Опыт зимовки гляциологов на дрейфующей станции
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Жилища
На станции у гляциологов были палатки двух типов — «КАПШ-1» и «КАПШ-2» (каркасные арктические палатки конструкции инженера Шапошникова). «Жесткий каркас палатки КАПШ-1 состоит из дюралевых трубок. Снаружи он обтянут чехлом из плотной черной материи — керзы, а изнутри к нему пристегнут второй полог — из бязи. Вверху палатки имеется отверстие для вентилятора, а сбоку — круглый иллюминатор из органического стекла — плексигласа, обладающего хорошей прочностью и достаточной прозрачностью. Против иллюминатора находится поднимающаяся вверх дверь, плотно прилегающая к стенкам палатки. Снизу, на линии льда, к каркасу пришнуровывается «пол» из водонепроницаемой материи — серебристого перкаля. Для тепла сверх перкаля постилают еще оленьи шкуры. Палатки «КАПШ-1» имеют ряд преимуществ перед обычными брезентовыми палатками. Во-первых, они из-за двойного слоя обтягивающей их материи значительно теплее, во-вторых, благодаря обтекаемой полусферической форме и жесткому каркасу свободно выдерживают напор ветра и не требуют крепления в виде кольев и растяжек, наконец, в-третьих, их удается довольно легко переносить с места на место в собранном виде.
В палатках стоят «раскладушки», а также самодельные столы и табуретки. Вверху палатки под вентилятором укреплено большое металлическое кольцо для сушки одежды и обуви».
«В нашей палатке был даже пропеллерный вентилятор, состоящий из четырех чашек, напоминающих чашки анемометра Фусса, только большего диаметра. Работал он по принципу ветряной мельницы.
Благодаря этой детали ледоисследовательская палатка заметно выделялась среди других своим законченным архитектурным оформлением. Но красоваться этому украшению на верху палатки долго не пришлось. Кто-то из дежурных поваров во время спасения подгоравшего борща или каши, не найдя под рукой поварешки, сорвал это «устройство» и сразу получил четыре превосходные разливательные ложки. Так печально закончилась история нашего вентилятора.
Мы не очень расстроились от этого бесчинства, потому что вентиляция воздуха в палатке и без того превосходила все ожидания. Но зато когда кто-нибудь из нас дежурил по камбузу, то мог на собственном опыте убедиться, насколько удобно иметь в хозяйстве несколько поварешек. Еще долгое время (пока этот кухонный гарнитур не был растерян или сломан) в кают-компании не было слышно язвительных разговоров и упреков по адресу незадачливого повара, который одной и той же поварешкой черпает и компот, и кисель, и борщ, и рыбную солянку.
Сегодня же закончено оборудование и аэрологической палатки, которая будет служить не только жильем, но и лабораторией. Около этой палатки на растяжках высятся две мачты для радиозондовой антенны… Камбузная палатка… была значительно тяжелее других, имела более вытянутую форму и не один, а два иллюминатора. Специальный полог разделял ее внутри на две неравные части».
«Наступил вечер. Как приятно после скитаний по чужим палаткам улечься спать «у себя дома».
В нашей палатке мы устроились втроем: Ваня Петров, Зяма Гудкович и я. Кажется, что давно мы не жили так просторно и комфортабельно. Сразу же втащили в палатку баллон с жидким газом, установили газовую плитку и затем с помощью специального редуктора резиновым шлангом соединили баллон с плиткой и торжественно зажгли газ. Вскоре в палатке стало тепло, и можно было даже снять ватные куртки.
Затем, разложив на раскладушке свои меховые спальные мешки, в первый раз за время пребывания на льдине раздеваемся, забираемся в теплые вкладыши (простеганные матерчатые мешки с прокладкой из гагачьего пуха), застегиваем «молнию», оставляя открытыми только нос и рот, и засыпаем на полуслове...»
«Таких палаток-совместителей, как камбузная, в лагере много, ибо даже в жилых палатках установлены приборы, и они по существу являются одновременно «квартирами» и лабораториями. Около палаток лежат разные грузы и предметы обихода.
Вот жилая палатка гидрологов. Она стоит рядом с камбузом. Из двух находящихся в ней коек особенно выделяется одна, чрезвычайно аккуратно прибранная.. Конечно, и ко второй койке тоже нельзя придраться — это койка нашего начальника. У выхода из палатки по-домашнему поблескивает небольшой никелированный умывальник. Рядом стоит баллон с газом, а неподалеку — и плитка, над которой постоянно трепещут синие язычки пламени. На полу растянут чистый брезент, разостланный на теплых оленьих шкурах, поэтому кажется, что ступаешь по толстому китайскому ковру.
Прямо против входа, у круглого иллюминатора, сооружен большой стол, заставленный разной химической посудой и множеством склянок с реактивами. В компактных ящиках и чемоданчиках выстроились многочисленные бутылочки с пробами воды, добытыми с разных глубин океана. Особенно тщательно хранятся ящики с надписями «хранить от мороза». В них находятся склянки с «нормальной» водой — эталоном для химических анализов.
А вот большая палатка аэрометеорологов с «предбанником», отделенным от основной части палатки матерчатым пологом. Здесь живут трое: Чуканин, Канаки и Благодаров. В «предбаннике» установлен ртутный барометр, а также хранится разное оборудование. Здесь же, у входа, стоит всегда наготове снайперская винтовка Васи Канаки. В самой палатке, кроме трех коек, втиснуты еще три стола; на одном находятся приборы и рация для приема сигналов радиозондов. Сложные приборы с радиопередатчиками, привязанные к шарам-пилотам, регистрируют давление, температуру и влажность воздуха, передавая радиосигналы с высоты до тех пор, пока шар не лопнет. Рядом стоит второй столик для монтажа и проверки приборов, предназначенных для новых радиозондов. На нем же установлена компактная полевая лаборатория, вмонтированная в небольшой чемодан. Тут же, в палатке, прогреваются и сушатся оболочки шаров-пилотов. Наконец, в другой стороне можно разглядеть и третий столик — столик метеоролога, где размещены его приборы и журналы с записями.
