Опыт экспедиций Н.Н.Урванцева на Таймыр и на Северную Землю
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Николай Николаевич Урванцев (1893—1985) - советский геолог и географ, специалист в области геологии Арктики и Сибири. Как участник Северной научно-промысловой экспедиции при ВСНХ, организованной Институтом по изучению Сибири (1925-1930 г.), Всесоюзным Арктическим институтом (1930-1958 гг.), проводил работы в северо-западной части Сибири и на полуострове Таймыр. В 1930-1932 гг. возглавил экспедицию на Северную Землю и впервые осуществил ее географическое и геологическое описание.
Одежда и обувь участников экспедиций
Зимовка 1921-1922 гг. на р. Енисей
В качестве верхней одежды для работы использовали полушубки с подшитыми к рукавам меховыми рукавицами, прорезанными у ладоней, куда можно было просунуть пальцы, чтобы сделать запись. В сильные морозы поверх полушубков надевали меховые балахоны с капюшонами.
Местное население использует для изготовления одежды шкуры гагар. Их промышляют сетями и из шкур шьют рубашки и плащи. Шкура гагар необычайно прочная и водонепроницаемая. Такие костюмы у местных жителей ценятся очень высоко.
Участники экспедиции также использовали обувь, сшитую местным населением. Во время зимовки были найдены останки человека из экспедиции Амудсена. «При анализе обстановки гибели норвежца необходимо обратить внимание еще на тот факт, что обувь у него была сделана из нерпы. У речки Заледеевой среди прочего имущества мы нашли туфли и запасные подошвы из шкур этих тюленей. Должно быть, норвежцы иногда добывали нерп, мясо шло в пищу, а шкуры — на обувь. Впрочем, вполне возможно, что обувь и шкуры были взяты про запас еще с судна.
Нерпичьи сапоги — незаменимая обувь для полярных походов, совершенно непромокаемая и очень прочная. Но подошвы из нее необычайно скользкие. На Северной Земле мы были вынуждены сбривать шерсть с подошв, сделанных из морского зайца, иначе ходить было невозможно. Я пробовал выкраивать подошвы так, чтобы ворс на одной шел вперед, а на другой - назад. Падаешь при этом меньше, но зато ноги разъезжаются и шагаешь неравномерно.
У погибшего подошвы на сапогах были из нерпы с шерстью. На каменном гладком склоне они, вероятно, его и подвели: поскользнулся обеими ногами, упал с размаху навзничь, сильно ударился головой, что и привело к трагическому концу».
Северная Земля, 1931 г.
Для участников экспедиции была выбрана одежда чукотского покроя. «Комплект такой одежды состоял из меховых штанов и рубашки с капюшоном из пыжиков мехом внутрь, штанов и короткой, до колен, кухлянки мехом наружу. Такая одежда позволяла не только ходить, бегать, но и лазать по торосам и скалам. Кроме того, нам надо было закупить достаточное количество выделанных оленьих, тюленьих, нерпичьих и других шкур для пошивки обуви, ездовой сбруи».
Для весенних маршрутов шили обувь из нерпичьих шкур, переделывали меховые рубашки и штаны. «Журавлев остался верен традиционной ново- земельской одежде - малице. Я и Ушаков перешили всю одежду на чукотский фасон».
В комплект одежды исследователя входили простое трикотажное и шерстяное белье, шерстяной свитер, меховая рубашка с капюшоном из пыжика мехом вовнутрь; меховые штаны с корсажем, куда заправлялась рубашка. На ноги надевались простые трикотажные и шерстяные носки, длинные, до пояса, мехом внутрь чулки и высокие до пояса меховые сапоги — «бакари». В сапогах лежала толстая войлочная стелька. Для защиты от ветра поверх всего была надета «ветровая» рубашка с капюшоном и штаны из плотного парашютного шелка. Кухлянка надевалась только при особенно сильной пурге.
Производилось также усовершенствование конструкций спальных мешков. «В отчетах полярных путешественников приходилось обращать внимание на жалобы, что мешки обледеневают и сон превращается в мучение. Это происходит потому, что человек спит, укрываясь в мешке с головой, и вся влага от дыхания конденсируется внутри на стенках. Я пришил к своему мешку специальный капюшон, который затягивался изнутри у шеи, так что голова была защищена от холода, а наружу выглядывал только нос, благодаря чему мешок никогда не обмерзал. Перешитый мной спальный мешок с капюшоном и клапаном оказался очень удобным. Капюшон позволял спокойно спать на вложенной внутрь маленькой подушке, голова не мерзла, мешок не обледеневал».
