Раймонд Грин
Медицинские наблюдения на больших высотах
(Из книги Смита «Побежденный Камет» — об английской экспедиции в Гималаи. — Ред.)
Вредные влияния больших высот можно подразделить на три категории: острая форма горной болезни, хроническая форма горной болезни и детериорация организма (психическое и физическое истощение). Мы не будем касаться острой формы горной болезни. Она встречается там, где люди поднимаются на большие высоты и до того момента, пока их организм не приспособился к изменившимся условиям.
Хроническая форма горной болезни встречается у всех тех, кто пытается взойти на высочайшие вершины мира. Она проявляется различно, в зависимости от физического состояния организма, скорости восхождения, условий, в которых альпинист находится, и его «способности акклиматизироваться». Она может выражаться в одышке при малейшем усилии, усталости, головных болях, сонливости, синеве губ, или в ослаблении умственных процессов.
Одышку в разреженном воздухе на больших высотах вызывает недостаток кислорода, резко сказывающийся на альпинисте. Мы впервые испытали одышку, поднимаясь на последние сотни футов к основному лагерю 4 977 метров, но она была настолько незначительной, что не причинила серьезных неприятностей. Но даже и на этой высоте один из нас в течение ночи страдал от так называемого «дыхания Чайн-Стокса» — форма дыхания, связанная с недостатком кислорода, когда периоды задержания дыхания сменяются периодами глубокого дыхания. Двое из нас хорошо чувствовали себя до того, как заснули, а потом проснулись, задыхаясь. Эти симптомы за ночь исчезли, но, начиная с основного лагеря, началось постепенное усиление дыхательных явлений. Мы давали для акклиматизации столько времени, сколько могли себе позволить, но все же оказались в состоянии свободно двигаться без затруднения дыхания лишь после того, как Камет был взят, и мы перешли на хребет Бадранат. В лагере III (6280 м) я записал в дневнике: «Короткие резкие движения, как например перевертывание в спальном мешке, вызывали небольшую одышку, после чего мне нужно было минуты три, чтобы отдышаться. Но я мог без признаков утомления медленно и ритмически двигаться в течение долгого времени». Выше лагеря III мы все отметили у себя учащение дыхания, ставшего более глубоким, на каждый шаг требовался один вдох.
Начиная с лагеря V, на каждый шаг требовались два вдоха и выдох, и приходилось делать частые остановки.
Усталость выражалась неодинаково у отдельных членов экспедиции. Усталость трудно поддается учету, так как даже среди близких друзей нельзя искоренить чувство соревнования. Однако двое из европейцев признались в усталости в лагере III. Я записал: «А» и «Б» остались в лагере, они себя хорошо чувствуют, когда ничего не делают, но малейшее движение вызывает большую усталость». «А» жаловался также на удушье при движении. Я давал ему большие дозы хлористого аммония с заметно хорошими результатами. К этому я вернусь позже. «Б» поправился без лечения, но стоит отметить, что он потерял 12 кг 700 г веса за время экспедиции. Если прав Аржилль Кэмпбелль, предполагая, что потеря веса может считаться признаком недостаточной акклиматизации, то тем больше чести «Б», что он достиг вершины. Он был одним из двух, которые страдали от переутомления сердца в результате восхождения.
Головные боли никогда не были достаточно сильными, чтобы нарушить удовольствие путешествия.
В худшем случае они излечивались одной таблеткой Вермона. Мы все испытывали по ночам беспокойное состояние, но одна или две таблетки аллонала обычно приводили к крепкому сну.
До высоты 7400 метров самые тщательные наблюдения не обнаружили цианоза (посинения) у членов экспедиции как во время движения, так и на отдыхе. От 7 250 метров до вершины я был один (из врачей.— Ред.) и наблюдений делать не мог. На вершине был очень сильный и холодный ветер, и поэтому нельзя сказать, явилось ли посинение, которое я наблюдал у своих спутников, в результате холода или недостатка кислорода.
Психическое влияние больших высот убивало удовольствие многих экспедиций. Ослабление способностей суждения и контроля под влиянием недостатка кислорода нередко делает людей раздражительными и сварливыми. Отсутствие ссор в Каметской экспедиции я приписываю тому, что мы сознательно стремились никогда не подниматься выше, раньше чем не акклиматизировались для дальнейшего восхождения.
