Авторы

Погребецкий М.

Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский

 

Погребецкий Михаил Тимофеевич  (1892-1956)  - альпинист, заслуженный мастер спорта (1939). С 20-х годов активный пропагандист горного туризма, альпинизма. Исследовал "белые пятна" Тянь-Шаня. Литератор. Опубликовал более 300 статей по альпинизму и 10 книг. Организатор альпинизма на Украине. 

Источник: Побежденные вершины. Ежегодник советского альпинизма. Под общей редакцией Е.Д.Симонова. Государственное издательство географической литературы, Москва, 1948 г.

    

 

Заслуженные  Мастера спорта по альпинизму

Составлено по материалам Всесоюзного комитета по делам
физической культуры и спорта.

 

Печатаемый нами перечень заслуженных мастеров спорта содержит следующие сведения: 1 — год рождения, 2 — национальность, 3 — образование, 4 — профессия и место работы, 5 — год присвоения звания заслуженного мастера спорта, 6 — участие в Великой Отечественной войне, 7 — правительственные награды, 8 — печатные труды и научные работы, 9 — общественная работа по альпинизму, 10 — наиболее значительные восхождения, 11—походы, 12 — работа в альпинистских лагерях, 13 — принадлежность к добровольному спортивному обществу,   14 — домашний  адрес.

 

Погребецкий Михаил Тимофеевич

1. — 1892 г. 2. — Русский. 3. — Высшее медицинское. 4. — Преподаватель Украинского института физической культуры (Киев). 5. — В 1939 г.

7. — Орден «Трудового Красного знамени». Медаль «За трудовую доблесть». Грамота Верховного Совета Казахской ССР. В первой мировой войне награжден Георгиевской медалью и Георгиевским крестом IV степени.

8. — «Руководство по горному туризму», 1937 г. Харьков. «Практика туризма и путешествий». 1931 г. Выдержала 6 изданий в Харькове и Киеве. Переиздается в 1948 г. Техиздат. Киев.

9. — С 1931 г. председатель Украинской секции альпинизма. С 1939 г. действительный член Всесоюзного Географического общества.

10. — Взошел на две вершины в Бернских Альпах, на 10 вершин Тянь-шаня (восемь из них — первовосхождения). 1909 г. — Шааргорн (3 036 м) и Веттергорн (3 708 м) в Бернских Альпах. 1916 г. — Арсланбоб (Фергана). — Алмаатыналгар по Б. Ал-матинке. 1926 г. Пик Койсу по р. Б. Кебень. Пик Аксу (там же), 1930 г. — Безымянный пик в Тургень Аксу у впадения Кония-су. Безымянный пик на гребне Майбаш, восточнее одноименного перевала. Безымянный пик к югу от перевала Чон-ашу на этом же гребне. 1931 г. — Хан-тенгри. 1933 г. — Ак-чик в верховьях одноименной долины.

11. — B 1927—1931 гг. руководил альпинистскими группами на Центральном Тянь-шане. С 1932 по 1937 гг. руководил рядом научно-исследовательских экспедиций. Пройдены следующие основные маршруты: Нарын-кол— долина Баян-кол — долина Кескен-таш— перевал Ашутер — долина Сары-джас — долина Тюз — перевал Тюз —долина Иныльчек — ледник Иныльчек.

Пржевальск — долина Тургень-Аксу — долина Кокия-су — перевал Чон-ашу — долина Оттук — перевал Беркут — долина Сары-джас — долина Тюз — перевал Ачик-таш — долина Иныльчек — ледник Иныльчек, включая верховья к югу от Хан-тенгри и верховья восточного рукава Иныльчека.

Пржевальск—Каракольское ущелье — спуск через гребень в верховья Каракольского ущелья в долину Куйлю— долина Сары-джас— Б. и М. Талды-су — Иныльчек — долина и перевал Ат-Джайляу — Каинды — урочище Майда-Адыр — долина Карабель — долина Уч-чат — урочище Чара-таш — перевал Кара-арча — долина Кизыл-капчигай — долина и ледник Кой-кап — долина Сарытер — долина Майбаш — перевал Кара-мойнак— перевал Майбаш — долина Джанаджир — долина Акчик.

Пржевальск — Джергелан — Сары-джас — Тюз—Иныльчек— Каинды — Майбаш — Джанаджир, открытие неизвестной горной группы в китайских пределах к востоку от Савабци. — Ледник Темир-су. Возвращение из Китая через Бедель и целый ряд вариантов этих маршрутов с включением боковых долин, отрогов ледников.

12. — 1932—1936 гг. руководил учебными сборами бойцов и командиров пограничных частей. В 1938—1940 гг. и январе 1941 г. — сборами в. Домбае и Школой инструкторов альпинизма УССР (Адыр-су). В 1942—1943 гг. проводил сборы по подготовке инструкторов альпинизма в Казахстане (Туюк-су). В 1943—1945 гг.—возглавлял Всесоюзную школу инструкторов альпинизма и ряд сборов Всевобуча (Горельник). В 1947 г. руководил Украинской школой инструкторов альпинизма (Адыл-су). За период альпинистской деятельности подготовил более 700 инструкторов.

13. — «Наука».

14. —Киев, ул. Ленина, д. 9, кв. 50.

______________

В.Ф.Гусев и Г.А.Авсюк о Погребецком

Источник: Побежденные вершины. Ежегодник советского альпинизма. Под общей редакцией Е.Д.Симонова. Государственное издательство географической литературы, Москва, 1952 г. 

В.Ф. Гусев

Записки Альпиниста о Тянь-Шане

Г.А. Авсюк

Ледник Инылчек

Советские исследователи горного узла

Первой экспедицией, проникшей после Великой Октябрьской социалистической революции к Хан-тенгри и на ледник Инылчек в 1929 г., была группа московских альпинистов в составе В. Ф. Гусева, И. Е. Мысовского и Н. Н. Михайлова (ныне лауреата Сталинской премии, автора широко известных книг: «Над картой Родины», «Земля русская» и др.). Группа ставила своей задачей посещение ледника Северный Инылчек, на котором никто не был. Было известно, что путь преграждает озеро, но никто еще не доказал, что его нельзя обойти. (Ледниковые озера часто эфемерны, возникают и исчезают очень быстро: могло исчезнуть и это.)

Весь караван состоял из двух лошадей, носильщиков не было. Переход по поверхности ледника до озера Мерцбахера — самая трудная часть пути по леднику, закрытому здесь сплошным моренным чехлом, сильно расчлененному бесчисленными трещинами, изобилующему крутыми ледяными холмами и обрывами. Эта часть была пройдена за два дня. Подойдя к озеру, альпинисты убедились, что обойти его невозможно, нужна лодка.

В том же 1929 г., известный советский альпинист М. Т. Погребецкий начал изучение района Хан-тенгри и систематическую осаду пика, которая длилась три года. Планомерно исследуя подходы, организуя необходимые промежуточные лагери на леднике Инылчек, М. Т. Погребецкий подготовил этим победу над вершиной.

В 1929 г. М. Т. Погребецкий и его спутники с большим вьючным караваном перевалили Сарыджасский хребет через перевал Тюз. Приходилось торить дорогу в глубоком снегу крутого склона, выводить наверх лошадей. Спустившись в долину р. Инылчек, экспедиция начала подъем по леднику. Караван дошел до разделения долины ледника на две основные ветви. Здесь Погребецкий предпринял попытку переправиться через озеро, которому он присвоил имя Мерцбахера. Альпинисты пытались переправиться по льдинам, загромождавшим озеро,— айсбергам, отколовшимся от небольшого ледника, спускавшегося с правого склона, и от ледника Южный Инылчек, который перегораживает своим телом устье долины Северного Инылчека и, затекая в нее, создает ледяную запруду, за которой и образовалось озеро. Переправа оказалась невозможной. Стало очевидно, что единственный реальный путь к Хан-тенгри для большой экспедиции — по другому леднику, Южному Инылчеку. Несколько участников с Погребецким во главе налегке пошли на первую рекогносцировку. Несмотря на неблагоприятную погоду, группа поднялась по Южному Инылчеку до подножия Хан-тенгри.

Наступала осень. Экспедицией были получены указания о возвращении, так как ей угрожали заброшенные в этот район, при поддержке зарубежных правительств, басмаческие банды. Экспедиция вернулась, располагая новыми сведениями о леднике Инылчек и районе горного узла Хан-тенгри. Была установлена возможность подхода каравана к самому подножию пика. Для восхождения на Хан-тенгри была необходима еще более глубокая разведка.

В 1930 г. Погребецкий со своими спутниками, Барковым, Головко и другими, продолжал работы на леднике Инылчек. Караван подошел почти к подножию пика. Изучались возможные варианты маршрута восхождения. Были пополнены сведения о леднике и орографии района.

Московские альпинисты не оставили надежды попасть на Северный Инылчек. В 1930 г. эту задачу ставят себе две группы. Одна в составе В. Ф. Гусева, Н. Н. Михайлова, И. Е. Рыжова и 3. Н. Косенко предполагала, перевалив из Сарыджасской долины через одноименный хребет, спуститься на Северный Инылчек, выше озера.

Вторая — Г. П. Суходольский (руководитель группы), Н. Микулин, Л. Смирнова и Б.Чернышев — решила переправиться через озеро на взятой с собой надувной лодке. Обе группы договорились о встрече на Северном Инылчеке. Экспедиции не располагали большим транспортом, поэтому участникам пришлось переносить грузы на себе.

Группа Суходольского подошла на лошадях до начала ледника, дальше груз пришлось разделить и перебрасывать по частям. Во время пути заболел Микулин, дальше пришлось идти втроем. Несмотря на все старания, альпинистам так и не удалось подойти к воде, чтобы спустить лодку в озеро.