Готовясь к ночному сну, дневные камусные сапоги- бакари и меховые чулки вывертывали и подвешивали к гребню палатки проветрить. Меховые штаны и свитер также снимали, а на ночь надевали запасные меховые чулки. В таком виде забирались в спальные мешки, положив около себя заряженный карабин для защиты от медведей.
Хатанга, 1933-1936 гг.
Продовольствия потребуется из расчета на 30 дней. Важная часть обмундирования — обувь водителей: в кабине она грелась от мотора, а на снегу мокла и обледеневала. Валенки тут были непригодны. Мы пошили сапоги из нерпы с подошвой из морского зайца, они не боятся воды и не пропускают сырости. Вывернутая наизнанку, на ветру и на морозе такая обувь за ночь совершенно просыхала.
Экспедиционные жилища
Зимовка 1921-1922 гг. на р. Енисей
Для жилья использовались традиционные жилища народов Севера: чум и голомо. Чум - зимнее жилище треугольной формы, крытое шкурами. «Здесь, на стоянке, 3 декабря нас захватила жестокая пурга, пришедшая с юго-запада. Ничто ее не предвещало. Было пасмурно, небольшой мороз около 20 градусов, атмосферное давление слегка повышалось. Ветер налетел около полуночи совершенно неожиданно. Затрясся чум, загудел его брезентовый чехол. Однако чум не опрокинулся, так как был поставлен по правилам здешних мест - вдоль снеговых заструг, означающих направление господствующих ветров. Пурга бушевала трое суток, и мы отсиживались в чуме, не зная, что делается у пастухов, хотя до них было не более 100 м. Попасть туда было совершенно невозможно. Из-за снежного вихря их стоянку не видно, а ветер валил с ног. Думаю, что скорость его приближалась к 40 м в секунду. Даже наши нарты в трех-четырех метрах от чума были еле видны, и, чтобы достать оттуда продовольствие и керосин, приходилось к ним ползти».
Голомо - чум из жердей, плотно обложенных землей.
Северная Земля, 1931 г.
В этой экспедиции использовались стационарные постройки. «Дом наш состоял из трех частей: 20-метровой комнаты, 8-метровой кухни и 4-метровой комнаты для радиостанции. Прежде всего мы обили стены фанерой по войлоку, а потолок — вагонкой. На пол постелили линолеум. Вставили оконные рамы и заделали окна, собрали койки одну над другой (справа от входа, у наружной стены, Журавлеву и Ходову, слева — Ушакову и мне), обеденные и рабочие столы, табуретки. У окон, их было по два с каждой стороны дома, поставили рабочие столы мой и Ушакова, а в простенке — обеденный стол. Над рабочими столами повесили полки для книг и бумаг. В кухне у плиты оборудовали широкий стол, в углу поместили большой бак на 20 ведер и умывальник. Все надо было делать с расчетом на долгое жительство. Затем я принялся за разборку грузов и монтаж ветряка, а Ходов за радиостанцию».
Транспортные средства
Северная Земля, 1931г.
В зимнее время использовались сани, в летнее - особые экипажи. «Надо сделать легкий экипажик па мотоциклетных колесах, а вместо кузова на раму поставить легкую лодочку типа «стрельной», как у Журавлева, чтобы на ней переправляться через речки. Такой экипаж с грузом 250 — 300 кг легко потянут десять собак».
Хатанга, 1933-1936 гг.
В этой экспедиции использовался механический транспорт, прототипом для которого послужили полугусеничные автомашины на резиновом ходу завода «Ситроен», успешно совершившие пробег по сыпучим пескам Сахары. Эти автомашины были построены по образцу автосаней, построенных еще в 1909 году на Путиловском заводе в Петербурге инженером А. Кегрессом. Однако практического применения эти машины не получили и были забыты.
