Геологическими маршрутами Камчатки
Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский
Уроки полевой жизни
Коней я знал, но вот вьюки вязать до этого мне не приходилось. Техник Соболевской партии бывший старшина Тихоокеанского флота Петя Душко быстро обучил меня завязыванию узлов, которые не затягиваются при транспортировке и легко развязываются при освобождении вьюка.
День стоял солнечный, жаркий. По тундре от реки Кананец до ближайшего притока реки Санопадь, на расстоянии около двадцати километров, воды не было. Набрать воду во фляги никто не догадался, и всех мучила жажда. Подходя к притоку реки Санопадь, Марченко предупредил всех о том, что после такого перехода воду пить не надо, так как организм ослабнет, а до ночевки еще около десяти километров пути.
Я знал это правило по работам в Казахстане, геологический персонал и местные рабочие тоже были знакомы с этим явлением, пацаны и городские ребята были под нашим надзором. У ручья умылись, прополоскали рот и лишь по два-три глотка выпили чудесной воды из этого горного ручья.
Девушки наши — Ира, Галя и Люда, удалившись от мужчин якобы умыться, совета не послушали и вволю напились воды. Возобновив движение после этой остановки, все трое поняли, что дальше идти не могут. Оставив с ними Душко, караван прошел оставшийся путь до лабаза на реке Санопадь. Развьючив коней, пришлось отправиться за девушками и в седлах привезти их к месту стоянки. Это явилось для них уроком на все последующие дни полевых работ.
На Санопади, еще по зимней дороге, Бабенко поставил лабаз с продовольствием. На трех близстоящих березах на высоте около четырех метров от земли были положены слеги, на которые настланы жерди, образующие полок. Сложенный там груз был закрыт брезентом и увязан капроновой веревкой. Стволы берез были обиты жестью от консервных банок, образующей козырек, не позволяющий грызунам подняться на лабаз. Все это являлось для меня уроком на будущие полевые работы.
Каждый участник маршрута готовил сумочку с «неприкосновенным запасом». В этом мешочке, в пергаментной упаковке, находились спички, соль, индивидуальный пакет и ампула йода. Кроме указанного я всегда добавлял пачку чая и 200—300 граммов сахара.
Из вещей у каждого уходящего в маршрут должна быть сменная одежда, запасные портянки и 20 метров восьмимиллиметрового капронового шнура — страховочной веревки.
В снаряжение каждой маршрутной группы (как правило, в те годы — из четырех человек) входила палатка-накомарник. Палатка эта очень удобна в маршрутах. Шьется она из обыкновенной бязи, весит не более трех килограммов, имеет форму ящика, опрокинутого вверх дном. Сверху этот «опрокинутый ящик» затягивается тентом, также сшитым из бязи. Хорошо поставленный накомарник не пропускает воду даже при затяжных дождях и, главное, надежно защищает от комаров и мошки.
С учетом продуктов питания у каждого участника маршрута набирался груз 12—15 килограммов. Такая, на первый взгляд, громоздкая экипировка уходящего в маршрут на три — пять дней соответствовала нормам, выработанным в процессе геологической съемки масштаба 1:1000000.
Опасности сплава по горно-таежным рекам
Перед отплытием в этот маршрут Итек подошел ко мне, уговаривал не спускаться по Шаманке, предупреждал об опасностях, напомнил случай с геологами СВГУ. ушедшими вниз по реке на двух резиновых лодках и бесследно пропавшими. Об этом случае я знал, погибли тогда семь человек, не были найдены ни их тела, ни лодки.
Совета его я, конечно, не послушал, но решил быть более внимательным в этом маршруте. Двое рабочих, умеющих хорошо плавать, и я, взяв продовольствия на неделю, начали это плавание.
Первый день сплава прошел спокойно. Миновали два небольших водопада, не вылезая из лодки.
Утром следующего дня издали услышали шум воды, впереди показались перекаты. Река, зажатая в узком русле с обрывистыми берегами, стремительно несла свои воды к этим перекатам. Из-под воды обнажились острые обломки скал, образуя водовороты. Перетащить лодку берегом, минуя эти перекаты, было практически невозможно, оставалось испытать Счастье, спускаясь между обломками скал. У одного из таких обломков не обошлось без приключений. Не успев выправить лодку шестом, посадили ее на выступ скалы. Течение залило все лежащее в лодке, само же сорвало ее со скалы и понесло дальше. Мокрые по пояс, в лодке, наполовину залитой водой, как-то проскочили опасный перекат.