Суходольский решил попытаться обойти озеро по береговым скалам, почти отвесно уходящим в воду. Он в одиночку отправился в путь (Воздавая должное самоотверженности руководителя группы, Редакция считает необходимым отметить, что подобные одиночные переходы ныне осуждены практикой советского альпинизма — Ред.)

Попытка удалась, то, что считалось невозможным, было выполнено.

Трудно переоценить опасности и трудности этого 4-километрового пути по гладким скалистым отвесам на большой высоте над поверхностью глубокого холодного озера.

Обойдя озеро, Суходольский первым поднялся на поверхность Северного Инылчека, прошел около 15 км вверх. До подножия Хан-тенгри оставалось около 10 километров. Переход Г. П. Суходольского, первым посетившим Северный Инылчек, следует считать выдающимся по трудности, никто еще не повторил обхода озера Мерцбахера.

Вторая группа, перейдя один из притоков ледника Мушкетова, поднялась на гребень Сарыджасского хребта, спустившись по его южному склону на Северный Инылчек через несколько дней после Суходольского. Переход представлял большие трудности, эта группа также не пользовалась ни носильщиками, ни лошадьми.

После недолгого пребывания на Северном Инылчеке группа вынуждена была отправиться в обратный путь. Только в Москве участники ее узнали о том, что Суходольский был на леднике. В результате работ двух экспедиций были получены первые описания ледника Северный Инылчек и пика Хан-тенгри со стороны ледника; альпинисты доставили первые данные о совершенно неизвестном до этого районе.

Двухлетние работы Погребецкого и московских альпинистов обратили на себя внимание научных кругов: изыскания советских спортсменов доказали возможность проникновения в сердце горного узла Хан-тенгри. Для всестороннего его изучения создается Украинская научная экспедиция. В 1931 г. в программу ее работ входили: съемка Инылчека, геологическая разведка района, геоморфологические и гляциологические исследования. В задачу альпинистов входили: помощь научным отрядам, обеспечение исследовательской работы, восхождение на Хан-тенгри. Вместе с экспедицией М. Т. Погребецкого до Инылчека шла группа ОПТЭ под руководством Г. П. Суходольского в составе В. Гусева, И. Рыжова, В. Сорокина, А. Шекханова и В. Федосеева. Группа должна была, пройдя на Северный Инылчек, подняться с него на Хан-тенгри.

Научные работы шли успешно. Был положен на карту почти весь Южный Инылчек, много было сделано для изучения геологии и геоморфологии района. Однако попытка пройти из верховьев Инылчека в мифический ледник Кой-кап в 1931 г. не увенчалась успехом. Параллельно с исследовательской работой шла заброска промежуточных лагерей на Хан-тенгри. После длившегося 6 суток восхождения штурмовая группа М. Т. Погребецкого достигла вершины Хан-тенгри. Выдающееся достижение советских восходителей вызвало сенсацию в зарубежной печати: ведь в возможность восхождения на Хан-тенгри не верили многие зарубежные альпинисты.

Группа Г. П. Суходольского пробралась на Северный Инылчек. Перейдя озеро частью по берегу, частью пользуясь резиновой лодкой, она дошла по леднику до подножия северных склонов Хан-тенгри и поднялась до высоты 6 000 метров. Здесь встретились непреодолимые трудности, альпинисты спустились вниз. Пути к Хан-тенгри с севера найти не удалось.

В 1932—1933 гг. Украинская экспедиция по заданию Комитета по проведению II международного полярного года продолжала всесторонние исследования горного узла, в частности Северного и Южного Инылчека. Были полностью пройдены оба ледника, обследованы основные притоки Южного Инылчека: Комсомолец, Турист, Звездочка. Были посещены и обследованы такие крупные ледники, как Каинды и Кой-кап.

___________________

Источник: Затуловский Д.М. Среди снегов и скал. (В горах Памира и Центрального Тянь-Шаня). Гос.изд. географической литературы, Москва, 1957 г.

 

В тексте ссылки на книгу М. Т. Погребецкого «Три года борьбы за Хан-Тенгри», Харьков, 1935.

…Не только Погребецкий вспомнил в том году о Хан-Тенгри и его загадке. Северный Иныльчек, никем еще не посещенный и надежно скрытый ледниковым озером от человеческих взоров, привлек внимание нескольких московских туристов. «Белое пятно», романтика неведомого непреодолимо притягивали к себе беспокойные сердца. И вот за месяц до экспедиции Погребецкого к леднику Иныльчек пришли три человека. Они не были обременены большим караваном. Пара лошадей доставила их груз к языку ледника, а затем туристам удалось впервые провести животных на 6 км по самому леднику. Отпустив караванщика Рускельды с лошадьми, люди переместили громадные рюкзаки на свои плечи и медленно двинулись вперед. Свернув влево, у гряды боковой морены они обнаружили узкую ложбину между склоном и ледником. Идти здесь было хорошо, не приходилось карабкаться по моренным холмам. Временами попадались зеленые лужайки. Не рано ли отпустили лошадей? Пожалуй, рано. Однако делать нечего, нужно идти вперед. И они шли все дальше.

И. Мысовский, Н.Михайлов (Н. Н. Михайлов — автор широко известных книг «Над картой Родины» и «Земля русская») и В. Гусев скромны. Они хотят лишь посмотреть, что там,— быть может, ледникового озера уже нет. Ведь прошло уже 26 лет со времени путешествия Мерцбахера! Кроме того, бывает, что ледники изменяют свой вид даже за короткие промежутки времени; тогда, если озеро еще существует, быть может, его теперь можно обойти и хоть одним глазом взглянуть: что же там за ним?

Мало груза можно унести на себе. Это, естественно, ограничивало и срок пребывания туристов на леднике и снижало темп продвижения. Два дня преодолевали они моренные завалы на леднике. Наконец, поворот и за ним... все то же озеро. Все так же круто обрываются его берега — скалистые склоны ущелья Северного Иныльчека.

Мысовский посмотрел на своих спутников и пожал плечами. Те переглянулись и печально опустили глаза. Вывод был ясен и прост: чтобы перебраться через озеро, нужна лодка. Притащить ее сюда через морены — огромный труд. Пробраться в обход по крутым стенам берегов — задача, возможно и разрешимая для группы альпинистов, идущей налегке.

Михайлов сел на камень и попытался в бинокль рассмотреть что-нибудь за озером. Вдали, за ледником, поднимался хребет Сарыджаз, отделяющий Северный Иныльчек от ледника Мушкетова. Вправо уходил хребет Барьерный (Украинской экспедицией он был назван хребтом Сталина), поднимаясь к Хан-Тенгри.

Итак, неудача. От разглядывания в бинокль окружающей панорамы дело не изменится. Нужно двигаться назад, продовольствия остается только на обратный путь. Разведчики с мрачными лицами начали сворачивать палатку.

Вдруг Михайлов хлопнул себя по лбу и начал громко смеяться. Он смеялся так, что товарищи удивленно и даже с опаской посмотрели на него. Смех никак не вязался с настроением.

—   Ты что?..

—   Если не пускают в ворота...— возбужденно  начал Михайлов.

—   ...то   нужно   лезть    через   забор! — хором   ответили двое других, уже весело улыбаясь.

Эта поразительно простая мысль сразу изменила настроение опечаленных москвичей. Решение, вероятно, маячило перед каждым из них, но необходим был внешний толчок, чтобы оно оформилось в слова. Действительно, нужно найти перевал через один из хребтов, ограничивающих долину Северного Иныльчека, и тогда можно проникнуть на неизведанный ледник и исследовать его.

Осмотр хребта Барьерного, в котором возвышается Хан-Тенгри, оказался неутешительным: надежды найти здесь перевал не было. Остается только виднеющийся вдали за озером хребет Сарыджаз. Конечно, трудно судить, на таком расстоянии, но бинокль позволил увидеть хотя бы вероятность перевала: между горами есть достаточно глубокие седловины.    

В этом году уже ничего сделать нельзя. Нужно возвращаться. Теперь есть по крайней мере перспектива на будущее, и обратный путь по леднику уже не кажется таким скучным и тяжелым.

Внизу, у начала подъема к перевалу Тюз, неожиданная встреча: экспедиция Погребецкого. Москвичи, конечно, знали о ней, но все же как приятно было увидеть знакомые лица после многих дней, проведенных в пустынных долинах и на ледниках! Оживленный обмен мнениями и рассказы затянулись надолго.

 Утром Мысовский с друзьями двинулись в обратный путь к Москве, а Погребецкий занялся подготовкой к выходу на ледник. Ему пришлось идти вверх с караваном.

Питание личного состава экспедиции, снаряжение и различные приборы составляли значительный груз. Но не одно это заботило Погребецкого; необходимо было также проверить, можно ли провести по леднику большое число лошадей,— это определяло организацию больших экспедиций. Впервые большой караван поднимался по леднику Иныльчек. Опыт был нелегким, и хотя впоследствии не один десяток лошадей пройдет ледник, на этот раз животных не удается провести далеко.

«Вести караван по поверхности такого ледника очень тяжело. То трещина зияет на пути, то путь преграждает озеро с отвесными ледяными стенами, то выходишь на покатое место, едва покрытое щебнем, и лошади, теряя опору, скользят, косятся на страшные провалы льда, дрожат всем телом от испуга, покрываясь испариной от нервного и физического напряжения. Люди нервничают, лошади теряют силы». (М. Т. Погребецкий «Три года борьбы за Хан-Тенгри», Харьков, 1935.)