Непременной деталью всех жилых палаток является живописно подвешенная к потолку в середине палатки разнообразная одежда и обувь, которую ее владельцы стараются поскорее высушить. А сделать это в наших условиях — целая проблема. Больше всех страдаем от этого мы, ледоисследователи, так как нам все время приходится находиться на открытом воздухе и иметь дело со снегом и льдом.
Заглянем в палатку магнитологов. Здесь живут двое: Рубинчик и Погребников. Середину палатки занимает стол, у которого они по очереди производят длинные вычисления координат.
Рядом с палаткой магнитологов находится «сборная» палатка, пожалуй, более известная, как «комаровская», хотя здесь трое жильцов. Шире всех расположился в палатке наш искусный механик. По всей палатке у него разложен инструмент, материал и масса приборов, ждущих ремонта.
Даже снаружи палатка напоминает мастерскую. Вокруг нее высится настоящий лес воткнутых в снег металлических трубок, прутьев, фасонных полосок. Здесь же лежат листы железа, жести, фанеры, истерзанные неумолимым зубилом баллоны, железные бочки и несчетное количество всяких других материалов.
На фоне этого агрессивного жреца металла остальные жильцы палатки кажутся совершенно незаметными».
«Палатка радистов — это святая святых. Здесь поселились Костя Курко, Жора Щетинин и Саша Дмитриев. Основное место в палатке занимает радиостанция, которая неумолимо трещит, передавая и принимая непонятные непосвященному уху таинственные точки и тире. В тихую погоду далеко от палатки разносятся надоедливые звуки: пи... и... пи... и... пи... и... пи... и...
Но вот и наша палатка. В ней живем втроем: Ваня Петров, Зяма Гудкович и я. Вдоль стенок размещаются койки, в центре стоит самодельный стол, заставленный различными приборами, которые мы просушиваем, ремонтируем и проверяем, ибо обычно они находятся на открытом воздухе. В них проникает снег и влага (от тумана и дождей), а поверхность их даже обледеневает...»
«Слой воды, скопившейся под снегом, составляет 10-12 см. Одна из первых снежниц, образовавшаяся возле бывшей первомайской трибуны, уже достигла глубины 15 см. На площадках слякоть. Для полной иллюзии весны на земле не хватает лишь грязи. Все намокает, и единственным спасением от дождя является пока палатка Шапошникова. Остальные палатки и шестигранные и датские — совсем как решето».
«Однако произошло другое затруднение, которого мы заранее не предусмотрели. В результате таяния льда вокруг палатки боковые стенки ее потихоньку опускались все ниже и ниже, а пол оставался на том же уровне, так как под ним лед не таял. Таким образом, каркас палатки как бы натягивался на ледяную болванку, наподобие того, как это делают искусные шляпницы, натягивая фетровый колпак на деревянную форму.
В конце концов за лето стенки палатки осели так сильно, что кубатура ее значительно уменьшилась. Если раньше Ваня свободно мог стоять во весь рост в центре палатки, то теперь не только ему приходилось сгибаться, даже я стал замечать сужение нашего жизненного пространства.
Особенно неудобно стало входить и выходить из палатки, так как у двери образовался ледяной порог, и в нее теперь приходилось вползать почти на четвереньках. Поскольку это приходилось делать много раз в течение суток и на протяжении довольно длительного времени, мы даже стали бояться, как бы не начался усиленный рост наших передних конечностей. Шутники стали поговаривать, что скоро мы с Ваней по своей конституции приблизимся к ископаемому неандертальскому человеку.
Выходить из палатки было не менее сложно. Приходилось сначала высовывать одну ногу, нащупывать лед, затем судорожным рывком опускать другую, а потом уже пластическими движениями вытаскивать из этой щели туловище.
Терпели, терпели мы такие ужасные неудобства и подвела нас не талая вода, как других, а лед, который мы с таким энтузиазмом изучаем.
Учитывая печальный опыт аэрологов и град насмешек, посыпавшихся на них, когда перед глазами изумленных зрителей обнажилось «нутро» аэрологической палатки, мы побоялись воспользоваться их методом переноса, так как знали, что картина нашей «домашней жизни», представленная на всеобщее обозрение, вряд ли будет привлекательнее. Поэтому мы избрали более трудоемкий, но зато совершенно безопасный с этой точки зрения прием. Прежде всего, кое-как вытащили через дверную щель все наше имущество. Затем отодрали палатку ото льда и, не отстегивая пола, перенесли на новое место. На старом месте под палаткой оказался ледяной столб высотой в 60 см и диаметром, совпадающим с размерами палатки. Это было настоящее монументальное сооружение — цоколь из зеленовато-голубоватого «мрамора», напоминающий пьедестал изящной скульптурной группы, а какой-то острослов даже провозгласил, что, прожив четыре месяца на постаменте, нам остается только умереть, чтобы на него установили наши статуи.
Новая меблировка палатки заняла уйму времени».
«4 августа. Облака плотно затянули все небо, и лучи солнца бессильны пробиться сквозь него. Температура воздуха 0,3—0,5° тепла. Весь день шел настоящий осенний дождь, от которого нигде нет спасенья. Даже наши хваленые жилые палатки промокли насквозь. Сначала промокли части полога палатки, плотно пришнурованные к дужкам каркаса, а затем влага медленно, как по фитилю, расползлась по всей материи. На внутреннем пологе то там, то здесь собираются холодные капли и в самый неожиданный момент отрываются и падают прямо за шиворот. В палатке стало так сыро, что все вещи сделались влажными».
«От снежной, словно расстеленной в воздухе пелены ничего не видно даже в двух шагах. Все в движении: и воздух, и снег, летящий по воздуху, и снег, переметаемый по поверхности льда, и даже легкие предметы, оставленные на снегу. Все куда-то несется в вихре бешеного танца разбушевавшейся природы. След, оставленный на снегу, моментально исчезает. Даже в тамбуре не укрыться от метели, и туда виртуозными вихревыми движениями заносится снег, быстро залепляющий стенки и наметая на полу сугробы с затейливой конфигурацией. У входов в палатки выросли большие горы снега».
