Опыт путешествий Пьера Маньяна на буере в полярных областях
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Об особенностях путешествий П. Маньяна
Юрий Симченко, кандидат исторических наук, пишет о путешествиях П.Маньяна: «На фоне нынешних одиночных и массовых походов к Северному полюсу, кругосветных путешествий через Арктику и Антарктиду достижения Пьера Маньяна кажутся скромными. Однако мы порой забываем, что, несмотря на достижения науки и техники, Север остается Севером и что для путешественника-одиночки он та же сила, которая противостояла людям сто, двести и триста лет назад.
Пьер Маньян, страстный поклонник паруса, внес свою лепту в усилия людей, возрождающих бесценный опыт человечества. Недаром, несмотря на достижения науки и техники, в настоящее время все чаще обращаются к традиционным источникам знергии, и в частности к старой идее использования силы ветра на воде и суше.
Определить подлинное значение идей почти никогда не удавалось в момент их возникновения. Поэтому мы должны быть благодарны французскому спортсмену и путешественнику за то, что он ставит перед собой большие задачи и добивается их осуществления».
История использования парусов в полярных районах
Пьер Маньян был не первым, кто использовал парус для передвижения по льду полярных областей. «Итак, я путешествовал по льду под парусом. Правда, мой эксперимент лишь воспроизводил и дополнял незаконченную страницу истории паруса, первые строки которой были написаны пионерами этого дела.
Одной из первых парусных повозок была, вероятно, снабженная ветряным двигателем Акэ (1834 год). Но датой рождения прародителя моей ледовой яхты был 1676 год, когда отцу Аллуэзу пришла мысль поставить на своем каноэ парус, чтобы пересечь зимой озеро Мичиган.
В книгах я нашел и другие примеры. Англичанин Роберт Скотт использовал ветер для завоевания Южного полюса, подняв парус над своими нартами. Еще до него Фритьоф Нансен пересек ледяной панцирь Гренландии, поставив на нарты импровизированную мачту. «Мы мчались по снежным волнам со скоростью, от которой захватывало дух, – пишет он. – Подхваченные ветром, нарты чуть не скакали с гребня одного сугроба на другой».
Я нашел лапландскую гравюру с изображением лодки на большом полозе, с водруженной на шесте перепонкой, которая служила парусом. А в Черчилле один миссионер рассказал мне, что участвовал в поездке на эскимосских нартах по весеннему, еще крепкому льду с помощью ветра.
Об использовании этого неистощимого источника энергии, несомненно, думали многие, с тех пор как стоит мир и гуляет над полярными просторами ветер, даже китайцы, как я прочел где-то. В настоящее время доказано, что ветер может оправдать давние чаяния людей и сыграть роль, превосходящую самые смелые надежды».
Замысел и цели путешествий
Когда П.Маньян убедился, что по полярным льдам можно путешествовать с помощью силы ветра, он решил приспособить для этого обыкновенную повозку, заменив колеса лыжами. «Но, побывав в Берке, где можно было воочию наблюдать эволюцию этих средств передвижения на пляже, я понял, что требуется нечто более напоминающее морской корабль, и если действительно хотят проникнуть в пустыни, полярные или тропические, то необходим настоящий парусник. В моем случае предстоит не только добиться достаточной автономности путешествия, но и преодолевать трудности, связанные с полярным холодом и с неровной поверхностью льдин, которые громоздятся друг на друга или обрушиваются, а также решить такие вопросы, как скольжение, прочность, упругость и твердость используемых материалов, поднятие паруса, емкость рубки, где должны храниться запасы продовольствия и горючего».
«Надо знать, чего хочешь. Приключения ради самих приключений меня не привлекают. Моя цель, как я уже сказал, – добиться осуществления заветной мечты».
«Для чего же все это?
Описывая свои экспедиции, я подчеркивал, что странствия по ледяным просторам помогли мне ближе узнать людей. Что же манит в такие путешествия?
Ведь дело тут вовсе не в бегстве от самого себя (надеюсь, что я убедительно это доказал). Но в чем же, спрашивается, смысл этого постоянного стремления в неведомые дали?
Конечно, немалую роль тут играет любовь к риску, желание помериться силами с природой, проверить себя, испытать опасности. Но это лишь видимая часть айсберга. Куда важнее то, что влечет подсознательно: тайные побуждения, не дающие душе покоя. Я рассказал о жизни эскимосов, об их постепенном вымирании, чтобы признаться: зов далей – это ответ на преследующую каждого из нас мысль о смерти. Мои экспедиции имели в конечном счете воспитательную цель, в надежде, что моя деятельность продлится и в будущем. Я верю, что рождаться можно неоднократно, точно так же как и умирать... Каждый свершитель, каждый, кто вступил на избранный им путь, возрождается. И наоборот, каждый живущий лишь по инерции мало-помалу умирает. В нашем пресыщенном мире много таких людей, которые начинают умирать, едва распростившись с юностью... Выбор образа жизни должен быть нацелен на то, чтобы возрождаться как можно чаще, а скончаться только один раз. Это будет последний отъезд после многих отъездов, когда все пути уже пройдены.
Поэтому надо стремиться к борьбе и знать, за что борешься. Надо везде и всегда стремиться к покорению вершин, ибо оттуда открывается самый чарующий вид. И надо помнить, что забраться туда первым не самое важное: кто думает только о себе, тот просто играет, да еще в бесплодную игру. Терзаемый в пустынных просторах холодом, страхом или тоской, я ощущал свою близость с теми, для кого это повседневный удел. Я чувствовал свою солидарность с эскимосами, и мне становилось стыдно за свою тоску. Вот почему я не люблю говорить о ней.
