. Разговаривать друг с другом стало невозможно, и только по движению губ можно было догадаться, что хотят сказать. Лохов принял решение обойти водопад, поднявшись по склону.
Медленно добрался отряд до вершины, но она оказалась непригодной для передвижения, а склон — довольно крутым.
На одном особенно опасном месте лошадь зацепилась вьюком за дерево. Женя Прудников в течение нескольких минут удерживал ее за веревку, висевшую у седла, и звал товарищей на помощь. Друзья не успели — веревка не выдержала нагрузки и лопнула, Женя и лошадь покатились по склону в разные стороны. Кувыркаясь, лошадь пролетела около шестидесяти метров по прямой и упала у обнажения коренных пород. Женя через голову тоже полетел вниз, но с большим трудом ему удалось затормозить движение, и он стал на ноги, растирая ушибленные части тела. Лошадь порезала брюхо, и внутренности вывалились наружу. В тишине тайги раздался выстрел, прекративший мучения животного. Груз погибшей распределили по оставшимся лошадям.
Настала пора дать отдых людям и животным, а места для лагеря с водой и кормом для лошадей не было. Даже выносливый Долчай воскликнул: «Тарга, багай», что означало: «Начальник, плохо», но люди не падали духом, они упорно искали место, где можно будет разместить лагерь. Через семьсот-восемьсот метров тяжелой тропы в просветах кедра и пихты появилось светлое окно, и караван вступил на широкую поляну.
Много дней бродил отряд по глухой и труднопроходимой высокогорной тайге и, наконец, вышел из лабиринта узких ущелий и крутых склонов на проторенную тропу.
И. М. Лохов привез чрезвычайно ценные данные, которые по-новому осветили геологическое строение пройденного пути. Но не только о работе и трудностях пути рассказывал Лохов, он поделился с нами и забавной историей.
В вечерние часы у костра Иван Михайлович рассказывал нам о приключениях на вершинах и ущельях Восточного Танну-Ола, о столкновениях с «хозяином» высокогорной тайги — медведем. Совершая короткие боковые маршруты, на пять-шесть километров от лагеря, люди Лохова встречались с таежным зверьем. Медведи уходили от человека, но один из них оставил в отряде свою шубу на память. Вот как это произошло. В одном из маршрутов Володя Иванов пробирался через бурелом. В течение дня он прошел значительное расстояние и медленно возвращался в лагерь отряда. В маршруте Иванов наблюдал различные типы горных пород, среди которых встречались зоны контактов и рудопроявления. На пути геолог встретил большой завал упавших деревьев, преградивших дорогу. Подтянувшись на руках, Иванов забрался на одно из них; не обратив внимания, что находилось внизу, спрыгнул. Ужасный рев потряс окрестности, а эхо тысячеголосым хором повторило его. Неведомая сила подбросила геолога вверх; падая, он ушиб ногу. Не имея сил двигаться к лагерю, Володя снял ружье, висевшее у него за спиной, и выстрелил. Треск сухих сучьев и рев зверя удалялись в направлении расположения лагеря. Как потом оказалось, в лучах заходящего солнца под деревом отдыхал медведь, и Иванов прыгнул на мирно дремавшего «хозяина тайги». На бегу медведь продолжал реветь. Испугавшись выстрелов геолога, он припустился еще быстрее.
Лагерь геологов находился близко. Услышав рев зверя, Лохов и Женя Прудников, ранее пришедшие, приготовились к встрече. Когда медведь показался из чащи, Лохов выстрелил, зверь рухнул с пробитой головой. Иванова разыскали и на руках принесли в лагерь, где ему оказали необходимую помощь.
Добрый кусок медвежатины был положен в котелок — ужин был превосходный.
К месту встречи на берегу реки Турген геологи привезли медвежий окорок, которым и угостили нас за завтраком следующего утра.
