Анализ личностных особенностей искателей приключений
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Пересечение Антарктиды в 1957-1958 гг.
В книге сообщается о пересечении Антарктиды Фуксом, Хиллари во время трансантарктической экспедиции стран Британского содружества в 1957-1958 гг. Никаких подробностей о снаряжении экспедиции, характерах ее участников и т.п. в книге не приводится.
Идея пересечения Ледовитого океана
Автор рассказывает о том, как Херберт Уолли и его команда пересекают Ледовитый океан (1968-1969 гг.). (См. подробнее описание на русском языке: У. Херберт. Пешком через Ледовитый океан. М., Мысль, 1972.- Прим. перев.).
Херберт был сотрудником топографической службы в Антарктиде и проникся идеей пересечения Ледовитого океана пешком. «Именно идея такого путешествия завладела воображением Херберта Уолли. Роскошная борода, спокойствие, в котором чувствовалась внутренняя сила, и окруженные сетью морщинок глаза, которые привыкли вглядываться вдаль, в обдуваемые всеми ветрами, сверкающие вечными снегами просторы во время работы в британской топографической службе в Антарктике, – все это придавало ему облик настоящего полярного исследователя».
Биография У.Херберта
«Он родился в 1934 году в семье военного, который пробился в офицеры из солдатских рядов. В возрасте четырнадцати лет Уолли уже мечтал стать исследователем, однако в то время ему казалось, что у него мало шансов для осуществления своих честолюбивых планов. Его отец, с которым у него сложились натянутые отношения (отчасти в результате долгих отлучек отца из дома), хотел, чтобы мальчик пошел в армию. Однако Уолли не особенно устраивала та жизнь, которую он наблюдал в среде офицеров. Мне он сказал:
– Меня пестовали, прививая дух настоящего офицера. Мне приходилось играть в бильярд с капитанами и подчеркнуто вежливо говорить со старшими офицерами, переодеваться к обеду и прочее, и прочее. Так проводить каникулы для подростка было просто ужасно.
И все же именно армия, казалось, открывала единственную дорогу к приключениям, поэтому в возрасте семнадцати лет Уолли подал заявление на службу сроком на двадцать два года, собираясь поступить в саперные войска, чтобы стать топографом, в надежде, что это приведет его в неизведанные земли. Робкий, застенчивый и неуверенный в себе молодой человек так и не добился производства в офицеры и уже через несколько недель горько раскаивался в том, что поступил в армию. Он почти сразу же начал надоедать начальству просьбами отпустить его после начального трехгодичного срока, и, к счастью, ему пошли навстречу. Он снова проявил склонность к приключениям, совершив бесплатное путешествие на попутных машинах по странам Ближнего Востока по дороге домой из Египта. Вернувшись в Англию, Уолли стал искать работу и вскоре очутился в топографической конторе на южном побережье Англии. Казалось, он свернул слишком далеко в сторону с дороги исследователя и искателя приключений.
Уолли почти не заводил знакомств; спокойный, замкнувшийся в себе, очень одинокий молодой человек, казалось, угодил в капкан заурядной, скучной жизни, лишенной какого-то будущего. Но как часто случается, стечение обстоятельств привело его к деятельности, для которой он был рожден. Вот что он рассказал мне сам:
– Я сидел в автобусе; шел дождь, отовсюду капало, мой плащ вымок до нитки; в вонючем автобусе было душно, как в парной. Автобус дернулся, и с багажной полки прямо мне на колени упала газета. Она была развернута на странице, где помещаются объявления о найме на работу, и я немедленно обратил внимание на два объявления; в Кению приглашался топограф, в антарктическую экспедицию – члены полевой партии».
Уолли Херберт, расположившись в своем углу тесного зимнего дома экспедиции, ежедневно связывался по радио с Фредди Чёрчем–командиром эскадрильи на мысе Барроу
Общие черты личности любителей приключений
Автор рассуждает об особенностях личностей людей, склонных к приключениям и готовых рисковать ради того, чтобы узнать и увидеть что-то новое. «Существует ли какой-нибудь общий фактор между приключениями и совершившими их людьми? По-моему, да, между основной мотивацией и духом приключения, называйте это как угодно, действительно есть нечто общее, хотя сами приключения и люди, которых они привлекают и формируют, это настоящий калейдоскоп характеров и особенностей личности. С первого взгляда кажется, что вряд ли могут быть более разными такие предприятия, как одиночное восхождение Месснера на Эверест и, например, высадка первого человека на поверхность Луны. В первом случае честолюбивое намерение зародилось в сознании индивидуума и им же было претворено в жизнь, что же касается ответственности, то он нее ее только за самого себя. Месснер свел до минимума применение каких бы то ни было технических средств и отважился в одиночку вплотную приблизиться к порогу, переступив который, человек уже не может существовать без кислородного аппарата. Как разительно отличается от этого использование сложнейших технологических средств, тщательно разработанных методов отбора, проведения огромной организационной работы и соблюдение строгой дисциплины ради высадки человека на Луну!
Кроме того, Рейнхольд Месснер – откровенный индивидуалист, мечтатель, философ и, в первую очередь, если можно так выразиться, художник от альпинизма, в то время как Нейл Армстронг, первым ступивший на Луну, – человек, всю жизнь проработавший в рамках различных организаций, чисто в физическом плане вообще не склонный к приключениям и даже не особенно заинтересованный в физических нагрузках. В сольном восхождении Месснера на Эверест легко просматривается практическое воплощение в жизнь его воображения и энергии. Высадка же на Луну была слишком крупномасштабным предприятием, чтобы стать достижением только одной личности. И астронавт Армстронг являлся всего-навсего важной человеческой составляющей в этом крупном деле.