Но вот и место слияния ледников. Поверхность озера у берега была загромождена ледяными глыбами; казалось, что по ним можно перебраться на другой берег. Погребец-кий решил попробовать. Попытка перейти озеро по льду закончилась неудачно. После утомительного, извилистого пути по льдинам путешественники вышли к широкой полосе чистой воды. Пришлось повернуть обратно.

Итак, оставалось идти к. пику путем Мерцбахера. На следующий день после неудачной попытки пересечь озеро небольшая группа членов экспедиции отправилась налегке вверх по Южному Иныльчеку. Несмотря на плохую погоду, люди все же подошли к подножию пика Хан-Тенгри.

Возвращаться пришлось неожиданно и быстро: за те десять дней, которые Погребецкий провел на леднике, на базовый лагерь экспедиции дважды нападала банда басмачей. Налеты были отбиты, но командир отряда пограничников, сопровождавшего экспедицию, опасался нападения более крупной банды.

Была уже осень, погода портилась. Нужно было покидать горы. До следующего года!

 

***

Первый, беглый взгляд на район был брошен. Выявились задачи будущих поездок. По-разному определили свои цели те, кто стремился летом 1930 г. попасть в район Хан-Тенгри. Погребецкому было ясно, что он пока все еще слишком мало знает и видел, чтобы сразу предпринять восхождение на Хан-Тенгри. Однако он убедился, что караван можно провести по леднику почти к самому подножию пика. Следовательно, можно организовать более систематическое и подробное изучение района и разведать возможные пути восхождения.

Москвичи же решили во что бы то ни стало проникнуть на Северный Иныльчек. Чтобы добиться успеха, нужно было использовать все возможности. И к намеченной цели из Москвы отправлялись две группы. В. Гусев и его товарищи решили, как это было намечено раньше, искать перевал через хребет Сарыджаз. Туристская группа Г. Суходольского должна была подняться по долине Иныльчека к озеру, имея с собой надувную лодку. 

***

Что же делали москвичи? Обе группы выехали почти одновременно. Ведь так заманчиво было бы, проникнув с разных сторон на лед Северного Иныльчека, встретиться там!

Когда Суходольский нарисовал знакомым туристам заманчивую перспективу будущего путешествия к «белому пятну», человек 20 выразили желание принять участие в поездке. Но постепенно по разным причинам многие отсеялись, и, когда наступили дни отпуска, в группе осталось лишь четыре человека.

Состав группы получился случайным, силы и опыт участников очень неравные. Никаких научных задач группа перед собой не ставила.

...Вот уже отпущены проводники с лошадьми, доставившими грузы в долину Иныльчека. Дальше Суходольский со своими друзьями решили идти без лошадей. Весь груз, включающий складную лодку, нужно нести на себе.

Рюкзаки были страшно тяжелыми — до 48 кг. К тому же начался дождь, и всего лишь в полукилометре пути по леднику уже пришлось устроить первый бивуак.

Дальше так идти невозможно. Приходится разделить груз на две части и переносить их по очереди. И все же все 18 км пути до озера туристы не шли, а почти ползли с одного моренного холма на другой. Тяжесть рюкзаков заставляла всю силу и всю волю вкладывать в продвижение вперед. Дикая красота окружающего почти не воспринималась. Еще по дороге один из участников, Микулин, заболел. Груз остальных стал еще больше.

Озеро! Сказочную картину представляет оно, освещенное лунным светом. На необычайно чистом небе сияет полная луна. В ее трепетном свете ледяные глыбы поднимаются то причудливыми замками, то вздыбленным медведем или притаившимся львом, а то чем-то уж вовсе фантастическим.

Несмотря на все попытки, Суходольскому, Чернышеву и Смирновой не удалось найти место, где они могли бы подойти к воде и спустить лодку. Путь к свободной ото льда поверхности озера лежал через хаос ледяных глыб. После нескольких часов утомительного и трудного карабкания по льду они подошли к трещине, пересекавшей ледник во всю, его ширину. Внизу на глубине 15 м была видна вода.

Суходольский решает идти вперед в одиночку, оставив своих более слабых спутников на последнем бивуаке.

Почти налегке, без палатки, только со спальным мешком, он обошел озеро по крутым склонам и вышел на Северный Иныльчек. Обойти озеро там, где Мерцбахер и Погребецкий сочли путь невозможным, было очень трудно. Требовалась почти акробатическая ловкость. Суходольский очень высок, и это облегчило задачу. Он пролез по крутым гладким скалам берега. Почти фанатическое стремление проникнуть за озеро помогло Суходольскому преодолеть трудности и опасность.

Цель достигнута. Суходольский стоял там, где до него не ступала нога человека. Но альпинист не тратил времени «а выражение восторга. Да и перед кем? Он был один, в рюкзаке его было мало продуктов. Время не ждало, нужно было увидеть побольше. И он пошел вверх по Северному Иныльчеку, оставляя на камнях морены и белом снегу красные маркировочные листки. Пожалуй, только старая привычка туриста заставляла его отмечать свой путь — ведь все равно, если с ним что-нибудь случится, на помощь ему придти некому.

Вдали все покрыто облаками. Но вот ветер разогнал их и впереди четко вырисовались контуры Хан-Тенгри. До подножия вершины еще десять километров, и альпинисту страстно хотелось пройти их. Однако разум диктует другое, приходится поворачивать назад. Обусловленное со спутниками время отсутствия Суходольского кончается, нужно возвращаться.

Встреча с группой Гусева, отправившейся искать путь с ледника Мушкетова, не состоялась. Эта группа попала на Северный Иныльчек, но лишь несколько дней спустя.

Пароход подходит к Каракольской пристани. С его палубы Гусев и Михайлов смотрят на уже знакомый берег. Рядом с ними еще двое: И. Рыжов и 3. Косенко. Мысовский на этот раз путешествует в других местах.

 

Из главы «Штурм Хан-Тенгри»

Уже по дороге домой Погребецкий узнал о судьбе Суходольского и его спутников. Носильщики отказались следовать за ними и вернулись назад еще от озера. Альпинисты успешно миновали озеро, не без приключений переправившись в наиболее трудном месте на резиновой лодке. Затем двинулись вверх по Северному Иныльчеку. Преодолев значительные трудности, альпинисты на третий день достигли подножия северного склона пика.

«Почти на три километра вверх поднималась крутая каменная стена пика. Его пирамидальная вершина из светло-желтого мрамора была как бы поставлена на гигантский пьедестал из черных сланцев. С плеча Хан-Тенгри, как царственные ризы, спадали снежные склоны с блестевшими карнизами и нависшими ледяными глыбами, готовыми каждую минуту сорваться.

Где-то высоко раздался треск. Пласт фирна оторвался, загрохотал и покатился к леднику ослепительно белой клубящейся массой. Прекрасен и страшен бешеный бег снежных лавин. Кто видел его хоть раз,— не забудет никогда». (В. Г у с е в. На северный Иныльчек. Сборник «К вершинам советской земли», Географгиз, 1948, стр. 465.)

 

На западное плечо с севера подняться невозможно, дальнейшая разведка позволила выбрать путь к восточному плечу пика. Горцев счел маршрут слишком опасным и вернулся к озеру. После двух дней наблюдения альпинисты решили, что опасности лавин здесь нет. На третье утро четверо — Суходольский, Рыжов, Федосеев и Шеклонов — двинулись по уходящему ввысь снежному склону.

Два дня пробивалась группа по сухому сыпучему снегу. Внезапно по склону пошли лавины. Восходители достигли гребня восточного ребра, но дальше пути не было. На спуске двое из группы сорвались и едва не погибли: упал и расшибся Федосеев; обморозивший себе ноги Суходольский тоже сорвался, но сумел задержать падение. Подоспевшие Гусев и Сорокин помогли пострадавшим спуститься.

 

Центральный Тянь-Шань

Год 1927

Группа В.В. Немыцкого (4 человека)

Основной маршрут или объекты восхождения Пржевальск – Нарынкол – подъем на перевал Тюз – перевал Карагыр – долина Тургень-Аксу - Пржевальск

 

Год 1929

Группа  Мысовский И., Гусев В., Михайлов Н.

Основной маршрут или объекты восхождения Ледник Иныльчек до оз. Мерцбахера

 

Год 1930

 

1.Экспедиция под руководством М.Т.Погребецкого

Основной маршрут или объекты восхождения Ледник Иныльчек до подножия Хан-тенгри

 

2.Экспедиция под руководством М.Т.Погребецкого

Основной маршрут или объекты восхождения Ледник Иныльчек

 

3. Группа В.Гусева (4 человека)

Основной маршрут или объекты восхождения Ледник Мушкетова - перевал Пролетарской печати – ледник Северный Иныльчек - перевал Пролетарской печати – ледник Мушкетова

 

4. Группа Г.Суходольского (4 человека)

Основной маршрут или объекты восхождения Ледник Ю.Иныльчек - оз. Мерцбахера ледник Северный Иныльчек - ледник Южный Иныльчек.

 

Год 1931

Группа ЦС ОПТЭ под руководством Г.Суходольского (6 человек)

Основной маршрут или объекты восхождения Ледник Ю.Иныльчек - оз. Мерцбахера  - ледник Северный Иныльчек – попытка восхождения на Хан-Тенгри с севера (до высоты 6000 м).

__________________

Источник: Гусев В.Ф. На Северный Иныльчек. К вершинам Советской земли. Сборник, посвященный 25-летию Советского альпинизма. Гос.изд. географической литературы, Москва, 1949 г.  

 

Втроем мы сидели за столом, склонившись над листом карты Центрального Тянь-шаня.

«Вот  видите,— рассказывал,  водя пальцем по карте  Мысовский, — здесь долина Сары-джаса, дальше река Тюз. Мы поедем вдоль нее. А вот и перевал Тюз,— за ним ледник Иныльчек. Возможно,— он один из самых крупных в мире. Здесь он раздваивается на две ветви; южную и северную.