В отряде оказалось все в порядке. Все живы и здоровы, настроение у всех бодрое, рабочее, несмотря на выпавший снег. Правда, он скрыл от геологов обнажения, но Лохов был уверен, что ко второй половине следующего дня снег растает; А. И. Галимов его поддержал, и мне ничего не осталось, как молчаливо согласиться с заключениями опытных людей. Следующий день оказался ярким, солнечным. На белоснежную поверхность нельзя было смотреть без очков-фильтров. Действительно, часть снега быстро растаяла, и на вершинах показались темные пятна. В этом районе мы совместно с Лоховым осмотрели обнажения горных пород и зон оруденения, сделали соответствующие выводы о возрасте осадочных образований и распространении полезных ископаемых, наметили план дальнейших исследований этого района. Лохов должен был пройти восточнее до реки Шурмак, а я спуститься в долину реки Турген с рабочим Песковым.
Была чудесная погода: тепло, а на солнце даже жарко. Снег, выпавший в горах несколько дней назад, быстро таял, и горные потоки до краев заполнили русло рек и ручьев. Огромные массы воды катили валуны, которые, ударяясь друг о друга, издавали оглушительный грохот, напоминавший атмосферные разряды. По долине к устью ущелья с бешеной скоростью неслась водная лавина.
Переправа через такой поток довольно сложна и небезопасна. Я рискнул начать ее первым. Лошадь, прядая ушами, неохотно ступила в бурную реку и осторожно зашагала к противоположному берегу. На середине реки у меня сорвался геологический молоток и упал в реку. Необходимо было его достать. Погрузившись по пояс в воду, я с большим трудом разыскал молоток и достал его со дна. Осторожно шагая вслед за лошадью, я стал продвигаться к берегу. Сухой осталась только шляпа.
За мной следом двигался рабочий Володя, ведя под уздцы лошадь, которую сотрудники отряда Лохова за черные полосы на ее чалом крупе прозвали «Зеброид». Зеброид шел с грузом образцов горных пород, собранных отрядом Лохова. Дойдя до середины реки, Зеброид оступился или поскользнулся и упал в воду. Из бурного потока поднялась над водой оскаленная морда лошади. Володя не растерялся, быстро разрезал подпруги и груз, и вьючное седло скрылись в бешеном водовороте. Надо было спасать животное. После упорного понукания лошадь поднялась на ноги. Сделав несколько шагов, оступилась и вновь погрузилась в воду. Бурные потоки воды с каким-то злым торжеством перевернули Зеброида. Но вскоре над водой показалась его голова. Крики и понукания оказали свое действие. Лошадь с нашей помощью встала на ноги и, поддерживаемая с обоих боков, хромая, медленно пошла к берегу.
Конь был спасен, но мы жестоко продрогли в ледяной воде. К счастью, холодный душ остался без последствий. К вечеру благополучно добрались до селения Сосновка и в теплой хате колхозника Антипа Зайцева из колхоза имени Красных партизан отогрелись горячим чаем.
Через десять дней Иван Михайлович Лохов, закончив исследование хребта Восточный Танну-Ола, в полном порядке прибыл на базу экспедиции.
Лагерь геологов
У Карского моря
Небольшому коллективу сотрудников экспедиции было поручено произвести геологическую съемку и поиски полезных ископаемых в районе древнего хребта Бырранга. Для выполнения задания необходимо было иметь в составе экспедиции опытного охотника-каюра и не менее двух упряжек ездовых собак (по 10-12 штук каждая). По прибытии в Архангельск мы принялись за поиски опытного каюра. Предложений было много, но среди предлагавших свои услуги не было приемлемой кандидатуры. Одни были поклонниками бога Бахуса, другие не зимовали в арктических просторах, третьи по физическому состоянию не внушали доверия. Подходил срок отплытия, а каюр не был подобран.
