Использование ездовых собак в экспедициях
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Биография Поля-Эмиля Виктора
Поль-Эмиль Виктор - известный французский полярный исследователь и писатель, участник многих экспедиций в арктические и антарктические области земного шара, и в большинстве из них его верными помощниками были ездовые собаки. С ними прошел он тысячи километров пути, многократно выручали они его в минуты опасности, и их он сделал главными героями этой книги. Поль-Эмиль Виктор мастерски рисует портреты животных, рассказывает об особенностях их поведения, показывает решающую роль ездовых собак в покорении обоих полюсов Земли.
С.М.Успенский сообщает следующие факты биографии путешественника: «Поль-Эмиль Виктор — полярник по призванию. Еще в детстве он зачитывался описаниями путешествий в полярные страны и готовился сам стать полярным исследователем. Хорошо представляя себе, насколько широких знаний потребует от него избранная профессия, он заканчивает Инженерную школу в Лионе, а кроме того, становится дипломированным этнологом и филологом. В 1934 году Поль-Эмиль организует свою первую этнографическую экспедицию на восточное побережье Гренландии. Спустя два года он вновь на этом острове и вместе с тремя спутниками на собачьих упряжках пересекает Гренландский ледниковый щит, а зиму проводит вместе с эскимосами, ведет тот же образ жизни, что и коренные жители Гренландии. Во Францию Поль-Эмиль возвращается с большой коллекцией одежды и утвари эскимосов (сейчас ее можно увидеть в Антропологическом музее в Париже), с чувством глубокого уважения к народу, который не только сумел выжить в полярной пустыне, но и создал из того малого, что дает человеку здешняя природа, столь удивительные предметы материальной культуры.
В 1938 и 1939 годах Виктор проводит свои исследования в Лапландии и одновременно разрабатывает план организации большой трансарктической экспедиции, мечтает о знакомстве с Советской Арктикой, с населяющими ее коренными жителями — ненцами, нганасанами, чукчами. Начавшаяся вторая мировая война помешала осуществлению задуманного плана. Поль-Эмиль Виктор назначается помощником военно-морского атташе Франции в Скандинавских странах, а после оккупации части своей родины гитлеровцами вступает в армию США и служит на Аляске — вначале инструктором по подготовке полярных подразделений военно-воздушных сил, а затем командует поисково-спасательной эскадрильей, действующей на севере Американского, континента и на Алеутских островах.
С 1947 года по поручению правительства Поль-Эмиль Виктор становится организатором и руководителем французских полярных экспедиций». К середине 1970-х годов им было снаряжено сорок таких экспедиций. В них приняли участие около двух тысяч человек; полевые партии преодолели за это время на тракторах, вездеходах и мотонартах, преимущественно в Антарктике, более трехсот тысяч километров, совершили важные географические открытия, собрали ценные научные материалы, опубликованные затем в сотнях статей и многих книгах».
Использование собак первыми арктическими путешественниками
П.-Э. Виктор дает исторический экскурс, рассказывая, как путешественники прежних времен начали использовать ездовых собак как транспортное средство. «Кажется непонятным, почему полярные исследователи, многие из которых обессмертили свои имена, должны были в течение десятков лет сами заново изобретать с невероятными трудностями, порой приводившими к роковому концу, технические средства, столь же старые, как мир холода.
Английский исследователь Уильям Эдуард Парри (он открыл остров Мелвилла и пролив Веллингтона через пять лет после Ватерлоо!) положил в 1820 году начало новой стадии полярных исследований — зимним пешим переходам и очутился в лабиринте новых проблем, о которых раньше никто не думал, ибо они не возникали на борту кораблей. Кроме строительства жилья, ночлега, питания, физического и духовного здоровья зимовщиков важным вопросом было передвижение по снегу, льду, припаю, а также по воде.
И вот, даже самые крупные специалисты, самые опытные и умные исследователи не сразу догадались, что с помощью собак эту проблему можно разрешить целиком и полностью.
В 1822 году, во время плавания «Фьюри» и «Геклы» под командованием Парри, англичане купили у эскимосов две упряжки собак, но пользовались ими лишь для того, чтобы перевозить снаряжение от одного судна к другому.
Капитан Лайон, командир «Геклы», отметил, что его упряжка из девяти собак пробегала 1700 метров за 9 минут с грузом 900 килограммов. Он констатировал также, что собаки могли работать по 7-8 часов в сутки, но не сделал из этого никаких полезных выводов.
