Экспедиции в Антарктику Р.Ф.Скотта
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Роберт Фолкон Скотт (1868—1912) - выдающийся английский путешественник, исследователь Антарктиды, осуществил зимовку на мысе Адэр.
Капитан Скотт на лыжах
Первая экспедиция, совершенная Скоттом в Антарктику в 1901 году, была недостаточно подготовлена. Сам путешественник отмечал в своих записках: «Должен признаться, сани с навьюченной на них поклажей имели такой вид, что в дальнейшем нам было бы стыдно на них смотреть, и примерно то же самое можно сказать об одежде тех, отправился в санный поход. Но в то же время мы были ужасающе невежественны: не знали, сколько брать с собой продовольствия и какое именно, как готовить на наших печах, как разбивать палатки и даже как одеваться. Снаряжение совершенно не было испытано, и в условиях всеобщего невежества особенно чувствовалось отсутствие системы во всем».
Отсутствие опыта подобных путешествий сказывалось на эффективности работы. Так, двинувшись в путь 17 сентября с целью обустройства продовольственного склада на маршруте, Скотт и два его товарища вынуждены были вернуться через два дня. Плохо закрепленная палатка, не приваленная снегом, оказалась слабой защитой для путешественников. Им пришлось удерживать ее на ветру в течение всего дня при температуре -50°. К середине следующей ночи палатка была забита снегом, спальные мешки и одежда покрыты коркой льда, руки обморожены. При таких условиях продолжать движение было бессмысленно.
В течение всей экспедиции Р.Скотт вел дневники, однако это также было связано с многочисленными трудностями. «В темные ночи вести дневник невероятно трудно. Пишущему приходится укреплять фонарь с его мерцающим светом у самого журнала, а когда ветер сотрясает палатку, она наполняется дрожащими тенями. Когда он наклоняется над дневником, от его дыхания на бумаге образуется ледяная корка, на которой карандаш нередко скользит, и иногда, написав несколько строк и поднеся журнал к свету, он убеждается, что сделанную запись невозможно прочесть, так что каждое слово приходится тщательно воспроизводить вторично. Время от времени его ничем не прикрытые пальцы отказываются служить ему, и приходится растирать их, чтобы вернуть к жизни».
В конце октября были отмечены первые три случая заболевания цингой. Скотт сразу же принял все возможные меры, чтобы избежать тяжелых последствий. На судне навели чистоту, консервированное мясо исключили из пищевого рациона, и группа матросов, «вооруженных ножами и другими орудиями убийства», отправилась на охоту за тюленями. Это принесло положительные результаты, и болезнь пошла на убыль.
В ноябре 1904 года в Лондоне, благодаря денежному вкладу Льюэллина Лойгстаффа, была открыта Антарктическая выставка в галерее Братон на Нью-Бонд-стрит. На выставке, тщательно подготовленной Скоттом и другими, экспонировалось 200 фотоснимков Антарктики, сделанных Скелтоном, и почти столько же акварелей Уилсона, а также модель «Дисковери» и различные предметы снаряжения: от палаток и спальных мешков до очков-консервов и походных пайков. Плата за вход составляла один шиллинг. Выставка вызвала огромный интерес. По подсчетам владельца галереи, только в день открытия у ее дверей побывало 10000 человек.
Во время зимовки у мыса Эванс в Антарктиде в 1911 году повседневная жизнь исследователей протекала в главной хижине.
В воскресенье утром участники экспедиции устраивали баню, после чего брились и надевали чистое белье. «Этот ритуал, а также воскресный молебен знаменуют окончание каждой недели».
Офицерская половина хижины была разгорожена на маленькие каморки, здесь же находилась фотолаборатория и помещение для проявления снимков, где работал фотограф Г.К. Понтинг. В центре хижины стояли обеденный стол и печь. Скотт работал над документацией и писал свой дневник за столиком, стоявшим возле его походной койки. Там же, в его уголке, были полки с книгами, аккуратно сложенная полярная одежда и снаряжение. Скотт непрерывно курил, и под рукой у него всегда было несколько трубок, табак и сигары.
Самым большим удовольствием для Скотта было выкурить трубку и почитать или сыграть партию в шахматы. Он любил зимние прогулки, когда мог хоть немного побыть один вне перенаселенной хижины.
Одеялом ему служила старая форменная шинель, аккуратно свернутая днем. Она была сшита двадцать три года назад, и Скотт предпочитал ее всему своему гардеробу. «Она знала дождь и соленые брызги волн, жар тропиков и холод Арктики; она пережила не один комплект пуговиц, в молодости позолоченных, к старости зеленевших, и она несет на себе погоны с четырьмя полосами столь же бодро, как в прежние дни — один- единственный галун, положенный скромному младшему лейтенанту».
