Экспедиция в одиночку через австралийскую пустыню
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Опасные ночи в пустыне
В первую ночь я чувствовала себя неуютно. Не потому, что боялась темноты. Ночью пустыня удивительно красива и совершенно безобидна. Не считая восьмидюймовых розовых многоножек, которые дремлют под вашим спальным мешком и могут вдруг укусить, если вы случайно придавите их на заре. Или беззаботно странствующего скорпиона, которого вы обнаружите, случайно шевельнув во сне рукой, или заползшего к вам одинокого дружка - эй, змей, часом не околей, которому взбредет в голову свернуться калачиком у вас под простыней, а утром, когда вы проснетесь, укусить и отправить на тот свет. За исключением этой милой компании, беспокоиться не о чем.
Экспедиционный пищевой рацион
В тот первый вечер я приготовила ужин из сублимированных продуктов. По виду эти непомерно превозносимые заменители человеческой пищи напоминали куски картона. Фрукты, тем не менее, оказались вполне приятными, их можно было есть просто как сухое печенье, но мясо и овощи, постояв на огне, превратились в безвкусное месиво. Во время путешествия я скормила все пакеты с сублимированным мясом и овощами верблюдам, а сама постоянно употребляла один и тот же набор продуктов: неполированный рис, чечевицу, чеснок, готовый кэрри (соус из мяса, рыбы, фруктов или овощей, приправленный различными пряностями), растительное масло; я делала блины из овсянки, кокосовых орехов и яичного порошка, запекала в углях корнеплоды. Пила какао и чай с сахаром, медом и порошковым молоком и изредка, как самое изысканное лакомство, открывала баночку сардин или баловала себя итальянской колбасой, сыром, консервированным компотом, апельсином или лимоном. Мой рацион дополняли таблетки витаминов, дикие дары пустыни и время от времени кролики. Я не только страдала от ограниченности выбора продуктов, но даже поздоровела и превратилась прямо-таки в неуязвимую амазонку: раны и царапины заживали на другой день, в темноте я видела почти также хорошо, как и при солнечном свете, а мои мускулы заряжались энергией, казалось, прямо из воздуха.
Утром я обычно ела очень мало. Разводила костер, кипятила один - два котелка чая, остатки выливала в небольшой термос. Иногда мне хотелось страшно сладкого, я насыпала в котелок две столовые ложки сахара и с жадностью набрасывалась на мед или пила кокосовое молоко. Но ожирение мне не грозило.
Путешествие в пустыне - это борьба за жизнь
Этот случай меня научил ещё кое-чему. Сохранять силы, поддерживать в своём - в какой-то частице своего сознания – веру в способность справиться с любыми неожиданными трудностями. И я поняла, что путешествие – не игра. Борьба за жизнь – это нечто вполне реальное. Она не позволяет витать в облаках. Предзнаменования, вера в судьбу – всё это хорошо, пока у тебя под ногами твёрдая почва. Я научилась заботиться о каждой мелочи и ходить обеими ногами по земле, по пустыне, куда более огромной, чем я могла себе представить. Но не только пространство оказалось понятием, не укладывающемся у меня в мозгу, представление о времени тоже пришлось пересмотреть. Я относилась к путешествию, как к работе с девяти утра до пяти вечера. Бодро встань пораньше (о, непереносимое чувство вины, если проспишь), вскипяти котелок, напейся чая, поторапливайся, уже поздно, выбери приятное место для дневного отдыха, только не засиживайся слишком долго. Я не могла отделаться от этого жестокого распорядка. Я злилась, но распорядок оставался незыблемым. Придется пока смириться и попытаться сломать его позднее, когда я наберусь сил. У меня были с собой часы, только для ориентирования на местности, как я уверяла себя, хотя изредка на них поглядывала. А часы откровенно издевались надо мной. В послеполуденный зной, когда моё жалкое тело ныло от усталости, они останавливались: вечность проходила между их тик-так. В начале путешествия я нуждалась в этом дурацком своевольном механизме. Не понимаю почему, знаю только, что меня пугал беспорядок. Мне казалось, что, если тикающий страж покинет меня, я исчезну в бездонной пасти хаоса.