Мои достижения не ряд эффектных побед над природой, тех побед, что будоражат толпу, падкую на сенсации, но быстро забывающую героев дня. Это, во-первых, призыв к жизни, огонь, озаряющий все вокруг, детонатор, пробуждающий жизненную энергию, которая дремлет в каждом из нас. Во-вторых, это контакты, взаимосвязи с другими людьми, которые будут продолжать начатое вами дело. Если оно не удовлетворяет этим двум условиям, то это просто яркий фейерверк, мимолетная вспышка, после которой остается горькое чувство от сознания, что ты прошел мимо, не сумев уловить главное.
Говорят, что жизнь – интересное приключение... Пусть, но такое, которое делает ее прекрасной!»
Подготовительная работа
«Кропотливая подготовительная работа – наилучший способ добиться воплощения своей идеи в жизнь, приблизить момент встречи с мечтой, заслужить эту встречу.
Следует еще упомянуть о проблеме «спонсоров» – фирм и поставщиков, стремящихся использовать экспедицию, как только появляются шансы на ее успех, для рекламы своих товаров. Для меня превыше всего качество, а не количество; меня интересуют исследования, а не торговля. Но все-таки организовать экспедицию, не вступая в деловые контакты с рекламодателями, невозможно. Ведь нельзя нырять в воду и оставаться при этом сухим... Приходится делать выбор: или продавать той фирме, которая больше заплатит, право поместить свою марку, или руководствоваться другим критерием. Им могут быть взаимные услуги: обмен труда на помощь».
Конструкция буера
П.Маньян сам разработал общую конструкцию буера, что же касается технических вопросов, то в этом он решил довериться специалистам.
«В конечном счете, свой буер я решил оснастить классическим парусом. При этом я исходил из того, что мне предстоит передвигаться по океану, хоть и замерзшему, и трудности, возникающие при преодолении неровностей его поверхности, можно уподобить трудностям преодоления встречных волн. Я представлял себе оснастку, как у однокорпусной лодки, как будто мне предстоит дрейфовать на ней. Надо развить ту ловкость движений, найти то устойчивое положение тела, которые присущи лишь морякам и совершенно необходимы для маневрирования. Что же касается автономности и жизнеобеспечения буера, то они аналогичны условиям одиночного плавания. Парусная яхта в полном смысле слова, но в сочетании со всеми преимуществами оснащения по последнему слову техники! Позднее я руководствовался этими принципами при создании колесного буера, с помощью которого можно покорить тропические пустыни».
Как соединить лыжи с парусом, добиться противоречивого сочетания гибкости и прочности? «Мой буер должен и выдерживать удары, и скользить по мокрому снегу, и противостоять износу, и брать ветер.
Основным элементом буера, как мне представлялось, должна быть его средняя часть. Это нечто вроде фюзеляжа, усиленного брусом, как кильсон лодки. Но буер должен скользить по твердой поверхности. В его основу положен принцип коньков. Наилучшим материалом мне казалось дерево, сочетающее твердость и сопротивляемость низким температурам. Конструкция будет выполнена из листов фанеры, усиленных шпангоутами из красного дерева и пластиком. Преимущество дерева состоит также в том, что оно позволяет легко производить ремонт, особенно при низких температурах, характерных для этих широт.
В центре корпуса – гнездо для мачты, возможно более гибкой, какие обычно ставят на одиночках, без стоячего такелажа. Короче, нижняя часть планируется с запасом прочности, а выше должна преобладать гибкость. Поэтому мачта будет клееной, деревянной, а парус – классический, как у «финна».
Под буером, сзади – дугообразная поперечина. Между ней и буером цилиндр из неопрена (синтетический каучук, которому не страшен мороз) и два болта, в выемках которых помещается поперечина. Таким образом, удобство разборки сочетается с условиями, позволяющими поперечине легко принимать нужное положение.
Конструирование поперечины ответственное дело, так как она должна обеспечивать необходимую маневренность и к тому же выдерживать удары. Поэтому поперечина состоит из 30 ясеневых ламелей, изготовленных по принципу гнутых конструкций из дерева: каждые пять ламелей выгнуты по матрицам на специальном прессе и склеены между собой клеем чрезвычайно высокого качества. Поперечина соединена с лыжами, которые крепятся к ней параллельными хомутами и сидят на оси, так что могут приподниматься во время движения. К лыжам, помещенным в эту U-образную раму, привинчены с каждой стороны специальные оковки, которые могут опускаться посредством регулирующих клиньев. Эти оковки служат для предотвращения заноса и соответствуют выносным брусьям у аутригеров».
Буер оправдал себя. «Удалось доказать, что он не только не боится ни снега, ни льда, но что к тому же у него хороший ход, он легко преодолевает неровности, слушается руля и не подведет в самих скверных метеорологических условиях.
Конечно, вскрылись кое-какие недостатки. Главный – это то, что буер крайне плохо приводится к ветру. Мне не удалось создать хорошее устройство для борьбы с дрейфом перпендикулярные лыжам пластинки, которые усиливали бы трение и предотвращали снос. К тому же тормоза – опускаемые рычагами сошники, которые должны врезаться в лед, не справлялись со своей задачей, и наилучшим способом экстренного торможения был спуск паруса.