Сэр Джон Росс, который впервые совершил в Арктике плавание на судне, движимом паром, и доказал этим свою склонность к новой технике, вошел в 1830 году в близкий контакт с эскимосами, но тоже ничего из него не извлек.
Лишь Мак-Клинток положил начало использованию нарт, когда в 1850 году отправился на поиски сэра Джона Франклина, не подававшего о себе известий в течение более четырех лет.
С помощью каюра и дюжины собак этот шотландец за пять дней преодолел расстояние, отделявшее его корабль «Резольют» от другого — «Норе Стар». Через двое суток после этого он добрался до третьего судна — «Ассистенс». Всего на переезд длиной 750 километров в оба конца у него ушло 15 дней, в среднем по 50 километров в день, при температуре минус 30°С». «Техника использования ездовых собак для полярных исследований развивалась и распространялась главным образом в промежутке между двумя войнами. Во время войны 1914—1918 годов собачьими упряжками пользовались, по большей части не будучи убежденными в их достоинствах; часто предпочитали живую силу людей, а также исландских пони».
Опыт Ф.Нансена в использовании собак
По мнению П.-Э. Виктора, «Нансен первым понял значение собаки в полярных экспедициях не только как транспорта, но и как средства, чтобы выжить в критических обстоятельствах. Действительно, на обратном пути, ужасающе медленном, пища для собак кончилась, и пришлось убивать их одну за другою, чтобы кормить оставшихся. 6 августа путешественники были вынуждены расстаться с последними двумя псами, Кайфасом и Суггеном. Благодаря им двое мужчин не умерли от голода.
«Если полярные исследователи,— пишет Нансен в отчете о своей экспедиции,— примут решение уподобиться эскимосам и ограничиться лишь самым необходимым, они смогут проезжать значительные расстояния в этих местах, считавшихся до сих пор недоступными для людей».
Отношение к собакам Р.Скотта
П.-Э. Виктор уверен, что «неверие в собак, иначе говоря — презрение к ним, дорого обошлось Скотту: в то самое время, как он со своими товарищами умирал на обратном пути от истощения, Амундсен и его спутники возвращались с полюса, достигнутого ими на месяц ранее Скотта, с сигарами в зубах, отрезая толстые ломти ветчины и восседая на нартах, которые собаки везли галопом...
Технические средства, примененные Скоттом в 1911 году, по существу не отличались от тех, с помощью которых Парри в июне 1820 года пересек остров Мелвилла с одиннадцатью спутниками, тянувшими сани с грузом в 400 килограммов. Скотт научно рассчитал рационы, придумал шипы для обуви, улучшил лямки, имел в своем распоряжении усовершенствованные сани, но принцип остался прежним — тяга силами людей».
Опыт эскимосов, необходимый для выживания на Севере
«После этих великих завоевании наступила (особенно на Севере) эра таких виртуозов эскимосской техники, как Кнуд Расмуссен и Вильяльмур Стефансон.
Оба умели строить иглу, изготовлять одежду из оленьих шкур, обтягивать нарты брезентом, чтобы превращать их в плоты и переплывать через реки и полыньи; оба умели дрессировать собак и править ими, лечить обморожения, охотиться, ловить рыбу и готовить пищу. С ними период завоеваний заканчивается, хотя и продолжаются крупные исследования».
Использование современной техники в арктических и антарктических экспедициях
П.-Э. Виктор скептически оценивает использование техники в экспедициях. «Начиная с 1912 года в экспедициях принимает участие современная техника. В полярные края направляются гидропланы, дирижабли, воздушные шары, самолеты, ледокол и, наконец, атомные подводные лодки. 12 августа 1958 года атомная подлодка «Скат» взломала ледяной купол Северного полюса на 90° северной широты. Забыл упомянуть о мотосанях, которые сотнями тысяч (в 1973 году их было в ходу свыше миллиона) назойливо тарахтят везде, отравляют воздух Арктики и послужили причиной гибели большего количества эскимосов, чем когда-то подвижка льдов, пурга, штормы и даже голод... Эти машины так грохочут, что распугивают дичь, и охота там, где их используют, почти невозможна».
«После войны 1939—1945 годов механические средства передвижения - гусеничные машины малой, средней и большой мощности (легкие тракторы весом от двух с половиной до пяти тонн, тяжелые вплоть до сорокатонных), аэросани, самолеты, вертолеты полностью вытеснили собачьи нарты (только некоторые английские экспедиции еще применяют их, да и то лишь в часы досуга)».