За очередным изгибом реки ожидал новый сюрприз. На крутом повороте меж двух обрывистых берегов шумел водопад высотой более трех метров. С трудом выбравшись с фарватера реки и причалив к берегу лодку, осмотрели дальнейший путь.
За водопадом, на протяжении около ста метров, уклон русла реки был виден невооруженным глазом. На всем этом интервале под водой виднелись острые каменистые выступы. Дальше русло расширялось, образуя спокойный плес. Путь оставался один — поднять лодку и все снаряжение на скалистые обрывы и перетащить до спокойной воды. Расстояние небольшое, не более трехсот метров, но перенос груза по изрезанному эрозией и заросшему кедрачом берегу занял много времени.
Солнце клонилось к закату. Надо было выбирать место для ночевки. Размечтавшись о скором отдыхе, доверившись спокойному течению реки, потеряли бдительность. За очередным поворотом с опозданием услышали шум водопада. Попытка пристать к берегу не удалась. Лодку прижало к скальному обрыву берега и бортом несло к водопаду. Пытаясь выправить ее положение, кормовым веслом уперся в дно реки и через весло был выброшен из лодки. Поднявшись на ноги, увидел, как лодка бортом ушла под водопад.
Опасаясь за жизнь рабочих, в резиновых сапогах, полных воды, с трудом пробрался по скалам над водопадом. Одного из ребят увидел на выступе скалы противоположного берега. Лодка, вверх дном, плыла по спокойной воде ниже водопада, тут же по воде плыли и наши рюкзаки со спальными мешками. Второго рабочего было не видать, и лишь потом заметил направленное к берегу движение лодки, а сквозь воду увидел работающие ноги, направляющие движение лодки. Близ берега лодка остановилась, Володя перевернул ее и вытащил на берег. Под лодкой он плыл, опасаясь ударов о скалы.
Ниже водопада течение было спокойное, и это позволило собрать все плывущие вещи. Среди собранных вещей не было дробового ружья, карабина и промывочного лотка. Последний заметили как-то неестественно плывущим близ переката. Оказалось, что веревка от лотка, зацепившись за мушку карабина, намоталась на его ствол и волокла карабин за лотком. Попытка поисков ружья оказалась безрезультатной.
Световой день кончался. О дальнейшем пути в эти сутки не могло быть и речи. Пришлось здесь, на узкой береговой кромке, в окружении скал, становиться на ночлег. Дров для костра близко не было. Благо сохранился топорик, лежавший в спальном мешке. Со скал натаскали ветвей стланика, развели костер, сушили спальные мешки и одежду.
Дальнейший путь, до устья реки Шаманки, прошел без приключений. Мы двигались с гораздо большей осторожностью. Внимательно слушали шум приближающихся порогов. Чаще выходили на берег, осматривали перекаты, местами берегом переносили лодку и снаряжение. Ближе к устью течение стало спокойным, скалистые берега сменились пологими, долина реки расширилась, и снова от пробы к пробе плыли, наслаждаясь солнечным днем, прозрачной водой реки и красивыми склонами долины.
Романтика маршрутов
Невольно возникал вопрос: зачем нам такие трудности? Зарплата геолога не выше зарплаты инженера, работающего в городских условиях. Никто нас не гнал в горы, не заставлял многими месяцами скитаться в горных хребтах и распадках, не отправлял по стремнинам рек, никто не приговаривал к пыткам в облаках гнуса, к сырой одежде, к ледяной бесприютности пурги и на горных перевалах. Неоднократно доводилось искать ответ на этот вопрос застигнутым непогодой в многодневных маршрутах, и все же опять шли в новые, неизвестные районы. Может быть, в романтике этих маршрутов и заключалась наша жизнь. Нередко вспоминал слова, написанные Александром Петровичем Карпинским: «...тот, кто не может мириться с неудобствами, вообще не должен быть геологом».
Трудности и опасности геологических маршрутов
На гребне водораздела, укрывшись от ветра за останцем, сел на рюкзак и, пригревшись на солнце, задремал. Очнулся от разговора подошедших женщин.
Тамара Василенко рассказала, что на этом самом месте, и тоже во сне, предыдущей осенью замерзли начальник участка — геолог Резников, рабочий и практикантка. Преодолев этот подъем, так же, как я, сели отдохнуть. Как установило следствие, Резников и рабочий, видимо, быстро уснули. Девушка, судя по оставшимся следам, долго ходила вокруг них, не догадавшись или постеснявшись разбудить их. Потом, по-видимому, села и тоже уснула. На следующие сутки были найдены три трупа — в каких-то полутора-двух километрах от базы партии. В рюкзаке студентки была живая кошка; в рюкзаке Резникова — бутылка коньяка и плитка шоколада. Элементарная халатность привела к гибели людей.