27 июня, в разгар антарктической зимы, Уилсон, Бауэрс и Черри-Гаррард предприняли отважную вылазку на мыс Крозир, до которого от мыса Эванс было почти 70 миль. Целью вылазки был сбор яиц в колонии императорских пингвинов для изучения развития этих странных птиц, которые в отличие от всех других выводят птенцов в самое холодное время года. Скотт дал свое согласие на этот поход в условиях полярной ночи, хотя и осознавал всю сложность предприятия, так как поход обещал принести ценные результаты. Предполагалось, в частности, собрать информацию о состоянии шельфового ледника в зимнее время, а также выяснить, какой провиант и снаряжение наиболее пригодны для похода к полюсу, для чего каждому участнику похода был выдан свой особый паек; предстояло также испытать новый тип обуви с шипами на подошвах и двойную палатку.
Три человека, тащившие двое саней, провели пять недель в самых тяжелых условиях, с какими доводилось встречаться полярным исследователям, и 1 августа возвратились на мыс Эванс. Скотт писал: «Я еще никогда не видел таких обветренных лиц. Кожа па лицах покрылась трещинами и морщинами, глаза потухшие, руки от постоянного холода и сырости побелели и тоже потрескались... »
За время отсутствия участников похода на мыс Крозир температура на мысе Эванс падала до -49°С, все время свирепствовали снежные бури, налетал шквалистый ветер, скорость которого порою достигала 82 миль в час. Однако на мысе Крозир температура больше недели держалась ниже - 60°С, а как-то ночью она упала даже до -77°С. Буран следовал за бураном. Жили путешественники в палатке с двойными стенками и использовали керосин для обогрева помещения.
Скотт вспоминал: «Все трое казались закованными в ледяные доспехи, и я хорошо помню, как раздевал беднягу Уилсона в нашей с ним каморке. Одежду едва не пришлось резать».
Еще один поход во время зимовки был проделан к гранитной гавани. Характер передвижения был приблизительно таков: сначала путники тянули за собой сани с палаткой, — протащив их около двух верст, они оставляли сани с палаткой и возвращались назад за санями с сухарями и таким образом каждый конец должны были пройти три раза. В качестве пищи в основном использовалось свежее мясо тюленей.
На месте стоянки путники взялись за постройку хижины, которая продолжалась до позднего вечера. Строение было укреплено гранитными и ледяными глыбами. Крышей служили шкуры тюленей. Сшив плотно три тюленьи шкуры, ими покрыли гранитные стены, туго перетянули края, повесив на них тяжелые камни, и, в конце концов, хижина приобрела довольно уютный вид, чему особенно способствовала маленькая труба, подымающаяся над крышей, с выходящим из нее дымом. Центр нового дома составляла жаровая печка, которую тащили за собой всю дорогу.
Вторая экспедиция Р. Скотта состоялась в 1910-1912 гг. Экспедиция делилась на береговую и судовую партии. В составе первой работало 33 человека, в составе второй - 31 человек. Среди участников экспедиции были офицеры, научные сотрудники, обслуживающий персонал, экипаж судна.
В качестве транспортного средства использовался корабль «Терра Нова», а для передвижения по воде и суше на более короткие расстояния использовались 2 моторных саней, лыжи, лыжи для лошадей, китобойные лодки, 15 лошадей, 33 собаки. Лошади манчжурской породы (низкорослые и выносливые) были куплены в северном Китае и Манчжурии. Тридцать одна из тридцати трех собак была приобретена в Сибири. Все лошади погибли в ходе экспедиции. Полозья саней обтягивали полосами из тюленьих шкур для уменьшения трения полозьев об лед.
Участниками северной партии были придуманы «гидросани» для перемещения по воде. Устройство их было таким: на походные сани в виде кокона одевалась покрышка из брезента, пропитанного рапсовым маслом, с отверстием посередине для гребца. Бамбуковый шест заменял весло. Модель была быстроходной, но обладала малой грузоподъемностью. Во второй модификации брезентовую покрышку сделали намного больше и увеличили высоту надводного борта. Это помогло увеличить грузоподъемность (команда и несколько сот футов груза), не потеряв устойчивость. Покрышки «каяка», хорошо пропитанные маслом, весили около 15-20 футов и в сложенном виде занимали в санях очень мало места.