Наконец, по части механической: кое-какие детали и швы не выдержали испытания, и я недоволен качеством их изготовления. Надо будет переделать конструкцию этих узлов или заказать их другому мастеру.
Главные изменения касаются паруса. Оснастка недостаточна, что побуждало меня быть предельно осторожным и усугубляло трудности управления. Я решил также увеличить парусность буера и заменить один парус двумя, поставив на носу еще один. При сильных порывах ветра можно достичь большей скорости, если удается легко поднимать и спускать еще один парус».
Маньян полагал, что буеры очень перспективны. «Настанет день, когда мое средство передвижения, которое не может самостоятельно сдвинуться ни на один метр ни вперед, ни назад, будет признано вездеходом, ибо в нем как нельзя лучше сочетаются маневренность и прочность».
«Я не щадил свое детище, стараясь закалить его в борьбе с трудностями и выяснить, на что оно способно. Я держал его в ежовых рукавицах; мой буер преодолел около 500 километров по сильно пересеченной местности, но я не довольствовался достигнутым, а все время стремился добиться большего. Особенно изумила меня его надежность, оказавшаяся выше всяких похвал. Даже лыжи (я опасался, что они чересчур хрупки) не ломались, несмотря на все передряги. На паковом льду при форсировании огромных торосов буер подвергался действию крайне больших сил; возникавшие при этом напряжения казались мне гибельными, но они не причинили ему никакого вреда. Поперечина с ростом скорости развивала колоссальную мощность, судя по тому, как она сметала все препятствия на своем пути.
Вторым объектом моего удивления была остойчивость буера. На земле транспортные средства, снабженные парусом, опрокидываются при незначительной неровности поверхности. Это меня ничуть не беспокоило, так как я быстро понял, что смогу преодолеть любое препятствие. Мачта, как у тростника из басни, гнулась, но не ломалась, и, как мне кажется, именно гибкость каждой детали придавала всей конструкции такую упругость, будто буер сделан из каучука. Тем, кто не видел фильма, снятого впоследствии, трудно представить себе, что непрерывное покачивание буера, как килевое, так и бортовое, создавало полное впечатление, будто он плывет по морю. А с какой легкостью он приспосабливался к малейшей неровности поверхности!»
«Моя ледовая яхта жизнеспособна, заслуживает доверия – чего еще требовать? Конечно, ее надо улучшить, но главное мне уже известно: при благоприятном ветре на ней можно достичь нужного пункта, как на паруснике в старину. Неполадки следует устранить, но о том, чтобы бросить начатое дело, и речи быть не может. Я уже задумал вторую экспедицию, цели которой шли дальше чисто технических испытаний». «Как решить эту новую задачу? Очевидно, всю технику придется переделать. Возникает много вопросов: как управлять парусами при сильном ветре? Как увеличить грузоподъемность буера, уменьшив в то же время силу трения? Как избежать дрейфа? В общих чертах напрашивалось такое решение.
Сзади, с каждой стороны, по три лыжи: две горизонтальные и одна наклоненная. Спереди – две лыжи, перекрывающие одна другую, чтобы усилить сопротивление дрейфу. Мачта со стоячим такелажем, могущая противостоять даже урагану. Паруса надо расположить иначе, несколько ближе к носу, гик сделать короче, чтобы центр парусности располагался ниже; с каждой стороны предохранительный брус, повышающий безопасность и могущий служить как для крепления вант, так и упором для ног. Сзади – погон, за который можно держаться; к нему прицепляют нарты. Тормозной парашют и, наконец, новые паруса: гроты – полный и штормовой, – два разных стакселя, спинакер площадью 16 квадратных метров, управляемый лебедкой.
Буер станет в то же время походной мастерской, его грузоподъемность значительно увеличится. Он должен теперь противостоять и бешеному ветру, скорость которого достигает 100 километров в час, и приходить в движение от легкого бриза.
Постройка нового буера поручена моему другу Жану Трапплеру, а радиовещание (программа «Z») и фирма «Шере» взяли на себя изготовление мачты, парусов и всей специальной оснастки».
Конструкция буера для движения в горах
От Г.Тазиева поступила идея использовать буер в горах Антрактиды, так как при разреженном воздухе там физическая нагрузка затруднительна, значит, буер мог оказать услугу людям, к примеру, с его помощью можно было бы поднимать грузы. Для того, чтобы пользоваться буером в горах, требовалось внести изменения в конструкцию буера. На имеющемся буере автор научился преодолевать барьеры высотой до 2 метров.
«Прежде всего надо увеличить его грузоподъемность. Сначала я решил преодолевать подъем с помощью тягового парашюта: при попутном ветре набрать скорость, а затем строго выдерживать направление движения. Чтобы предотвратить проскальзывание, следует продумать, как компенсировать снос не только задних, но и передних лыж. При спуске следует использовать встречный ветер, двигаться по своим следам и тормозить малым парашютом.
Наиболее трудными мне казались подъем и уборка парусов при движении буера по наклонной плоскости, а также маневры при старте и финише. Теперь же на случай сильного ветра я решил укрепить мачту стоячим такелажем...»