Сотрудник НАТИ инженер-конструктор Г.А.Сонкин сконструировал по этому образцу специальный тип машин для движения по снегу НАТИ-2. «НАТИ-2 строились на базе полуторатонной грузовой машины ГАЗ-АА Горь- ковского завода. На задних осях этих машин вместо колес ставились специальные ромбовидной формы движители двухметровой длины с насаженными на концах двойными скатами колес с пневматиками особого трапециевидного профиля. На них были натянуты резиновые ленты гусениц, облекающие рамы снаружи целиком. Движение гусениц осуществлялось парами цепей Галля, натянутыми на звездчатые шестерни полуосей дифференциала. На переднюю ось монтировались одинарные или двойные колеса и лыжи. Последние — двух типов: глухие и прорезные. По расчетам Г. А.Сонкина, давление на снег нагруженной машины будет около 0,25 кг/ кв.см, а человека в зимней одежде — 0,4 кг/ кв.см. Машины мне понравились. Это как раз то, что нам было нужно. В кузов можно поместить до 1,3 тонн груза и в легкие прицепные сани еще до полтонны. Сонкин предупредил, что важную роль в бесперебойной работе машин будут играть цепи Галля, которые осуществляют движение гусениц и потому должны быть особо прочными. Вездеходы будут работать в зимних условиях при температурах до 40 градусов и ниже, следовательно, вся резина должна быть особо морозоустойчивой, не ломаться и не трескаться при низких температурах.
Кроме того, для наших машин нужна была морозоустойчивая резина, которую мог изготовить только завод «Красный треугольник» в Ленинграде. Старый опытный мастер цеха варки резины обещал разработать такой рецепт резины, чтобы она смогла выдержать любой мороз».
В многодневном маршруте использовались автомашины-вездеходы, а также нарты чукотского типа. «Учитывая невероятный, но все же возможный случай гибели или безнадежной поломки обеих машин, возьмем двое легких нарт чукотского типа грузоподъемностью по 150 — 200 кг на случай возвращения пешком (нарты сделали плотники по моим эскизам). Их мы загрузим бидонами с бензином и повезем на прицепах. Для машин вместо отдельных деталей решили взять целиком мотор, основную часть электрооборудования, аккумулятор, коренные листы рессор и бегуны, несколько кусков ленты с замками, чтобы заменить ими порванные участки. При окончательном сборе наш груз на обе машины составил 3153 кг.
Серьезный вопрос — запуск машин после ночевки на сорокаградусном морозе и ветре. Антифризов тогда не было, а применять для охлаждения керосин вместо воды было опасно в пожарном отношении. Остановились на обычной воде. На ночь воду решили сливать в 20-литровые бидоны и убирать в термос — ящик из фанеры с двойными стенками, засыпанными сухими опилками и с чехлами из оленьих шкур внутри. Вода в них оставалась теплой даже на вторые сутки. Утром ее надо было только подогреть, для чего мы сделали кипятильники из жести в виде самоваров с поддонами, куда наливался бензин. Чтобы при заводке не мешал ветер, были сделаны переносные складные ширмы, защищающие машины. Аккумуляторы были отеплены, имели повышенную мощность и более высокую плотность электролита во избежание размораживания. Для заливки бензина в баки сделали воронки с частыми сетками и с замшей, чтобы ни капли воды не попадало в жиклеры карбюраторов.
.Обогнув наш остров, пересекли пролив и пошли вдоль коренного берега Таймырского полуострова. Вскоре подошли к группе крупных и мелких островов Вилькицкого. Чтобы не путаться в их лабиринте, решили двигаться по их наружной, морской стороне.
Острова скалистые, местами с отвесными, обрывистыми берегами. Для их осмотра и съемки мы останавливались через 1—2 км. На стоянках радиаторы плотно закрывались капотами из оленьих шкур, обшитых брезентом, и все же из предосторожности моторы не глушили. Машины шли тяжело, больше на второй скорости, так как для них норма нагрузки 1300 км, а у нас по полторы тонны да еще нарты с бензином на прицепах. Пройдя из-за остановок всего 25 км за 9 часов, мы стали лагерем под крутым скалистым обрывом одного из южных островов Вилькицкого.
На стоянке машины мы поставили рядом, радиаторами на юго-запад, навстречу господствующим ветрам, о направлении которых свидетельствовали многочисленные заструги. Воду сразу же слили в бидоны и поместили в термос, а радиаторы и перед машин сверху и снизу закрыли меховыми капотами».
