Опыт проведения высокогорной экспедиции в Гималаях
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Источник: Гюнтер Оскар Диренфурт. Третий полюс. Москва, Мысль, 1970 г.
Высокогорное снаряжение
Снаряжение со времени 1953 г. было значительно усовершенствовано. Кислородные аппараты — за исключением двух с закрытой системой для испытательных целей — имели открытую систему циркуляции с большим запасом кислорода и облегченные баллоны. В отношении высотных рационов продуктов питания пришли к разумному решению: вычеркнуть из меню все те продукты, которые хотя и очень питательны, но благодаря низким вкусовым качествам не пользуются спросом в высотных лагерях.
Победное свершение 1953 года
Из снаряжения следует особенно отметить состоящую из нескольких частей складную лестницу из легкого металла для переправы через большие трещины, веревочные лестницы, легкий миномет для обстрела лавиноопасных склонов, радиоаппаратуру, лучшие и новейшие средства защиты от холода, примуса, которые и на больших высотах хорошо работают, но прежде всего кислородные аппараты двух типов:
1. Аппараты с «закрытой системой». Наружный воздух уже не поступает, выдыхаемый кислород проходит через патрон с натронной известью, которая поглощает углекислоту, а кислород снова используется.
2. Второй тип использует уже давно апробированную «открытую систему». Баллоны из легкого металла переносятся на спине, и через маску вдыхается смешанный с кислородом воздух. Выдох — тоже через маску — наружу. Так как организм воспринимает только часть кислорода, то часть ценного газа уходит в воздух. Конечно, аппараты Британской экспедиции 1953 г. значительно улучшены. Аппарат с открытой системой и тремя кислородными баллонами весом около 18,5 кг содержал 2400 л. Для последних этапов восхождения этот груз был слишком велик, так что пришлось довольствоваться двумя баллонами весом 13,5 кг. При хорошем обеспечении альпиниста кислородом 1000 л хватало минимум на пять часов. Предполагалось, что, пользуясь этими аппаратами на последнем этапе восхождения, можно будет за час преодолевать перепад высоты в 150 м против 30—40 м без кислорода.
Особо важным было то, что для основательной тренировки, акклиматизации и ознакомления с различными кислородными аппаратами альпинисты располагали достаточным временем.
Высокогорный быт
Оба альпиниста, оставшиеся в лагере 6, полностью сознавали тяжесть возложенной на них ответственности и готовились к решающему сражению: они пили много лимонада и чая, причем очень сладкого, чтобы избежать обезвоживания организма. Они приготовили обильный ужин: овощной суп, язык с картофельным пюре, шоколадный напиток. Затем залезли в спальные мешки в полной одежде, даже с ботинками на ногах, чтобы не смерзлись за ночь. Большой l600-литровый баллон обеспечивал Бенду и Брауну ночной рацион кислорода — по 1 л в минуту. Чтобы не быть сорванными камнепадами или снежным оползнем со склона (45°), они ночью оставались связанными веревкой, закрепив ее за скальный выступ вблизи палатки.
25 мая... В 5 утра кислород для сна кончился — это был самый надежный будильник. На таяние снега для чая и завтрака потребовалось, как обычно, три часа.
Проблема с очками
Опять мешало запотевание защитных очков, которые, несмотря на опасность для глаз, пришлось часто сдвигать в сторону и протирать.
Спасательные работы в Гималаях
27 апреля Хиллари, Мак-Ферлейн и Уилкинс поднялись в верховья ледника Барун на небольшой шеститысячник. К середине дня Хиллари вернулся в лагерь, в то время как остальные двое пошли еще на перевал к водоразделу, откуда открывается вид на ледник Кангчунг. Именно во время возвращения из этой безобидной экскурсии случилось несчастье: на почти совсем открытом и с малым количеством трещин леднике Уилкинс, видимо уставший и невнимательный, вместе с обрушившимся снежным мостом провалился в бездну. Шедший с ним в связке Мак-Ферлейн, получив неожиданно страшный рывок, упал, его протащило по гладкому льду, и он свалился в трещину. Оба остановились на глубине около 20 м на дне трещины. Уилкинс благодаря торможению веревки имел незначительные повреждения, но Мак-Ферлейн получил тяжелые травмы и был не в состоянии двигаться.