Спасение палатки от наводнения
Отепление и освещение
«Сегодня какой-то неудачный день. Едва был отремонтирован мостик, как обнаружилось, что у нас в баллоне кончился газ, и по палатке моментально пополз холод. А сегодня, как на грех, Ваня дежурит по камбузу, а я — по лагерю. Но все же мы выбрали время и сменили баллон, хотя это довольно кропотливое дело. Надо выкопать из снега новый баллон, весом около 70 кг, подвезти его и затащить в палатку. А затем еще изрядно повозиться, пока удастся навинтить на него регулятор подачи газа — редуктор, надеть толстый резиновый шланг, идущий к плитке, и тщательно отрегулировать подачу газа. Но зато все эти труды быстро окупаются, когда по палатке вновь разливается тепло».
«Вечером обсуждались меры подготовки лагеря к зиме. Основным вопросом был вопрос об отеплении палаток. При сильных морозах поддерживать даже в палатках с двойным матерчатым верхом более или менее сносную температуру будет чрезвычайно трудно, не говоря уже о том, что это приведет к большому расходу газа, а его надо экономить. Сейчас из палаток тепло так быстро выдувает, что мы фактически пытаемся отопить всю Арктику.
Значит, палатки надо отеплить, но как и чем? Наконец, решено было в качестве теплоизоляционного материала воспользоваться самым распространенным на дрейфующих льдах материалом — снегом. В старых сугробах он слеживался настолько плотно, что с усилием поддается даже ударам железной лопаты. Еще весной для получения воды повара выпиливали ножовкой из плотного, слежавшегося снега кирпичи. Этим способом решили воспользоваться и для заготовки строительного материала, необходимого для отепления нашего жилья. Такими снежными кирпичами решено было обложить палатки для предохранения от ветра и выдувания тепла.
Бригада строителей внесла существенные изменения в технологию постройки снежных футляров. Вначале снежные кирпичи просто укладывали друг на друга, а теперь стали, по всем правилам каменщиков, класть кирпичи на раствор. Для этого строители прорубили в соседней снежнице лунку и таскают оттуда ведрами воду для поливки мест кладки кирпичей. Не знаю, будет ли от этого какой-нибудь эффект, скорее всего, что нет. Единственным плюсом этой затеи является то, что кирпичи быстро смерзаются, образуя прочные стенки. Но зато это замедляет работу, так как один человек все время занят подносом воды. С течением времени кирпичи смерзлись бы сами собой, и стенка получилась бы не менее крепкой: ведь эскимосы, выкладывая свои снежные домики, так называемые «иглу», никогда не пользуются водой, а между тем у них эти полусферические сооружения получаются достаточно прочными. От тепла, идущего от жировой светильни, снег внутри иглу постепенно подтаивает и внутренняя сторона домика глазируется.
Матерчатый тамбур палатки на новом месте решили не ставить. Насколько палатка Шапошникова сама по себе оказалась удобной, настолько тамбур ее был совершенно не нужен. Даже более того: около него сразу возникали сугробы, мешавшие входу в палатку, а во внутрь тамбура набивался снег. При сильных ветрах оттяжки рвались, а летом провисали из-за вытаивания кольев».
«Сегодня кончился полярный день. Впервые солнце не показалось над горизонтом. Наступили сумерки, исчезли тени, и на льду стало трудно ориентироваться. Все работы приходится вести с помощью искусственного освещения. Хороших фонарей на станции нет, а это сильно затрудняет производство наблюдений. Как жаль, что при подготовке к дрейфу мы не рассчитывали на зимовку и поэтому многого не предусмотрели. Плохо со светом и в жилых, и в рабочих палатках, и на опытных площадках».
«М. В. Водопьянов привез в подарок, сделанные на одном из московских заводов, огромные примусы, позволяющие жечь в них как бензин, так и керосин. Эти гигантские «агрегаты» были выполнены по его заказу специально для нас».
«Сегодня проводили бурение на годовалом льду. Перед уходом из лагеря в дальний поход зажгли электрическую лампочку на радиомачте, чтобы с ее помощью легче было ориентироваться при возвращении домой. Но продолжительные работы на открытом воздухе сильно затруднены из-за отсутствия хорошего освещения. Электрический фонарик быстро «садится», поэтому приходится пользоваться «летучей мышью», хотя свет от нее тоже очень слабый, а стеклянный колпак на морозе быстро покрывается копотью. Из-за плохого света особенно трудно разыскивать места работ и сторожевые вешки. При свете их можно было бы обнаружить еще издали, а сейчас приходится искать чуть ли не ощупью».
«Морозы причиняют нам много хлопот. Несмотря на резкое увеличение расхода горючего на обогрев, в палатках холодно. Очень много неудобств доставили нам морозы при работе на открытом воздухе. Стали сильно садиться аккумуляторы, переставая давать требуемое количество энергии. Как с ними ни бились, ничего не получалось. Тогда решили перетащить их в жилую палатку радистов, приспособив для этого большой ящик. Но места для ящика в палатке не оказалось, и тогда Курко пришлось выкинуть свою койку, а на ее место поставить ящик. Теперь ему придется довольствоваться сим спартанским ложем.
Так же радистам пришлось поступать и со своим движком, который давал им электроэнергию. Сначала он был установлен в снежном тамбуре, но из-за мороза его было очень трудно запускать. Тогда и его затащили в жилую палатку. Здесь он стал работать безотказно, но, конечно, мало скрасил жизнь радистов. Сильный шум, который он производил при работе, и запах бензина стали постоянными спутниками радистов. Правда, установка движка в палатке имела и свои положительные стороны. Прежде всего, в их палатке стало от него тепло, и даже мы стали бегать туда греться».
Организация жизни лагеря
«Все так увлечены работой, что никто даже не обращает внимания на резкое ухудшение погоды и начавшийся к вечеру снегопад. К концу дня удалось перевезти почти весь груз из старого лагеря, но главной победой был благополучный перенос на плечах общими силами камбузной палатки, которая одновременно служила и кают-компанией... Другим важным событием дня было окончание монтажа радиостанции на новом месте и возобновление регулярной радиосвязи с Большой Землей».
«Много времени отнимают также бесконечные общелагерные авралы и различные хозяйственные работы, на которые приходится тратить до 30% всего времени. Действительно, занесет после пурги палатки, грузы, продовольствие и оборудование — нужно очищать их; кончится газ в баллоне — надо откопать, перевезти и установить новый; выйдет бензин — необходимо откапывать из-под снега бочки; занесет приборы — нужно очищать и сушить их. Кроме того, надо расчищать аэродром, разгружать самолеты, перевозить грузы».
