Малеинов Андрей
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Симонов Евг. Братство трех. Ветер странствий. Москва, ФиС, 1970 г.
Андрей
Вершины вскинули свои седины,
Причесываясь гребешком-рассветом.
О высоте своей молчат вершины —
И ниже не становятся при этом.
Алим Кешоков
Вернемся на несколько десятков лет назад...
Участница альпиниады РККА корреспондент «Правды» Зинаида Рихтер радировала с вершины Эльбруса о том, что среди трех братьев Малеиновых, инструкторов альпиниады, младший — Андрей работает на Кругозоре инструктором ОПТЭ. В шутку его называют «комендантом Эльбруса».
Зинаида Рихтер, удивляясь восемнадцатилетнему хозяину горы, не знала об еще более удивительной цифре: его туристский стаж составлял к тому времени уже шесть лет. Матрос ледокола № 9 на Беломорье, потом моторист завода ЦИАМ Андрей, подобно старшим братьям, увлекся спортом странствий. Когда он исправно протопал со всеми на тяжелейших гикоревых лыжах перевалы Бечо и Местийский, ему было всего лишь шестнадцать лет.
И тянется отсюда по горам - по долинам продолженная младшим Малеиновым лыжня. Так пройдет он на лыжах и весь массив Эльбруса, от спадающего к Карачаю перевала Хотютау до устремленного к адылской развилке ущелья Ирик. Побывает в Высоких и Низких Татрах, проложит след среди подобных зимним тополям елей Тянь-Шаня, ощутит ослепляющую скорость олимпийских трасс Кортина д'Ампеццо.
В дневниках Евгения Абалакова, который, к слову сказать, был вдвойне близок Малеинову - как альпинист и как талантливый ваятель, мы читаем: «Я и Андрей выходим на лыжах на перевал. Движемся в боевой готовности...».
Да, не знавший в те годы соперников Евгений Абалаков избрал напарником именно Андрея, пусть тому не было и двадцати. Спорт в этом походе по Туркестанскому хребту не самоцель. Только средство. Ради выполнения задания наркома Орджоникидзе — проследить уходящее ввысь рудное тело, проложить пути добытчикам металла.
Пройдены перевалы — один, другой, третий, все дальше уходят альпинисты, все выше. И ветер разрывает вдруг пелену тумана — возникают очертания знакомых вершин, карнизы над обрывающимся книзу ледником.
Разведка продолжается. Геологи предполагали, что руда таится где-то в стене. И в поисках жилы обшаривают стену альпинисты. День за днем, метр за метром, вариант за вариантом...
Первая разведка завершена. Выходы рудного тела прослежены. Можно уходить.
Евгений Абалаков плотнее нахлобучивает измятую, выцветшую, напоминающую гриб фетровую шляпу, подтягивает темляк на ледорубе, и минуту спустя его плотная, коренастая фигура уже мелькает далеко внизу, разворачиваясь в каменных коридорах. Взметая клубы снега, то набирая скорость, то осторожно притормаживая, спускаются остальные.
Андрей стремительно летит по широкому снежнику.
— И-я-гу-гу! — с тревогой кричат оставшиеся на гребне. И еще раз: — И-я-гу-гу!
Они видят, как сзади, нагоняя лыжника, сначала медленно, потом быстрее и быстрее двинулся снежный пласт. Весь склон. Лавина с шипением и свистом устремилась за их товарищем. Он еще не подозревает об угрозе за плечами. Ощутит ее, когда не сможет уже вырваться из холодных и цепких объятий. И они, стоящие здесь и видящие все это, ничем не могут помочь.
Облако снега настигает черную точку, валит. По временам над белой пеной покажется голова, вынырнет из снежного вала рука и снова исчезает в жерновах из снега, льда, камня. Лавина медленно останавливается, и крик радости и удивления вырывается у всех, кто уже бежит, едет, спешит вниз. Из месива снега и грязи, пошатываясь, возникает человек. Жив. Уцелел. Боролся из последних, но вырвался из ледяных тисков.
Андрей стоит на снегу. Товарищи спешат к нему. Он делает несколько неверных шагов, покачнулся, но устоял. Издали видны темные подтеки на зелени штормовки. Ранен! Его обступают, поддерживают, быстро бинтуют голову.
— Д-дальше с-с-снежное поле, — говорит Андрей, слегка заикаясь после аварии. — По-поеду сам. На лыжах.
И не только едет, преодолевая длинный спуск, но и разворачивается перед скалами, объезжает трещины.
За этот спуск он расплачивается по сей день. Но разработанная им (совместно с профессором Иваном Михайловичем Саркизовым-Серазини) система дыхания и гимнастики плюс лыжи, байдарка, горы, минус алкоголь, сигареты — все это позволило ему оставаться в форме, ни в чем не уступать молодежи.