Состав экспедиции П.-Э. Виктора 1936 года
В состав экспедиции при переходе через Гренландию входили «четыре человека, трое нарт; количество собак различно в зависимости от расстояния. Тогда один из участников — запасной и помогает другим в случае нужды или идет впереди, чтобы разведать трассу, определить направление и т. д. К знаниям, умениям и психологической устойчивости участника путешествия на собачьей упряжке через такую ледяную пустыню, как Гренландия, предъявляются те же требования, что и при всякой другой поездке, точно так же как для хождения на лыжах по этому ровному плато нужно не больше профессиональных умений, чем для обычного хождения на лыжах по пересеченной местности».
Погодные условия во время экспедиции Виктора 1936 года
«Собственно переход продолжался сорок пять дней. Лишь пять дней из полутора месяцев стояла хорошая погода, а сорок — плохая или очень плохая: метели, пурга, ветер свыше пятидесяти километров в час или молочный туман, когда все бело, когда небо и землю не отличить друг от друга, границы между ними нет. Мир, непривычный для людей, где масштабы утрачены, где спичечный коробок, лежащий в десяти метрах, путаешь с нартами, находящимися за километр от тебя; где, не имея ориентиров, падаешь навзничь, если, наклонившись, выпрямляешься слишком быстро.
Температура не опускалась ниже минус 30°С, и нашим главным врагом был не холод, а ветер, метель, глубокий снег (в нем мы увязали по колено, как мухи в патоке), а когда спустились на восточный берег — каша из талого снега, из которой мы не могли вытащить ноги, словно их удерживали чьи-то гигантские руки, но в особенности усталость и голод».
Физические и психологические трудности путешествия по снегу и льду
«Усталость за время дневного перехода добирается до кишок, до горла, доводит до изнеможения, подавляет все мысли, ломит поясницу, накатывает волнами от лодыжек к голове. Колени дрожат, в желудке — спазмы, в груди, давит, ломит плечи и шею. Но когда дневной переход закончен, до отдыха еще далеко. Нужно, борясь со снегом, ветром и льдом, развязать твердые, как железо, веревки, которыми груз крепится к нартам; установить палатку, а она рвется из рук, словно бешеная; распутать постромки с намерзшими на них комками черного помета; накормить собак, не допуская стычек между ними, и проследить, чтобы каждая съела свою порцию — полбрикета пеммикана; проверить всю упряжь и немедленно починить, если это необходимо. Затем можно вползти в палатку через оставленный лаз, стараясь, чтобы при этом внутрь проникло как можно меньше снега; стащить с себя оледеневшую кухлянку (что не так-то легко); разогреть пищу (о том, чтобы стряпать, и речи нет); сделать запись в путевом журнале... И это еще не все!»
«Когда мы лежим в спальных мешках голодные и усталые, стуча зубами, иногда мокрые с головы до ног, наступают другие мучения: сон не приходит долго или не приходит вовсе; нас преследует мысль о том, что придется вставать в палатке, сотрясаемой порывами ветра, а потом последуют еще добрых четыре часа утомительного труда, прежде чем можно будет дать сигнал отъезда: «Кра!», заслышав который собаки рванутся вперед...»
«4 ч. 30 мин. Пробуждение. Палатка снаружи покрыта инеем. Идет густой снег, порывы бурана все сильнее. Из-за поземки снег пробирается во все щелочки. Под моей головой образовалась целая подушка, вдоль спального мешка — надув. Все в палатке покрыто снегом и инеем. Лишь только зажигаем примус, нас обдает потоками воды (снаружи всего минус 9°С). Все промокло.
С трудом одеваемся, чтобы выйти накормить собак, отобрать провиант и снаряжение, оставляемые здесь с целью облегчить нарты».
«Если же маршрут пролегает по холмам, припаю, фьордам, обнаженным участкам земли или по леднику (что имеет место в большинстве случаев), необходимы весьма многообразные знания. Нужно уметь определять, достаточно ли прочен лед, чтобы выдержать вес нарт и ваш вес с учетом того, на лыжах вы или нет. Толщина льда в верховье фьорда и в его устье различна: из-за притока с земли пресной воды лед в верховье отличается от льда в устье, образовавшегося из соленой морской воды. Весной надо уметь «почуять», где находится лед, подточенный снизу течением или подтаявший сверху от солнечных лучей, отраженных торосами (обычно это бывает у оконечности мыса). Надо знать еще многое, о чем я охотно рассказал бы, но это заставило бы пуститься в подробности, конечно, интересные, но чересчур пространные для этой книги».