Около двадцатых чисел июля в штаб-квартиру экспедиции на Пинежской улице зашел выше среднего роста, обросший огненной бородой человек, серо-голубые глаза которого выражали непреклонную волю. Вошедший обратил на себя внимание всех находившихся в комнате. Мы переглянулись и молча поняли друг друга: это был каюр, которого мы искали.
— Мне сказали, что вам требуется охотник и каюр, — скороговоркой проговорил он.
— Кто вы? — спросил начальник экспедиции профессор П. В. Виттенбург.
— Я Григорий Кузнецов! Только что приехал с Новой Земли и готов поехать с экспедицией в Арктику, — северным певучим говорком произнес Кузнецов.
О Кузнецове нам многие рассказывали и давали лучшие рекомендации. Он может обеспечить работу экспедиции транспортом, а ездовых собак мясом, утверждали старожилы. Кузнецов около двадцати лет провел на севере. Не один раз бывал в сложных и тяжелых положениях. Однако железная воля и незаурядная физическая сила помогали ему выходить победителем над арктической природой. Потомственный помор, он вырос в суровых условиях севера, полюбил холодное море, просторы тундры, скалистые берега Новой Земли. Он не раз уходил на утлой лодке в открытое море. Кузнецов закален северными ветрами и морозами, обожжен ярким солнцем высоких широт.
— Вы не отдыхали после зимовки, товарищ Кузнецов, и вновь хотите ехать на север? Вас и семья не пустит, — говорили ему сотрудники экспедиции.
— Моя семья привыкла к моим отлучкам, проживет два годика без меня, не такой уж это большой срок. Я не был восточнее Новой Земли, а говорят, что там у побережья Харитона Лаптева много морского зверя. В тундре песцы приходят к зимовщикам в гости. Хочется поохотиться в тех краях. Я приготовил упряжку ездовых собак, нарты, запасную «сбрую» и готов выехать в экспедицию.
«Лучшего каюра нам не найти», — говорили глаза начальника экспедиции. В знак согласия я кивнул ему головой.
Через пять дней после первой встречи с каюром на борт прославленного ледокола «Александр Сибиряков» последними были погружены собаки, а Григорий на палубе рассказывал нам о местах, мимо которых проходил ледокол.
Кузнецов был неутомимым тружеником, мастером на все руки. Он превосходно владел мастерством плотника, сапожника, нехитрого портного по ремонту меховой одежды, готовил превосходные обеды. Главное, он беззаветно любил свое дело и оказал неоценимую услугу при выполнении научно-исследовательских работ в ледяной пустыне побережья Таймырского полуострова.
Ледокол «Александр Сибиряков» бросил якорь на рейде мыса побережья Харитона Лаптева. Команда и мы — пассажиры — выгружали из объемистых трюмов судна ящики, мешки, бревна, оконные рамы, кирпич и даже глину. Значительную часть берега заполнили грузы, и среди них с радостным визгом бегали собаки. Это были две собачьи упряжки Кузнецова; одну из них он вез из Архангельска, а другую получил на острове Диксон. Собачьи упряжки предназначались для геологической экспедиции, высадившейся с «Сибирякова».
К северу от пустынного берега волновалось холодное Карское море. Свинцово-серые волны сердито набегали на сушу, отступали и с новой силой возвращались обратно. На юге в туманной дымке простирался горный хребет Бырранга. К востоку и западу лежала бескрайная тундра. Тишину тундры нарушали визг пил и звонкие удары топора. Плотники накатывали бревна, собирая дом для экспедиции. Над срубом еще не было крыши, а в низкое пасмурное небо уже поднялся столб дыма — это печник пробовал печь.
Судно должно было успеть до ледостава добраться до Архангельска, поэтому капитан «Сибирякова» М. Марков торопил строительную бригаду, и плотники работали круглые сутки. Дом был собран за три дня, мелкие недоделки — крышу, конопатку и другие предстояло доделать самим жильцам — нам, членам экспедиции.