* * *
И снова поиск, снова вдаль и ввысь... Пришло время большого туризма. Уже нужны дублеры Селигера, Баксана, Домбая, ставших тесными для новых масштабов. И когда мы читаем сообщения о том, что центральная лаборатория туризма «открыла для лыжного туризма Гагру альпийскую» а Баксанская лавинная лаборатория МГУ — Красную Поляну, хочется перенестись на тридцать пять лет назад. Все это было открыто еще тогда.
Именно тогда экспедиция ОПТЭ (Андрей Малеинов, Борис Симагин, Исаак Ошер, Ян Денисюк) от пальм, олеандров, залитых светом набережных поднялась к вершине Ачишхо, прошла на лыжах плато и все плоскогорье Мамздышки, пыталась взойти и на Арабик.
Туристы прошли несколько маршрутов по заповеднику к караулке у реки Пслух. От караулки решено пройти к озеру Рица. Оказалось, что этот путь через перевал, исхоженный тысячами ног в летние месяцы, никто еще не проходил зимой.
25 апреля. На побережье цветут мимозы и жарко светит солнце. А здесь, в полумраке пихтового леса, такие глубокие снега, что туристы не могут даже ориентироваться по зарубкам на деревьях. Все скрыто под снегом. Даже летние пастушьи балаганы — под белой пеленой.
Три дня и три ночи двигался отряд, не встретив ни одного человека на пути. Наконец, с высоты 1800 м открылся вид на озеро Рица — голубовато-зеленый водоем с крутыми, заросшими лесом берегами.
Если же говорить об альпинизме, то еще в предвоенные годы в числе трофеев Андрея Малеинова были такие неплохие по официальной классификации вершины, как Северная Ушба, Дых-тау, Башкара и Гадыл.
Изображение Эльбруса увидим мы и на полученной Андреем Малеиновым, боевым офицером 17-го гвардейского Карпатского корпуса, медали «За оборону Кавказа».
От долин Кавказа до высочайшей в Иране вершины Демавенд, от горы Кохта в Грузии до Говерлы в Карпатах, горнолыжного центра Польши — Закопане и столицы Чехословакии Праги — таков маршрут, которым шел по дорогам войны Андрей Малеинов.
Теперь Андрей — художник. Долгими месяцами не зажигается свет в его московской квартире. Ее хозяин, да простит нас читатель за невольный каламбур, на высоте. То на высоте трех с лишним тысяч метров в хижине метеостанции у самой вершины Чегета, то в поднятом уже на все четыре тысячи, окованном металлом «Приюте одиннадцати» на Эльбрусе.
Впрочем, он не расстается с горами и дома, когда кладет на холст мазки сочной темперы: снова проходят перед ним чередой вершины. Знакомые. Исхоженные. Непостижимые. Не потому ли меньше всего во всем мире горных художников, что горы оказываются еще более трудными для воспроизведения, чем море или даже воздух. И, быть может, с мудрого, лаконичного Рериха и пойдет родословная тех, кто отдал свой талант вершинам.
Вот они, наши кавказские знакомые, в заставленной картонами, окантовками, лыжами комнате Малеинова... Похожий на чеканки грузинских мастеров «Сон Чегета»: скала на подъеме к ложной вершине. Или — лиловая глыба Супахата, в которой глаз художника уловил сходство с заснувшей женщиной. Работает он и над сюитой «Эльбрусиада», наблюдая великий массив то из Ирика, то от Узункола.
О расхожести его работ нам помогла судить инкрустация из дерева, приобретенная в магазине «Подарки». На обороте не меньше полудюжины атрибуций. И «Мебельная ф-ка № 3», и «Артикул МГ-117873», и «Цена 6—00». Все, кроме фамилии автора, который не одну неделю проторчал в Безенги, чтобы, подобно охотникам за синей птицей, уловить в нужном ему освещении вершину Гестолы.
Совокупный тираж детских книг Андрея Малеинова («Удалые сани», «Волшебные лыжи», «Кто быстрее» и др.) перевалил уже за пять миллионов. Этим может похвалиться далеко не каждый график. А признание читателя — разве не лучшая из всех возможных наград!
Три человека — это три жизни да столько же судеб. Они и разные, и в то же время во многом единые. Тем, что «Я» у них вливалось в «МЫ» и найденное одним становилось достоянием многих людей, будь то рисунки Андрея, новые перевалы Александра, слаломные склоны Алексея. Как в словах древней книги «Экклезиаст», которые так любил Эрнест Хемингуэй: «Род проходит и род приходит, а земля пребывает вовеки». И разве же перевалы с вершинами не самая гордая часть той самой Земли, на которой мы все живем!
Ночь на Чегете
Чудо Алтая. Ущелье Маашей
К перевалу Джаловчат
Ущелье Адылсу
Ушба к вечеру
Горная сказка. Айсберг на высокогорном озеро в Грузии.
В родном краю
Бивуак под перевалом Морды