В одном месте, где трещина сужалась до 60—70 см, Уилкинсу удалось после двухчасовых мучений подняться на поверхность. Он маркировал ледорубом место падения и в 17 часов 30 минут прибыл в лагерь, где поднял тревогу. Хиллари быстро взял пару веревок, два спальных мешка, продовольствие, термосы и с пятью шерпами отправился к месту происшествия, которое он действительно нашел, хотя уже начало темнеть.
Привязанный к двум веревкам, но только к грудной обвязке без стремян, Хиллари с помощью шерпов спустился через темное отверстие провала в глубину трещины. В своей верхней части трещина была так широка, что он во время спуска не касался ее стен. Естественно, что веревки сдавили ему грудную клетку настолько, что он был близок к удушью и надеялся уже только на то, чтобы выдержать до дна трещины. Он кричал шерпам, чтобы его быстрее спустили, и рывками ушел на 15 м вниз, где по крайней мере смог прикоснуться к стенкам. Он находился уже только в 2 м от Мак-Ферлейна, как вдруг испугавшиеся шерпы перестали спускать его дальше, он опять чуть не задохнулся. В конечном итоге его подняли снова наверх, но веревки, шедшие, видимо, не через древки ледорубов, глубоко врезались в кран карниза, поэтому при дальнейшем подъеме Хиллари был прижат к нависающему краю трещины, и когда его наконец подняли на поверхность, у него оказались переломанными два или три ребра.
Несмотря на этот печальный опыт, попытались осуществить тот же маневр с бедным Мак-Ферлейном. Не обработав предварительно край трещины, спустили веревку, тяжело пострадавший с большим трудом привязал себя и затем был поднят... до карниза, через который не смогли его вытащить. Не оставалось ничего другого, как снова опустить его на дно трещины. Два спальных мешка, которые спустили вниз, должны были обеспечить ему тепло в течение ночи. Только позже стало известно, что он не смог залезть в них, а только кое-как накрылся. С тяжелым сердцем спустился Хиллари с шерпами в лагерь. Это была страшная ночь для всех.
28 апреля утром Уилкинс снова смог принять участие в спасательной операции, которая наконец увенчалась успехом. Мак-Ферлейну пришлось 16 часов пролежать в трещине, и он получил тяжелые обморожения рук и ног. Транспортировка на носилках из подручных средств была мучительна. Только 29 апреля утром Хиллари, который сам сильно пострадал, смог сообщить в базовый лагерь о случившемся, и, несмотря на то что в действие вступили большие силы — сагибы и шерпы, потребовалось еще четыре напряженных дня, пока Мак-Ферлейна спустили с Барунского ледника. Затем пострадавший под врачебным присмотром оставался четыре недели в базовом лагере.
Обморожение рук
И опять, как уже очень часто на высочайших вершинах мира, случилось неожиданное. Ночь превратилась в сущий ад, страшный ураган при безоблачном небе сгибает стойки палаточного лагеря, вырывает крепления и рвет палатки. Вылезая из палатки, Тихий не заметил, как у него соскользнули рукавицы. Когда порыв ветра чуть не сбросил палатку шерпов, Тихий бросается спасти ее, и его руки, которые он до сих пор держал в карманах, попадают в снег. Через несколько минут они уже белые и бесчувственные. Аджиба приносит рукавицы из палатки, их натягивают Тихому на руки, но... уже поздно. Руки обморожены. Теперь речь идет уже не о вершине и не о том, чтобы снимать лагерь, сейчас идет борьба за жизнь. При бушующем урагане они как можно быстрее спускаются к лагерю 3, к Иохлеру, и дальше к лагерю 2, где Хойбергер делает первые сосудорасширяющие уколы.