Ледокол густо задымил, нагоняя в котлах пар, и вскоре морскую тишину прорезал мощный гудок. Это был первый сигнал к отправлению. Последним рейсом судовой катер привел на буксире тяжело нагруженный баркас. Рулевой и матросы пожали нам руки, и катер, качаясь на волнах, устремился к «Сибирякову». Он был быстро поднят на палубу. Прощальный второй и третий гудки. Мы наблюдаем с берега, как лебедка выбрала якорь, за кормой забурлила вода. Ледокол, развернувшись, лег на курс. С каждой минутой он становился меньше и, наконец, скрылся за горизонтом.
Мы остались одни. Нас четыре человека: начальник экспедиции — профессор, доктор геолого-минералогических наук Павел Владимирович Виттенбург; его заместитель — инженер-геолог, автор этих строк; радист Алексей Стащенко и каюр Григорий Моисеевич Кузнецов. Начальник экспедиции много лет зимовал на Севере, каюр приехал зимовать в двадцатый раз. Радист и я были новичками в Арктике. Коллектив небольшой, но дружный.
Уборка и сортировка грузов, достройка жилья и другие работы заняли почти месяц. По окончании их мы облегченно вздохнули. Хозяйственные работы окончились и с ними окончился и короткий северный день. Солнечный луч последний раз блеснул на горизонте и скрылся за ним на три с половиной месяца. Море замерзло, ледяная пустыня окружила одинокий домик. Над нами заполыхало северное сияние, порою казалось, что все небо горит и переливается голубоватым волнующимся пламенем.
Временами температура опускалась до минус 40-50 градусов. На таком холоде тундра и море казались безжизненными. Но это было обманчиво. Наш искусный каюр и охотник расставил капканы в нескольких километрах от домика, и каждые три дня, тренируя собак, объезжал свои «владения», привозя пойманных белых пушистых зверьков — песцов. В одну из поездок Кузнецов встретил трех медведей, направляющихся к нерпичьим продухам (лункам). Охота за нерпами окончилась для медведей печально, их туши значительно пополнили запасы свежего мяса экспедиции.
Поездки на короткие расстояния в полярную ночь помогли нам разобраться в геологическом строении ближайших окрестностей. На наших столах появились первые образцы горных пород, слагающих берег Харитона Лаптева и прилегающую часть хребта Бырранга. Мы с головой погрузились в изучение горных пород.
За окнами бесилась пурга, с визгом и ревом носилась она по бесконечным просторам тундры и моря, не давая возможности «высунуть нос» из теплого и уютного дома. Вход в дом занесло до крыши, и нам пришлось пробить в снегу траншею, в которой хорошо устроились наши четвероногие помощники. Собаки были защищены от непогоды, но, живя с нами по-соседству, они иногда задавали такие оглушительные «концерты», что Кузнецову приходилось применять строгие меры для развоевавшихся псов. В конце концов поведение своры стало нетерпимым, и мы были вынуждены соорудить для них в отдалении от дома, в сугробе, отдельное помещение. Драчливых собак посадили на цепь.
Мы решили разбить продовольственные базы на побережье и в тундре, чтобы с наступлением полярного дня немедленно приступить к систематическим исследованиям. Самая дальняя база должна находиться от нас к северо-востоку в 500 км. Добраться до нее было трудно, так как для этого надо было преодолеть пересеченную тундру, глубоко изрезанное побережье, бухты и заливы. Неиссякаемая энергия помора и его большой опыт работы на севере помогли нам приступить к выполнению задуманного.
В середине декабря погода установилась, и, когда луна залила серебристым светом ледяную пустыню, две упряжки с нагрузкой по 160 кг во главе с каюром устремились к северо-востоку.
Известно, что для езды на собаках используются два вида упряжки. Первая — цугом, при этом собаки бегут парно, друг за другом, будучи привязанными к одному общему ремню. Управлять такой упряжкой можно только голосом, и часто бывает, что собаки не слушают каюра.