Трудности передвижения на нартах
«Я рассказал, как совершил с товарищами переезд на собаках через ледяную пустыню Гренландии. Теперь я выразился бы иначе: «перешел пешком, с собаками», потому что многие говорили нам: «Ах, это, наверное, было приятно!» А когда мы просили объяснить, как они представляют себе этот пятидесятидневный путь, они говорили о «прогулке» или «поездке», во время которой, очевидно, мы, укутавшись в теплые одежды, лежа на застланных мехами нартах, словно в люльке, катили, подобно русским боярам, на тройках зимой, как показывают в некоторых фильмах.
Вот, к примеру, выдержки из моих записей 1936 года. Я вторично зимовал тогда с эскимосами на восточном берегу Гренландии, в Кангерсетоатсиаке (по-эскимосски в «не очень большом фьорде») на севере Ангмагссаликского района, единственный белый среди двадцати пяти человек. Наша хижина была построена на мыске у входа во фьорд. За нею были долины и озера. Мы ходили туда на лыжах, чтобы охотиться на куропаток или переправляться на другой конец фьорда к северо-западу от нашего островка. На этой лыжне я тренировал свои упряжки, когда лед фьорда делался непрочным. Однажды после обеда произошло вот что (даю запись от 26 ноября 1936 года):
«Лыжня идет вниз между скалами от перевала до первого озерка. После довольно длинной крутой тропинки нарты выезжают на бугор, за которым крутой поворот. Слева - скала высотой свыше трех метров, справа - обрыв, до дна - метров двенадцать. Лыжня огибает скалу, потом спускается под прямым углом налево, в узкий проход, который нельзя прозевать: здесь нарты на полном ходу наклоняются направо, и тотчас же собаки тянут их налево, устремляясь в узкий проход. Значит, нужно как можно скорее перегнуться налево, налечь всей тяжестью тела на левый полоз нарт, чтобы они не перевернулись, и сразу же быстро откинуться, а то ударишься головой о скалу, нависшую в начале прохода.
Совершая этот спуск впервые, я, как и все мои спутники-эскимосы, искусственно затруднил собакам бег, подвязав одну из передних лап каждой. На другой день, уже зная лыжню, я позволил им бежать свободно.
Сегодня они взбежали на бугор галопом и одна за другой исчезали в проходе. Изо всех сил откидываюсь налево. Так, все в порядке! Нарты сохранили равновесие. Проезжаю бугор. Нарты слегка скособочились в сторону собак; это ничем не грозит, так как сейчас нарты выпрямятся, и меня здорово тряхнет. Пытаюсь нагнуться еще больше внутрь кривой. Вот и ожидаемый толчок, но он так силен, что я слетаю с нарт не в силах удержаться. Нарты с размаха ударяются о скалу и останавливаются. Все постромки лопнули.
Я быстро поднимаюсь, так как Кристиан — эскимос, мой спутник и друг — недалеко (он осторожен и надел своим собакам путы). По другую сторону прохода между скалами мои псы несутся вскачь одни по тропе, ведущей прямо к хижине. Остановить их невозможно, крики бесполезны. Случись такое на припае, положение было бы серьезным и даже опасным.
Возвращаюсь на буксире нарт Кристиана».
Жилища путешественников
Основным жильем во время гренландского перехода П.-Э. Виктора и его спутников была палатка. «К полудню возвращаемся в палатку, зажигаем оба примуса, так как керосина у нас много, хоть продавай. Вскоре в палатке плюс 32°С. Когда все высохло, мы располагаемся как можно удобнее в одних рубашках (в этом пирамидальном пространстве лишь четыре квадратных метра)». «Затем вы вместе ставите палатку. Боковые растяжки прикрепляют к кустам, если они есть, или к кольям, которые вы натешете и воткнете в снег параллельно бокам палатки. Если снег чересчур рыхлый, вы естественным способом оросите колья, чтобы они примерзли к снегу. Пока вы будете собирать и ставить колена труб для печки, ваш товарищ, снова вооружась топором, нарубит хворост и заготовит топливо: огонь в печке нужно разжечь как можно скорее.