У слияния этих двух ледников на карте показано озеро.

Вы уже знаете, что когда Мерцбахер искал путь к подножью Хан-тенгри сначала из долины Баянкол, а потом с ледников Семенова и Мушкетова, он всюду натыкался на Хребет Сары-джас. И тогда путешественник убедился, что между этим хребтом и Хан-тенгри расположена еще неизвестная большая долина. Он стал искать эту долину южнее: поднялся по леднику Иныльчек и обнаружил его разветвление.

Мерцбахер попытался проникнуть на северную ветвь (Северная «ветвь» Иныльчека — как стало известно позже — самостоятельный ледник. Украинская экспедиция 1932—1933 гг. назвала его ледником Резниченко.), где, по его мнению, лежал путь к подножью Хан-тенгри, но путь ему перерезало большое ледниковое озеро. После неудачных попыток преодолеть это препятствие он решил, что обойти озеро невозможно, и пошел дальше по южной ветви ледника — Южному Иныльчеку.

Долина, которая лежит за озером, до сих пор осталась неразгаданной. Вот, если бы нам попасть туда!.. Подумайте, какое   увлекательное    путешествие.   Средняя   Азия,   горные пустыни, величайшие ледники мира, залегающие среди хребтов и вершин, достигающих семи километров в высоту. И эта огромная ледниковая долина, куда еще не ступала нога человека».

«Но ведь,— возразил Михайлов,— с 1903 года там никого не было. Может быть за 26 лет с озером произошли какие-нибудь изменения, или оно уже не существует».

«Я думал об этом, — ответил Мысовский: — если озера нет, то мы первые пройдем в долину Северного Иныльчека, и тайна северных склонов Хан-тенгри будет разгадана...»

Эта беседа происходила в 1929 г. Почти ничего в то время не было известно о массиве Хан-тенгри. На топографических картах на месте этого труднодоступного горного узла Тянь-шаня лежало «белое пятно». Знаменитый русский путешественник Семенов-Тян-Шанский, а за ним Игнатьев и другие первыми из европейцев добрались к сердцу хребтов Центрального Тянь-шаня. Но расшифровать сложный узел массива Хан-тенгри им не пришлось.

Уже значительно позже мюнхенскому географу и альпинисту Г. Мерцбахеру удалось проникнуть к подножью Хан-тенгри и потом, на основании своих наблюдений и ряда умозаключений, составить карту этого района, включив в нее хребты, долины, ледники, которых ни сам он, ни кто другой не видел. С тех пор там никто не был.

И только советские люди, начиная с 1929 г., повели энергичное изучение «белого пятна».

Сначала альпинисты, а затем и комплексные научные экспедиции начали систематическое изучение загадочного массива, проникая в его самые труднодоступные уголки.

Исключительные заслуги в освоении горного узла принадлежат заслуженному мастеру спорта М. Т. Погребецкому, который в течение четырех лет  организовывал и возглавлял высокогорные экспедиции к Хан-тенгри. Плененный красотой этой вершины, высотой в семь километров, он покорил ее, совершив в  1931   г. с двумя спутниками  первовосхождение.

В результате работы экспедиций созданы ценные научные труды, открыты месторождения полезных ископаемых и составлена точная карта, опровергающая многие выв дал и предположения Мерцбахера. Мне посчастливилось неоднократно принимать участие в работах альпинистских групп, исследовавших районы массива Хан-тенгри, и в особенности долину ледника Северный Иныльчек.

Экспедиция 1929 года

В июле 1929 г., после недлительной подготовки, маленькая самодеятельная группа москвичей мчалась в скором поезде Москва — Фрунзе. Это были Мысовский, Михайлов и я.

Нам пришлось совершить долгий путь, полный ярких впечатлений. Сначала в  поезде до столицы Киргизии, затем на автомашине до поселка Рыбачье на берегу Иссык-куля и дальше то этому замечательному озеру на пароходе «Пионер» до г. Пржевальска.

В этом маленьком уютном городке, где некогда великий путешественник Пржевальский организовывал свою последнюю экспедицию в Центральную Азию, мы сделали остановку, чтобы дополнить недостающее снаряжение. Мы купили трех лошадей, седла, амуницию, пополнили запасы провианта; взвалили на лошадей весь наш груз, сели сами верхом и отправились вверх по Тюпской долине. По дороге взяли проводника— молодого киргиза по имени Рускельды, ловкого джигита, прекрасно знающего горные дороги и умевшего найти места переправ через бурные реки Тянь-шаня.

Мы долго ехали верхом по запутанным горным тропам, мимо лесов из тяньшанских елей, переваливали через хребты, переправлялись через многочисленные реки, находили приют в юртах редких киргизских кочевий.

На пятый день пути с перевала Тюз мы увидели величественную картину: перед нами лежала долина Иныльчек. Ее галечное дно трехкилометровой ширины прорезали ленточку реки; крутые скалистые склоны долины вверху были покрыты снегом. На противоположном берегу внизу темнели большие массивы леса; влево от нас широкой лентой, усыпанный, как бриллиантами, мелкими ледниковыми озерками, спускался в долину мощный ледник Иныльчек. Мысовский был прав: масштабы — невиданные...

Спуск на километр вниз по зигзагам тропы, и мы, добравшись до дна долины, под большим камнем разожгли костер и обосновали лагерь.

Мы решили попробовать провести лошадей с грузом как можно дальше по леднику,— никто до нас таких попыток не делал.(Более того, Мерцбахер полагал это невозможным. Единственным возможным средством для переноски необходимого груза он считал спины носилыцнков-туземцев.— Ред.)

На рассвете следующего дня мы были уже в пути. С трудом нашли место подъема на язык ледника и потом двинулись по его холмистой поверхности, сплошь заваленной камнями морены. То взбираясь на бугры, то спускаясь на дно широких воронок, мы шли вперед, ведя на поводу лошадей.

В нескольких местах на скользких ледяных склонах мы рубили для нашего каравана «лошадиные» ступени, и все же не один раз наши лошади, поскользнувшись, падали, разбивая вьюки. Мы поражались ловкости этих замечательных, коренастых киргизских коней. Часто задние ноги лошади срывались в ледяную трещину, но она цеплялась  передними за край и вскарабкивалась наверх.

Часам к четырем мы прошли не более шести километров,— до развилки было еще далеко, но, ввиду позднего времени, нам пришлось отправить Рускельды с лошадьми назад.

Теперь мы взвалили весь груз на себя и зашагали дальше. Казалось, что мучительному однообразию моренных сопок не будет конца. Но вот, свернув влево и подойдя к  гряде баковой морены, мы открыли отличную «дорогу» по дну узкой ложбины между склонам и ледником. Вскоре нам попалась большая лужайка, покрытая сочной травой,— мы пожалели, что рано отпустили лошадей. Здесь было хоть маленькое, но настоящее пастбище.

Еще полдня пути. В одном из боковых ущелий мы спугнули большое стадо горных коз «тау-теке». Наконец, выбравшись из ложбины на поверхность ледника, мы увидели знаменитое озеро.

Итак, озеро никуда не  передвинулось, не исчезло и лежало перед нами такое, каким мы знали его по описанию. Стиснутое крутыми темными  берегами, оно как бы светилось, блестя на солнце множеством плавающих в  голубой воде льдин.

Айсберги в озере — Арктика под южным небом!

Мы стояли, восхищенные  красотой увиденного, но сознание очевидной неудачи начало омрачать настроение. Путь на Северный Инылычек  закрыт по-прежнему. Но мы не сдавались. Мы решили подойти вплотную к озеру, чтобы вблизи определить возможность переправы. А может быть мы найдем дорогу по скалам берега...

Целый день мы преодолевали лабиринт из ледяных нагромождений; острых, как нож, перемычек, пиков и раскинувшихся во все стороны широких трещин. Но вот, мы подобрались к краю глубокого ледяного обрыва. Внизу была вода. Обрывистые скалистые берега озера не вселяли надежд на возможность обхода.

Мы долго молчали.

—   Вот, если бы у нас была лодка, — наконец сказал Мысовский,— мы смогли бы переправиться.

—   Да,— заметил Михайлов,— это хорошая идея для будущей экспедиции. Надувная лодка из прорезиненной ткани весит всего 10 кг, ее легко можно будет пронести по леднику.

—   А такая лодка выдержит двух человек с грузом.  

За озером виднелся склон  хребта Сары-джас. За хребтом лежал ледник Мушкетова.

— У меня,— сказал я,— другая идея: надо попробовать по соседнему леднику Мушкетова пройти вверх и потом пересечь хребет Сары-джас, найдя в нем перевал, и спуститься на ледник Северный Инылъчек. Так можно обойти озеро, каким бы неприступным оно ни было. Конечно, это будет очень трудно. Это потребует знания альпинистской техники и хорошего снаряжения. Если мы пойдем по этому  пути, нам нужно хорошо подготовиться. Нам придется зимой изучить технику и  много тренироваться.

Мы начали обсуждать будущие экспедиции и приободрились.

 

Итак, наша экспедиция была закончена. Мы повернули обратно...

Навстречу, нам с перевала Тюз спускалась большая группа людей. За ними двигался многочисленный караван. На лошадях лежали вьюки с провизией, прекрасным лагерным оборудованием, треноги и ящики с топографическими инструментами, полный набор альпинистского снаряжения. Это была прекрасно оснащенная экспедиция Погребецкого. Она шла к Хан-тенгри и на Южный Иныльчек.

Встреча была теплой.