Кроме механических видов транспорта, в экспедициях также использовали собак и оленей.
Северная Земля, 1931 г.
Успех этой экспедиции зависел от собак. «Мы решили обратиться в Дальневосточную контору Госторга с просьбой закупить полсотни ездовых собак и отправить их с проводником в специальном вагоне в Архангельск. Одновременно попросили прислать три ездовые нарты чукотского образца и несколько комплектов сбруи.
В начале июня собаки уже находились на попечении Журавлева. Как и следовало ожидать, некоторые из них оказались плохими, но все же три хорошие упряжки можно было собрать. Кроме прибывших вместе с собаками чукотских длинных и узких нарт, специально приспособленных для езды по торосистым льдам, Журавлев изготовил другие — новоземельского типа, которые ему были более привычны. Они шире, приспособлены для быстрой езды, их прототип — оленьи ездовые санки, которыми пользуются на Таймыре. Для предохранения деревянных полозьев от износа он заказал на одном из лесопильных заводов Архангельска несколько комплектов стальных подполозков из старых продольных пил. Кроме того, из фанеры Журавлев изготовил очень легкую «стрельную» лодочку, которую можно было перевозить на нарте и переправляться на ней через полыньи и разводья, добывая в них убитого зверя».
Некоторое время потребовалось для подбора собак и подгонку упряжи. Было решено использовать веерную запряжку. «По существу собачья веерная упряжка мало чем отличается от оленьей: те же лямки, те же парные потяги и блоки-челаки. Только собаки в упряжке соединены между собой цепочкой по ошейникам, а олени — по поясам на брюхе. Оленья упряжка и езда мне были хорошо знакомы, поэтому освоить езду на собаках не составило большого труда. Для измерения расстояния в маршрутах я приделал к задку своих саней одометр - велосипедное колесо со счетчиком оборотов и проверил его показания, проехав несколько отмеренных километров».
Предполагались маршруты длительностью от 500 до 1000 км продолжительностью каждый около месяца. Упряжке из 10 собак на это время потребуется 150 кг пеммикана, людям - 40 кг. Снаряжение, инструменты и прочее составили 100 кг. Таким образом, общая нагрузка на нарты с учетом веса нарт и человека достигнет 430 кг. Нормальная ездовая собака может тянуть груз, равный своему весу. Собаки весом около 35 кг потянут около 350 кг. Чтобы избежать перегрузки, пришлось уменьшить запас пеммикана и создать на пути промежуточные продовольственные склады. Основное депо было заложено на мысе Серпа и Молота. Кроме того, необходимо было организовать депо на восточной стороне Северной Земли, в районе пролива Красной Армии.
Привязали собак, каждую упряжку отдельно, на длинную 10-метровую цепь. Интервалы между собаками оставляли по метру, чтобы они не могли достать друг друга и подраться. Собаки расположились по обе стороны палатки, вдоль ее по ветру. При этом они могли лечь спиной к ветру, свернувшись калачиком, прикрыв нос хвостом. Это обычное положение спящих ездовых собак, которое они не меняют всю ночь. Даже занесенные снегом с головой, они лежат неподвижно. Во время движения на маршруте перед ночным отдыхом сначала кормили собак, выдавая каждой дневную норму, размер которой варьировался в зависимости от количества проделанной работы.
Зимовка 1921-1922 гг. на р. Енисей
При обследовании реки Норильской и озера Пясино был организован оленный караван. «Организация олен- ного каравана, с которым придется путешествовать,— дело сложное. Пастухи всегда едут со своими чумами и семьями. В одиночку, как говорят на «легкой санке», они отправляются на день-два только «гостевать» или что-либо купить. Для ночевки берем себе не обычный шестовой, а модернизированный, на полозьях, нартяной чум. Это несколько большего размера нарта, на которую поставлен легкий, из планок, прямоугольный каркас, обтянутый оленьими шкурами. Сверху от сырости надевается еще чехол из парусины, а внутри все обтягивается каким-либо ситцем яркого цвета и рисунка (размер чума: 3 — 3,5 м в длину, 1,7 — 2,0 м в ширину и 1,6 — 1,7 м в высоту), внутри, в передней части, ставится небольшая железная печка, в задней — съемные нары для спанья. Можно поместить и столик. Везут такой чум обычно шесть оленей. Нартяной чум малого размера (2 — 2,5x1 —1,2 м) без печки и нар называется балок. Везут его четыре оленя. Он используется для тяжелых дорог. Для езды удобна «легкая санка». Это действительно легкие, весом 10—15 кг, саночки из сухого лиственничного леса, на высоких копыльях, с широко расставленными, круто загнутыми впереди полозьями. На полозья в гнезда вставлены копылья, связанные вверху поперек вязками и вдоль — прогонами. Все крепится между собой деревянными гвоздями-нагелями, а копылья к полозьям — сыромятными ремнями. На вязки сверху настилают дощечки и кладут оленью шкуру, на которую садится ездок. Ширина «санки» вверху от 50 до 60 см, внизу, по полозьям, от 70 до 80 см, высота от 50 до 60 см. В санки обычно запрягают четырех оленей. Для перевозки грузов применяются нарты. Это длинные, узкие, на низких копыльях сани, поднимающие около 300 кг груза. Их везут четыре оленя.