Надо иметь достаточно дров, чтобы хватило не только на ночь и на утро, но и на то, чтобы сварить пищу вам и собакам. Затопив печку, вы ставите на нее набитые снегом котелки, чтобы получить воду, и с этого момента все будет хорошо; сколько бы вам ни пришлось еще трудиться снаружи, на морозе, на ветру, в сгущающейся темноте, вы сможете заходить в палатку погреться. А ведь работа только начинается… За это время ваш спутник подгребет снег к стенкам палатки, чтобы она прочнее держалась и ветер не проникал внутрь». «В палатке уже стало жарко, как в бане. С верхней веревки свисает все, что нужно просушить: рукавицы, собачьи мокасины, верхняя одежда дежурного повара, полотенца, носки. Все, что только можно повесить, мокрое или сухое, вешается на эту веревку или на стенки палатки». «Так закончится день. Вы вернетесь с товарищем в палатку. Там тепло, на печке клокочет кастрюля с чаем, зажжете трубки и, помолчав, начнете рассказывать друг другу всякие истории...»
«Внутри фьорда нас ожидала хижина (это была хижина, в которой зимовала британская экспедиция 1930 года во главе с Джино Уоткинсом. Предусмотрев свое прибытие, мы забросили туда в течение зимы продукты для себя и собак). Мы распахнули дверь и сразу же вскрыли ящики с продовольствием... Потом мы кинули жребий, кому где спать, и улеглись без долгих размышлений.
Несмотря на возбуждение, мы сразу же заснули долгим благодатным сном без всяких сновидений, сном, о котором так мечтали. Мы больше не становились в тупик перед возникающими проблемами, нам больше не нужно было принимать никаких решений».
Одежда путешественников
«Мы похожи на водолазов: капюшоны кухлянок накинуты на головы, шеи обмотаны мохнатыми полотенцами, рукава завязаны над перчатками, а штанины внизу стянуты шнурками, охватывая верхнюю часть мокасин».
Питание путешественников и собак во время перехода через купол Гренландии
«Голод мучает все время. Дневной рацион достаточен по количеству калорий, но минимален по весу: меньше килограмма в день на человека. Через полчаса после еды голод снова начинает терзать желудок и чувствуется всю ночь; утром, прежде чем собраться в дальнейшую дорогу, мы жадно поглощаем то же, что накануне: пеммикан, овсяную кашу, сухари, сахар, чай, конфеты, шоколад».
«После четырех часов труда провиант и снаряжение рассортированы. Мы оставляем для себя рацион лишь на две недели (впрочем, они могут растянуться и на три). Паек собак не трогаем. Раздаем им все съедобное, и они выскакивают из своих нор, как чертики из табакерок. Вскоре животы у них набиты так, что волочатся по земле, как говорят эскимосы».
«Вскрыв ящики с продуктами, съедаем все сладости и лакомства, предназначенные для торжественных дат. Та же участь постигает коробки с сардинами и тунцом в масле и пакетики с айвовой пастой».
«Сначала мы роздали собакам очень много вяленой рыбы, затем устроили для себя первое настоящее пиршество — пиршество на датский манер: суп из говядины; консервированная говядина, которую в те времена шутливо называли обезьяньим мясом; рис; овсяная каша с огромным количеством сахара и молока; шоколад в плитках. Наполнив желудки, мы привели себя в порядок и вышли навестить собак, которые, тоже наевшись до отвала, спали вокруг хижины, впервые за долгое время вытянувшись во весь рост и разбросав лапы».
«Вы разведете неподалеку костер из длинных сучьев, и, чтобы приготовить пищу для собак, повесите над ним котелок, набив снегом и положив нарезанную кусками рыбу.
Когда вода закипит, добавите рис и жир. Через двадцать—двадцать пять минут снимете котелок с огня, чтобы варево остыло (собаки никогда не едят горячее, иногда — теплое, а большей частью — холодное). Теперь надо снова набить снегом и котелок, и обе алюминиевые кастрюли, так как из тающего снега, даже если его утрамбовать, получается очень мало воды. Если повезет и отыщется лед, вода будет скорее. А если очень сильно повезет, достанете воду, из-подо льда речки или озера. Иногда достаточно выстрелить отвесно в поверхность льда, чтобы из дырки заструился ручеек».