«Да,— с завистью думали мы, поднимаясь на перевал,— вот как следует организовывать экспедиции. Это то, что нужно, чтобы легенда о неприступности «Повелителя духов» — Хан-тенгри — была развенчана».

 

В Москве Мысовский сделал докладе нашем путешествии студентам МВТУ. Его рассказ об озере и о Северном Иныльчеке вызвал большой интерес у слушателей. Среди других в зале сидел Г. Суходольский. Он больше всех заинтересовался загадкой неведомой горной долины и выразил страстное желание туда попасть. Мы сговорились с ним, что он, организовав группу, будет пробиваться с ней на Северный Иныльчек через озеро при помощи лодки, а мы отправимся для перехода через хребет Сары-джас.

 

Экспедиция 1930  года

Летом 1930 г. в Центральном Тянь-шане появились уже две группы москвичей: одна пошла на ледник Иныльчек, другая — к леднику Мушкетова.

В нашей группе, кроме Н. Михайлова и меня, были И. Рыжов и 3. Косенко. Мысовскому не удалось принять участие в этой экспедиции. Мы шли на штурм хребта Сары-джас.

Нас сопровождали два проводника: старый опытный аксакал   Орусбай и его молодой помощник Абдрай. Знакомым путем  мы добрались до долины Сары-джас, переправились через реку, потом свернули в долину Адыр-тер и близ языка ледника Мушкетова остановились лагерем на зеленой поляне. Здесь джигиты с лошадьми должны были ожидать нашего возвращения.

На другой день мы вступили на ледник. Абдраю удалось провести вместе с нами вьючных лошадей вверх километра на четыре. Далее груз был переложен на наши плечи. Идя вперед, мы внимательно просматривали в бинокль все узенькие боковые ущелья хребта Сары-джас: нет ли там перевала. Ни первое, ни последующие ущелья не дали положительного ответа: их фирновые верховья упирались в высокие скалистые стены. Уже в сумерках у начала пятого ущелья мы устроили «штурмовой» лагерь.

Утром следующего дня мы с Рыжовым отправились на разведку пятого ущелья. И, как только его верховье открылось нашему взору, нам стало ясно: здесь мы пройдем. Однако перевал обещал большие трудности для нашей маленькой и неопытной группы. Мы прошли еще выше по леднику: может быть, там найдем более легкий путь... Но ничего лучшего не было, и мы возвратились в лагерь.

Чтобы быть во всеоружии, мы целый день тренировались на ледопаде. Надо сознаться, что наше снаряжение было незавидным: не было ни запасной веревки, ни крючьев, спальные мешки были холодные, палатка была без дна. К великому нашему огорчению, даже кошки оказались негодными. При первом же испытании две пары кошек выбыли из строя: все зубья их разогнулись. Двое из нас оказались обезоруженными.

— Кошки остались лишь на сердце, — сострил Рыжов.

Положение было серьезным, но мы решили не отступать. На другой день, переходя через закрытые трещины на леднике и увязая пo колено в сухом снегу крутого склона, мы поднялись от лагеря почти на 600 м. Внезапно набрели темные тучи, подул ветер, пошел густой снег — видимость исчезла.

Мы сбились в кучу, накрылись палаткой и, чтобы ободрить себя, запели песню. Грохот обвала прервал песню. Снежная лавина, шурша, промчалась мимо, сметая наши следы. Стало жутко. Место было явно неподходящее для остановки. Первая атака срывалась.

Что делать?

Мы знали, что на Тянь-шане непогода—дело затяжное. Жаль было, конечно, терять 600 м высоты, но в нашем положении лучшего не придумаешь. Нам пришлось временно отступить. Остаток этого и весь следующий день непогода не выпускала нас из палатки.

Но уже на следующий день утром наступила прекрасная солнечная погода. Мы тотчас собрались и опять пошли вверх, набирая «потерянную» высоту. В глубоком снегу сохранились наши следы, и на этот раз подниматься нам было легче.

Вот мы прошли след лавины, миновали место, откуда в прошлый раз повернули назад, поднялись еще на 200 м и... остановились. Перед нами встала выпуклая ледяная стена, опоясанная  внизу широкой подгорной трещиной. Мы были озадачены. Снизу стена казалась положе и ниже. В досаде Косенко бросила варежки на снег,— они моментально соскользнули вниз и исчезли. Закинув головы, мы тупо смотрели на стену.

Не отступать же, когда цель так близка!

И я, надев кошки, пошел попробовать подняться по стене. В одном месте через трещину был перекинут снежный мостик. От него метров на семь поднималась отвесная стена. Рыжов связался со мной веревкой. Зазвенел ледоруб, и осколки льда посыпались на Рыжова. Я прилип к стене. Центр тяжести тела далеко выходил за точку опоры, и мне пришлось рубить не только ступеньки для ног, но и «карманы» для рук. Напряжение физических сил было огромно. В случае срыва мне пришлось бы не скользить и катиться по склону, а лететь вниз.

Шаг за шагом я поднимался все выше. Понемногу отвесная стена стала закругляться, уклон ее изменился, лед сменился плотным фирном,— двигаться стало легче.

Скоро фигуры моих спутников скрылись за выпуклостью стены. Еще ступеньки, еще захват... Но вот веревка вся. Рыжов прокричал мне, что он отвязался. Страховка кончилась. Веревка моя — значит пройдено 30 м. А впереди еще столько же. 

Так ступенька за ступенькой, метр за метром... И как-то внезапно склон перегнулся, стал пологим. Рядом показался перевал. Высота 5 100 м. Стенка пройдена,— позади 200 ступенек. Я влез наверх, взглянул за перевал: далеко внизу лежала черная спина ледника Северный Иныльчек.

— Эгей!—закричал я радостно,— перевал найден!

Внизу ответили хором: — Ура!

Очень трудно было  подняться всей группой на перевал, имея только две пары кошек на четверых и одну тридцатиметровую веревку. Почти половину следующего дня мы потратили на подъем. Больше всего досталось «счастливым обладателям» кошек. Им пришлось дважды пройти верхнюю половину стенки, чтобы обеспечить надежную страховку и потом поднять вверх рюкзаки.

Но вот, наконец, все наверху. Надо дать название перевалу. Трое из нас были связаны с журналам «Знание—сила» — он поддержал организацию нашей экспедиции. И мы назвали перевал именем «Пролетарской печати».

Теперь перед нами новая задача: спуск к Инылчеку. Сначала по камину  в отвесных скалах, потом по крутому ледяному окату и дальше по пушистому снежному склону. Рюкзаки сначала спускали на веревке, а по снежному склону пустили их самокатом. Они камнем катились вниз, перескакивая через трещины, и благополучно зарывались в снег далеко внизу. Там, где можно было бы легко пройти  в кошках мы вынуждены были вырубать ступени и лоханки.

Много труда и времени занял у нас этот спуск. Уже в полной темноте мы подошли к краю высокой ступени ледопада и прямо на снегу поставили палатку.

В эту ночь был жестокий мороз. Сильные порывы ветра сотрясали нашу палатку. Мы, едва не замерзая в наших тонких спальных мешках, всю ночь дрожали, как в лихорадке.

Утром, все еще дрожа от холода, мы стояли над ледопадам, счастливые своей победой. Перед нами лежала долина Иныльчек. На дне ее — широкая полоса заваленного черной мореной ледника. Вправо голубело озеро Мерцбахера; влево, обнаженными от снега северными склонами, высилась красивая пирамида Хан-тенгри. Никто до нас здесь не был. Мы впервые проникли к «белому пятну».

Мы обошли ледопад и опустились ниже. К леднику шла пологая осыпь. Итак, цель была достигнута,— мы ликовали.

Настоящие испытания начались при возвращении. Бессонные холодные ночи, дни без горячей пищи и большое физическое напряжение при подъеме ослабили наши силы и осторожность. Мы уже карабкались по скалам на перевал, когда Михайлов почувствовал себя плохо,— появились признаки горной болезни. А ведь впереди еще страшный спуск по ледяной стене.

Рыжов замерзшими руками плохо завязал узел три подъеме рюкзака. Тот сорвался и покатился вниз. Пришлось снова терять драгоценные силы и время. Трое из нас мерзли на перевале два долгих часа, пока рюкзак не был возвращен.

Впереди рискованный спуск, а погода начала портиться. Подул сильный ветер, налетели облака, посыпалась крупа.

Приближался вечер, — надо было спешить. Рыжов укрепил веревку, страхуя меня. Я держался за нее, нащупывая ногами ступени — их занесло снегом, и они затерялись. Наконец я нашел одну ступеньку, стал искать другую... Нога соскользнула, и я повис, закружился на веревке. Рыжов выдержал. Я расчистил ступени и вновь поднялся наверх. Ветер крепчал. Снег засыпал нас, залеплял глаза. С Рыжова сорвало шляпу, и она полетела на Иныльчек. Он повязался полотенцем. Бледный Михайлов сидел в снегу, откинувшись к скальной стене,— у него сильно болела голова. Косенко сняла с руки носок,— варежки были потеряны,— и снегом оттирала замерзшие пальцы. Все дрожали от холода.

Тяжело было опускаться вниз людям в таком состоянии. Но нервное напряжение помогло выдержать это испытание.

Буря утихала, но уже начало темнеть. Мы с Рыжовым еще продолжали мучительный спуск, а Михайлов и Косенко стояли внизу у подножья ледяной стенки. Они, немного разогревшись при спуске, теперь вновь начали замерзать. Тогда мы предложили первой паре не ждать нас, а идти вниз к штурмовому лагерю. Ведь дорога знакомая, Михайлов и Косенко легко ее пройдут,— решили мы. Они пошли, увязая по пояс в снегу, и вскоре растаяли в темноте.