«Выполняя обязанность дежурного по лагерю, невольно обращаешь внимание на малейшие детали лагерной жизни и даже на то, чем занимаются в этот день твои товарищи, кроме обычных научных наблюдений, и проникаешься к ним большим уважением. Каждый старается в свободное время что-нибудь сделать для благоустройства лагеря».
«31 мая. Сегодня исполнилось два месяца работы нашей дрейфующей станции. Сколько вложено труда и смекалки в организацию и устройство этого настоящего научного городка, возникшего на льду! Когда смотришь на лагерь издалека, то он кажется целым поселком. Он весь занесен снегом, и трудно даже вообразить, что он стоит на зыбком льду. Здесь, кажется, налицо все, что должно быть в обычном поселке. Вот резко выделяются на окружающем белоснежном фоне палатки: там большие, здесь поменьше, одни черные, другие белые, а вот даже зеленые. Среди них есть и жилые, и палатки-лаборатории…
В центре лагеря выделяется большая камбузная палатка, служащая одновременно и кают-компанией. К ней от всех палаток тянутся извилистые тропки, по которым после ударов в гонг пробегают живописные фигуры полярников, а через небольшой промежуток времени по тем же тропкам они движутся в обратном направлении, но те же разноцветные меховые унты и валенки переступают значительно медленнее».
«Сегодня все занимались перебазировкой лагеря. Сооруженная накануне дорога пригодна для перевозок, но машина часто останавливается и мотор глохнет. Должно быть, ее заправили грязным бензином. Однако, решили во что бы то ни стало перебраться на новое место, а для этого необходимо поставить там хотя бы две палатки. Перевозить их придется в неразобранном виде — они до того обледенели, что разбирать их невозможно. Поэтому для перевозки палаток из досок сбили четырехугольную раму одного диаметра с самой палаткой, укрепили ее на машине и водрузили сверху палатку. Затем прочно привязали палатку к машине. Получилось несколько странное сооружение — палатка на колесах! Когда все было готово, Комаров сел за руль и виртуозно повел машину... вслепую, глядя только вниз на колею дороги, под левым передним колесом. Несмотря на все трудности, он удачно закончил рейс и благополучно доставил палатку на новое место. После первого рейса в машине обнаружилась неисправность вентилятора, но Комаров быстро ее ликвидировал, и машина снова забегала взад и вперед. Так как кузов машины был очень мал и вмещал немного груза, то сзади к машине стали прицеплять еще трое нарт. Теперь уже гора перевезенного за один рейс груза оказалась довольно внушительных размеров».
Строительство бани
«Наконец, мы закончили строительство нашей бани. Во льду был вырублен шурф с удобными ледяными ступеньками, которые казались сделанными из нежно голубого мрамора. На дне шурфа установили мощную авиационную полярную лампу (АПЛ), на которую поставили распиленную пополам бензиновую бочку — своеобразный «котел» для растапливания снега и подогревания воды. Сверху шурф был накрыт обыкновенной круглой палаткой «КАПШ-1». Таким образом, тепло, идущее от лампы, поднималось кверху и, кроме воды, нагревало еще воздух в палатке. Завтра попробуем помыться в ней».
«Несколько в стороне от гидрологических палаток стоит банная палатка».
«К концу дня соорудили вторую баню. Она оказалась тоже неплохой, хотя конструкция ее значительно отличалась от первой. В этот раз была использована та же палатка, но «медведевской ямой», в которую ставилась лампа АПЛ, воспользоваться не удалось, так как туда натек солевой рассол, затем ее засыпало снегом, и все это замерзло. На этот раз пришлось топить снег и нагревать воду в бочке, установленной снаружи, а палатку отапливать паяльной лампой. Такой способ обогрева, конечно, был очень ненадежен, так как в самый разгар мытья лампа могла погаснуть. К счастью, этого не случилось, и к концу дня все благополучно вымылись».
«Днем топили баню. Однако нагревание воды с помощью лампы АПЛ в самодельном кипятильнике, представляющем собой железную бочку из-под бензина с вмонтированной по середине дымовой трубой (как в самоваре), происходит настолько медленно, что к полуночи успели помыться только шесть человек. К этому времени горячая вода, несмотря на все старания «банщиков», кончилась, а также и лампа закапризничала. Остальным пришлось ждать следующего дня».
Строительство водопровода
«Наш новый механик Комаров — удивительно способный и изобретательный человек. Сейчас он осуществляет один из своих многочисленных проектов и создает первый в мире «водопровод на дрейфующих льдах». До сих пор мы получали воду старым, известным с незапамятных времен способом, который требует много горючего и отнимает у дежурного массу времени. Шутка ли, каждый день натопить из снега столько воды, чтобы ее хватило для приготовления пищи на 16 человек, да еще при трехразовом питании, когда надо сварить большую кастрюлю супа, кастрюлю компота, приготовить второе блюдо, чай к завтраку и ужину. И, кроме того, сколько еще надо потратить драгоценной влаги на мытье многочисленной посуды. Поэтому дежурному приходилось весь день заниматься получением воды: много раз выскакивать из душной и жаркой палатки на мороз, набивать кастрюлю снегом и опрометью бежать обратно в палатку.
И вот Комаров решил избавить нас от таких неудобств. С помощью Саши Дмитриева он очистил одну из бензиновых бочек, а затем установил ее возле камбузной палатки над лампой АПЛ. Пламя лампы быстро нагревало бочку и растапливало находящийся в ней снег.
От бочки прямо в камбузную палатку был протянут резиновый шланг с краном на конце. Теперь дежурный повар одним мановением руки мог извлекать фонтаны воды, да еще и горячей».
Одежда и обувь
Работать на открытом воздухе при таком морозе и ветре очень тяжело – признавались участники группы. «Долгое время вообще не выдержать — не спасает никакая одежда. Обжигающий мороз находит себе всевозможные лазейки, проникает всюду. Особенно быстро мерзнут ноги. Унты у нас постоянно влажные, поэтому на морозе они замерзают и стучат, как ботинки с деревянной подошвой. В валенках еще хуже, — через их тонкую подошву холод проникает быстрее.