Восприятие на больших высотах часто ослаблено, но большинство людей из нашей экспедиции не наблюдали перемен в этом отношении. Я не замечал изменения во время восхождения, но при быстром спуске улучшение наступало резко. Ранним утром 26 июня, при сильном снегопаде и режущем ветре, мы начали переход к основному лагерю. Отмороженные пальцы причиняли мне боль при ходьбе. Ветер, казалось, проникал в каждую щель и петельку одежды, а снег падал настолько густо, что не давал возможности отвлечься от собственных неприятностей видом окрестных вершин. Около первого лагеря снегопад уменьшился, и далеко впереди показались конец долины у восточного склона Камета и черные скалистые вершины с лежащим на них местами снегом над основным лагерем. В этом месте (приблизительно на 5032 м) произошли изменения в моем восприятии. Хэлдейн описал, как во время своих опытов над влиянием низкого давления на организм он сидел в стальной камере, постепенно увеличивая давление до нормального: на каком-то уровне давления неожиданно электрический свет загорелся сильнее. Он сперва подумал, что усилили ток, но позже убедился, что перемена произошла в нем самом, а не в токе. Для меня, не запертого в стальной камере, а медленно спускавшегося по восточному леднику Камета в угнетенном состоянии по причине ветра, непогоды и отмороженных ног, — вдруг стали новыми ощущения. Я вновь ощутил радость восприятий; вершины за ледником Рапкана приблизились, снег стал белее и блестящее; когда понемногу, между тучами стало проглядывать чистое небо, оно было более синего цвета, чем небо Камета; слух и обоняние стали острее. Ясно, что под влиянием недостатка кислорода не только притупляются чувства, свет в стальной камере тускнеет, а гималайское небо теряет свою синеву, но и все жизненные процессы испытывают ту же судьбу. В частности, на большой высоте не ощущаешь собственных радостей и, как говорит Детз, теряешь «способность реагировать на влияния, теряешь способность радоваться, умиляться и восхищаться». Но теперь эти способности неожиданно восстановились; глаз, ухо и нос вновь приобрели способность восприятия.
Постоянной опасностью больших высот является обмораживание. Оно может проявляться либо в форме сухой гангрены, либо сопровождаться образованием больших пузырей, наполненных жидкостью. На высоких горах опасность обмораживания возрастает не только из-за холода, но также и потому, что сердце, не получая достаточного количества кислорода, работает с меньшей эффективностью. Кровообращение замедляется и намного уменьшается количество крови, выбрасываемое сердцем в минуту. Результат этого явления сказывается на коже; в тех местах, где кожа подвергается давлению, кровь почти прекращает циркуляцию.
Перед тем, как описывать третий результат больших высот, так называемую «высотную детериорацию организма», нужно разъяснить, что понимается под словом «акклиматизация». Человек, который быстро поднялся бы на воздушном шаре на высоту 6 100 метров, вероятно, потерял бы сознание. Однако шесть человек провели две недели на большой высоте без вреда. Изменения организма здесь могут быть классифицированы на три группы: во-первых, считается, что у хорошо тренированного человека уже с начала восхождения усиливается поступление кислорода в кровь. Легочные альвеолы более энергично извлекают кислород из воздуха и передают его в кровь (Хэлдэйн-дыхание).
Во-вторых, несомненно, наступает увеличение содержания гемоглобина в крови. Недостаток кислорода на первых порах вызывает сжатие селезенки, которая выбрасывает в кровь часть своего запаса красных телец, затем все увеличивает свое производство. Однако, само по себе увеличение не дает возможности длительного пребывания на больших высотах. Красные тельца передают кислород тканям. Новые тельца не могут использовать своих функций, если не будет увеличена подача кислорода. Это увеличение выполняется третьим фактором акклиматизации — глубоким дыханием.
Полагаю, что усиленно глубокое дыхание поднимающегося на гору альпиниста вызывается недостатком кислорода, что усиливает реакцию дыхательного центра мозга на кислотность крови. Альпинист отвечает на недостаток кислорода углубленным дыханием. Этим он удаляет углекислоту из крови и понижает кислотность. Возникает повышенная «щелочность». Самым важным элементом акклиматизации является понижение «щелочности» посредством удаления щелочных солей почками. В результате получается компенсация «кислотности», за которой следует непрерывное глубокое дыхание с повышенным поступлением кислорода. Хэлдейн высказал предположение, что преодоление повышенной «щелочности» может быть ускорено введением в организм хлористого аммония, соли которого в организме разлагаются на аммиак и хлористоводородную кислоту. Основываясь на этих предположениях, я принимал в течение всего времени, что находился выше 4570 метров, три раза в день дозу хлористого аммония по 7 гранов (1 гран равняется 64,8 миллиграммам). Единичный опыт этого рода не может рассматриваться как опыт, имеющий научное значение. Не видно было также, чтобы я акклиматизировался лучше, чем другие члены экспедиции. Однако, я оказался единственным членом экспедиции, который не потерял в весе.
Я отложил напоследок обсуждение вопроса о «высотной детериорации», которой за последнее время уделено много места на страницах научных и общих журналов. Некоторые совершенно отрицают факт ее существование. Другие придают ей не меньшее значение, чем акклиматизации. По моему мнению, ее существование—непреложный факт. Нужды нет, если альпинист скажет: «Я жил много дней выше 6100 м и никогда ее не замечал». Это равносильно тому, что доктор отрицал бы наличие малярии потому лишь, что, проходя по зараженной малярией местности, он не натолкнулся бы на случай заболевания. Ее проявления зависят от многих факторов, и опыт Оделля в Эверестской экспедиции, равно как опыт некоторых членов экспедиции Бауэра на Канченжунгу, показывают, что она может иногда вовсе не наступать.