Наконец и мы с Рыжовым стояли у подножья стены.

—   Ого-гооо! — закричал   Рыжов,   и   далеко   внизу   едва слышно ответили. Мы чувствовали себя страшно усталыми, и даже легкий рюкзак казался многопудовым.

—   Не бросить ли нам веревку, — предложил я, — ведь она уже отслужила свою службу и больше нам не понадобится: лишний груз.

—   Э, нет,— ответил Рыжов, прицепляя веревку  к своему рюкзаку,— в дороге и веревочка пригодится.

Уже  больше часа шли в пушистом снегу раздвигая его грудью. Путь разбирали плохо. Следы первой пары мы потеряли. Шли вниз, ориентируясь по уклонам. Изредка перекликались с нижними.

Вдруг мне послышалось что-то странное: в ответ на наши крики звучал один женский голос, настойчиво и беспрерывно, точно взывая о помощи.

Я застыл на месте.

—   Стой, Илья, слышишь?

—   Ну тебя,— ответил тот,— только нервы расстраиваешь. Вот сейчас подойдем, а нам чаек готов!

—   Нет, правда, слушай!

Рыжов приложил руки к ушам и замер. Снова далеко-далеко прозвучал голос.

— Живо веревку, бегом вперед! — крикнул Рыжов,—  Николай в трещине.

Мы, как от удара, рванулись вперед, но скоро, задыхаясь, упали в снег. Это был кошмарный бег. Ночь, мороз, глубокий снег, дышать нечем, тело напрягалось до предела, а двигались мы, казалось, медленно, медленно...

«Успеем ли?» — И мы бежали, падали, хватали ртом снег, ползли и вновь бежали.

— Сюда,   сюда,   скорей! — услышали   мы   теперь   где-то близко голос   Косенко.   Перед  нами   сразу вырос ее силуэт. Она стояла над черной круглой дырой.

— Он жив еще, - простонала Косенко — скорее веревку!
Михайлов был   в  сознании, глухим голосом он попросил бросить ему конец веревки с петлей. Оказалось, что, пролетев метров десять, он застрял в сужающейся трещине. Большой рюкзак с двумя спальными мешками, тот, что сорвался на Иныльчеке, амортизировал удар и предохранил Михайлова от ушибов.

Мы сбросили веревку. Михайлов сумел прикрепить ее к себе и вскоре попросил поднимать его. Втроем мы начали тянуть веревку. Казалось бы, что при нашей физической усталости вытянуть его было невозможно, но предельное нервное возбуждение удвоило силы.

Наконец, голова Михайлова уперлась в край трещины, я уже смог коснуться его руки. Рыжов бросился мне на помощь...

Вдруг снег треснул, зашуршал и рухнул вниз, в трещину. В глазах все смешалось. Вновь нет Михайлова, нет и Рыжова.  Настала   жуткая  тишина.  Катастрофа...

Но вот послышался, как из-под земли, голос Михайлова. Он выдержал удар. Пролетев метров пять, он повис на веревке. Но теперь рюкзак, ледоруб, шляпа — все полетело в пропасть.

— А Рыжов, где он?

— Я здесь! — услышали мы и его голос, очень близко от себя. К счастью, Рыжов упал на ледяную перемычку  недалеко от края трещины и через несколько минут с помощью протянутого ему ледоруба выбрался к нам. Голова его, рассеченная острым краем перемычки, была в крови.

Михайлов едва держался. Дорога была каждая секунда. И мы уже почти без сил вновь принялись вытаскивать его.

Когда, в конце концов, Михайлов был извлечен из трещины, он был похож на труп: руки и ноги его онемели и не двигались, корпус не сгибался, сознание помутилось. Да и трое «спасителей» были тоже полуживыми от усталости.

Мы втиснули Михайлова в единственный, оставшийся у нас спальный мешок, перевязали голову Рыжову и тут же у трещины, накинув на себя палатку и тесно -прижавшись друг к другу, провели последнюю холодную ночь.

«А веревочка-то пригодилась!»

...Когда мы, шатающиеся от истощения, пришли к Орусбаю, мы застали его в сильной тревоге: «как же — все сроки прошли, не погибли ли».

Сидя вшестером возле костра и жадно поедая баранину, мы радостно улыбались: хорошо то, что хорошо кончается.

***

Мы думали, что первыми проникли на Северный Иныльчек. Это было не так: на два дня нас опередил Суходольский. 

Группа Г. Суходольского, в которую, кроме него, входили Б. Чернышев, Л. Смирнова и Микулин, в числе своего снаряжения везла надувную лодку.

Теми же, что и мы, путями они добрались до долины Иныльчек, но тут выбыл из строя Микулин. При переправе через реку Сары-джас он упал в ледяную воду, сильно простудился и теперь вынужден был слечь. С больным нужно было оставить еще одного человека.

Для выполнения задачи экспедиции оставалось всего двое. Этого было явно недостаточно. Экспедиция срывалась в самом начале.

Но Микулин заверил Суходольского, что он и один отлежится в долине и дождется возвращения товарищей. Он настоял на там, чтобы группа продолжала свой путь. Скрепя сердце, Суходольский с двумя спутниками пошел дальше и поднялся на ледник Иныльчек. По уже разведанному пути группа дошла до озера. Также, как и мы в 1929 г., эта группа целый день пробивалась среди хаоса ледяных нагромождений к воде озера. Но неудачи преследовали альпинистов: перепрыгивая с тяжелым рюкзаком через трещину, сорвался и упал в ледяную воду Чернышев. С трудом вытащили его на поверхность. Он сильно ушиб ногу и потерял много сил, стараясь не пойти ко дну. Все же он, вместе с другими, добрался до озера.

При первом взгляде на озеро Суходольский и его спутники поняли, что все их труды были напрасны. Ветер пригнал к берегу озера сплошную массу плавающих льдин, и выход к свободной от льда воде был закрыт. Лодка оказалась бесполезной. Возникла новая угроза срыва экспедиции.

Суходольский задумался. Потом он навел бинокль на скалистые обрывы северного берега озера и долго их изучал. Перед ним был выбор: риск и победа или капитуляция. Здравый смысл требовал отступления. Суходольский выбрал риск.

— Я пойду один,— оказал он,— думаю, что налегке мне удастся пройти берегом. Ждите меня пять дней. Если не вернусь, считайте погибшим. (Оценив самоотверженность Суходольского, альпинистская общественность, обсуждая итоги поездки его группы, осудила вместе с тем неоправданный риск его поступка.— Ред.)

С неспокойным сердцем следил Чернышев за медленным продвижением Суходольского на первых скалах.

«Нельзя было отпускать его одного,— думал он,— надо было бы вдвоем...». Но, ощупав свою ушибленную ногу, Чернышев только вздохнул. А между тем Суходольский преодолевал один скальный участок за другим. Он цеплялся пальцами за маленькие выступы скал, подтягивался на руках, перешагивал с уступа на уступ. Часто его путь пролегал на большой высоте, иногда же он шел у самой воды. Он знал, что если сорвется, то, пролетев по скалам, упадет в воду, и тогда уже никто его не найдет. Суходольский двигался со всей возможной осторожностью,— его никто не страховал. Высокий рост альпиниста и природная ловкость помогали ему проходить самые трудные скальные стенки.

Шаг за шагом приближался Суходольский к заветной цели. Четыре километра. Целый день напряженной работы. Но вот последнее усилие, и нога его ступает на морену ледника Северный Иныльчек. Он первый человек, проникший в загадочную долину. Вся огромная долина до самого верховья открылась его взору — обширная неисследованная область. Вдали Суходольский увидел Хан-тенгри от подножья до вершины.

  Цель была достигнута. Но Суходольский пошел дальше. Долина манила его в свою глубину. Он прошел по леднику еще километров пятнадцать, сфотографировал панораму и повернул обратно. Контрольный срок был на исходе.

Радостно встретили Суходольского обеспокоенные его долгим отсутствием, товарищи.

— Тайны Северного Иныльчека, — сказал он, — больше нет. Путь к Хан-тенгри открыт.

...В Москве мы с Суходольским условились в следующий сезон «добить» Северный Иныльчек. Может быть оттуда будет найден путь к вершине Хан-тенгри.

Экспедиция 1931 года

Центральный Совет ОПТЭ  одобрил доклад Суходольского о новой альпинистской экспедиции на Северный Иныльчек и постановил провести ее летом 1931 г.

Это была уже солидная экспедиция, имеющая хорошую материальную базу. Состав был утвержден следующий: Г. Суходольский — руководитель, И. Рыжов, В. Гусев, В. Федосеев, А. Шекланов и студент-картограф В. Сорокин.

Время в тот год на Тянь-шане было неспокойное. В долинах шныряли банды басмачей. Экспедиции сопровождали отряды красноармейцев. Наша группа присоединилась к большой украинской экспедиции на Тянь-шань, возглавляемой  М. Т. Погребецким, и вместе с ней прибыла на Иныльчек.

Из г. Пржевальска с нами отправился охотник Г. Горцев, большой мастер своего дела. Во время стоянки в базовом лагере он обеспечил нас мясом убитых им горных коз. В течение своей жизни ему не раз приходилось иметь дело с крупными хищниками, и однажды он чуть не погиб в схватке с барсом. В память об этом эпизоде остались шрамы на плечах. Горцев согласился помочь нам донести груз до подножья Хан-тенгри. Для той же цели мы взяли с собой в качестве носильщиков двух дунган (Представители китайских племен, исповедующих ислам. На территорию России часть дунган переселилась из Китая после дунганского восстания в середине XIX в.— Ред.). У нас было превосходное альпинистское снаряжение, разнообразный набор продуктов и лодка, которую брал в предыдущем году Суходольский.