Не меньше коченеют и руки, так как наблюдения приходится проводить в перчатках».
Для предотвращения проникновения снега под одежду успешно применялись брезентовые плащи. «Сначала все смеялись над тем, что мы везем брезент туда, где нужен мех, но позже сами не раз в непогоду просили у нас разрешения воспользоваться ими».
«Акции» брезентовых плащей сегодня поднялись на небывалую высоту. За целый день от огромного количества впитавшейся в них воды они «стоят колом», сделавшись почти такими же твердыми, как фанера, но свою прямую обязанность — не пропускать воду — по-прежнему выполняют с успехом».
«Работать в таких условиях очень трудно, сильно мерзнут ноги, особенно у тех, кто выбрал резиновые сапоги «впритирку». Зато те, кто догадался взять обувь на 2— 3 номера больше, чувствуют себя прекрасно. Они на шерстяные носки одели дополнительно еще меховые носки — «унтята».
«Но и резиновые сапоги не спасают. При ходьбе по колючему снегу и шестикам льда они часто рвутся. Достаточно одного порой микроскопического прокола, который не увидишь даже при самом тщательном просмотре, как ноги уже сырые».
Аварийное индивидуальное снаряжение
«…папиросы, спички, мыло, нож, кружка, иголки с нитками, полотенце и, наконец, легкая одежда: шерстяные носки, теплые портянки, шерстяное белье, перчатки, шерстяные и меховые рукавицы, носки и сапоги».
Организация питания и продукты питания
Пищу готовили по очереди, должности повара на дрейфующей станции не было. «Сегодня наступил мой черед выступить в незавидной роли кока. Дежурство по камбузу в наших условиях по существу начинается еще с вечера предыдущего дня. Все продукты (за исключением спирта!) замерзают. Так, привезенные с Земли буханки хлеба давно уже превратились в настоящие кирпичи. Отогревать продукты и хлеб приходилось в своей жилой палатке еще с вечера, подвязывая их на ночь к потолку. Натопленная из снега вода, необходимая для приготовления пищи, тоже успевала за ночь замерзнуть. Поэтому утром следовало ее поскорее оттаять, чтобы успеть вскипятить чай или сварить другой, менее желательный для повара и более приятный для остальных напиток — кофе или какао. Из-за этого стремление дежурного повара как бы раздваивалось: с одной стороны, хотелось повкуснее накормить товарищей, а с другой — сварить то, что полегче. Возможно, что именно по этой причине в первые дни жизни на льдине, пока не было разработано определенное меню на каждый день недели, утром на столе чаще всего появлялся чай, так как приготовить его было самым простым делом. Полакомиться какао нам удавалось очень редко. Попробуй-ка его сварить, да еще так, чтобы не было комков! А сколько одной посуды надо перемыть за день при трехразовом питании, да еще когда обед состоит из трех блюд: целая гора кружек, чашек, тарелок, ложек, вилок. А сколько кастрюль вычистить! Сколько только одной воды надо натопить из снега, чтобы все это вымыть!
Тут только мы оценили этот невидимый и неблагодарный труд женщины и стали его по-настоящему уважать.
Да, поварская работа — самая тяжелая из всех видов труда человека. К этому выводу постепенно пришли все. Поэтому все чаще и чаще раздаются возгласы сожаления по поводу отсутствия на дрейфующей станции штатного повара. Одно напоминание о завтрашнем дежурстве по камбузу портит человеку настроение. Зато в каком хорошем расположении духа бывал каждый из нас на следующий день после кулинарных упражнений, с наслаждением думая о том, что до следующего дежурства еще целых две недели!
Большинство участников экспедиции совершенно не было искушено в кулинарии, а те, кто даже и имел кое-какие навыки в этом деле, обычно умели готовить для 2-3 человек. Здесь же надо было накормить минимум 14 мужчин, причем часто это число еще увеличивалось за счет «гостей» и летчиков. Поэтому дежурному коку приходилось решать задачи, связанные не только с качеством пищи, но и ее количеством. А в этом уже абсолютно никто не имел опыта.
Итак, сегодня я дебютирую в роли повара. Что мне сварить? Решаю угостить товарищей гречневой кашей с эскалопами и «охотничьим супом». Прежде всего, я выбрал одну из самых больших кастрюль и собрался насыпать туда крупу. Но сколько же? Это я не мог себе представить. Чувствуя свою совершенную беспомощность, я обратился за консультацией к «опытному» в этом деле товарищу, который посоветовал мне положить полную кастрюлю! Я так и сделал. Насыпал крупу, залил ее водой и поставил на плитку. Сначала все шло хорошо, но затем вдруг объем содержимого кастрюли стал катастрофически увеличиваться, и вскоре наступил такой момент, когда посуда стала мала. Что делать? Пришлось быстро снять выпирающую из кастрюли кашу. Но, к моему ужасу, она все продолжала разбухать, и мне понадобилось неcколько раз повторять эту операцию. Вскоре почти вся свободная кухонная посуда уже была забита полуразварившейся крупой, а из кастрюли, как из рога изобилия, каша все лезла и лезла...»
«Почти в центре лагеря, вблизи камбуза, находится остроконечная шестигранная палатка-кладовая. Здесь хранятся самые ценные продукты: масло, сушеные овощи, мука, крупа, консервы, спирт, коньяк, разнообразные концентраты и много других продуктов в различной упаковке и даже без нее. Вокруг палатки тоже лежит много продуктов: целые штабели ящиков, мешков, оленьих тушек и даже мороженой рыбы — в основном вкусной северной нельмы. Кроме того, еще в нескольких местах находятся аварийные запасы. Это наши 10-дневные пайки, запаянные в железные банки и обшитые сверху мешковиной».
«После ужина продолжали устройство камбуза на новом месте. Сначала прямо на лед положили доски, на них прибили листы фанеры, а затем уж на этот «пол» осторожно опустили камбузную палатку. Пол оказался ровный, стол и газовые плитки стоят хорошо, не говоря о том, что даже на десятидневных пайках сидеть стало гораздо удобнее. На месте, где раньше стояла палатка, осталась желтая плешина подтаявшего льда».