Но если сравнить идеи, которые составляли подоплеку обеих экспедиций, можно задаться вопросом – а так уж они отличались друг от друга? Ведь и высадка человека на Луну заключала в себе все составляющие приключения. Это был гигантский шаг в неизвестность, сопряженный с риском, в мир необычной красоты, доселе невиданной человеком. И хотя в нем в изобилии хватало духа научной любознательности, она, эта любознательность, временами едва прикрывала главное – мотив политического соперничества.
Намного ли все это отличается от желания Месснера оказаться первым восходителем, достигшим вершины Эвереста в одиночку, без кислорода? Он тоже познавал неизвестное, пределы духовных и физических возможностей человека. Профессиональный летчик-испытатель Нейл Армстронг рассказывая мне о своих полетах, говорил на языке, очень похожем на язык альпинистов. Так что принципиальные побудительные мотивы обоих предприятий удивительно схожи, несмотря на то, что их характер и средства осуществления столь различны».
Степень риска
Автор рассуждает о степени риска, которой подвергают себя исследователи. «Если внимательно рассмотреть другие деяния в составленной мной мозаике приключений, то можно увидеть, что при всех различиях в масштабности и оттенках лежащие в их основе побуждения носят сходный характер. Любое из приключений, описанных мной, являет собой погружение в неизведанное, попытку удовлетворить ненасытную любознательность человека в познании самого себя, собственных реакций на стрессы или опасность, выявить границы своих физических возможностей и мастерства. В каждом случае это связано с той или иной степенью риска. Например, Тур Хейердал или Вивиан Фукс не интересуются риском, как таковым, и считают себя скорее учеными, чем искателями приключений, но тем не менее они несомненно всегда были готовы пойти на крайний риск во имя достижения цели. Что касается альпинистов или спортивных спелеологов-аквалангистов, то для них риск является намного более сильным стимулом. При этом они не пытаются предпринять что-нибудь опасное каким-то особым, грозящим опасностью способом, а скорее ищут ситуацию, связанную с высокой степенью риска, и в этом заключается их стимул к действию; порой такое состояние достигает уровня эйфории, но все же контролируется исполнителем.
В комедийном романе «Даже девушки-ковбои приходят в уныние» Том Робинсон развивает эту идею в следующем отрывке:
– Главное отличие искателя приключений от самоубийцы заключается в том, что первый оставляет для себя мосток к отступлению, и чем уже и длиннее этот мосток, тем острее приключение. Его пределы определяются факторами неизвестности, а успешное преодоление – крепостью нервов и остротой ума искателя приключений. Ведь это всегда так здорово – жить на пределе нервных и умственных возможностей.
Мера безопасности определяется самим индивидуумом. Например, в альпинизме она обусловлена степенью риска, до которой альпинист готов довести себя, действуя в одиночку. Совершая одиночное восхождение, я лично работаю в разумных границах, не переступая рамок собственных возможностей, а вот такие люди, как Бонатти или Месснер, готовы действовать при сольных восхождениях на пределе. Рейнхольд Месснер и Дэвид Льюис говорят на очень сходном языке, когда описывают потребность доводить себя до предела в стремлении «найти» самих себя, хотя составляющие приключений в море и в горах весьма различны. Моряку-одиночке требуется больший запас прочности, чем альпинисту – весь период, в течение которого ему приходится оставаться в одиночестве, может измеряться сотнями суток, в то время как на Нангапарбат или на Эвересте Месснер был один всего несколько дней (которые зато были крайне напряженными). Ежесекундный риск и, конечно же, физические нагрузки в горах более продолжительны и интенсивны, чем у моряка-одиночки, который может испытывать подобное лишь в отдельные моменты кризиса, например, когда опрокидывается его судно и он испытывает ужас – состояние, известное практически каждому мореплавателю-одиночке, ходившему вокруг света. Когда Дэвид Льюис совершил классический «оверкиль» и потерял мачту, ситуация была более чем экстремальной. Но в каждом подобном случае человек выходил из положения, постепенно добивался состояния безопасности и благодаря приобретенному опыту еще глубже познал собственные возможности».
Желание исследователей испытать себя в путешествии
«Иногда все происходит по-другому: человек-искатель приключений в интеллектуальной сфере может обратиться к чисто физическому приключению, чтобы испытать себя. Например, писатель Джеффри Мурхаус узнал, что такое риск, в процессе своей журналистской деятельности, но потом его увлекла идея пересечь Сахару на верблюде с запада на восток, т. е. проделать такое путешествие впервые. Он писал:
– Однако самой возможности добиться уникального головокружительного успеха само по себе было недостаточно, чтобы отправить меня в дорогу. Одна из моих слабостей – глубоко укоренившаяся во мне потребность оправдывать свои действия. Мне всегда было очень трудно заставить себя сделать что-либо просто так, ради развлечения, либо, наоборот, ради познания всех глубин ада. Однако на этот раз не пришлось долго искать оправдания путешествию. Оно пришло мгновенно – от страха перед ним, когда у меня на ладонях выступил холодный пот. Я захотел воспользоваться этим путешествием, чтобы познать основы своего страха и проследить, как можно ближе, за тем, как человек справляется с ним.