Ориентирование на буере
«Следует учитывать, что ориентирование по компасу часто затруднено магнитными бурями. Полярное сияние уже не доставляло мне былого удовольствия, несмотря на всю красоту этой грандиозной светящейся завесы ночного неба, все время меняющей очертания. Однако это явление воспринимается иначе, стоит только вспомнить, что оно свидетельствует о большой разреженности воздуха, способствующей проникновению космических лучей, которые вызывают перерывы в связи, столь знакомые летчикам. Нередко, связываясь по радиотелефону с пунктом, расположенным в трехстах километрах, лучше избрать путь через экватор, чтобы отраженная волна дошла до вашего собеседника... Мне придется серьезно подумать о том, как устранить эти помехи, изучить технику различных способов ориентирования по солнцу и звездам, по направлению господствующих ветров, – так как обычное определение местоположения по компасу в этих краях весьма затруднительно».
«Другая важная проблема, которую я хотел изучить, – ориентирование. Компасом вблизи Северного магнитного полюса пользоваться невозможно. Я предполагал использовать мачту в качестве солнечных часов и компаса, собирался точно определять направление тени (мачта выполняла бы функцию неподвижной стрелки солнечных часов), а с помощью кварцевых часов – время, соответствующее этому направлению. В полдень, например, тень от мачты должна указывать на север.
Я взял с собой кварцевые часы, более холодостойкие и позволявшие делать кое-какие вычисления и измерения. Ориентироваться во льдах по ряду причин действительно очень трудно. Расстояния там определять нелегко: видимость плохая, то и дело снимаешь и надеваешь очки. Отсутствие ориентиров также создает большие неудобства. Отчасти помогает наблюдение за снегом, который ветер несет по поверхности: направление господствующих ветров известно заранее. Но иногда оно меняется. Индейцы, живущие по границе северных лесов, всегда знают, где северо-запад: с этой стороны у деревьев ветвей меньше или совсем нет. Но если деревья отсутствуют? И я решил прибегнуть к новым средствам и захватить с собой небольшую солнечную батарею, достаточную для питания радиомаяка. Нужно испытать ее при очень низких температурах.
У меня были также сухие никелево-кадмиевые батареи, и я хотел выявить, могут ли они питать радиопередатчик и обеспечить надежность его работы. Однако тяжелые батареи не только занимают много места, но и маломощны: на холоде их элементы теряют две трети энергии (которая сохраняется, но не может быть использована)».
Экипировка. Одежда и обувь.
П.Маньян с самого начала не был удовлетворен собственной экипировкой. «Поэтому я переделал одежду, взяв за образец ту, что носят итальянские спортсмены: сапоги, сохраняющие тепло, с воздушной прослойкой между внутренней поверхностью и носками, большой запас шерстяных перчаток (частая их смена – единственный способ борьбы с потением рук при работе). Это были мои первые шаги по пути (который впоследствии весьма меня увлек) создания специальной одежды для полярников».
«Прежде всего, я наладил контакт с фирмой «Нильсек», а также с фирмой «Франтиссор» по производству тканей в Лионе и с помощью модельера создал образец спецодежды для полярников, хорошо приспособленной для жизни во льдах. Это нечто вроде комбинезона с высоким верхом из алюминизированной ткани с примесью ваты, эластичного и плотно прилегающего к телу, с застежками «молния» (испытанными в горах на сопротивление холоду) спереди и сзади, что весьма удобно. Полоска из «велькро» дополняла их теплоизоляцию. Сверху – куртка из эластичного ватина, застегивающаяся сзади, чтобы при большой скорости не пронизывал ветер; такая куртка позволяет сохранять между ней и комбинезоном значительную прослойку воздуха, которая является важным элементом теплозащиты, тогда как пух быстро сваливается в комочки и теряет свои достоинства, да и чистить такую куртку трудно. На голове капюшон, хорошо защищающий от ветра, типа эскимосского, который выворачивается наподобие муфты, из волчьего меха; на нем льдинки не образуются (однако идеален в этом отношении мех росомахи). Под капюшоном закрывающий уши (другое чувствительное к холоду место) колпак из синтетического меха с прорезью для глаз. Очки исключены, так как стекла на морозе сразу же запотевают, поэтому был принят принцип снегоочистителя и прорези для глаз.
Второе нововведение, разработанное мной при помощи специалиста Ришара Понвера, касалось обуви. Ноги на холоде – одно из наиболее уязвимых мест. Новизна нашей модели заключалась в том, что тепло сохранялось двояким образом. Во-первых, на подошву, изготовленную из материала, изолирующего от холода, накладывается прочно соединенный с ней внутренний сапог, пригоняемый по ноге. Сверху кожаный верх застегивается молнией на полоске из «велькро»; они обеспечивают теплозащиту без давления на ногу. Кроме того, этот внутренний сапог, прикрепленный к подошве, придает походке устойчивость и облегчает ходьбу. Во-вторых, к носку сапога крепится стальная пластинка с выемкой для фиксации выступа на лыже, что позволяет отказаться от крепления с боков. Подошва при этом сохраняет необходимую гибкость.
В сотрудничестве с отделом термоизоляции фирмы «Экинокс» я дополнил эти разработанные мной виды одежды и обуви; там же была изготовлена вся экипировка нового типа, от носков и до шапки».
«…я придумал шелковую маску для лица, оставляющую свободным только рот. Мы надеваем теперь два шерстяных капюшона, один из пуха, а поверх него нахлобучиваем капюшон куртки. Туловище достаточно защищено пухом куртки, обувь хорошо выполняет свою задачу, только становится на морозе очень твердой».