«Две другие посылки, смело сброшенные без парашютов, оказались мешками со свежим хлебом. Это было замечательно! Ведь последнее время мы ели совсем черствый хлеб или даже галеты, давно мечтая попробовать свежего, только что выпеченного хлебца с хрустящей подсушенной корочкой. Запасы старого хлеба, завезенного весной, правда, еще сохранились, но он при таких необычных условиях хранения, как говорят ледоисследователи, метаморфизовался. Действительно, хлеб лежал в мешках прямо на снегу. Поэтому дежурному повару приходилось лопатой разгребать сугробы и искать под ними мешки с замерзшим хлебом. Затем этот хлеб приходилось оттаивать, так как иначе есть его было невозможно. Летом, когда снег стал таять, хлеб тоже оттаял и, будучи обильно увлажнен талой водой, совершенно раскис. Затем, когда мешки переложили на более высокое место, хлеб скоро подсох, но обветрился. В этот период его часто поливали дожди, и он то высыхал, то увлажнялся. Пришла осень, и хлеб опять замерз. Все это привело к глубоким структурным изменениям в его составе, что, несомненно, отразилось и на его вкусе. Под ножом хлеб страшно крошился, а по вкусу лишь отдаленно напоминал этот продукт в его нормальном виде.
Были у нас еще «экспериментальные», рассчитанные на долгое хранение чисто ржаные маленькие хлебцы, тщательно запакованные в «20 оберток». Но они имели какой-то специфический вкус и некоторые даже находили, что они пахнут нафталином. Из-за этого хлеб успехом не пользовался. Поэтому доставка свежего хлеба явилась для нас приятным событием».
«В новом лагере камбуза пока нет, и мы обедаем в нашей палатке. Правда, всем сразу там находиться невозможно — слишком тесно, поэтому обедаем по очереди, а завтракаем и ужинаем по своим палаткам. На время обеда приходится убирать среднюю койку, которая, к сожалению, как раз моя. Надо признаться, что это очень неудобно. Тут же в углу палатки наш весельчак-повар готовит на газовой плитке обед».
Аварийный индивидуальный запас питания
«В рюкзаках лежали продукты питания, шоколад, шпик, мясные консервы, сгущенное молоко, какао, галеты, коньяк».
Ведение научных наблюдений
В лабораторных палатках «установлены точные и сложные приборы, вплоть до новейших магнитных «комбайнов», записывающих на пленку малейшие изменения магнитного поля земли. В отдельной, тщательно оберегаемой Погребниковым палатке стоит замысловатый маятниковый прибор. Словно затворник, Миша иногда по целым суткам возится над определением величины ускорения силы тяжести земли. В дальнейшем эти наблюдения будут использованы учеными для уточнения формы земли — геоида».
«Проведение одного срока наблюдений по всем приборам занимает больше часа, поэтому нам пришлось устроить две рабочие смены. Утренний и дневной срок провожу я, а вечерний и ночной — Ваня...Таким образом, восемь суток в месяц падает на дежурства. В эти «черные» дни одному из нас приходится заменять другого и одному вести наблюдения круглые сутки, что требует огромного напряжения».
«И вдруг совершенно другой, необычный май. Погода, как на зло, скверная — метет поземок. При отсчетах показаний термометров Савинова, установленных в снегу, колючий снег облепляет лицо и не дает разглядеть выпуклый мениск ртути. Приходится терпеливо ждать хотя бы небольшого затишья. Ползешь по снегу, отворачиваешься от неистового ветра, немного приходишь в себя и снова подставляешь лицо под бомбежку снежными ядрами. Журналы с записями наблюдений быстро намокают, цифры, написанные карандашом, становятся едва различимыми, а чернилами и вообще писать невозможно — все расплывается. Провести срочные наблюдения при метели очень трудно, а такая погода стоит уже третий день».
«Все время Зайчиков проводит или в палатке аэрологов, или на площадке, наполняя водородом оболочки или выпуская очередной радиозонд».
«На одной из стенок палатки висит расписание сроков и порядка работ нашей группы. Его приходится постоянно изучать, мучительно пытаясь разрешить неразрешимую задачу — выполнить все задания, на которые не хватает ни времени, ни людей, ни сил. А тут еще то капризная природа даст себя знать, то объявят общелагерный аврал. Поэтому приходится проявлять бездну изобретательности и тратить много энергии, чтобы график все-таки выполнялся».
«Недалеко от нашей жилой палатки приютилась остроконечная треугольная палатка с красной звездой над входом.
В ней находится сердце градиентной установки — самописцы скорости и направления ветра на различных горизонтах и электромостик с батарейным питанием для измерения температуры воздуха. От палатки по льду к самой красивой в лагере градиентной мачте тянутся два многожильных кабеля. На мачте, на разной высоте подвешены приборы, измеряющие температуру воздуха, скорость и направление ветра. Рядом с ней находится метеорологическая площадка, а по другую сторону ее — площадка аэрологов, с которой регулярно, два раза в сутки, выпускаются радиозонды. Недалеко находится и вторая аэрологическая площадка, отгороженная со всех сторон специальной ветровой защитой из брезента. Здесь ведется трудоемкая добыча водорода. Как громадные пауки, лежат на льду привязанные к железным штырям огромные газгольдеры, уже заполненные газом.
На северной окраине лагеря выделяется ряд причудливых сооружений из снежных кирпичей, напоминающих недостроенные сакли. Это ветровые защиты для различных геомагнитных приборов. Здесь же на треноге красуется небольшой теодолит, около которого, стараясь согреться, подолгу приплясывают геофизики в часы определения координат льдины. В центре геофизической площадки стоит остроконечная шестигранная палатка, где установлен магнитный «комбайн».
К западу от лагеря видны две рабочие гидрологические палатки, полузанесенные снегом. Около палаток много ящиков и различного оборудования, в размещении которого тщетно пытается навести порядок аккуратный Никитин. Внутри одной из палаток, немного правее от центра, в голубом льду чернеет широкая прорубь, огороженная четырехугольной деревянной рамой из толстых досок. А над ней, как скелет какого-то монстра из Ломоносовской кунсткамеры, склонилась замысловатая моторная лебедка, с блока которой на целые километры под воду убегает тонкий трос. Около стенок палатки в строгом порядке на специальных щитах развешены опрокидывающиеся рамы с глубоководными термометрами (для измерения температуры воды на разных глубинах) и батометрами (для взятия проб воды с разных горизонтов).