Такой подход очень существенно отличается от ощущений моряка-одиночки или восходителя, которые чувствуют слияние с окружающей средой, что же касается опасности, то мысль о ней их даже стимулирует. Отношение Мурхауса к своему приключению также очень отличалось от отношения Уилфреда Тэсиджера, который посвятил свою жизнь пустыне и ее людям. Для Мурхауса пребывание в пустыне явилось жестоким испытанием. Одежда, обычаи, язык, сам ритм такой жизни с ее ритуалом продолжительных неторопливых бесед – все было ему чуждо и чрезвычайно утомительно. Его чуть не съели живьем вши (кстати сказать, Тэсиджер оказался достаточно предусмотрительным человеком для того, чтобы запастись ДДТ). Мурхаус едва не погиб от жажды, болезни и истощения. Отстаивая свое собственное «я», ему пришлось «воевать» с проводниками, пока он все-таки не нашел таурега по имени Ибрагим, который стал ему настоящим другом. За четыре месяца Джеффри прошел 2000 миль по нехоженой пустыне, в основном пешком, ведя на поводу верблюда, и был уже на полдороге до берега Красного моря, когда понял, что с него достаточно. Он писал:
– Неожиданно, с каким-то глубинным неистовством, я понял, что не смогу пойти далее Таманрассета. Я наконец-то открыл для себя красоту пустыни. Она окружала меня со всех сторон. Но я ощущал только агонию, боль, страдания, все казалось мне бессмысленным, бесконечным, тщетным.
Джеффри Мурхаус так и не вернулся в пустыню, чтобы завершить путешествие, потому что считал, что познал достаточно много, измерил все глубины страха и достиг своего предела. Он не испытывал ни удовольствия, ни возвышенного душевного настроя, ни чувства единения с окружающим, т. е. того, что снова и снова влечет истинного искателя приключений».
Контроль над ситуацией
«Робин Дэвидсон знала о путешествиях по пустыне, борьбе за выживание и верблюдах не больше Мурхауса, когда ей пришла в голову мысль пересечь Западную австралийскую пустыню. Она выросла на скотоводческой ферме на юго-востоке Австралии, в Квинсленде, училась в школе-интернате города Брисбен, а затем поступила в университет, чтобы изучать биологию, а позднее – музыку. Она углубленно занималась японским языком и философией, но в конце концов разочаровавшись в урбанизированной жизни восточной Австралии, загорелась мечтой пересечь Западную австралийскую пустыню от Алис-Спрингс до побережья Индийского океана на верблюдах, чьи предки были завезены в Австралию во времена ее освоения, но с тех пор одичали и использовались теперь только как экспонаты для показа туристам.
Это была романтическая фантазия, однако Робин Дэвидсон, преисполненная решимости претворить ее в жизнь, поступила вполне практично. Прежде чем отправиться в путешествие, она поселилась в Алис-Спрингс и в течение года изучала пустыню. Она нанялась на работу с неполным рабочим днем к крайне нервному, обладающему неслыханно дурным характером специалисту по верблюдам, который занимался тем, что катал на них туристов.
Ее путешествие не было таким рискованным и суровым, как предприятие Тэсиджера или Мурхауса. Единственно, кто преследовал Робин Дэвидсон, так это журналисты, охотившиеся за материалом об эксцентричной, но чрезвычайно привлекательной «верблюжьей леди». Большая часть ее путешествия проходила по следам джипов. Однако были и отрезки нехоженой пустыни, и именно эта часть путешествия доставила ей наивысшее удовлетворение. Тогда она оставалась один на один с необъятными просторами пустыни, а ее единственными спутниками были собака Диггитти и четыре верблюда. Временами ей было страшно – верблюды часто разбредались по пустыне, оставляя ее одну далеко от ближайшего источника воды, пока ей не удавалось разыскать их. Порой угрозу представляли одичавшие верблюды, особенно самцы, которые отличались агрессивностью. Робин захватила с собой винтовку, однако сама мысль применить оружие была ей ненавистна, а однажды, когда четыре диких верблюда сблизились с ней на опасное расстояние, затвор винтовки заело.
– Я бросила в одного из верблюдов камнем. Тот издал какое-то бульканье и стал изрыгать пузыри (эти распущенные ужасные и неописуемо вонючие, розовые, пурпурные и зеленые пузыри самки верблюдов извращенно находили привлекательными), затем потряс головой, и мы принялись играть в догонялки. Я швырнула другой камень и пригрозила ему палкой с железным наконечником. Он отступил и взглянул на меня, как на идиотку. Целых полдня ушло на эту игру в кошки-мышки и прочие хитрые противоверблюжьи маневры. К моему большому облегчению, верблюдам все же надоело терроризировать меня, и они растаяли на искаженном миражами горизонте. Фактически они не нападали на меня по-настоящему, иначе мне пришел бы конец.
Только благодаря тому, что Робин Дэвидсон хорошо контролировала кризисную ситуацию и себя, ей удалось испытать душевный подъем, подобный тому, который я – восходитель или гребец и охотник на акул Фэрфакс переживали в рискованных предприятиях, на которые мы пускались по собственной воле.
Контролировать ситуацию – значит слиться в единое целое с окружающей средой, будь то океан, горы, пустыня или извилистый затопленный проход в подземной пещере. Вот почему Месснер отложил восхождение на Нангапарбат по склону со стороны Диамира на несколько суток. Он не чувствовал, что слился с горами. Только благодаря такой близкой связи с окружающим восприятие прекрасного достигает высот, недоступных туристу-экскурсанту, вознесенному на вершину горы фуникулером либо доставленному в пустыню на экскурсионном автобусе.