В конце ноября пришли олени, и мы с Базановым выехали в Часовню, где будет формироваться караван. С нами пойдут проводниками нганасаны Михаил и Афанасий Манто и долганин Костя Лаптуков. Берем 60 голов оленей из экспедиционного стада, да у пастухов будет своих оленей голов 40. Всего около сотни. Это хорошо. Маленькое стадо пастушить трудно. Олени легко разбегаются и присоединяются к чужим».
«Ездить верхом на олене совсем не то, что на лошади. Седла нет. Есть только связанные вместе две маленькие подушки, лежащие на лопатках оленя. Стремян и подпруги нет. Спина у оленя слабая, веса человека не выдержит. Едешь, как на одноколесном велосипеде, балансируешь, посохом подпираешься, чтобы на бок не свалиться. Неудобно ехать на олене. Но все же лучше, чем идти пешком».
Для движения по водоемам использовались лодки.
Река Хантайка, 1928 г.
Для плавания по рекам с быстрым течением и порогами имеются два типа лодок: каноэ и байдарки. У каноэ приподнятые, загнутые вверх нос и корма с крепкими штевнями. Борта у них высокие, что позволяет преодолевать волну. Сверху каноэ открыты и управляются однолопастным веслом. Байдарки - это лодки с низкими бортами, носом и кормой, имеющие острые клиновидные обводы. Сверху байдарки наглухо закрыты, и только для гребца есть отверстие, закрываемое фартуком, который завязывается у пояса гребца. Эта конструкция практически непотопляема, но на порогах она из-за узкого и длинного корпуса плохо поддается управлению. Гребут на байдарке двухлопастными веслами. И тот и другой тип лодок имеет свои достоинства и недостатки. Для движения «было бы желательно объединить все лучшее, что есть в обоих типах, и избежать их недостатков. Такие лодки, мы надеялись, могут сделать по нашему заказу где-нибудь на верфях Ленинграда. Там есть яхт-клуб и опытные конструкторы».
Такие лодки должны иметь корпус и обводы каноэ, но палубу наглухо закрытую, как у байдарок, с двумя отверстиями: одним — у носа, другим — у кормы. Отверстия должны плотно закрываться фартуками и предназначаться заднее - для гребца, а переднее — для груза. Общая грузоподъемность лодки — 300 кг или несколько больше, что позволяет взять запас снаряжения и продовольствия минимум на два месяца. Каркас изготовляется из прочного сухого бука, имеет крепкий носовой и кормовой штевень и ручки для переноски и буксировки. Обшивка - брезентовая, проолифленная и прокрашенная, что обеспечит легкость. Управляться лодки будут, как байдарки, двухлопастными веслами. Вес лодки - не более 25 — 30 кг, ее легко переносить вдвоем на любые расстояния.
Такие модернизированные каноэ в экспедиции назвали канобе. «Выбрав ветреную погоду, когда по Енисею ходили волны, испытали наши канобе на воде. Лодки держались хорошо, хотя волны иногда перехлестывали через верх. Фартуки, которыми мы закрывались, обвязавшись у пояса, отлично предохраняли от проникновения воды внутрь. Затем на реке Дудинке, по тихой воде, мы испытали канобе и на грузоподъемность. Сели в одну втроем, и все же по бортам остался еще запас сантиметров 12. Значит, каждая лодка может поднять 250 — 300
Для ремонта брезентовых чехлов нам советовали ставить заплаты на сурике, закрашивая сверху белилами, но это сложно и требует времени для сушки. Нам же нужно делать ремонт быстро, на ходу. Поэтому сурик мы решили заменить смесью вара со смолой. В каждое канобе положили по хорошему куску брезента и по котелку смеси. Кроме того, для буксировки взяли по 50 м шнура».