Вторая, веерная упряжка дает возможность каюру более надежно управлять собаками. В веерной упряжке собаки соединены через кольцо сыромятным ремнем попарно. Если одна из них лодырничает и не тянет, вторая быстро выдвигается вперед. Каюр сразу замечает лодыря и подстегивает его.
По снежной тундре собаки хорошо бежали. В первый день мы проехали около 60 км, потом собаки начали уставать. Пора и на отдых. Легкая палатка была быстро поставлена и приглашала укрыться от мороза. Разведен примус. Чайник, наполненный снегом, вскоре закипел и пофыркивал паром. В палатке стало тепло. Четвероногие, получив свою порцию мяса, быстро расправились с ним и улеглись у палатки, запрятав в пушистые хвосты свои носы.
Ночью разыгралась пурга, продолжавшаяся несколько десятков часов, и мы были вынуждены сидеть в меховых спальных мешках. Пурга намела большие сугробы, которые в дальнейшем доставили нам немало хлопот в пути. В отдельных местах приходилось впрягаться в упряжку и вместе с четвероногими тащить тяжелые нарты. Собаки утопали по брюхо в снегу, теряя напрасно силы. Зато по заливам и бухтам сани легко скользили по льду. В таких местах за короткое время мы проходили большие расстояния. Так, в течение восьми суток мы прошли расстояние в 500 км.
Неожиданно среди тундры заметили возвышающиеся глыбы и столбы причудливой формы, напоминавшие необычайное древнее кладбище. Лунный свет усиливал наше впечатление. Очарованные, мы остановились и, не отрываясь, рассматривали эту волшебную и вместе с тем жуткую картину.
Какова же была наша радость, когда мы, приблизившись, обнаружили, что эти глыбы оказались глубинными крупнокристаллическими горными породами — пегматитами. Они хорошо сохранились от неумолимого процесса разрушения. Это было обширнейшее скопление пегматитовых жил, которые, как правило, содержат кристаллы полевого шпата, горного хрусталя, слюду, редкие металлы и другое ценное минералогическое сырье. Итак, труды не пропали даром! Здесь мы и расположились лагерем. У наиболее выдающейся острой глыбы сложили наш груз, продовольствие и керосин, прикрыв все это обломками кристаллов полевого шпата и горных пород.
До начала подробных исследовательских работ, то есть до наступления дня, мы решили зарисовать обнажения и, отдохнув, налегке стали объезжать огромное поле. Не обошлось и без приключений. На одном из поворотов собачья упряжка сразу рванулась и с громким лаем помчалась вперед. Нарты с бешеной скоростью летели навстречу каменным «торосам». У одного из столбов поднялся большой медведь и встал на задние лапы. С большим трудом каюру удалось остановить упряжку.
Медведь, увидев людей, опустился на передние лапы и быстро побежал прочь. Григорий Моисеевич соскочил с саней, вскинул ружье, и в сухом морозном воздухе грохнули два выстрела. «Умка» бездыханным повалился в снег.
Выстрелы, визг и лай собак подняли второго медведя; снова прогремели выстрелы. Туши двух огромных медведей были как нельзя кстати для питания четвероногих, да и наше меню стало более разнообразным.
Летом 1937—1938 гг. там, где в памятную холодную ночь отдыхали белые медведи, проводились геологоразведочные работы.
Лабораторные исследования после проведения этих работ показали, что слюда открытого на Крайнем Севере месторождения обладает высокими диэлектрическими показателями.
В наши дни на далеком берегу Карского моря вырос поселок из нескольких теплых бревенчатых домов.
В глухую полярную ночь огни электроламп освещают снежную равнину. В летние дни, когда круглые сутки солнце не уходит с небосклона, на рейд приходят морские пароходы и катера, тарахтя моторами, тянут на буксире нагруженные слюдой баржи к борту пришедших судов.
С тех пор прошло много лет, экспедиция успешно выполнила задание, ее участники разъехались в разные районы нашей страны.