Робин Дэвидсон познала это в австралийской пустыне в полной мере:
– Диггитти и я занимались исследованиями. В Пайн-Ридж мы обнаружили пещеру, стены которой были сплошь покрыты примитивными рисунками аборигенов. Затем мы вскарабкались по узкому скальному ущелью, в котором завывал ветер, на плоскую вершину, где пласты пород образовали причудливые башни и гигантские ступени. Растущие там кривые деревья были словно изуродованы неуемным ветром. Вдали я заметила рыжее облако пыльной бури, которое поднималось над Бо-Джест. Еще дальше к западу мы увидели древние пустынные пальмы, прозванные «черными мальчиками». Грубые черные обрубки словно фонтаны выбрасывали на макушках зеленые иглы; эти растения держались вместе словно племя чужестранцев на какой-то странной планете. Эта местность была словно заселена призраками. Я словно парила над этим пейзажем, как воздушный змей. Меня переполняли эмоции, неведомые мне прежде. Это была радость».
Удовольствие от преодоления трудностей
«Дуг Скотт пережил подобное, когда преодолел половину отвесного склона Эль-Капитана в Йосемите. Это 914-метровая гранитная стена, носящая имя Салате, которая предлагает скалолазам один из самых замечательных и трудных маршрутов в мире. Дуг Скотт и его партнер Петер Хабелер уже провели одну ночь на этой стене, их руки были покрыты ссадинами и порезами, они полностью связали себя с этим восхождением и им оставалось продвигаться только вверх, потому что отступление оказалось бы чрезвычайно трудным делом. При этом Дуг целиком и полностью «слился» с окружающим:
– Когда мы достигли «Широкой полки», на нее выпрыгнула лягушка. Мое изумление сменилось чувством восторга по мере того, как я разглядывал это крошечное создание и гадал, как оно оказалось на необъятном монолите Эль-Капа. Сколько же их здесь? Может быть предостаточно для того, чтобы наполнить ими целую коробку? Затем лягушка исчезла, она словно растворилась в скале – настолько совершенным был ее камуфляж, – и как я ни старался, уже не мог разглядеть ее. Я ощутил наплыв приподнятого настроения – казалось, эта лягушка хотела сказать мне, что мы оба составляли единое целое и были не просто украшением пейзажа Эль-Капа, а частицей того самого важного в мире дела, которое зовется «жизнь».
Я оглянулся вокруг словно новыми, обостренно зоркими глазами и заметил каплю воды, которая сбегала вниз по покрытой пылью поверхности гранита. Это был чистейший кристаллик, сверкнувший на солнце и куда-то пропавший, словно испепеленный его лучами, на мгновение даровавшими ему жизнь. Я проследил за мокрой дорожкой, которую оставила капля, пробежав глазами ее путь до трещины наверху, и мысленно представил себе весь маршрут капли от тающих снегов в сотнях метрах наверху.
Я почувствовал себя абсолютно раскованным...
Именно такая обостренность чувств, восприятия и понимания красоты, самой жизни, физического совершенства собственного тела превращают для человека приключение, в процессе которого неизбежны периоды изматывающих усилий, мучительных лишений и неудобств, из простого упражнения в мазохизме в нечто гораздо более богатое и многогранное.
Тут нужно признаться, что каждый искатель приключения добровольно надевает на себя как бы власяницу. Что касается меня, то я стараюсь свести до минимума эту сторону приключения и испытываю истинное удовлетворение, когда мне удается обратить то, что может показаться крайне неудобной ситуацией, в ситуацию вполне сносную. Можно, например, провести ночь в настоящем комфорте на крохотной полке где-то на полпути вверх по стенному маршруту в Альпах в середине зимы, если у вас есть теплый спальный мешок и крошечный примус, на котором можно сварить несколько чашек сладкого кофе. Даже если вы застигнуты ночью на высоте 7300 метров и оказались без спального мешка и вообще какого бы то ни было бивачного снаряжения, как это случилось со мной и Дугом Скоттом в 1977 году во время восхождения на Огре в Каракоруме, и вы отчаянно страдаете от холода и прочих неудобств, то и тогда можно внушить себе, что это продлится всего несколько часов.
Мореплавателю требуется намного больший стоицизм, потому что для него состояние дискомфорта может продолжаться в течение многих дней. Однако в ретроспективе дискомфорт и опасность, как бы велики они ни были, либо забываются с течением времени, либо превращаются в дорогие сердцу, порой полные юмора, воспоминания. Действительно, вспоминаем ли мы с удовольствием какое-нибудь дело, которое прошло абсолютно гладко, без каких-то примечательных случаев, когда вам так и не пришлось пережить ни страха, ни физических неудобств?»
Потребность в достижении поставленной цели
«Разумеется, приключению всегда сопутствуют какие-то лишения, зато, раз уж вы на него пустились, оно поможет вам находить удовлетворение в простоте, той самой простоте, которой так недостает в повседневной жизни. Ведь перед вами единственная всепоглощающая цель, которую вы должны бескомпромиссно преследовать. В экспедиции или в путешествии весь остальной мир с его политикой силы, угрозами войны или санкций, а также сугубо личные проблемы – деньги, работа, семейные обязанности – словно растворяются в микрокосмосе приключения. Все становится черным или белым лишь с небольшой примесью серой краски.
В экспедиции или путешествии находится даже достаточно досуга для того, чтобы почитать или что-то обдумать, просто поболтать или поиграть в карты. И за всем этим кроется своего рода «экспедиционная» ирония – ведь вдали от дома человек начинает слишком часто вспоминать о нем и даже подумывает, а не пора ли сбавить темп лихорадки приключений, однако через несколько дней или даже часов после возвращения он уже замышляет очередное дело. Такая потребность в сильных контрастах входит в плоть и кровь любого искателя приключений.