Знакомым путем мы провели вьючных лошадей вплотную к озеру Мерцбахера. Взглянув на озеро, Суходольский поднял к глазам бинокль и начал рассматривать поверхность воды и берега, пройденные им в прошлом году.

—          На  этот  раз,— сказал  он, — нам   повезло.   Смотрите, уровень   озера   понизился   по   сравнению с прошлым годом метров на пятнадцать. Во многих местах под скалами обнажились осыпи,— по  ним  нам  будет легче пройти,  а самые трудные скалы обрываются в чистую ото льда воду. Их мы объедем на лодке.

В бинокль хорошо была видна темная полоса на осыпях — след старого уровня озера. Кое-где у берега лежали оставленные водой большие льдины.         

Мы взвалили на себя рюкзаки и цепочкой пошли за Суходольским; перевалив через небольшой скалистый отрог, мы по осыпи легко опустились в первое ущелье, выходившее к озеру, и здесь основали наш базовый лагерь.

Утром мы упаковывали свои рюкзаки. Рыжов и Шекланов полезли на скалы для разведки и обработки пути. Наши джигиты со страхом следили за их медленным продвижением. Издали альпинисты казались мухами, ползущими но стене. Вдруг дунгане сбросили свою поклажу на землю.

— Джол-джок,— нет дороги,— решительно заявили они,—
дальше не пойдем, домой поедем.                         

Наши уговоры не подействовали, и они, собрав свои вещи, ушли. Уход двух носильщиков подорвал нашу уверенность в успехе. Мы с тревогой посмотрели на Горцева. Он тоже следил за нашими разведчиками. Потом долго сидел в тяжелом раздумье. Наконец он оказал:

— По этим скалам идти, да еще с грузом,— верная смерть- Но раз я обещал пойти с вами, я вас не подведу. Будь, что будет, я пойду с вами.

 Дождавшись возвращения товарищей, мы начали всей группой движение вдоль скального берега. Каждый участок мы проходили дважды, перебрасывая наш груз по частям. Под нами плескалась прозрачная вода озера, дна его не было видно. В воде плавали различной величины льдины и огромные ледяные   горы — айсберги, ветер   перегонял   их  то в одну, то в другую сторону. Озеро жило, блестела на солнце бахрома сосулек, неумолчно шумели и шуршали льдины То в том, то в другом месте с оглушительным грохотом распадались льдины и падали в воду, вздымая фонтаны брызг и огромные волны. Как взрыв фугаса со дна вдруг поднимались громадные глыбы льда и кромсали, переворачивали все, что плавало на поверхности. С треском отрывались от оползающего в озеро ледника ледяные горы и, гонимые ветром, отплывали прочь. Так рождались айсберги. К ночи ветер стихал, все смерзалось, и наступала тишина.

Мы заметили, что уровень озера в разное время лета менялся. Оказалось, что, запертые, как гигантской плотиной, могучим телом ледника Южный Иныльчек, воды озера, накопившиеся до предела, время от времени прорывались, проходили подледными каналами и мощным потоком устремлялись вдоль правого края ледника в долину. Тогда внизу происходило наводнение. Но вслед за тем все выходные отверстия снова закрывались (вероятно, в результате подвижности льда); озеро вновь пополнялось талыми водами ледника Северный Иныльчек. В 1932 г. при возвращении с ледника мы прошли по галечниковому, чистому дну озера. Вся вода тогда полностью вытекла в долину.

Мы шли вдоль берега, то высоко поднимаясь над озером, то спускаясь к воде. Иногда пересекали почти отвесные стены.

В одном месте Сорокин поскользнулся на гладкой, наклонной каменной плите и пополз к краю обрыва. Руками он судорожно цеплялся за неровности плиты, в кровь разодрал  пальцы, но задержаться все же не мог. Медленно оползал он вниз и, когда ноги его уже висели над водой, движение внезапно прекратилось. Его спасла сила трения одежды о шершавую поверхность скалы. Подоспевший Федосеев бросил ему конец веревки и помог выбраться на безопасное место.

Целый день продолжался наш переход по скалам и осыпям. Но вот перед нами легла узенькая свободная от льдин полоска воды. Уже вечерело. Мы поставили палатки на осыпи и сели рядом полюбоваться необычайно красивой картиной вечернего озера.

Рыжов любил  вечерами читать стихи. Он импровизировал:

« Там, как будто бы в чудесной сказке,

Озеро волшебное лежит.

Смотрятся, как в зеркало, вершины,

И закат в пловучих льдах горит...»

Наутро мы спустили на воду лодку. Шекланов стал перевозчиком. Наш «ледокол» гордо плыл, лавируя между айсбергами, иногда пробиваясь сквозь ледовые заторы. Мы расталкивали льдины руками и веслами. Часто приходилось удирать «на всех парах» от громадных волн, поднятых подводными «фугасами».

Когда переправлялся Горцев, лодка вдруг начала выпускать воздух. Пристать было некуда—берег обрывался в воду стеной. К счастью,  рядом оказалась большая льдина, Шекланов и Горцев вскарабкались на нее, вытащили груз, а потом и лодку. Там они исправили клапан, вновь надули лодку и благополучно отправились дальше.

Шекланов по очереди одного за другим перевез всех нас вместе с грузом до осыпи, откуда до ледника было уже «рукой подать». Таким образом нам удалось с ничтожной затратой сил и времени миновать самые трудные «красные скалы».

Мы уточнили план наших работ и распределили обязанности. Суходольский с Рыжовым, Федосеевым и Шеклановым должны были обследовать северные склоны Хан-тенгри, найти путь к вершине и подняться насколько возможно вверх. Я и Сорокин должны  были с маршрутной съемкой пройти ледник до конца, разведать перевалы на юг и на север и подняться на один из них. Горцев должен был сопровождать Суходольского.

Через день мы взвалили на свои многострадальные плечи рюкзаки весом 35 кг и, проклиная в душе струсивших носильщиков, вышли к верховьям ледника.

Мы медленно двигались вперед,— дорога была трудной, непомерно тяжелый груз прижимал нас к земле. Спины были мокры от пота... Жара сменялась морозом, снежные бураны загоняли нас в палатки.

Федосеев считал баковые ледники: «Первый оправа, третий слева, «второй оправа...», но скоро обивался и начинал считать снова.

Мы поднимались, и, казалось, вместе с нами росли грозные хребты. Мы миновали перевал Пролетарской печати, пересекли ледопады у боковых ледников, прошли подножье блиставшего своим широким снежным куполом пика Семенова... Морены, покрывавшие вою поверхность ледника, сменились чистым и ровным снежным полем. Появились открытые ледниковые трещины.

На третий день мы подошли к подножью Хан-тенгри. Почти на три километра вверх поднималась крутая каменная стена пика. Его пирамидальная вершина из светло-желтого мрамора была как бы поставлена на гигантский пьедестал из черных сланцев. С плеча Хан-тенгри, как царственные ризы, опадали снежные склоны с блестевшими карнизами и нависшими ледяными глыбами, готовыми каждую минуту сорваться.

Где-то высоко раздался треск. Пласт фирна оторвался, загрохотал и покатился к леднику ослепительно белой клубящейся массой. Прекрасен и страшен бешеный бег снежных лавин. Кто видел его хоть раз,— не забудет никогда.

С места, где мы стояли, было видно, что на западное плечо Хан-тенгри подняться с севера невозможно: крутой, местами свободный от снега склон был исчерчен следами лавин. Тогда мы пошли дальше к подножью склона, ведущего к восточному плечу. Там, казалось, можно было подняться. Решили попытаться.

Xмуpo глядел Горцев на вершину.

— Нет,—промолвил он,— это слишком опасно. Я бы все-таки не советовал вам идти на верную гибель, — и Горцев, пожелав «быть живу», ушел к озеру.

Под восточным плечом был разбит штурмовой лагерь. Два дня альпинисты наблюдали и изучали склон вершины,— лавин не было, путь на плечо казался безопасным. И на третье утро четыре фигурки, оставляя за собой темный пунктир следов, начали подъем.

Мы с Сорокиным занялись порученным нам делом. Прошли в верховье обширных фирновых полей. Уперлись в скалистую стену Меридионального хребта. Это была конечная точка долины Северный Иныльчек, по которой мы прошли от языка ледника 35 км. Высота была 4 800 м. Перевала на юг здесь не было. Но зато в хребте Сары-джас, напротив Хан-тенгри,   мы   обнаружили   седловину,   от   которой  спускался широкий ледник. Мы направились к подножью смежной с седловиной вершины,— подъем на нее давал возможность обойти ледопад этого ледника. Здесь мы решили остановиться на весь день, чтобы привести в порядок наши записи и зарисовать схему карты.

Внезапно раздался грохот обвала. Мы вскочили на ноги. Со склона Хан-тенгри, там, где позавчера поднимались наши товарищи, шла лавина. Я поспешно обшарил биноклем склон. В его кружок попали четыре крохотные фигурки. От сердца отлегло. Значит, там все в порядке.

Когда на другой день мы поднимались по ребру нашей безымянной вершины, на склонах Хан-тенгри вновь зашумели обвалы. В бинокль мы уже никого не увидели — было слишком далеко. Нарастала тревога за судьбу товарищей.

Вершины высотой в 5 700 м мы достигли в 5 часов пополудни. На севере мы увидели долину Баянкола. Над ее хребтами клубились темные облака. Внизу стояла мгла и скрывала ледник долины. Седловина обрывалась к северу скалистой стеной,— спуска с нее в Баянкол не было.

Мы вернулись на Иныльчек засветло. Беспокойство за группу Суходольского не ослабевало. Вновь направили бинокль на склон Хан-тенгри, долго искали и, наконец, увидели на склоне несколько ниже половины его высоты  четыре черные точки. Они живы!