«Моя полярная обувь была достаточно удобной и намного лучше той, какой я располагал раньше: вес – меньше, она хорошо облегает ноги, приспособлена к лыжам, сохраняет тепло (в 45-градусный мороз, при сильном ветре я мог обходиться одной парой носков!).
Что касается нижней одежды, то я испытал предложенный фирмой «Экинокс» комбинезон на синтетическом меху с эластичной прокладкой, прижимающей мех к телу. Теперь, когда фирмы «Франтиссор» и «К-Уэй» узнали о моих экспериментах, было решено применить новый принцип сохранения тепла: одежда, прилегающая к телу, должна быть изготовлена из более плотного и прочного материала, а верхняя – из более легкого. Одежда получилась весьма легкая, немнущаяся. Ее верх, несмотря на легкость, должен был противостоять ветру; мне предстояло провести испытания этого качества. Фирмы преследовали чисто коммерческие цели, я же стремился улучшить условия работы: повысить изотермичность, добиться большей функциональности. Для этого я предусмотрел внутренние карманы, чтобы нужные инструменты и продукты хранить в тепле, у самого тела.
Три экспедиции позволили испытать широкий набор тканей. Сделанный выбор был обусловлен экспериментами в реальных условиях, не всегда сходных: так, температуры, столь характерные для Гималаев (около –20°), не идут ни в какое сравнение с более низкими (до – 50°, в среднем –30°) температурами воздуха в Арктике. Вдобавок у меня не оставалось времени на регенерацию утраченного тепла: в иглу, как и в изотермической палатке, было весьма холодно. Таким образом, условия эксперимента были единственными в своем роде».
Одежда эскимосов
«Одежда Аоладута сшита из шкуры оленя карибу, шерсть которого по своим качествам не имеет себе равных: густая и пушистая, не мнется, в ней скапливается воздух, образуя изотермическую прослойку. Водонепроницаемая тюленья шкура более пригодна для обуви. Аоладут прямо-таки великолепен, когда склоняется над следом, становясь частицей природы, ключами к которой он владеет. Он великолепен еще и потому, что прекрасно приспособлен к среде, где чувствует себя как дома: каждый его жест целесообразен, все имеет для него свое значение. Так, бахрома, украшающая (так я думал) его кухлянку, служит, как он мне объяснил, для того, чтобы в ней запутывался ветер...»
Снаряжение
Морис Жикель занимался вопросами техники безопасности, а также дополнительным снаряжением – изотермической палаткой, тросами, радиоаппаратурой, прошедшей испытания в Пюимори во время последней французской экспедиции в южные Гималаи.
«Наконец, беру также нарты «Эмери», которые можно привязать к буеру, воздушный змей (на Северный магнитный полюс его брать не стоит, так как ветры там слишком слабы), надувную лодку типа «Падирак» (занимает мало места, сделана из каучука, не твердеющего на морозе) на тот случай, если попаду в полынью; новую австрийскую спиртовку, весьма эффективную в условиях холода и простую в обращении».
Солнечный генератор «состоит из фотоэлементов, позволяющих преобразовывать солнечный свет в энергию. На панели размером 60 Х 40 сантиметров размещены 20 кремниевых дисков, соединенных между собой и выполняющих роль батареи, когда на них надают солнечные лучи. При первой же пробе, несмотря на 40-градусный мороз, их оказалось достаточно для питания лампочки в 12 вольт. Нунгак готов был поверить в колдовство, видя, как я прерываю ток, лишь поднеся руку к панели... Это был подлинный успех, и я возлагал на него большие надежды: можно было включить в цепь радиомаяк и обходиться без батареек».
Средства сигнализации
На случай аварии или потери ориентации было необходимо запастись не только пищей, но и средствами сигнализации. «Поэтому я беру с собой весь инвентарь, обязательный для яхтсменов, например, специальные зеркала для подачи сигналов азбукой Морзе и освещения определенной точки. Дальность их действия весьма велика. При желании можно даже переговариваться, будучи на очень большом расстоянии друг от друга. С помощью этих зеркал можно и засечь самолет благодаря точному прицельному приспособлению. На моем вооружении и ракеты, радиомаяк (небольшой передатчик на гальванических элементах размером 15x5 сантиметров, весом около 500 граммов, передающий сигнал бедствия на расстояние до 300 километров, совершенно необходимый – лишь по возвращении я обнаружил, что его батарея не работает)».
Питание
С рационами питания автор также много экспериментировал. «Во время третьей экспедиции мой рацион состоял из американских сублимированных продуктов. Обезвоженные, упакованные в мягкие пакеты из алюминиевой фольги, они обладали большими преимуществами: обеспечивали разнообразное меню, отличались до смешного небольшим весом, были приятны на вкус, занимали крайне мало места, прекрасно сохранялись и усваивались организмом. И я отказался от прежних суточных рационов.
Постоянное воздействие холода на организм приводит к диуремии и большой нагрузке на почки. В результате потребление калорий возрастает. Чтобы противостоять холоду, необходимо обеспечить хорошую циркуляцию крови и бесперебойную работу почек. Для этого нужно много пить и потреблять высококалорийную пищу. Оба эти условия неудобны уже тем, что приводят к большому расходу горючего: надо долго растапливать лед, чтобы превратить его в воду, и вдобавок любая провизия на морозе становится твердой как камень (не только консервы из-за слоя жира внутри, но даже миндаль). Словом, приходится возить с собой слишком много горючего.