Всему этому процессу сопутствует не менее важный фактор – удовлетворение своего «я», которое, составляя дружный тандем с врожденным любопытством, заставляет искателя приключений доводить себя до пределов духовных и физических возможностей и влечет в самые отдаленные уголки земного шара. Собственное «я» порождает стремление к соперничеству и заставляет искателя приключений желать не только победы, но и одобрения других людей. В этом отношении почти все искатели приключений, ориентированные на достижение какой-нибудь цели, отличаются чрезвычайно развитым стремлением к соревнованию, потому что они хотят быть непременно первыми в достижении и познании неизведанного. Эрик Шиптон не был одержим единственной, всепоглощающей честолюбивой целью достичь вершины Эвереста, от этого его то и дело отвлекали интригующие тайны незнакомых долин, постоянно возникающий вопрос – а что находится по другую сторону того или иного горного перевала? По-видимому, он нашел глубочайшее удовлетворение в исследовании пустынного, обдуваемого всеми ветрами ледового щита Южной Патагонии и гор Огненной Земли. По сути дела он был горным путешественником и исследователем, который не терпел узких рамок экспедиции, направленной на достижение какой-то отдельной вершины.
В предвоенный период его партнером по восхождению был Билл Тилман, который разделял ту же философию. Тилман приобрел репутацию одного из самых выдающихся альпинистов-высотников еще в 1936 году, когда взошел на Нандадеви (7816 метров), самый высокий и технически трудный из числа покоренных в Гималаях в то время пиков. Но хотя, подобно Шиптону, Тилман не мог противостоять искушению попытать счастья на Эвересте (его пригласили возглавить экспедицию на Эверест в 1938 году), он тоже всегда оставался горным путешественником, для которого исследование неизвестных районов было важнее покорения вершин. После войны, когда ему было уже за пятьдесят, Тилман оставил горы и пустился в целую серию увлекательных морских путешествий в Южном океане и в Арктике, но любил, когда такое приключение завершалось каким-то альпинистским мероприятием. Он плавал на старом лоцманском катере «Мисчиф», на котором постоянно менял команду. Его отношение к своим предприятиям характеризует объявление, которое Тилман поместил однажды в колонке для частных объявлений в газете «Таймс»: «Требуются матросы для длительного плавания на маломерном судне; никаких окладов, перспектив, не слишком много удовольствия». Для него это было чистое приключение. Он ходил под парусом, предавался приключениям до самого конца жизни и был похоронен словно викинг в водах океана; в возрасте семидесяти девяти лет стал членом экипажа переоборудованного буксирного судна «Эн Авант», чтобы плыть на нем к острову Смита, что лежит мористее Антарктического континента; судно так и не достигло места назначения – по-видимому, оно было потоплено огромными волнами Южного океана.
Уилфред Тэсиджер – еще один пример искателя приключений, который не стремился соперничать с другими. Его жизнью руководила любовь к пустыне и кочующим племенам. Даже пересечение Пустынного угла в Южной Аравии было тесно связано для него с желанием изучать жизнь бедуинов и просто путешествовать с ними.
Существуют и такие путешественники, которые не ставят перед собой специальных целей, не строят никаких планов, а просто любят свободу и передвижение. Примером таковых является Кристина Додвелл:
– Я отправлялась в путешествие с такой же легкостью, с какой другие остаются на месте. Это был образ жизни, устраивающий меня. Что касается намерений или цели в жизни, то их у меня не было. Понятие «намерение» звучит для меня слишком прямолинейно и кажется ограниченным жесткими рамками. Я предпочитала быть более гибкой. Кроме того, я отвергала концепцию преследования какой-нибудь цели и удовлетворения честолюбия. Они влекут за собой успех или неудачу. Я не была заинтересована в том, чтобы сравнивать себя с другими или соревноваться с кем-либо.
Кристина Додвелл родилась в Нигерии, где и провела детство с выездами в Англию для учебы в школе, а затем, казалось, выбрала самую заурядную карьеру, которая вероятнее всего закончилась бы обычным замужеством. Как рассказала она сама: «Я любила домашнее хозяйство, была страшной материалисткой и собственницей, ненадежным человеком и очень боялась темноты». Она перепробовала несколько мест работы в Лондоне – от секретаря в журнале мод до управляющей отделением компании, сдающей напрокат автомобили в фешенебельном районе Лондона Мейфэйр. Разрыв длительной связи и помолвки несомненно послужил толчком к тому, чтобы она отправилась посмотреть мир, но все началось с ничем не примечательного плана совершить путешествие по Африке – двое парней и двое девушек на «Лендровере», которых свело вместе объявление в газете.
Мужчины утратили интерес к путешествию в Кано в Северной Нигерии и настояли на продаже автомобиля. Девушкам ничего не стоило немедленно телеграфировать домой, чтобы им прислали денег на обратный авиарейс, но они не сделали этого, а решили продолжить путешествие. Некоторое время они колесили по Северной Нигерии на попутном транспорте, а затем приобрели пару лошадей, вытянули на спичках, куда им следует направиться, а добравшись до притока реки Заир, купили долбленую лодку и прошли на ней 900 миль до Браззавиля. Потом они очутились в Южной Африке, где подруга Кристины выбыла из игры, чтобы выйти замуж, но сама Кристина продолжала бродить по Зимбабве в самый разгар волнений, а оттуда перебралась в Кению, где нашла себе новую партнершу и вместе с ней путешествовала на лошади и верблюде по незаселенным берегам озера Рудольфа и пустыням Северной Кении.