Большинство гималайских экспедиций наблюдали ту или другую форму детериорации. После длительного пребывания на больших высотах члены экспедиции теряли аппетит и вес. У некоторых наблюдались сердечные явления. Терялась энергия, и часто они возвращались в долины «больными людьми». Экспедиция Баркрофта в Серро де Паско, живя в роскошных условиях, наблюдала признаки психической детериорации. Описав свои впечатления, Баркрофт добавляет: «Опыт Серро де Паско показывает, что там гораздо утомительнее сосредоточить мысль, чем в местностях, лежащих на уровне моря. Вот, что наблюдалось. Счет (который, мне кажется, производится механически) производится в Серро с той же скоростью, что в Нью-Йорке, но составление сложных отчетов с важными финансовыми результатами вызывают сильное механическое утомление, вызывающее необходимость последующего отдыха».
В экспедиции на Камет детериорация была незначительная, но все же, несомненно, она имелась. Во второй части экспедиции, в лагере 5795 метров в хребте Бадранат, мы великолепно акклиматизировались. Мы могли подняться до 6 100 м почти с альпийской скоростью. Но мы также наблюдали, хотя и незначительные, но определенные симптомы детериорации. Когда я прочел остальным членам экспедиции то, что было мною написано в этом высокогорном лагере, а это и по содержанию, да в значительной мере и в буквальном смысле то же самое, что я пишу теперь, — все присутствующие признали, что я дал справедливый отчет о нашем состоянии. Аппетит стал ослабевать. Мы ели с меньшим удовольствием, чем на Камете, хотя лагерь находился на 1 200 м ниже. Начал замечаться недостаток энергии. С большим удовольствием встречали дни отдыха. Исчезло нежелание, даже отвращение к тому, чтобы сменить походную жизнь на удобства домашней обстановки. Более часто вспоминали о прелестях пива. В общем, началась наблюдаться тяга домой.
Перед лицом этих фактов нельзя отрицать наличие детериорации. Но мы не можем с той же уверенностью определить ее причины. Одна из возможных причин — длительная нехватка кислорода—должна быть поставлена на первом месте.
Опыты Аржилля Кэмпбелля показали, что кролики, крысы и мыши, сытые и хорошо акклиматизированные, могут жить по крайней мере семь дней в камере с разреженным воздухом при давлении и содержании кислорода, соответствующим вершине Эвереста. Животные проявляли деятельность, но состояние их быстро ухудшилось. Кошки и обезьяны не могли выдерживать подобных условий столько времени. Животные теряли аппетит, вес и энергию, подобно людям. Вскрытия после смерти обнаруживали дегенеративные изменения сердца, печени и почек.
Не, без основания указывают, что опыты Кэмпбелля не вполне применимы к данному случаю; мы не знаем, повторяется ли с человеком то, что происходит с животными. Но опыты над животными всегда считались полезными указателями изменений, которым подвергается человеческий организм, и до тех пор, пока не будет прямых свидетельств изменения в человеке, мы должны считаться с возможностью, что дегеративные процессы, наблюдавшиеся в опытах Кэмпбелля, по крайней мере частично, имеют место в человеческом организме.
Но есть также другие факторы, которые могут играть важную роль в детериорации организма. Среди них, по-моему, важное место занимает психика. Люди «выдыхаются» в том смысле, в каком можно говорить о команде гребцов, что она выдохлась на тренировке. Им как бы «наскучило это дело», и изменившееся настроение вызывает падение энергии. Вероятно, эта психическая перемена частично вызывается длительным недополучением кислорода, но она также может быть усилена однообразной пищей или плохо подобранным составом экспедиции.
Я убежден, что успех экспедиции на Камет должен быть в значительной степени приписан умелому подбору людского состава.
Д-р Джон Каун из Глазго многократно указывал мне на возможность немалого влияния в этом вопросе недостатка витамина С. Возможно, что и наша постоянная забота иметь достаточно этого витамина, который содержится в свежей пище, в особенности в фруктах и овощах, могла, по его мнению, предохранить нас от серьезной детериорации.
Однако, совершенно независимо от витаминных запасов, всякая экспедиция, живущая в тяжелых метеорологических условиях, должна быть обеспечена не только количественно достаточной пищей, но и пищей разнообразной, приятной и вкусной. Аппетит должен стимулироваться. На больших высотах человек скорее будет недоедать, чем есть то, что ему не по вкусу.
Вероятно также, что эта проблема охватывает и многие другие факторы. Я надеюсь, что, выдвигая спорные моменты, я содействую более широкому освещению вопроса, который представляется очень важным для альпинистов. В другой работе я указал, что успех восхождения на Эверест зависит от двух факторов: акклиматизации и детериорации. Знание того, что от каких бы то ни было причин, но все же детериорация существует, в прошлое время имело дурное влияние: оно приводило к привычке быстрых штурмов вершин — привычке теоретически нездоровой, практически очень вредной. Экспедиция на Камет применяла тактику медленной осады, не допуская восхождения на высоту, для которой члены экспедиции не акклиматизировались; в результате вся группа в шесть человек после восхождения на Камет отправилась дальше через несколько высоких перевалов в другой район, где исследовала много неизвестных ледников и взяла десять вершин.