Взяв в партии легкую двухместную палатку и продукты, вдвоем с рабочим вышли в этот маршрут. День обещал быть тихим, теплым, как иногда бывает в последних числах сентября. Долина речки, по которой пролегал наш путь, заболочена на всем ее протяжении. Лесная растительность в долине почти полностью отсутствует, встречались лишь отдельные участки делювиальных осыпей, поросшие мхом и кедровым стлаником.
На рассвете следующего дня вышли в направлении озера. Палатку оставили на месте стоянки, продуктов взяли лишь на сутки, собираясь к вечеру следующего дня вернуться к палатке.
Неожиданная ловля хариуса несколько развеселила нас. На чаевке бросил в озеро недоеденную корку хлеба. Всплеск — и корка исчезла.
Ближе к вечеру начался моросящий дождь. Сделав что-то подобное шалашу в кустах кедрового стланика, расположились на ночлег. Утомленные дневными переходами, уснули быстро. Утром проснулись мокрые от дождя, и первое, что бросилось в глаза, — сплошной туман, сквозь который не просматривались даже близлежащие горы. Пока разводили костер и кипятили чай — пошел дождь. О дальнейшей работе не могло быть и речи, надо было возвращаться к палатке.
Идти по дождю старым путем, то есть четыре-пять километров пробираться через мокрые заросли ольхи, не хотелось. Решил поискать путь напрямую через горы, надеясь найти доступный спуск в долину реки к оставленной на берегу палатке. Спуск этот искали практически весь световой день, но плотный туман не дал возможности найти безопасное место, спускаться же наобум при отсутствии видимости так и не решился.
Снова пришлось ночевать без палатки, но теперь и без ужина. Ночью практически не спали. Холод и мокрая одежда заставляли находиться в движении — грелись у костра, прыгая на месте. Надеялись, что утренний ветер разгонит туман, но утро оказалось таким же, как и предыдущий день, — с туманом и мелким дождем. Взяв направление по компасу, двинулись в сторону ручья, заросшего ольховым стлаником, то есть к пути, которым шли к озеру. Теперь мокрый кустарник уже не был преградой: вторые сутки находились под дождем и больше намокнуть уже не могли.
К середине дня туман начал рассеиваться, но и силы наши иссякли, хотелось есть. Патроны к карабину берег, но решил убить хотя бы тарбагана; на это тоже было мало надежды, так как в такую погоду эти зверюшки из нор почти не вылезают. Шел, внимательно осматривая ближайшие склоны. В одном из распадков послышался харкающий звук. Сняв карабин, двинулся в его направлении. Метрах в двадцати от меня разрывал нору тарбагана медведь. Он-то и издавал эти звуки.
Стреляю медведя обычно по лопаткам, сейчас же не раздумывая выстрелил в голову со стороны позвоночника. Пуля попала удачно, медведь упал сразу. Не делая контрольного выстрела, подошел к нему, ножом вскрыл вену на шее, достал кружку и нацедил крови. О том, что ее пьют, слышал, но сам до этого случая ни разу не пробовал. Пил кровь небольшими глотками, понимая, что сейчас это необходимо. Заставил пить и Чижика, хотя он упорно отказывался. Как ни странно, организм сразу почувствовал тепло, да и на душе веселее стало, рядом лежала туша медведя — у нас было мясо, только дров для костра не было. Покурив, выпили еще по половине кружки крови, отрезали хороший кусок мяса и, оставив остальное, двинулись дальше.
Идти стало легче, но у первых же кустов Чижик попросил остановиться и сварить мясо. Дело было уже не в голоде, он просто очень устал. Устал и я, но у меня была большая тренировка и привычка к усталости.
Долина открылась от тумана, нам был хорошо виден путь, и до палатки оставалось не более восьми — десяти километров. Время шло незаметно, снова приближался вечер, и еще раз ночевать у костра в мокрой одежде не хотелось. Чижик хотя вроде бы и отдохнул, но совершенно выбился из сил, шел очень медленно, то и дело садился.
Как протащил я его эти километры, теперь уже плохо помню, но, увидев нашу палатку, он был очень удивлен тем, что мы дошли до нее.
В палатке у меня по старой привычке были припасены сухие дрова. Переодевшись, разжег костер, вскипятил чай.