Медицинские проблемы в экспедиции
Переезд в Индию и поход к Намче-Базару протекал в основном согласно программе, но затем вклинилась полоса невезения: Лухсингер заболел острым приступом аппендицита, принимавшим временами такой опасный оборот, что приходилось думать об операции. То, что в результате внимательного ухода удалось избежать операции, — просто счастье. Несколько позже у Дила после тренировочного выхода в Имджа-Кхола появились признаки воспаления легких, которые удалось ликвидировать антибиотиками.
Тем временем Мармет и Гримм руководив транспортировкой кислородных баллонов в Намче-Базар. В пути их помощника укусила кобра. Гримм, по профессии зубной врач, при свете керосиновой лампы ввел противоядие. Через два дня больной мог снова принять свою 30-килограммовую ношу. Но это еще не все — знаменитый Пазанг Дава Лама, главный сардар экспедиции, заболел лихорадкой, и его пришлось в сопровождении врача Лойтгольда транспортировать в Намче-Базар.
В 1954 г. организованная Хилларн Новозеландская экспедиция потерпела в этом районе большие неудачи. И в 1961 г. здесь не все закончилось благополучно: в лагере 3 (6400 м) с Хиллари произошел легкий инсульт. Кислород несколько улучшил его состояние, но все же руководителя экспедиции пришлось срочно спустить, и доктор Майкл Уорд принял на себя руководство.
Во время организации лагерей М. Джил отморозил нос, шерп Анг Темба так сильно повредил себе голеностопный сустав, что был не в состоянии самостоятельно передвигаться. 18 мая новозеландец Петер Малгрю и доктор Том Невисон с шерпом Анулла предприняли штурм вершины. Медленно поднимаясь, без кислородных аппаратов, они достигли 8350 м, где Малгрю вдруг почувствовал страшную боль в груди — шок, лишивший его возможности двигаться. Как позже выяснилось, это было кровоизлияние в легкие. Только напряжением всех сил связка сумела к вечеру следующего дня спуститься в лагерь 7. На следующий день Анулла сообщил о случившемся в лагеря б и 5. За это время Невисон попытался спуститься с Малгрю в лагерь 6, но по пути они были вынуждены остановиться на бивак в палатке, принесенной из лагеря 6. 20 мая они провели в палатке, Малгрю все еще не мог самостоятельно ходить. Только 21 мая поднялись шерпы, чтобы больного, получившего еще и тяжелые обморожения, перенести в лагерь 5 на седло Макалу.
18 мая пришлось эвакуировать Анг Темба из лагеря 6. Во время транспортировки упал Уорд, его пришлось перенести в палатку, где он пролежал два дня с высокой температурой — воспаление легких! Несмотря на то что наверху находились два врача — Том Невнсон и сам заболевший Майкл Уорд — и, самое главное, на седле Макалу (7410 м) имелись в достатке антибиотики и кислородные баллоны, тем не менее ситуация была отчаянная. Только благодаря героическим усилиям всех более или менее работоспособных участников экспедиции и тех шерпов, которые не предназначались для работы на большой высоте и соответственно не были достаточно экипированы, удалось благополучно спустить всех трех больных. За это время была установлена связь с Катманду, и оттуда прислали вертолет. Он доставил больных в миссионерскую больницу в Катманду. К сожалению, обморожения Малгрю оказались такими тяжелыми, что ему в конечном итоге пришлось ампутировать обе ноги ниже колен.
Британская экспедиция на Макалу 1961 г. представляет трагический контраст французскому восхождению на эту вершину в 1955 г. Для французов Макалу была действительно счастливой горой, все шло по намеченному плану, и весь маршрут казался едва труднее нормального восхождения на Монблан при хорошей погоде. Вывод совершенно ясен: штурм большого (выше 8300 м) восьмитысячника без применения кислородных аппаратов был и остается опасным делом даже для хорошо акклиматизированных, опытных гималайских горовосходителей. Это бесполезный риск, от которого надо отказаться.