В пустыне то, что мы называем личностью человека, как бы перестаёт обитать внутри черепной коробки, а появляется как ответная реакция на внешние раздражители. Когда внешние раздражители неблагоприятны и человек оказывается в трудных условиях, проявляется сущность личности, её истинное значение. У человека, оказавшегося в пустыне, душа становится похожей на пустыню. Иначе он не сможет выжить. Границы личности размываются, главную роль начинает играть подсознание, а связи с сознанием ослабевают, личность освобождается от привычной деятельности, утратившей смысл, и сосредотачивается на практических трудностях, связанных с выживанием. Но, покоряясь законам своего естества, человек страстно жаждет усвоить и осмыслить новые сведения, что в условиях пустыни возможно, только переводя их на язык мистики.
Я хочу сказать, что, когда идёшь по грязи, спишь и стоишь на грязи, валяешься в грязи, покрываешься грязью и ешь грязь, когда рядом нет никого, кто напомнил бы о правилах, принятых в цивилизованном обществе, и ничто тебя с этим обществом больше не связывает, нужно быть готовым к переменам, и переменам серьёзным. Аборигены живут в гармонии с собой и своей землёй, я чувствовала, что ростки этой гармонии появились и во мне. Я радовалась им.
Иным стало моё чувство страха. Обоснованным и полезным. Страх больше не парализовал меня, не лишал разума. Он превратился в естественное и здоровое чувство, необходимое для выживания.
Жара, холод и дефицит воды
Как обманчива эта страна! А перепады температур... не испытаешь - не поверишь! Тусклые леденящие зори, когда ртутный столбик опускается ниже нуля, обжигающие полдни, всегда долгожданные прохладные вечера и пронзительно холодные ночи. Я была одета в брюки, лёгкую рубашку и куртку, подбитую овчиной, которую обычно сбрасывала, когда нагружала верблюдов. (Погрузка занимала теперь всего полчаса.) Я научилась согреваться, дрожа от холода. Научилась не пить целый день. Я выпивала четыре-пять кружек чая утром, совсем немного воды (не больше пол чашки) в полдень, а потом не брала в рот ни капли, пока не вставала на ночёвку, зато вечером выпивала залпом восемь-девять чашек. Не знаю, в чём тут секрет, но днём, когда солнце и сухой воздух выкачивают галлоны пота, чем больше пьешь, тем больше хочется пить.
Однообразие плоской пустыни утомляет, что любое нарушение монотонности вызывает настоящую радость. Я приходила в восторг при виде едва заметной, крошечной ложбинки только потому, что она ничем не походила на окружающую равнину.
Спутник в пустыне
Следующие две недели я шла с Риком, идти было легко и приятно. Существует странная закономерность: спутник в пустыне непременно становится или твоим злейшим врагом, или самым близким другом. Сначала мы с Риком успешно изводили друг друга. В конце путешествия, когда я перестала терзаться из-за того, что Рик отнял у меня какие-то радости, или, вернее, научилась принимать жизнь такой, какая она есть, не говоря о том, что Рик за это время стал другим человеком, наши отношения переросли в настоящую дружбу. Она покоилась на надёжном фундаменте выпавших на нашу долю испытаний и терпимости, которой научаешься, когда видишь человека и в лучшие и в самые скверные минуты его жизни без обычных житейских подпорок – видишь суть, первооснову. Путешествие не прошло для Рика даром, иногда я думаю, что он извлек из него гораздо больше, чем я. Мы оба пережили нечто такое, что сделало нас другими людьми. Мне кажется, мы по-настоящему узнали друг друга. Рик научился смотреть на мир не только через объектив фотоаппарата и стал полноправным участником путешествия.
Две важные вещи я усвоила благодаря путешествию
Сейчас, когда я мысленно возвращаюсь к своему путешествию, когда пытаюсь отделить факты от вымысла и вспомнить, как я прожила такой-то день, пережила такое-то событие, когда стараюсь вытащить на свет божий глубоко погребенные и безжалостно изуродованные воспоминания, из общего хаоса проступает четкая мысль. Ничего сверхъестественного я не совершила. Пройти по пустыне не опаснее, чем пересечь улицу, доехать на машине до побережья, наесться земляных орехов. Две важные вещи я усвоила благодаря путешествию: каждый обладает таким запасом сил и энергии, каким хочет обладать, и самое трудное в любом начинании – сделать первый шаг, принять решение. Я знала уже тогда, что время от времени буду забывать эти истины и мне придётся повторять знакомые слова, утратившие смысл, и вспоминать, что они значат. И знала уже тогда, что буду бесплодно тосковать об этом путешествии, вместо того, чтобы вспомнить, чему оно меня научило. Путешествия, как я когда-то подозревала и в чем сейчас убедилась, не начинаются и не кончаются, они лишь меняют форму.