Я проводил в 1954 г. научные исследования в Восточных Саянах. К нам в тайгу кто-то привез июльский номер журнала «Огонек». С обложки на меня смотрело знакомое бородатое смеющееся лицо. Человек одет в короткую меховую малицу, капюшон-шапка отброшена назад, голова открыта. Да ведь это Григорий Моисеевич Кузнецов — наш каюр в экспедиции на Таймырском полуострове! Оказывается, Кузнецов остался верен себе, он по-прежнему путешествует в арктических просторах со своей упряжкой собак. События тех далеких лет пронеслись в моей голове.
Красные зерна
Тяжел труд геолога, но благодарен. В летний зной, в осеннюю стужу и слякоть работает он в горах и долинах. Геолог изучает историю образования и происхождения земной коры, наносит на карту породы, слагающие изучаемый район, ищет полезные ископаемые.
Геолог первым появляется в неизведанном, глухом месте, и нередко в результате его трудов в далекой тайге, в высоких горах, в знойной пустыне закипает жизнь. Там вырастают поселки и города, строятся рудники и заводы. А геолог исследует уже новую территорию, открывая новые богатства советской земли.
В течение долгого времени мы изучали район высокогорной тайги и, закончив работы, медленно двигались по узкой и извилистой таежной тропе. Тропа виляла, обходя упавшие кедры, лиственницы. Это удлиняло и затрудняло наш путь. Нам предстояло преодолеть последний перевал и войти в ущелье безыменного ручья. Перевал был не из высоких и не представлял особых трудностей при подъеме, — наши лошади шагали по склону вдоль ручья, который с веселым журчаньем бежал вниз. Сквозь кристально чистую воду была хорошо видна галька. Местами ручей падал с небольшой высоты, поднимая веер водяной пыли. Изредка на вершине кедров стрекотала кедровка, предупреждая обитателей тайги о нашем прибытии.
День уже клонился к вечеру, и в воздухе начинала чувствоваться приятная прохлада, когда на одном из поворотов тропы запахло дымом. Кони, почуяв признак человеческого жилья, бодрее зашагали вперед. Откуда здесь жилье? Мы недоумевали. Вскоре перед нами открылась небольшая живописная поляна. Здесь стояли три палатки. Полы одной из них распахнулись, и из глубины вышел среднего роста мужчина с карими глазами и густой русой бородой.
— Геолог Иван Яковлевич Антонов, — представился он. Я с большим трудом узнал в этом бородатом человеке Антонова, того самого, с которым мы одновременно окончили Геологоразведочный институт. С тех пор мы не встречались почти два десятка лет. Как и водится, первые часы пробежали незаметно. Вспоминали о юности, о друзьях.
В отряде геолога было пять человек. Николай Костров, комсомолец, помощник геолога, работавший всего лишь второй год после окончания университета. Он полон кипучей энергии, влюблен в геологию и минералогию и часами может рассказывать о геологическом строении района и найденных им минералах. Николай занят сложной работой, он упорно и кропотливо разбирает и описывает коллекцию, дополняя и обобщая полевые наблюдения. Петр Бекешов и Анатолий Кротов — студенты Ленинградского университета имени А. А. Жданова — помогают Ивану Яковлевичу и Николаю в работе, и, наконец, Андрей Монгуш — проводник, он же переводчик. Андрей был опытным проводником и не раз выводил участников отряда из затруднительных положений.
Небольшой коллектив Антонова был очень дружен и успешно исследовал горнотаежный район. Сам Антонов вот уже два десятка лет изучает необъятные просторы страны. Он работал на Урале, в Средней Азии, Заполярье, Якутии и других районах Сибири. На страницах научных журналов часто появляются его статьи и сообщения. Одним из последних районов, исследованных Антоновым, был южный склон Куртушибинского хребта.