Лагерь 1 (5800 м) был готов 26 марта, 2 (6300 м) — 3 апреля, 3 (6600 м) —8 апреля, 4 (7010 м) —17 апреля. На следующий день случилось несчастье: Т. Нарукава поскользнулся и упал, повиснув на веревке в 45 м ниже места срыва. Единственный спутник страховал его всю ночь, не имея возможности помочь ему чем-либо еще. Спасательные работы начались только на следующий день, а к этому времени Нарукава серьезно обморозил руки и ноги. Транспортировка Нарукава до лагеря 2 потребовала 10 дней, и к этому времени кончился период хорошей погоды. Тем не менее была предпринята еще одна попытка восхождения, и на высоте 7315 м установили лагерь 5. Но несчастный случай имел и другие серьезные последствия. У одного из участников появились признаки душевной депрессии. 15 мая связка Ма-цуура — Игуши вышла на штурм, но, увидев на высоте 8150 м 200-метровый провал с крутыми стенами, повернула обратно.
Пурга в высотном лагере
Шмиду и Мармету стоило больших усилий установить при ураганном ветре свою двухместную палатку — лагерь 7 (8400 м) и закрепить ее камнями и скальными крючьями. Они имели превосходное оснащение: надувные матрацы, двуспальный пуховый мешок, общий бивачный мешок из нейлона, кухня, вершинный рацион продовольствия, пять полных баллонов кислорода и т. д. Тем не менее, ночь была очень тяжелая. Ветер наметал на палатку снег, и ее приходилось откапывать. Без приготовления завтрака альпинистам потребовалось четыре с половиной часа для подготовки к выходу, и они смогли выйти только в 8 часов 30 минут. Пурга все еще не утихала, так что нельзя было надеяться на успех, но... постепенно ветер слабел, и к 12 часам они достигли фирнового купола южной вершины (8760 м), поднимаясь с подачей 4 л кислорода в минуту.
Высокогорные хижины
Другая группа в это время построила в долине Мингбо, южнее вершины Ама-Даблам, две хижины — одна «Зеленая шляпа» (4970 м) с четырьмя койками, печкой и скамьей и вторая, несколько большая, «Серебряная шляпа» (5790 м), под перевалом Мингбола (около 5900 м). «Серебряная» хижина была постоянно заселена с декабря 1900 по конец апреля 1901г. Вопреки ожиданиям акклиматизация в зимних условиях, по оценке физиолога, дала хорошие результаты. Одни гляциолог и два альпиниста полностью выполнили обширную научную программу. Временами их посещали гости на вертолете. Находящийся в Катманду вертолет, который экспедиция в случае необходимости могла нанять, имел потолок около 6100 м.
Транспортировка пострадавшего
При спуске с Ама-Даблам случилось тяжелое несчастье: у «желтой башни» откололась скальная глыба и перебила тяжело нагруженному шерпу Гумену Дорье правую ногу под коленкой. Врач М. Уорд вправил перелом и наложил картонную шину. Затем началась трудная транспортировка пострадавшего, которого переносили по очереди Уорд и Джилл на спине по весьма сложному гребню. Раманес страховал, двое придерживали на уступах ноги и руки несущего и поддерживали забинтованную ногу Гумена Дорье. Они двигались страшно медленно, напрягая все силы. Примерно на высоте 6100 м пришлось остановиться на бивак: начался снегопад.
Утром — это было 16 марта — на склонах лежало 20 см свежего снега. Просто чудо, что удалось благополучно спустить Гумена Дорье. 17 марта он был в Мингбо, и 19 марта самолет доставил его в больницу в Катманду.
Федерация японских альпинистов
1964 год. Вершина Гьячунг Канг (7922 м) — между Джомолунгмой и Чо-Ойю — покорена большой Японской экспедицией. Федерация Всеяпонского союза альпинистов объединяет около 3000 клубов с 500 000 членов и, следовательно, оставляет далеко позади все западноевропейские и американские альпинистские союзы, вместе взятые.