Не раз ей угрожала опасность: иногда просто домогались ее любви, порой неприятности случались оттого, что она была одинокой белой женщиной. Однако хорошо владея собой, всегда занимая позитивную позицию, она всякий раз, с помощью одних только слов, находила выход из положения. В некотором роде ее пол даже являлся преимуществом, потому что женщина по сравнению с мужчиной предположительно не представляет потенциальной опасности и лучше умеет избежать конфронтации.
Кристина испытала то же чувство единения с природой, которое необходимо восходителю в горах или моряку в океане. Она писала:
– По мере того, как я ехала, я становилась частицей того, что меня окружало. Я жила на этой земле, а не просто проходила по ее поверхности. Все, что происходило и существовало вокруг, имело ко мне непосредственное отношение, формировало день, настроение и все мое существо. Окружающее было не просто зримым, но и осязаемым тоже. Горный поток являл собой не просто красивое зрелище – это была вода, ключ ко всему живому на земле. Она пробивалась на поверхность из глубины плато возрастом в миллиарды лет, была ледяной, сладкой на вкус и, обжигая, освежала кожу. Струились потоки, неся тайны лесов и песни холмов. Их бурлящие струи словно олицетворяли мое стремление к свободе. Их характер непрестанно менялся, и я следовала за их изгибами, а когда они утихомиривались, не торопилась и я.
... Какой-то внутренний голос подсказывал, что я занимаюсь тем, к чему призвана судьбой. Я поняла, что никогда не была так счастлива, что избранная жизнь любима мной всем сердцем, что мир и покой, которых я так страстно добивалась, – это не то, что могло быть просто даровано мне, а должны снизойти на меня, порожденные мной самой. Я сама распоряжалась своей жизнью, хотя случайности играли в этом большую роль. Теперь мне казалось, что я устремляюсь куда-то ввысь совершенно свободная и черпаю радость жизни и ее горести полными пригоршнями, подбрасываю их в воздух и ловлю снова.
Кристина Додвелл продолжает традицию многих известных путешественниц: Гертруды Белл, Энни Тейлор, Изабеллы Бёрд, Фрей Старк и Эллы Майларт. Именно в приключениях такого рода преуспевают женщины. Недостаток физической силы не помеха для путешествий, а по умственным способностям и физической выносливости женщины наверняка равны с мужчинами. Только в тех видах деятельности, в которых требуется исключительно физическая сила, женщины, по-видимому, уступают им.
Женщины-искатели приключений
«Женщины принимали участие в нескольких гималайских экспедициях, как вместе с мужчинами, так и в составе партий, состоявших исключительно из женщин. Три женщины покорили Эверест. (К настоящему времени (по состоянию на июнь 1986 года) на Эверест взошли шесть альпинисток: 16.05.1975 г. – японка Юнко Табей (35 лет), 27.05.1975 г. – тибетка Пхантог (37 лет), 16.10.1978 г. – полька Ванда Руткевич (35 лет), 2.10.1979 г. – Ханнелора Шмац (38 лет), ФРГ, скончалась на спуске после холодной ночевки на высоте 8500 м от общего истощения и переохлаждения организма, 23.05.1984 г. – Бачендра Пал (28 лет), Индия, и в мае 1986 года – канадка Шарон Ууд (29 лет). – Прим. ред.) (то же проделали свыше ста мужчин) Причем две из них прошли обычным маршрутом через Южную седловину и одна с севера, но в каждом из этих случаев в группе восходителей был хотя бы один мужчина. В последние годы особенно проявили себя в Гималаях поляки, совершив в числе многих выдающихся экспедиций первое зимнее восхождение на Эверест. Польские женщины тоже добились немалых успехов, покорив несколько вершин, включая Эверест, и совершив восхождение на Гашербрум II (8035 метров), когда в состав штурмовой группы входили только женщины.
В техническом скалолазании женщины лишь немногим уступают мужчинам, потому что здесь главную роль играет не столько сама физическая сила, сколько ее соотношение с весом спортсмена. Несколько скалолазок совершили групповые (идя первыми) и одиночные восхождения очень высокого технического уровня и уступают мужчинам только на наиболее трудных маршрутах, пройденных до сего времени. Разница в уровне достижений та же, что наблюдается между мужчинами и женщинами в соревновательных видах спорта, таких, как легкая атлетика или теннис.
В парусном мореплавании, где физическая сила не имеет такого большого значения, как в альпинизме, достижения женщин почти равны достижениям мужчин. Клэр Фрэнсис доказала это в гонке одиночек через Атлантику 1976 года, заняв седьмое место при 125 участниках. Новозеландка Наоми Джеймс достигла еще большего в 1977-1978 годах, когда обошла в одиночку вокруг земного шара, показав на таком маршруте самое быстрое время, хотя ей пришлось дважды заходить в порт для ремонта. До этого она занималась парусным спортом всего два года, однако у нее были отличные наставники – муж Роб и его близкий друг Чей Блай, который оказал Наоми огромную поддержку и даже одолжил ей одну из своих яхт.
Наоми Джеймс испытала все превратности судьбы, с которыми сталкивается любой мореплаватель-одиночка, отважившийся войти в Южный океан. Она была уже на полпути между Новой Зеландией и мысом Горн, когда с одного борта оборвались штаги – снасти, поддерживающие мачту. Это означало, что ей пришлось карабкаться на бешено мотавшуюся по воздуху верхушку мачты и там возиться с тем, что осталось от скобы крепления, чтобы хоть чем-то заменить ее. Шторм следовал за штормом, штаги оборвались снова, и яхту положило на борт огромной волной. Первое, что сделала Наоми Джеймс, – это выглянула из каюты, чтобы удостовериться, цела ли мачта, затем, разобрав завал в каюте, выбралась на палубу, чтобы попытаться управлять яхтой в надежде избежать повторного опрокидывания.