Я много слышал об успешных научно-исследовательских работах Антонова в области геологии, поэтому и обратился к Ивану Яковлевичу с просьбой рассказать историю последнего открытия его отряда. Вот что я услышал.
Три года назад Антонов и его группа производили геологическую съемку северного склона хребта. Здесь простиралась труднопроходимая тайга.
Стоял конец октября. В это время года золотистая лиственница почти сбрасывает хвою, блекнут и ложатся травы; только кедры и ель выделяются темно-зеленым покровом среди монотонных серых горных склонов. Ночью мороз покрывает тонкой коркой льда забереги рек, а деревья — серебристым инеем. С каждым днем мороз становится сильнее.
Путешественникам в таких условиях нечего было и думать о продолжении полевых исследований, да и продовольственные запасы у них подходили к концу. Настало время возвращения на базу экспедиции. Совершив последний маршрут, они собрали имущество, коллекции и погрузили вьюки на лошадей.
Трудным было передвижение без троп. Нагромождение валунов и завалы упавших стволов деревьев превращали путь в суровое испытание сил и выносливости. Путникам приходилось распиливать упавшие деревья, отбрасывать их в сторону, устраивать проход для лошадей. В течение первого дня они продвинулись не более чем на пять километров. И тут стряслось несчастье: Анатолий Кротов, осматривая обнажение горных пород на краю крутого уступа, поскользнулся, упал с пятиметровой высоты и ударился о поваленный ствол кедра. К счастью, открытой раны не оказалось. Но Кротов не мог самостоятельно идти и даже ехать верхом. Пришлось соорудить носилки и попеременно нести его на руках.
Особенно трудно было на крутых спусках. Больной просил оставить его в тайге, отвезти груз, затем вернуться за ним налегке. Но товарищи не хотели бросать Анатолия, так как все знали — скоро должен выпасть снег, и тогда добраться к нему будет очень трудно. Они решили сделать носилки из длинных жердей и их концы привязать к вьючным седлам двух лошадей, идущих друг за другом. Анатолий стонал. Каждое неосторожное движение вызывало у него мучительную боль.
Ко всем бедам прибавилась еще одна, пошел мелкий осенний дождь. Через час-полтора в вершинах деревьев засвистел пронизывающий северный ветер. Геологи начали замерзать. Продолжать движение в этих условиях было опасно. Вскоре ветер перешел в ураган и начал валить деревья. Антонов решил разбить лагерь, но удобного места обнаружить не удалось. Однако вскоре между стволами лиственниц посветлело, и караван вышел на небольшую поляну, поросшую густой травой.
Грохот бури не умолкал. Решили переждать непогоду здесь. Всю ночь бушевал ветер и стонала тайга. Только к утру следующего дня буря утихла. Мороз сковал льдом небольшой ручей. Яркое солнце осветило поляну. Анатолию стало немного легче. Путешественники медленно двинулись в путь. Несколько дней они шли глухой тайгой. Наконец, измученные, в изорванной одежде, вышли к устью ручья, где их ждал шофер экспедиционной автомашины. Это был первый человек, которого они встретили после более чем двухмесячного пребывания в высокогорной тайге. Анатолий, несмотря на трудности, был благополучно доставлен к машине. Здесь геологи должны были проститься со своим проводником Андреем Монгушем, который всем им стал родным и близким человеком. Вспоминали, как Андрей попал в их отряд. Перед началом полевой работы тщательно искали хорошего проводника. Наконец, в райисполкоме Антонову порекомендовали в проводники опытного охотника Анжап Монгуш. Андреем стали звать его в отряде.
Всю свою жизнь Монгуш провел в горах и тайге. Ему знакомы каждая тропинка, скала, древние горные выработки и места плавки меди древними народами, населявшими обширные долины Верхнего Енисея, что было особенно ценно для геологов. И вот настал день разлуки. Андрей должен был доставить лошадей в колхоз, а геологи уезжали на автомашине. Тепло простившись с Андреем, условились о том, что будущим летом он будет снова проводником отряда. На месте ночевки и прощания остался один Андрей, седлавший лошадей. Костер потух, и проводник геологического отряда Анжап Монгуш последним выехал с места ночевки геологов.