Лагерь китайских альпинистов
1964 год. Пал Шиша Пангма, четырнадцатый, последний восьмитысячник. Еще в 1963 г. китайские альпинисты провели основательные подготовительные работы и поднимались но северному склону до высоты 7160 м. В начале 1964 г. была укомплектована большая экспедиция в составе 195 человек. К экспедиции была подключена и значительная группа научных работников. Базовый лагерь (около 5000 м) был в действительности небольшим городком: 18 больших палаток (на 20 человек каждая) и 10 маленьких (все с электрическим освещением), кухня и столовая, больница, радиометеорологическая станция, клуб и т. д. В течение апреля были продвинуты шесть высотных лагерей, высочайший на 7700 м.
Проблемы французских альпинистов в Гималаях
Для оставшихся французов это была тяжелая ночь. Ветер рвал стойки палатки, сползающий снег накапливался между крутым склоном и палаткой. Над Эрцогом, лежащим ближе к склону, тяжесть все увеличивалась, не хватало кислорода — приходилось бороться с припадками удушья. Лашеналю, находившемуся на другой стороне палатки, постоянно казалось, что она съезжает со склона. Наконец рассвело, оба встали не только не отдохнувшими, а, наоборот, изнуренными.
Вопрос о том, чтобы готовить горячий завтрак, даже не возникал. Вместо него они приняли значительную порцию таблеток макситона. Это средство весьма сильно действующий стимулятор, энергично возбуждающий сердечную деятельность, создающий нечто вроде состояния легкого опьянения и устраняющий усталость, но... очень опасный лечебный препарат!
6 часов утра. Они выходят. Веревки кажутся им лишними, и альпинисты оставляют их на месте: ведь склон над «серпом» хоть и крутой, но без трещин. Погода хорошая, но холодно. Облегченные кошки хорошо держат на жестком снегу, только местами паст не выдерживает, а ноги глубоко проваливаются. Регулярно меняясь в прокладывании следа, Эрцог и Лашеналь, час за часом поднимаются к видневшемуся вершинному гребню. Крутой кулуар справа как будто ведет прямо к вершине. Вершинный склон все приближается, они уже находятся в кулуаре, идут вплотную друг за другом и, задыхаясь, все смотрят вверх: ведь осталось совсем немного, совсем чуть-чуть. И вот уже выход на гребень, несколько шагов налево — и они стоят на вершине, на первом восьмитысячнике!
Чувство безграничного счастья? Отнюдь нет! Лашеналь хочет немедленно спускаться, он чувствует, что его ноги отморожены. Сейчас начало сказываться то, что в погоне за скоростью экспедиция отказалась от утепленных фетром специальных горных ботинок.
Быстрый взгляд на мрачные отвесы гигантской южной стены, короткий спуск по северной стороне на скальный выступ, чтобы сделать оттуда несколько снимков установленных на вершине вымпелов и флажков. К сожалению, снимки делаются без заднего плана, хотя вблизи находятся Дхаулагири и группа вершин Манаслу, и поэтому не имеют большой ценности.
Лашеналь уже начинает спуск. В спешке при подготовке к спуску Эрцог теряет рукавицу: она катится вниз и исчезает. Что теперь делать? Запасных рукавиц нет. Простая мысль взять из рюкзака носки и надеть их на руки не приходит ему в голову. Держа ледоруб в обеих руках, он как можно быстрее спускается по склону, пытаясь догнать Лашеналя. Погода быстро ухудшается, и в тумане и снегопаде они теряют друг друга из виду. Когда Эрцог приближается к лагерю 5, он, к радостному удивлению, видит там две палатки.
Оказывается, за это время сюда поднялись связки Тэррей — Ребюффа и Кузи — Шац. Они дооборудовали лагерь 5 (без лавинных лопаток, копали ледорубами и посудой) и установили вторую палатку. После этого Кузи и Шац вернулись в лагерь 4, чтобы освободить место для ожидаемых восходителей. Тэррей и Ребюффа остались в лагере 5 (7400 м) и в беспокойстве ожидали Эрцога и Лашеналя.
Наконец появляется Эрцог — один. «Мы сделали дело!» Тэррей хочет сердечно пожать ему руку, но то, что Эрцог протягивает ему, холодно, как лед, и твердо, как камень. Тэррей в ужасе вскрикивает: «Ты же отморозил руку!» Но Эрцог лишь безучастно бросает на руку равнодушный взгляд: «Ничего, все восстановится». «А где Лашеналь?» «Он сейчас должен прийти», — с этими словами Эрцог вошел в палатку к Ребюффа, который тут же стал оказывать ему помощь.