Со мной на буере всегда запас его, достаточный дней на двадцать пять. Это таблетки сухого спирта. В случае надобности берется простая железная плитка, на нее ставится кастрюля, а канадские спички зажигаются, даже будучи мокрыми».
Медикаменты
«Что касается медикаментов, то здесь я следую совету Гаруна Тазиева («Если перед экспедицией вы, помимо аспирина и хромистой ртути, нуждаетесь в других лекарствах, то лучше не отправляться в путешествие!») и считаю, что легче предупредить болезнь, чем лечить ее. Наилучшая профилактическая мера – серьезная физическая подготовка, хорошее знание своих сил и возможностей. Опыт подсказал мне и здесь, каких ошибок следует избегать. Например, для защиты от мороза не следует смазывать кожу кремом: при 20 ниже нуля он замерзает (так как в нем всегда есть примесь воды) и препятствует «дыханию кожи». Наилучший способ – как можно меньше подвергать кожу воздействию холодного ветра. Все-таки я беру с собой герметически закрывающийся пластмассовый ящичек с лекарствами (витамин «С», глазные капли, таблетки от кашля, антибиотики, перевязочные материалы). Чтобы не быть дилетантом в медицине, я попросил брата научить меня элементарным хирургическим навыкам: например, накладывать швы».
Жилища
«Итак, мы с Венсаном остались вдвоем, лицом к лицу с буранами, скалами и морем, в дощатой лачуге 6x4 метра, где термометр показывал 20º ниже нуля. Печь и газовая плитка не могли обогреть нашу хижину, и по ночам я дрожал от холода на своей койке. Окна, как в тюрьме, забраны решетками (для защиты от медведей). Здесь, в 30 километрах от ближайшего жилья, мы начнем новую полярную навигацию при 35-градусном морозе и ветре, дующем со скоростью 55 километров в час».
«Сначала при той же температуре (35 градусов) я провел несколько ночей в изотермической палатке, чтобы проверить свою выносливость на холод, оставив полог тамбура палатки приоткрытым. Жестокое испытание! Воздух леденил кожу, и я забывался сном лишь на несколько минут, чтобы проснуться с ощущением боли в легких, переходящей в сильное жжение. Опыт этих ночей в палатке побудил меня позже предпочесть эскимосское иглу».
Для ночевок иногда сооружались охотничьи стоянки по образцу эскимосских.
«На острове мы наткнулись на занесенную снегом бревенчатую избушку (вероятно, бывшее пристанище мореплавателя), и я воспользовался этой остановкой, чтобы испытать свой солнечный генератор… Мы спокойно провели ночь в хижине, наскоро приспособив ее для ночлега».
Сооружение иглу
П.Маньян наблюдал, как эскимосы сооружают иглу. «Для этого необходимо выбрать снег, подходящий для постройки удобного иглу и нарезать его правильными кирпичами. Для этого надо знать свойства снега и найти достаточно плотный по всей толщине слоя. Предпочтительнее снег, у которого хлопья кристаллизовались на поверхности, как будто после недавно прошедшего дождя. Не слишком твердый и не слишком рыхлый, он хорошо режется на бруски нужного размера.
Чтобы узнать, пригоден ли снег, Аоладут с помощью специального ножа зондирует его на всю глубину. Он учит меня распознавать свойства различных видов снега: с ледяными кристалликами – самый лучший для растапливания, он чище и дает больше воды; снег голубовато-молочного цвета – с моря; если же молочный оттенок отсутствует, то он не солоноват, а пресен.
Длина снежных кирпичей зависит от длины ножа и составляет 50-80 сантиметров, ширина – от 30 до 40, а толщина – около 10 сантиметров.
Заготовленные снежные кирпичи укладывают в два ряда по кругу, диаметр которого зависит от предполагаемого числа обитателей (если иглу слишком велико, то будет трудно сохранять тепло). Кирпичи вырезаются на том же участке, где будет строиться иглу, так что по мере роста стенок уровень пола понижается, но не больше чем на метр. Кирпичи кладут друг на друга спиралью до замка свода, поддерживающего боковые стенки, наклоненные внутрь. Два последних кирпича, подогнанные по размерам, кладутся уже изнутри.
Умелому эскимосу достаточно и часа работы, чтобы построить иглу на двоих. Стоит только войти в него, сразу чувствуешь, как там тепло. В иглу, где живут люди, температура близка к минус 5°. Если же она поднимется выше, то снег начнет таять и превращаться в лед, чего следует избегать. Тогда делают отдушину, и холодный воздух, проникая, уносит излишнюю влагу. Вход (узкая дыра) делается со стороны, противоположной направлению ветра. Если ветер изменится, то меняют и место входа в иглу; для этого достаточно вынуть один кирпич.
Благодаря тому, что люди здесь надежно укрыты от ветра, контраст с наружной температурой воздуха весьма заметен. При 5 ниже нуля циркуляция крови в организме настолько интенсивна, что холод незаметен. Чувствуешь себя хорошо, в безопасности, защищенным от капризов природы (при условии, что место для иглу выбрано правильно).
В случае необходимости вход можно заткнуть скатанной кухлянкой; к утру она обледенеет и станет твердой, как железо. Это объясняется тем, что пропитавшие ее водяные пары замерзают, но достаточно выколотить ее палкой, и она вновь становится сухой и чистой. При больших холодах не следует развешивать мокрую одежду перед огнем; лучше использовать этот способ сушки посредством разницы температур».
Жизнь эскимосов
Эскимосы живут в бараках. «Как же проводят время в этих бараках?
