Научная работа на Эльбрусе
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Павлова Е.Н., Соминский М.С. Научная работа на Эльбрусе. Побежденные вершины. Ежегодник советского альпинизма. Год 1952. Государственное издательство географической литературы, Москва, 1952 г.
"Приют 11-ти" на склонах Эльбруса, в здании которого ныне расположены научные лаборатории Эльбрусской экспедиции (1951 г.) Фото А.Сидоренко
Вскоре началась переброска научного оборудования на Кругозор и «Приют 9». В 1934 г. еще не было проложено дороги мимо Терскольского пика, по которой теперь можно за 1 —1,5 часа подняться на автомашине до высоты 3 800 м, откуда уже рукой подать до «Приюта 11». Вьючная тропа вела через лес и поляну Азау к базе «Старый Кругозор» (3 000 м); дальше, по гребню морены и через трещины ледника Малый Азау, тропа выводила на снежное плато, в конце которого, на фоне белых конусов восточной и западной вершин Эльбруса, виднелся домик «Приюта 11» и немного восточнее у небольших скал — метеостанция «Приют 9».
На Старом Кругозоре, на площадке, возвышающейся над долиной р. Азау, рядом с туристской базой, был разбит второй лагерь экспедиции. Здесь в 1934 г. велись оптические работы под руководством А. А. Лебедева. Спектрографы и монохроматоры были установлены на камнях морены, скрепленных цементом. В палатках разместилась биохимическая лаборатория Г. Е. Владимирова со сверкающими стеклом приборами. Рядом группа С. Ф. Родионова установила на полевых штативах камеры со сверхчувствительными фотоэлементами, счетчиками фотонов для измерения коротковолновой солнечной радиации.
Закончив наблюдения на Кругозоре, большинство научных групп перенесло работу на следующую высотную точку, «Приют 9». Здесь, на высоте 4 250 м среди фирновых полей разместился рядом с домиком зимовки небольшой палаточный лагерь на скалах. Установки размещались частью под легкими фанерными навесами. Иногда во время бурана их заносило снегом; это не приносило большого вреда приборам, но сильно досаждало членам экспедиции. Ночевали сотрудники в палатках, в непогоду ходили греться в крошечный домик зимовки, где всегда царили образцовый порядок и чистота, а гостей радушно встречали зимовщики — В. Б. Корзун, А. А. Горбачев, А. М. Гусев. В конце экспедиции состоялся первый поход участников экспедиции на восточную вершину Эльбруса. Для первого раза не обошлось без неприятностей: хотя все участники взошли на вершину, но один из них так сильно отморозил ноги, что его пришлось транспортировать в Нальчик.
В результате первой экспедиции были выполнены такие интересные и новые исследования как открытие суточных вариаций свечения ночного неба, измерение спектральной прозрачности туманов, определение толщины озонного слоя в стратосфере и т. д. Экспедиция показала эффективность комплексного метода работы в высокогорных условиях и выявила все преимущества Эльбруса, как базы для широко поставленной научной работы. С 1934 г. здесь началась систематическая, широко планируемая работа в самых разнообразных областях науки, давшая стране множество важных и ценных исследований.
Ежегодно в течение шести лет в начале июня собирались на склонах Эльбруса научные работники Москвы, Ленинграда, Киева, Одессы и других городов; начиналась дружная, оживленная, ударная по своим темпам работа. «Потолок» экспедиции быстро повышался; уже в 1935 г. начались систематические работы на Седловине (5 320 м), а в 1936 г. ряд опытов был поставлен и на восточной вершине (5 595 м). На летние месяцы склоны Эльбруса превращались в грандиозную лабораторию, где работало до сотни научных работников.
За шесть лет, с 1934 по 1940 г., гора постепенно обживалась. Силами ТЭУ ВЦСПС под руководством мастера спорта Н. М. Попова была проложена автомобильная дорога мимо Терскольского пика до начала ледника (высота 3 900 м). Здесь в 1939 г. отсиживались в палатке застигнутые непогодой два сотрудника экспедиции, сопровождавшие научное оборудование на «Приют 9»; этот маленький лагерь, просуществовавший 5 дней, шутя назвали «Ледовой базой». Теперь на этом месте стоит деревянный дом. Ледовая база стала одним из важных промежуточных пунктов экспедиции. Лагерь экспедиции на «Приюте 9» постепенно превратился в «поселок» утепленных фанерных домиков, окружавших метеостанцию.
В 1939 г. на «Приюте 11» был построен трехэтажный, обтекаемой формы отель с паровым отоплением и электрическим освещением. Часть помещения была отведена экспедиции, и перед войной на высоте 4 200 м работы велись в удобных, хорошо оборудованных лабораториях.
На Седловине приходилось работать, конечно, не в таких комфортабельных условиях; лабораторией для всех групп служила здесь маленькая туристская хижина. Между всеми лагерями экспедиции была налажена постоянная радиосвязь; кроме того, зимовщиками и сотрудниками экспедиции была протянута телефонная линия по фирновым полям от «Приюта 9» до хижины на Седловине.