Вдруг слабый крик о помощи! Метров на 100 ниже лагеря на склоне лежит Лашеналь. Тэррей, не раздумывая, глиссирует вниз — весьма рискованное дело на жестком фирне — и с трудом останавливается возле своего друга. У Лашеналя нет ледоруба, шапки, рукавиц, на ногах только одна кошка. Как он сорвался со склона, он и сам не знает. Было ли это результатом усталости и нехватки кислорода, короткой потери сознания или обморочного состояния... или это последствие чрезмерно большой дозы макситона? Если это так, то возбудимость мак-снтоном могла быть причиной и других ненормальностей в поведении восходителей.
С бессмысленным взглядом Лашеналь кричит, что отморозил себе ноги до лодыжек, что ему нужно сейчас же спуститься в лагерь 2 к доктору Удо. Безуспешно Тэррей пытается втолковать, что подобная попытка спускаться непосредственно перед наступлением темноты, в пургу, без веревки и кошек была бы просто сумасшествием. Лашеналь с отчаянием вырывает ледоруб из рук своего лучшего друга и пытается бежать вниз. Но после нескольких шагов останавливается и решается следовать за Тэрреем. С бешеной скоростью Тэррей вырубает ступеньки вверх по склону к лагерю 5, а вслед за ним на четвереньках поднимается Лашеналь.
Ночь с 3 на 4 июня. Снежная пурга рвет палатки. В одной Ребюффа старается помочь Эрцогу, в другой Тэррей — Лашеналю. Долгими часами они массируют бесчувственные конечности. Одновременно им приходится заполнять всю посуду снегом, чтобы пострадавшие имели теплое питье. Снова снег накапливается между склоном и палаткой и все больше сужает и без того маленькое помещение. Наконец Тэррей с безграничной радостью видит, что Лашеналь может снова шевелить пальцами на ногах.
Начинает рассветать, но пурга все еще свирепствует. Может быть, это уже муссон, который, по сводкам индийской метеослужбы, должен скоро начаться. На всякий случай они хотят как можно скорее спуститься. Ноги Лашеналя опухли, и он не может надеть свои ботинки. Тэррей отдает ему свои, они больше на один или два номера, а сам, разрезав ботинки Лашеналя, надевает их на одну пару носков. Потом он на всякий случай кладет в свой рюкзак спальный мешок и немного продуктов. Так как Лашеналь потерял кошки, то для Тэррея остается только одна кошка. Еще одна неприятность — Тэррей не может найти свой ледоруб. Лашеналь тоже потерял ледоруб, и теперь в распоряжении группы остается только два. Их берут Тэррей и Ребюффа: ведь они должны обеспечить безопасность спуска. Пошли!
Сначала все спускаются бодро, но затем они попадают в лабиринт сераков и трещин, туман все густеет, а снег надает, как завеса, видимость только от одного конца веревки до другого. К тому же верхний лагерь 4 расположен в закрытом месте, его нелегко отыскать. Только бы обойтись без вынужденного бивака! Нужно искать и искать, пока теплится хоть одна искра надежды. Тэррей и Ребюффа чередуются при прокладывании следа по глубокому снегу, работают отчаянно, но никак не могут найти узкий проход к лагерю 4.
А в то время как они борются за свою жизнь в ледопаде на краю «серпа», подавая через равные промежутки сигналы бедствия, всего в 200—300 м от них, в лагере 4, в теплых спальных мешках лежат Куш, Шац и четыре шерпа, уверенные, что Эрцог и другие при такой погоде наверняка остались в лагере 5. Здесь, в лагере 4, расположенном за ледовой стеной, звуковые сигналы, подаваемые терпящими бедствие, не могут быть услышаны. Да, если действовали бы УКВ радиостанции!