Настала ночь, очень тихая, морозная. Светила яркая луна. Мы начали засыпать. Вдруг далекий крик нарушил Тишину. Мы выскочили из палатки. Кричали со стороны Хан-тенгри. Крик повторился более настойчивый и протяжный. Я свистнул изо всех сил.

Мы быстро свернули палатку и, едва различая дорогу, спотыкаясь и падая, побежали на голос. Этот бег в темноте между ледниковыми трещинами казался бесконечным. Но вот мы добрались до подножья Хан-тенгри. Совсем рядом прозвучал голос Шекланова,— мы поспешили к нему. Рядом с Шеклановым стоял Суходольский. Оба едва держались на ногах.

«А Рыжов, Федосеев,— где они?» — Мне не хватало воздуха.

— Не волнуйся,— ответил Суходольский,— это не катастрофа, а всего лишь авария. Оба они здесь, недалеко. Федосеев лежит, а Рыжов за ним ухаживает.

Рюкзаки восходителей с палаткой и спальными мешками были при спуске оставлены на склоне. Мы расставили оставшуюся у нас палатку, в мой спальный мешок уложили Федосеева, — у него было разбито плечо и надломлена ключица. Он лежал в полузабытьи и стонал. У Суходольского тоже болело тело от ушибов, были обморожены пальцы ног, но он крепился. Мы забились в палатку и, согревая друг  друга, задремали.

...Второй день поднималась четверка альпинистов по снежному склону Хан-тенгри. Группу сначала вел Суходольский, потом его сменил Рыжов. По очереди менялись ведущие, протаптывая в мучнистом снегу след. Нестерпимо жгло солнце. Нависшие массы фирна грозили обвалом. Высота перевалила за 5 500 м, воздуха не стало хватать,  рюкзаки давили плечи, организм требовал частых остановок. На маленькой площадке альпинисты сели передохнуть. Перед ними открывались новые гряды гор, был виден ледник внизу и весь пройденный путь. Внезапно громадная ступень фирна, где час тому назад они свернули в лагерь, треснула, осела, разорвалась на куски и, увлекая за собой снежные массы, с грохотом полетела вниз. Это была первая лавина на пути альпинистов.

«Ушли во время»,— подумал  каждый, с трепетом следя за стремительным движением снега.

И вдруг, совсем рядом — новый обвал. Лавина пронеслась мимо альпинистов, обдав их вихрем из снежной пыли. Ни уйти, ни спрятаться от лавин было некуда: кругом висели миллионы тонн фирна, угрожая падением. Пришлось отдаться на волю судьбы. Вспомнили Горцева и пожалели, что не послушали его. Они шли, как под огнем артиллерии. Еще два раза вблизи прошумели лавины, но они прошли стороной.

Но вот солнце скрылось за гребнем, сразу стало холодно, снег смерзся — опасность миновала. Альпинисты решили не останавливаться на ночь и, несмотря на страшную усталость, идти вверх, пока снега скованы морозом. Взошла луна,—  путь был ясен. Еще четыре часа поднималась группа, и, наконец, все лавиноопасные участки были пройдены. Тогда альпинисты расставили палатку и забрались в спальные мешки. Ночью их мучили кошмары. Утром вышли поздно,— отдых не прибавил сил, холод  давал себя чувствовать. Шли вверх, поддерживаемые нервным напряжением. Внизу опять грохотали лавины.

Наконец на исходе третьего дня восходители вышли на гребень восточного плеча Хан-тенгри. Все чувства были притуплены, хотелось пить, клонило ко сну. Высота была 6200 м. Здесь устроились на ночлег, наглухо застегнув палатку. Мороз проникал в спальные мешки; они заиндевели. Палатка покрылась внутри корочкой льда. Всю ночь альпинисты дрожали от холода.

Из палатки выбрались лишь в полдень, когда солнце немного согрело воздух. Альпинисты огляделись. Глубоко под ними лежали фирновые поля Южного Иныльчека. Перед альпинистами поднималась крутая мраморная грань пирамиды: пути на вершину не было. Суходольский с Федосеевым поднялись по гребню еще  метров на триста ближе к ребру пирамиды, — но и там они не нашли ничего утешительного. Стоял жестокий мороз. Суходольский почувствовал, что ноги его обморожены. Нужно было спешить вниз.

Опасаясь лавин, альпинисты решили начать спуск с наступлением темноты.

Спускались быстро, насколько позволяли силы. Ноги дрожали от напряжения. Внимание людей было ослаблено. Темнота усугубляла опасность.

Федосеев, шедший в связке за Суходольским, неудачно ступил, споткнулся и, потеряв равновесие, упал и покатился вниз. Суходольский успел удержать его, но сам, обитый рывком веревки, заскользил к бездне. Однако Федосеев ушел вскочить на ноги и натянуть веревку. Новый рывок, и Суходольский остановился. А мимо него вновь летел Федосеев. Рядом катился его рюкзак. С нечеловеческой силой и быстротой Суходольский вогнал ледоруб в снег и обернул веревку вокруг него. Теперь Суходольский выдержал последний рывок. Но Федосеев, зарывшись в снег, лежал без движения,— он потерял сознание.

Пришли на помощь подоспевшие Рыжов и Шекланов.

— Ну,— сказали они Суходольскому,— видно вам «бабка ворожила»,— остались живы!

Федосеев очнулся и застонал. Ушибленное тело горело. Но до подножья склона было уже недалеко. Рыжов и Шекланов подняли Федосеева и с большой осторожностью повели его вниз. Суходольский вырубал ступени. И тогда Шекланов стал кричать нам.

Альпинистское обследование Северного Иныльчека было закончено. Выполнены все задачи, которые были возложены на группу. Пора было возвращаться.

Федосеева осторожно повели вниз по леднику. Но, пройдя километра четыре, он лег в изнеможении. Было ясно, что ему требовался хотя бы некоторый отдых. Но оставаться все вместе с ним мы не могли: продукты были на исходе. Мы решили оставить с больным Рыжова, отдать им почти весь остаток продуктов, а самим как можно скорее спуститься на озеро и, пополнив запасы продуктов, встретить их.

Мы уже стояли, надев рюкзаки, готовые к отправлению, как вдруг ощутили резкий подземный толчок и услышали короткий треск. И тотчас же как бы в ответ раздался знакомый грохот снежных обвалов. Со всех склонов, окружавших нас, неслись, сверкая на солнце, белые клубы снежной пыли. Шли лавины. Это было необычайное по красоте и мощи зрелище. Мы стояли как завороженные.

«Тринадцать лавин!» — сосчитал кто-то.

На нас налетел вихрь, все закружилось в снежной пыли, солнце померкло, стало холодно. Но вот пыль осела, выбелив ледник, камни, наши фигуры, вновь засияло солнце. Стало очень тихо...

Через пять дней мы с новым запасом продуктов встретили на языке Северного Иныльчека Федосеева, уже шагавшего самостоятельно, и Рыжова.

 

А в это время на Южном Иныльчеке еще продолжалась борьба за Хан-тенгри.

И лишь 10 сентября 1931 г. М. Т. Погребецкий с двумя спутниками «взяли» вершину.

__________________

Источник: Побежденные вершины. Ежегодник советского альпинизма. 1948  Под общей редакцией Е.Д.Симонова. Государственное издательство географической литературы, Москва, 1948 г.

 

А.Н.Власенко

Тридцать пять лет в горах

Но год за годом все выше и все дальше проникали альпинисты, предводительствуемые Погребецким. Они уже увидели вблизи мраморизованные палевые известняки, слагающие всю гору от ледяного ее пьедестала до вершины. Более темными тонами был окрашен нижний пояс, в особенности контрфорс, кое-где выступали темно-зеленые сланцы. Теперь уже было ясно, что с падающей дикой крутизной южной стороны пути нет. Разведка вышла к восточному склону. Но и здесь заснеженные мраморные стены падали под огромным углом и дороги лавин избороздили всю стену. Дугообразная стена своими черными скалами замыкала ледник, рассеченный трещинами, над которыми нависли угрожавшие падением ледяные глыбы. «Путь надо найти», — спокойно, без тени напускной бодрости сказал Погребецкий своим хмуро молчавшим спутникам. И он был найден!

Год спустя целая комплексная экспедиция расположилась на ледяных полях. Геологи собирали образцы пород долины Иныльчека. Топографы заполняли на планшетах «белые пятна» к югу и юго-востоку от Хан-тенгри. Физиологи вели наблюдения за поведением организма на высотах. Развернули свои работы геоморфологи, гляциологи, медики. Для штурма был избран юго-западный склон. Он был лишь менее трудным среди остальных, где восхождение было бы авантюрой, бессмысленным риском. Ведь даже на избранном маршруте предстояла тяжелая и долгая борьба, которую осложняли: высота пика, крутизна склонов, мраморное строение, резкая смена погоды, штормовые ветры и лавины.

Тепло простившись на леднике Иныльчек с Г. П. Суходольским, первым проникнувшим за год до этого в северный рукав Иныльчека, украинские альпинисты вышли в горы. Их окружили лед и вечные снега. Ртуть в термометре падала до 29°.

5 сентября начинается штурм «Повелителя духов». Из лагеря на высоте «5 300» Погребецкий, не дождавшись восхода солнца, рассматривает через восьмикратный бинокль Хан-тенгри, над которым еще мерцают ночные звезды. Лицо восходителя становится все более сумрачным, но овладевшие им чувства руководитель экспедиции доверяет только своему дневнику: «Становится очевидным, что восхождение будет очень трудным, что эти страшные скалы, лед и снег безжалостны…»