Там, как правило, очень жарко и спертый воздух из-за недостаточной вентиляции. Большая разница между наружной и внутренней температурой ненормальна и побуждает не выходить из помещения. Все скучиваются вокруг старой печки на лежаках или брошенных на пол шкурах карибу. Коротают часы, болтая по телефону или перелистывая порнографические журналы. Что же будет в тот проклятый день, когда они получат возможность смотреть телевизор?
Дети пользуются полной свободой. Еще недостаточно разумные, они делают все, что им заблагорассудится. У женщин обычно по трое-четверо ребятишек, и из капюшона почти всегда выглядывает младенец – это чуть ли не традиция. По существу, дети общие; у женщины часто два мужа, и если она не хочет ребенка, которого ожидает, то может заранее подарить его кому-нибудь по своему выбору, и тот не вправе отказаться. Единственный метод воспитания – насмешка. Эскимос очень не любит, когда над ним смеются; он больше всего на свете боится вышучивания».
«Меня предупредили, чтобы я не пил воду, которой пользуются эскимосы, так как здесь легко заразиться менингитом. И действительно, мне пришлось сдержать приступ тошноты, когда я впервые провел ночь в иглу и был вынужден пить из чашки неопределенного цвета (скорее всего, черной от жира) отвратительный на вкус кофе. А что сказать о нарушениях пищевого режима, от которых у эскимосов выпадают все зубы. Сейчас их зрение ухудшается еще больше из-за того, что в пище стало гораздо меньше протеинов. А жизнь в бараках, из которых они почти не выходят, ослабляет необычайно высокую прежде сопротивляемость всяким болезням».
«Трекинг»
«Еще до отъезда в эти края я решил потренироваться в «трекинге». Этот вид спорта весьма развит на склонах Гималаев. Родом из Лапландии, он постепенно распространился в Гренландии, а теперь на Северо-Западных территориях Канады и грозит появиться даже в Европе. Пора приобщиться к нему и мне. Он весьма прост: вместо того чтобы нести тяжелый рюкзак, лыжник тащит за собой санки со всем, что необходимо для устройства лагеря.
Я приспособил для этого свои обычные лыжи, а на другой паре установил санки. На лыжи надел чехлы из тюленьей шкуры мехом наружу, так чтобы направление волосков позволяло скользить вперед и тормозило движение в обратном направлении, и, прихватив 50 килограммов груза – вес, который обычно берут для первой тренировки, отправился в путь. Через полтора часа, совершенно измотанный, с болью во всех мышцах, я вернулся на базу, провожаемый равнодушными взглядами собак, которые явно не считали меня серьезным конкурентом... А я теперь смотрел на них другими глазами, с восхищением и благодарностью».
Собаки
«Растянули на снегу длинную цепь, прочно прикрепив оба ее конца к кольям, вбитым в окаменевшую землю. К цепи привязали собак на таком расстоянии друг от друга, чтобы они не могли начать драку. Аоладут бросил им по куску сырой мороженой оленины, и они сразу утихли.
Щелкает бич, заставляя самых неугомонных псов вырыть себе ямку в снегу. Вот все улеглись, готовясь к ночлегу, свернулись калачиком, закрыв нос лапами, и вскоре их шерсть побелела от снежной крупы. Если снег будет валить всю ночь, то утром они превратятся в неподвижные белые холмики, лишь чуть колышимые в такт дыхания».
«Да, собаки любят тянуть нарты, это очевидно. Стоит лишь посмотреть, с каким нетерпением они ждут утром, чтобы их запрягли, как охотно трогаются с места, как весело бегут первые километры, радостно взвизгивая. Они целый день проводят в пути с пустым желудком, а вечером получают небольшой кусок сушеного мяса или потроха случайно убитого зверя. Награда для них – щелканье бича, а то и удар рукояткой за неверно понятый приказ; ни ласки, ни приветливого взгляда.
Эти собаки привлекательны, как и живущие здесь люди, связанные с ними общей судьбой. Тут нет ни хозяев, ни слуг; собаки – это «товарищи по риску», как выразился хорошо знающий их П. -Э. Виктор. Без них нельзя обойтись. Ныне, когда собачьи упряжки мало-помалу исчезают, жизнь во льдах становится гораздо труднее. Снегоход в отличие от собаки не в силах разгадать, что под снегом – тонкий лед, который вот-вот проломится; снегоход не поможет своему водителю найти потерянную колею, не почует издалека медведя, не выследит дичь, спасая порой от голодной смерти, не заметит у полыньи тюленя, не будет безропотно сносить лишения, подвергаться опасностям.
Собаки принимают своего хозяина целиком: с его скверным характером, с его ошибками; признают его власть и законы, подчас жестокие, когда этого требует спасение человеческих жизней. П.-Э. Виктор рассказал, что при пересечении Гренландии в 1936 году ему пришлось, чтобы уменьшить вес перевозимого провианта и соответственно облегчить нагрузку нарт, жертвовать то одной, то другой собакой, так что число их постоянно уменьшалось. Но кто жесток: человек или природа, диктующая неумолимые законы жизни?»
«Собаки сбиваются в кучу. Надо отделить одну от другой, заставить рычащих противников помириться, взяв их за загривки и столкнув носами, надеть налапники на израненные конечности, оставляющие на снегу кровавый след. Эти чулки для лап особенно необходимы там, где много острых ледяных гребешков. Собаки улеглись, лижут снег, другого питья им не надо. Они знают, что до вечера пищи не получат.
