Экспедиция через Сихотэ-Алинь к берегам Татарского пролива
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Кизинский отряд Нижне-Амурской геологической экспедиции
Наш отряд, изучавший геологическое строение района, расположенного между нижним течением р. Амур и берегами Татарского пролива, состоял из двух самостоятельных партий. Одна из них, под руководством Н. В. Ломакина, должна была пересечь хребет Сихотэ-Алинь в районе оз. Кизи, затем выйти на побережье Татарского пролива и обследовать его от бухты де-Кастри до мыса Джаури, в удобных местах заходя вглубь материка.
Вторая партия, возглавляемая мной, охватывала правобережье Амура от пос. Мариинска до пос. Б. Михайловского и должна была, обследовав район оз. Кади и р. Кадинки, подняться до водораздела по р. Уни и, наконец, пересечь хребет по просеке от Богородска до мыса Лазарева.
Базой отряда служил поселок Мариинск, откуда, покончив, наконец, с затянувшимися подготовительными работами и разбившись на партии, мы выступили в далекий и трудный путь.
Вопреки рассказам местных досужих людей о болотах, зарослях, медведях, и т. п., здешняя тайга проходима для лошадей, а имея хорошую моторную лодку, можно было бы работать даже с удобством. Но катера не было, и пришлось довольствоваться простыми лодками, да и лошадей удавалось нанимать лишь в исключительных случаях. В связи с этим прежде всего выяснилась необходимость максимально облегчить отряды, отправив обратно на базу походные стулья, кровати, ящики и много других полезных в иных условиях работы предметов. Продовольственные фонды также подверглись некоторой «утряске». Даже рабочих мы сократили до предела и научный персонал сам управлял и парусом и рулем, а иной раз и работал веслами. Каждая партия умещалась в одной лодке, а там, где нужно было пересекать горы, – шли пешком. Но в требуемый срок, к 4 октября, отряд полностью выполнил задание.
Исследованная местность глухая, таежная. В тайге немало болотистых участков – так называемых марей. На суровом побережье Пролива поселки редки. Население жмется к Амуру. Живут русские и туземцы – ульчи (нанайцы). Вглубь материка ни со стороны моря, ни со стороны Амура дорог нет, за исключением единственной телеграфной просеки, соединяющей с. Богородск с мысом Лазарева, но жители этой просекой почти не пользуются. Единственной дорогой их является Амур, поэтому становится ясно, почему ульчи, живущие на Амуре, плохо понимают язык ульчей, обитающих на побережье Пролива, с которыми они не встречаются. Летом сообщение между населенными пунктами исключительно водное. Против течения Амура на лодках двигаться тяжело, и жители нередко приспособляют собак, заставляя их тащить лодку на бичеве. Эти туземные лодки довольно оригинальны. Их сбивают из трех достаточно широких досок. Дно – одна доска, несколько изогнутая, с расчетом приподнять носовую часть. Борта – две доски, пришитые к дну под тупым углом. Нос обшивается тесом в виде крыши домика и впереди обязательно прикрепляется выструганная из дерева и раскрашенная лебединая шея и голова. С виду – индейская пирога. Новички на Амуре сначала характеризуют эту лодку одним сумрачным словом: «гроб». Но это только новички, и «гроб» широко распространен по Амуру; русские им пользуются наравне с коренным населением. Туземная лодка имеет немало преимуществ и для геолога: во-первых, ее можно соорудить быстро и дешево, во-вторых, она легка и подвижна, в-третьих, она легко справляется с отмелями. В бурную погоду она также ведет себя не плохо: она не режет волну, а скользит по ее поверхности, «отыгрывается на волнах». На таких лодках местные жители весной плавают по Проливу, охотясь за нерпой. За нерпой идут с Амура через оз. Кизи, переваливая через хребет. Эти смелые путешествия зачастую не обходятся без жертв. Но жир нерпы нанайцам нужен, как воздух. Жир этот отличается исключительной питательностью, и многие утверждают, что только благодаря ему нанайцы предохраняются от заболевания туберкулезом, этого страшного наследия прошлого. Но, вообще, нанайцы не производят впечатления людей, очень крепких: хотя в плечах они довольно широки и руки – с хорошо развитой мускулатурой, но ноги непропорционально тонки, с едва заметными икрами. Эти черты явно свидетельствуют о том, что народ этот искони добывал себе пропитание на воде, в лодке. И тайгу нанайцы знают плохо, и на суше они производят впечатление людей малоподвижных. Зато на воде нанайцы преображаются, сразу чувствуются мастера своего дела. На р. Чоме мы наблюдали одного мальчугана, который охотился острогой за рыбой. Самостоятельно управляя маленькой легкой лодкой, стоя на корме тихо покачивающейся лодки, юный охотник высматривал горбушу. Обнаружив «дичь» за 50–70 м от себя, он тихо поворачивал лодку в нужном направлении. Затем, отталкиваясь левой рукой шестом, а правой держа детскую острогу, он как стрела и совершенно безошибочно, нисколько не вихляя лодкой, несся к намеченной цели. И не раз мы видели, как метко пущенная острога приносила ему трепещущую рыбу. Этому мальчугану было 7 лет, и ростом он был не более метра!
Вообще в рыбной ловле здесь участвуют и старые, и малые, ибо рыба является основным источником пропитания местного населения. Каждая организация имеет свои рыболовные участки. Даже нашей экспедиции было отведено место для ловли. Осенью, когда начинается «рунный» (массовый) ход кеты, ее вылавливают в невиданном количестве. В эту страдную пору люди работают днем и ночью. По Амуру тянутся целые вереницы баркасов и лодок, груженых рыбой. На берегах стук и грохот, грузят на пароходы и баржи бочки свежезасоленной рыбы и икры. Но, когда видишь иной раз, как на рыбалках целыми тонами выбрасывают рыбу обратно в Амур, тогда не спрашиваешь, почему это делают, тогда начинаешь совершенно реально ощущать всю остроту этого старого, давно известного факта: на Дальнем Востоке нет пока своих месторождений соли. Соль привозят издалека, и ловля рыбы проходит в жестких плановых рамках, которые обусловлены не только производственными возможностями рыболовных артелей, но также и запасом привезенной соли. Итак, рыба здесь вытесняет все. И хлебопашеством местное население не занимается. А между тем на Амуре лет 40 назад еще были пашни и сеяли хлеб и собирали неплохие урожаи. Тогда спрос на рыбу был невелик, ее вылавливали только «для себя». Но потом стали приезжать купцы, которые привозили с собой разные товары, соль, хлеб и в обмен на это требовали только рыбу и пушнину. Рыба стала ценным товаром, и земледельческие хозяйства начали хиреть, а теперь старики уже не могут даже указать место своих старых пашен: все поросло лесом.