Труд участников экспедиции во многих случаях можно назвать поистине самоотверженным... Много ночей подряд ведет оптические измерения на трассе «Приют 9» — Приют Пастухова С. Ф. Родионов со своим ассистентом. В ясную звездную ночь мороз на скалах Приюта Пастухова доходит до —10°, ветер мчится со скоростью 30 м в секунду. В большом, поставленном вертикально, ящике стоят спектрограф и фотометр, рядом низенькая палатка, в которой экспериментаторы попеременно прячутся от ветра. Работать приходится окоченевшими руками. В такой рабочей обстановке проходит несколько часов.
Но вот измерения кончены, забрав приборы, исследователи начинают спуск. Не успели они сделать 20 шагов, как надвигаются облака, склоны заволакиваются серой пеленой, начинается метель. Идя наугад в полной темноте, С. Ф. Родионов старается забирать левее, чтобы не попасть в знаменитый эльбрусский котлован, гигантский ледниковый сброс, изрезанный многометровыми трещинами. Проходит 40 минут, затем час — никаких признаков лагеря; очевидно отклонились влево, к верховьям Терскольского ледника. С. Ф. Родионов начинает подумывать о ночевке на льду, когда ветер доносит слабый звук сирены: комендант лагеря, старейший русский альпинист А. В. Раковский, беспокоясь за товарищей, включил звуковой маяк. Ученые поворачивают и, ориентируясь по звуку сирены, за полчаса добираются до Приюта.
В другой раз спуск с измерительной точки к лагерю был проделан со значительно большей скоростью, но в еще менее комфортабельной обстановке. От порыва ветра ящик вместе с фотометром и экспериментатором опрокинулся и с нарастающей скоростью заскользил по обледенелому склону. Родионову, опытному альпинисту, удалось через несколько метров задержаться, избежав весьма неприятных последствий, к которым приводит такой способ передвижения в горах. С такими приключениями проходит работа передвижной оптической лаборатории. Заканчивая ночные измерения на трассе, С.Ф. Родионов спешит к скалам над «Приютом 9», где вторая группа его сотрудников с наступлением рассвета начинает измерение солнечного спектра счетчиком фотонов.
Больших усилий потребовала работа группы оптиков под руководством В. В. Балакова, измерявших оптическим методом содержание озона в приземном слое. После ночных измерений на трассе Приют Пастухова — «Приют 9» оптики поднялись на Седловину, чтобы проделать измерения на трассе между восточной и западной вершинами. Несколько суток провели ученые в хижине на Седловине, ожидая благоприятной погоды. Ветер достигал 40 м/сек, температура — 15°; наконец, несмотря на сильный ветер, Балаков, Вафиади и Кривич поднялись на восточную вершину, неся с собой спектрограф. На западную вершину поднялся Д. М. Юловский для производства пиротехнических вспышек, служивших источником света (использование ртутной дуги было невозможно, на такой высоте не работает бензиновый двигатель). Ветер, почти всегда несущийся над вершинами Эльбруса, на этот раз достиг ураганной силы. Спектрограф забрасывало снегом, сдуваемым с вершины; работать было почти невозможно. Борясь с ветром, преодолевая жестокие приступы горной болезни, ученые сделали несколько снимков вспышек, которые регулярно загорались на западной вершине (зрелище этих вспышек, освещавших лиловым светом обе вершины, надолго запомнилось наблюдавшим его участникам).
Фанерная хижина на Седловине (ныне замененная более комфортабельным утепленным домиком) была свидетельницей самоотверженной работы многих сотрудников экспедиции; некоторые из них работали здесь по 10—15 дней подряд. Для хорошо тренированного и акклиматизировавшегося человека длительное пребывание на Седловине в тихую солнечную погоду, когда видны все горные хребты Кавказа, может доставить немало приятных минут. Но многодневная работа на такой высоте во время длительных буранов, в темной и холодной хижине требует выдержки и терпения.
Хижина на Седловине в годы первоначального освоения Эльбруса была достаточно неуютна. Свет почти не проникал через крошечное окошко в тамбуре, помещение освещалось коптилками и свечами; маленький ветряк, приспособленный сотрудниками экспедиции для питания трехвольтовой лампочки, был вскоре унесен бураном. Хижина отапливалась керосиновыми кухнями, на которых непрерывно оттаивали снег, запасая воду для питья и опытов. Научные работники, а также альпинисты, заболевшие или отдыхавшие по дороге на вершину, располагались на двухъярусных нарах. В иные дни здесь собиралось до 20 человек, хотя хижина была рассчитана на 8—10 человек.
Вот как описывают участники ночевки свои впечатления: «Устраиваемся на ночлег. Тесно в маленькой палатке. Скоро верхнее полотнище изнутри обледеневает. Дышать становится все труднее, сильно болит голова. Недостаток воздуха становится невыносимым. Каждый из нас решает задачу улучшения «вентиляции» по-своему. Г. Е. Владимирову после громадных усилий удается повернуться головой к выходу и расстегнуть несколько петель палатки. М. И. Дедюлин прорвал угол палатки и через образовавшееся отверстие втягивает воздух. Дремлющий Д. М. Юловский дышит со стонами... В 5 часов утра мы снова на ногах... Первые попытки забрать кровь из вены проходят неудачно, это приходится делать закоченевшими пальцами, полулежа. Снова кипятим иглы, моем руки спиртом. Подопытный одновременно и ассистент. Колем на этот раз удачно...»