Какое незабываемое, привлекательное зрелище! И как горько думать, что это изумительное содружество людей и животных вот-вот исчезнет, став жертвой техники и стремления избегать трудностей...»
Нарты и управление собачьей упряжкой
«Нарты уже поставлены в нормальное положение – на ночь их обычно переворачивают (на достаточном расстоянии от собак, которые могут сгрызть постромки), чтобы смазать вечером полозья и повторить эту операцию перед отъездом.
Слегка изогнутые нарты достигают в длину пяти метров. Они сделаны из поперечин, скрепленных ремешками, что придает им большую гибкость при езде по неровной поверхности. Спереди – кольцо, от которого расходятся постромки, привязываемые к упряжке собак. Постромки пропущены между передними лапами, так что собака тянет грудью. Они тем короче, чем неопытнее пес. Таким образом, те, кто еще только учится, бегут прямо перед глазами каюра. Вожак, естественно, впереди упряжки. Этот лидер не всегда является вожаком стаи. У собак есть своя, трудно постижимая иерархия; вожак обладает властью над всеми псами; за ошибки его наказывают, а он в свою очередь дает взбучку виновнику и наводит порядок.
Работа каюра не так-то проста. Прежде чем запрячь собак, нужно распутать постромки, очистить от замерзших, запачкавших их экскрементов. Здесь обычно запрягают собак веером – не так, как у индейцев, где принято запрягать гуськом, ибо едут через лес. Собаки редко тянут дружно и слаженно. Среди них попадаются и трудолюбивые, и ленивые, и усердные, и невнимательные. Управлять с помощью голоса всей сворой, готовой каждую минуту передраться, – дело нелегкое. Бич, длинный щелкающий ремень, должен не столько карать, сколько угрожать, и здесь главное – не ошибиться адресом, иначе авторитет каюра будет подорван.
Но вот все готово. Аоладут расставил всех собак в должном порядке, сдвинул нарты с места, приготовил бич. Усадил меня на середину нарт в удобной позе, спиной к ветру, так что мои ноги свешиваются за бортик. Поставив одну ногу на полоз, он отпускает железный крюк, служащий тормозом. Все собаки наготове: головы подняты, спины чуть согнуты, мускулы задних ног напружены. Повинуясь крику каюра, они дружно, одним рывком трогаются в путь с радостным визгом, довольные быстротой своего бега. Если упряжек несколько, то начинается упорное состязание на скорость и дальность.
При сильном ветре приходится громко кричать, чтобы собаки услышали команду. Приказы отрывисты, бич щелкает редко, но метко. Вожак часто оглядывается, чтобы уловить жест каюра и энергичным усилием направить нарты в нужную сторону. Упавшую собаку тотчас же поднимают соседние псы, и вожаку достаточно щелкнуть зубами, чтобы все ускорили бег.
Вот Аоладут подает сигнал остановки».
«Взамен мой спутник охотно доверил мне править своими собаками. Однако события развивались иначе. Хотя он и объяснил мне, как различаются команды, например «направо» или «налево», как зовут каждую собаку, как наказывать провинившуюся, подтягивая ее на постромке к себе, прежде чем ударить рукояткой бича по морде, а также показал, как придавать нартам нужное положение, отталкиваясь ногой, словно гребец на каноэ – веслом, заставил выучить различные сигналы – все это не помогало. Напрасно я варьировал тон команд – псы даже ухом не вели, а если и трогались с места, то лишь для того, чтобы подбежать к хозяину. Аоладут еле заметно улыбался. Я знал: так эскимосы наказывают детей, – и ужасно злился на самого себя».
Охота
Когда продукты стали заканчиваться, путешественники были вынуждены заняться охотой. «Продовольствие на исходе. Ведь мы взяли в Резольюте очень мало съестных припасов по той причине, что их там не хватало. Эскимосы, подобно солдатам в походе, добывают себе пищу на месте, и мы с Нунгаком идем охотиться на тюленей: он с ружьем через плечо, а я в качестве сопровождающего.
Нунгак обследует припай. Прежде всего, надо найти отдушину, которой тюлень не дает замерзнуть, каким образом – еще неизвестно. Если нет собак, которые обнаруживают тюленей на льду, лучше всего взобраться повыше, чтобы увеличить обзор местности. Но найти отдушину – далеко не все. Лишь тогда начинается охота, для которой необходимо запастись терпением. Нужно эту дырку во льду постоянно держать на прицеле, проводя долгие часы в полной неподвижности. Замереть, заметив пузырьки воздуха, предвещающие появление тюленя. Сразу же после выстрела загарпунить зверя, чтобы он не пошел ко дну. Порой после этого достаточно разбить лед возле лунки ударами молотка, чтобы вытащить тюленя и накачать воздух между кожей и слоем жира, закупорив отверстие от пули костяной затычкой, словно бурдюк. Можно, наконец, как в нашем случае, разделать тюленя на месте, съесть печень и наиболее лакомые кусочки, например ласты. Берут мясо для собак (если они имеются), а все прочее бросают, не забыв снять шкуру. Эти остатки не залежатся.
Весной тюлень охотно вылезает на припай, и можно сделать попытку приблизиться к нему. Если его шкура не блестит, значит, он заснул на солнце и убить его легко. В противном случае нужно прикрыться куском белой ткани, подкрадываясь, ползти по льду, метко целиться и быстро стрелять».