Большое внимание было уделено питанию участников экспедиции. В их распоряжении были следующие продукты: масло, сыр, копченые окорока, грудинки, языки, мясные консервы, баранина, свежее мясо тюленей и пингвинов, какао, кукурузные зерна, сухари, чай, мука, изюм, горох, карри, пеммикан, лимонад, овощи (картофель, брюссельская капуста), анчоусы, икра трески, миндаль, фрукты в сахаре, шоколадные конфеты, шампанское, ликеры.
Для лошадей имелось прессованное сено, отруби, овес. Собак кормили мясом, рыбой, пеммиканом и сухарями.
Продукты хранили в выдолбленной во льду пещере (леднике).
В экспедицию были взяты следующие предметы одежды: валенки, войлочные туфли Йегера (ночные туфли, связанные из толстой шерсти), летние защитные костюмы (пыльники), меховые рукавицы, меховые сапоги, защитные брюки, шерстяные шлемы, шапки с наушниками, поярковые шапки, двойная водонепроницаемая одежда, горные сапоги с шипами. У последних металлические пластинки приклепывались через парусину к внутренней кожаной подошве; парусина же со всех сторон покрывала меховой сапог и сверху зашнуровывалась. По воспоминаниям участников, «такая обувь весит не больше половины обыкновенного пьекса, но очень легко и прочно прикрепляется к лыже».
Участники северной группы экипировались следующим образом. В качестве обуви - сапоги, финеско (мягкая меховая обувь, род пим), одеваемые на носки, ботинки. Руки защищали рукавицы из грубой шерсти и меховые рукавицы. Лицо предохранялось от обморожения специальной маской «наносите», которая пришивалась к шлему с одной (иногда с двух) стороны, а с другой (иногда) была пуговица. Эта маска закрывала щеки и нос. Для защиты тела использовались следующие вещи: ветрозащитный костюм из легкого габардина, рубашки, шерстяное егеровское белье, шерстяные рубашки, шерстяная пижама и брюки.
Часто носки и финеско сушили на собственном теле во время сна, а ботинки - на стойке палатки, подвешивая их как можно ближе к потолку.
Брюки во время санных походов плотно обвязывали поверх финеско, куртка находила на штанины брюк, шлем стягивали шнурком на подбородке, защищая шею.
Недостатком ветрозащитных брюк, по мнению Пристли, была их малая ширина -они не налезали на обувь.
Среди прочего снаряжения были взяты трубы, печи вентиляторы для дома, научная аппаратура и приборы, книги, картины, пианола и граммофон, спальные мешки из шкур оленей, одеяла для укрытия лошадей, веревки, керосиновые лампы, свечи, лопаты, ломы, кирки, керосин, уголь, палатки из парусины зеленого цвета, аптечка с морфием, спирт, гвозди, геологические молотки, ножи, брезент, корыта, тазики, ведра, ружья, патроны, упряжь для людей.
Спальные мешки из оленьих шкур мехом внутрь оказались не очень удобны в использовании: они поглощали влагу тела и вещей, за счет чего увеличивался вес самих мешков. Пар от дыхания спящего человека оседал на горловине мешка при низких температурах и замерзал, превращаясь в лед. Спальные мешки мехом внутрь оказались все же лучше мешков мехом наружу, поскольку они эффективнее согревали при экстремально низких температурах воздуха.
Палатки были сделаны из уиллесденского брезента и относительно удачно пережили много бурь.
Упряжь для людей была скопирована с применявшейся в экспедиции Шеклтона 1907-1909 гг. «Она представляла собой широкий нагрудный корсет из двойной парусины, сзади с петлей, в которую вдевалась постромка из альпийской веревки. Поскольку основная нагрузка приходилась на корсет, его поддерживали на плечах лямки из кожи и парусины, крепившиеся к пряжкам главного пояса. Заканчивалась постромка прочной петлей, которая присоединялась к основной санной постромке с помощью клеванта. (Клевант- деталь застежки, представляющая собой короткий стерженек, обычно деревянный, который вдевается в петлю наподобие пуговицы.) Зная, что, скорее всего, нам придется все время передвигаться по пересеченной местности, мы усилили пояс корсета и постромку запасной петлей и вяжем из альпийской веревки».
Топливом для получения световой энергии служил ацетилен. Им заправляли горелки, каждая из которых имела свой генератор. Недостатки у таких установок были следующие: их нельзя было оставить без присмотра, если давление внутри генератора превышало некий предел, пузырьки газа поднимались сквозь воду, окружавшую газгольдер с карбидом кальция, и выходили наружу; это явление вызывало засорение горелок продуктами сгорания карбида кальция. К достоинствам можно отнести «очень экономичный» расход карбида кальция и «вполне сносное освещение».