«Когда снег в кастрюлях растает, дежурный повар бросает в них картофельные хлопья, сухой лук, суп в порошке. Все эти обезвоженные продукты разбухнут, мало-помалу принимая натуральные форму и объем, и, когда вода (присматривайте за тем, чтобы ее было достаточно!) закипит, они готовы к варке. Тогда кладут куски оленьего или тюленьего мяса, или зайца, или куропатки — словом, что найдется. После часа или полутора часов стряпни у каждого из вас будет, наконец, чтобы наполнить желудок, по доброй миске «похлебки моей бабушки», которую вы обильно сдобрите солью (вы потеряли, потея в дороге, много соли), перцем и другими пряностями, если они у вас имеются. Вместе с галетами, разогретыми на печке, и чаем, долго настаивавшимся во второй кастрюле, это будет ваша главная трапеза за весь день. Если чувствуете потребность, добавьте в чай полстакана рома, пригоршню сахара и станете счастливейшим из людей. А если вы — старый волк, то не повредит и кусок масла, брошенный в чай.
Если вы слишком устали и сон вам дороже пищи, то ограничьтесь одним котелком кипятка для чая и бросьте на сковородку два брикета (один для себя, другой для товарища) замороженной похлебки, сваренной раньше на досуге из фасоли, шпика, тертого сыра, масла и приправ,— нечто вроде густого супа, замороженного и нарубленного text-align:justify;text-indent:1.0cm;background:whitefont-size:12.0ptfont-size:12.0ptspan style=/ptext-align:justify;text-indent:1.0cm;background:whitep class=mso-spacerun:yesкусками по одному или полтора килограмма».
Лагерь и его обустройство
«Чтобы войти в роль человека, решившего сделать привал, и сделать его в удобном месте, где можно найти хворост для огня и деревья для других надобностей, попробуйте при этом представить себе, что вы много часов бежали рядом с нартами; что иногда вы тянули или подталкивали их, помогая собакам; что вы доведены до изнеможения и что тридцатиградусный мороз с «легким, освежающим ветерком» обжигает вам грудь; что от дыхания намерзают сосульки на ваших бровях, рmso-spacerun:yesесницах, усах, давно небритых щеках и одежде. Вы остановились на ночлег до захода солнца, так как умны и знаете правила игры.
Итак, вы решили сделать привал. Но прежде чем улечься отдыхать, вам пp class=span style=/spanридется провести несколько довольно неприятных часов. Ведь для того чтобы разбить хороший лагерь, нужно много времени и труда, а на морозе, на ветру терпеливо, медленно и основательно что-нибудь делать — значит обрекать себя на немалые страдания.
Вот вы выбрали два дерева, между которыми можно натянуть палатку. Но прежде чем сделать это, надо хорошенько отряхнуть с деревьев снег, иначе, когда вы затопите печку, свалившиеся с веток пласты снега засыплют и печку, и палатку, и все остальное. Затем нужно с помощью лыжных палок разгрести слой чересчур рыхлого снега, лежащего на земле сверху, либо, если он слишком глубок, плотно его утрамбовать.
Пока вы распрягаете собак, ваш спутник нарежет тонких веток и раскидает их по снегу, как теплоизолирующую подстилку для спальных мешков».
Устройство запасного лагеря
В процессе путешествия пришлось оставить часть провианта и снаряжения. «Бросаем радиоприемник (весит двадцать пять килограммов и служит лишь для того, чтобы; принимать сигналы времени для проверки хронометров, с помощью которых мы измеряем долготу), разборный каяк (весит тридцать килограммов, взят из соображений безопасности, на случай если мы выйдем к берегу в глубине фьорда, окаймленного скалами), шипы для льда (обойдемся и без них), все канаты для лазания, кроме одного, два бидона керосина и многое другое. Из пустых ящиков соорудили укрытие и окрестили его «уборной» в честь деревянных будок, встречающихся в Булонском лесу, носящих то же название и предназначенных для того же. Не успели мы отвернуться, как Арнатак, выскользнув по обыкновению из упряжки, уже устроилась там».