Во второй палатке находятся длинные стальные трубки для взятия проб грунта с морского дна, сетки и тралы для cбора зоо- и фитопланктона, бентоса, а также много другого оборудования».
«Шурф заполняется водой. Правда, здесь дождь является второстепенным фактором, а основным — талая вода, стекающая со стенок шурфа.
16 июня. Талой воды на поверхности скапливается все больше и больше. Ходить уже приходится по колено в воде».
«14 сентября. Пурга в полном разгаре. В атмосфере настоящий, хаос, кажется, что в состав воздуха, кроме газов и водяного пара, вошел и снег. Это противоречит учебникам по метеорологии — но это так. В двух шагах уже ничего не видно. Снег слепит глаза. Несмотря на такую погоду, проводятся все наблюдения».
Преодоление разводьев
«Быстро вернувшись к краю трещины, мы увидели, что, пока мы работали, трещина стала расходиться и к этому времени местами достигла уже 20—30 м. Сомов приказал немедленно сворачивать работы и перебираться обратно, на лагерную льдину. Но как? Пока Ваня с Зямой складывали оборудование на нарты (не много, не мало — около 200 кг), я искал переправу, но безуспешно. После некоторого раздумья решили соорудить из пустых бочек плот. Но это оказалось нелегким делом. Надо было так скрепить бочки друг с другом, чтобы плот не рассыпался посередине разводья. Собрали все имевшиеся на нартах веревки, но их оказалось мало. Пришлось Саше Дмитриеву сбегать в лагерь и принести еще веревок. Наконец, плот из трех бочек и нарт был готов, но он оказался очень неустойчивым. Только когда к нему подвязали с боков еще две бочки, он стал кое-как держаться на воде. Затем через разводье перекинули длинную веревку, и мне пришлось совершить первый рейс на этом импровизированном пароме. Испытание плот выдержал. Вскоре и люди, и весь груз были благополучно (даже под «аккомпанемент» киноаппарата!) перевезены на другую сторону разводья. Но лиха беда начало. Теперь нам захотелось переправить еще и бочки с горючим, которые тоже оказались на оторванной части льдины. Это было тем более необходимо, что мы ждали самолет Орлова. К подкатываемым к разводью бочкам привязывали веревки и переправляли на другую сторону. Часть бочек удалось таким образом перевезти, но из-за этого я на целый час опоздал на срочные наблюдения. Хорошо, если бы это случилось в последний раз!..»
Опасности полярной ночи
«Темнота несет с собой много неудобств. Если при крайне слабом освещении еще можно кое-как работать, то с мыслью о постоянной угрозе встречи с медведем свыкнуться куда труднее. В темноте пара пустяков столкнуться с ним, поэтому приходится всегда держать наготове оружие, постоянно прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. А это не на шутку отравляет наше существование. Все пользуются карманными фонариками, но и они на морозе быстро садятся, хотя и вообще-то освещают только то, что находится в двух шагах».
Пожары в лагере
«Сегодня произошла небольшая авария. В лампе АПЛ, служившей для топки снега и подогрева воды, вспыхнул бензин, и она загорелась. Огонь грозил перекинуться на палатку кают-компании, но горящую лампу удалось отбросить далеко на снег. Огонь потушили, но, к сожалению, вышла из строя водопроводная установка, с таким старанием смонтированная Комаровым и Дмитриевым».
«Как я потом узнал, первым пожар заметил Щетинин и сразу же поднял тревогу. Все, кто оставался в лагере, сбежались и немедленно стали его тушить, черпая ведрами воду из ближайших снежниц и выливая ее на стенки палатки. Но огонь разгорался, пожирая на глазах все, что могло и даже, казалось, не могло гореть. Через несколько минут на движке взорвался бачок с бензином, и струя огня высотой около четырех метров с шипением ударила вверх и там рассыпалась. Все отпрянули. От жары начали взрываться винтовочные патроны, оставленные кем-то в палатке. В этот момент мы и подоспели.
Подбегая, я во весь голос кричал, что в палатке материалы наших наблюдений! Но так как радисты совсем недавно перенесли ее на новое место, то мы не знали, куда поставили наши чемоданы с материалами. Оказалось, что чемоданы стояли у самой стенки палатки. Моментально вспоров материю, мы буквально в последний момент выхватили охваченные огнем чемоданы и сунули их прямо в снежницу.
Все это произошло в течение пяти-шести минут. Палатка сгорела дотла!»
«Ночью внезапно загорелась рабочая палатка гидрологов, где в это время заканчивал наблюдения Дмитриев. Видимо, при заправке бензиновой лампы, в горючее попал снег, и она дала вспышку. Пламя перекинулось на полог палатки, который моментально вспыхнул. Только общими усилиями палатку удалось отстоять. Немало способствовал ее спасению и снег, осевший на наружном пологе. Оборудование не пострадало».
Подготовка к аварийной ситуации.
«Все неприятные события последних дней — образование трещин и торошение на них льда — вызвали некоторое беспокойство. Пришлось составить аварийное расписание с указанием обязанностей каждого в случае катастрофы, рассредоточить по разным точкам грузы, обеспечить весь личный состав дрейфующей станции предметами первой необходимости на случай спешной передислокации лагеря, а также всегда держать наготове трое аварийных нарт с запасами продовольствия, горючего, одежды, отопительными приборами и аварийной радиостанцией. Решено было приготовить и аварийные индивидуальные рюкзаки, которые должны всегда находиться на видном месте около жилых палаток».
«Вот и сегодня Рубинчик с Погребниковым развозят продовольствие по запасным базам, чтобы не остаться без продуктов в случае внезапного разлома льдины. Зайчиков, учитывая ожидаемое таяние снега, обивает полозья нарт железом, чтобы они получше скользили по снегу, а неутомимый Комаров бродит по лагерю и собирает тару из-под жидкого газа и горючего для отправки на землю, так как мы еще надеемся на прилет одного самолета».