Начинаются сумерки, уже время подыскивать удобное место для снежной пещеры. Вдруг Лашеналь вскрикивает и исчезает. Не было бы счастья, да несчастье помогло! Закрытая трещина, проглотившая Лашеналя, имеет глубину не более 4—5 м. Это естественная пещера, хорошо защищающая от ветра. Все спускаются вниз и располагаются в пещере, снимают ботинки и прячут ноги в единственный спальный мешок, предусмотрительно взятый с собой Тэрреем. Это была долгая, очень тяжелая ночь, закончившаяся самым плохим образом. Под утро снежный оползень засыпал трещину и закрыл альпинистов, как в могиле. Наполовину задохнувшись, они все же с трудом освободились, но все снаряжение, которое они положили рядом с собой, а также ботинки оказались засыпанными снежной массой. В одних носках, голыми руками перекапывали они снег, пока не нашли хоть самое необходимое, прежде всего ботинки, ледорубы и веревки. Защитных очков найти так и не удалось.
Ребюффа первым с большим трудом поднимается на поверхность. Товарищи с надеждой спрашивают его, какая там погода. Он кричит вниз, в пещеру, что сильный ветер и что он... ничего не видит. Тэррен тоже выбирается наверх и обнаруживает, что также почти ничего не видит. Оба вчера, 4 нюня, шли без очков, чтобы лучше видеть в пурге. Но на таких больших высотах действие ультрафиолетовых лучей так сильно, что даже при больше! облачности необходимо носить защитные очки. Несоблюдение этого старого правила не замедлило сказаться.
Лашеналь в эту страшную ночь снова отморозил себе ноги. Свои ботинки он в лавинном снегу найти не смог.
Оставшись в одних носках, он отчаянно пытается выбраться на поверхность. Тэррей приходит ему на помощь, и Лашеналь видит — небо чистое, погода будет хорошая!
Между тем Эрцог тщательно перекапывает в трещине снег, и спустя некоторое время Тэррей с помощью веревки вытаскивает две пары ботинок и рюкзак. Теперь наступает очередь Эрцога, но со своими обмороженными руками и ногами он практически беспомощен, и Тэррею, которого шерпы с восхищением окрестили Стронг сагиб (сильный белый господин), приходится напрячь все свои силы, чтобы благополучно поднять наверх тяжелого, обессиленного Эрцога. Наконец все четверо под лучами солнца, однако, их положение все еще остается крайне тяжелым; двое, которые по своему физическому состоянию еще могут действовать, ослепли, а двое других, имеющих сильные обморожения, не способны бороться. Поэтому они подают сигналы бедствия. Крики о помощи предназначены для лагеря 4, но там они не слышны, потому что между ними и лагерем находится ледовая стена. Зато эти сигналы были услышаны в расположенном далеко внизу лагере 2, но оттуда ожидать быстрой помощи не приходится — подъем из лагеря 2 в лагерь 4 потребует не менее 15 часов. К счастью, в это солнечное утро Шац вышел осматривать путь. Он полагал, что его четыре товарища должны сегодня спуститься из лагеря 5, и хотел идти им навстречу. И вот он неожиданно встречает их, но в самом плачевном состоянии. Для обоих победителей Аннапурны это уже почти поздно. Ребюффа тоже подморозил себе пальцы на ногах, а Тэррей, который держался как крепость в этом бою, тоже имеет серьезные опасения в отношении своих ног.
Теперь все они в лагере 4, но до спасения еще далеко. После больших снегопадов за последние 24 часа крутые склоны до лагеря 2 стали очень лавиноопасными. Правда, погода хорошая, но слишком теплая. Из соображений безопасности следовало бы подождать со спуском до утра, но сейчас всеми владеет только одна .мысль — как можно скорее вниз, к лагерю 2, к «сагибу доктору». Доктор Удо должен спасти, что еще можно спасти!
Проваливаясь по пояс в глубоком снегу, они начинают спуск. Связка Эрцог — Ребюффа с высотными носильщиками Айла и Сарки идут впереди. В 12 часов 20 минут они траверсируют большой кулуар, заканчивающийся непосредственно над лагерем 3.