– Я пристегнулась страховочным поясом к нактоузу компаса и, оглянувшись на надвигающиеся волны, окаменела от ужаса. Они были гигантскими – сочетание семиметровой зыби и семи – десятиметровых ветровых гребней. Одна из этих волн обрушилась совсем рядом, и мне не потребовалось напрягать воображение, чтобы понять, что произойдет, если один из этих монстров опрокинется на меня.
Она вернулась в Англию 8 июня 1978 года, завершив плавание за 272 суток. Это было замечательное достижение по любым меркам, почти невероятное для человека, обладающего таким малым опытом плавания под парусом.
А вот в дальних перелетах, где физическая сила потребна менее всего, женщины добились самых значительных успехов. В шестидесятых годах и в начале семидесятых Шейла Скотт установила целый ряд мировых рекордов для одиночных полетов на легкомоторном самолете. Облетев вокруг земного шара в 1966 году, она совершила поэтапно самый длинный перелет. В 1971 году она совершила другой замечательный перелет – на этот раз через Северный полюс – на двухмоторном самолете «Митре» из Норда в Северной Гренландии до мыса Барроу.
В октябре-ноябре 1980 года Юдит Чисхольм облетела вокруг земного шара на одномоторном самолете «Чессна» и обновила несколько рекордов. На маршруте до Новой Зеландии она побила рекорд сорокачетырехлетней давности (одиннадцать суток сорок пять минут), принадлежавший Джин Баттен, на шесть с половиной суток. Она также обновила рекорд кругосветного перелета Шейлы Скотт, «обогнав» ее на восемнадцать суток.
Конечно, пилотирование легкомоторного самолета в наши дни значительно облегчилось по сравнению с временами Фрэнсиса Чичестера, когда он летал на своем «Джипси Мот» в тридцатые годы, или когда Джин Баттен летала на своем «Персиваль Вега Галл». Современные самолеты обладают не только более высокой скоростью, но и намного надежней и оборудованы современнейшими средствами навигации и связи. На самолете Юдит Чисхольм был смонтирован компьютер, который мгновенно определял местоположение через искусственный спутник Земли. Но даже при всем этом рекордный перелет потребовал от летчицы невероятной выносливости и высокого искусства пилотирования. Для того чтобы поставить рекорд, она не могла позволить себе остановки чаще, чем это было абсолютно необходимо для отдыха. Это означало, что однажды ей пришлось совершить сорокадвухчасовой беспосадочный перелет. Но прежде чем приступить к выполнению таких рекордных полетов, Шейле Скотт и Юдит Чисхольм пришлось преодолеть предубеждения, которые существуют в этой, казалось бы, чисто мужской сфере деятельности, как в смысле обретения профессионального признания, так и средств для финансирования своих предприятий».
Финансирование путешествий
«Стремление добиться успеха ради личного удовлетворения и в соперничестве с другими – сильная основная мотивация у каждого искателя приключений, однако нельзя забывать о коммерческой стороне дела. Ведь предприятие необходимо финансировать: речь может идти всего о нескольких сотнях фунтов, которые требовались Джефу Йидону и Оливеру Статаму, чтобы заплатить за легководолазное снаряжение при поисках места стыковки пещерных систем Кингсдейл и Келд Хед, или о сотнях миллионов долларов, необходимых для высадки человека на поверхность Луны. Чем значительней сумма, тем больше зависимость искателя приключения от покровителя и тем больше такому предприятию сопутствует рекламная шумиха, тем выше интерес публики.
Это подводит нас к вопросу оправданности экспедиционных издержек как в плане материальных средств, так и в отношении самого риска человеческой жизнью. В 1975 году я получил разрешение непальского правительства предпринять попытку восхождения по юго-западной стене Эвереста. Пять экспедиций уже пытались сделать это и потерпели неудачу; было ясно, что предприятие обойдется очень дорого. Нам повезло заполучить покровительство «Барклайз Банка», однако, когда об этом было объявлено, на наших спонсоров обрушилась буквально лавина критики за расточительство средств ради такого гигантского, опасного предприятия, которое, казалось, не имело шансов на успех. Пресса, освещающая альпинизм, метала громы и молнии: «Неужели восхождение таким маршрутом заслуживает, чтобы на него израсходовали 100 000 фунтов?.. Участие в таком экстравагантном проекте во времена жесткой экономии ввергает экспедицию и вообще весь альпинистский мир во власть безответственности и легкомыслия».
В порядке некоторого оправдания можно, конечно, попытаться доказать, что приключения, подобные попытке совершить восхождение по юго-западной стене Эвереста, как бы вдохновляют людей, ведущих обычный, заурядный образ жизни, и что без подобных взлетов духа приключений человечество никогда не добилось бы прогресса.
Трудно оценить количественно и невозможно доказать состоятельность таких идей. Однако искатель приключения должен оправдывать свою деятельность более прозаическим способом, поскольку ему приходится изыскивать средства на ее финансирование. Сумма, которую ему удается заполучить, отражает степень общественного интереса, проявляемого к его предприятию, что прямо отражается в количестве экземпляров книг, проданных после завершения приключения».
«Я убежден, что стремление заработать является весьма низким побудительным мотивом почти для каждого искателя приключений, особенно из числа упомянутых в данной книге, но раз уж в конце удачного приключения приходится это делать, то недоразумения легко могут возникнуть из-за того, что одной из сторон может показаться, что другая получает больше причитающейся ей доли2.