Ремонт происходил следующим образом. «Вытащили байдарку на берег, разгрузили, перевернули вверх дном и вытерли поврежденное место насухо. Затем, разогрев в котелке до кипения вар, промазали поврежденное место и приложили к нему вырезанную из брезента облитую варом заплату. Вар быстро застыл, и в холодной воде заплата держалась очень прочно. Этим методом мы пользовались потом неоднократно. Если дыра была большая, ее предварительно стягивали суровыми нитками. К концу плавания наши белые канобе стали пестрыми».
Река Таймыра, 1929 г.
На той же верфи, где были построены канобе, сделали обычного типа шлюпку-шестерку, усилив ее боковыми килями и разрезав на три части - носовую, кормовую и среднюю,- разделенные глухими переборками. При сборке части шлюпки соединяли по килям и бортам железным накладками на болтах. Каждая часть весила не более 320 кг, и ее возможно было перевозить на оленях. «Шлюпку пришлось строить на личные сбережения, так как Геолком не мог дать на это денег, поскольку план Таймырской экспедиции еще не был утвержден и деньги могли быть выделены только после завершения работы на Хантайке. Пришлось собрать все, что было, занять в долг, жена продала свою беличью шубу, но шлюпка все же была сделана».
Питание
Зимовка 1921-1922, Енисей
Питание в пути состояло из сухарей, сушек и чая. Мерлзый хлеб невозможно было употреблять в пищу, так как он был «крепкий как камень. Даже топор его не берет, звенит и отскакивает». Рыбы и мяса было достаточно, но тратить время на приготовление горячего обеда не было сил и времени, поэтому употребляли строга- гину. «Берешь мерзлого чира или нельму (чира лучше, он жирнее) килограммов на пять-шесть, сунешь его на минутку в печку, чтобы кожа чуть оттаяла, потом сдираешь ее и начинаешь строгать вдоль острым ножом. Вот и обед. Берешь стружку, макаешь в соль, запиваешь чаем, непременно крепким, черным как смола, заедаешь сухарями. Вдвоем съедаем всего чира. Сразу после еды появляется ощущение пустоты и холода в желудке. Как будто ничего и не ел. Однако вскоре оно сменяется чувством сытости. Утром, перед дорогой, опять попьешь чаю со строганиной и сухарями, после чего можно работать спокойно весь день даже на большом морозе».
«В чай непременно бросаю щепотку соли. Воду здесь добывают из снега или льда, она почти не содержит солей, приближаясь к дистиллированной, может вызывать острое кишечное расстройство. Вот и добавляют в воду соль. Вообще в обычаях северян есть свой глубокий смысл. Их надо знать и использовать при своей работе».
Река Хантайка, 1923 г.
При сплаве по реке решили ограничиться минимумом, так, чтобы на каждую канобе пришлось не более 100 кг груза. Продовольствия было взято на два месяца из расчета на одного человека в день: мясных консервов - 200 г, сухарей - 300 г, сушек -100 г, масла сливочного - 50 г, сахару - 50 г, рису -100 г. Всего с тарой набирается около 50 кг.
Река Таймыра, 1929 г.
Опираясь на опыт путешественников по Сибирскому тракту, в качестве основного продукта питания взяли пельмени. «В мороженом виде в мешках их можно везти куда угодно. Стоит бросить в котелок с кипятком пару горстей пельменей — и через две-три минуты обед готов». В Енисейске был сделан заказ на изготовление 10 тысяч пельменей. «Питание, как обычно, в дороге однообразное: сушки, сухари, чай да строганина. Берем сахар, масло и крупы (рис, пшено, греча). Существенным подспорьем будет рыболовство и охота. Возьмем два дробовых ружья и японский военный карабин, у меня есть маузер с оптическим прицелом, подаренный мне полярным уральским геологом Нестором Куликом, членом Ленинградского снайперского кружка».