Поведение собак во время переходов
П.-Э. Виктор подробно описывает поведение собачьей стаи. «Лишь только мы выходим из палатки, на нас нападают тысячи яростных, воющих демонов; они толкают, колотят, кусают, их когтистые лапы рвут нас, хлещут, срывают очки. Они хотят нашей смерти, несомненно. Снег проникает всюду; вскоре по шее и вдоль спины струится вода. Спотыкаясь, ослепленные, полузадохшиеся, чуть не на четвереньках добираемся мы до почти невидимых нарт: из-под снега торчат лишь верхние концы их стоек. Собак не видно: засыпанные снегом, свернувшись калачиком, укрыв морды хвостами, они лежат в уютных и теплых норах, созданных теплом их тел. Я упираюсь в нарты; один из снежных холмиков трескается, и из него высовывается морда Арнатак с комками снега на носу и над глазами. Из отдушины струится густой пар, пахнущий псиной».
«Если вы опытный каюр, то научите одного из псов стеречь нарты. Он один останется на свободе, если вы имеете обыкновение привязывать собак на ночь, ляжет на нарты, ничего на них не тронет и никому, кроме вас, не позволит подойти к ним».
Профессиональное использование ездовых собак
П.-Э. Виктор делится собственными секретами управления собачьей упряжкой.
«Ничто никогда не заменит того чудесного чувства товарищества, взаимной преданности, какое испытывает настоящий каюр, отлично знающий своих собак, от которых он зависит, как и они от него, своих повседневных товарищей, на которых он может положиться, как и они на него. Ничто не заменит опьяняющей поэзии езды на нартах, когда микроскопические кристаллы льда блещут под солнцем в сухом и морозном воздухе Заполярья подобно золоченым гирляндам на елке.
Чтобы полностью насладиться редкостными впечатлениями, какие доставляет езда на собаках, поезжайте одни (но с такими собаками, которых вы знаете и которые вас знают). Чтобы ехать быстро и с полной отдачей сил, поезжайте одни; при групповой поездке скорость не превышает скорости самых медленных нарт.
Для длительного рейда вроде перехода через ледяную пустыню Гренландии, мне кажется, лучше всего такой состав отряда, как при нашем переходе в 1936 году…»
«Любой человек, имеющий шоферские права, может сесть за руль автомашины, будь то «ситроен», «роллс-ройс» или «ягуар». В зависимости от того, каковы у него рефлексы, насколько он осторожен, есть у него опыт или нет, он не попадет в аварию и будет водить машину более или менее долго.
Совсем иначе обстоит дело, когда правишь собаками, запряженными в нарты. В этом случае к человеческим качествам предъявляется больше требований.
Во-первых, следует иметь крепкое здоровье и быть очень выносливым. Ездить на собаках — это не значит спокойно сидеть на нартах и покрикивать псам на понятном им языке: «Вперед, направо, налево, стой!» При езде на собаках приходится часто на ходу спрыгивать с нарт, хвататься на лету за их задок, удерживаться, балансируя, на их полозьях, тормозить резким толчком ноги, откидываться всем корпусом назад или в сторону, чтобы удержать нарты равновесии при спуске. А иногда надо толкать или тянуть их вместе с собаками, приподнимать резким рывком.
Хотя соответствующие физические данные и важны, к ним нужно добавить и другие, приобрести которые куда труднее.
Владеть бичом, делая точные и ловкие движения им, притом рассчитанные на психологию собак, так же трудно, как ловить рыбу спиннингом. Быть может, после целого года тренировки вы приобретете ловкость и точность. Но если вы не имеете понятия об умственных способностях собак вообще, не знаете каждую свою собаку в отдельности, то вам придется иметь дело с проблемами, которые встанут перед вами в самый неподходящий момент, и вы почувствуете себя совершенно беспомощными лицом к лицу с ними.
Есть существенная разница между психологическими особенностями каюра — мастера своего дела и просто хорошего каюра. Эту разницу можно сравнить с разницей между инструктором лыжного спорта, чье педагогическое умение заключается в советах «Делай, как я!», и таким инструктором, который анализирует ваши ошибки и промахи, объясняет ясно, точно, что вы должны делать.
Хороший каюр должен обладать следующими психологическими качествами: во-первых, терпением, во-вторых, терпением, в-третьих, терпением, в-четвертых, спокойным характером, в-пятых, спокойным характером, в-шестых, спокойным характером.
Остальное (по линии психологии) — дело опыта, который необходимо приобрести: подавать команды как можно реже—лишь в случае, если без них не обойтись и если они могут быть сразу выполнены; никогда не орать, командовать вполголоса; не ласкать собак на промежуточных остановках, ни на кратких, ни на длительных, и приберегать излияния нежных чувств до окончания дневного пробега.