Для приготовления пищи использовался следующий вариант походной кухни. Она состояла из пяти частей: поддона, на котором помещался примус; двух котлов для нагревания воды и варки пищи, причем внешний кольцом охватывал внутренний котел; крышки из тонкого листового алюминия на оба котла и внешнего колпака, который для большей теплоизоляции насаживали осторожно на всю верхнюю часть прибора (см. рисунок). Все это было сделано из алюминия. Для перевозки на санях кухня складывалась так, что одна часть входила в другую, и сверху накрывалась большой крышкой.
Во время зимовки ее участники жили в доме, стены которого имели двухстороннюю обшивку с прокладкой из отличных простеганных мешков, набитых морской травой. Крыша с внутренней и внешней стороны была снабжена дощатой подстилкой, на которую был положен двойной рубероид, следующий слой изоляция состоял из мешков, набитых морской травой, затем снова дощатая настилка и, наконец, слой тройного рубероида. На первый пол настилали изоляцию, затем войлок, второй пол и сверху линолеум. Не отвергалась идея о том, чтобы обложить дом со всех сторон вулканическим песком. С восточной и южной стороны стены дома были обложены тюками прессованного сена, а с северной стороны было устроено зимнее помещения для лошадей. Предполагалось, что это помещение будет находиться между стеной дома и стеной, сложенной из прессованного сена в два тюка толщиной и в шесть тюков высотой. Сверху конюшню предполагалось покрыть бревнами и брезентом.
На месте постоянного базирования северной партии был построен дом, в котором у каждого участника отряда была своя «кабина», т.е. подобие комнаты. В качестве изоляционного материала использовалась мешковина, набитая водорослями. Печь в доме располагалась недалеко от двери, чтобы было легче носить лед и топливо. Дымоходная труба была достаточно длинной, что «давало больше тепла, а вероятность пожара уменьшалась». Обеденный стол поставили максимально далеко от окон.
Для удобства переходы решено было делать ночью и ранним утром, когда температура воздуха была ниже, и, следовательно, лед был не так хрупок под копытами лошадей.
Во время переходов для ночевок использовались снежные пещеры. «Закончив копать пещеру, мы смастерили из ящиков для сухарей прекрасную дверь. По обеим сторонам входа поставили два ящик по вертикали, сверху на них взгромоздили третий по горизонтали, оставшиеся пустоты между ними и стенками пещеры заполнили снежными блоками. Вертикальные ящики отрегулировали так, чтобы между ними беспрепятственно проходили большие котлы, все щели и дыры тщательно забили снегом. Новая дверь полностью преградила доступ естественному свету, светильники горели все время. Те снежные блоки, которые не понадобились для двери, втащили в пещеру и уложили вдоль стен для улучшения изоляции...
Уложив по всем четырем стенам пещеры первый ряд снежных блоков, мы занялись теплоизоляцией пола и, прежде всего, целиком покрыли его слоем камушков и мелкого гравия. На них настелили толстый слой сухих водорослей толщиной в несколько дюймов, которые, по-моему, сослужили партии зимой верную службу, как ничто другое. Благодаря этому прекрасному изоляционному материалу нам больше не угрожали холодные ночи: после того как водоросли покрыли брезентом от палатки, спальные мешки всегда были сухими, а мы сами не мерзли.
Затем мы снова обратились к стенам и за два-три дня нарастили первый ряд снежных блоков до нужной высоты. Сначала предполагалось довести изоляцию на всех четырех стенах до самого потолка, но, дойдя до половины, мы убедились, что у нас достаточно тепло, и на этом остановились. Незавершенная снежная стена оказалась очень полезной, ее использовали в качестве полки для ламп, книг, одежды и т.п. После этого я ледорубом выбил в углу пещеры неглубокую, всего лишь 6 дюймов, квадратную нишку размером 3х3 фута для коков и выложил ее небольшими плоскими камнями. В течение многих месяцев она с успехом заменяла нам очаг».
Во время экспедиции основными трудностями были такие: постоянные неисправности в работе моторных саней; непригодность лошадей для переходов по (полярному) барьерному льду; трещины в ледяном покрове; метели и пурга; резкие смены морозов дождем и туманами, снежная слепота, переохлаждения и обморожение пальцев, носов и конечностей. В особенно тяжелые моменты участники северной партии в качестве топлива для освещения использовали тюлений жир; основным продутом питания было мясо тюленей и пингвинов; огонь поддерживали в течение всего дня (для экономии спичек); свободное от научных наблюдений время участники партии проводили в спальных мешках; морская вода использовалась в качестве соли; необходимость постройки жилья под снегом и жизни в нем (грязь, копоть, недостаток воздуха и т.д.
Моторные сани
Группа Скотта на привале
Палатка путешественников после метели
В доме во время зимовки