Северная Земля, 1931 г.
Рацион питания в маршрутах соответствовал примерно 5000 килокалориям в сутки. Суточный паек состоял из сливочного масла, сахара, галет, пеммикана, мясных консервов, консервированного и сухого молока, круп (рис) и мучных изделий, шоколада, конфет, какао, чая. «Алкоголь в норму входил только для вкуса: одну-две чайные ложки в чай вечером, за ужином. Все было точно развешено и распределено в соответствии с суточной нормой в специально сшитые ситцевые мешочки. Продовольствие паковалось отдельно, в особый чемодан, из расчета на одного человека при условии, чтобы каждый вез его на своих нартах. Таким образом, потеря одних саней в полынье или в ледниковой трещине не обрекала всех членов маршрута на голодание».
«Обед, вернее, ужин приготовили из мясных консервов, пеммикана, сливочного масла, риса и сушеных овощей. После кипячения всей массы в течение 10 - 15 минут получился превосходный, высококалорийный густой суп, о котором в данных условиях можно было только мечтать. Мы так и называли его — «суп-мечта». Затем пили крепкий чай с сахаром, галетами и маслом, в чай полагалось две чайных ложки коньяку. Утром разогрели то, что осталось от ужина и выпили особо питательную смесь, приготовленную из сухого молока, какао, сахара и масла и заваренную крутым кипятком. Этот густой напиток запивали крепким чаем».
Жилища
Северная Земля, 1931 г.
Разборный домик
Разборный домик 6x9 м с холодными сенями был спроектирован по тому же типу, что и первый норильский дом, но вместо бревен использовались шпунтованные брусья, размерами 20x25 см. Это должно было повысить его теплонепроницаемость и уменьшить вес более чем на треть. При сборке по пазам прокладывается войлок или кошма, двойные пол и потолок сделаны из шпунтованных досок с засыпкой опилками по алебастру. Вес дома составит около 30 тонн. Склад для продовольствия, сарай для угля, загон для собак строился из брусков и облицовывался трех-пятимиллиметровой фанерой.
Палатка
В экспедиции использовалась обычная палатка с полом и закрытым входом, устанавливаемая с помощью колышков на растяжках. «Шел третий день пути, проехали всего 23 километра. Лагерь разбили по определенной, раз и навсегда выработанной системе. Выбрали участок достаточно ровный, с плотным и толстым снеговым покровом, позволяющим забивать полуметровые колья для растяжки палатки. Ее поставили вдоль господствующих ветров, задней стенкой на ветер. Опасаясь пурги, выложили эту стенку из снежных кирпичей, выпиленных взятой с собой пилой-ножовкой. Однако прежде всего отпрягли собак и, пока ставили палатку, дали им возможность поваляться в снегу, размяться. В палатке положили пол, на него — толстые оленьи шкуры-постели, внесли спальные мешки, ящики с продовольствием и посудой.
Только после того как всех собак накормили, можно было позаботиться и о себе. Разожгли примус, поставили на него шестилитровый чайник, набитый снегом (когда поблизости был многолетний пресный лед, мы предпочитали его). Вход в палатку плотно закрыли, и вскоре в ней стало так тепло, что можно было снять меховую рубашку и остаться в одном свитере. Вечером после ужина занесли в дневник дорожные наблюдения и путевые маршрутные съемки. Затем стали укладываться спать».
Хатанга, 1933-1936 гг.
«Никто, кроме меня, в полярных маршрутах не бывал, а потому разбивка лагеря заняла довольно много времени. Приходилось учить, как выбирать место для палатки, как ее ставить, как ориентировать, крепить, чтобы не занесло и не порвало в случае неожиданно налетевшей бури.
Палатку поставили рядом с машинами на плотном снеговом забое, позволяющем крепко забить колья и хорошо натянуть оттяжки. Расстелили в палатке брезент, на него положили оленьи шкуры для спанья, внесли спальные мешки, ящики с посудой и продовольствием. Грачев притащил запасной аккумулятор и зажег свет. От большого примуса в палатке тепло, можно сидеть в одних свитерах. Нерпичьи сапоги и собачьи чулки сняли и, вывернув, повесили под гребень палатки для просушки. На ночь надели другие, более тонкие.