Не балуйте псов, не потакайте им. Собаки как дети, быстро все понимают и, как дети, сумеют использовать ваши слабости.
Повторяю: ездить на нартах вовсе не означает комфортабельно восседать на них и беззаботно предоставлять собакам везти вас».
Уход за собаками
«Он нарежет зеленых веток и выстелет ими круглые ямки, вырытые им в снегу каблуками или с помощью лыжных палок. Это спальные места для собак, по одному на каждую. Он снимет с собак обувь, чтобы высушить ее у печки. Вы поможете ему, если у вас останется время, растереть собак в случае, когда пробег был длительным, проверить их лапы, удалить лед, намерзший между пальцами, заняться лечением ран. Вот тогда-то можно дать волю своей любви к псам и вознаградить себя за то, что вы воздерживались проявлять ее в пути».
«Когда желудок будет полон и вам станет жарко, придется снова обуться и натянуть верхнюю одежду, так как пора кормить собак.
Вот уже прошло около двух часов после того, как вы остановились на привал. Псы немного отдохнули, и пища будет ими лучше усвоена. Если вода имеется в пределах досягаемости, дайте им напиться, а если вы образцовый хозяин собаки и воды поблизости нет, то натопите и остудите им воды, так как вода для них лучше, чем снег.
Пока ваш товарищ (или вы сами — почему бы и нет?) моет посуду (когда воды в обрез, с помощью снега) и наводит порядок, то есть убирает все разбросанное в палатке и вокруг нее, вы кормите собак. Это не такое уж легкое дело. В случае если вы заядлый собачник, то берите с собой столько мисок, сколько у вас собак, и каждая получит по полной миске еще теплой похлебки.
Несомненно, ваши собаки будут в самой лучшей форме, если давать им вареную и теплую пищу, нечто вроде супа — и еда и питье в одно и то же время. Но в некоторых случаях это невозможно, например, при путешествии, подобном переходу через ледяной купол Гренландии. При езде на небольшие расстояния достаточно брать сырую мороженую рыбу (два килограмма), лучше всего лосося — он жирнее и питательнее.
На Аляске считают, что стряпать для собак экономичнее, чем везти сырой продукт, и это вовсе не с точки зрения стоимости еды, а с точки зрения того, сколько можно увезти ее на нартах. Так, пятьдесят килограммов рыбы плюс пятьдесят килограммов риса плюс двадцать пять килограммов жира, сваренные -вместе, эквивалентны двумстам килограммам сушеной рыбы.
Если ваши псы приучены к тому, что каждый получит свою порцию без борьбы за нее и без риска, что ее стащат, то они будут накормлены без спешки, рычания и драк. После этого каждая собака устроится на ночлег в своей ямке, выстланной ветками, причем долго будет возиться в ней и устраиваться удобнее, по своему вкусу».
Необходимость убоя собак во время переходов
«Собаки, наши собаки! Наши неразлучные товарищи! Мы научились знать о них все, любить их, они зависели от нас, как и мы от них. Но если мы знали, для чего нужны все эти усилия, эти страдания, если наш путь вел к определенной цели, то для них не было ничего, кроме непрестанного труда и полкилограмма пеммикана в конце дня. И голода —такого же, как и у нас. Мы читали его в их глазах, когда проверяли упряжь и ласкали их, тронутые их любовью, их преданностью.
Для нас голод, усталость, тревога, вызванная слишком долго длящимися неблагоприятными условиями, были допустимы, приемлемы, ибо мы предусмотрели все заранее; риск был взвешен и рассчитан, неразрывно связан с затеянным нами путешествием. Но вдобавок нас мучила еще одна тяжелая обязанность, мысль о которой тяготила с каждым днем все больше,— обязанность неотвратимая, неизбежная — выполнить ужасный закон Арктики.
Мы отправились в путь с тридцатью тремя собаками и гружёными нартами. Ежедневно этот груз уменьшался на двадцать килограммов: четыре за счет пищи для людей и шестнадцать за счет собачьего корма. Каждые два-три дня одна собака становилась лишней. Если бы ее не убивали, то пришлось бы везти дальше ее корм, тоже ставший бесполезным грузом. Мы выехали с тридцатью тремя собаками и теоретически должны были через семь недель, проехав шестьсот пятьдесят километров, достичь противоположного конца ледяной пустыни с пятью собаками. Итак, в принципе нам нужно было умертвить двадцать восемь собак…»
span style=/span