И вдруг... срывается лавина: снежная масса минимум полметра толщиной приходит в движение. Она движется с шумом, захватывая все на своем пути. Только Ребюффа, шедший непривязанным позади, несколькими прыжками сумел отскочить к краю желоба н оказался вне пути лавины. Но Эрцог и оба шерпа исчезают в снежной массе. Неужели конец? Нет! Совершается новое чудо. Эрцога отбрасывает к стенке маленькой трещины, в которой оп заклинивается. Веревка, связывающая его с шерпами, натягивается до предела, еще немного — н она задушит его. Она до болн сжимает ему предплечье, но выдерживает, и, когда масса снега с шумом проносится вниз, видно, что оба шерпа висят на крутом склоне почти без сознания, но невредимые.
Теперь уже и альпинисты из лагеря 2 спешат навстречу спускающимся, и наконец все в лагере 2. Доктор Удо теперь уже не прежний веселый друг и товарищ, а действующий, несущий большую ответственность хирург. Лагерь 2 сейчас похож на полевой госпиталь после битвы. Хуже всего дело у Эрцога, да и у Лашеналя немногим лучше. Теперь уже стоит вопрос не о спасении обмороженных пальцев на руках и ногах — идет борьба за жизнь. Наступает ночь, но Удо все еще работает. При свете карманных фонарей с «ассистентами» Нуайелем и Шацем он выполняет тончайшие операции, обычно производимые только в клиниках, и то с величайшей осторожностью (Введение 50 см3 ацетилхолина в артерии для расширения кровеносных сосудов и усиления циркуляции было выполнено в примитивных условиях на высоте 5900 м).
Описания и фотографии дальнейшей транспортировки тяжело пострадавших оставляют потрясающие впечатления. Трудно даже представить себе эту транспортировку, частично в заплечных корзинах, из цирка Аннапурны до долины Кали. Высотные носильщики, в своем большинстве шерпы, показали чудеса выдержки и мужества при транспортировке. Какой европеец был бы в состоянии с грузом в 80 кг за плечами пройти эти «дороги» через ледовые башни, плитчатые скалы, крупные осыпи, через бурную горную реку Миристи, по крутым травянистым полкам хребта Нильгири, сквозь бамбуковые заросли Чадзью-Кхола! Внизу, в главной долине, можно было наконец применить носилки, но здесь теперь бушевал муссон, и под его ливнями в течение 15 дней пришлось идти то вверх, то вниз через временные переправы, по залитым рисовым полям и в страшной влажной духоте, тяжело переносимой даже здоровыми людьми.
У Эрцога появились признаки гангрены, и Удо пришлось постепенно ампутировать Эрцогу все пальцы на руках и ногах, у Лашеналя все пальцы на ногах. Температура у пострадавших временами поднималась до 41°, и только пенициллин спасал положение.
Смерть в трещине
Быстро возникали высотные лагеря: 1 (5200 м), 2 (5700 м) на северо-восточном седле, 3 (6100 м) и 4 (6500 к). Подготовка к восхождению шла хорошо, и все были преисполнены надеждой. И тут экспедицию постиг тяжелый удар. Сообщение руководителя от 29 апреля из лагеря 2 гласило: «После завтрака все присутствующие участники экспедиции разошлись по своим палаткам. Как говорил Ганс Ратай, Генрих Ройсс покинул палатку и сказал, что скоро вернется. Примерно 10 минут спустя из палатки вышел и Ратай, взяв с собой фотоаппарат. Когда он к обеду вернулся, Ройсса еще не было. Только теперь Ратай обратил внимание на то, что на расстоянии 50 м от лагеря он заметил след, кончающийся у трещины...»
Ройсс упал в вертикальном положении примерно на глубину 23 м в сужающуюся книзу трещину и так заклинился, что не сразу удалось его вытащить. Когда его обнаружили, он еще подавал признаки жизни. Для того чтобы его можно было поднять на поверхность, пришлось прежде всего расширить трещину. Во время этих работ в 13 часов 30 минут Ройсс скончался.