Характеристики зимовщиков
«Это койка нашего «педанта» Макара Никитина».
«Комаров — «полярный Кулибин», как его в шутку называют товарищи».
«Один из них — энергичный, но чрезвычайно скромный — кинооператор Женя Яцун. Он тщательно пытается отвоевать у Комарова хоть немного места в палатке, вытаскивая из-под койки и перекладывая с нее на стол, а также на середину палатки свое многочисленное имущество: различные кино- и фотоаппараты, коробки с пленкой, экспонометры, разнообразные химикалии и даже ведро с особо чисто приготовленной водой, нужной для составления проявителей и фиксажа. Но Комаров вскоре снова загоняет кинооператора и все его хозяйство обратно в «район койки». Исключение составляет только ведро с водой, которому разрешено занимать любое место в палатке, но это лишь потому, что вода нужна и самому Комарову.
Третий жилец — П. Ф. Зайчиков — совсем тихий человек, и таким остается при любых обстоятельствах в отличие от Жени Яцуна, характер которого при киносъемках несколько портится. Зайчиков даже не пробует бороться с Комаровым и смирился со своим положением, «углового жильца», который приходит сюда только спать».
«Над койкой Вани Петрова к пологу палатки пришиты две фотографии, с которых смотрят глазастые и бойкие детские мордашки. Это его сыновья Витька и Саша. Не только он, но и мы с Зямой часто смотрим на них, завидуя Ване, хотя у каждого на это свои особые причины.
Мне особенно приятно глядеть на этих крепких малышей потому, что они напоминают мне моих ребят Гулю и Сережу, которые примерно одного возраста с ними. По рассеянности я забыл захватить их фотографии».
«29 октября. Утром над лагерем пролетела запоздалая чайка, держа путь на юг, а с юга, навстречу ей, прилетел еще один самолет с последним участником зимнего дрейфа, эксцентричным мужчиной лет тридцати двух — Виталием Георгиевичем Воловичем — нашим врачом и (по совместительству!) поваром. Наконец-то мы избавимся от изнуряющих дежурств по камбузу! Только тот, кто бывал дежурным коком, знает, какая это адская работа. Поэтому вполне понятна наша радость, когда на станцию прибыл Волович. Мы были готовы его расцеловать и, если бы не его иссиня-черные колючие усики, так бы и случилось. Многие из нас уже знали его по совместной работе в Высокоширотных воздушных экспедициях прошлых лет. Это он вместе с мастером спорта Медведевым совершил смелый парашютный прыжок на Северном полюсе. Он был известен своим на редкость общительным характером и неиссякаемым оптимизмом. Появившись в дверях самолета, он моментально привлек всеобщее внимание неожиданным выстрелом из кольта в воздух. А затем, изящно спрыгнул прямо на лед, минуя лестницу и быстро подошел к нам, щеголяя своим еще не запачканным погрузками светлым, шоколадного цвета, меховым полупальто».
Физическое и психическое состояние зимовщиков
«Снов обычно никто не видит, ведь после тяжелого физического труда всегда спишь, как убитый».
«15 апреля. Ослепительно светит солнце. Его лучи, многократно отраженные снежинками, заставляют слезиться глаза, так что немногие решаются ходить без темных очков, ибо можно серьезно испортить зрение, получив так называемую снежную слепоту, которая возникает вследствие ожога глаз невидимыми ультрафиолетовыми лучами, сильно рассеиваемыми снегом».
«Несмотря на мороз, солнце прямо обжигает. Все загорели больше, чем на юге, у многих облупилась кожа на носу, а у некоторых даже потрескались губы, что причиняет неимоверную боль. Такое сильное действие солнечных лучей, несмотря на небольшую высоту солнца над горизонтом, объясняется значительной прозрачностью воздуха в Арктике. В атмосфере высоких широт нет мельчайших частиц пыли, сильно поглощающих солнечные лучи, тогда как над материками их носится в воздухе огромное количество. В защищенных от ветра местах совсем тепло. Там мы особенно любим во время перерывов поболтать и покурить. В такие дни в палатки не тянет: в них кажется темно и душно».
«Зяма же завидует совсем по другой причине — он молодожен, и детей пока у него нет. Перед самым отъездом на льдину он женился, и вот теперь, оторвавшись от крепких объятий жены, так сильно тоскует, что даже иногда по ночам тихо стонет в своем спальном мешке. Однако днем старается стойко переносить разлуку и не показывает виду, как скучает. Очень часто смотрит он на ее фотографию, которую бережно хранит, и с гордостью показывает нам свою Надю, молодую красивую женщину».
«Погода ужасная: густой туман, видимости нет, и в довершение всего — мокрый снег. На снежницах образовалась сплошная каша из снега и льда. До чего же неприятно дежурить в такую погоду! Сырость проникает сквозь одежду и обувь, холод пронизывает до костей. Во время таких «мокрых» снегопадов всегда чувствуешь себя отвратительно. Ноги очень мерзнут в резиновых сапогах, а теплее одеть ничего нельзя — все время бродишь по воде. Начинают побаливать суставы».
«А мокрые ноги моментально замерзают. Только и спасаешься горячим чаем или кофе, согретым в камбузе. Поэтому невольно подольше задерживаешься там, хотя это и не положено. Даже Ропак не склонен в такую погоду сопровождать дежурного в его прогулках по лагерю и окрестностям. Бедный пес тоже весь мокрый, дрожит и тщетно пытается согреться, свернувшись калачиком на ящике около камбузной палатки. И он гораздо лучше чувствовал себя в морозные дни, весной. Разве усидел бы он тогда на месте, видя, что ты куда-то пошел с винтовкой на плече!»
От мороза «особенно же достается лицу. Даже густая борода не помогает. Ну, а про нос и говорить не приходится, его ничем нельзя защитить от колючего мороза. Единственное средство - снять рукавицы и отогреть его более теплой рукой. Но это спасает ненадолго.
В кают-компании все чаще и чаще можно видеть лица со следами обморожения. Волович выдал всем какой-то специальный защитный жир (вроде гусиного), но он быстро стирается, да и вообще не особенно помогает».
При последнем пожаре «Дмитриев отделался лишь легким ожогом руки, да небольшим испугом».