Два дня пробиралась машина среди гор по широким долинам, преодолевая перевалы, и к концу второго дня пути вдали показались зубчатые высоты хребта, у подножия которого катила свои воды могучая сибирская река. На противоположном левом берегу ее раскинулся город. Здесь Анатолия положили в больницу. У него оказался перелом трех ребер.
Вскоре геологи возвратились домой, в Ленинград. По приезде сразу же закипела напряженная работа. В шлифовальной лаборатории изготовлялись шлифы, в химической и спектральной лабораториях производились анализы горных пород и руд. Результаты полевых и камеральных (лабораторных) исследований вырастали в стройную научную работу по геологическому строению и рудопроявлению исследованного района. Основные контуры геологической карты лежали на объединенном планшете, и с каждым днем она пополнялась новыми деталями.
Наконец, после долгих сборов все было уложено и отряд тронулся в далекий путь. Впереди на низкорослой карей лошади сидел Захар Иванович, а за ним вытянулись участники маршрута: геолог Андрей Иванов, коллектор Вася Чумаков и рабочий-коногон Афанасий Южкин. Лошади были загружены запасом продовольствия, спальными мешками, палатками и другим снаряжением, без которого невозможно обойтись в глухой тайге. Андрей был опытным исследователем: в условиях тайги чувствовал себя уверенно, и никакие трудности ему были не страшны.
За многие годы работы в поле геолог накопил большой опыт работы. Иванов предпочитал ходить в маршрут пешком. В этих условиях геолог был свободен, он уходил в сторону, осматривая и описывая обнажения: на лошади же исследователь видел то, что просматривалось близ узкой тропы. Поэтому он решил идти с коллектором пешком, чтобы проводник и коногон могли без задержки двигаться до условленного места. Караван втянулся в тайгу и бодро зашагал по тропе в северо-восточном направлении от Знаменского. Звук колокольчика, висевшего на одной из лошадей, постепенно замер в таежной глуши. Густая, труднопроходимая тайга со всех сторон обступила караван; луч солнца с трудом прорывался сквозь ветви пихты и кедра, освещая ярко окрашенную таежную растительность.
День был жаркий. Ни малейшего движения раскаленного воздуха. Все, казалось, вымерло или притаилось в укромных и затененных местах. Среди густых ветвей деревьев кедра и пихты иногда встречались сидевшие сойки и кедровки, они часто открывали рты, жадно глотая воздух. Комары, оводы и гнус с ожесточением нападали на людей и животных, прокусывая толстую кожу лошадей, и капельки алой крови стекали по их телу. На остановках развьюченные лошади не уходили и прятались в дым костра. А рядом была чудесная трава! Животные теряли силы и на глазах участников маршрута худели.
Тропа медленно пошла на подъем, и, когда караван достиг водораздела, здесь потянуло ветерком; от комаров и других насекомых не осталось и следа. Люди облегченно вздохнули. Развьюченные и стреноженные лошади немедленно ушли пастись в густую траву. Легкий ветерок освежил путешественников, и вскоре на водоразделе запылал костер, над которым висел чайник с чистой родниковой водой.
Торжественная тишина окружала лагерь путешественников. Кругом расстилалась тайга, безбрежное зеленое море. Среди темно-зеленой тайги белыми пятнами выделялись скалы известняков, а на юго-востоке просматривалась линия таежной растительности. На голубом фоне неба выделялась линия белых гор с острыми вершинами отдельных скал. Белогорье предстало перед путешественниками в своей нетронутой дикой красе. Горы, покрытые вечными снегами, казалось, были вот здесь, рядом, тогда как на самом деле до них было не менее пяти-шести дней пути.