Все эти несложные операции по устройству лагеря в полярных походах имеют большое значение: теплая, всегда сухая одежда, хорошее питание, спокойный сон в правильно поставленной палатке — важные условия для успешной работы. После ужина записали в дневник результаты дневного перехода, в том числе и данные по работе машин, залезли в спальные мешки и заснули крепчайшим сном. Карабин я все же по старой памяти походов на Северной Земле положил рядом с собой. Харди (собака) оставляли для охраны снаружи».
Использования различных приборов, приспособлений и другого снаряжения
Зимовка 1921-1922 гг. на р. Енисей
Для ведения съемки на морозе и ветру изготовили специальные рамочные планшеты размером 25x35 см, куда вмонтировали буссоль, часы и тетрадь для зарисовок и записей. Тетрадь вкладывалась внутрь планшета, где имелась прорезь размером несколько меньше тетради. Карандаш и резинка висели на шнурках и помещались в футлярчике на планшете. Планшет имел парусиновый чехол, который висел на шее с помощью лямки.
Река Хантайка, 1923 г.
Кроме продовольствия для сплава по реке были взяты приборы: универсальный теодолит со штативом, радиоприемник с сухими батареями, разборная бамбуковая мачта, спальный мешок из шкур молодых оленей, канцелярские принадлежности и личные вещи, а также палатки с брезентовым полом и мешок с палаточным каркасом, необходимый хозяйственный инвентарь.
Груз транспортировали в рюкзаках, лодки переносили на плечах: один держал нос, другой - корму. Весь оставшийся багаж сложили в штабель на берегу у порога, на камни, укрыли брезентом, плотно увязали и обложили камнями. Тут же поставили шест с большим флагом. Лодку положили вверх днищем, укрепили камнями и привязали к ближним деревьям.
При отсутствии дров отапливаться предполагалось нефтью, которая есть в Норильской экспедиции. «В железной печке сделаем ступенчатые колосники, на которые будет подаваться нефть по медной трубке из бачка, повешенного на стенке. Чтобы регулировать подачу нефти, на трубке поставим кран. Все это кажется мелочью, но я по собственному опыту знал, что в полярных экспедициях мелочей не бывает».
Река Таймыра, 1929 г.
Вещи упаковывались в брезентовые сумы, а инструменты и приборы - в легкие ящики, удобные для быстрой перегрузки.
Северная Земля, 1931 г.
Во время экспедиции велись астрономические и магнитные наблюдения с использованием простейших приборов. «Пользуясь моментами, когда небо было ясным и звездным, я определил географические координаты нашей базы с погрешностью в линейной мере около 100 м.
Для астрономических наблюдений у меня было четыре карманных хронометра и длинно волновый портативный радиоприемник (для приема сигналов точного времени). В 250 м от дома я построил домик из фанеры и брусьев площадью около четырех квадратных метров для магнитных наблюдений. Он был собран на деревянных и медных гвоздях, так как присутствие железа нарушало точность показания прибора. Между наружной и внутренней обшивками я проложил для тепла бумагу и войлок, а в примусе (для отапливания) заменил все железные детали латунными».
В поисках Северной Земли, которую следовало найти до наступления Полярной ночи, не дожидаясь окончательного монтажа коротковолновой радиостанции и установления связи с Москвой, путешественники выехали втроем на поиски. Кроме палатки, походного снаряжения и продовольствия на 10 дней, взяты 100 банок пем- микана, два бидона керосина и ящик патронов, чтобы в удобном месте организовать первый продовольственный склад.
«Пройдя 19 км, решили остановиться, так как стало уже смеркаться. Землю пока не видно, кругом один лед. Накормили собак, пристегнули их за карабины ошейников к длинной цепочке, для каждой упряжки отдельной: так собаки не разбегутся и не будут драться. Разбили палатки, постелили на снег брезент, потом оленьи шкуры, забрались в спальные мешки, положив рядом заряженные карабины на случай прихода медведей. Ночью поднялась пурга, и нашу палатку, нарты и собак занесло снегом доверху. К счастью, к утру пурга стихла, и, откопав сани, мы тронулись дальше. Эта ночевка научила нас многому: как здесь ставить палатку, как привязывать собак, как одеваться днем при поездке и на ночь для сна, каков должен быть спальный мешок, чтобы в нем не мерзнуть».