Проблемы честолюбия
«Кроме всего прочего, всегда существует риск, что покровители могут прибрать к рукам все предприятие, изменить его характер, а может быть, даже саму цель. В попытке покрыть расходы экспедиция может пригласить киногруппу, но при этом оказывается, что, для того чтобы отснять удачный фильм, основные силы приходится направлять не на преодоление естественных природных преград, а на решение проблем, возникающих при проведении киносъемок. Помимо этого, внимание прессы и кино, направленное на то, чтобы возбудить интерес у публики и таким образом удовлетворить интересы покровителей, которые оплачивают поездку, может вызвать трения между участниками. Совершенно очевидно, что высокий процент разрывов отношений между талантливыми партнерами (например Риджуэем и Блаем или, совсем недавно, между Месснером и Хабелером) обусловлен тем, что одному из партнеров начинает казаться, что другой получает значительно больше славы, чем заслуживает.
Вслед за вопросом общественного внимания и удовлетворения честолюбия возникает вопрос «делания» денег.
Некоторые искатели приключений попросту уходят в тень. Так, например, поступил Муатесье, когда вышел из гонки на приз «Золотой Глобус» и поплыл вокруг света повторно; он предпочел высадиться на Таити и не возвращаться в Европу, где его почти наверняка ждал приз – 5000 фунтов и прочие почести за самый быстрый безостановочный переход вокруг света. И в то же время Дональд Кроухёрст стал жертвой собственного «я» и рекламной шумихи, которую, он сам же и создал, в результате он предпочел совершить самоубийство, чтобы не стать свидетелем неизбежного разоблачения его обмана.
Робин Дэвидсон была глубоко обеспокоена необходимостью искать покровительства «Нэшнл Джиографик Мэгэзин», в котором она нуждалась, чтобы купить верблюдов. Эпизодическое присутствие фотографа этого журнала, даже несмотря на то, что тот был симпатичен ей просто как человек, было для нее вторжением в ее сугубо личное предприятие. Поначалу Робин Дэвидсон намеревалась совершить только путешествие и совсем не думала о книге, но уже через год все же взялась за перо, поначалу намереваясь просто рассказать правдиво о себе, чтобы развеять миф о «верблюжьей леди», созданный австралийской прессой. В процессе написания книги она открыла в себе способность к самовыражению и почувствовала потребность, возможно присущую каждому искателю приключений, рассказать широкой публике о пережитом и увиденном. Приключение, будь то восхождение, морское или сухопутное путешествие, – это нечто реальное, однако до тех пор, пока оно не описано, остается слишком эфемерным, обычным воспоминанием, которое легко стирается в памяти и даже искажается в вечно меняющейся перспективе событий.
Приключения влекут к себе, и это легко понять, поскольку, как мне кажется, большинство людей мечтают о них. У некоторых дело не заходит дальше обыкновенных фантазий или выражается в страсти следить за приключениями других по печати или телевидению. Однако другие все же познают, что такое восторг, когда, к примеру, лазают по скалам в Озерном округе каким-нибудь мглистым днем, когда невозможно точно определить, где находишься, и даже испытываешь легкий испуг, но в конце концов все-таки достигаешь вершины. У каждого есть свой Эверест. Однако какие силы, какие мотивы толкают искателей приключений на крайности, заставляют Дэвида Льюиса плыть на крошечной яхте в Антарктиду, Херберта Уолли и трех его спутников брести по льдам Ледовитого океана, а Рейнхольда Месснера подниматься на Нангапарбат, а затем и на Эверест в одиночку, Джефа Йидона и Оливера Статама забираться в затопленные водой лабиринты Келд Хеда? Простого объяснения или формулы для этого нет. Если рассматривать социальную среду, из которой вышли упомянутые в книге искатели приключений, то можно сказать, что это выходцы из самых разных слоев общества; у некоторых из них было жалкое, духовно бедное детство, другие, наоборот, были очень счастливы в лоне семьи. Внешне, чисто физически, эти люди не похожи друг на друга и разнятся как по росту, так и по телосложению, однако между ними все же прослеживается нечто общее. Образ искателя приключений, человека, который зорко всматривается вдаль – это, конечно, штамп, но все же достаточно верный. Все искатели приключений, с которыми я встречался и беседовал, имеют весьма проницательный, можно сказать «повелительного» свойства, взгляд. Другая общая черта – это их руки, сильные умелые руки, нередко непропорционально большие. Даже у Клэр Фрэнсис, самой миниатюрной и женственной из числа всех искательниц приключений – руки словно созданы для того, чтобы выбирать грубые снасти. Однако тут нужно оговориться – подобные физические данные могут развиваться в результате следования определенному образу жизни, так что это тоже не подводит нас к ответу на вопрос «почему?» .
Когда я задавал этот вопрос другим, в ответ почти всегда слышал: «А почему вы совершаете восхождения?» И что же я отвечал? – «Потому что люблю заниматься этим». Я могу попытаться проанализировать свои ощущения и сказать, что люблю альпинизм за возможность познания неизведанного, риск, естественную красоту гор и физическое наслаждение. Но, конечно, эти слова поверхностны и недостаточны, чтобы объяснить те крайности, которым я и мои собратья по приключениям готовы подвергнуть себя ради того, что не приносит прямой материальной выгоды ни нам самим, ни человечеству в целом. Поиск человеком приключений нельзя объяснить просто тем, что «они существуют». Ответ остается скрытым, непостижимым, заключенным в сложности самой человеческой натуры».
